Текст книги "Арийское прошлое земли Русской. Таинственные корни русичей"

Храму-музею под открытым небом пять тысяч лет

Было время, когда огромные степные просторы Западной Сибири между Уралом и Енисеем были довольно густо населены евразийцами. Однако был на этом огромном пространстве уголок, особенно отмеченный обилием памятников, относящихся к самым разным эпохам.

В каком бы районе Хакасии ни оказался современный путешественник, первое, что он видит, – это вертикально стоящие камни. Размер их самый разный, одни из них располагаются в гордом одиночестве посредине степной равнины, другие стоят группами у подножий огромных земляных холмов. Они могут образовывать мегалитические круги, ряды, ограды, а могут быть едва заметными посреди степного разнотравья. Единственное место, где нет этих камней, – это зоны горной тайги.

Когда впервые в эти места попал посланный Петром I Иоганн Мессершмидт, то он вообразил, что Минусинская котловина является огромным кладбищем, куда свозили покойников со всей Азии. На самом деле это и было отчасти так. Здесь хоронили умерших на чужбине героев. Свиту умершего царя не останавливали трудности длительных переходов. Они везли сюда за тысячи верст тело своего набальзамированного патрона. Здесь же хоронили безвременно почивших царских невест и цариц. В результате Хакасия за тысячи лет превратилась в огромный некрополь, где упокоен прах десятков тысяч людей, живших в разное время.

Количество памятников и масштаб сооружений впечатляет даже сегодня. И это при том, что тысячи могил были разграблены и разрушены еще в глубокой древности. Тысячи памятников оказались на дне Красноярского водохранилища. Множество стел были разрушены во время освоения целины.

Пять тысяч лет в Хакасии существовала традиция постройки надмогильных и жертвенных сооружений. Эта традиция возникла с начала 4-го тысячелетия до н. э., когда тут появились племена европеоидов, и продолжалась вплоть до татаро-монгольского нашествия.

Очевидно, это обусловлено тем, что область минусинских степей являлась уникальным природно-ландшафтным и историческим участком, равный которому вряд ли мы найдем во всей Южной Сибири. Как полагает археолог Д. Мачинский, эти места и являлись той самой легендарной Гипербореей, о которой известно из произведений античных авторов. Некоторые сведения о легендарной Гиперборее можно почерпнуть и у скифов.

Как указывали греки, за Рипейскими горами – Уралом – находится благословенная земля. Там «текут молочные реки в кисельных берегах», там расположена обетованная земля древних богов. Считалось, что в Гиперборее груды золота и серебра лежат прямо на дорогах. Там добывают медь. Через Гиперборею протекает величественный поток Кампос. Здесь надо заметить также, что Кам или Кем – это древнее название Енисея. Так его назвали сибирские народы, жившие у его берегов. В Гиперборее изобилуют чудесные плоды и, выражаясь в стиле Овидия, «мед сам струится с зеленого дуба». И в самом деле, в Минусинской котловине особый микроклимат. Ее называют иногда «сибирской Швейцарией». Здесь, пожалуй, самое северное место во всей Евразии, где выращивают арбузы и дыни. Однако читатель может возразить – греки обычно помещали Гиперборею на севере. Но все дело в том, что севером в те далекие времена нередко называли Восток, то место, откуда встает солнце.

Прибавьте к этому весьма удобное расположение. Минусинские степи со всех сторон окружены горами – это Кузнецкий Алатау, Восточные и Западные Саяны. И лишь в северной части Минусинской котловины, между двумя непроходимыми таежными массивами протянулся с запада на восток узкий лесостепной коридор. По этому коридору сюда можно попасть из Великой евразийской степи. По течению Енисея, оставив в стороне труднопроходимые Саяны, отсюда можно попасть в Монголию. Восхождение по отрогам Алтайских гор выведет вас на высокогорное плато Укок и в Китай.

Весьма понятно, почему без малого шесть тысяч лет назад эти места привлекли к себе пристальное внимание европеоидов, кочующих по Великой степи. На отмелях рек Минусинской котловины древние мастера собирали необычные камни. Нет, это не были самоцветы, которыми славится Урал, – это было нечто другое. В котловине в изобилии встречаются самородки металлов: золота, серебра, меди, свинца, а также метеоритное железо.

Со всеми этими металлами европеоиды уже были знакомы. Горные породы Саяно-Алтайского нагорья, включая и степные пространства, исключительно богаты рудными и самородными аллювиально-деллювиальными россыпями разнообразных металлов. Сначала, очевидно, металлические орудия и украшения изготовлялись путем холодной ковки, в основном из самородков меди. Так изготовлялись серпы, ножи, бритвы, игольники, иглы, оковки и многое другое.

Вероятно, тогда же выделилась из числа обычных общинников особая каста кузнецов. Они ковали из самородков золота и серебра изящные украшения, из свинца – серьги и игольники, из метеоритного железа – пластиничные браслеты. Все эти предметы были обнаружены археологами в ранних афанасьевских погребениях. Вскоре металл перед ковкой стал разогреваться на огне. Вероятно, с этим связан и культ огня, распространенный у афанасьевцев. В третьей четверти 3-го тысячелетия до н. э. появились литейщики-металлурги, выплавлявшие медь из окислившихся руд, находившихся в поверхностном залегании. В горном Алтае обнаружены копи афанасьевской культуры, рудокопные орудия и сверленые топоры. Каста металлургов, получая металл в ямных печах и горшках – тиглях и льячках, овладела в совершенстве секретами мастерства, которое передавалась из рода в род.

Таким образом, в середине 3-го тысячелетия до н. э. появился мощнейший южносибирский очаг обработки металлов. Этот очаг, пожалуй, самый древний во всей Северной и Восточной Азии. Земледельческие племена Китая овладели бронзой лишь в XVIII–XVII веках до н. э. По всей видимости, китайцы переняли секреты металлообработки от афанасьевцев.

Надо ли говорить, что в ходу у афанасьевцев были ритуалы поклонения огню? Похожие ритуалы мы видим и у иранцев, и у индусов.

В связи с этим находят объяснение и архитектурные решения, используемые степными скотоводами – афанасьевцами. Свои жертвенники и погребения афанасьевцы оформляют в виде круглых курганов и кромлехов, символизирующих Солнце. Круговая архитектурная планировка характерна и для Аркаима и других поселений, расположенных вдали от Хакасии на Южном Урале. Аркаим очень похож на легендарную авестийскую вару, которую создал Йима (Яма) как убежище для праведников.

Согласно Авесте, вара имела кольцевую структуру, связанную, очевидно, с поклонением богу Огня и богу Солнца. Центральный круг был предназначен «для огней ярких и для семени». И в самом деле, на круглой площади Аркаима, по всей видимости, горел священный огонь. Второй круг вара предназначался для жительства людей, а третий – для скота. Вся эта круговая архитектура связана с символом Солнца, и она отражена в виде солярных знаков на посуде и культовых стелах афанасьевцев и пришедших им на смену окуневцев.

Самый яркий памятник той эпохи, дошедший до нас, – Туим-кольцо. Он наглядно демонстрирует единство стиля с подобными сооружениями Северо-Западной Европы. Вокруг каменной ограды с выложенными из камня диагоналями сооружен из вкопанных многотонных камней-менгиров гигантский круг – кромлех. По своей архитектуре он напоминает мегалитические памятники Британии, Франции, Северной Германии: например, всем известные Стонхендж в Уилшире в Великобритании, Карнак в Бретани во Франции и Нью-Грендж в Ирландии. Таким образом, культура европейских мегалитов находит неожиданного двойника в виде древней культуры из Южной Сибири.

В Хакасии по сей день можно увидеть загадочные горные крепости све – немые свидетельства той далекой эпохи. Стены этих крепостей опоясывают высокие горные уступы. Иногда стены радиально сбегают с этих уступов, образуя своеобразные лучи. Крепости све вряд ли когдалибо имели предназначение настоящих крепостей. Высота стен невелика – от полуметра до двух метров.

Скорее всего, све являлись местом проведения обрядов, связанных с культом Солнца, Огня и жертвоприношениями. О наличии культа Солнца и Огня свидетельствуют найденные вазочки-курильницы с изображением Солнца на дне. Такие курильницы клали в могилы вместе с умершими, их же выбивали на знаменитых окуневских стелах. Сюжеты окуневских стел многообразны. Здесь мы можем видеть фигуру Богини-Матери с жертвенной чашей в руках, а также множество зооморфных и антропоморфных фигур, свободно разбросанных в композиционном поле стелы. Культовые сцены наполнены изображениями быков, волков, баранов, коней, верблюдов, иных животных, курильниц, священных знамен и других сакральных фигур и предметов.

Довольно распространенный сюжет – это изображения с тремя лицами богов, расположенных друг над другом. У каждой такой личины не два глаза, а три, что роднит их с изображениями, например, трехглазого индийского Шивы. Кроме того, у личин имеются рога; от голов отходят линии, вероятно изображающие сияние. Очень может быть, что это трехголовые рогатые драконы, каждая голова которых олицетворяет мир: горний, земной и подземный. Понятное дело, что культовые изображения драконов вряд ли могли появиться на огромных стелах, принесенных бог знает откуда, если бы не было культа поклонения драконам. Это роднит окуневские стелы с вишапами (драконами – охранителями вод), установленными в Армении вблизи источников, о чем писали Окладников и Марр.

Среди прочих сюжетов, выбитых на стелах: священная мировая гора, в виде треугольника, разделенного на части. Также имеются триадные изображения женского божества с двумя фигурами человека или животного. Имеются изображения янусовидных божеств с двумя лицами, что можно трактовать как древние изображения близнецов – сыновей бога. Весьма интересно, что подобные сдвоенные личины и изображения встречаются в позднее время в Литве; они обозначают Юмиса – бога плодородия. Имеются изображения антропоморфных фигур с двумя орлиными головами, что также, вероятно, может иметь отношение к культу близнецов, недаром индийских Ашвинов изображали в виде птиц. Солярные знаки на стелах встречаются повсеместно.

Совсем недавно в погребении новорожденного младенца, относящегося к окуневскому времени, были найдены уменьшенные во много раз копии окуневских стел, вырезанные из кости. Как считают сотрудники Эрмитажа, куда находки были доставлены для дальнейшего изучения и реставрации, это может являться свидетельством обожествления стел окуневцами; это не просто изображения, а изваяния зооморфных и антропоморфных богов и богинь, культ которых существовал некогда в Хакасии. Вероятно, эти и подобные им амулеты окуневцы носили с собой.

Теперь уже стало ясно, что енисейские стелы – это не могильные памятники и не изображения божеств, которым поклонялись и в силу и могущество которых верили. Образы этих стел распространились далеко за пределы Минусинской котловины. Весьма сложный рельеф старых гор Хакасии создает уникальную мистическую атмосферу. Можно идти по неглубокому логу и внезапно оказаться на обрыве, с которого открывается обзор на десятки километров, а можно, спустившись с горы, внезапно оказаться в замкнутой котловине с озерцом посредине, со словно заколдованными тихими водами. Вероятно, ушедшие отсюда в свой далекий поход в Европу и на юг: в Индию и Иран – индоевропейцы сквозь тысячелетия пронесли беспрецедентную любовь к этому удивительному краю. Эта любовь нашла свое отражение в мифах и легендах о сказочной, горной стране, полной злата и серебра, с великой горой Меру посредине.

Головы богов, высеченные в камне, до сих пор встречают восход солнца

Скифы, обитавшие на территории Минусинской котловины и Алтая и в других местах Южной Сибири, также продолжают традицию изготовления антропоморфных и зооморфных изваяний. В раннескифский период – IX–V века до н. э. – в Хакасии возводятся крупные курганы. Наиболее известные из них – Салбыкские курганы. Это своеобразная Долина царей, волей судеб оказавшаяся в Минусе. В оградах крупнейших из этих курганов высотой свыше 10 метров насчитывается более 20 каменных стел высотой до 4 метров.

В это время здесь получил развитие скифо-сибирский звериный стиль. Понятное дело, что сибирские скифы не просто так пристрастились к изображениям зверей – реальных и фантастических. Они являлись олицетворением божеств. Самые разные виды изделий – от штандартов до ножей, кинжалов, зеркал и пряжек – украшались динамичными зооморфными фигурами, выполненными из золота, серебра, бронзы. Среди этих животных, пожалуй, самый распространенный образ – горный козел. Он был особо почитаем у жителей Минусинской котловины. Очевидно, впоследствии этот тотем был взят на вооружение и тюрками. Также в обилии встречаются культовые изображения кабана, оленя, барса, коня, лося, барана, волка.

Одним из ярчайших мегалитических памятников скифского времени в Центральной Азии являются так называемые «оленные камни», само название которых указывает на связь с культом оленя.

Между тем считается, что «оленные камни» изображают человеческую фигуру, лишенную конкретных и индивидуальных черт. Можно, конечно, предполагать, что в образе «оленных камней» мы встречаем некий ремейк более ранних изображений, отражающих верования окуневцев и андроновцев. В верхней части «оленных камней», вкопанных в землю, мы нередко и сегодня можем увидеть каменный выступ, который соответствует лицу божества. Это так называемые «плиты с нависанием», которым намеренно придавалось скульптурное сходство с головой человека.

Помните сказочные образы исполинской головы, торчащей из земли? С одной такой головой сражается пушкинский Руслан. Так вот, вероятно, эти образы отражают древний культ поклонения исполинской голове, развитый у окуневцев, андроновцев и скифов. Какому божеству принадлежала данная голова – это нам неведомо. Можно лишь предположить, что то была женская голова – матери-земли; хотя, конечно, нельзя исключать и иную версию: культовая голова принадлежала первому человеку или герою-богатырю. О том, что каменное изваяние символизирует голову, свидетельствует ряд его особенностей. На лицевой стороне камня, выступающей вперед, обычно изображаются три параллельные линии – символы лица. Под подбородком располагалось ожерелье. На боковых сторонах камня изображались кольца – серьги, а иногда, как, например, на минусинской стеле, на боковых гранях можно увидеть и изображение ушной раковины с серьгой. Пространство между поясом и ожерельем заполнялось стилизованными изображениями оленей – отсюда и название «оленные камни». Кроме оленей, здесь встречаются также изображения кабанов, лошадей, козлов, верблюдов, а также собак и птиц.

Версию о том, что «оленные камни» являются стилизованным изображением головы, подкрепляют и самые ранние из подобных изваяний, найденные в Монголии, Забайкалье, на Алтае и в других местах. На этих изваяниях изображена вполне реалистическая голова человека или божества. Эти мегалитические изваяния в полном смысле этого слова можно назвать антропоморфными. В более позднее время антропоморфность каменной скульптуры прочитывается не столь ясно. О том, что перед нами голова, можно догадаться по характерному выступу лица, впрочем весьма схематическому. «Плиты с нависанием» без явных черт лица можно встретить в Туве, Монголии и Минусинской котловине.

Значение этих выступов в верхней части каменного блока становится понятно, если сравнить эти монолиты с аналогичным каменным блоком, обнаруженным в Аргын-бригаде в Северной Монголии. Там поверх лицевого выступа нанесены черты человеческого лица. Очень может быть, что в Минусинской котловине именно предельно стилизованные и абстрактные «плиты с нависанием» заменяли настоящие антропоморфные «оленные камни». По крайней мере, «настоящие» «оленные камни» в Минусинской котловине пока не обнаружены, зато имеются в наличии «плиты с нависанием». Если исходить из сказанного, то ареал распространения антропоморфной скульптуры на севере Центральной Азии в 1-м тысячелетии до н. э. значительно расширяется.

Считается, что «оленные камни» связаны с различными поминальными сооружениями: курганами, плиточными могилами, херексурами, оградками и выкладками. Однако можно встретить и отдельно стоящие камни, например посреди степи, что дополнительно указывает на их культовое значение. Кроме того, зафиксированы случаи, когда «оленные камни» располагались с внешней стороны «оградки» или плиточной могилы. Не исключено, что сами «оленные камни» могли многократно выкапываться и переноситься на новые места племенами, появляющимися позднее в местах их расположения. Весьма интересно, что из «оленных камней» в ряде случаев составлялись сложные комплексы в виде кромлехов.

Это в какой-то мере находит свои параллели в мегалитической культуре Европы. Торчащие из земли головы каменных истуканов-божеств, образующие сакральный круг – символ Солнца, – явно способствовали возникновению мистических настроений у присутствующих. Возможно, что в стародавние времена в центре этого мегалитического круга располагался жертвенник. Весьма интересно, что в Монголии на реке Катык был обнаружен и исследован сложный комплекс, состоящий из каменных выкладок, мощеных дорожек, круглых жертвенников, символизирующих Солнце, и отдельно и прямо стоящих камней. Посредине этого сложного сооружения стоял основной жертвенник, окруженный прямоугольной оградой. На стенах этой ограды помимо обычных «оленных» мотивов были нанесены изображения Солнца, а также Солнца, украшенного бараньими рогами. Кроме прочего узкие грани камней, символизирующих лицо, с выступающим нависанием практически всегда были обращены на Восток, то есть в ту сторону, откуда восходит солнце.

Сакраментальный вопрос о предназначении «оленных камней» пока остается в центре дискуссий. Таинственный ореол окружает эти камни и благодаря тому обстоятельству, что окружающие камни комплексы, как правило, не раскапывались. Известно по этому поводу немногое, например то, что под Иволгинским камнем в Забайкалье был найден скелет лошади без головы. Это может быть расценено как свидетельство жертвоприношения, с ритуальным отрубанием лошадиной головы.

Подобные ритуалы, согласно летописным и мифологическим источникам, совершались у священного камня в древности у индоевропейцев. Это соответствует ритуалу принесения в жертву белого коня у индоариев. Очень может быть, что у скифов и славян существовал обычай принесения в жертву белого коня в день летнего солнцестояния на Лысой горе подле жертвенника. У балтийских славян праздник летнего солнцеворота назывался Лиго и сопровождался почитанием Солнца и всеобщим весельем, а также просьбами, обращенными к богам, о плодородии и охране скота от напастей и злых духов.

В скандинавской мифологии существовал Бальдр, юный бог из асов, который был связан с культом Солнца. Он как Солнце – ясен, светел и благостен. Его белые ресницы сравниваются со священными растениями. Однако Бальдру с некоторых пор стали сниться зловещие сны, что он скоро умрет. Узнав об этом, остальные боги решили оградить солнечного бога от напастей. Один отправляется в царство мертвых, чтобы узнать судьбу Бальдра. Там он узнает от разбуженной им от вечного сна провидицы вёльвы, что Бальдр скоро умрет. Тогда боги решили взять клятву со всех существ и вещей на земле, что они не причинят вреда солнцеликому Бальдру. И лишь прут омелы такой клятвы не дал. Боги же веселятся и ликуют, они развлекаются тем, что стреляют из лука в Бальдра, и он уклоняется от всех стрел, летящих в него.

И тут злокозненный бог Локи подсовывает одному из богов стрелу, изготовленную из прута омелы. Эта стрела и поражает Бальдра в самое сердце. Боги переносят тело Бальдра к морю и кладут на ладью, затем убивают белого коня Бальдра и тоже переносят на эту ладью. Затем умирает от горя супруга Бальдра, и ее также кладут на ладью. После чего боги поджигают ладью, отпихнув ее от берега. После чего брат Бальдра Хермод на волшебном коне Одина отправляется в царство смерти, дабы вызволить из него своего брата. Хозяйка страны мертвых Хель готова отпустить Бальдра с условием, что его будут оплакивать все на земле. Все боги плачут. Однако злокозненный Локи радуется, и Бальдр остается в царстве смерти.

В этой древней скандинавской легенде, быть может, отразились мотивы, связанные с почитанием и нечаянным убийством солнечного божества, а также с его последующим возрождением к жизни. Эти мотивы мы встречаем не только в мифологиях славян и причерноморских скифов, а также и в древневосточных мифах, связанным с культом плодородия. Не исключено, что подобные мифологемы были в ходу и у сибирских скифов, почитавших «оленные камни». Опираясь на эти мифологемы, можно понять и предназначение самих «оленных камней». Быть может, они изображают лик солнечного бога?

Интересно и то, что на реке Юстыд в Горном Алтае археологами был раскопан сложный комплекс, включавший в себя более тридцати «оленных камней». В расположенных вокруг них кольцевых выкладках были обнаружены следы кострищ и прожженные кости, что дополнительно указывает на культовый характер этого и подобных комплексов, связанных с местами жертвоприношений.

Кто знает, быть может, гигантская каменная голова, обращенная лицом на восток, символизирует солнечного бога, а жертвоприношение коня подле нее является постоянно воспроизводимым мифом о ритуальной, неотвратимой гибели солнечного божества с последующим воскрешением.

Минусинские стелы также исполнены намеками на древние индоевропейские мифологемы, связанные с культом плодородия. Так, на вершине минусинских стел обычно располагается женская фигура с чашей, которая является праобразом тюркских «каменных баб». Более мелкие сидящие фигуры расположены по боковым сторонам стел. Вместе фигуры образуют как бы незамкнутый круг.

Очевидно, это изображение поминок по умершему. На боковой стороне можно видеть иногда изображение летящей птицы. Вероятно, эта птица является символом отлетевшей в царство мертвых души и свидетельством распространенной веры в реинкарнацию. На стеле, найденной у реки Нении, можно видеть изображение культового кубка и котла для жертвоприношений. Большие, на 200 литров, общинные котлы скифского типа, а также кубки и чаши использовались в ритуале жертвоприношения и андроновцами, и скифами, и тюрками. С восточной стороны многих стел также находят кости жертвенных животных и следы кострищ.

Весьма интересно было бы хотя бы ретроспективно рассмотреть дальнейшее развитие и трансформацию культовых стел, когда на смену бронзовому веку Южной Сибири приходит железный век. Племена, населяющие Минусинскую котловину, продолжают традицию изготовления антропоморфных и зооморфных изваяний, являющихся составной частью поминальных комплексов. Вероятно, определенное культовое значение отводилось и знаменитым таштыкским маскам.

В таштыкское время (II век до н. э. – V век н. э.) появляется традиция изготовления погребальных масок. Эти маски, вероятно, занимают промежуточное положение между монументальным изображением умирающего и воскресающего бога и изображением реальных умерших царей, военачальников. Маски уже несут утилитарную роль; они призваны увековечить образ почившего. Через какое-то время такая маска трансформируется в «глиняную голову», соотносимую с круглой скульптурой или бюстом.

Подобная «глиняная голова» была найдена на территории кургана номер 6 Шестаковского могильника в Кемеровской области, который датируется I веком до н. э. По реконструкции А. И. Мартынова, эта голова принадлежала манекену, олицетворявшему покойного. Сооружение погребального комплекса происходило так – посреди будущего кургана делалась площадка из обожженной глины, окруженная земляным валом с входом с южной стороны. Здесь выставлялись манекены умерших в полный рост или в сидячем положении. В центре кургана возводилась крыша из бересты. В этом родовом склепе помещались изображения умерших людей, при этом прах умерших, вероятно, сжигался. Через какое-то время все сооружение предавалось огню.

В связи с этим возникают любопытные параллели с последним пристанищем почившего в 210 году до н. э. императора Китая Цинь Шихуанди. В колоссальной гробнице императора в 1975 году китайскими археологами была обнаружена целая армия глиняных воинов с колесницами и конями, призванных защитить своего правителя на том свете. Если деревянные части колесниц истлели за давностью лет, то глиняные фигуры воинов и коней рядами шествуют в подземельях гробницы до сих пор. Воины и кони искусно вылеплены из глины, а воинские доспехи и оружие отлиты из бронзы. Масштаб воинства впечатляет – только одних солдат в полный человеческий рост, с индивидуальными чертами лица вылеплено свыше 7 тысяч. Воины обращены лицом на север. Именно туда, откуда могла исходить постоянная угроза империи. Китайский император за время своего правления повелел укрепить северные рубежи империи Цинь дополнительным возведением «китайских стен». Вероятно, это помогло оградить империю от вторжения северных кочевников.

Можно предполагать, что традиция изготовления глиняных фигур умерших в то время была широко распространена и за пределами Китая. Быть может, таштыкские племена принесли ее с юга на территорию Южной Сибири. Нельзя исключать и обратное влияние – с севера на юг.