Текст книги "Ты сторож брату твоему"

Сами кирийцы, как показалось Геку, по этническому складу слегка напоминали индусский тип. Кожа довольно смуглая, но не очень темная, средний рост – сантиметров на десять ниже земного. Приглядевшись, Гек заметил, что в отличие от индусов, кирийцы в массе своей имеют не очень выраженный черный цвет волос, и цвет глаз у них разнообразный – попадаются и совсем светлые.

Борг, выполняя роль гида, уже минут десять рассказывал о городе и местных особенностях. Гек не особенно слушал, зная уже достаточно по материалам Космоцентра.

Многое тут напоминало рубеж двадцатого века, начало технического взлета землян. Однако планета была единой, без государственно-политического разделения, и милитаризации не знала. Это в огромной степени содействовало кирийцам в их материальном развитии, давало возможность использовать в гражданских нуждах весь общественный продукт, производимый с такими усилиями. Жаркий, влажный, по многим параметрам очень нездоровый климат планеты весьма затруднял физический труд. Ночью жара и влажность спадали, поэтому, как объяснил Борг, ночная работа и вообще ночная жизнь здесь не уступает дневному времени суток. Помимо гадкого климата – ограничено количество природных ресурсов. Точнее, все это есть, но расположено на огромных болотистых пространствах. Кирийцы с их нежной формацией там долго жить не могут, поэтому для добычи полезных ископаемых и ирригации крайне богатых и перспективных для земледелия грязевых почв требуется иной технический уровень.

– Вот этим и занимаемся, и не скрою, занимаемся успешно, – с явным удовольствием объявил Борг. Идем по верхней границе программы. В Центре, насколько мне известно, весьма довольны.

Видимо, Боргу трудно было удержаться, и он минут тридцать рассказывал о деталях помощи, различных программах по технике, прикладной химии, фундаментальным наукам и прочему. Говорил о том, что результаты превосходят все ожидания, общество развивается как на дрожжах.

– Наверно, – заметил Гек, – у вас есть основание рассчитывать на высокую оценку работы со стороны руководства?

– Надеюсь, знаете ли, думаю, что кое-чего заслужил.

Помолчав, Борг заговорил чуть доверительным тоном.

– Я ведь всю жизнь на такой работе. Начинал простым сотрудником. В семи экспедициях участвовал. В предпоследней был уже назначен начальником группы. Справился. Здесь вот работаю уже второй срок. И вы знаете, всю жизнь кому-то помогаю, а сам на Земле бываю урывками, семья восемь лет назад распалась… Может быть, тут присядем, если не возражаете? – он указал на открытую веранду большого ресторана.

Они уселись в деревянные белые кресла за круглый покрытый красивой оранжевой скатертью стол с фиолетовыми цветами в прозрачной вазе. Цветы были наподобие анютиных глазок, только раза в два крупнее, на длинных твердых стеблях.

– Да… вот надеюсь теперь окончательно перебраться на Землю. Из Центра дали понять, что мой большой и успешный опыт позволяет рассчитывать на место заместителя начальника организационного отдела в Управлении «Содействия».

– Ого, приличный пост.

– Да, знаете ли, – Борг потрогал руками вазу, как бы примеряясь к этим будущим земным радостям. – Уже не мотаться, жить на родине. И… семьей ведь можно еще обзавестись, сорок восемь лет в наше время не так уж много, а? – он неуверенно взглянул на Гека.

– Совсем немного, – с нарочитой убедительностью ответил тот. – Скажите, а кто-нибудь еще из старого состава группы, кроме вас, на второй срок здесь остался?

– Нет, все новые. Простите, я сделаю заказ на свой вкус?

Борг повернулся к подошедшему официанту. Пожилой улыбчивый кириец внимательно выслушал его и, поклонившись, удалился.

– Не очень трудно было начинать работу с новым коллективом? – спросил Гек.

– Да как вам сказать… в профессиональном отношении, пожалуй, не очень. Тут все до них хорошо было налажено. А психологический климат был прежде несколько лучше. Народ там был постарше, одна супружеская пара, а эти… Нет, никаких серьезных претензий я ни к кому не имею, но… девицы голые в бассейне купаются, мне войти неловко. Вообще я не очень понимаю, чем они живут – все для них смешно, все и всех вышучивают. Ваш друг, тем не менее, как-то с ними контактировал, а я не могу. Да и он тоже в последнее время несколько от них отгородился.

– А почему?

– Он видимо, не считал нужным жаловаться мне. – Борг каким-то странным проверяющим взглядом посмотрел на Гека, но тот с любопытством рассматривал компанию молодых кирийцев, усаживавшихся за соседний столик.

– Простите, – встрепенулся Гек, – я засмотрелся. Своеобразные здесь цвета в одежде, особенно у молодежи. Так вы говорите, Артур с кем-то не ладил?

Борг помялся.

– С Гардманом у него уже давно была взаимная антипатия, да и к Ольге в последнее время он относился, мне кажется, с неприязнью.

– Странно, мне она показалась аккуратной и исполнительной девушкой, в лаборатории все в полном порядке.

– Да, верно, но незадолго до этого несчастного случая у них был какой-то инцидент. В маленьком коллективе все, что происходит, ощущается так или иначе, но подробностей я не знаю. Наверно, сделала что-нибудь не так по работе. Вы кушайте, вот салат этот – их традиционное блюдо, попробуйте, он всем нравится. Вкусно? И ветерок здесь хорошо продувает, правда?

– Вкусно, – согласился Гек, – и хорошо продувает.

На станцию вернулись довольно поздно и сразу разошлись по своим номерам. По-видимому, остальные тоже уже угомонились.

Прежде чем лечь спать, Гек достал кейс и, устроившись поудобней в кресле, включил звукозапись вечерних посиделок.

Ничего особенного он не услышал, если не считать кое-каких деталей личных отношений, которые и так уже становились ему понятны.

Дружбы или симпатии между девицами явно не ощущалось. Каждая, не выходя за рамки собственного достоинства, старалась слегка прищемить другую. Видимо, ни та, ни другая всерьез не увлечена Гриневым, но в силу чисто женской ревности обе норовят переключить на себя внимание этого привлекательного парня. Тин в этом кокетливом треугольнике порой оказывается не причем. Но все время тужится. Ольга прекрасно чувствует влюбленность Тина и иногда ободряет его небольшими знаками внимания. А в остальном, все те же шуточки и бытовые разговоры.

Вот и все на сегодня. Что из этого следует? То, что о конфликте Шацкого с Ольгой можно будет легко узнать у Риты, а вот как поскорей прозондировать отношения Шацкого с Тином, надо еще подумать.

* * *

Утром после завтрака Гек сразу засел за журналы и пропахал, почти не отрываясь, до обеда. Работа шла по-прежнему туго, но кое-что он все-таки извлек. Стало ясно, что на начальном этапе своих исследований Шацкий сформировал два направления.

Одно, так сказать, плановое, указанное в командировочном задании, с которым Гек познакомился еще на Земле. Его содержание разделялось на три основные части. Следовало уточнить и расширить представления о биохимических свойствах среднего кирийца, с тем чтобы сделать отсюда выводы о возможностях роста производительности труда аборигенов в зависимости от набора питательных элементов в их рационе. Определение такого оптимального состава поможет установить те направления научно-технической помощи кирийскому обществу, на которых в короткие сроки можно будет создать соответствующую пищевкусовую продукцию, обеспечить ее агротехническую технологию и тому подобное.

Комплекс психофизиологических исследований должен был установить виды и условия физического труда, оказывающие подавляющее действие на умственное развитие местного населения и, потому, подлежащие скорейшему исключению.

Важное место отводилось исследованиям по развитию эффективных медикаментозных средств, было еще кое-что.

Но вот наряду с этим отдельной линией Шацкий начал проводить эксперименты по нивсам, которые не укладывались в схему плановых заданий. Разумеется, в этом не было ничего неестественного. Скорее наоборот. Любой ученый сочетает непосредственную служебную деятельность с проверкой собственных идей, апробацией новых методов, короче со всем тем, что составляет индивидуальный научный задел. Только через этот этап осуществляется процесс научного творчества в своем движении от зыбкой, порой еще не вполне отчетливой мысли до конкретной проблемы, окончательному решению которой впоследствии подчиняют силы больших или малых коллективов. Смущало другое. До отлета на Землю у Шацкого оставалось очень немного времени, а результаты плановых работ ни по какому их разделу еще не были систематизированы. И почему при этом к концу срока так заметно нарастают исследования по жителям соседней планеты? Ольга только еще заканчивает последний тщательно расписанный Шацким сложный эксперимент по нивсам. В чем его цель, сходу понять нельзя, двигаться приходится по цепочке, но то, что он не относится к командировочному заданию, и так совершенно ясно.

Почему же такой несомненный аккуратист как Шацкий позволяет себе подобные вольности? Может быть, серией своих экспериментов он перекрыл основные задания, нашел что-то большее? И именно в этом его «маленькое открытие»? Но все равно непонятно, зачем так возиться с нивсами. И что же это все-таки такое – «исходные данные»?.. Нет, ничего разумного пока на ум не приходит. Ясно только одно – что-то серьезное в этом деле есть. Пусть не убийство, и дай так бог, но ведь не зря же крупный специалист провернул такую гору непонятной работы.

«И раскрыть все это дело, – думал Гек, – его двойной профессиональный долг. И перед законом, и перед наукой».

В конце обеда он между прочим, но так, чтобы все могли услышать, сказал Ольге, что встретил в записях Артура выражение «исходные данные», но не очень понял, к чему оно относится. Она не знает?

Не знает, хотя ей эти слова знакомы, наверно, он употреблял их в разговоре.

– Я знаю! – неожиданно возникла Рита. – Это значит, что мы исходим из того, что сегодня вечером идем в бассейн. Мы там уже неделю не были, так я плавать разучусь.

– А кто бассейн будет мыть? – поинтересовался Макс.

Рита ткнула пальцем в него, потом в себя, потом в Гардмана:

– Шышел, мышел, вышел! Тиночка, на тебя выпало.

Гек не стал слушать возникшую вслед за этим шутливую перепалку и отправился наверх в лабораторию, хотя этого ему сейчас меньше всего хотелось. Слишком ничтожным было количество прочитанного – жалкие тонкие листочки в сравнении с монолитной кипой бумаг, испещренных цифрами и формулами, объединившимися против него на лютый бой. А одолеть этот монолит можно только отщипывая от него по мелким кусочкам. Гек недовольно подумал, что он лишь в начале пути, а уже появилась нервная усталость, это небезопасно, нужно следить, чтобы она не разрослась.

Через каждые тридцать-сорок минут работы его внимание ослабевало, и Гек делал маленькую паузу, как правило, переключая внимание на спину и затылок Ольги. Рабочее место девушки располагалось так, что она сидела к нему спиной метрах в трех. Небольшая вогнутая спинка стула, посаженная на тонкий стержень, позволяла, собственно, видеть не только спину. Когда девушка наклонялась, изгибаясь в сторону к приборам, это только подчеркивало ее прекрасную осанку, чистоту и грациозность линий.

«Интересно, – подумал Гек, – а Шацкий тоже вот так наблюдал?»

К концу четвертого часа работы Гек наконец установил хоть и не очень понятный сам по себе, но важный для дальнейшего осознания научных намерений Шацкого факт. В исследованиях по внеплановой тематике четко обозначилась определенная симметрия. Те эксперименты, которые ставились по отношению к кирийцам, через некоторое время воспроизводились на нивсах. Перелистав журналы до конца, он, не вникая пока в подробности, укрепился в правоте своего наблюдения. Запаздывание в этом параллельном изучении жителей двух планет было то большим, то меньшим, однако сам факт не вызывал сомнений. Важный факт. Он помогал существенно упорядочить хаотично выступавшую массу экспериментов, облегчал путь к пониманию логики в их постановке, не говоря уже о том, что, установив содержание кирийского эксперимента, можно не тратить время на разбор аналогичного по нивсам, а только посмотреть его итог. Это почти двойной выигрыш времени.

Рабочий день подходил к концу. Пора было заканчивать, нельзя давать себе выматываться. Когда Гек уже собрался уходить, в лабораторию неожиданно влетел Гринев с двумя большими, изысканно обернутыми полупрозрачной узорчатой бумагой, букетами цветов. Точно таких же, которые Гек видел прошлым вечером в ресторане.

– Это тебе от твоего вдохновенного обожателя, выбирай, какой больше нравится, второй для Риты. Но это только так, виду для, – уже обращаясь к Геку и улыбаясь ровными красивыми зубами, проговорил Макс. – Сохнет мужик от внеземной любви, а она не хочет, упирается. – Макс протянул руку к Ольгиному подбородку и получил шлепок. – Могла бы стать первой кирийской дамой. Но, видите ли, патриотка!

– Ладно, не болтай! Отнеси лучше Рите ее букет.

Макс еще раз улыбнулся и исчез так же быстро, как появился.

– Чудесные цветы, а о каком поклоннике идет речь? – спросил Гек.

– Да ну его, трепач. Цветы нам Ренвуд присылает иногда, наш главный контактер. – Ольга развернула букет и аккуратно вложила цветы в вазу с водой. – Мне в детстве подарили горшочек с анютиными глазками, а я была еще очень маленькая и думала, что они живые, как люди. С тех пор это мои любимые цветы.

Гек снова заметил, что улыбка и доверчивый тон очень сильно меняют ее лицо, холодная витринная маска уходит, обнажая милое детское выражение. Но очень ненадолго, как падающий в театре занавес, внезапно возвращается равнодушная красота.

В бассейн он пришел немного позже других. Через небольшое окно-иллюминатор мужской раздевалки хорошо был виден весь его голубой овал.

Ну и клеветник же этот Борг! Надо ему было так оболгать скромных девушек. Никакие они не голые, если приглядеться. Одно неясно – как эти маленькие кусочки материи так прочно держатся на тонком шнурке вокруг бедер. Да, до больших высот поднялось человечество, даже в мелочах!

В тот момент, когда Гек переоделся и собирался войти, он увидел, как Рита крадущимся шагом зашла за спину Тина, стоявшего на самом краю бассейна и весело болтавшего с Ольгой и Максом у другого бортика. Неожиданно Рита бросилась на Тина сзади и обеими руками, да еще коленом снизу, пхнула бедолагу. Только рыжая шевелюра мелькнула в воздухе, и брызги полетели во все стороны.

Гек открыл дверь раздевалки.

– Тиночка, ну я ведь не хотела так сильно, – умоляющим голосом говорила Рита, видимо, уже в ответ на какую-то реплику.

Гардман, успевший добраться до противоположного бортика, постучал себя по мокрой рыжей голове, а потом по стенке бассейна. Звук вышел похожий.

– Ой, – увидев Гека, с озабоченным видом заговорила Рита, – Тин у нас в последнее время стал такой нервный, такой вспыльчивый, от каждого пустяка загорается. Что делать, прямо не знаю!

С удовольствием поплавав, Гек устроился рядом с Ритой в низких матерчатых креслах почти по диагонали от остальных. Он решил, что в своих индивидуальных общениях с ней стоит в разумных пределах отойти от своего стереотипа, быть пообщительней и остроумней.

Поговорили о том о сем. Гек рассказал пару анекдотов, спросил о цветах, чтобы перевести разговор на Ольгу, и неожиданно для себя услышал:

– Да что цветы, он ей такие камни подарил, что можно всю жизнь не работать!

– Какие камни? – не понял Гек.

– Драгоценные, разновидность изумрудов, что ли, – ожерелье, серьги.

– Драгоценности? С чего это?

– Ну, тут такая романтическая история! – Рита картинно закатила глаза. – Когда этот их ученый главарь, Ренвуд, в первый раз у нас появился, мы все пришли в бар с ним знакомиться. Так вот, когда Ольга подошла к нему, он взял ее за руку и уставился так, что она покраснела – я такое с ней в первый и в последний раз видела – и начал разоряться по-своему. В общем, выяснилось, что она как две капли похожа на его невесту, которая, бедняжка, сорок лет назад умерла за три дня до свадьбы от какой-то местной заразы, а он с тех пор живет памятью о ней, не женился и все такое. Он потом портрет показывал, действительно, очень похожа. Ну, а недавно подарил ей драгоценности. Он одинокий, хочет, чтобы его старые фамильные камни перешли Ольге. Видит в этом какой-то символ.

– Хм, любопытно.

– Да, зато вот я ни на что такое кирийское не похожа, сижу и лапу сосу. Скажи, не везет?

– Не везет, – согласился Гек.

– А что ты смеешься над моим несчастьем?

– Я не смеюсь, а улыбаюсь.

– Ладно, разрешаю. У тебя хорошая улыбка. – Рита кивнула в противоположный конец бассейна: – Они считают, что ты «с ученым приветом», а по-моему, ты вполне нормальный, очень симпатичный, и знаешь, немного скрытный. Я угадала?

– Не совсем. Я не немного скрытный, а очень скрытный человек. – Гек с удовольствием смотрел в большие беззаботные глаза девушки. – Ты еще не знаешь, что во мне таится!

Рита в ответ весело фыркнула и посеребрила его лучиками голубовато-серых глаз.

– Скажи-ка, а почему это Борг так криво отреагировал, когда я совершенно вскользь похвалил Ольгу за ее аккуратность? Рассказал какую-то странную историю, что Артур был ей недоволен, какие-то страсти, а подробности ему, видите ли, неизвестны.

– Ну, у них действительно что-то там произошло. Я, знаешь… мне вообще наплевать на эту куклу, пусть она чистюля, и все такое. Нет, она действительно аккуратная, хотя я не знаю, хорошо это для человека или не очень… Я как-то спускалась по лестнице в конце рабочего дня и на вашем этаже услышала, как Шацкий кричит. Наверно, он на самом деле не кричал, он всегда очень спокойно разговаривал, но я почувствовала это как что-то вроде крика. Он очень быстро выходил из лаборатории и повторял: «впредь ничего не трогать, ничего не трогать!».

– А как сама Ольга это объясняла?

– Объясняла?! Да она вообще никогда ничего не объясняет. Молчит, как рептилия.

* * *

Поняв параллелизм в постановке экспериментов Шацкого, Гек работал уже быстрее, хотя напряжение сил было не меньшим. Однако конец всегда всему приходит. На пятый день идея Шацкого обозначилась неожиданно и ясно, очаровывая своей оригинальной простотой.

По сути дела, Шацкий замахнулся на универсальный принцип определения перспективных и уходящих гуманоидных рас. Более того, его метод позволял вводить шкалу перспективности, то есть потенциальных возможностей расы и, тем самым, давал способ оценивать то, что раньше казалось невозможным.

Умственные и психические процессы у всех гуманоидов протекают на двух уровнях головного мозга – глубинном и поверхностном. У человека – это корковая и подкорковая области, у других – то же самое или что-то вроде. Вся аналитическая работа мозга происходит в корке, его поверхностной части. Там формируются процессы интеллектуального и художественного творчества, память, связанная с личной жизнедеятельностью, и всевозможная приобретенная информация.

В подкорке, глубинной части мозга, располагается то, что связано не с жизнью данного человека, а с жизнью его расы, то общее, что было присуще многим породившим его поколениям. Здесь же находится генетический корень, соединяющий человека не только с его народом, но и с конкретной цепочкой людей, дедами и прадедами. Все, что нажито тысячелетиями эволюции, хранится тут. В том числе, все природные инстинкты, наследственные наклонности, сложные ключи к всевозможным талантам, огромные зарезервированные энергетические ресурсы мозга.

На первых стадиях эволюции человек опирается на инстинкт, аналитическая деятельность играет для него хотя и важную, но не первую роль. В процессе эволюции эта роль усиливается, замещая собой функцию инстинкта. В балансе корковых и подкорковых связей, питаемых единой энергией, происходят изменения. Часть энергии, которая раньше направлялась в подкорковую область, с тем, чтобы решить возникшую перед человеком задачу средствами инстинктов и опыта поколений, теперь направляется выше, чтобы решить ее с помощью анализа и расчета. Энергия же передается в форме биохимических реакций со своими особенностями в том и в другом случае. Поняв их, можно проследить, в какую сторону на данном этапе перераспределяется энергия, и с какой интенсивностью. Другими словами, можно понять, с какой скоростью изучаемая раса движется вперед или скатывается вниз.

И Шацкий, сопоставляя две цивилизации, сумел разработать оригинальную и очень тонкую систему методов биохимического анализа, позволяющую давать ответ на вопрос об эволюционной фазе любой гуманоидной расы.

Гек праздновал победу. За сравнительно короткий срок ему удалось пробиться сквозь толщу абсолютно новаторской идеи, сложить причудливую мозаику чужой высокопрофессиональной мысли из ее маленьких разрозненных кусочков.

Но и далось это недаром. Стоило расслабиться от радостного ощущения победы, как он почувствовал тяжесть проделанной работы, внутренние синяки от постоянных ударов о непонятное. Надо было сделать паузу.

Наверное, сейчас самое подходящее время, чтоб совместить приятное с полезным – отвлечься от работы с журналами и познакомиться с Кири-2, лучше всего завтра же туда и отправиться.

До конца рабочего дня еще оставалось минут сорок, и Гек решил подняться к Рите. Девушка не скрывает своих к нему симпатий, и ее нетрудно разговорить на любую тему.

Когда Гек вошел, Рита сидела за столиком с двумя приборами и медленно водила щупом по поверхности фонатора.

– Над чем это ты колдуешь? – спросил Гек.

– Тин говорит, что барахлит его фонатор, а я не могу найти никаких дефектов, полчаса уже бьюсь.

– А что там может испортиться в этой железке?

– Ну, ты во-още! Ты даешь! Железка… А знаешь, что еще десять лет назад фонатор входил в десятку лучших малогабаритных технических изделий человечества? Фонатор – сложнейшая штука, огромное достижение инженерной мысли. Это тебе не анализы кирийской мочи, биолог!

– Беру свои слова назад. – Гек знал, как легко выбалтываются люди, когда начинают говорить о предметах своей профессиональной гордости, им лучше не мешать.

– То-то! На первый раз прощаю. Слушай, – Рита поудобней уселась в кресле, вполне злонамеренно, как показалось Геку, выставив свои стройные ножки, и начала вещать.

– Представь себе, что твое изображение покрыли очень мелкой гибкой сеточкой с пронумерованными клетками, а потом нарисовали обезьяну и тоже покрыли той же сеточкой. Если обезьяна не помещается, сетку можно растянуть, чтобы она ее накрывала, или наоборот – сжать. Если теперь на каждом изображении, твоем и обезьяны, отбросить клетки, которые выходят за контур фигуры, она получится как бы нарисованной из крошечных элементов. Каждая клеточка на одном изображении будет мало отличаться от своей пары на другом, но вместе они создадут две совершенно разные картины. В этом суть. Фонатор направленным излучением накрывает тебя такой сеткой и ее узелки «прилипают» к твоему телу. Все это фиксируется на первом внутреннем экране. В узелках начинают действовать импульсные уловители твоих биотоков. Они воспринимают импульсы тела, каждый в своей точке, и передают их на второй внутренний экран с изображением обезьяны, причем в строгом соответствии с нумерацией клеток, а уже оттуда импульсы фонируются, как мы это называем, в окружающую среду. Зрительный орган воспринимает образ только по фрагментам, а потом интегрирует его в целое. Вот таким способом от твоих импульсов складывается и оживает образ обезьяны. Ты идешь – она идет. Ты повернул голову – она повернула.

– А цвет?

– Цветовую окраску надо специально задавать, меняя спектр излучения импульсов в нужных зонах, но это мелочь. Вот если необходимо трансформировать человека не в человекоподобное существо, а, скажем, в ящера или копытное какое-нибудь, – это особая работа, иногда очень сложная. Надо ведь, чтобы зверь шел, когда ты идешь, а не всякие кренделя выписывал. Мы этим в училище развлекались, накладывали сетку на изображения разных зверей и смотрели, что они от наших движений делать будут. Все от смеха лежали. А потом оказалось, что эта игра хорошие навыки дает, я теперь практически любой образ слепить могу. Хочешь, сделаю тебе такой фонатор, что ты будешь в образе цветка. А впрочем, нет, – она игриво взглянула на Гека, – еще сорвет кто-нибудь.

– А какой образ вы применяете для нивсов – образ стандартного нивса?

– Ну уж нет, сначала так и хотели сделать, да вовремя одумались. А если какой-нибудь тамошний придурок захочет тебя по плечу хлопнуть? Душа вон. И, говорят, местные самочки, если им партнер понравится, разрешения не спрашивают. Представляешь?

– Тогда какой же?

– Пустой фонатор.

– Как это, пустой?

– Тут дело в размерах между оригиналом и образом. Они не должны сильно отличаться. Если образ сделать слишком большим, он не будет соответствовать пространству оригинала, получится как в детском кукольном театре, когда большое чудовище появляется на фоне маленьких декораций. А если образ слишком маленький, он создает вокруг себя слепое пространство – занятое оригиналом.

Гек удивленно поднял брови.

– Так вот, мы сжимаем образ просто-напросто в маленький в ноготь серый шарик.

– Значит, человек-невидимка?

– Ну да.

– И нивсы не реагируют на эти слепые пятна?

– Да что ты! Человек в большой комнате и то не реагирует, если занят своим делом. Мы в училище сто раз проверяли.

– Великолепно, тогда приготовь мне, пожалуйста, такой фонатор, я в ближайшее время хочу слетать посмотреть на нивсов.

– Зачем его готовить, он давно уже готов, под номером три. Это номер Шацкого. В нижнем холле шкаф откроешь, там на одной из полочек написано Кири-2.

– Интересно. Это что же получается, каждый из нас может спуститься вниз, взять фонатор, ходить с ним по станции и морочить остальных?

– Нет, не может, – раздался голос сзади, Гек повернулся и увидел Борга в дверях. – Действие любого фонатора внутри станции заденет внутреннюю оболочку защитного поля, сразу сработает общая сигнализация тревоги, как при попытке прорыва поля станции.

– А если я сниму поле, не сработает.

– Прошу оставить эти неуместные шутки, Рита!

«Какой серьезный тон, и сам Борг настороженный и напряженный, – подумал Гек. – Что ему сюда приспичило?»

– У меня есть подозрение, что мой фонатор не совсем в порядке, прошу вас проверить, – Борг протянул Рите диск.

– Да что это у вас у всех фонаторы забарахлили? Кладите на стол.

– Сегодня я встречался с Ренвудом, – обратился начальник станции к Геку, – он в крайне вежливой форме проявлял желание познакомиться с вами. Может быть, завтра?

– Завтра я планировал посетить Кири-2.

– А, ну тогда после возвращения, когда у вас будет свободное время. Я, к сожалению, не смогу сопровождать вас на Кири-2, ведь это займет более суток. А тут – работа.

– Господь с вами, я и без того вашим вниманием злоупотребляю, пожалуйста, не беспокойтесь.

Борг еще потоптался.

– Вернетесь, видимо, только на следующие сутки? Будьте там все-таки осторожны, планета не до конца изучена, мало ли что.

– Да, ты уж действительно поосторожней, – подхватила Рита, – особенно с нивсяночками. Они килограммов по сто. Могут не выпустить из объятий.

На следующее утро Гек встал с рассветом. По расчетам, он доберется до Кири-2 к середине дня, если считать по данному времени. Это позволит обследовать планету в течение второй половины дня и первой половины следующего. Значит, завтра вечером он сможет вернуться назад.

* * *

Гек плавно поднялся в верхние слои атмосферы и только там дал форсированный старт. Некоторое время он глазел на удаляющуюся планету, черноту космоса с чужими звездами и ярко проступающую сквозь темный фильтр корону местного солнца. Через полчаса таких занятий он вылез из кресла и решил позавтракать, так как из-за раннего времени не стал это делать на станции.

После завтрака Гек проверил и откорректировал траекторию движения и, имея еще впереди более двух часов, решил, не торопясь, просмотреть захваченные у Борга материалы первичного обследования Кири-2.

С точки зрения климата, планета была полной противоположностью Кири-1. Большая удаленность от солнца и гораздо более широкий атмосферный слой послужили условием для рождения иной фауны и флоры. Обширные территории планеты представляли собой зоны, похожие на земные субтропики. Жаркими были лишь экваториальные широты. На полюсах средняя температура составляла минус пять-десять градусов. В близких к ним регионах нивсы не жили. Им вполне хватало громадных пространств с гарантированным весенне-летним климатом, пространств, покрытых невероятно богатой растительностью, содержащей, в том числе, большинство аналогов земной флоры. Изобилие съедобных плодов, много пресной воды, очень богатый животный и птичий мир.

Нивсы сантиметров на сорок выше человека и намного больше в физической массе. Мужской пол – около ста пятидесяти килограммов, женский – более ста. Всеядны. Промышляют охотой, рыбной ловлей и сбором плодов. По-видимому, лет сто назад занимались еще земледелием, но теперь отошли. Ремесла – самые простые: незамысловатые бунгало строят и примитивную одежду кроят из шкур. В общем, окончательно доигрались.

После входа в атмосферу Гек минут пятнадцать возился с картами и приборами, чтобы определиться в местной географии и установить правильный курс полета к ближайшему городу. Сообщив данные маршрута автопилоту, он установил километровую высоту, убрал экраны и поставил простой кабинный обзор. И скорость задал такую, чтобы все-таки не мешала присутствовать в этом мире.

День был в разгаре. Небольшие кучки облаков проплывали над аппаратом. Солнце светило, как в теплых земных широтах. В его лучах купалась зелень лесов и перелесков. Было много воды. Она стремительно проносилась под прозрачным дном кабины маленькими озерами, извивами небольших речек. Два раза Гек пролетал над широкими разливами крупных рек, используя их как ориентиры в движении к городу. За несколько минут лета до цели он сбавил скорость и снизил высоту до сотни метров.

Растительность внизу была разнообразная, но не плотная, деревья и кустарники стояли в разрядку. Густая цветистая трава полна пернатой живностью, все время в одиночку и маленькими группками мелькают оленеподобные четвероногие и мелкие козочки… экая прорва приятных тварей. А вон что-то похожее на маленький поселок. Ну, не стоит их пугать.

Гек, взяв чуть в сторону, набрал высоту и тотчас увидел город. Он возник на горизонте смутными зубчатыми очертаниями зданий, странной геометрией белых и черных фигур… По мере движения город наплывал на него, постепенно заполняя собою обзор. Нарастая и усиливаясь контрастом граней и плоскостей, город раздвигался в объемах в стороны и внутрь. Уже отчетливо обозначились линии улиц, и огромный город охватил собой все видимое глазом.