Текст книги "Ты сторож брату твоему"

– Все верно, – устало сказал Гринев, – никогда не думал, что можно до этого докопаться. Неужели у вас больше ничего не было против меня?

– Было кое-что. Покушение на Шацкого на кирийском празднике. Кто-то ведь указал его убийцам.

– Но я-то остался на станции!

– Да. Зато – смешная вещь – по территории на следующий день скакали стада лягушек. Смахивало на то, что защитное поле долго было открытым. Вы не закрывали его после их отлета, отправились вслед и, держа Шацкого в поле зрения, указали убийцам.

– Все правильно, даже обидно!

– Ну, не расстраивайтесь очень, я ведь профессионал, на хорошем счету у начальства. А что дальше делать собираетесь, если не секрет?

– В космос уйду, никого из вас не трону, не беспокойтесь. Космолет я уже загрузил, жизнеобеспечения на год хватит, а там посмотрим.

– Что посмотрим?! – сорвался Гек. – Вы лучше в глаза вдове Шацкого посмотрите! Что в космосе делать будете – от розыска скрываться? Так мы таких скитальцев по нескольку человек в год отлавливаем, и не всегда живыми! А не угодно ли вместо этого свою жизнь в тюрьме обдумать? Это не такое уж скучное дело.

– Спасибо, обойдусь! – Его бархатные глаза стали черными и пустыми. – Прочь с дороги!

В первом рывке Гек сократил больше половины дистанции, ушел в сторону и сделал стандартную группировку – хлопок бластера прошел с опозданием. Все, как надо!.. Раз! Он метнул свое гибкое тело вертушкой в ноги противнику, кося ногами, как мощной мельницей, в оружие и корпус… есть! Бластер полетел вкось под потолок… Два! Прошла подсечка – противник сбит!

Гек уже на ногах, все в порядке! Нет, что-то не так… А что? От правой ноги растекается лужицей темная кровь и боль, разрастаясь, поднимается от ступни в голову. Часть ступни скошена. Видно, заряд прошел наискось от среднего пальца до щиколотки. И вдоль этой линии сплошная кровавая щель. В руки себя! Удержать болевой шок! Но сначала бластер. Он в два прыжка на левой ноге добрался до него и плюхнулся на пол.

– Руки за голову! Лицом к стене! Живо!

Макс уже стоял, слегка покачиваясь.

– К стене! – орал Гек.

Он разорвал платок и изо всех сил перетянул ступню у раны. Мама родная, какая боль! Ну, еще потуже. Вот… так… нормально. Только знобит слегка.

Гринев уже пришел в себя и спокойно, через плечо, посматривал на Гека.

– Если честно, не по-джентельменски вышло, – спокойно заметил он. – Я ведь на жизнь вашу не покушался, хотя сто раз мог вас укокошить.

– Я не частное лицо, Макс, – морщась от боли, ответил Гек, – я на службе.

– С вашего позволения, я тоже воспользуюсь медициной, – неожиданно заявил Гринев.

– Какой медициной? – не понял Гек. – Что вы мелете, Макс?

– Моим с Шацким стерончиком. Что вы пушку подняли? Не поможет. Теперь я сам всему хозяин.

Он снял с полки тюбик стерона.

Гек попытался встать.

– Слушайте, Макс, не делайте этого. – Он потерял равновесие и с трудом удержался на ногах. – Тюрьма – не на всю жизнь. Я вас навещать буду, ей-богу. Там сейчас спортивные игры, ремеслам интересным обучают… Остановитесь, Макс!

Гринев проглотил несколько таблеток прямо из тюбика и отбросил его в сторону. Гек забыл про боль. Он смотрел на Макса, а тот напряженно и вопросительно смотрел на него, как будто именно оттуда должна была последовать смерть. Все застыло между тем и этим миром. Гек невольно ловил в глазах Гринева страх, тоску, печаль прощания, но видел только жестокую волевую готовность… Смерть пришла сразу, он рухнул с гадким звуком удара живого о мертвый камень.

* * *

Народу, народу разного на транзитном корабле! Все летят на Землю, по пути подсаживаются новые. Хорошо, когда много людей и суетно.

Гек положил себе в норму тренировочные четырехчасовые прогулки по кораблю. Два часа после завтрака, два часа после обеда, а вечером – сколько бог даст.

В первые две недели он очень уставал от хромоты и страдал от боли. По вечерам после ужина приходилось лежать, пока боль не отпускала. В эти вечерние часы он даже не мог читать. Лежал и отсчитывал время, свое и чужое. Не всегда понимая, где чье, и какими нитями в жизнь одного человека вплетаются жизни других людей, занимают там место, а иногда берут все в свои руки, отодвигая хозяина, и властвуют как хотят, пока не кончается их срок. Тогда приходится все приводить в порядок, пока не явится новый гость и снова чего-нибудь не перевернет. Одни из них, появившись единожды, навсегда уходят в темные глухие углы. Он и через много лет будет чувствовать их присутствие там, но выйти они больше уже не посмеют. Другие никогда не уйдут совсем, будут тревожить, говорить о своем, а иногда помогать, поддерживать. Вот и Ренвуд еще не раз посмотрит на него своими бездонными глазами уже из того времени, где он остался, остановив свои часы ударом тонкого кинжала в тот вечер, когда они расстались. Этот старый клинок висел на стене маленькой гостиной рядом с портретом молодой красивой женщины. Ренвуд сказал, что кинжал служил его древним предкам как средство сохранить себя. Гек тогда не понял смысла этих слов. Сохранить себя в том мире, которому служишь, среди тех, кого любишь, не отступить ни на шаг, занять свое единственное место, может быть, это и значит обрести вечность?