Текст книги "Арийское прошлое земли Русской. Таинственные корни русичей"

Старый бог-дракон был повержен молодым драконом

Таким образом, образно выражаясь, можно сказать, что дракон, красавица и герой-освободитель вылетели из одного гнезда. У всех трех персонажей прослеживается драконообразная родословная и харизма. Это верно по отношению к дракону, красавице, являющейся дочерью морского дракона – морского царя, и по отношению к герою, который представляет собой молодого, еще не оперившегося дракона.

Очевидно, этот обобщенный драконоборческий миф являлся достоянием степных воинов-европеоидов и отражал существенные для кочевого образа жизни реалии, связанные прежде всего со скотоводством. Если проследить родословную многоголовых драконов, то можно, вероятно, прийти к выводу, что все они являются отражением календарного солнечного цикла. Так, семиголовый дракон является воплощением семидневной недели; трехголовый – олицетворением трех месяцев.

Можно предположить, что существовало четыре трехголовых дракона: огненный – лето, зеленый – весна, белый или синий – зима и желтый – осень. Двенадцатиголовый дракон олицетворял собой солнечный год, по числу месяцев. В связи с этим становится понятен обычай сжигания бадняка под Новый год или последовательное отрубание Божичем всех двенадцати драконьих голов. Каждая отрубленная голова символизирует собой один месяц прожитого уже года. По числу искр горящего бадняка гадают о приумножении детей и скота.

Старый год завершен, и ему на смену приходит новый год, только народившийся. Быть может, с этим связан инфантилизм героя-драконоборца – Ивана-царевича из русских сказок, который сражается с драконом. Он вовсе не похож на закаленного воина, а скорее на младенца – он часто плачет, оказавшись в безвыходной ситуации. В одной сказке девяти дней от роду он отправляется на поиски царевны Золотые Кудри, о которой ему рассказал его отец царь. За него порой действует огненный быстроходный конь, летающий под небесами, – Сивка-Бурка (сивый, бурый) – символ того же дракона. Златокудрая невеста Ивана-царевича выглядит куда более приспособленной к военной, кочевой жизни. Она часто похожа на амазонку, вероятно, сказывается ее генетическое родство со своим папашей или дедом, морским царем.

Двенадцатиголовый змей, очевидно, был связан с культом близнецов, распространенным у индоевропейцев. По крайней мере, такая параллель выстраивается в русской сказке «Двенадцать месяцев», где месяцы являются братьями, живущими в одном доме. Похищение одного брата – Апреля злыми силами предотвращает наступление весны.

Весьма характерно также, что дэвы, согласно народным преданиям горцев, живут братскими общинами вместе со своей матерью. Они постоянно умыкают красавиц у соседних народов. Вероятно, дэвы иди дивы – это все те же многоголовые драконы, олицетворяющие собой сияющее ясное небо. Само имя этих божеств восходит к индоевропейскому корню «див», означающему «сверкающее небо». Это прослеживается и в иных персонажах народной мифологии, например у древних индусов Дьяус – отец Небо.

В балтийской мифологии Диевас – самый главный из богов. Он «отец Небо». У Диеваса есть два сына-близнеца, а в более древней трактовке сын и дочь, которые вступают друг с другом в кровосмесительный брак. В результате на свет появляется поколение новых богов. В латышских народных песнях сохранились фрагменты мотивов и символы, связывающие детей Диеваса с обожествляемыми близнецами других традиций – древнегреческими Диоскурами и древнеиндийскими Ашвинами.

Сыновья бога влюблены в свою сестру – дочь Солнца. Они, ожидая ее, зажигают на море два огня; катают ее по очереди по небу на яблоневой лодке; едут к ее дому на двух конях. Два коня олицетворяют собой культ близнецов. Это нашло отражение в изображении двух коньков на скате крыши. В прусской традиции один из двух близнецов старый, другой – молодой. Один связан со смертью, другой с жизнью. Молодой близнец отнимает у старого его жену – дочь Солнца. Эти мотивы могут быть связаны и с драконоборческими мотивами из русских, славянских и европейских сказок.

У кельтов сохранился миф о трех близнецах, которые символизировали собой три мира: горний, земной и подземный. Сестра вступает по очереди в кровосмесительный брак с каждым близнецом. Этот мотив близок к финно-угорскому мифу о троих братьях-близнецах Финн, которых соблазняет их сестра.

Близнечный миф имеет отношение к культу плодородия, к вызволению из царства смерти людей и домашних животных – коров, коней, свиней, коз, овец и прочих. Согласно древней индоевропейской традиции, загробный мир представляется как пастбище с сочными травами. Нередко одному божеству – небесному Перкунасу – противостоит другое божество подземного мира – Велняс. Перун и Велес – в русской традиции. Их солнцеликая сестра по очереди находится то в гостях у одного брата на небе, то в гостях у другого под землей.

Как следует из славянских мифов, Велес и сходные с ним божества подземного мира имеют змеиное тело. Можно предположить, что и небесное божество громовержец Перун когда-то имел также змеиное тело. Однако хозяин нижнего мира выглядит более змеинообразным потому, что он проиграл схватку со своим молодым противником. Вероятно, это связано с годичным циклом, когда на смену старому двенадцатиголовому змею приходит только что народившийся змей, который выглядит как дитя. Однако это дитя проявляет все качества молодости и завладевает инициативой. Он прогоняет старого змея в подземный мир и освобождает красавицу – «дочь Солнца», на которой женится.

В других мифах драконоборец-богатырь последовательно отрубает все двенадцать голов змея, прижигая шею огненным пальцем, чтобы на месте старых не выросли новые головы. Затем он разбрасывает отрубленные головы и части изрубленного тела дракона по полю либо же собирает их в кучу и сжигает. Пепел он пускает по ветру. В этом, вероятно, отразилось представление о реинкарнации и жертвоприношении. Недаром в греческом мифе об аргонавтах Ясон запряг быков в плуг и идет за ним, бросая в пашню зубы дракона, из которых выросли бесстрашные воины.

Здесь отразилось сразу два представления – о богине Матери-Земле, рожающей богатырей, и о драконе, из зубов и частей тела которого вырастают воины. Вероятно, этот миф является весьма древним. В нем запечатлелись представления о Драконе-небе, который оплодотворяет Мать-Землю, и Земля рождает героев. Быть может, своеобразным ремейком этих мифов является представление об огненном змее, который по ночам влетает в трубы изб, посещая вдовушек. Рассыпавшись искрами в печи, змей превращается в прекрасного юношу, который соблазняет вдовушку. Здесь, очевидно, запечатлелись представления о непорочном зачатии. У вдовушек появляется потомство со всеми признаками змеиной и волчьей породы – вулкадлаки.

Ритуальное расчленение тела дракона, связанное с культом плодородия и реинкарнацией, восходит к мифам о прародителе людей Пуруше, Пань-гу, Имиру и иным подобным персонажам. Например, из тела расчлененного первого великана Имира возникают два брата, которые впоследствии вступают в брачные отношения со своей сестрой, возникшей также из тела Имира. Можно предположить, основываясь на этом, что принесенный богами в жертву первочеловек изначально был драконом. Из частей его тела был создан мир и возникли первые люди. Обычай вступать в кровосмесительные отношения широко распространился в обществах восточного типа: в Египте, Шумере, Иране и т. д. Вероятно, это было характерно и для индоевропейцев. Наверняка этот обычай базируется на представлении о целостной природе прародителя. Змей-андрогин через кровосмесительный брак своих потомков обретает свою первоначальную целостность.

От неолита до бронзового века найдена масса многоголовых изображений из терракоты. Чаще это двухголовые антропоморфные существа. Обычно их идентифицируют как изображение близнецов мужского пола. Однако Б. А. Рыбаков в своей работе «Язычество древних славян» высказывает вполне резонную мысль, что эти изображения могут принадлежать двум богиням-роженицам. В доказательство своей версии Рыбаков приводит изображения типичных трипольских сосудов с четырьмя грудями. Ученый рассуждает на тему того, что женское тело всегда рассматривалось как сосуд с жизненной влагой.

Среди терракотовых скульптур обнаружены и такие: два антропоморфных существа, соединенные ручкой у торса, в своем основании образуют жертвенную чашу на ножках. Рыбаков связывает это с культом вызывания дождя. Но среди изображений подобного рода есть и такие, как трипольский сосуд в виде «бинокля»: две чаши, соединенные перемычкой. При этом чаши-фигуры предельно стилизованны и лишены каких-либо признаков пола. Можно предположить, что обе чаши-фигуры воспринимались как сосуды для священной влаги. Основываясь на этом, можно предложить и иную трактовку: перед нами стилизованные изображения первых близнецов: мужчины и женщины, брата и сестры, соединенных в священном коитусе. В пользу такой версии указывают и иные изображения подобного рода. Найден обломок скульптуры, изображающей двухголового человека с общим телом. При этом у человека этого две женских груди и два мужских соска. По крайней мере, так можно трактовать две пустые дырки, расположенные по бокам женских грудей. Не исключено, что перед нами культовое изображение двухголового и двухполого андрогина, прародителя людей. К сожалению, нижняя часть фигуры обломана, и, как выглядело это существо на уровне таза, мы никогда не узнаем.

Многие скульптуры неолита украшены змеиным спиралевидным орнаментом. При этом мы часто можем видеть переплетенные туловища змей с двумя головами. Уже в раннем неолите появляются жертвенники на ножках с двумя змеиными головами, а также чарки для воды с рельефным изображением змей. Хорошо известно, что змеиный спиралевидный орнамент в эпоху линейно-ленточной керамики продвинулся из области Балкан и Дуная далеко на север, за барьер центральноевропейских гор. Очевидно, это связано с миграцией пришлых скотоводческих племен в лесную часть Европы. В Скандинавии и Прибалтике по сей день сохранилось немало этнографического материала, свидетельствующего о некогда распространенном у индоевропейцев змеином культе. Рыбаков считает, что славяне и их предки изображали «безвредных» ужей и это было связано с культом плодородия. Но можно предложить и иную трактовку – перед нами стилизованные изображения крылатых змеев. Впоследствии «индоевропейские драконы» могли быть отождествлены славянами с реальными змеями, в том числе и с «безвредными» ужами. Драконам не было места в лесах Европы – не было где развернуться, не то что в степях.

Таким образом, подводя итог сказанному, мы можем предположить, что прародитель людей – Бог-дракон сияющего и безоблачного неба – изначально был связан с культом близнецов. Впоследствии, после того, как индоевропейцы покинули свою степную прародину, культ небесного дракона исчез. Ему на смену пришел культ коня и культ змеи. Змеи и кони являются спутниками божественных близнецов в мифологемах многих индоевропейских народов. Некогда почитаемый как божество, дракон превратился в отрицательного персонажа народных сказок и легенд.

Реалии арийской прародины в свете драконовой символики

Многие исследователи обращали внимание на то, что термин «индоевропейцы» не вполне отвечает существу вопроса; он мало что говорит о предках индусов и европейцев, а также об их предполагаемой прародине. И в самом деле, индоевропейцы еще каких-нибудь пять тысяч лет назад вряд ли могли назвать Европу и Индию своей родиной. Может, все-таки правильнее было бы говорить об ариях, когда речь заходит об общих предках европейцев и индусов? Но термин «индоевропейцы» вполне устоялся, и менять его, конечно, не представляется возможным. Хотя, наверное, не было бы ошибкой называть индоевропейцев ариями, как это делают некоторые исследователи. В конце концов, древние иранцы называли свою северную прародину Арйана Вэджа – «арийский простор». Речь идет, вполне очевидно, о евразийских степях; там есть где развернуться, а не о берегах крохотной речки Сарасвати в Пенджабе, куда помещают прародину ариев некоторые лингвисты. Да и реалии Пенджаба не очень-то соответствуют описаниям арийской прародины в Авесте.

Как считают многие исследователи, арии в начале 2-го тысячелетия до н. э. создали в евразийских степях две мощные культуры. Одна из них, срубная, располагалась от Дона до Урала, другая, андроновская, от Урала до Алтая. На середину и конец 2-го тысячелетия до н. э. пришелся пик многовековой засухи, охватившей степной пояс Евразии. Поневоле ариям пришлось переселяться. Часть из них отправилась на юг, другая вступила в леса Европы.

В Авесте говорится о «змее рыжеватом», который напал на некогда благодатные пастбища и похитил скот. Быть может, речь идет о природной аномалии – засухе? Метафорически это нашло свое воплощение в образе дракона. Выгоревшая степь представлялась результатом его деятельности. Логика здесь такова – если прежние многоголовые боги не защитили страну от бедствия, то это плохие боги и их надо отвергнуть. На смену многоголовым змееобразным божествам пришли боги-богатыри, которые вывели людей из плена и защитили их от дракона. По крайней мере, развитие такого сюжета мы встречаем в Авесте. Наверняка этот драконоборческий сюжет сформировался еще на просторах Евразии, прежде чем арии принесли его в Иран и Индию. Об этом говорит единство драконоборческих мифов у иранских и индийских ариев, а также у славян и европейцев.

О былом мифологическом единстве очень хорошо свидетельствует миф о Диоскурах и Ашвинах. Диоскуры – близнецы, сыновья Зевса, братья Елены. Они вернули на родину похищенную Тесеем сестру, воспользовавшись его отъездом из Афин. Это очень похоже на сюжет многих русских сказок, когда братья отправляются вызволять сестру, похищенную Змеем Горынычем. Можно предполагать, что основа этих русских сказок и греческого мифа о Диоскурах единая. Однако один из Диоскуров – Полидевк – был бессмертным, а другой, Кастор, – смертным. Согласно Гомеру, Елена во время Троянской войны напрасно высматривает братьев в Троянской долине. К тому времени смертный Кастор был убит, а бессмертный Полидевк был взят своим отцом Зевсом на небо.

Однако сострадательный Полидевк уделил своему брату часть своего бессмертия и добровольно спустился в царство смерти, дабы подменить собой брата-близнеца. В то время когда Кастор пребывает на небе вместо него, в царстве смерти находится Полидевк. Таким образом, близнецы поочередно пребывают то на небе, то в преисподней. Этот сюжет отчасти похож на шумерский сюжет о возлюбленном богини Инанны пастухе Думузи. Полгода в царстве смерти проводит Думузи, а полгода его сестра Гештинанна, добровольно спустившаяся в царство теней, дабы выручить брата. По всей видимости, и сюжет о Диоскурах и шумерский сюжет о возлюбленном Инанны восходят к единому протомифу. И там и там фигурируют божественные близнецы.

Индийский сюжет о братьях-близнецах Ашвинах очень похож на греческий. Их отцом является Дьяус – Небо. Как утверждают филологи, имя Дьяус весьма похоже по своему произношению на имя греческого бога Неба – Зевс. Как раз нечто среднее в произношении этих имен мы можем услышать в произнесенном имени Дивс – славянское «диво» или древнерусское «див». Таким образом, довольно элегантно подкрепляется гипотеза о едином индоевропейском (арийском) боге Неба Диве, у которого были братьяблизнецы. Согласно балтийской мифологии, у литовского Диеваса есть два сына, а в более древнем варианте сын и дочь, которые вступают в кровосмесительный брак. Мотив этой небесной свадьбы широко распространен у славян; у русских это Иван да Марья, которые бегут от людей, дабы уберечь себя от позора и людской молвы.

Все эти лингвистические и этимологические параллели ясно указывают на единство происхождения мифа.

У индийских Ашвинов также есть сестра, богиня зари Ушас. Оба брата имеют отца Дьяуса – Небо, или Вивасвата – Солнце, их матерью является Саранью, имеющая облик кобылицы. Недаром само имя Ашвины переводится с древнеиндийского как «рожденные от лошади» или «дети кобылы». Вероятно, в этом можно угадать их первоначальную хтоническую природу. Ашвины тесно связаны с солярным божеством, сыновьями которого они и являются.

Имя их отца – Дьяус – подозрительно похоже на имя, ставшее нарицательным, – Дьявол. Этот отрицательный персонаж рисуется в иконографии обычно обладающим змеиным телом, а то и многоголовым. Быть может, это отголосок или перефразированный рудимент того самого первого божественного Дракона, который породил людей? Недаром змей в библейской картине мира назван змеем-искусителем, и ему отводится заметная роль в деле создания человечества. Ашвины, согласно древнеиндийскому мифу, родились из яйца. Их называют еще сыновья Мартанды – дословно «яйцо смертного». Это как-то соотносится с золотым яйцом Брахмы, в котором, согласно древнеиндийскому мифу, родился сам многоголовый Брахма. Это также можно соотнести и с Солнцем, и с яблоком раздора. Не забудем также, что всем нам известный отрицательный русский персонаж Кощей Бессмертный и царь Змеулан хранят свою смерть в яйце, которое сокрыто в утке, зайце, сундуке, зарытом у корней гигантского дуба – Мирового древа – на острове Буяне.

Ашвины – покровители воинов, певцов. Разбуженные своей сестрой, богиней утренней зари Ушас, они несутся по небу в огненной колеснице, запряженной конями и птицами: орел, лебеди, соколы в сопровождении божества Солнца Сурьи. Следуя этому образу из Ригведы, можно предположить, что сама колесница Ашвинов и они сами вместе с богом Солнца воспринимаются как трехголовый змей, летящий по небу.

В Ригведе упоминается миф об Ашвинах. Как-то раз братья увидели, как после купания из реки выходит несравненная Суканья. Братья мгновенно влюбились в красавицу. Дело чуть было не дошло до вражды. Но братья мудро решили предоставить выбор самой Суканье. Но Суканью не покорила красота Ашвинов. У нее уже был муж, дряхлый отшельник Чьявана. Она не захотела даже взглянуть на братьев. Тогда они пошли на хитрость. Превратив Чьявану в прекрасного юношу, ничем не отличимого от них, они вместе с ним вышли из реки, предложив Суканье выбрать наилучшего. Но Чьявана по уговору дал тайный знак Суканье, и она выбрала именно его. В этом мифе, вероятно, прослеживается древняя сюжетная линия соперничества братьев из-за сестры.

Весьма интересно также, что в мифологии финно-угорских народов, которые долгое время являлись соседями скифов и ариев во время их обитания на своей сибирской прародине, мы можем встретить загадочный персонаж – Крылатый Карс или Небесный Карс. Это существо умело говорить по-человечьи. Оно часто является ездовым животным для героя, отправляющегося в далекие края. Среди культовых изображений Прикамья часто встречаются подобные крылатые существа с волчьей головой. Быть может, это тот самый «серый волк» или «огненный змей-волк», частый персонаж русских сказок и легенд, который помогает Ивану-царевичу добыть Елену Прекрасную?

На раскопках в Приуралье археологи часто обнаруживают металлические пластины с изображением крылатых существ, нередко многоголовых, часто трехголовых, на груди их вырезано человеческое лицо. Можно предположить, что трехголовое крылатое существо несет ездока через горы и веси. По данным средневековых источников известно, что угорские племена проживали некогда в областях к западу от Северного Урала. Формировались эти племена значительно южнее – у границы степи. Очень может быть, что подобного рода персонажи, как Крылатый Карс, были заимствованы у ариев Южной Сибири.

В Авесте достаточно полно описывается область распространения арийских племен в Арйана Вэджа. Там упоминается река Волга (Ранха), Амударья (Ардви), Сырдарья (Датья), Каспийское море (море Вадукаша), Аральское озеро (Чайчаста), горы Алтая, Памира, Тянь-Шаня (Хукарья, то есть «Высокая Хара»). Входит в страну ариев и «Страна Баври» («Бобровая страна»), расположенная, по всей видимости, в районе Камы. Если рассматривать в целом, это те области, которые некогда занимала андроновская и отчасти срубная культуры.

Как считают специалисты, становление кочевого скотоводства восходит в этих районах к 5-3-му тысячелетиям до н. э. Очевидно, в это время появились у южносибирских ариев и колесницы. Легкие, маневренные, запряженные двумя конями, они наводили ужас на врагов. Тяжелые быстроходные колесницы, влекомые четверкой коней, вклинивались в самую гущу неприятеля и, сметая все на своем пути, как вихрь проносились мимо. На высоких платформах, украшенных бронзовыми фигурами диковинных зверей и драконов, высились ослепительно сверкавшие на солнце закованные в бронзовые латы и шлемы воины. Они осыпали неприятеля градом стрел; орудовали длинными бронзовыми секирами и топорами. Кроме того, к высоким колесам колесниц были привязаны мечи и длинные острые лезвия, которые при вращении колес крушили вражье воинство. Возница правил, лучники стреляли, воины орудовали копьями и мечами, раздавая сокрушительные удары направо и налево…

Можно себе представить, какой ужас наводили эти колесницы на неприятеля. Не стоит удивляться, что огромное пространство степи Евразии оказалось под юрисдикцией воинственных европеоидов. Не исключено, что образ этих колесниц также ассоциировался с многоголовым драконом, сеющим смерть и разрушение, поднимавшим после себя облака пыли. На Ангаре перед последующим затоплением некоторых районов археологи обнаружили выбитые на скалах колесницы, запряженные конями с стоящими на платформах лучниками. Очень может быть, что эти колесницы выбивали на скалах не сами европеоиды, а их потенциальные противники, не смевшие выходить из зоны лесов. Подобные колесницы выбиты на скалах Алтая и Монголии.

Позднее колесницы исчезли, и им на смену пришли племена воинов-всадников. Быть может, эта коллизия и отразилась в мифологии как замена дракона на коня.

Прямыми потомками сибирских ариев следует, вероятно, считать саков и сарматов. По крайней мере, они унаследовали многое от своих предшественников ариев-андроновцев.