Текст книги "Врата скорби. Дикий Восток"

Эти слова тоже были сказаны неспроста – потому что открывали дорогу к разбоям и вооруженным грабежам. За которые вообще-то в шариате предусмотрено наказание в виде отрубания руки.

… Убивайте кяфиров, и чем больше вы их убьете, тем больше вам будет награда в судный день! Идите к Адену, и заставьте неверных, и тех, кто вышел из ислама и примкнул к ним покинуть святую землю Аравии. И в завершение – хвала Аллаху, Господу миров и мир, милость и благословение лучшему из его творений, Пророку Мухаммеду и всем его сподвижникам до судного дня.

Стоит перед узкой дорожкой в будущее небольшой строй, говорит свои речи мулла. И только Аллаху известно, что будет дальше…

– Такбир!

– Аллаху Акбар! – выдыхает строй

– Такбир! – кричит мулла изо всех сил

– Аллаху Акбар! – кричат воины джихада, подняв в качестве подтверждении своей принадлежности к исламу указательный палец левой руки. Это означает – Аллах один, и нет ему сотоварища…

– Такбир!!!

– Аллаху Акбар!!! – гремит в горах

* * *

– Такбир!

– Аллаху Акбар!

Рыжий бородач, по имени Лайам О’Нил сторожко обернулся, положив руку на рубчатую, обернутую черной диэлектрической изолентой рукоятку канадского Браунинга. Идущий по тропинке человек – поднял руки шутливо

– Эй, это всего лишь я.

– Не подходи так…

– Перестань, рыжий – рассмеялся Гордон Колдфильд, бывший гвардеец пулеметного полка[143]143
  Guards Machine Gun Regiment, гвардейский пулеметный полк, входил в состав Гвардейской бригады.


[Закрыть] – ты совсем психом стал.

– Слышишь? – кивнул назад шотландец – станешь от этого психом.

– Эй! Они же на нашей стороне…

– Пока брат. Пока.

Говорить особенно было не о чем. Они стояли над стофутовыми обрывом и смотрели, как солнце красное от крови, не той что пролилась, а той, что обежала пролиться – подстреленным чибисом падает на землю.

– Будешь? – гвардеец достал сигариллы в металлической коробке, внушительно потряс

– Кубинские?

– Они самые, брат. Настоящие Партагас, не фуфло какое-нибудь…

Шотландец помял сигариллу в пальцах

– Знаешь, друг…

– А?

Шотландец сунул сигариллу в рот.

– Да нет. Ничего…

Порт Аден
02 мая 1949 г.

Этот человек подошел к Велехову, когда тот, расплескивая скопившуюся злобу, собирался ехать в город. Третий день он пребывал при штабе походного атамана, третий день – пытался решить вопросы, которые надо было решить – в ожидании, пока вышедший из Басры пароход привезет положенное снаряжение – и третий день чувствовал, как его медленно засасывает мелкая и мерзкая трясина. Все одно и то же – и везде одно и то же. На языке казенном – обюрокрачивание и формализм, на языке казачьем – приличными словами и не скажешь. От любых предложений – открещивались, трясли бородами – мол, к старине надо лепиться, как деды делали, так и нам положено. Хотя пулемет – Хайрем Стивен Максим изобрел почитай полвека назад, и только один хорошо укрепившийся пулеметный расчет с достаточным количеством припасов – способен остановить атаку кавалерийского эскадрона. А самолет – способен только пройдя на низкой высоте, так испугать лошадей, что эскадрон и без единого выстрела станет небоеспособным. Но нет же – все к старине лепятся, не понимая, что еще немного – и казаки станут просто ряжеными, а не военной силой[144]144
  Хочу заметить, что в реальной Российской Империи казаки исполняли роль кого-то вроде морской пехоты США, у этих двух внешне очень несхожих подразделений есть много общего. Морские пехотинцы – перемещаются налегке, каждый – является отличным стрелком, в войнах являются ударной силой при минимуме тяжелого вооружения. Разница в том, что США – морская держава, поэтому – морские пехотинцы перемещаются на кораблях, а не как казаки – на лошадях. К сожалению, в современной России казаки за редким исключением и впрямь являются ряжеными.


[Закрыть]. Как скоморохи на ярмарке.

У машины, едва ли не потрескивающей от нестерпимого зноя – Велехова окликнул человек. Одет он был не по форме – некое ее подобие, грубая, местного раскроя ткань, цвета среднего между желтым и коричневым – как этот цвет назывался, стыдливо умолчим. Вместо головного убора – что-то вроде капюшона, из той же ткани, ободранного. Единственно, что роднит сего странного, непонятно как попавшего человека с казаками – короткие, обрезанные офицерские сапоги. Один глаз – закрыт черной повязкой, как у пирата, на лице – виден шрам, извилистый, свежий, еще не успевший потемнеть под солнцем.

В целом – человек выглядел настолько похожим на бандита с большой дороги, что Велехов машинально коснулся гладкой стали Маузера, висящего у бедра.

– Хорунжий Велехов? – спросил неизвестный, топчась у машины

– Честь имею… – сухо ответил Велехов

– Старший урядник Волков. Дело до вас имею, господин хорунжий…

Велехов выразительно посмотрел на небо. Пекло и в самом деле изрядно, и дневной сон – здесь святое. Без оного – и солнечный удар запросто…

– Так то оно так, да лучше по дороге поговорить. У меня машина, господин хорунжий…

Здорово…

Казак, больше похожий на бандита – доверия не внушал, еще больше – не внушало доверия то, что у него была машина. Спросить кого, справки наводить – не лучшее решение, признак трусости, да и неуважение.

– Войска какого?

– Донского, ваше благородие…

– А станицы?

– Цыганами кличут, ваше благородие…

Цыгане…

Лишние люди этого не знали. Цыганами – кликали казаков со станицы Кумшацкой, людей весьма и весьма отчаянных. Пошло это ровно с тех самых пор, как казаки собрались, ожидая архиерея – а вместо него на телеге вкатил цыган, что было немалым срамом. Казаки цыгана побили смертным боем – но кличка осталась, обидная кстати. И никто лишний – ее знать не мог, на Востоке – тем более. Разве только услыхали где – да казаки таким не хвастают, наоборот – могут и морду набить…

– Какое я тебе благородие. Пошли, что ли…

На проходной, под пулеметами – и в самом деле стоял автомобиль, без водителя. И весьма даже знатный автомобиль – Мерседес, африканского образца, проходимый и неприхотливый, но стоящий – жуть. Старший урядник Волков – легко подтянулся на руках, маханул в машину. Сидения – изначально, немцы обтягивали их химической кожей[145]145
  Так назывался дерматин.


[Закрыть] – кто-то заботливо обтянул старым парашютным шелком. Что же, предусмотрительно, весьма предусмотрительно…

– Тягать то не придется… – спросил Велехов, устраиваясь рядом, и мельком примечая, что на дуге безопасности – есть место для крепления пулемета, а самого пулемета нет.

– Не… Новье почти, только пригнали…

Немецкий конь и в самом деле не подвел – рыкнул, забурчал мотором. В ворота, поднимая пыль, прошла Татра, следом, соблюдая некую дистанцию, тронулись они. Старший урядник натянул очки, наподобие мотоциклетных – от пыли. Хорунжий – просто прикрыл глаза…

– Куда едем то?

– А до порта. Там и посвежее, и лишних ушей нет…

* * *

– Слыхал я, месть вы мстить приехали, господин хорунжий…

Велехов – осматривался, стоя в просторной германской машине в полный рост. Места то здесь какие… благодатные. Море синее – синее, как небо. Кипенно-белая гладь соляных полей, бурые оковалки валунов, темная стена гор. Гудки пароходов, черные реснички дыма на горизонте – скорее всего, Средиземноморская эскадра. С тех пор, как канал прорыли[146]146
  Суэцкий канал. В этом мире – граница Британской и Российской Империи.


[Закрыть]… точнее, дорыли – за этими местами глаз да глаз…

Лепота. Сюда бы – на курорту ездить, а не на войну…

– Зачем я приехал… то мое дело, братец… – сухо сказал Велехов, усаживаясь на сидение – а вот ты кто такой? Что то я о тебе ничего не слышал. И по какой-такой надобности ты мне вопросы задаешь такие, а?

– Да кумекаю, что сгодиться мы можем друг другу.

– Сгодиться… – хмыкнул Велехов – казак казаку всегда сгодится, не выпить вместе так морду набить. Кстати, про морду – где это тебя поцарапало тут, братец…

– Да тут неподалеку.

– В конвое?

– Какой конвой, ваше благородие… В поиске. Конной полусотней вышли – а пришли… и десятка не хватает…

Велехов присвистнул

– Это как так?

– Да вот так! Про ракеты слыхали? Зараз хуже миномета садят… вот нас ими и накрыли. Повелись мы на след…

Велехов широко перекрестился

– Прими, господи, души рабов твоих. А сам то кем там служил?

– Сам то? Пластуном. Так то следопытом, местным доверять нельзя, сами сгинут – а в засаду заведут. Фанатики.

Волков помолчал и добавил

– Получается, я сам полусотню под ракеты и завел. Шли по следу банды… конной. Думали, сам Сулейман там.

– Сулейман? А это кто такой?

– Да есть тут… такой. Уже несколько постов вырезал. Ну и как обычно… налеты. Не он сейчас главная опасность…

– Англичане? – спокойно спросил Велехов. Сам он – был многим образованнее обычного казака, и понимал то, чего и господа офицеры не всегда понимали. Потому что жил долго в Междуречье, а там… жить тяжело, да помереть легко. Его отец в свое время с англичанами у Багдада брухнулся[147]147
  Сразился.


[Закрыть]… ан, нет, не усвоили урока.

– Они самые… проклятые. Ракеты – от них. Винтовки – от них. Еще пять лет назад тут ничего кроме кремневых ружей, да сабель и не было.

Велехов цокнул языком

– Ну, чего ожидать и следует. А чего там… казна. Не шевелится?

– А чего ей шевелиться? Пока не куснет, оно и… Вы ж видели, ваше благородие. Я в первый день не подошел, думаю, дай обомнется человек, поймет чегой – нито.

Велехов внимательно посмотрел на Волкова

– Я чего-то не пойму, братец. Ты сейчас на службе – али как?

– Али как. Официально – на выздоровлении. Неофициально – до медкомиссии, эскулапов не пойду, с одним то моим глазом.

– А чего тут сидишь? Вон, батя мой – вернулся, на землю встал.

– Да не получится на землю встать, ваше благородие. Я вон – почитай, с четырнадцати лет в седле. Отца дед без имущества отделил[148]148
  Разделение хозяйства, в принципе – отец сыну может как дом построить, так и вообще ничего не дать при отделении. При этом, с казака не снимается обязанность явиться на службу с конем, оружием и полным снаряжением.


[Закрыть], только и надежа, что на цареву службу. На коня собирал – почитай, побирался. Непривычные у меня к земле руки, ваше благородие.

– А к автомату привычные.

– А только к нему и привычные. Да и… должки отдать не мешает. Вот потому и спрашиваю – гутарят, мол, и у вас тут должки есть. Вместе – завсегда отдавать сподручнее.

Надо было принимать решение.

– Значит, так, первым делом – без благородий. Григорий я. Для врагов и чиновного люда – Григорий Дмитриевич

Волков кивнул. Слова были… не то, что бунташные, как у студентов – но случись кому в присутствии такое услышать – не одобрили бы…

– Вторым делом. Тут у меня друзьяк лег. С детства. Брат почти. На конвое. Не слыхал ничего такого?

– Когда было?

– В прошлом месяце. Одиннадцатого числа.

Волков улыбнулся, но лишь одним углом рта, что выглядело жутковато. Потом – Велехов узнал, что по-иному он теперь и не умеет. Когда накрыло – нерв какой-то лицевой задело…

– Ну, как же. Мне, почитай тогда, глаз и выхлестнуло…

Волков плюнул на землю

– Тут дела такие… в порту пернули, а в Мааскере уже знают, кто обделался. Была какая-то группа. Ее видели и в горах, и контрабандисты на побережье. Я поспрошал, причем так, что мне врать бы не стали. А потом – сюда транспортник прилетал. Шестимоторник, еле сел. И гутарили – у этих, которые с моря высаживались – ящики были тяжелые. А несколько машин, которые в конвое расхлестали – на транспортник грузили. Мне об этом тоже – доверенные люди рассказали.

Велехов понимающе хмыкнул

– Да, местные порасскажут, только слушай.

– Да местные их и спрашивали…

Волков стукнул кулаком по обмотанной изолентой, эбонитовой баранке

– Короче, так, хорунжий. Ты про меня уже понял что, так? А я про тебя. И ты, и я – здесь чужаки. Пусть ты даже с Междуречья – но здесь в горах сгинешь. Да и не сделаешь ничего. Местные – тебе на каждом шагу будут палки в колеса ставить. Потому что ты, каждым своим результатом – как в морду плюнешь. До англичан – просто так не доберешься, у них базовые лагеря на той стороне, в Дофаре. Да и деньги… фактор немаловажный. Будут деньги – здесь кого угодно купить можно.

Велехов прищурился

– И меня?

– Я сказал – здесь. Что ты, что я – это не «здесь». Но без местных – мы дело не сделаем. Есть один человек. Авторитетный, из местных. У него – беда примерно такая, какая сейчас у нас. Ему отомстить надо – нам отомстить надо. Разница в том, что у него деньги есть. Немалые. И люди, верные. Из местных. Немного, но есть. Если хочешь – поедем и поговорим.

– Араб?

– Да, местный. Если чего-то не устраивает – можешь выходить из машины, и считай, что этого разговора у нас не было.

Велехов случайно прикоснулся ладонью к дверце… отдернул обожженную руку. Боль была напоминанием, боль была предупреждением…

– Поехали…

Аравийский полуостров, Руб эль-Хали, регион Наджран. Неконтролируемая территория
Ночь на 23 апреля 1949 г.

По редкой в этих местах жестяной крыше – уныло долбил дождь. Он пошел ближе к вечеру, без предупреждения – сильный, теплый, моментально образующий на земле мутные, бегущие в реку несущие всякую дрянь потоки. Дождь в здешних местах был благом. Благословением Аллаха.

При свете повешенного в углу фонаря Миллса, снятого с бомбардировщика КВВС и переделанного под свои нужды – радист проводил сеанс связи, принимал новые инструкции. Скорописью исписывал группами цифр по четыре прошитый и прошнурованный блокнот из тонкой, проселитрованной бумаги – поднеси спичку и вспыхнет. Блокнот, а, равно как и шифр – при нападении требовалось уничтожать в первую очередь…

– Дождь – заметил Герб Финли, разливая по жестяным кружкам дорогой односолодовый виски – здесь считается благословением Аллаха. Если дождь пошел сегодня, не в сезон – значит, стоит ждать богатый урожай. Правда с отправкой тебя в горы придется несколько дней повременить. Тропы сейчас непроходимы.

Сэр Роберт кивнул. Виски, кстати, был его. Подаренный.

Британская резидентура – квартировала в приличном, построенном у самого берега доме, двух этажей, берег был дополнительно укреплен. От окружающего мира – дом отгораживал толстенный забор-дувал из смеси местной глины, навоза и дополнительно укрепленный камнями и большими булыжниками. Дом был двухэтажным, по ночам для связи с внешним миром, передачи информации и получения новых инструкций – поднимали небольшой воздушный шар с прикрепленной к нему антенной радиостанции, для чего во дворе – разжигали огонь в небольшой жаровне. От всего этого – местные опасались этого места, считали, что здесь могут жить колдуны. Вообще, народ здесь жил примитивный, темный, верили в колдунов и оборотней, и тех, кто был заподозрен в колдовстве – тех ждало зверское убийство после пятничного намаза, когда подогретые проповедью правоверные устремляются на врагов, которых указал им мулла. Здесь – могло бы произойти то же самое, но дом стоял несколько на отшибе, так что скрытно не подобраться, и у колдунов были гранаты и крупнокалиберный пулемет. Так что на расправу никто не решался.

Личный состав британской станции – составляя восемь человек охраны из солдат САС и двоих разведчиков: самого Финли и радиста, относящегося к Штаб-квартире правительственной связи и информации, отвечающей в числе прочего за шифры и обеспечение секретной связью всех заинтересованных ведомств. Особой сменности не было, только кто-то один обязательно должен был быть на крыше у крупнокалиберного пулемета, еще как минимум двое в здании и при оружии, а ворота – должны быть закрыты и заложены на засов. Остальные, в том числе и сам Финли – могли отлучаться по надобности. Кроме радиста – но это и так понятно…

Сэр Роберт и Герб Финли пили виски. САСовцы, в том числе и его спасители – завалились спать за исключением двоих: один дежурил на крыше и один на дворе. Собак не держали – хотя местные и боялись собак, испытывать их терпение тоже не стоило. Они были вдесятером – а в городе в любой момент времени было не меньше тысячи вооруженных моджахедов[149]149
  Моджахед в переводе – означает налетчик, грабитель караванов. Британцы подцепили это название в Афганистане, да так им и пользовались. Русские – узнают его позднее.


[Закрыть].

– Знаешь, а ведь мы тебя не ждали… – сказал Финли, делая маленький глоток виски – есть такой порядок, что обо всех, кто проходит нашим маршрутом нам заранее сообщают. Чтобы мы по возможности встретили, так шататься по городу, как сегодня шатался ты – это верх самонадеянности. А про тебя ничего не сообщили. Совсем, я смотрю, на Бродвее охренели[150]150
  До 1964 года британская разведка Ми6 квартировала в здании на Бродвей-Билдингс, в 1964 году они переехали в Сенчури-хаус, шпионский дом на Вестминстер бридж роуд, 100.


[Закрыть]…

– Да уж… – сэр Роберт не сказал, что его в принципе не MI6 послала и на Бродвей, он даже не заглядывал.

Днем – начиная от того момента, как его привели в этот дом, и заканчивая тем, как они сели за бутылочкой виски – пришлось переделать массу дел. Первым делом – пришлось разобраться с местными: как сказал Финли – иначе могли быть проблемы. Извиняться не пришлось – здесь никто и ни за что не извинялся. За то унижение и оскорбление, которое кое-кому из местных пришлось перенести прилюдно – англичане заплатили выкуп. Сначала – делегация местных, с которой терли базар, требовала денег, но денег она не получила. Вместо денег – Финли дал четыреста сигарет Ротманс – то есть два блока по десять пачек каждая, а сэр Роберт был вынужден пожертвовать «на дружбу» одной из бутылок МакКаллахан. И то и другое было принято с благодарностью. Местные вообще были усердными в молитве, но сразу после нее – и пили, и курили, и прелюбодействовали, если было с кем. Так что четыреста сигарет Ротманс – в самый раз, еще мало будет. Сигареты – британцам привозили с каждой поставкой, и ими – расплачивались почти за все нужное. Вообще, все это сильно напоминало Джелалабад, первый крупный город после Хайберского разлома, в котором сэру Роберту тоже довелось побывать…

– Послушай, друг – доверительно сказал сэр Роберт – мне там наговорили всякой чуши… ну ты понимаешь. Но я уже давно перестал верить в сказки. Расскажи… какого хрена тут вообще происходит, и при чем тут мы…

– Какого хрена происходит… – Финли закурил Ротманс из собственных запасов – вопрос конечно интересный. И своевременный. Вопрос в том, что мы по каким-то причинам не можем открыто воевать с русскими. Но подгадить – это всегда пожалуйста, равно как и они – нам. Вот эта территория – ты думаешь, она чья?

– Наша?

– Не-а.

– Русский вассалитет?

– Не-а…

– Неужели краутников[151]151
  Так британцы называли немцев. От «краут» – кислая капуста.


[Закрыть]?

– И снова не угадал. Она ничья. Не принадлежит никому. Дикая территория.

– А я слышал, что русские заключили вассальный договор.

– Заключить договор – это дело одно. Здесь, в этих местах такой договор – не более чем бумажка. Эмир Неджда – считает, что у него есть права на весь полуостров. Но с этим здесь – ни хрена не согласны. Если ты найдешь хорошую карту – то увидишь, что на Аравийском полуострове есть пробелы между границами, которые вообще никак не отмечены. И не принадлежат никому. А по большей части львиная доля этого полуострова – пустыня, где шарахаются пешие и конные дикари.

– Ясно. Но я должен идти в горы.

– Горы… это самостоятельная история. Там сейчас наши. УОБА, учебные отряды британской армии. Которые по идее должны обучать войска султана боевым действиям в горных условиях.

– А на самом деле ведут войну против русских.

– Не совсем так. Официально всем тем, кто откомандирован в УОБА пересекать границу запрещено строго-настрого. Если конечно в дело не вмешивается Бродвей. Суть в другом, друг. Обучение происходит в полевых лагерях. А местные… знаешь, местные солдаты так сильно похожи на бандитов, что вряд ли можно различить, кто есть кто. Таким образом, мы мстим, понимаешь…

– Еще бы… А почему бы просто не напасть на русских?

– Вопрос, опять-таки интересный. Ты видел султанскую гвардию?

– Нет.

– Увидишь все вопросы отпадут. Такого сброда – не найти даже в Африке, большинство – подрабатывает бандитизмом. Большая часть – изгнана из своих селений и понимает, что с ними будет, если сменится власть. Потому и служит. Против русских они не продержатся и суток даже в обороне. Не говоря уж – в атаке

– Понимаю.

– Но есть муджахиды. Воины Аллаха, они обычно либо спускаются с гор, либо приходят с прибрежных деревушек контрабандистов. Затем – они переправляются на территорию федерации, где находят единомышленников. Там власть – немногим лучше, разница лишь в том, что о тех князьках приходится заботиться русским, а не нам. Ты слышал про газовую атаку?

Сэр Роберт помрачнел

– Слышал.

– Местный султан решил, что у него слишком много подданных и, найдя способ быстро и дешево сократить их число немедленно воспользовался им. Об этом не забыли… здесь никогда ничего не забывают. Я очень надеюсь, что когда султану или его нечестивому сынку, настанет пора расплатиться за все за это – нас здесь уже не будет.

– Боюсь, что это не так.

– На крайний случай – я слышал про путь эвакуации на корабли британского флота. Главная точка сбора для запада страны – порт Мирбат на побережье.

– Кто успеет.

– Вот именно. Кто успеет.

Оба они – прошли и видели немало, и знали, что такое вооруженный мятеж в дикарской стране наподобие африканской или… вот здесь. Тут журналисты негодуют и ручки заламывают по поводу беспорядков, устраиваемых тред-юнионистами[152]152
  Членами профсоюзов.


[Закрыть], с баррикадами, поджогами авто и столкновениями со стражами порядка, для чего Скотланд-ярд аж летучий отряд по борьбе с беспорядками навербовал. Съездили бы сюда или в Африку, посмотрели бы, что такое настоящие беспорядки… вопросы сразу бы всем отпали.

– Но если MI6…

– Ну, об этом не принято громко говорить, но да. Ты знаешь правила.

Сэр Роберт знал правила. Если ты работаешь на Бродвей-Билдинг – никто не задает тебе лишних вопросов, просто ты однажды возвращаешься, и тебе все говорят: привет, рады тебя видеть. И никто не спрашивает, где ты был и что делал. Или… не возвращаешься.

– Хотя основную работу все же делают местные. Я слышал от купцов – за два года количество налетов на караваны увеличилось втрое.

– Разве религия ислам предписывает грабить караваны?

Герб Финли искренне, от души расхохотался

– Ну, ты загнул, дружище. Загнул, как не крути. Религия, которая позволяет грабить караваны. Ты знаешь, все очень просто. Они – дикари. Это ничем не изменить, понимаешь? Они такие есть, такими были их отцы и такими будут их дети. Перевоспитать их… наверное, можно, но лучше потратить свое драгоценное время на что-то более полезное. Но можно натравить их на наших врагов… знаешь, как собак. Подергать за поводок, и сказать – фас! И знаешь, что, брат? Знаешь, о чем молюсь здесь я? О том, чтобы русские убили их как можно больше. Потому что с недобитками придется разбираться уже нам. Клянусь господом, так и будет…

Сэр Роберт покачал головой

– Ты не слишком?

– О, нет, друг. Я в здравом уме и трезвой памяти. Просто, поживи среди этих ублюдков – дикарей столько, сколько я – и ты будешь рад, если кто-то разделается с этими скотами, даже если это будут русские казаки…

Герб Финли разлил виски

– За казаков, друг мой. Пусть Господь поможет этим сукиным сынам. Пусть благословит их меткую пулю и убийственную саблю…

Сэр Роберт неодобрительно покачал головой – но выпил.

– А ты как? Я слышал, ты был вдалеке отсюда…

– Да, грелся под солнышком…

– Куба, мучачос, да…

– Можно так сказать. Так то – Барбадос. Разницы мало.

– И что там?

– Пальмы. Мучачос. Очень жарко.

– Так значит, тебе за мучачос дали орден Бани? – неожиданно трезвым и острым взглядом посмотрел на него старый друг.

Сэр Роберт улыбнулся, скрывая свои эмоции. Достал из банки кубик тушенки, чтобы заесть

– А ты все тот же. Не стареешь.

– Аминь, друг. Здесь, чтобы выжить – надо иметь глаза на затылке и даже на заднице. Так что – троцкисты?

– Они.

– Чертовы ублюдки. Никак не угомонятся.

– Троцкисты… анархисты… везде, где есть несправедливость, появляются они. Иногда я думаю – может, это наказание божие.

– Сплюнь! При чем тут Господь? Здесь, например, троцкисты не появляются, хотя люди живут по уши в дерьме, и не одно поколение, не два – они живут тут так столетиями.

– И что? Появляются другие убийцы. Какая разница, во имя кого убивать? Аллаха – или светлого будущего?

– Да, разницы нет.

Они выпили еще.

– Черт… кончилось.

– Да уж… ты всегда был не дурак выпить.

– Это кто говорит. Ты помнишь, как мы после матча по регби…

– О, да. Папин Хамбер и дочка фермера Элен.

– Ты и в самом деле ее тогда трахнул?

– А ты как думаешь?

– Думаю, что нет. Ты всегда был горазд языком чесать.

– Кто? Это я то…

Бутылка полетела на пол, хорошо, что пустая.

– Вот… черт.

– Пустая.

– Черт, я хочу сохранить ее. Когда-нибудь, лет через сорок, поставлю ее на полку над камином и буду вспоминать, как мы тут сидели, на краю этой долбанной, в рот ее пустыни и бухали виски при свете фонаря.

Дожить бы…

– Да уж. Если нечего вспомнить получше… Ту же Элен…

– Да брось, брат. Я и в самом деле тогда… короче, она вырвалась и убежала.

– Вот, засранец…

Язык уже заплетался. Вспоминались те времена… сырое утро, роса на траве, мерзлый спальный корпус, где по осени вода в кувшине по утрам покрывается ледяной корочкой. Вылазки по ночам через окно – веревочную десантную лестницу прятали за карнизом, первый глоток омерзительного пива, первый чинарик – его тогда чуть не стошнило, и больше он не курил. Матчи по регби, больше похожие на драки, линейка мистера Уослоу, которой тот весьма ловко умел бить по пальцам так, что потом по несколько дней не сходили багровые полосы. Машина отца, которую удалось угнать после матча по регби и симпатичная болельщица, одна на троих. Тогда выпало Гербу… а он, сукин сын, потом всем врал что и в самом деле было и ходил так как будто они взяли Университетский кубок. Речь мистера Уинстона Черчилля на выпускном. Никогда не сдавайтесь – никогда, никогда, никогда, никогда, ни в большом, ни в малом, ни в крупном, ни в мелком, никогда не сдавайтесь, если это не противоречит чести и здравому смыслу. Никогда не поддавайтесь силе, никогда не поддавайтесь, очевидно, превосходящей мощи вашего противника[153]153
  Фрагмент реальной речи У. Черчилля, произнесенной на выпускном вечере в школе для мальчиков Харроу весной 1941года


[Закрыть]…

Да, он и в самом деле – никогда не сдавался…

– Скоро может многое измениться… – заплетающимся языком сказал Финли

– О чем ты?

Финли постучал пальцем по лбу

– Думай головой. Кто ты?

– Ну… летчик – испытатель.

– Бомбардировщик. Точнее – бомбардир. Верно?

– Верно.

– А у повстанцев есть бомбардировщики?

– Нет.

– Ну, вот и соображай…

Сэр Роберт усмехнулся

– Да уж сообразил.

– Вот именно. Боже, храни Британию, мать ее. Она может быть чертовски неблагодарной сукой – но она наша родина…

Финли сплюнул на пол

– Как же меня здесь все зае…

* * *