Текст книги "Врата скорби. Дикий Восток"

Ретроспектива. Порт-Суакин. Северный Судан
Лето 1927 года.

Чернокожее население Судана более многочисленно, но арабы более могущественны. Во втором веке мусульманской эры, когда жители Аравийского полуострова отправились завоевывать мир, одна из армий искателей приключений решила повернуть на юг. За первой волной поселенцев через определенные промежутки времени следовали и другие; арабы переселялись сюда не только с Аравийского полуострова – новые жители прибывали и из пустынь Египта и Марокко. Это была новая группа населения, новый элемент, который наполнял и наполняет страну, как вода наполняет собой сухую губку. Коренные жители поглотили тех, с кем не могли бороться. Более сильная раса навязала неграм свои традиции и свой язык. Смешение арабов с местным населением привело к изменению внешнего облика суданцев. Ислам, к которому все чернокожие питают непонятную склонность, уже более чем тысячу лет господствует в Судане, и практически все коренное население страны считает себя приверженцами этой религии и все более и более становится похожим на арабов. На севере страны это процесс уже завершился; суданские арабы представляют собой отдельный антропологический тип, образовавшийся при смешении арабов и чернокожих и отличный как от тех, так и от других. В наиболее отдаленных и труднодоступных южных районах Судана чернокожие жители, наоборот, практически не затронуты арабским влиянием. Между этими двумя крайними точками можно расположить всех остальных жителей страны в зависимости от преобладания того или другого типа. В некоторых племенах говорят на чистом арабском языке, эти племена исповедовали ислам еще до восстания Махди. В других племенах арабский лишь несколько изменил местные древние диалекты, а ислам смешался с традиционными верованиями.

Уинстон Черчилль «Речная война»

Речная война…

Много лет прошло с тех пор – со времени, когда белые люди разбили 40-тысячную армию, потеряв сорок человек. Только тот, кто совсем не знал эти места, мог говорить о победе, тем более о блистательной победе. На Востоке – не бывает окончательных побед – и те, кто побежден сейчас, в будущем обязательно взбунтуются. Вот почему – на Востоке так распространены жестокие до дикости расправы, когда уничтожают целые семьи, рода, народы. Это единственный способ – сделать свою победу окончательной…

Но пока – англичане были в Судане.

Порт Судан – был морскими воротами страны и одним из тех городов, где влияние англичан было особенно сильным. Он располагался на самом берегу Красного моря и был построен всего несколько десятков лет назад – после того, как старый Порт-Суакин стало невозможно использовать из-за кораллов. Новый город строили при непосредственном участии британских архитекторов и в результате, он совершенно не был похож на арабские города. Арабские города строят сумбурно, улицы тесные, зато отлично приспособленные для обороны, в центре города обычно ставится крепость – касба. Здесь – широкие и прямые улицы, по которым запросто проезжают даже грузовики, обычные, европейские решетки заборов вместо глухих и высоких дувалов, обычная, в основном европейская архитектура. Здесь же, помимо океанского порта, одного из основных в Африке – находится и аэродром, наполовину военный, наполовину гражданский.

Жизнь здесь довольно скучна. Жарко, поэтому даже англичане восприняли местный обычай днем спать, а потом веселиться до темноты. Набережная – можно сказать, что даже и приличная, если не считать вида грязной воды в порту и уродливых пи энд оу, грузопассажирских судов, воспетых еще Киплингом.

Но почему-то именно в таких местах – рождаются самые лучшие подданные Его Величества, самые лучшие строители Империи. Заброшенные Империей в самые дальние ее уголки, в бастионы дикости и фанатизма, они как никто другой понимают всю ответственность каждого подданного Его Величества за происходящее. Именно они, каждодневным трудом меняющие мир вокруг себя могут сказать: империя, это я.

Но тринадцатилетнего подростка по имени Роберт Брюс сейчас это мало волновало. Его вообще мало что волновало кроме одного – как сторговаться и купить вон тот браслет с камнями, алыми словно кровь. Может быть тогда – гордячка Лаура Хеммингс, которая еще и на два года старше его – перестанет смотреть на него как на ничтожество и на маменькиного сынка?

В его кармане – было ровно пятьдесят четыре шиллинга. И еще был карманный нож. Вот и все, что у него было.

Он уже несколько раз проходил мимо этой лавки. Но начать торговаться – так и не решился…

– Эй, англиз…

Он остановился. Торговец – со старыми, слезящимися глазами как у пса и зубами, черными от табачной жвачки и небрежения – усмехаясь, смотрел на него.

– Ты не похож на того, кто думает что-то спереть, и не похож на того, кто что-то у меня купит. Может, ты принес добрую весть?

Подросток гордо поднял голову

– Британцы не занимаются воровством

– Возможно, возможно. Тогда что же молодому англизу делать у меня в лавке?

– А если я хочу купить?

Торговец – у него была ювелирная лавка – рассмеялся окончательно

– Маленький львенок хочет стать большим львом? Похвально, похвально. Что ж, купи, если есть деньги.

Денег не было… почти не было. Но Роберт знал, что на базарах – никто и никогда не покупает вещь по той цене, по которой ее продают. Торговля, торг – здесь это и форма общения, и способ внушить уважение собеседнику: того, кто умело торгуется, уважают не меньше, чем того, кто умело воюет…

И потому – Роберт обвел глазами выложенный товар. Работа, конечно, была грубоватой… на вкус западных ювелиров – но были действительно хорошие вещи.

– В твоей лавке нет хороших вещей… которые подойдут моей женщине.

Торговец не удивился – тринадцать лет в его среде, это как раз возраст создания семьи.

– Чем богаты, тем и рады, маленький англиз. Может, ты все же найдешь что-то, достойное твоего глаза и твоей женщины?

– Как насчет этого? – Роберт показал на типично африканское и арабское украшение, бусы из монет…

– Это стоит пять твоих фунтов, маленьких англиз.

Роберт поджал губы

– Слишком дешево для меня. А это?

Это – было сложное украшение из самородной меди и клыков дикого африканского кабана, который здесь водился.

– Это … скажем, тебе я отдам за восемь… – маленький англиз…

Маленький англичан покачал головой – торговаться его научил слуга отца, которого звали в доме Джеремайа. Они вместе ходили на базар за продуктами, и старый негр учил маленького англичанина, как вести себя с торговцами, как не показать, что именно ты хочешь, как сделать так, чтобы уже для торговца продать тебе что-то стало делом принципа и мужской чести. Судан был яркой и самобытной страной, здесь сталкивались сразу несколько самобытных культур – арабская, негритянская, египетская культура фараонов. И англичане здесь – были одними из многих, маленьким эпизодом в великой истории – крупным им только предстояло стать…

– Возьми это с собой, когда пойдешь в племя за новой женой.

Кто-то справа – а к торгу всегда прислуживались торговцы, просто ради интереса, тем более, если покупателей нет – прыснул в кулак

– Так что же тебе нужно, маленький англичанин? – сказал торговец, сдерживая себя – клянусь Аллахом, он хорошо сделал, когда назначил вам иметь только одну жену, в то время как нам можно иметь четырех. Наши женщины не столь привередливы.

– А это? – маленький англичанин показал на грубой ковки цепь из серебра.

– Это стоит сорок фунтов, маленький англиз, и тебе вряд ли по карману. К тому же – это не женское украшение, такое носят вожди.

– У нас это носят женщины – отмахнулся маленький англичанин

Это было уже оскорблением – если и не прямым, то на самой грани.

– Так что же ты хочешь купить, маленький англичанин? Клянусь Аллахом, от меня никто не уходил без покупок…

Англичанин указал на браслет

– Как насчет этого?

– Ого! Это дорогая вещь. Не такая как цепь – но дорогая. Двадцать британских фунтов – и она твоя, маленький англиз[112]112
  Учитывайте, что тогда фунт был намного более весом, чем сейчас. По нынешним меркам – можно смело умножать на пятьдесят.


[Закрыть].

– Такая маленькая вещь и двадцать фунтов? Ты ищешь лихвы, торговец

Торговец воздел глаза к небесам

– Клянусь Аллахом, такая цена справедлива. Таких камней – ты больше нигде не найдешь…

На самом деле – случись на базаре коллекционер, он дал бы намного больше. Потому что камни – были из гробницы, и профессионал мог заметить грубую, но характерную для древних украшений отделку. Англичане – вели в соседнем Египте настоящую охоту на разорителей гробниц, просто так – продать украденное из гробницы было нельзя. Существовала даже специальная «полиция гробниц». Но грабители – в основном, люди невысокого происхождения и плохого образования – поступали с награбленным совершенно варварски. Все изделия из золота, серебра, меди – переправляли и продавали на вес. Камни – отдавали ювелирам, а те вставляли старинные камни в явно современные самодельные украшения и так и продавали. И хорошо, если не раскалывали – ни один крупный камень незаметно не продашь. Египет – в прошлом был очень богатой страной, и богатств в пирамидах – которые строили не только фараоны, то и просто богатые и знатные люди – было немереное количество. И все они – потихоньку текли на сторону, чтобы всплыть на рынках – не в самом Египте, а в соседних странах. И это было печально, но поделать с этим ничего было нельзя.

– Посмотри, сколько весит цепь и сколько весит этот браслет.

Торговец пригладил бороду

– Ценность ювелирных изделий не в весе, маленький англиз…

– Да, но серебро я могу продать на вес, если захочу. А камни?

– Камни? Разве такую красоту продают на вес?

– Да, но дай за нее нормальную цену

Джеремайяа учил – не торопись назвать свою, гни до последнего, но не называй свою цену пока это возможно.

– Это и есть нормальная цена. Если у тебя есть деньги, я готов уступить ее за восемнадцать фунтов, маленький англиз

Столько стоила лошадь. И денег таких – у Роберта не было…

– Но разве она стоит столько?

– Скажи, сколько, по-твоему, она стоит…

Маленький англичанин презрительно скривил губы – хотя понял, что пропустил гол в свои ворота. Надо было гнуть дальше…

– Это? Не больше пары гиней[113]113
  В довольно странной британской финансовой системе – мирно соседствовали деньги, выпущенные разными монархами и по-разному называющиеся, прямого и точного соответствия, например: рубль, два, пять, десять – не было. Только в начале века фунт стерлингов окончательно вытеснил все остальные единицы, по крайней мере в наличном обращении. Но и то – они оставались в обиходе, в частности в гинеях было принято выражать стоимость крупных покупок, таких как дом, автомобиль, произведения искусства. Видимо, играло свою роль то, что гинея была золотой – как золотой русский червонец. Ее официальный номинал был – двадцать один серебряный шиллинг.


[Закрыть]

– О, Аллах! – возопил торговец, переходя в наступление – это же грабеж! Грабеж среди бела дня! Грабеж!

Но соседи – только посмеивались, да прятали улыбки в бороду. Здесь ненавидели англичан – но могли отдать должное одному – единственному англичанину.

– О, Аллах! Грабят!

– Что ты орешь как старый осел?!

– А как мне не орать, если за мой товар не дают и десятой части его цены?!

– Торгуй хорошим товаром и тебе дадут настоящую цену.

– Да, но два фунта…

– Две гинеи – поправил Роберт

– Две гинеи… – машинально повторил торговец, и тут же переспросил более заинтересованным голосом – а что такое гинея, маленький грабитель?

Надо сказать, что Роберт мог и соврать – теоретически мог бы. Ну не ходили гинеи в таком захолустье, и скажи он, что гинея стоит десять пенсов – и как проверишь? Но он знал, что лгать – это смертный грех.

– Двадцать один серебряный шиллинг

– И у тебя есть сорок два шиллинга?

– Неважно, что у меня есть. Так ты готов продать за сорок два шиллинга?

Торговец почмокал губами

– Нет. За сто.

Он только что сам уронил цену – того не зная.

– Это много.

– Но посмотри, какая работа…

– Пфе… – презрительно отозвался англичанин – очень грубая. Двадцать шиллингов

– Постой, ты же только что сказал – сорок два.

– Ты спросил, сколько стоят две гинеи. Я сказал.

К разговору – уже прислушивались. Даже не прислушивались – а откровенно слушали. И чем больше слушали – тем больше торговцу хотелось продать. Потому что если он не продал – это плохо о нем говорит как о торговце. А кто плохо торгует – тому купцы не дадут товар на продажу.

– И ты готов мне дать за товар – меньше гинеи.

– Если ты продаешь – я дам тебе гинею – невозмутимо ответил Роберт

Торговец снова пригладил бороду

– Если я так буду торговать, клянусь Аллахом, мне придется развестись со своей женой. Хорошо, восемьдесят шиллингов

– Тридцать.

Торговец покачал головой

– Посмотри, какие камни…

– Да, но оправа грубая. Не такая, какая достойна моей женщины

Уже собирались люди

– О, Аллах, семьдесят. Меньше не дам.

– Тридцать пять. И две пачки табака в придачу

– О, Аллах, зачем мне табак!? – возопил торговец

– Ты можешь продать его. И попробовать получить за него хорошую цену.

– Семьдесят. Семьдесят, меньше не дам. Хорошо, шестьдесят пять – уступил торговец

– Сорок пять. Последняя цена. Иначе я уйду.

– О, Аллах. Только не говори, что у тебя нет шестидесяти…

– Я же не смотрю в твои карманы…

Англичанин задумался. Джеремайа учил его – молчи. Молчи – и торговец сам додумает за тебя… Молчи!

– Итак, что ты решил, маленький англичанин

– Я думаю – надменно ответил он

– Может быть, у тебя и вовсе нет ни монеты?

В толпе возбужденно зашушукали

– Где ты видел англичанина без денег?

Теперь уже откровенно засмеялись – причем над торговцем, а не над англичанином.

– Итак, я дам тебе ровно пятьдесят шиллингов. И настоящий нож. Бакшиш[114]114
  Подарок – крайне желателен на восточном базаре, это уважение к собеседнику. Бакшиш могут дать любой – хоть пучок зелени на мясном рынке.


[Закрыть].

Торговец покачал головой

– Я не продам. Это слишком дешево. Не может быть, чтобы ты так дешево ценил свою женщину, маленький англиз

Роберт про себя сказал нехорошее слово – все начиналось заново. Здесь торг – мог идти часами, тем более – что денег у покупателей на самом деле немного, и многие – торгуются только из-за азарта, не собираясь покупать.

– У нас не принято покупать женщин. Нашим женщинам нет цены.

– Цена есть всему, маленький англиз. И всем… – философски ответил торговец

Роберт, решив дожимать на жадности – решительно выложил деньги и нож на прилавок. За спиной зашушукались.

– Бери, пока я не передумал. Твоя лавка не единственная.

Торговец скептически посмотрел на монеты

Этого мало за труд, который вложен в это украшение

Много ты труда в него вложил, жирный лодырь, много…

– Каждая вещь стоит столько, сколько за нее готовы дать. И ни монетой больше. Посмотри и спроси – кто-то даст за нее больше, чем я?

Роберт повернулся к стоящим за спиной людям – и тут же царапнулся взглядом с каким-то мужчиной, одним из тех, кто стоял у него за спиной. Он был одет как пастух – но без посоха в руке. И с большой переметной сумой через плечо.

А рядом с ним – стоял еще один, пониже ростом. И у него – было странное, словно угреватое лицо. Роберт еще знал, что так выглядит лицо, сожженное кислотой, а кислота – используется при производстве самодельной взрывчатки.

Поскольку – правила вежливости требуют при торге смотреть на покупателя, а не по сторонам – торговец тоже посмотрел на толпу. И, увидев кого-то, заметно дернулся…

– Никто не дает?

Торговец снял украшение с самодельной витрины, положил рядом с деньгами.

– Забирай, маленький англиз…

* * *

И как думаете, что стал делать маленький скаут после этого? Думаете, он пошел домой, подпрыгивая от радости?

Как бы не так.

В книге старого полковника Роберта Бадена – Пауэлла, про скаутов и скаутинг, или молодежную организацию пластунов – разведчиков, приведен пример того, как маленький, но очень наблюдательный мальчик выследил бродягу, только что совершившего убийство. И в этом – была суть скаутинга: скаут – маленький помощник взрослых. Совершенно не обязательно на кухне! Скаут, конечно, может помочь и на кухне – но на самом деле такая помощь мальчишке просто противопоказана – ну не должен он помогать женщинам на кухне! По одной простой причине – он не девочка, он – мальчик. И дела должен уметь делать – мужские. Когда Роберт Баден-Пауэлл воевал в Северо-Западной провинции[115]115
  В оригинале он воевал в Африке с войсками знаменитого полковника германской армии фон Леттов-Форбека. Именно фон Леттов-Форбек первым поставил в строй чернокожих солдат и доказал, что чернокожие солдаты с белыми офицерами – отличная армия.


[Закрыть] – мальчишки у него носили послания, помогали беженцам и даже служили разведчиками. Совершенной дикостью являются воззрения, что взрослая жизнь начинается со времени призыва в армию или получения документов о совершеннолетии: если это и в самом деле так – ничего хорошего не выйдет. Подросток не может стать взрослым за день, за неделю, или тем более – в момент, как только он получит какой-то документ. Взросление – процесс постепенный и долгий. И точно так же – подросток не может стать гражданином и патриотом, только будучи призванным в армию или принеся присягу Его Величеству. Патриотизм и гражданская ответственность – тоже выращивается, и не на кухне за мытьем посуды, не за уборкой дома (хотя никто не говорит, что этого не надо делать) – а в совместных делах с взрослыми. С настоящими делами, даже не делами, не личными делами, направленными на личное обогащение – служением Империи и Его Величеству, в противном случае – вырастут маленькие шкурники, потом из них – уже и большие шкурники. Когда взрослые – полицейские, солдаты – доверяют подросткам посильные им дела[116]116
  А теперь сравните с 70-80 годами в СССР. Пионерская организация – озабочена только сбором металлолома, макулатуры и разучиванием песен. Автор помнит, как принимали в пионеры его – больше всего пионервожатые боялись, что мы собьемся в клятве. А клятву – произносили хором – это все равно, что совсем не клялись, потому что клятва – личное дело каждого. Армия отгородилась от ребят, секретность, патрон не дай Бог стырят, а то и несчастный случай произойдет, с оргвыводами – потом удивляемся, откуда закосы. Любая помощь – воспринимается с плохо скрываемым раздражением: зачем лезут, есть же компетентные органы. В итоге – у людей начисто отбили желание вмешиваться во что бы то ни было. И когда небольшие, в общем то группы интеллигентов, сепаратистов, всяких подонков начали бузу – люди просто жили. И думали, что на все есть компетентные органы – до 25.12.1991 года


[Закрыть]. Когда подростки знают – что и в большом, общем деле, называемом Империя – есть и их маленький вклад – совсем крохотный, но никто не посмеет назвать его неважным. В деле Империи нет неважных вкладов и неважных дел! Вклад каждого нужен и важен! И принимая присягу подданного Его Величества – ты должен говорить эти слова осознанно, и уже иметь за плечами что-то, помимо слов.

А здесь – был Судан, где совсем недавно – войска некоего бандита, называемого Махди Суданским, вроде как праведника, а на деле бандита из бандитов – убили генерала Гордона и других людей при осаде Хартума. И любой, кто жил в городе, а не на военной базе – обшивал железом дверь, ставил стальные ставни и заводил дома оружие. И все это было не просто так…

И потому – молодой скаут не поспешил домой.

Вместо этого – он накинул на голову накидку от солнца, что-то вроде полотенца, которую носили некоторые местные племена – и так стал одним из многих, кто толпится на базаре. Сделав небольшой круг – он стал наблюдать…

Неизвестные – вышли из лавки ювелира достаточно быстро, и он пошел за ними. На базаре – не было ничего, никакого покрытия кроме утоптанной земли – и потому он не мог следить за ними по следам. Приходилось идти за ними. Они зашли еще в одну лавку, потом еще. Он шел за ними хвостом – неизвестные несколько раз оборачивались, но ничего не заметили – все-таки Роберт был немного ниже взрослого местного мужчины и не выделялся, как обычно выделяются высокорослые англичане в местной толпе. Он насчитал шесть лавок, куда они зашли и заполнил все. Потом – они подошли к полицейскому, зевавшему на выходе из рынка, поговорили с ним и что-то ему передали. Потом – пошли куда-то в город…

Такси здесь не было, все шли пешком – но следить было сложнее, улицы были узкими, народа – относительно немного. Город разрушался на глазах, было много заброшенных домов и только это и спасало молодого англичанина, который передвигался от укрытия к укрытию, как под огнем. Его, несомненно, заметили бы, будь у врагов налажена контрслежка – наблюдатель, который сидит недалеко от явочной квартиры и просто фиксирует происходящее со стационарной точки. Но исламисты, даже ихвановцы[117]117
  Ихван и муслимун – Братья – Мусульмане.


[Закрыть] – им еще было далеко до русских большевиков, и про контрслежку они не знали…

Заметив дом, в котором скрылись неизвестные – как и все дома здесь, он был белым, построенным из материала кораллов – Роберт скрылся в одном из полуразрушенных домов дальше по улице и какое-т время терпеливо наблюдал – но никто не вышел. Поняв, что и не выйдут – он достал блокнот, который должен был иметь при себе каждый скаут, химический карандаш. Понятными только скаутам метками зарисовал свой маршрут, чтобы не забыть. Потом – пустился бежать обратно…

* * *

– Значит, их было двое.

Роберт кивнул

– Да сэр.

– И у одного из них был груз?

– Не груз, а… ну как у солдат, скатка через плечо, сэр.

– А у второго?

– У второго не было ничего.

Капитан Галлахер, командир охранявшей базу полуроты – внимательно посмотрел на Роберта

– Точно – ничего?

– Ничего, сэр. Богом клянусь.

Галлахер поверил – такими клятвами не разбрасываются.

– Во сколько лавок они зашли?

– Шесть, сэр, и потом подошли к полицейскому. Мясника, потом есть лавка…

– Пока не надо. С этими лавками потом. Ты не видел, чтобы они что-то выносили оттуда?

– Нет, сэр.

– А зачем ты вообще был на этом базаре, мальчик

Роберт упрямо наклонил голову

– По делам, сэр.

Если капитана Галлагера он знал, то второго, в гражданском – он не знал. И тот сразу – показался ему неприятным.

– Каким делам?

Роберт насупился и не ответил. Капитан Галлагер протянул руку. Роберт какое-то время, меньше минуты, сидел с несчастным видом – потом положил в руку капитану браслет. Капитан уставился на него, как на новые погоны.

– Это… что

– Браслет, сэр.

– Браслет?!

– Да, сэр… я купил. За деньги купил, не украл!

Капитан посмотрел на Роберта, на браслет, потом на скаут-мастера, сидевшего рядом. И тут они вдруг … расхохотались, да так что штатский поморщился…

– Господи… – капитан положил браслет перед Робертом…

– И что смешного, сэр… – спросил Роберт, обидевшись.

– Мы думали, что ты покупал табак… – объяснил капитан, давясь смехом – или сигареты…

– Я не курю, сэр…

– И правильно. Так ты говоришь, что потом они подошли к полицейскому

– Да, сэр. И что-то дали ему

– А потом?

– А потом они пошли в город. Я следил за ними до дома! Вот!

Капитан Галлагер уставился в блокнот

– Кто-то может это расшифровать, а?

* * *

– Ну, что? – спросил оперативный офицер станции разведслужбы в Омане, когда за подростком-скаутом и скаут-мастером закрылась дверь

Галлахер выругался последними словами

– Ослу понятно что – собирают закят.

Закят – собирается один раз в год и существует твердое ограничение на сумму закята. Но повстанцы, бандитствующие – собирали закят постоянно, и предписанной Кораном меры не знали. Кто не платил – могли поджечь, могли убить. С этим – ничего было сделать нельзя, к каждому полицейского не приставишь. Он сами пытались выжить – в бурных и враждебных водах.

– Кто там суперинтендант[118]118
  В нашем понимании – начальник ГУВД.


[Закрыть]

– А какая разница? Ты же слышал, что пацан говорил – они к полицейскому подходили. Зачем – о погоде спросить? Спорим, что суперинтендант – местный?

– Да чего спорить…

В этом то и была проблема – фундаментальная, с которой справиться англичане не могли. Они приходили сюда и приносили сюда свою систему жизни, свое мироустройство. Но оно не работало. В теории полицейский, что суперинтендант, что обычный бобби – хотя какие тут к чертям бобби – должны были соблюдать закон сами и удерживать от его нарушения других, а если те нарушат – хватать и сажать в кутузку. Судья – должен был судить в соответствии с законом и за то он получал жалование. На деле все было так: полицейский смотрел, прежде всего, не на закон, а на личность его нарушителя. И если он был свой – тут понятие было очень разным, для кого-то свой был представителем того же племени, для кого-то – любой мусульманин – полицейский не только не арестовывал нарушителя, но нередко сам заметал за ним следы. Здесь было только одно деление – на своих и чужих, и каждый, кто этого не признавал – становился изгоем или трупом. Совершенно не обязательно, кстати, что суперинтендант продался за деньги – хотя и за деньги тоже. Просто у него есть родственники. Есть дом, куда можно бросить бомбу. Есть и он сам, уязвимый для пули и кинжала. Здесь проще всего – не идти против течения. А жить так, как живется – вот и все.

Но англичане – не могли терпеть такого, и не могли мимо этого проходить. Их задача – грандиозная, которую, наверное, мало кто из них самих осознавал – заключалась в упорядочивании мира. Чем они и занимались – здесь и сейчас…

И потому – капитан Галлахер побарабанив пальцами по столу – достал из ящика стола две пачки патронов к Веблею и сунул себе в карман.

– Я соберу людей…

* * *

Собрались быстро. Несколько человек, переодетых в штатское, револьверы, винтовки и пулемет. Капитан Галлагер собрал надежных людей, почти все – сержанты британской армии, что к чему понимают…

Выдвигались в бывшую столицу на машинах, ночью – чтобы штурмовать поутру. В книгах обычно пишут о ночных штурмах, оправдывая это тем, что ночью противник спит, и его можно взять врасплох. На самом деле – ерунда полная. Ночная перестрелка – страшное дело, ничего не видишь и бьешь по вспышкам, неважно – по своим, по чужим. Управляемость подразделением – обычно теряется после первых же выстрелов и все, включая даже солдат регулярной армии – начинают стрелять по всему, что движется, одержимые сильнейшим, животным желанием – выжить! Ночью – гораздо проще скрыться: канул в темноту и все. Так что – упаси Бог от ночного боя. Таких, как эти – лучше брать на рассвете…

Дорога до старого порта была короткой – чуть больше двадцати миль всего. Немножко ошиблись со временем – в город въехали, когда муэдзин уже тянул свой азан с острого шпиля минарета, вонзающегося в стремительно светлеющее небо…

– Черт побери… – выругался капитан. Его можно было понять – если бы можно было застать их во время намаза, взяли бы тепленькими. А тут… не выйдет.

– Показывай, скаут…

Роберт завертел головой – одно дело, когда ты идешь пешком, и совсем другое – когда едешь на машине. А третье – это когда ты не просто идешь, а ведешь за собой группу солдат Его Величества, и от тебя зависит – выполнят они свою задачу или погибнут. И это – происходит с тобой не в книге, не в синематографе – а на самом деле. Все реально – влажный, горячий воздух, поросль кустарников, отвоевывающая свое место у стремительно разрушающихся без хозяйского пригляда домов, заунывный вой муэдзина, тяжелое дыхание людей у тебя за спиной и запах кожи, пота и смазанной оружейной стали…

– Пока вперед…

Капитан кивнул водителю

– Давай!

* * *

– Вон там

Капитан повернул Роберта к себе, посмотрел прямо в глаза

– Ты уверен? Не ошибся?

– Нет. Вон там вон, на стене – я знак нацарапал. Скаутский. Ножа у меня не было, осколком камня нацарапал.

Капитан не поленился – прошел, посмотрел, стараясь не показываться на улице. Так и есть – скаутская стрелка…

– Принять готовность. Вулверт – уведи его к машинам.

– Но сэр…

– Это приказ, скаут. В армии подчиняются приказам. Ты все сделал правильно.

Вулверт, большой, какой-то нескладный, но ловкий солдат, бывший браконьер из сельских графств – взял скаута за плечо

– Пошли, парень.

Они выбрались на соседнюю улицу тем же путем, каким пришли. Светлело – хотя в переулках еще оставалась тьма. Тихо – как тихо бывает только в арабском городе до тех пор, пока не взойдет солнце. Собак нет совсем – не держать здесь собак…

Когда они вышли из-за угла – от машин, навстречу им шли двое

– Это…

Роберт узнал их первым – и крикнул изо всех сил

– Это они!

Вулверт – рвал из своей неудобной, казенной кобуры револьвер – и свое оружие выхватывали эти двое…

Почти в унисон – оглушительно грянули выстрелы. Падал один из чужаков, а второй – ловил стволом своего револьвера его, подростка – скаута британской империи и по имени Роберт – но не поймал. Роберт сделал единственно правильное, что он смог сделать в такой ситуации – бросился в сторону. Две пули полетели ему вслед, одна ударила совсем рядом в стену, и по руке хлестануло осколками коралловой крошки – но мальчишка уже скрылся в заброшенном доме.

Часто сыпанули выстрелы, трешоткой застрочил пулемет и бандит, только что собиравшийся броситься вдогонку за пацаном – бросился бежать. Роберт выглянул из-за угла – чтобы увидеть, как один из водителей, оставленный присматривать за машиной – выскакивает навстречу бандиту, глупо держа в руке револьвер. Бандит шарахнул в него и пробежал дальше.

Роберт беспомощно посмотрел в ту сторону, откуда раздавались звуки стрельбы – помощи ждать было неоткуда. Был только он.

Он выскочил из укрытия и бросился бежать.

Водитель, который пытался остановить бандита – лежал у автомобиля, зажимая рану, рядом – валялся револьвер системы Энфильда, такой же, как у отца. Второго – нигде не было видно – смылся, сволочь…

– Мальчик… – прохрипел водитель

Роберт схватил револьвер и побежал дальше…

Улицы были почти пустыми, и бандита можно было услышать – где и как он бежит, понять это по звукам. Это был взрослый мужчина – но его отягощал весь груз прожитых лет, в то время как тринадцатилетний скаут – летел словно лань. Поняв, что его преследуют – бандит обернулся и дважды выстрелил на бегу. Оба раза промазал, – а Роберт и не попытался укрыться, потому что не знал, как это делается. Он просто бежал следом, нагоняя бандита и все удаляясь от места перестрелки.

За спиной, где-то там – тяжело ахнул взрыв. Даже издалека – в глухом его голосе чувствовалась свирепая мощь и неукротимость…

Они выскочили на улицу, тоже полупустую. Торговцы – только открывали свои ставни, выставляли наружу товар на торг. Один из них, низенький и бородатый попытался схватить Роберта и не смог.

Навстречу – из здания полицейского участка, которое было на торговой улице – выскакивали полицейские. Один из них – рухнул, подрубленный пулей, остальные – выхватывали оружие, крича что-то на местном диалекте.

Бандит обернулся. Роберт выставил вперед револьвер.

– Стой!

Бандит – выхватил из кармана что-то небольшое, темное.

– Аллаху Акбар!!!

Потом, вспоминая – Роберт не мог вспомнить, как он выстрелил в человека. Не мог и все. Подростковая психика пластична, такое, наверное, просто не запомнилось. Как и все мальчишки на базе – Роберт мечтал стать офицером, торчал около солдат, канючил пострелять. Не уходил, пока не прогонят. Отец – показывал, как обращаться с револьвером, как переламывать его, как доставать из него гильзы и вставлять свежие патроны. Но Роберт, конечно все это забыл – откуда это помнить пацану, такая память, безотказна в перестрелке– приходит после сотен и тысяч повторов одного и того же. А так – он просто сжал револьвер изо всей силы – и почувствовал, как одна деталь – поддается пальцу. Потом – револьвер сильно бабахнул и ударил в руку, так. что он едва не выронил его. К счастью – с предохранителя тот злосчастный водитель снять успел. А потом…

* * *

Перестрелка в городе – уже в середине дня в слухах, ходящих по базару – превратилась в настоящее побоище и привела к тому, что губернатор был вынужден направить в город полуроту солдат для предотвращения возможных волнений.

Граната не взорвалась.

Ее так и не смели трогать до тех пор, пока не появился капитан Галлагер. Мрачный и злой. Он разогнал местных полицейских оттеснить толпу, потом – подошел к лежащей рядом с трупом чужака гранате, наклонился, посмотрел на нее – а потом осторожно, но цепко взял и вывинтил детонатор. Житейское дело – в местном влажном климате надо предпринимать особые мер предосторожности, если хранишь огнеприпасы. У гранаты – просто отсырел запал.

Только после этого – полицейские ринулись к телу и начали злобно пинать его. Но капитан громовым голосом приказал прекратить. И сказал – позорно для мужчины надругаться над телом врага, но еще позорнее – надругаться над телом врага, которого убил не ты. Полицейские разошлись – это был удар по их самолюбию и сильный.