Текст книги "Ты сторож брату твоему"

– Прежде чем задавать вопросы, я сам вам кое-что расскажу, – начал Гек. – Если что-нибудь прозвучит неверно – поправьте. Обстоятельства вашего знакомства с Ренвудом я напоминать не стану. Конечно, вас удивило это случайное сходство с его невестой, но большого значения всей этой истории вы придавать не стали. Но вот за три месяца до гибели Шацкого Ренвуд неожиданно подарил вам драгоценные камни, камни, представлявшие по земным меркам большую ценность. Вы очень удивились и сначала пытались отказаться, но в конце концов приняли. Ренвуд и потом оказывал вам знаки внимания, а однажды пригласил вас к себе в гости. Разговор был так построен, что та, незаконная услуга, о которой он просил, выглядела мелкой для вас, но огромной по своей важности для него. Отказываться было неловко, да и Шацкого вы недолюбливали, ну и камни обязывали.

Девушка вздрогнула при последних словах.

– Ренвуд просил сделать это поскорее, а Шацкий засиживался за работой, приходилось улучать моменты. Во время одного из них он вошел и заметил что-то неладное. Наверно, вы успели спрятать фотоаппарат, но то, что возились с журналами, он заметил. На его вопрос вы ничего толком не ответили, и он вспылил, потребовал, чтобы вы ни к чему на его столе не притрагивались.

Ольга сидела, не шелохнувшись.

– Тем не менее, вы выполнили задание – сфотографировали все от начала до конца. Но на этом услуги не кончились. Через короткое время после гибели вашего шефа Ренвуд попросил дать ему на пару дней, а может быть даже на несколько часов журналы. Вы передали их через Макса или Тина и так же получили назад. А теперь вопрос. Что-нибудь неверно в моем рассказе?

Девушка подняла голову и посмотрела на него.

– Все верно, – ответила она бесстрастным холодным голосом.

– Тогда пару мелких уточнений. С кем вы отправляли журналы?

– Туда с Тином, назад с Максом.

– Они знали, что передавали?

– Нет, пакеты были запечатаны. Я сказала, что это обмен обычными альбомами и книгами.

В ее голосе не было ни растерянности, ни беспокойства, как будто речь и действительно шла о всяких пустяках.

– Вы просматривали журналы после их возвращения?

– Нет, зачем?

– Из любопытства, например, нет? Ну, хорошо.

Гек помолчал.

– Про отношения Борга и Шацкого расскажите мне что-нибудь?

– Что? – девушка блеснула на него глазами из-под длинных ресниц.

– Ну, например, из последних дней покойного.

– Уже кто-то наболтал, – Ольга брезгливо искривила губы. – Я не знаю об их отношениях. Просто за два дня до смерти Шацкого Борг говорил ему: «позвольте мне самому доложить обо всем! дайте мне такую возможность!», чуть не плакал. Больше я ничего не слышала и не знаю.

Гек, решив, что на первый раз хватит, отпустил девушку.

Он откинулся на спинку кресла.

Ну-с, клубок-то ведь не распутывается! И кончик нити все тот же – кирийская верхушка. Все-таки для чего было шпионить, подкупать землянку? Это же риск, угроза дальнейшим контактам, скандал, которого еще не было в земной практике общений с иными цивилизациями. Что их на такое подвинуло? Почему, получив интересующую их информацию, кирийцы, тем не менее, стремятся добыть и сам ее источник, после чего из журналов исчезает несколько страниц?… И почему, имея возможность исказить и запутать все результаты – ведь почерковедческую экспертизу никто бы и не подумал сделать – кирийцы, напротив, пытаются обратить на эти результаты внимание землян. Что тогда они вырвали из журналов?

Ренвуд упомянул о том, что сам доставлял экспериментальные среды для опытов Шацкого. Допустим, он мог фальсифицировать биологические параметры среднего кирийца, и сделать это так чисто, чтобы Шацкий не заподозрил, но для чего? Чтобы доказать, что кирийская цивилизация слаба и бесперспективна? Нелепость! Кирийцы нуждаются в помощи как в воздухе. И показания Тина и Макса здесь полностью согласуются. Подмеченное Максом сознательное уклонение кирийцев от крупных технологических новшеств есть просто верная реакция их руководства, которое понимает, что перенасыщать материальную часть производительных сил опасно. Люди отстанут от техники, а это неизбежно поведет к дезорганизации и хаосу. В то же время, понимая возможность сокращения земной помощи, они стараются побольше запасти на будущее, поэтому интересуются тем, что им может понадобиться через пятьдесят или даже через сто лет, когда они дозреют. Это понятно. Непонятно поведение кирийцев во всей этой истории с Шацким. Точнее сказать, оно объяснимо в одной единственной мыслимой ситуации: кирийцы не боятся дезавуировать перед землянами свой низкий биологический потенциал, потому что видят главную для себя опасность не в этом, а в чем-то другом! И, выбирая из двух зол меньшее, стремятся одним прикрыть это, более важное, другое. И если придерживаться такой гипотезы, приходится неизбежно делать вывод о неслучайной гибели Шацкого. Ведь при живом ученом нельзя было уничтожить часть его материалов, а данная акция несомненно являлась существенным звеном всего того кирийского плана, смысл которого ему пока не известен.

После неудавшегося покушения на кирийском празднике Шацкий насторожился и, как показывают регистрационные записи, почти перестал выходить в город. К тому же повторять это дело в городе было бы слишком подозрительно, поэтому ликвидацию перенесли на станцию.

Тут есть и важная деталь, которую необходимо обдумать.

На празднике все они были обезличены – работали фонаторы. Ни Ренвуда, ни кого-либо еще из кирийцев в качестве сопровождавших с ними не было. Как же покушавшийся мог опознать Шацкого в образе среднего неприметного кирийца? Не иначе выходит, что на него указал кто-то из своих.

Поехали дальше. Кто, кроме Ольги, мог быть завербован для ликвидации Шацкого?

Грустно, но исключать нельзя никого. И средства вербовки могли быть те же – ценный подарок, которого там на Земле хватит до старости. Помимо этого могли подключить и запугивание, если человек, работая здесь, запачкался чем-нибудь. Наиболее удобной в этом отношении фигурой, конечно, является Борг, его можно сразу с двух сторон обрабатывать: и подкупом, и угрозой разоблачения перед собственным руководством в преднамеренной дезинформации.

Гек нажал кнопку внутренней связи и попросил Борга зайти.

– Не знаю, чем еще могу быть вам полезен, – прямо от дверей заговорил тот, – мне показалось, что в нашем предыдущем разговоре все вполне прояснилось.

– Не все. Не прояснилось, как именно был убит Шацкий.

– Позвольте, вы же сами говорили, что это могло произойти и, так сказать, естественным путем. А я со своей стороны рассказал все что мог… не понимаю, – Борг нервно передернул плечами.

– Я бы и сам хотел, чтобы все разрешилось, как вы выражаетесь, естественным путем. Выпил человек две таблетки по рассеянности – и все. Ведь Шацкий был рассеянный человек, не так ли?

– Именно так, – качнувшись вперед и угодливо заглядывая ему в глаза, воскликнул Борг, – очень рассеянный!

– Нет, не так! Вы напрасно решили, что я плохо знаю Шацкого, раз никогда его не видел. И напрасно думаете, что мне не понятна ситуация на планете. Ваши успехи в развитии кирийской цивилизации – липа! Шацкий установил, что кирийская раса физически не способна быстро развиваться, понимаете, физически! И вам его результаты известны, а если не известны, так считайте, что я вам их сейчас изложил. – Гек приостановился на несколько секунд. – Когда у вас по этому поводу состоялось объяснение с Шацким? В тот день, когда Ольга услышала ваши мольбы дать возможность самому доложить обо всем в Космоцентр?

На лбу неожиданно побелевшего Борга выступил пот, он откинулся в кресле и вцепился руками в его бока, как будто его хотели оттуда выдернуть.

– Ну что? Сами расскажете, как расправились с Шацким?

– У вас нет доказательств, – хриплым дрожащим голосом проговорил Борг, – я требую, чтобы меня судили законным судом.

– Да разве я противлюсь? – удивился Гек. – Скорее наоборот.

Борг вздрогнул, взглянул на него тусклым ненавидящим взглядом и, демонстративно положив руку на сердце, попросил разрешения уйти.

И все же, как именно могло произойти убийство, оставалось загадкой. Подсыпать порошок в воду, которую Шацкий тут же должен выпить, исключительно сложно. Сомнительная версия. Если ее, тем не менее, принять, возникает еще одна фигура – Гринев. Да, в те самые короткие мгновения, когда он мог пересечься с Шацким. Гек быстро начал считать… посадить флайер и дойти быстрым шагом до дверей станции – он проиграл в голове весь процесс – две минуты, меньше не получается… секунд тридцать, по меньшей мере, нужно на то, чтобы отвлечь готовившегося к выходу человека и незаметно подсыпать ему заранее приготовленный порошок, еще секунд десять-пятнадцать подождать, пока он подействует, – уже две минуты сорок. И только потом, убедившись, что доза сработала, наверх – еще десять секунд, и столько же обратно. Уже выходит три минуты в сумме, причем считая по самой границе возможного. Затем, как минимум, прошло еще секунд тридцать, пока Борг осматривал тело. Нет, за три минуты проделать такое просто немыслимо, а Тин ведь сказал – «три минуты от силы», Рита уточнила – «две-три». Не получается.

В дверь постучали… на пороге появилась Ольга.

В руках девушка держала продолговатый, обитый зеленым бархатом футляр. Она подошла к столу и молча положила его перед Геком.

– Что это? – спросил он.

– Подарок Ренвуда.

– Понимаю. – Гек зевнул и, откинувшись назад, заложил руки за голову. – Оставьте себе. Так как я не могу доказать, что ваша незаконная деятельность по передаче служебной информации была обусловлена корыстным сговором, эти драгоценности конфискации не подлежат.

– Все равно возьмите! – Ольга наклонилась к столу и толкнула футляр так, что он чуть не свалился Геку на колени.

– Вы думали, я из-за этих камней на все готова? – Она посмотрела ему в глаза маленькими, сузившимися от злобы зрачками. – Вы, как и ваш Шацкий, презираете нас. Вы чистенькие, первый сорт. А мы так, пыль под ногами!

«Похоже, истерика начинается», – подумал Гек.

– А чем вы гордитесь? Вашему деду поставили памятник, я знаю, – ее голос стал повышаться, – ваши родители следили с пеленок за каждым вашим шагом. Такие растут, как цветы в горшке! А моего отца ничего, кроме карт и спортивных программ, не волновало. Мать ему изменяла. Они так орали друг на друга, что мы с маленьким братом каждую вторую ночь не спали! И все кругом было гадким! Что мы там видели, на этой проклятой Луне?!

Из ее ненавидящих, уставленных на Гека глаз потекли и закапали на платье слезы. Унижение от слез подействовало на девушку, она взяла себя в руки.

– Вы, лучшие люди планеты, летаете по всему космосу как Санта-Клаусы, – она попробовала усмехнуться, подавляя остатки слез, – ну и летайте, вам любые нивсы ближе своих людей.

Девушка досадливо провела рукой по мокрым местам на щеках.

– Если бы я мог убедить вас, Ольга, что вы не правы, то обязательно бы попробовал, – искренне сказал Гек. – Но не могу, потому что сам иногда так же думаю. Вы твердо решили расстаться с камнями?

– Да, я не возьму их больше в руки.

– Тем не менее, я попрошу вас это сделать. Всего один раз, на несколько минут. Чтобы вернуть тому, кто их подарил. Так, по-моему, будет лучше. Отправимся к Ренвуду завтра, согласны?

– Согласна.

– Ну и отлично, то есть я хотел сказать, не все так плохо. Теперь о другом. Вам с моей помощью придется в короткий срок заново проделать несколько последних опытов.

– Я где-нибудь ошиблась?

– Нет, не ошиблись. Просто я хочу продублировать последние эксперименты.

– А экспериментальные среды для опытов?

– Образцы от нивсов будут у вас к утру. Я туда сегодня вылетаю, а все, что нужно от кирийцев, доставлю уже через час. Добуду сам, без помощи Ренвуда.

* * *

Через три часа Гек стартовал на Кири-2, оставив за собой атмосферу угрюмой растерянности и категорический запрет покидать станцию.

На планете Гек не хотел задерживаться ни одной лишней минуты. Сев наугад на солнечной ее стороне, он довольно быстро наткнулся на нужный экземпляр. Здоровый молодой нивс, орудуя примитивной острогой, занимался рыбной ловлей. Когда Гек направился к нему, тот, изловчившись, поймал большую плоскую рыбину и, усевшись на берегу, тут же начал ее жевать.

– Ишь как оголодал, родимый, – громко сказал Гек, заряжая пневматическую трубку капсулой со снотворным, чтобы усыпить его, а затем взять вытяжку спино-мозговой жидкости. Нивс, повернувшись на звук голоса, уставился на Гека и перестал жевать. Их зрачки встретились, и Гек понял, что нивс его отлично видит. Он нажал на кнопку фонатора… еще несколько раз. Нивс, не отрывая от него взгляда, вдруг отбросил рыбу и с ухающим звуком вскочил на ноги. Гек увидел, как на его затылке и шее вздыбливается шерсть. Никакого оружия кроме пневморужья со снотворным у Гека не было. Неожиданно нивс одним рывком с необыкновенной скоростью отрезал его от космического аппарата и тут же начал двигаться навстречу, оттесняя его к озеру. Из оскаленной пасти торчали толстые страшные зубы, в маленьких глазках сверкала лютая злоба, а в каждом движении проступала звериная ловкость и мощь.

– Черт бы тебя драл! – крикнул Гек и выстрелил в эту гнусную бессмысленную тварь.

Нивс взвыл, и вот тут… Гек не помнил как, но он оказался сразу на середине озера, метрах в пятидесяти от берега. Кажется, это произошло в одно мгновение… Нивс бесновался на берегу, но в воду не лез.

Гек оглядел из воды окрестное пространство – лишь бы прочая братва не сбежалась, а этот-то заснет.

Вокруг пока было тихо.

Внезапно нивс угомонился и сел на песок, еще через десять секунд раздался дикий храп.

Гек поплыл к берегу.

* * *

Выйдя из атмосферы и установив обратный курс, он сразу принялся изучать эту чертову железку, из-за которой полчаса назад мог быть элементарно разорван на куски. Покрутил фонатор и несколько раз понажимал на кнопку. Фонатор не работал, об этом легко было судить с помощью небольшого зеркала. Что же он так? Лучшая выдумка человечества… Ага, похоже, кнопка не прожимается до конца.

Гек без всяких церемоний поддел ее отверткой и вырвал с потрохами.

Так, и чего там?

А, вот чего! Узенький кусочек тугой резины, миллиметра два-три, – совершенно явный чужеродный предмет. Понятно, значит, какой-то умелец загнал его к нему в фонатор в прорезь между кнопкой и панелью, заблокировав тем самым включение. Простенько и мило, ничего не скажешь!

Сразу по возвращении на Кири-1 его ожидал еще один сюрприз.

Вот уже десять минут космолет висел в ста метрах над станцией, а сесть не мог. Несмотря на все его сигналы, поле станции оставалось закрытым. Через каждые несколько секунд он нажимал кнопку вызова, но станция молчала и защитное поле не пускало его внутрь. Было около полудня – рабочий день в разгаре.

Где же Рита, почему молчит связь?

Прошло еще десять минут.

Терпение Гека подходило к концу, ситуация приобретала не только странный, но и зловещий оттенок. Поле можно было протаранить, если направить аппарат по касательной, но скорость должна быть очень велика. Гек начал прикидывать траекторию и риск разбиться.

Неожиданно на панели заработала привычная сигнализация – поле снялось и аппарат плавно пошел вниз. Приземлившись, Гек выскочил наружу и бросился к входу на станцию.

В нижнем холле никого не было. Он пулей взлетел на площадку второго этажа и чуть не столкнулся с начальником станции.

– В чем дело?! – спросил Гек с металлической стрункой в голосе, подавляя в себе желание взять Борга за шкирку и вытряхнуть из него все, что он вообще о чем-либо знает. – Почему я должен торчать в воздухе, неисправно что-нибудь?

– Я прошу прощения, все в порядке. Дело в Рите, она не совсем хорошо себя чувствует… Точнее, она не хочет сегодня работать. У нас маленькое чэ-пэ.

– Все живы?

– Да, как говорится, все живы и здоровы, хотя… право, не знаю, как вам это объяснить…

– Никто не покидал станцию в мое отсутствие?

– Нет! Вы же не велели. Если угодно, можете убедиться по счетчику. Поле открывалось только один раз, для вас. Но, – Борг помялся и, повернув голову в сторону от Гека, быстро произнес, – один раз поле было нарушено.

– Кто-то хотел проникнуть на станцию?

– Этого я не могу сказать, но мы все услышали сигнал тревоги о нарушении поля, сбежались, – Борг опять сделал паузу, и как показалось Геку, вполне искусственно, – думаю, что вам лучше сначала переговорить с Ритой. Она заперлась у себя в комнате, сказала, что откроет только вам.

Девушка сразу же открыла дверь на его голос. Вид у нее был скверный – растрепанные волосы, бледное лицо с выступившей синевой под глазами, и отчетливо обозначенный в широких зрачках испуг.

Она сразу вцепилась в рукав его куртки.

– Слава богу, что ты здесь, Гек! – ее зрачки сделались еще шире. – Гек, меня хотели убить!

– Успокойся и расскажи все по порядку, давай сядем.

– Это было ужасно, Гек, мне и сейчас очень страшно, – он почувствовал, что девушка подрагивает. – Я находилась у себя наверху, возилась с прибором. Вдруг включилась сирена тревоги на нарушение защитного поля, и вся моя сигнализация заработала. Я подошла к экранам, чтобы посмотреть, кто к нам ломится. Это меня спасло, – она стала теребить и дергать его руку, повышая голос до крика: – Никто поля не нарушал, Гек! Это фонатор! Невидимка! Я заметила его совсем рядом!

– Успокойся! – Гек дал ей легкий подзатыльник. – Возьми себя в руки.

Рита перевела дыхание и выпустила его рукав.

– Помнишь, я тебе рассказывала, как мы в училище развлекались с фонаторами?

– Помню.

– У меня очень натренированный глаз на эти штуки. Понимаешь, когда я подошла к экранам, там ничего подозрительного не было. И тут я боковым зрением увидела, – она опять ухватилась за него, – увидела ту самую точку, которая остается от фонатора-невидимки. Совсем рядом, Гек, в двух шагах. Кто-то подкрадывался ко мне, понимаешь?! Господи, если бы я не подошла к экранам, меня бы просто придушили! Но убийца оказался с другой стороны от двери. Я вылетела пулей, заорала, конечно.

– Невидимка двигался за тобой?

– Я не оглядывалась.

– Потом?

– На площадке второго этажа я остановилась на мгновение, не знала, куда бежать дальше. И тут почему-то увидела всех наших. Меня окружили, спрашивают, в чем дело, а я стою как дура, сама не своя.

– Сигнал тревоги продолжал работать?

– Нет уже.

Он включил внутреннюю связь и попросил всех сотрудников зайти в номер к Рите.

– Гек, – проскулила она, – за что меня хотели убить и что мне теперь делать?

– Сидеть в номере. На обед я тебя сам отведу, а на ужин отправишься в компании не менее двух человек, я распоряжусь.

– А ты?

– Мне нужно будет вечером с Ренвудом повидаться.

Народ вошел скопом.

Ольга и Борг остались стоять у двери, а Макс и Тин сразу же уселись на стулья напротив Гека.

– Ребята, – выдержав небольшую паузу произнес Гек, – кто созорничал?.. Ну? – чуть подождав, продолжил он тем же дурашливым тоном: – повинную голову меч не сечет, посмеемся и разойдемся. Заодно и Риту успокоим, а то вон чего выдумала, хе, убить ее, дескать, хотели.

Никто на эту буффонаду не отреагировал.

– Ну нет, так нет, – заключил Гек. – Тогда придется задавать наводящие вопросы. Меня интересует, где именно находился каждый из вас в момент тревоги. Начнем, как всегда, со старших, – он посмотрел на Борга.

– Я был в своем кабинете. Услышал сигнал и поспешил к Рите. На площадке у лестницы слышу крик, а потом вижу, как Рита летит вниз по ступенькам. Она чуть не сбила меня с ног.

– Вы, Макс?

– Я находился в нашей с Тином рабочей комнате. Тоже направился к Рите, чтобы узнать, в чем дело. На площадке увидел ее вопящую, налетающую на Борга.

– Вы, Тин, были в комнате вместе с Гриневым?

– Нет, я был в своем номере.

– Что вы там делали, если не секрет?

– Ходил за носовым платком, забыл его, а у меня насморк.

– А сейчас платочек с вами?

– Нет, а причем тут платок?

– Так ведь насморк же… Ладно, что было дальше?

– Я тоже побежал, чтобы узнать, почему тревога, и оказался на площадке вместе с остальными.

– Значит, вы подошли последним?

– Нет, я подошел вместе с Ольгой, она как раз спускалась по лестнице.

– Так, Ольга?

– Кажется, так. – Лицо девушки было непроницаемым. – Я, как и все, хотела узнать, что случилось. Вышла из лаборатории, услышала шум и крики внизу, и спустилась на этаж.

– Вопрос ко всем. В какой момент прекратился сигнал тревоги?

– Мне кажется, – подумав ответил Макс, – пока я не дошел до площадки, тревога работала, а когда мы все там собрались, сигнала не было.

– Да, – энергично поддержал Тин, – когда я оказался на лестничной площадке, тревога снялась.

– Пожалуй, так, – добавил Борг.

– Любопытно получается… Ну, подождите меня здесь, я скоро вернусь.

Гек быстро прошел по коридору и спустился в нижний холл. Открыв шкаф, где хранились фонаторы, он тут же убедился, что все они на месте. Гек нацепил все шесть фонаторов-невидимок себе на шею и в этаком олимпийском виде явился назад.

– Как видите, все они целы. За это хвалю – побаловались и положили на место. Рита, а у тебя нет лишнего, кроме этих?

Девушка отрицательно замотала головой.

– Ну так вот, раз вы, друзья, не в меру расшалились и каяться не хотите, я эти игрушки спрячу к себе в кейс. Для любопытных сообщаю, что это специально оборудованный кейс, открывается он только на шифр и механическому воздействию не поддается. Закрой за нами дверь, Рита, и никому кроме меня не открывай. Ольга, пошли работать.

– Подожди, Гек, – Рита опять взяла его за руку, но уже спокойно, без судорог.

– Слушай, – начала она, когда все вышли, – мне кажется, что меня не зря убить хотели.

– Деточка, это не открытие, зря убивают только сумасшедшие.

– Нет, ты не понял, – она беспокойно наморщила лоб, – мне кажется, что я могу что-то сделать, что-то простое для меня и страшное для другого… У меня внутри такое странное ощущение, какое бывает в знакомой комнате, когда в темноте вдруг не можешь найти выключатель. Будто рядом, и нет.

* * *

Им удалось задействовать почти всю аппаратуру, и работа пошла сразу в очень высоком темпе. Время от времени они перебрасывались фразами, но больше работали молча.

Когда человеческие силы приходят в соприкосновение, чутко и быстро поддерживая друг друга, и результат достигается этим единением, люди не могут оставаться враждебными. К концу дня Ольга охотно улыбалась на шутки Гека, и сам он ловил себя на том, что в эти моменты ему приятно видеть ее милое полуобернутое лицо.

Эх, проста была бы жизнь криминалиста, если бы хорошее и плохое в человеке не могло так легко сосуществовать. Именно Ольга появилась последней, и именно в те неуловимые секунды, когда замолчал сигнал тревоги. Кстати сказать, с утра на ней была юбка с большими накладными карманами, где легко мог поместиться пятисантиметровый фонатор.

Сделали очень много, почти две трети от намеченного плана, и, конечно, оба устали.

– Ну что, выпьем кофе перед дорогой к Ренвуду? – предложил Гек.

– Знаете, Ольга, – начал он, когда они сели за столик, – мне трудно сказать, как дело пойдет дальше, но в настоящий момент ваши действия не выходят за рамки административной ответственности – уголовно наказуемое отсутствует. Эти драгоценности в правовом смысле ваши.

– Нет! – ее лицо болезненно исказилось. – Я их не хочу!

– Ну-ну, не волнуйтесь, скинем эти камни с ваших плеч.

* * *

– Какая приятная неожиданность! Позвольте вашу прекрасную руку, Ольга, в вашем присутствии я переношусь на сорок лет назад. Тогда я держал такую же точно руку, только моя была другой. Мне было двадцать с небольшим, мы ничего не знали о братьях по разуму, верили, что жизнь нескончаема и необъятна. Боже, как мы мечтали! Удивительно быстро пролетело время, и теперь, когда почти все за спиной, я не всегда уверен, что это происходило со мной. Порой чувствую что-то вроде страха от бега времени. У вас такого не бывает, Гектор? Хотя, вы еще молоды.

– Да нет, в последние годы и на меня иногда такое накатывает.

– Ну, не будем о грустном, – улыбнулся Ренвуд.

– Мне бы тоже о грустном не хотелось, – начал Гек, – но такой уж сегодня вышел день. Разрешите представиться – старший следователь по особым делам «Службы внеземных происшествий». Командирован сюда для расследования гибели Артура Шацкого.

Стало очень тихо.

Теперь Гек смотрел в глаза Ренвуда, а тот ждал, не глядя на него.

– Я хотел бы услышать ответ на один вопрос. Зачем вы контролировали работу покойного?

– Понимаю, – Ренвуд немного помолчал. – Да, конечно, это была наша ошибка. Ничем не извинительный поступок. И, должен сознаться, что инициатива исходила лично от меня.

Он сделал паузу, а затем снова заговорил:

– Мы очень виноваты, но все-таки несколько слов в оправдание я позволю себе сказать. Трудно объяснить, какую радость испытали все мы, узнавшие тайну вашего существования. Каждый шаг по пути прогресса давался нам страшным напряжением сил, и силы начинали истощаться. Будущее рисовалось в черном цвете, ведь остановка – это начало движения назад, и именно это нам угрожало. Должно быть мы, первые люди нации, слишком долго жили в страхе за ее судьбу. Когда Шацкий рассказал мне о своих планах, когда в ходе его рассказов я узнал о том, что вы делите цивилизации по степени перспективности, когда мы сопоставили это все с истощившим наши силы прошлым, мы испугались. Испугались, что станем вам неинтересны и все закончится. Мы еще не знали, даст ли Шацкий отрицательное заключение или все как-нибудь обойдется. Но руководил нами не разум, а страх. Я предложил взять под контроль его работу, с тем чтобы по крайней мере знать, что нас ожидает в будущем. Не скрою, наши планы не исключали, на крайний случай, попытки уговорить или задобрить его, чтобы смягчить возможный приговор. Потом мы отрезвели и поняли, что ведем себя неприлично и глупо. Нельзя рассчитывать на обман в историческом деле. Надо было здраво смотреть на вещи. Поэтому я и просил вас ускорить работу над материалами Шацкого, чтобы мы могли жить дальше без ложных иллюзий. – Ренвуд взглянул на Ольгу. – Я понимаю всю недостойность нашего поступка и прошу вас только о снисхождении к этой неопытной девушке, которую мы втянули в авантюру. Что ее ждет по вашим законам?

– Ничего, кроме административного наказания, уголовная ответственность не предусмотрена законом из-за отсутствия в нашей практике подобных прецедентов.

– Могу я быть еще чем-нибудь полезен для вашего следствия?

– Нет, благодарю, – ответил Гек, стараясь уже не сходиться с ним взглядом, – я принимаю ваши объяснения.

– Я тоже должна вам кое-что сказать, – заговорила Ольга, – вот, – она протянула футляр, – я благодарю вас за подарок, но не могу его у себя оставить.

Ренвуд растерянно посмотрел на Гека.

– Она не имеет права принять мой подарок?

– Имеет, – ответил тот.

– Тогда почему?

– Я не смогу им пользоваться. Каждый раз он будет напоминать, что меня можно купить.

– Нелепая случайность, камни не имеют отношения к этой истории! – почти закричал кириец. – Я бы все равно подарил их вам. Я хотел, чтобы они связали жизнь ваших детей там, в другой части космоса, с жизнью моих предков, хотел, чтобы тысячелетия многих жизней не оборвались за музейным стеклом.

Ольга подошла к небольшому круглому столику и молча положила на него футляр.

– Какое горькое недоразумение, – помолчав, уже тихо произнес Ренвуд, и Гек готов был поклясться, что его глаза блеснули настоящей болью.

– Нам пора, я еще нанесу вам визит, – сказал он, – а сейчас позвольте откланяться.

Когда они вернулись, время еще было не позднее. Публика ужинала. Рита от еды отказалась и, с одобрения Гека, приняла снотворное, чтобы проспать до утра. Остальные после ужина стали расходиться по номерам. Гек не смог удержаться от соблазна: если посидеть за приборами какие-то четыре часа и чуть позже обычного лечь спать, можно закончить опыты уже сегодня и, чтобы там ни вышло, закончить со всем этим делом.

Ольга согласно кивнула в ответ и первой пошла в лабораторию.

Часа полтора они работали в прежнем высоком темпе, что и днем. Но все-таки что-то было не так – то ли он устал, то ли девушка вела себя иначе.

Пожалуй, действительно, в ее поведении чувствуется встревоженность. Она чаще обращается к нему, затягивает разговор, переспрашивает… определенно немного нервничает.

В конце концов ощущения Гека переросли в уверенность.

– Давайте ненадолго прервемся, – предложил он.

Девушка послушно выключила приборы.

– Странно, уже поздно, а я совсем не устала, – не глядя на Гека, сказала она.

– Я не для отдыха сделал перерыв.

– А для чего?

Гек поймал ее взгляд.

– Ольга, – почти ласково заговорил он, – ведь вы хотите мне что-то рассказать… Выкладывайте.

Девушка несколько раз нервно поправила волосы.

– В тот день, когда погиб Шацкий, – наконец, произнесла она, – я много работала и очень устала. Хотела пораньше закончить. Когда по моим подсчетам Шацкий должен был уже улететь, я вышла из лаборатории и на лестнице, сквозь перила, увидела Риту. Она спускалась со второго этажа в нижний холл. Это было минут за десять до того, как Борг вызвал нас туда и мы увидели труп.

Ольга замолчала и замерла в своем кресле, как резная статуэтка.

– Она вас заметила?

– Нет.

– И вы затем прошли к себе в номер?

– Да.

– Не обратили внимания, у Риты на шее или в руках не было фонатора?

– Нет, не обратила.

– Почему же вы не рассказали мне все раньше?

– Не знаю, я и сейчас не уверена, что правильно поступила… Пожалуйста, давайте закончим опыты завтра утром, – вдруг попросила она. – Я бы очень хотела уйти к себе.

– Конечно, – кивнул Гек, – спокойной ночи.

Значит, Рита спускалась в нижний холл, когда Шацкий готовился покинуть станцию, то есть была последней, кто видел его живым. Или первой, кто видел его мертвым?

Да, любопытный поворот.

Под этим углом зрения иначе видится и утренняя история с тревогой. Разумеется, он сразу взял в расчет, что Рита могла все это сама инсценировать. Включить сирену прямо с пульта, подождав немного, выключить, и тут же скатиться вниз. Ей от своих дверей до площадки второго этажа хватало четырех-пяти секунд. Если, к тому же, дело сопровождалось громким криком, кто в суматохе разберет, когда именно начался и прекратился сигнал тревоги. А тень при этом будет брошена на каждого сотрудника кроме нее.

И механизм убийства Шацкого с ее участием получает полное объяснение. Она единственная имела возможность снять защитное поле, спуститься вниз, включить фонатор-невидимку, не боясь вызвать тревогу, и спокойно дожидаться жертву. А потом сыпануть порошок стерона в стакан. Невидимка…

Впрочем, тут маленькая нестыковка есть. Если Рита отключала поле, чтобы незаметно приблизиться к Шацкому, счетчик отметил бы это отключение, и его цифра отличалась бы от зарегистрированных в журнале входов-выходов ровно на единицу. Тем не менее показания прибора сходятся с журналом Борга. Стало быть, либо Рита действовала в сговоре с Боргом, либо… либо Ольга дала ему только что дезу, дезинформацию то есть. Риту сейчас тормошить, конечно, глупо. Надо дождаться утра.