Текст книги "Битва при Молодях. Неизвестные страницы русской истории"

Крымский принц Шардан

Крымский хан Мехли-Гирей на суде у султана Баязида II, XVI век

Обычно татары шли в поход налегке, постоянно пересаживаясь с уставших на запасных лошадей и проходя до шестидесяти верст в день. В таком случае они проезжали путь от Перекопи до берегов Оки за две недели. Однако сейчас обремененная обозом, пехотой и тяжелыми пушками военная колонна шла до границ Московского царства более шести недель.

Принца Шардана хан поставил командовать арьергардом – хвостом колонны, где было менее опасно. Поскольку у принца не было боевого опыта, то его сопровождал старший брат Хаспулад. Отец приказал ему присматривать за Шарданом, хотя он и был назначен начальником арьергарда.

Хронология нашествия объединенных татаро-ногайско-турецких отрядов на Московское царство была такова.

26 июля основная часть войск Девлет-Гирея появилась на правом берегу Оки недалеко от деревни Дракино. Их встретил Сторожевой полк князя Ивана Петровича Шуйского. Полк занимал удобную позицию на берегу за стеной, сооруженной из двух рядов плетней, засыпанных между собой землей. Огнем из пушек и пищалей русские сумели отбить без больших потерь первые атаки татар.

На помощь Сторожевому вскоре подошел Большой полк. Метким огнем из пушек и пищалей воины обеих полков рассеяли татар, попытавшихся еще раз форсировать реку в мелком месте.

27 июля Дивей-мурза перешел Оку левее Дракино и пошел в обход основных сил русских.

В этот же день двадцатитысячный отряд ногайцев, во главе с Теребердей-мурзой перешел Оку правее Дракино, у Сенькиному брода и тоже пошел лавой на Москву.

В ночь на 28 июля идущие на столицу отряды ногайцев встретил Полк левой руки князя Андрея Васильевича Репнина. Полк сильно потрепал в десять раз превосходящий его по численности отряд кочевников, но остановить его не смог.

После столкновения с воинами Репнина ногайцы откатили назад, перегруппировались, обошли русских и снова двинулись в направлении Москвы.

Тавил, который ехал со своими телегами вслед за воинами Теребердея, намеревался отправиться дальше с ногайцами к Москве, но мурза не захотел брать с собой медленно двигавшийся обоз. Работорговец начал причитать перед мурзой, что кормил его воинов больше месяца без всякой оплаты, а сейчас ему не хотят дать приобрести дешевых московских рабов.

Теребердей, чтобы Тавил отстал от него, отрядил две сотни ногайцев в направлении Смоленска брать полон. Тавил с двумя своими телегами с кандалами поехал вместе с отправившимися на охоту за людьми всадниками. Основная же часть ногайского обоза осталась стоять на ведущей к Москве дороге.

Из Москвы, навстречу конникам Теребердея, вышел полк князя Юрия Ивановича Топлякова, оставленного Иваном Васильевичем с небольшим войском оборонять столицу. Князь со своими ратниками нанес по кочевникам сильный удар и заставил их отступить. Преследуя ногайцев, отряд Топлякова даже захватил попавшийся им по пути ногайский обоз.

Тавилу в этот раз несказанно повезло, что он поехал в противоположную от Москвы сторону. Однако работорговец поехал в этом направлении совсем не случайно. От Теребердей-мурзы он ранее узнал, что на Большом Диване Девлет-Гирей предлагал повести все свои отряды именно на Смоленск. Скорее всего, что после взятия Москвы он так и сделает. А пока в этих местах нет ни русских, ни татарских войск и можно будет собирать богатый урожай полонян.

28 июля Девлет-Гирей, оставил несколько тысяч всадников атаковать позиции Воротынского под Дракино, а также обоз и пушки, а сам переправился на левый берег Оки через Сенькин брод, вслед за отрядом Теребердея. Хан провел свои войска пару десяток верст и остановился на отдых среди болот, окружавших реку Пахру – стал ждать подхода отрядов Дивей-мурзы и Теребердея.

Находившийся под командованием Шардана арьергард тоже перебрался через Оку, но стал на ночёвку у Сенькиного брода, поскольку на следующее утром к нему должен был присоединиться татарский обоз, а также еще тянувшиеся по степи турецкая пехота и турецкий обоз.

Принц приказал слугам разбить свой походный шатер на маленькой лесной полянке прямо у реки, перекусил и уже собирался лечь спать, когда к нему пришел мурза Хаджи и начал сладким голосом выяснять, не может ли он чем услужить своему высокому покровителю.

Уставший с дороги и смертельно хотевший спать принц уже собрался погнать надоедливого мурзу прочь, но тут в шатер, мимо зазевавшихся стражников, влетел воин сторожевого отряда, стоявшего на калужском направлении – Ильяс. Он сразу опустился перед принцем на колени и, не поднимая глаз, пролепетал, что на них напали русские и всех перебили.

– Сколько это всех? – спросил недовольным голосом Шардан.

– Две сотни всадников, – ответил продолжавший стоять на коленях нукер. Халат его был изодран и покрыт кровью, оружия с собой не было.

– А сколько было русских? – стал лениво уточнять принц, силившийся преодолеть сонную дремоту.

– Около трех сотен, мой господин, но у них были пистолеты, много пистолетов! К тому же, все они были в белых доспехах, как духи. И лошади у них были все в белом.

– Зато у вас были луки, которые бьют много дальше и позволяют пустить десять стрел, пока русские смогут один раз перезарядить пистолеты. А про белые одежды ты все выдумал от страха. Кстати, где твое оружие, нукер?

– Потерял, мой господин, при отступлении! – честно ответил воин и упал ниц на пол палатки, покрытый белым персидским ковром.

Все еще находившийся в палатке Хаджа счел нужным вмешаться в разговор. Он сказал со злостью в голосе:

– Ты подлый трус! По закону великого Чингиз-хана тебе надо отрубить голову за то, что оставил отряд и потерял свое оружие.

Потом мурза обратился к принцу и льстивым голосом спросил:

– Великий, дозволь мне и моим воинам порубить на куски этих дерзких русских разбойников, осмелившихся напасть на нас?

Шардану надо было бы разбудить брата, который спал в разбитом неподалеку шатре и спросить у него совета, как поступить в сложившейся ситуации. Однако ему очень хотелось показать отцу свою самостоятельность в принятии важных военных решений. Он ведь старший по должности, а потому совсем не должен согласовывать свои решения с братом.

А еще Шардан знал, что его брат уже напился пьяным и не способен принять взвешенного решения. Тщательно скрываемое от всех окружающих пьянство старшего брата было главной причиной того, что начальником арьергарда назначили его, младшего сына хана.

Хаджи предлагал самостоятельно решить возникшую проблему, а в том, что он опытный командир и подчиненная ему тысяча воинов легко разобьёт небольшой русский отряд, нельзя было сомневаться.

По всем этим причинам принц Шардан и отдал мурзе Хаджи команду:

– Возьми всех своих воинов и разотри в порошок русский отряд, который осмелился напасть на нашу охрану. Только действуй быстро и тихо. Русские, наверняка, не ждут нашего ответного удара ночью и легли спать.

Он указал Ходже на принесшего дурную весть посланца и сказал:

– Пусть этот трус покажет тебе то место, где на них напали, а потом реши его судьбу по закону.

При этом принц показал Хаджи глазами на все еще лежащего ничком израненного воина и провел оттопыренным большим пальцем левой руки поперек горла, давая понять, что надо сделать с бежавшим с поля боя воином.

Мурза тихо, как и просил принц, поднял по тревоге весь свой отряд и повел его по серпуховской дороге, к тому месту, где только что был уничтожен передовой охранный пост арьергарда.

Хаджи смело скакал по ночной дороге впереди своего отряда. Рядом с ним мчались все его близкие родственники, бывшие сотниками отряда. Только малолетний Фетах остался охранять находившийся в обозе гарем принца Шардана.

Все близкие родственники Хаджи носили кольчуги, железные шлемы, были вооружены турецкими саблями и кинжалами, у всех висел за спиной саадак с большим луком и стрелами с калеными железными наконечниками. Они совсем не боялись русских, которых привыкли за десятилетия набегов грабить и убивать.

За сотниками-офицерами скакала тысяча простых нукеров. Они были без доспехов, вооружены попроще, но желание уничтожить врага и поживиться его добром было не меньшим, а даже большим, чем у их более знатных соплеменников.

Отряд проскакал то место, где русские недавно разбили сторожевую татарскую заставу. Прямо на дороге и по сторонам от нее валялись еще не остывшие трупы людей. Маленькие ногайские лошади без всадников мирно паслись рядом. Среди павших не было ни одного человека в белых одеждах.

Хаджи хотел тут же отрубить голову Ильясу, принесшему дурную весть, но почему-то решил еще немного подождать.

Проехали галопом еще пару верст. Узкую проселочную дорогу в этом месте с двух сторон плотно обступили густые ели. В ряд теперь могло ехать не больше десяти всадников. Начало светать.

Вдруг Хаджи увидел, что впереди, прямо поперек дороги лежит несколько поваленных друг на друга деревьев. Он дал команду своим всадникам перейти на шаг, не сообразив впопыхах, что это может быть засада.

Как только офицеры подъехали к завалу, из-за расположенного в трех десятках аршин впереди поворота дороги выехала длинная колонна русских всадников в белых одеждах, будто бы это и впрямь были и не воины, а какие-то небесные силы.

Всадники были выстроены по восемь в ряд. Первый ряд русских воинов неторопливо подъехал поближе к поваленным деревьям. Каждый, одетый в белые одежды воин вытащил из притороченной к седлу кобуры пистолет, выстрелил два раза, подождал, пока убитые им противники сползут с коней на землю, достал из другой кобуры второй пистолет и сделал еще два выстрела. После этого стрелявший ряд всадников отработанным приемом разъехался по сторонам – влево-вправо и поскакал назад. Выдвинувшийся вперед второй ряд русских кавалеристов тоже произвел четыре залпа из пистолетов, а потом, с точностью хорошо отлаженного часового механизма, разъехался по сторонам, освободив дорогу третьему ряду.

После первых четырех залпов русских всадников Хаджи и все окружавшие его офицеры были убиты. Железные доспехи не спасли их от свинцовых пуль, пущенных из мощных длинноствольных пистолетов с небольшого расстояния.

Последней мыслью Хаджи, перед тем как пораженный пистолетной пулей он упал с коня на землю, было: «Хорошо, что я оставил Фетаха в охране гарема. Принц Шардан обязательно позаботится о нем».

Нагиб, который все время ночной гонки думал о том, как бы ухитриться ненадолго отлучиться из отряда и ограбить замеченную им в отдалении русскую церковь, так и погиб с этой мыслью.

После того, как татарский отряд лишился всех своих командиров, простые воины не знали, что им делать дальше. Задние ряды всадников напирали на передние, те не могли перескочить через поваленные поперек дороги ели и нагромождение трупов своих товарищей и их лошадей, а потому все вертелись по кругу, оставаясь легкими мишенями для продолжавших стрелять залпами русских всадников.

Наконец, в задних рядах отряда мурзы Хаджи сообразили, что их безнаказанно расстреливают и стали пускать навесом стрелы по русским кавалеристам. Однако те были все в железных или «мягких» доспехах и стрелы их не брали. Не удавалось поразить стрелами и коней русских всадников, поскольку те были защищены «мягкой» броней, сконструированной и пошитой Анфисой Быстрой. Все мягкие брони были белого цвета – цвета ливонских корабельных парусов.

После получаса безжалостного расстрела татарского войска русскими кавалеристами численность отряда Хаджи уменьшилась наполовину. Оставшиеся в живых всадники, наконец, опомнились, повернули назад и попытались спастись бегством. Однако в версте от места сражения дорогу им преградил ждавший в засаде за густыми деревьями второй русский отряд. Этот отряд возглавлял князь Андрей Петрович Хованский.

Воины Хованского стали расстреливать отступавших из карабинов и стрелами из луков, а потом выхватили сабли и порубили обезумевших от страха татар. С тыла растерявшихся без командиров простых татарских воинов продолжали расстреливать рейтары Хворостинина. Прошло еще полчаса и от тысячного отряда мурзы Хаджи в живых никого не осталось.

Спасся только один Ильяс. Наученный предыдущей трагической встречей с «белыми» русскими воинами, он соскользнул с коня, как только услышал первые пистолетные выстрелы. Прижавшись вплотную к чьей-то павшей лошади, он пролежал неподвижно до конца боя, делая вид, что убит.

Когда русские всадники уехали, Ильяс подобрал валявшийся на дороге саадак с луком и стрелами, отвязал от пояса Хаджи его дорогую саблю и поймал одну из ходивших поблизости лещадей. Забравшись в седло, он несильно ударил ее ногами по бокам и неторопливо поехал обратно в лагерь.

«Теперь, – решил Ильяс, – никто не сможет упрекнуть его в том, что он потерял во время боя оружие».

Он приехал в лагерь через четыре часа после отъезда, спешился и опять пошел к шатру Шардана. Стоявшие на страже воины узнали «черного вестника» и пропустили его к принцу.

Когда Шардан узнал, что отряд Хаджи полностью уничтожен он пришел в ужас. Мысль о том, что Ильяса надо казнить больше не приходила ему в голову. Надо было думать о том, как сберечь свою собственную голову.

Шардан приказал страже разбудить и позвать к себе брата.

Через пару минут пришел щуплый, невысокого роста тридцатилетний мужчина с красным, изборожденным глубокими морщинами лицом.

Хаспулат явился под сильным хмельком, однако, когда услышал о том, что случилось, мгновенно протрезвел. Он подробно расспросил «черного вестника» о первом и втором столкновении с русскими.

– Почему ты не посоветовался со мной? – возбужденным голосом спросил Хаспулат брата. – С самого начала было понятно, что русские устроят в лесу засаду. А твой Хаджа оказался негодным командиром.

– Так ведь у Хаджи было целая тысяча всадников, а этот, – Шардан показал на стоящего опять на коленях в углу палатки Рината, – сказал, что русских только три сотни.

– А почему ты не послал разведку, а поверил этому трусливому и вороватому нукеру? – стал кричать Хаспулат, поскольку узнал саблю Хаджи на поясе у Ильяса.

Брат вытащил из-за пояса кинжал, подошел сзади ко все еще стоявшему на коленях нукеру, схватил за волосы, оттянул голову назад и полоснул коротким кривым лезвием по обнажившейся шее. На покрывавший пол палатки белый войлочный ковер хлынула ярко-красная кровь. Кровь задымилась и расползалась темно-красным, почти черным пятном по ковру.

Хаспулат после казни Ильяса немного успокоился. Вина за провал младшего брата полностью лежала на нем. Ведь отец строго наказал не спускать с Шардана глаз и контролировать каждый его приказ. Мобилизовавшись, старший брат стал привычно распоряжаться:

– Нам надо немедленно ехать к хану, первыми сообщить о случившемся и просить его дать арьергард, для того, чтобы уничтожить наглых русских. Я сам все доложу отцу, как надо, а ты молчи и только кивай головой.

Полностью подавленный происшедшим Шардан не стал ему возражать. Как поступать в таких случаях, в Истамбуле его не учили. Братья вскочили на уже оседланных коней и в сопровождении двух десятков охранников поскакали в ставку Девлет-Гирея.

Через час они были в шатре хана. Тот уже проснулся и потягивал из пиалы крепкий зеленый чай, закусывая его свежеиспеченной лепешкой с овечьим сыром.

Хаспулат сказал отцу, что Шардан дал в его присутствии Хаджи-мурзе приказ провести малыми силами разведку, прежде чем ввести в бой весь отряд, но тот пренебрёг приказом принца, пошел в атаку на превосходящие силы русских и погубил всех своих воинов.

Отец, узнав о случившемся, пришел в неистовство. Он метнул прочь стоявший перед ним фарфоровые китайский чайник и чашку с чаем, вскочил с ковра и принялся кричать на бестолковых сыновей.

Хаспулат стал рвать на себе золотой халат и просил хана простить его за то, что он не проверил исполнение команды брата самонадеянным мурзой Хаджи. Потом он попросил хана дать им отряд побольше, чтобы они могли найти и уничтожить русских наглецов.

Все время, пока Хаспулат излагал хану свою версию происшедшего ночью сражения, Шардан стоял с побагровевшим от стыда лицом и молчал.

Как и предполагал хитроумный Хаспулат, Девлет-Гирей долго кричал, но дал им под начальство стоявший в арьергарде усиленный тумен и приказал разбить находящийся у него в тылу дерзкий русский отряд.

– У-ни-что-жить русские силы до конца дня, не считаясь ни с какими потерями, – прокричал, растягивая первое слово фразы хан.

Потом Девлет-Гирей выхватил из рук стоявшего рядом с ним охранника длинное копье и буквально втиснул его в правую руку Шардану.

– А ты лично должен обезглавить воеводу русского отряда и привезти мне на острие этого копья его голову. И не выпускай ни на минуту это копье из рук, чтобы оно тебе напоминало о моем приказе!

– Вы вдвоем сможете справиться с этой простой задачей? – строго спросил под конец встречи хан обоих сыновей.

– Сможем, великий хан! – хором ответили братья.

Они низко поклонились отцу и, пятясь, вышли из его шатра. Ни слова не сказав друг другу, принцы вскочили на своих белых аргамаков и помчались поднимать по тревоге располагавшийся неподалеку тумен.

Шардан вез с собой копье, которое вручил ему отец. Скакать с длинным копьем в руке ему было несподручно, но он боялся передать оружие кому-либо другому и тем самым ослушаться приказа отца.

Понимая, что старая хитрость не пройдет, Хворостинин, а это именно он был командиром «дерзкого» русского отряда, решил применить новую тактику.

Воевода разбил воинов своего полка на пять групп и расставил их на дороге на расстоянии версты друг от друга. Впереди каждой из групп он поставил по две сотни всадников с пистолетами и карабинами, а сзади них по две сотни лучников.

Когда голова татарского тумена стала подъезжать к первой группе, его воины стали залпами палить из пистолетов и карабинов, отходить назад, но не пристраиваться в тыл своей колонны, а скакать по дороге прочь, за версту от пятой группы и только там выстраиваться в колонну и заряжать свое оружие.

Лучники первой группы непрерывно стреляли по татарам из-за спин товарищей, вооруженных огнестрельным оружием, а когда те уходили, скакали вслед за ними на новые позиции.

В результате вышло так, что почти тысяча татарских всадников была расстреляна отрядом Хворостинина во время их движения по дороги на протяжении всего в пять верст.

Этот прием русским удалось повторить еще один раз. Дальше дорога на Серпухов вышла из леса и фланги русской колонны обнажились.

Хаспулат предусмотрительно скакал в середине тумена и держал при себе Шардана. После встречи с русскими всадниками передовой линии тумена он дал команду всем стрелять по ним из луков. Убедившись, что стрелы практически не приносят вреда противнику из-за того, что не могут пробить доспехов, в которые они облачены, Хаспулат приказал остановить бесполезно стрельбу, но продолжать наступление.

Как только старший сын хана увидел, что из-за расширения дороги открылись фланги русского отряда, так он послал своих воинов по лугу в обход слева и справа.

Русские стали поспешно отходить, отстреливаясь на ходу, но уже не причиняя такого смертельного урона наступающим татарам как раньше.

Пару раз татары догоняли русских всадников, но те отбивались саблями и вновь уходили прочь. Татары, проскакавшие без отдыха в то утро верст на двадцать больше, никак не могли догнать «задравший» их русский отряд на свежих лошадях.

Преследуя русских, Хаспулат вскоре увидел слева от дороги, на вершине невысокого холма выстроенный кольцом обоз противника. Скакавшие впереди русские всадники повернули к своему обозу, проскакали вслед за ждавшими их у дороги дозорными по полю и скрылись за холмом. Вдали за холмом виднелась изгибающаяся полукругом река, и уйти небольшому «дерзкому» отряду было некуда.

Хаспулат приказал первым пяти тысячам татар скакать вслед за убегающим противником и не спеша поехал вслед за ними. Своему брату он велел стоять с оставшимися пятью тысячами всадников в резерве на дороге.

Дорогу, по которой только что проскакали русские всадники, их пехота перекрыла рогатками. Объехать рогатки мешали вкопанные повсюду остроконечные колья.

Подъехавшие татарские всадники сбились в кучу на поле перед холмом, не зная, что делать.

Старший сын хана пробился сквозь ряды сгрудившихся воинов поближе к русскому обозу для того, чтобы прояснить обстановку. Он увидел, что телеги в русском обозе укреплены деревянными щитами, в которых были проделаны треугольные отверстия, что часть щитов имеет какие-то дверцы. Не придав этому большого значения, он отдал своим всадникам команду пускать по лагерю из луков навесом стрелы.

Однако, как только его нукеры потянулись за луками и стрелами, в щитах, прикрывавших телеги, открылись дверцы, оказавшиеся пушечными портами, и оттуда полыхнуло огнем и с грохотом вылетело три десятка ядер. Одновременно из отверстий в щитах раздались залпы сотни пищалей. Вокруг Хаспулата стали падать один за другим его воины и их кони, которых тоже не щадили извергаемые русскими воинами ядра и пули.

Через пару минут из-за деревянных стен раздался еще один залп пищалей, затем еще один. Так быстро перезаряжать пищали было невозможно и это означало, что стрельцов много, и они палят по очереди, давая друг другу время перезарядить оружие.

Хаспулат понял всю опасность сложившегося положения и хотел дать команду к отступлению для перегруппировки сил. Однако вновь отворились порты в дубовых щитах и пушки выстрелили еще один раз. Обороняющиеся меняли не только пищали, но и пушки у портов, что сильно ускоряло частоту ведения стрельбы.

Второй пушечный залп оказался роковым для Хаспулата. Одно из выпущенных русскими пушкарями ядер попало ему прямо в грудь. Снаряд смял, как тонкий листок бумаги, его черный, с золотой насечкой доспех и глубоко впечатался в тело. При этом из-под доспеха наружу не вытекло ни капли крови.

От мощного удара старший сын хана слетел с лошади и упал замертво на русскую землю, уже обильно политую кровью его нукеров. Через секунду прозвучал еще один залп пищалей и на останки Хаспулата сверху упал какой-то незнатный воин в тулупе, надетом прямо на голое тело.

Лишенный командира и никем не управляемый отряд татарских всадников потерял половину своего состава и только после этого откатил назад.

Оставшийся в живых командир одной из принявших бой тысяч подскакал к стоявшему в отдалении Шардану и спросил:

– Принц, что будем делать?

– У-ни-что-жить дерзкий русский отряд до конца дня, не считаясь ни с какими потерями! – повторил младший сын приказ хана, так же как отец, растянув первое слово фразы.

– Слушаюсь и повинуюсь, мой господин! – ответил тысяцкий и повел своих воинов обратно, на штурм извергающего смертельные снаряды русского обоза.

Шардан медленно поехал вслед за тысяцким. В правой руке он по-прежнему сжимал врученное отцом длинное копье. Что с ним теперь делать принц не знал, но продолжал бояться выпустить его из рук.

Через три часа бóльшая часть татарского авангарда полегла на землю вокруг гуляй-города от пушечного и пищального огня, а также от добавившихся к ним стрел русских ополченцев.

После этого русские пехотинцы отодвинули рогатки, и по открывшемуся проезду на поле перед холмом выехали дети боярские и казаки. Они устремились на остававшиеся в живых после обстрела татар и порубили практически всех.

Особенно яростно сражался небольшой отряд всадников из Дорогобужа, которым командовал Андрей Семенович Алябьев. Входившие в этот отряд дети боярские взяли в плен пару десятков знатных татар.

Одним из пленников оказался принц Шардан. Он не сопротивлялся, когда ему на шею набросил аркан какой-то русский воин на коне, хотя и продолжал держать в руке длинное копье. Русский вырвал это копье из рук принца, связал их кожаным ремнем и повел пешим на веревке за собой в гуляй-город.