Текст книги "Врата скорби. Дикий Восток"

Зам командира роты бронекавалеристов по боевой подготовке, штабс-капитан Смирницкий Борис Иосифович, только собиравшийся закурить, от неожиданности дернулся и сломал спичку.

Последнюю, больше спичек у него с собой не было.

Достав сигарету изо рта, он сунул ее обратно в портсигар – можно было бы и выбросить, да вот только сигарет хороших здесь … днем с огнем, в общем. Кальян здесь курят, тонкой папиросной бумаги в продаже нет, надо заказывать да втридорога. Может, тоже начать кальян курить?

– Что имеете сообщить Бураков?

Вольноопределяющийся Бураков, неплохой, кстати, специалист, хоть и молодой совсем, подбежал к бронированной командирской машине придерживая рукой новенький – две недели назад перевооружили полностью – автомат.

– Господин штабс-капитан, я нашел там, на склоне что-то непонятное. Надо бы и вам осмотреть.

Да, надо на кальян переходить…

– Пошли, взглянем…

Штабс-капитан и вольноопределяющийся пошли к склону – пошли мимо исклеванных пулями машин, мимо ругающихся казаков, которым уже оказали первую помощь, и которые ждали собственного, казачьего конвоя, чтобы оттащить машины, верней то, что от них осталось к себе на базу и заняться там их ремонтом. Конвой уже ушел, его взяла под охранение часть штабс-капитана Смирницкого, шесть бронемашин, армейских, должно хватить, тем более что самый опасный участок, можно сказать, прошли, с потерями, но прошли. При себе штабс-капитан оставил только две машины – командирский БТР и мобильная зенитная установка на полноприводном шасси с обстрелом на триста шестьдесят пять градусов, приспособленная для того же дела – для проводки колонн и борьбы с бандформированиями. Если кто сунется – то спаренная тридцатимиллиметровая пушка Эрликон[31]31
  В нашем мире не существовала. Та же пушка Эрликон, только русского заказа и под русский же калибр. Швейцарская фирма Эрликон снабжала авиационными пушками и зенитными установками половину мира и ничего такого в этом не было.


[Закрыть] – быстро покажет, что к чему…

При себе он оставил примерно полтора взвода солдат – но хорошо вооруженных и со связью, при необходимости они продержатся достаточно времени, чтобы на подмогу пришли штурмовики из Саны. Да и какой смысл на них нападать – колонна то ушла, поживиться нечем.

Пахло горелым…

– Двухсотых сколько нашли?

– Сколько… не поймем, то ли двоих, то ли троих…

– То есть?

– Летун хорошо их причесал. Всмятку, по кускам собираем.

Штабс-капитан поморщился

– Остальные ушли, получается?

– Да как сказать. Крови то много нашли на камнях, есть следы волочения, есть и перевязочные средства. Бинты с кровью, упаковки из-под перевязочных пакетов.

– Чьи?

– Шведские.

– Понятно…

Нейтральная страна… само по себе о многом говорит. Шведское королевство… живет своим нейтральным статусом, контрабандой. Там есть неплохие оружейные фабрики, оружие продают кому не попадя. Значит – из-за кордона гости были, бандиты бы русское использовали, найти несложно, это тебе не патроны…

Они поднимались по склону, каменистому и поросшему чахлой травой. Привычно поднимались – непривычный с непривычки споткнется…

– Вот, смотрите, господин штабс-капитан.

На камнях была кровь. Много крови. Вились непонятно откуда взявшиеся мухи.

– На что смотреть?

– А вот…

Вольноопределяющийся поднял почти незаметный на склоне провод, тонкий, протянул его штабс-капитану. Тот принял его, нахмурился, посмотрел, куда он ведет, в обе стороны.

– Не телеграфный… Много таких?

– Я нашел три. Все три ведут в одно и то же место – от позиций тяжелых гранатометов к машинам. Все три.

– Ты хочешь сказать…

– Гляньте отсюда, господин штабс-капитан. Не видно, чтобы машины долго обстреливали. Каждая из них получила по заряду, причем сразу. С первого выстрела. Конечно… скорость у колонны здесь никакая, я бы мог сказать, кто из наших поразит цель с первого выстрела… но чтобы сразу три и без вариантов. По-моему, это какой-то провод управления.

– Управления чем?

– Снарядом, господин штабс-капитан. Здесь применили какое-то новое оружие, снаряды, управляемые по проводам. На всех позициях стрелков – следы сильного взрыва, как будто они что-то уничтожили подрывными зарядами. Что-то, что не должно было попасть к нам в руки – а они это вынести не могли, потому что у них на руках были раненые и убитые. Нужно вызывать контрразведку из Багдада, господин штабс-капитан.

Смирницкий посмотрел вдаль, на горные хребты. За ними было море, в море были британцы. Происходящее здесь всем порядком поднадоело. Сам штабс-капитан ломал службу здесь уже девять полных лет.

– Да… Бураков, вы правы. Нужно…

НАЧАЛО. Десятью годами ранее. Адана[32]32
  Эта база существует и в нашем мире, только называется Инжирлик. Город Адана – расположен в восьми километрах от базы, город Инжирлик – немного ближе


[Закрыть], бывшая Османская Империя. База стратегической авиации.
Май 1939 г.

– На озеро поедем?

Грищук, матерый, отслуживший здесь уже четыре года ефрейтор – услышав это, только хмыкнул

– Тебе до озера еще д…ить и д…ить, салага. Ты вообще, откуда про озеро знаешь?

– Да говорили тут…

Четкий шлепок подзатыльника

– За что?!

– Меньше слушай…

Грищук, конечно, тот еще фрукт. Если бы командир ему потачку не давал – давно бы в дизель зарулил. То есть – в дисциплинарный батальон, куда-нибудь в Палестину. Или еще куда-нибудь, куда Макар телят не гонял. Там, где только солнце, мухи, жара и местные, так и норовящие сунуть нож в спину. Здесь, по крайней мере, не так: море рядом, дышать можно, а местные – большинство не мусульмане, а армяне. Турки здесь треть, наверное, даже меньше, остальные армяне и греки, православные. Их в свое время русская армия от резни спасла, они под волю Государя Императора добровольно пошли, а не как турка. И христиане, к тому же, как и греки. В город выйдет русский офицер – до сих пор старики находятся, которые на колени падают, руки целуют… неловко даже. В любой таверне – скидку сделают, а то и бесплатно покормят. Понимают, что уйдет русская армия – кончит их турка. Как есть кончит.

Но теперь – точно не уйдет. Вон, какую махину отгрохали. Главная взлетка три с половиной, запасная три ровно. Бетон гладкий, чистенький, белый и такой крепкий – ничем его не возьмешь. Ангары построили… сейчас тут ровно двенадцать машин. Одна фаланга[33]33
  Три стратегических бомбардировщика (обычный состав самолетов отправляющихся на одно задание) – эскадрон. Три эскадрона – фаланга. Три фаланги – эскадрилья. Три эскадрильи – эскадра. Три эскадры – воздушный флот. То есть в одном флоте – двести сорок три машины.


[Закрыть], но строительство еще не окончено, говорят, тут целая эскадрилья будет. Место, по крайней мере, для нее построят. Место то больно знатное. Пятьдесят километров – и Средиземное море. А в море – англичане…

Так что такие деньги вбухали – точно никуда не уйдет. Заметано. Железно.

Командир тут новый, как и все летуны – заносчивый, тем более аристократ. Пущин, Николай Николаевич, числящий свою родословную еще с рюриковых времен, а так – вертопрах и позер. Летчик, одним словом. Вот из-за таких как он – и распустили персонал в наземных частях, распустили. Офицеры – ведут себя так, как будто БАО[34]34
  Батальон аэродромного обслуживания


[Закрыть] совсем не имеет к ним никакого отношения. А для того, чтобы не было проблем – дали волю годковщине[35]35
  Срок службы составлял пять лет. Поэтому – была не дедовщина, а годковщина, статус изменялся не раз в полгода, а раз в год.


[Закрыть]. Никто ничего не хочет знать, пока что-то совсем уж сурьезное не учинится – смертоубийство, например. Но деды тоже предел знают… пока не напьются. А как не напьются, коли в этом месте почитай все виноделие Турции и обособлено? Полно всего – виноград на вино идет, а из выжимок гонят самогонку. Офицеры ее граппа называют, но это навроде как самогонка. Особливо, если удастся стырить спирта. В авиации спирт применяют, тут полно приборов каких-то. А техники, если за ними не присмотреть – используют ацетон, а не спирт[36]36
  Знакомая проблема. А потом – приборы можно отправлять на свалку. В ВВС СССР был даже напиток такой – самолетовка


[Закрыть].

– Вы лучше вот чего? Откуда комэск о бухле узнал?

– О каком бухле?! – недоуменно спросил Борисов, тоже салага, и недовольно скривился – Грищук ударил его по ноге, прямо по кости. Это «футбол» называется. А есть еще лось – это когда руки перед лбом выставляешь, навроде рогов, а старик – бьет. Или телевизор – это когда подушку прижимаешь к груди, а старик с разбега пробивает ногой. Или колыбаха – это когда кладешь голову на табурет, а старик с размаху подушкой. Старики – они такие…

– Ты мне баки не забивай, салага. У третьего капонира которое было припрятано. Вы настучали, с…?

Суть дела была проста как три рубля. С базы – отлучаться можно было не всем, а только офицерам, офицеры же ездили свободно. А выпить – хочется всем. Вот старослужащие – после получения очередного денежного довольствия отобрали его у салаг и чижей и упросили одного из офицеров купить в городе несколько бутылок этой самой граппы. Переплатили, как без этого, какой офицер будет за так помогать. Привезенную граппу-самогон спрятали у третьего капонира, присыпали землей. А вчерась – полковник Ладецкий, который тут за охрану отвечает и за режим – это все нашел, приказал согнать личный состав с бодрянки[37]37
  бодрствующая смена, не находящаяся на боевом дежурстве. В БАО смены три. Восемь часов дежуришь, восемь бодрствуешь, восемь дрыхнешь. Так и служба идет…


[Закрыть] и при всех, одну за другой расколошматил бутылки о бетонку, а потом приказал все это убрать. Вечером – деды оторвались на молодежи, на всей без разбору, а сейчас похоже – принялись дознаваться, кто стуканул. Наверное, не дознаются, но все равно изобьют многих. В годковщине ведь самое главное не кто конкретно что сделал. Деды – грузят, молодые – грузятся. Пройдет пара лет – и ты грузить будешь.

Дембель неизбежен, в общем.

– Хохол… клянусь не мы. Ну откуда нам знать то было?

– От верблюда. А ты чо зыришь?

Взгляд деда, ни с того ни с сего заведшегося – переключился на самого маленького в группе. Он был мусульманином, а значит – вдвойне виноват.

– Чо зыришь? Ты стуканул?

Борисов, он же Борюс, чиж, то есть военнослужащий второго призыва попытался сгладить ситуацию.

– Хохол, да он то причем?

– Заткнись. Ну, чо, чурка? Ты стуканул?

Дед, найдя на ком «оторваться» встал со стула, смотря на молодого светлыми, наглыми глазами. Дед был из галичан, а молодой – из крымских татар, что усугубляло положение.

– Ты стуканул, чурка? Чего молчишь? Ты у меня гад до конца призыва из туалета вылазить не будешь. У… ты какой…уй… с. а!

Дед попробовал схватить молодого за щеку – но молодой сделал то, чего можно было ждать лишь от борзого чижа, да и то под самый конец своего срока. Коротким ударом – пробил деду с колена в пах.

– С..а!

Дед ударил молодого, тот полетел на пол. Перекувыркнулся, поднялся, схватил табуретку…

– Что происходит? – сухой, жесткий как плетка голос стеганул всех, кто находился в караулке пятого поста охраны

Ладецкий… принесли черти. Опять проверяет посты. Внезапная проверка, твою мать…

– Господин полковник, пятый пост несет караульную службу, за время дежурства происшествий не было! – бодро отрапортовал Хохол, стараясь не показать, как ему больно.

Полковник прошел в караулку. Табуретка стояла уже на месте, солдаты поддерживали некое подобие строя.

– Фонарь откуда? – спросил он Мирзу

– Упал, господин полковник…

– Сейчас?

– Так точно.

– Упал – еще раз упадешь. Упор лежа принять, десять отжиманий. Еще раз соврешь – будет тридцать. К выполнению упражнения приступить.

Молодые поспешно посторонились. Пока Мирза выполнял установленные движения, полковник стоял прямо напротив Хохла и смотрел ему прямо в глаза. Все понимали, что разборка еще не закончилась.

– Рядовой… Мирзаев… упражнение исполнил.

– Встать в строй.

Полковник оглядел некрашеные стены казармы. Затем смачно, выведя затейливую руладу носом и набрав слюны – плюнул на пол.

– Ефрейтор Гришук, почему свинарник в помещении караульного взвода? Убрать…

Ведро и тряпка – были в шкафчике, в углу. Уборка помещений, что влажная, что сухая – была работой позорной, ее выполняли только салаги. А Грищук был дедом…

– Ты и дома так пол моешь? Поза номер раз[38]38
  буква «зю», поза номер раз – внаклон


[Закрыть] – и с энтузиазмом в движениях, с энтузиазмом…

Едва не шипя от злости и унижения – Хохол мыл пол на глазах у молодых. Он был с Галичины, а там люди с польской кровью, с литовской, оскорбления не переносят никак. Но он знал и то, что полковника. Случись даже с ним подраться – ему не победить ни в честном бою, ни в нечестном. Полковник – перевелся к ним из Багдада, и перед строем – демонстрировал, как он голыми руками сгибает лом.

Закончив с полом – Хохол убрал принадлежности в шкафчик

– Ефрейтор Грищук приборку закончил.

Полковник задумчиво посмотрел на пол, будто решая, не плюнуть ли еще раз.

– По молодости тебя дрючили, теперь ты?

…

– Так вот, деда. Здесь один разбойник – я. И помощники мне не нужны. Дошло?! – вдруг заорал он так, что все вздрогнули

– Так точно!

– Какого х… в караулке сидите! Д…ить команды не было! На внеплановый обход территории бегом – МАРШ!!!

За несколько часов до этого. Адана, порт.
Май 1939 г.

Город Адана – один из наиболее богатых городов этой части средиземноморского побережья. Населенный армянами, известными ремесленниками и неплохими торговцами – он рассоложен не на самом берегу Средиземного моря – но сообщается с ним через реку Сейхан и стоит на одноименном озере. Река эта – полноводна, по ней способно пройти самое тяжелое торговое судно[39]39
  Конечно с поправкой на те времена


[Закрыть], а не то, что легкая фелюка или арабская доу. Адана же – является одной из ключевых точек восточной контрабанды, именно сюда – привозят опий, тайно возделываемый в долине Бекаа. Поэтому, порт в городе Адана – совсем нее речной, он больше морской. Унылые цапли кранов, многоголосая речь, шум припортовых кабаков. Здесь христианство – вплотную соприкасается с исламом, Восток с Западом, но главное все же – деньги. Именно они – царствуют в городе, где православные храмы соседствуют с мечетями. Доказательством чему – служат роскошные виллы сильных мира сего, что выстроились на склоне невысокого холма, обращенного лицом к озеру. В конце концов – истинный неверный здесь тот, кому нечего продать или кто не может расплатиться…

Среди тех судов, которые прибыли в город в этот день – было судно из кипрской Никосии. Кипр – небольшой остров недалеко отсюда в Средиземном море, юридически он принадлежит Британской короне, а фактически – контрабандистам и самым отмороженным бандитам. Этот остров – мост между англо-саксонским Западом и Востоком, между Европой и Африкой, удобные бухты его – раздолье для тайных погрузочно-разгрузочных операций, а горы и ущелья, покрытые колючим кустарником, отлично скрывают различные бандитские шайки, которые британская армия начинает ловить, только если они совсем уж обнаглеют. На острове – есть военно-морской порт как на Гибралтаре и сильная база в Акротири. И, кроме того – благодатный климат Кипра уже давно привлекает тех, кто нажил немалое состояние и не хочет, что правоохранительные органы Европы – интересовались насчет его происхождения или задавали иные нелицеприятные вопросы. Юридически – Кипр находится под вассалитетом Британской короны и управляется не Высоким комиссаром – а избираемым самим жителями острова губернатором. И у властей острова есть привычка – если к ним приходит запрос об экстрадиции, они притворяются, что не знают язык и на острове некому сделать перевод.

Но так – есть на острове Кипр и люди, занимающиеся относительно мирным промыслом. В основном это рыбаки, забрасывающие сети в это море вот уже несколько сотен лет, есть небольшая торговлишка, и даже какая-то промышленность, в основном обеспечивающая нехитрые нужды жителей самого острова. Среди рыбаков – есть и коренные островитяне, и те, кто вынужден был стать островитянином в силу обстоятельств, о которых он инее хочет говорить. Жители острова дружелюбны и приветливы, они охотно выдают дочерей за таких (особенно если у них есть деньги) – и таким образом в жилы жителей острова постоянно вливается свежая кровь. От этого же – островитянки очень красивы, но среди тех пятерых, которые прибыли в это утро в Адану на рыбачьем баркасе – женщин не было.

Этот рыболовный траулер в прошлом был чем-то другим, и скорее всего – принадлежал британскому флоту, ибо серо-свинцовая окраска проступала через гораздо более небрежно наложенный белый колер. Сзади, довольно грубо, при помощи сварки – были приварены приспособления для рыбного лова сетью. В качестве холодильников – использовался небольшой рефрижератор, который замораживал лед, а лед уже бросали в трюмы. Среди траулеров, которые прибывали в Адану каждый день были корабли и похуже и получше, и этот – ничем не отличался от других.

Капитаном и владельцем корабля был Сафар. Он был крещеный турок с северной части Кипра – на Кипре было много турок и некоторые из них приняли христианство, а некоторые – так и остались в исламе. Он не первый раз сюда заходил, привозил рыбу и пару раз – некие другие товары, провозом из Бейрута. Так делали все, даже самые честные. Жили здесь не сказать, чтобы богато и кто хотел жить – тот должен был вертеться.

По крайней мере – порт был знаком Сафару, он знал, у кого можно подзаправиться подешевле, сколько и какому таможеннику принести в конверте и в каком борделе – самые лучшие в городе шлюхи. Бордели здесь, увы, были, и в них в основном работали мусульманки, проданные с Аравийского полуострова на подпольных базарах. Так часто делали, чтобы поднять остальных детей: арабы были нищи как церковные крысы.

Первым на берег – сошел, конечно, сам Сафар. Полноватый, усатый, он посверкивал золотым зубом – признак богатства, его ставили даже те, у кого зубы были в полном порядке. Презрительно кривя нос от запаха солярки и рыбы – он дошел до портконторы, располагавшейся в недавно отстроенном, но уже пошедшем трещинами по штукатурке здании, поднялся на второй этаж, протолкался в толпе галдящих и что-то отчаянно выясняющих грузчиков и зашел в кабинет Боруха Шнеерсона, одесского еврея, которого судьба забросила сюда и который был одновременно и иудеем и мусульманином и христианином. По крайней мере, так можно было подумать.

– Салам

– Салам алейкум, дорогой Сафар… – полагалось бы отвечать «Ва Алейкум ас Салам», но Шнеерсон всегда отвечал именно так – какими судьбами, какими судьбами…

– Да вот… решил остановиться по дороге домой. Движок что-то барахлит.

– Вай, беда какая… перебирать бы не пришлось – Шнеерсон знал все и обо всех и мог поддерживать разговор на любую тему. Обратной стороной этого являлось то, что обмануть его по деньгам было почти невозможно.

– Бер с сыновьями еще работает?

– А как мне работает… на том же самом месте…

Бер – медведь – так звали грузина по национальности, бывшего трюмного машиниста русского императорского флота, осевшего на старости лет здесь. Точнее не совсем на старости… но тут тоже вопросов не задавали…

– Зайду к нему. Чего в городе слышно?

С этими словами – Сафар взял протянутый еврейским делягой стакан с кофе, отхлебнул. Поставил на стол со случайно прицепившейся к нему купюрой.

– Да тихо все. На таможне тишина. Беса нет.

Бесом – звали русского таможенного офицера, который пережил уже четыре покушения. К счастью – работал он не каждый день, да и начал понимать в последнее время, что против общества идти глупо. Глупо ломать систему, которая создавалась годами и в которой заинтересованы все. Гораздо проще – встроиться в нее.

– Ну, рахмат.

– Заходи дорогой, был рад видеть…

Да уж…

Так же не спеша – Сафар вернулся на корабль. Выкликнул человека, исполнявшего роль механика на его судне – мрачноватого верзилу, чьи повадки явно выдавали неблагородное происхождение и близкое, ближе, чем хотелось бы знакомство с суровым британским или континентальным правосудием. Для остальных – а моряков было еще пятеро – он объявил выходной день, оставив на судне лишь одного, для присмотра…

У самого порта – они поймали таксомотор, роль которого исполняла трехосная моторикша ДКВ, отчаянно стреляющая мотором – и тронулись в город. Город был – не восточным и не европейским, что-что среднее, причем не разделенный по кварталам – а странным образом единый. Много торговали – лавки и недорогие ресторанчики были везде. Немало было зелени – полноводная река и озеро давали возможность ее поливать. Дома были в основном на арабский манер, без стекол, с причудливыми решетками вместо них, но встречались и европейские. Машин было немного, по тротуарам – фланировали женщины, в чадре были очень немногие, да и те – оставляли открытым лицо. Было почти по-летнему, отчаянно жарко.

На окраине города – рикша свернул на грязную, разбитую колесами большегрузов и неловко залатанную улицу, в конце которой были какие-то склады, вроде тех, какие строят за казенный счет – но заброшенные. Забор был высоким и в полном порядке, на территории – было немало остовов легковых машин, еще какой-то металлической дряни. За приоткрытой воротиной высокого цехового здания – тяжко бухал паровой молот, который в таком месте не ожидаешь увидеть. И все это – навевало мысль о месте, где можно пристроить или разобрать на запчасти угнанную машину: машин было меньше – но угоняли их и тогда. Восток то рядом…

Сафар – под неожиданно острым взглядом пригревшегося на солнышке неприкаянного работяги – поднялся к выстроенной прямо на крыше цеха из местного, желтоватого кирпича пристройке по темной, чуть тронутой ржавчиной, гремящей под ногами лестнице, постучал в дверь. Ответа не было, он постучал сильнее – наблюдательный человек отметил бы, что дверь с глазком и издает необычно солидный при стуке звук. Выждал… за дверью раздалась возня, потом приглушенные шаги, ругательство… лязгнул засов, дверь открылась. На пороге – во всем своем величии едва ли не двух метров роста образовался Бер. Он и в самом деле был похож на медведя – густо поросший черным с проседью волосом, небритый и с виду неуклюжий – но на самом деле быстрый и опасный в драке как кулаками, так и на холодном оружии. Когда вы выясняли это – обыкновенно, было уже слишком поздно…

– Салам.

Бер почесал грудь. Мрачно посмотрел на белобрысого детину, не уступающего ему ростом.

– А это что за хрен?

– Друг.

– Выбирай выражения, папаша… – угрюмо сказал светловолосый

Бер еще раз смерил здоровяка взглядом – и ничего не сделал. Просто отступил. Или сделал вид, что ничего не услышал.

– Проходите.

Они прошли в примитивное помещение, которое выполняло роль и рабочего кабинета, и места обитания. Стол, который то ли самодельный, то ли просто сколочен очень недобросовестно относящимся к делу столяром, в углу здоровенный лежак, накрытый чем-то вроде шкуры. Пахло потом и неистребимым запахом обрабатываемого металла.

– Чего?

– Купить надо… – сказал Сафар

– Тебе?

– Им.

Бер пристально посмотрел на капитана.

– А кто они такие?

Верзила хотел что-то ответить, да Сафар осадил его взглядом

– Какая тебе разница – кто. Я их привел.

– Да есть разница. Ты пришел – и ушел. Они пришли и ушли. А меня потом спрашивать будут – кому продал да зачем.

– Не будут.

Говорил один Сафар. Здоровяк знал правила – говорят старшие.

– Отвечаешь?

– У них не здесь дело. Далеко отсюда. Я их просто привез…

Бер раздосадованно покачал головой

– Сколько тебя знаю Сафар, ты в блудняки тяжелые не лез. Нахрена тебе это? Тише едешь…

Сафар ничего не ответил

– Ладно. Чего конкретно надо?

– Одна винтовка. Желательно, глухая. Два – три автомата.

– Платить?

– Проблем нет. Сейчас и заплатим.

Бер тяжело вздохнул. Он уже давно занимался этим промыслом. Его специализацией было серьезное оружие, не просто револьвер с обрезанным стволом.

– Автоматов нет столько, дефицит. Ладно, пошли…

Они вышли на крышу. Пекло солнце – несмотря на весну, уже ощутимо, по-летнему припекало. Спустились по другой лестнице, точно такой же, приваленной к зданию с краю, застонавшей под тяжестью Бера, в котором было килограммов сто тридцать, не меньше.

Переваливаясь, Бер прошагал в свои владения, коротко кивнув сидевшему у самых ворот рабочему – а то ли и не рабочему вовсе. В цехе – был неожиданный порядок и чистота, двое – возились у парового молота, ныне остановленного. Как положено, на бетонных ложах – постаментах стояли три станка, два токарных и фрезерный. Они тоже были в порядке, хоть и старого образца. На одном из них даже отсюда был виден год выпуска – одна тысяча девятьсот десятый…

Поди, с флотской рембазы и стырены. Не украдешь – не проживешь, так тут живут.

В больших коробах стояли ножи, мотыги и еще какие-то детали. Ножи шли и сюда и на Восток – на Востоке до прихода русских не знали настоящей, качественной стали промышленной выделки. Нет, конечно, были умельцы, ковали сабли – вот только на каждую саблю уходили дни, а то и месяцы. А вот стальную лопату или кирку по приемлемой цене – дали уже русские.

Конечно, все это – сельскохозяйственные инструменты, ножи – были порожняком, прикрытием. Здесь каждый так – рыбак контрабанду возит, кузнец…

Они прошли в соседнее помещение, меньше первого. Там было полно заготовок, каких-то мешков, промасленных. Бер – без особого усилия поднял один, грохнул на верстак, развязал. Глянула на свет вороненая оружейная сталь.

– Стар, новенькие. В комплекте, со складов. Приемку прошли.

Стар тридцать восемь были лицензионной версией МР38 – но под чисто испанский патрон 9*23 ларго, то есть длинный, применявшийся в испанском военном оружии. В оригинале – он был разработан бельгийцами, Бергманом, но принят на вооружение был только испанской короной. Оружие хорошее, даже отличное, по мощности он примерно равен патрону Маузера – но при этом девятимиллиметровая пуля не шьет насквозь, отдает всю энергию цели. Североамериканцы – вроде как тоже хотели переходить с их никуда не годного сорок пятого на 9*23 Винчестер – но все не перейдут, видимо, денег нет. Единственная проблема с таким оружием – достать под него патроны, девять длинный выпускается в гораздо меньшем количестве, чем германский Парабеллум или Маузер. Но для разовой акции – это будет в самый раз, тем более такой.

Верзила отлично все это знал, и его мысли – базировались на солидном опыте. Полученном сначала в Королевской морской пехоте – а потом в год назад созданном подразделении специального назначения, известном как САС, специальная авиадесантная служба. Оно было организовано в местечке под названием Герефорд (это Валлийская марка) шотландским гайлендером по имени Дэвид Стерлинг, офицером настолько гордым, что он не смог ужиться ни в полку Лейкока[40]40
  Полковник Роберт Лейкок – в описываемый период командир Восьмого полка Коммандос (№ 8 commando), относящегося к частям Гвардейской бригады. Это был личный спецназ Его Величества, Короля Англии. Позднее 21 полк САС


[Закрыть], ни в отрядах своего кузена, Саймона Кристофера Джозефа Фрейзера, пятнадцатого лорда Ловатта и четвертого барона Ловатта[41]41
  Лорд Ловатт – сын Саймона Джозефа Фрейзера, четырнадцатого лорда Ловатта, двадцать четвертого главы шотландского клана Фрейзеров, основателя «Полка Ловаттских скаутов», который он набрал из собственных охотничьих егерей – шотландцев. В настоящее время сын в звании полковника командовал полком Ловаттских скаутов (№ 4 commando), а отец, в звании генерал-лейтенанта командовал Его Величества, Шотландской горной бригадой.


[Закрыть] Создал свой полк при поддержке только что назначенного военного министра, сэра Уинстона Черчилля, седьмого герцога Мальборо. Полк он создавал – как парашютный, потому и название получилось «Специальная авиадесантная служба», а понабрал он в него – самых, что ни на есть отморозков, включая тех, которые ни по каким критериям не подходили для службы в армии. Например, белобрысый верзила – был судимым за воровство, и это только то, за что его сподобились осудить. Однако он происходил из побочной ветви знаменитой цирковой династии, имел ловкие руки, связи в преступном мире и нигде – не мог сойти за британского солдата. В полк, который Черчилль, сам опытный вояка, еще участвовавший в подавлении мятежа Махди Суданского, создавал, как свой личный спецназ принимали всяких. Проигравшихся в карты авиаторов. Малородных дворян. Браконьеров из остатков шотландских гайлендерских кланов, которые еще не забыли вкус разбоя. Ирландских католиков. Унтер-офицеров, изгнанных за побои солдат, за то, что ударил офицера, за растрату. Всяких, в общем, подонков и отбросов. Отбор в новый полк проводил лично Стерлинг, отбирая тех, кто в чем-то отличался от общей массы. Способностью говорить на нескольких языках, большим жизненным опытом при отличной форме, способностью поразить из пистолета несколько подброшенных тарелочек, доскональным знанием мест, куда ни один нормальный человек не сунется. Вторым критерием отбора была выносливость и способность совершать долгие пешие переходы с грузом в экстремальных условиях. Стерлинг, сам горец и опытный походник просил для полка место в Шотландии, но места там не нашлось. Тогда – он лично проложил тяжелейший маршрут длиной примерно в тридцать миль по заброшенным и никому не нужным землям Северного Уэльса, в районе водохранилища Тэлибонт. Эта земля, неприветливая даже летом, зимой была сущим адом: снег, переходящий в дождь, бесконечная цепь холмов, отсутствие человеческого жилья и каких-либо видимых ориентиров. Отбор был поставлен так, что как офицеры нового полка, так и сами курсанты могли в любое время прекратить все это – но большей частью курсанты решались испытать себя на излом. Уже в первый отбор – двое замерзли на этих холмах до смерти…

Верзила – привлек внимание полковника Стерлинга двумя вещами. Первая – бычья сила при откровенной туповатости: как раз то, что и нужно для солдата. Он не мог сдаться, потому что не знал, как это делается. Второе – верзила отлично стрелял и разговаривал на жаргоне уголовника, потому что именно это и было его обычным языком по жизни. Если его где и задержат – мало кто поверит, что этот громила состоит на Королевской службе.

Громила сноровисто раскидал автоматы – не такие удобные, как американские Томми-ганы, но вполне приемлемые. В отличие от Священной Римской Империи – некогда великое Испанское королевство не содержало большой армии, поэтому качество отделки и изготовления автомата было получше германского, на стволе у него был дульный тормоз-компенсатор для обеспечения возможности вести автоматический огонь мощным патроном. Проверил – автоматы были новые. На ствольной коробке – обозначение испанской морской пехоты, старейшей в мире[42]42
  Действительно старейшая в мире, ей более 300 лет


[Закрыть].

Винтовка – была очень необычная. Ее сделали на механизме русской винтовки Мосина – Нагана, под коммерческий патрон 10 маузер[43]43
  Коммерческий патрон 10,2*25 Маузер, применялся для пистолетов – карабинов и пистолетов Маузера для охоты и самозащиты на диких землях Африки. При везении – можно было отстреляться даже от буйвола, самого опасного животного из «африканской пятерки»


[Закрыть], но ложе было полностью свое, напоминающее привычное для англичан ложе Томми-гана с передней рукояткой. Ствола не было как такового, а вместо него – длинный глушитель конструкции Х. Максима[44]44
  Хайрем Стивен Максим в САСШ известен больше не как создатель первого успешного пулемета, а как конструктор первых в мире глушителей расширительного типа, которые так и назывались «Конструкции Максима»


[Закрыть]. Британцы – в небольших количествах использовали такие глушители на пистолетах Кольт-Веблей.445 калибра[45]45
  Кольт М1911 под британский патрон.455 калибра. Выпускались даже опытные серии под патрон.500 Веблей


[Закрыть] – но они полностью закрывали мушку, приходилось целиться по белой линии на корпусе глушителя и то с расстояния не более десяти ярдов. Тут же сделали просто – подняли на кронштейне оптический прицел малой кратности. Перезаряжался он – обычным ручным затвором, так что выстрел почти бесшумный, звука автоматики нет. В САС они много экспериментировали с бесшумным оружием и выяснили, что звук срабатывающей автоматики слышен даже сильнее, чем звук выстрела. Тут этого не будет. Стандартный магазин Маузера, отъемный, таких везде полно и в Африке и на Востоке.

– На тридцать сорок метров только так бьет – отрекомендовал оружие Бер – дальше никак. Пуля очень тяжелая…

Британец – зарядил магазин двумя патронами из содержащейся тут же коробки (патроны были немецкие, DWM), передернул затвор, стараясь шуметь как можно меньше. В отличие от принятой по всему миру системы Маузера – здесь рукоятка затвора не прикреплена к нему намертво, и это плохо – при резком передергивании возникает хлябающий, металлический звук, который слышен лучше, чем от винтовки Маузера. Прицелившись в стену, верзила нажал спуск. Звук от удара пули об стену был сухим, как будто камнем. Выстрел почти не слышен, если не передергивать затвор сразу – то и ничего не будет. Тем более, у них есть Порке.