Текст книги "Один мертвый керторианец"

– Да погоди ты! Реналдо – жив?

– В тяжелом состоянии доставлен в больницу.

– А потом?

– Не знаю. – Бренн пожал плечами. – Я тоже не особенно люблю новости.

Мы помолчали; я не без удивления обнаружил, что искренне сочувствую Реналдо, даже несмотря на надувательство с письмом, и вовсе не хочу, чтобы он, например, умер.

– Мог бы, между прочим, и выяснить, что с ним, – укоризненно заметил я.

– Если остался жив – должен выкарабкаться. А наводить справки – только лишние неприятности себе искать.

– Не будь свиньей!

– А ты не благородствуй! – резко вскинулся он. – Скажи я тебе об этом месяц назад, что бы ты ответил? “Да и хер с ним”?!

Несколько секунд мы мерили друг друга тяжелыми взглядами, нов глубине души я сознавал, что он прав, поэтому отвел глаза и промолчал.

– Ладно, проехали. – Бренн приподнял руку открытой ладонью вперед – традиционный керторианский миролюбивый жест, и я кивнул, доставая очередную сигарету. – Значит, рассказываю дальше. После разговора с Реналдо и его недвусмысленного намека я резко усилил меры по собственной безопасности, а то за полвека покоя совсем, знаешь, расслабился. Тогда все это “барахло”, по определению мистера Уилкинса, поставил, систему обороны компьютеризировал и… затаился, внимательно глядя по сторонам. Но время шло, ничего не происходило, и Воль-фар потихоньку отошел на второй план.

Неожиданно Бренн прервался, посмотрел через плечо на монитор, поджал губы и пожаловался:

– Что-то у меня какое-то дерьмовое ощущение, Ранье. А ты как?

– Да как всегда. – Я усмехнулся. – Вот майор тоже сегодня на дурные предчувствия грешит!

Сказано было в шутку, но я напрочь позабыл об изрядной суеверности Бренна – он воспринял это всерьез.

– И как сейчас? – спросил он у Уилкинса.

– Еще хуже, чем было! – отрезал тот.

“На почве какой ерунды люди иногда находят взаимопонимание”, – подумал я, пока Бренн к чему-то прислушивался…

– Надо рассказывать покороче! – Он нервно забарабанил пальцами по рукояти кресла. – Значит, так. Вновь все всплыло в один день – трудно назвать его прекрасным, – когда ко мне заявился Вольфар. Это случилось сравнительно недавно: десятого мая. Появился он немудряще, так же как и вы, и вначале я вообще не хотел его принимать, но потом передумал. В основном из-за любопытства. В долгий ящик подонок лезть не стал – никаких любезностей, кофейков и тому подобного – и с порога заявил, что намерен сделать мне предложение. “Ну валяй”, – сказал я, и он вывалил. Сущую блевотину. Смысл был такой: он, Вольфар, доподлинно знает, что в ближайшее время нашей спокойной жизни придет конец, снова начнется война. Но не каждый за себя, как было раньше, а Вольфар – и другие… Так сказать, противники Вольфара. Мне же без лишних слов было предложено встать на сторону герцога Рега. Сперва я хотел поблагодарить за честь и послать подальше, но это желание было подавлено… Я стал юлить – дескать, подумать надо, – и попытался выяснить хоть что-нибудь о грозящей опасности. Но он, разумеется, ни в малейшей степени мне не доверял, вопросы игнорировал и все норовил поставить вопрос ребром: ты со мной или… Так что в итоге пришлось мне… Нет! Стоп! Это тебе важно знать, Ранье…

Бренн допил остатки своего кофе, еще раз глянул на монитор и продолжил:

– Понимаешь, в одном месте Вольфар здорово проко-лолся. Случайно он дал мне понять, что знает о том, что герцог Креон, которому также было сделано схожее предложение, предупреждал меня. Естественно, сразу же после его ухода я позвонил Реналдо – по межпланетке – и спросил, говорил ли он кому-нибудь о нашем разговоре. И он уверял, что нет, ничего подобного не было, он даже поклялся в этом своим добрым именем, а таким, сам знаешь, не шутят. Отсюда вывод: Вольфар каким-то образом научился подслушивать общение через Камень! Так что с тех пор я и в руки его не беру.

– Как такое возможно? – поразился я.

– Техническая сторона вопроса для меня неясна – не мой профиль. Но принцип-то понятен: как при радиоперехвате. Только перехватываются не радиоволны, а то что излучает Камень.

– А что он излучает? – неожиданно встрял Уилкинс.

– Говорю же вам – не знаю. Я не физик. Подозреваю, какие-нибудь колебания пространства по типу человеческой мультилинии. А ее-то спецслужбы научились прослушивать.

Новость была, конечно, сквернее не придумаешь, но оснований не верить Бренну у меня не было. Она, в частности, хорошо объясняла причины столь полной осведомленности врагов о моих делах. Я ведь обсуждал их и с дядей, и с Деором…

– Жаль, что ты не сказал мне раньше, – посетовал я.

– Я намекал тебе в письме. Весьма прозрачно, по-моему.

Это была правда – я все удивлялся, почему Бренн раз за разом не хочет связываться со мной через Камень, а ответ-то лежал на поверхности.

– Моя промашка, – признал я.

– Тогда пошли дальше. Как ты уже понял, я сообщил Вольфару, что вставать под его знамена не намерен ни на каких условиях, а с его стороны предлагать такое мне, представителю исконно враждебных сил, было бы попросту смешно, если б не так дурно пахло. Он воспринял отказ спокойно, подтвердил, что ожидал его, и избавил меня наконец от своего общества. Визит Вольфара, как ты, может быть, заметил, пришелся почти накануне моего отъезда на Новую Калифорнию, и я сразу подумал, уж нет ли тут какой связи? А если есть, то не стоит ли мне отказаться от участия в симпозиуме? Научная репутация моя от этого мало бы пострадала – она и так достаточно высока, но… Но что бы мы ни думали и ни чувствовали про себя, казаться трусом никому не хочется, верно?

Я молча выразил свое согласие. Больше из вежливости. Но Уилкинс не удержался от возражения:

– А по мне – так лучше быть живым трусом, чем мертвым героем! С ними такое частенько случается.

– Может быть, мистер Уилкинс. Но вы не родились на Кертории, – холодно подчеркнул Бренн. – А я – родился. Поэтому и полетел на Новую Калифорнию, о чем, пожалуй, сейчас не жалею. Правда, не буду скрывать, что однажды об этом пожалел. Когда обнаружил, что Вольфар летит на одном корабле со мной! Тут уже последние сомнения в случайном стечении обстоятельств у меня отпали. И хотя на прямой вопрос он не задумываясь ответил, что летит побеседовать с тобой, Ранье, я чуял, что затевается нечто крупное. Слишком уж удобная ситуация для начала козней: трое керторианцев на одной планете – редчайший случай!

– Тем не менее ты, конечно, не счел нужным предупредить меня. Зачем искать себе лишние неприятности? Да, Бренн?

Он изготовился для резкого ответа, но теперь уже я был прав, поэтому в конце концов только виновато улыбнулся:

– Ну извини, старик! Это я смалодушничал, признаю!

– Забыли! – теперь уже я не упустил случая проявить великодушие.

– Однако к моменту высадки у меня уже созрел некий план, как можно обезопасить себя от возможных неприятностей. Очень простой. Я старался ни на мгновение не оставаться один, даже ночью. И это мне удалось. Так что если бы ты взял на себя труд проверить, где и когда я был на твоей планете, то и сам обнаружил бы, что убить Вольфара я не мог никак. Не знаю уж, в котором именно часу ему перерезали глотку… думаю, ты больше в курсе… но я с восьми вечера до двух часов ночи находился безотлучно в ресторане вашего университета, где пьянствовал в достаточно веселой компании. И большой – подтвердить мои слова может куча народу. На языке графа Деора это называется алиби, Ранье!

Признаться, я был доволен и, не скрывая торжества, взглянул на Уилкинса, но тот был по-прежнему хмур и только поинтересовался:

– И кто же эта куча? Имена и фамилии у нее есть?

– А как же, – ухмыльнулся Бренн. – Я на всякий случай составил по памяти списочек тех, кто там был. Перед уходом можете забрать и проверить на досуге. Если будет желание…

– Да едва ли. – Меня он убедил. – А что было дальше?

– Ага! – живо подхватил он. – Вот дальше был один очень странный момент, объяснения которому я не мог найти вплоть до твоего сегодняшнего рассказа. Помнишь, ты спросил, как я узнал о смерти Вольфара, а я ответил, что из этой вашей местной газетенки, не помню названия… Тебе это не показалось странным?

– Еще как. Но я подумал потом, что ты имел в виду компьютерную газету.

– Ничего подобного. Я сказал тебе чистейшую правду – это была та же самая газета, которую ты держал в руках. Когда двадцать третьего я спустился из номера, то обнаружил рядом со своим прибором – а я всегда садился на одно и то же место – эту чертову газету, заботливо развернутую прямо на фотографии Вольфара. Представляешь себе мой шок!.. Ну, естественно, я поспрашивал, как она там очутилась, но никто ничего толкового не сказал. Хитрый фокус, чтоб им сдохнуть! Они сообразили, что, увидев такое, я первым делом захочу встретиться с тобой, но в твой замок лететь побоюсь и таким образом заставлю тебя прокатиться на неисправном флаере! Так и вышло, к сожалению. Я отправил тебе записку…

– Как? По почте она не шла! – снова влез Уилкинс.

– У меня есть керторианский приборчик – позволяет перебрасывать небольшие объекты на довольно значительные расстояния. Дома это очень распространенная вещь – вместо почты.

– Это точно, – подтвердил я, – у меня тоже такой был, пока не посеял где-то.

– После этого я заказал по мультилинии разговор с Принцем… для страховки, ты понимаешь.

Я уже приготовил язвительный комментарий по поводу этой страховки, но слова застряли у меня в горле – лицо Бренна вдруг перекосило судорогой, и он рывком развернулся вместе с креслом к монитору.

– Что за чертовщина!.. – сдавленно прошептал он, быстро нажимая какие-то клавиши на пододвинутой клавиатуре.

– Что случилось? – Я тоже почувствовал тревогу.

– Чушь какая-то! Слушай, у тебя есть какое-нибудь наше устройство? Любое?

– Ну есть…

– Попробуй включить!

Я попробовал генератор невидимости, но… никуда не исчез. Более того, казалось, что устройство, которому я направил мысленный приказ, вовсе отсутствует. То есть на пальце правой руки, где я обычно носил этот перстень, он, разумеется, присутствовал, но все его магические свойства исчезли…

– Что это значит, Бренн?

– Это значит, что кто-то пытается до нас добраться! Вот что это значит! – Его руки все быстрее летали над клавиатурой. – Но я не такой дурак! Система управления огнем у меня продублирована и без наших штучек. Сейчас, сейчас!..

Однако в следующую секунду выяснилось, что “кто-то” тоже не дурак – во всем дворце вырубилось электричество! Монитор перед Бренном мигнул, погас, затем снова включился, но Бренн с воплем ярости оттолкнулся от стола.

– У вас что, нет источника бесперебойного питания? – настороженно осведомился Уилкинс.

– У компьютера есть! Но что толку! – проскрежетал зубами Бренн. – Вся сеть в целом парализована. У меня же нет автономной электростанции!

“А у меня есть…” – очень к месту подумал я, но Бренн уже вскакивал.

– Похоже, нас поймали! Надо уносить”. – Обернувшись, он замер, и, чуть повернув голову, я увидел рядом с собой Уилкинса, наведшего бластер на голову моего друга.

– Послушайте, Лаган, завязывайте этот театр! Ловко придумано, да не слишком. Вы-то в данный момент у нас в руках. Или отзывайте своих людей, или вы покойник! – По его тону я понимал, что майор далек от шуток.

– Что он мелет, Ранье!? Мы же теряем время!.. Я видел, как поблескивающие в воцарившейся полутьме глаза Бренна лихорадочно шарят вокруг в поисках чего-нибудь, что можно метнуть.

– Ну как знаете!

Я почувствовал, что сейчас последует выстрел, и, вскочив, не своим голосом заорал:

– Уилкинс! – Он не пошевелился, но и не выстрелил.

– Опустите бластер! Немедленно! Это приказ!

Одно долгое мгновение он колебался, но затем подчинился и, выругавшись, бросился к двери. Приоткрыл, глянул в щелку, затем распахнул чуть пошире: в приемной, не имевшей окон, было темно – хоть глаз выколи. Однако Уилкинс, видимо, что-то различал, так как скомандовал:

– За мной, герцог! Быстрее! – и шагнул вперед. Но не успел я сдвинуться, как услышал шипение бластера и еще один окрик:

– Поздно! Назад!

В следующую секунду я увидел, как Уилкинс спиной входит в дверь, стреляя куда-то в темноту. Оттуда донесся крик боли, а затем два ответных луча под углом пронзили проем, чудом не задев майора. Выстрелив последний раз, Уилкинс захлопнул дверь с нашей стороны, и в то же время я заметил движение справа – это Бренн, копошившийся в нижнем ящике какого-то шкафа, выпрямился, держа в каждой руке по метательному ножу керторианского производства…

“Интересно, в кого полетят эти ножи?” – как-то отстранение подумал я, продолжая стоять столбом посреди комнаты. А что было делать? Никакого оружия, кроме рук, у меня не было.

Но долго расстраиваться мне не довелось – через несколько мгновений все уже кончилось. Но в эти несколько мгновений уместилось многое… Внезапно Уилкинс отскочил назад и упал ничком, и тотчас же дверь взорвалась, по-видимому подорванная гранатой. Полуоглушенный от вспышек и грохота, я инстинктивно отпрянул назад и увидел две тени, появившиеся в проеме. Левый не сделал внутрь и шага, сраженный Уилкинсом, стрелявшим с пола практически в упор, правый успел выстрелить в Бренна, но промахнулся и тоже пал с кинжалом в горле. Но за первыми в кабинет ворвались еще двое, и один из них уже навел на меня ствол. Я дернулся влево, к стене, и смертоносный луч нронесся мимо, но убийца, взяв поправку, вновь нажимал на курок… И тут Уилкинс каким-то непостижимым обращаем вскочил с пола, бросаясь наперерез лучу и одновременно стреляя сам! Они оба рухнули на пол, справа раздался глухой вскрик Бренна, и его второй кинжал, сверкнув в воздухе, вонзился в грудь последнего убийцы.

Вот так я и обнаружил, что единственный безоружный единственным и остался на ногах после схватки. Идиотизм!..

Однако надо было что-то делать, и я засуетился: моя левая шагнула влево, к Уилкинсу, а правая соответственно вправо – к Бренну. Я чуть не упал и посоветовал себе не сходить с ума. Уилкинс вроде шевелился, а вот Бренн распростерся на полу без намека на движение, поэтому я кинулся к нему.

К счастью, даже беглый осмотр показал, что все не так уж и плохо. Бренн был без сознания, но жив. Лазерный луч угодил ему в левую половину груди, основательно ее разворотив, но сердце Бренна было с другой стороны, так что рана оказалась не смертельной. Существовала лишь угроза большой потери крови. Я огляделся в поисках какого-нибудь перевязочного материала, но тут услышал хриплый голос Уилкинса:

– Бросьте это!

Не вставая с колен, я обернулся – майор уже перевел себя в сидячее положение, опершись спиной на обломки мебели и зажимая рукой рану в левом плече. Поймав мой взгляд, он повторил:

– Бросьте это, босс. Он же сам говорил… остался жив, значит, выкарабкается. А вам надо убираться. Для полного счастья не хватает только… чтобы вы еще в кутузку загремели.

Этот аргумент живо поднял меня на ноги, однако я все же застыл в неподвижности: Уилкинс – без кровинки в лице – тоже выглядел не здорово.

– Впрочем, погодите! – С силой вытолкнув эти слова, он оперся целой рукой об пол и попытался подняться, но тотчас тяжело осел обратно. – Нет… Я выбыл… на время… Да не стойте же!

Сделав несколько шагов по направлению к двери, я поравнялся с ним и снова запнулся – на лице Уилкинса возникло подобие его обычной усмешки…

– Ох, говорил же я вам – купите себе бластер! – непередаваемым тоном изрек он, и я не счел возможным указать, что лежащий неподалеку Бренн является наглядным примером того, что он не всегда бывает прав. – Но хоть теперь меня послушайте! Черт, мысли путаются… Во-первых, возьмите оружие. Во-вторых… Что во-вторых?.. А-а… Ни в коем случае не расставайтесь… со своими кредитками. Иначе я вас не найду… потом.

Его голос все больше слабел, а после последних слов и голова бессильно откинулась в сторону, – казалось, он тоже потерял сознание. Скрепя сердце я поднял бластер, выпавший из его руки, и бросился к двери, но на пороге он еще раз меня окликнул:

– Эй, босс…

Когда я обернулся, он слабо кивнул на тело, рядом с которым я стоял:

– Добейте-ка этого… Он еще дышит… С удовольствием выстрелив в затылок лежавшего на полу убийцы, я помчался прочь.

Глава 5

Когда я понял, что проснулся окончательно и бесповоротно, то открыл глаза и, сверившись с приборами, обнаружил, что до Сван-Сити еще два с лишним часа лета. Сплошная пелена облаков внизу и небогатое убранство кабины флаера – единственное, что я мог наблюдать уже около полутора суток, – успели достать меня так, что оставалось только взвыть. Что я и проделал – не очень музыкально, зато с большим чувством.

Но почему же я так долго болтался в небесах, ведь за это время можно совершить кругосветный перелет? Можно. Я и совершил. Просто, покинув университет и продравшись сквозь шторм в верхние слои атмосферы, я прикинул, что если отправлюсь прямиком в Сван-Сити, то прибуду" туда за целые сутки до назначенного рандеву с Гаэлью. И все эти сутки мне придется непонятно как скрываться от властей, от убийц, от черта в ступе… Подобная перспектива показалась мне худшей, нежели проболтаться денек в воздухе без жратвы, воды и удобств, зато с гарантией, что тут-то меня никто не сыщет, – в силу метеорологических условий радиолокационные устройства на Денебе IV надежно не работали. Ну конечно, теоретически меня могли засечь из космоса, но знаете: флаер маленький, а планета – ой какая большая!.. В общем, мой полет протекал бестревожно.

Кстати сказать, и убраться из университета мне удалось без особых проблем, хотя парочка неприятных моментов была… Первый, когда, пробираясь по полутемному дворцу Бренна, я обнаружил, что полиция уже движется мне навстречу. Однако с этим удалось справиться достаточно легко: поле (или хрен знает что), не дававшее действовать керторианским приборам, исчезло столь же внезапно, как и возникло, и я благополучно прошмыгнул под самым носом у полицейских, завернувшись в кокон невидимости. Дальше было еще проще – в ближайшем проулке я наткнулся на припаркованную машину с водителем, и тот после сунутого под нос бластера любезно согласился отвезти меня к внешней стене. Там, правда, я чуть было не совершил ошибку, которая вполне могла оказаться роковой: решил зайти в бар за плащом. К счастью, в последнее мгновение вылезшая откуда-то из глубин сознания осторожность настойчиво посоветовала этого не делать. Оказалось очень мудро: в тот момент, когда передо мной открылись створки скоростного лифта, позади раздался взрыв – бар взлетел на воздух. Тогда, глядя на разлетающиеся в вихре пламени обломки, я сказал себе: “Все, хватит! Пора начать сводить счеты – графа “кредит” может больше не выдержать!..”

Тем не менее в течение казавшегося почти бесконечным полета я по большей части спал, а даже когда бодрствовал, то гнал прочь мысли о ситуации, в которой запутался по самое некуда. Надо было немного успокоиться… Несколько благополучно пережитых стычек поселили во мне какую-то нелепую уверенность в неуязвимости себя и своих друзей, но пробитая грудь Бренна и залитый кровью Уилкинс заставили меня пересмотреть этот взгляд. В результате я попеременно впадал то в ярость из-за желания отомстить, то в ужас из-за вновь вернувшегося страха за свою шкуру.

Однако после очередного пробуждения, о котором уже упоминалось, я был слишком голоден и измотан для сильных эмоций, поэтому счел момент весьма подходящим для раздумья.

А подумать-то было о чем! Я не сомневался, что толковый аналитик сумел бы извлечь из событий в университете немало ценного, и надеялся, будто и у не толкового может что-нибудь выйти.

Ну, во-первых, рассказ Бренна подтверждал прежние догадки – и о том, что все затеял сам Вольфар, и о том, что он искал сторонников, и о том, наконец, что мой бывший друг не причастен к кровавым злодеяниям. В последнем можно было больше не сомневаться – жаль лишь, что окончательное выяснение этого факта стоило Бренну нескольких пинт собственной крови. В лучшем случае; о худшем я предпочитал не думать.

А во-вторых, упрямый майор, похоже, оказался прав не только относительно необходимости иметь под рукой бластер. Не ошибся он и насчет тактики нашего врага… Тот не только не потерял наш след после Новой Калифорнии – на такое даже надеяться было наивно, – но и не отстал ни на дюйм. Он был здесь, на Денебе, и лишь выбирал максимально удобный момент для удара – в данном случае по мне и Бренну одновременно. А в промежутке успел еще устроить покушение на Креона. И хотя, если там действительно был замешан компьютер, непосредственного присутствия не требовалось, но все же…

Все же это подталкивало к определенным выводам. А точнее, дилемме: или противников было несколько, или он был один, но тогда точно умел перемещаться при помощи персональной нуль-транспортировки. Причем первый вариант виделся мне чрезвычайно сомнительным. Если существовал заговор нескольких, то им надо было связываться друг с другом для синхронизации действий, пусть редко, но встречаться, а при той повальной слежке, что вели в Галактике мои соплеменники, это не осталось бы незамеченным. Как в случае с сетью Вольфара, информация о которой выскакивала то здесь, то там по мере углубления в дело. Нет, я был уверен, что столкнулся с одиночкой. Кем-то, кто знал о планах Вольфара и имел достаточно желания и могущества перехватить их, устранив создателя. Использовал при этом персональный портал и был в состоянии при случае вырубить все керторианские устройства. Честно говоря, возникал большой соблазн персонифицировать эту личность – герцог Ун Лан! Кто еще, кроме Принца, был настолько сведущ в магии, да и вообще обладал характером, соответствующим размаху предприятия?.. Никто, это очевидно. Предположение же, что за всем стоит Его Высочество, попахивало нонсенсом. Не его стиль, да и начни он убивать, не стал бы сперва связываться с нами: Лаганом, Креоном, мной. Он бы, без всякого сомнения, попытался устранить сильнейших: дядю, Князя Д'Хур, а потом уж взялся бы за мелкую сошку. А Лан… Почему нет? Мы были мало знакомы, но ничто из моих знаний о нем не противоречило подобной версии. Замкнутый и угрюмый одиночка, гениально одаренный ученый… Факты, как говорят, упрямая вещь, и один из этих упрямых фактов очень весом: имя Лана было в списке личностей, с которыми встречался Вольфар во время своего галактического турне. Герцог, правда, отписал мне, что отказался от встречи с покойным, но… Если уж герцог Креон, с которым мы вместе играли детьми, соврал – недорого взял, чего же ждать от Лана?..

Однако существовала еще одна версия, которую выдвинула Гаэль в разговоре на “Пелиноре” и которую тогда я безапелляционно отверг, а сейчас сам же к ней и вернулся… Неужели был четырнадцатый? Неужели кто-то остался-таки жив, несмотря на все заверения дяди и Принца? У такой версии был один аргумент, но очень сильный: выбор целей. Даже Гаэль обратила на это внимание, ведь и Бренн, и я, а теперь еще и Креон были когда-то друзьями, одной компанией. И у нас были враги… Если кто-то из них уцелел, то все бы и впрямь очень славно укладывалось в канву. Все наши предположительно мертвые враги были некогда товарищами Вольфара и, следовательно, легко могли с ним договориться. Но в то же время они наверняка ненавидели Рега за его вероломство и с большим удовольствием от него бы избавились при первом же удобном случае. А затем взялись бы за нас. Размышляя обо всем этом, я никак не мог отделаться от ощущения, что опять нахожусь совсем рядом с разгадкой…

Это бередящее сознание чувство, вкупе с невыносимыми прелестями полета, достало меня настолько, что я решил сменить тему. Я слышал, что в прежние времена на родине Человечества лучшие умы огромной нации тратили свои силы на разрешение двух вопросов: “Кто виноват?” и “Что делать?”. Я счел незазорным для себя последовать этому примеру и перейти от очень скользкого первого вопроса ко второму, представлявшемуся мне несколько более важным.

Подлетая к Сваи-Сити, а мы уже пошли наконец на снижение, я чувствовал лишь неуверенность, откровенно отдававшую страхом. Очевидно было только одно: дальше так продолжать нельзя. Неспешная оборонительная тактика, которой я, в общем-то, следовал, стала несостоятельной. То, что я и мои сторонники все еще были живы, хотя кое-кто уже и не в добром здравии, можно было счесть чудом, а чудеса, как известно, не обладают свойством стабильности. Так что пора переходить в наступление! С теоретической точки зрения.

А с практической – выходил тупик. Если моим противником является герцог Лан, может, следует махнуть на все рукой и рвануть немедля на Антарес, дабы разобраться в открытой схватке? Ерунда, конечно… Во-первых, он меня укокошит, а во-вторых, всегда может и уклониться, убравшись в любую точку Галактики. Или, допустим, я имею дело с “ожившим мертвецом”. Что тогда? Вообще ничего. Непонятно, ни кто он, ни где, ни как его можно достать. От безысходности я некоторое время всерьез рассматривал возможность обратиться за помощью к дяде или даже Принцу, но вынужден был отказаться от этой идеи. И дело тут не в гордости – в конце концов, по их планам мне отводилась определенная роль, которую я худо-бедно выполнил, – но как мне было найти хоть кого-то из них? Я не сомневался, что они не сидят сложа руки дома, – и иди себе, ищи ветра в поле…

Таким образом, по сути, оставался отличный выбор из единственной возможности: продолжать поиск в прошлом Вольфара в надежде наткнуться на… что-нибудь! И здесь был один, как казалось, утешительный для меня момент. Раз Бренн не желал мне неприятностей и в то же время недвусмысленно призывал “проветриться” на

Денебе, значит, он считал, что я могу найти здесь нечто для себя полезное. Но сообщение о том, что это могло быть, он, разумеется, приберег – для эффектного жеста в конце встречи. Ну, в этом плане он мог не расстраиваться – наше расставание действительно получилось эффектным. Даже более чем. Однако реальная надежда оставалась одна: на то, что сведения, извлеченные из компании CIL, не окажутся пустышкой. Поэтому я с искренним нетерпением ждал встречи с журналисткой, прямо-таки минуты считал.

И тем не менее на рандеву я опоздал. Приземлившись и выбравшись в Сван-Сити, я бегом бросился в ближайший ресторан, где слегка подзаелся. Не в смысле количества, а по времени – очень трудно было остановиться.

Отель “Риц” находился неподалеку от внешней стены, через которую я прибыл в столицу, поэтому, совершив небольшую пробежку по проспектам (связываться с транспортом вышло бы дольше), мне удалось сократить опоздание до минимума. Но все равно вид у Гаэли, которую я обнаружил на условленном месте, в одном из самых темных углов огромного холла, был нервный и несчастный. Покусывая нижнюю губу, она сверлила глазами входную дверь и что-то быстро шептала – подозреваю, нечто такое, от чего я не пришел бы в восторг. Меня она, разумеется, не видела: с момента выхода из ресторана я предпочел от греха подальше стать невидимкой. И на какое-то мгновение мне показалась забавной мысль понаблюдать, что она будет делать дальше, но это слишком уж напоминало подглядывание в замочную скважину и, следовательно, было недопустимо. Поэтому я отошел за ближайшую кадку с разлапистым фикусом, выключил невидимость и, подойдя сзади, тихо шепнул:

– Я здесь.

Молниеносно обернувшись, она сверкнула глазами, но затем улыбнулась. Очень дружелюбно.

– Наконец-то, а я уж боялась, что вы все-таки… – Она подмигнула мне несколько игриво, и я сухо заметил:

– Напрасно! Я всегда выполняю свои обещания.

– И никогда не опаздываете. Да-да, я знаю! На свою голову, я уже успел рассказать ей, что опоздание у керторианцев считается едва ли не верхом дурного тона, поэтому пришлось извиняться.

Извинения были приняты благосклонно, но с достоинством. Когда же официальная часть закончилась, она призналась:

– Простите, герцог, но я на самом деле здорово волновалась! Эта перестрелка в университете…

– Откуда вы знаете?

– Я похожа на глухую? Или слепую? Средства массовой информации твердят об этом вторые сутки.

– Странно, – вслух удивился я. – Обычно власти не стремятся афишировать темные истории подобного рода.

– Республика Денеб – очень открытое общество. – Га-эль чуть насмешливо поклонилась. – Рай для журналиста!

– Что же возвещают нам ангелы?

– Наступление Судного дня.

– Я серьезно.

– Да? – с недоверием переспросила она. – Но вы же там были!

– Мое отступление с передовых позиций осуществлялось в некоторой спешке, как вы, возможно, догадываетесь.

– Предвосхищая уже готовый начаться допрос, я пояснил:

– Потом я был отрезан от источников информации.

В нескольких словах я пересказал ей, как провел последние полтора дня, и ее лицо приняло сочувственное выражение.

– Бедняжка, – пожалела она меня. – То-то я удивляюсь, почему вы так плохо выглядите: в щетине, похудевший, злой…

Почему-то упоминание о неухоженной внешности затронуло во мне некую струну, о наличии которой я не подозревал. Так что вместо того, чтобы возмутиться, я только проворчал:

– Будешь тут добрым! Чуть не убили… И к тому же одежду три дня не менял!

– Да! Тяжело вам пришлось. – Она еще раз сложила губки трубочкой. – Так что ж мы тут стоим? Пойдемте, посидим где-нибудь, а я расскажу вам заодно, что да как.

Я уже хотел согласиться – перекусить еще разок в спокойной обстановке было нелишним, – но потом вспомнил о своих раздумьях во время полета и возразил:

– Нет, Гаэль. Мы меняем тактику.

– Да?

– И один из элементов новой – не рассиживаться в людных заведениях, где тебя может подстрелить любой дурак!

Она явно намеревалась сыронизировать, но затем неожиданно согласно кивнула, – видно, пролившаяся кровь тоже чему-то ее научила.

– Поэтому первым делом скажите мне: получилось у вас тут что-нибудь или нет?

Словно отдавая себе отчет в важности вопроса, она ответила четко и по-деловому:

– Не очень много. Основной результат таков: через три… – она бросила взгляд на правое запястье, – извините, через два сорок нам надо быть в офисе CIL, где у меня назначена встреча с генеральным директором. Это максимум того, чего мне удалось добиться.

– Далеко?

– Не очень. Между нами и центром.

– Тогда пошли прогуляемся. Пешочком. А по дороге вы мне все и расскажете.

Она не стала возражать, и мы отправились к выходу из отеля.

Фланировать по главным магистралям я счел нецелесообразным, поэтому, дойдя до торца занимавшего целый квартал отеля, мы свернули за угол и дальше двигались по боковым, не столь оживленным улицам, придерживаясь общего направления… Когда толпа вокруг наконец поредела, Гаэль достала сигарету и, пробормотав нечто вроде:

– Ненавижу курить на ходу, – спросила: – Так с кого начинать: с вас или с меня?