Текст книги "Не надо стесняться. История постсоветской поп-музыки в 169 песнях. 1991–2021"

Любэ
Комбат

По дискографии «Любэ» можно писать историю постсоветской маскулинности. Сначала героем их песен были лихие люмпены из пригородов, которые интересовались в основном легкой наживой, физкультурными упражнениями и уличным насилием. Потом набор амплуа расширился: от безродных сирот, пытающихся зацепиться за жизнь, до страдающих мужиков, которая эта жизнь довела до тюрьмы. И во всем этом так или иначе уже чувствовалась ностальгия по исчезнувшей большой стране: второй альбом «Любэ», вышедший в 1992 году, красноречиво назывался «Кто сказал, что мы плохо жили?».

До поры до времени, впрочем, в «Любэ» всегда была какая-то хулиганская фига в кармане. В середине 1990-х продюсер и композитор всех песен группы Игорь Матвиенко обновил проект. Лукавый патриотизм сменился на всамделишный – а гимнастерка окончательно превратилась в основной сценический костюм Николая Расторгуева. Почти одновременно с «Комбатом», который соседствовал в радиоэфирах со сводками с первой Чеченской войны, «Любэ» выпустили еще и «Коня» – могучую псевдоказацкую песню о любви к своей стране: так группа сумела патриотически воспеть и войну, и мир. 1995-й вообще стал годом, когда реставрационный проект начал свою долгую дорогу к будущему триумфу: сначала пышное празднование 9 мая закрепило День победы как новый официальный культ, потом придуманные Леонидом Парфеновым и Константином Эрнстом первые «Старые песни о главном», показанные на ОРТ в новогоднюю ночь, были поняты зрителями не как постмодернистский театр, а как обратный билет в советскую реальность. В тот момент мало кто чувствовал дух времени лучше Матвиенко.

Дальше было еще много песен о России, красоте природы, солдатской мудрости и тихом семейном чувстве. Фактически еще до прихода к власти Владимира Путина «Любэ» сформулировали ценностную повестку, которую он предложил населению, – и уже в новом веке закономерно стали главной государственной группой. В 2008 году именно «Любэ» выступали на Красной площади, когда Путин и его временный сменщик Дмитрий Медведев триумфально шествовали на сцену, чтобы отмечать победу на выборах. Через два года Николай Расторгуев стал депутатом Госдумы от «Единой России».

Николай Расторгуев

певец

«Комбат» – это, конечно, одна из главных песен в нашей историографии. Игорь писал ее долго – наверное, год мучил. Потом мы с ним выбирали тональности, модуляцию эту странную как-то вымучили вместе за пианино – и записали песню 6 мая, за три дня до праздника. А 7 мая она уже была в эфире. В парке Театра Российской армии на празднике ветеранов мы ее и презентовали. Она мгновенно была подхвачена и пошла в народ – мгновенно! В тексте я поменял ровно одну строчку – для того, чтобы песня относилась не только к афганским и чеченским событиям, чтобы охватить и более старшее поколение. Там было слово «вертолеты», и я заменил его на слово «самолеты».

Кто-то считал оформление диска «Комбат» с советской военной символикой провокационным? Да наплевать. Это символика Великой Отечественной войны – красное знамя Победы, красная звезда, – и она никуда не уйдет. Так и останется навечно. И поэтому здесь нет никакой провокации. Абсолютная правда в том, что все эти вещи сами просились на обложку.

Это хит всенародного значения – потому его всегда просят, постоянно. И мы до сих пор ее исполняем. Иной раз надоедает, конечно, – боже, сколько уж лет! Но вот возьмем The Rolling Stones – они вообще уже 40 лет поют. У нас примерно аналогичная ситуация.

Интервью: Иван Сорокин (2011)

Александр Шаганов

автор текста

Эти стихи я придумал в 1993 году – полтора года они лежали у Игоря [Матвиенко] в творческом, так сказать, портфеле. И меня директор «Любэ» как-то спрашивает: «Чего вы песен-то не пишете?» А я отвечаю: «Поговори с мастером, стихи в портфеле». Какие стихи, спрашивает. Говорю – песня про комбата. «Ну я ему скажу!» И они должны были лететь в Германию с концертами – а получилось так, что концерты перенеслись на два дня, и все остались в Москве, притом что никто об этом не знал. Видимо, у Игоря выдались два дня без суеты, которая его постоянно окружает, ну и он мне вскоре позвонил и спел по телефону этот мотив.

Я человек не из окопов. Я в институте военную кафедру закончил. Но я считаю, что в каждом из нас генетически живет память наших предков. Как Высоцкий говорил, «значит, нужные книги ты в детстве читал». Первые пластинки «Любэ» мы писали… Ну мы помоложе были, видимо, и потому песни были такие разухабистые, ироничные, наотмашь. А вот эти более глубокие и лирические вещи – это просто результат взросления. Хотя я сейчас Игорю иногда говорю: «Знаешь, мне кажется, определенный момент юмора, который был в наших первых песнях, не помешал бы Николаю и сейчас». Не знаю, может, и услышит.

Как-то генерал Лебедь был на одной радиостанции, в связи с выборами, кажется. Просто программа, без песен: вопросы-ответы, звонки, точки зрения. И вот уже дело подходило к концу, и он сказал: «Знаете, я не могу уйти из этой студии без того, чтобы не послушать свою любимую песню». И попросил включить «Комбата». А когда песня прозвучала, его спросили: вот вы человек военный, там в припеве звучит слово «ё» – что вы об этом думаете? И он ответил: «Знаете, они правильно все написали». Людям, которые прошли войну, – им не нужно объяснять, что там имеется в виду.

Что касается Коли Расторгуева – сколько я для него песен придумал, так он никогда не звонил и не говорил: «Саша, поменяй эту строчку», – или «А что ты этим сказать хотел?» Я у него как-то раз спросил: «Коля, как же так, ведь так не бывает?» А он мне ответил таким канцелярским языком – и оттого это было даже более проникновенно. Говорит: «Я всегда был уверен в качестве нашего литературного материала». Мол, если я чего-то не понимаю, значит, нужно поработать, что-то домыслить.

Интервью: Александр Горбачев (2011)

Игорь Матвиенко

композитор, продюсер

Шаганов говорит, что у вас этот текст полтора года лежал.

Может быть, не помню уже. Зато помню, как ее сочинил, проиграл и понял, что это хорошая песня. При этом в последний заход я с ней сидел часов шесть. А когда сочиняешь, ты уходишь в какую-то виртуальную реальность, из которой потом очень тяжело выходить. Почему творческие люди пьют часто? Вот именно потому, что ты сочиняешь, сочиняешь, проваливаешься туда – а потом нужно выйти и начать как-то с миром контактировать, что очень непросто и многим не удается. А стакан тут же снимает барьеры. Я помню, что, когда я закончил «Комбата», мне надо было вечером ехать на какую-то тусовку. Тусовка была связана с Джуной Давиташвили,[36]36
  Давиташвили позиционировала себя как целительница и много выступала в этом качестве в медиа. В 1995 году баллотировалась в Государственную думу как лидер «Блока Джуна» (партия набрала менее 0,5 % голосов). Писала стихи и рассказы, исполняла песни собственного сочинения. Вокруг имени Джуны ходило множество слухов – например, о том, что она лечила Брежнева. Умерла в 2015 году.


[Закрыть] с которой мы потом недолго были женаты. Или нет? Нет, это мы уже с ней развелись. В общем, я помню, что мне было очень тяжело тусоваться.

Кажется, именно на «Комбате» – и на песне «Конь» – образ «Любэ» достаточно сильно изменился. До того это была такая группа люберецкая, пацанская, во многом иронично, а тут стала гораздо более…

Государственная.

Ну да. Это было сознательное программирование?

Нет, никоим образом. Это было чисто внутреннее ощущение. Оно и до сих пор таким остается. Никаких политических заказов мы не получали – ни тогда, ни сейчас. И думаю, если бы они были, ничего как раз не получилось бы – потому что создавать что-то такое по заказу очень неправильно. Такое вот было ощущение времени.

Это ощущение было связано с Чечней? Многие же восприняли «Комбата» именно в этом контексте.

Я об этом не думал. Я думал все-таки больше в сторону той войны, Отечественной. И кстати, премьера песни была как раз на концерте 8 или 9 мая, перед фронтовиками – и я, посмотрев на их реакцию, понял, что мы попали. Ну и плюс «Любэ» же – это с кино очень связанная история, и эта песня у меня ассоциировалась с фильмом «Белое солнце пустыни». То есть в запеве так все неторопливо, шутливая достаточно интонация – и атака в припеве.

Давайте вернемся к началу. «Любэ» же были первым вашим большим продюсерским проектом?

Ну нет. Первой была группа «Класс» – была у них песня «Нетелефонный разговор», если помните. Локально популярная, но достаточно популярная все-таки. Мы, например, с «Ласковым маем» и «Миражом» ездили на гастроли. Причем закрывали концерты – потому что были единственной настоящей группой. Все остальные были двойники – ну это тогда было модное течение.

А когда вообще это слово появилось – «продюсер»?

Ну вот, наверное, когда-то тогда, году в 1987-м. Из кино, видимо, зацепили. И тут же все перепутали. Сейчас-то все уже знают, что на Западе термин «музыкальный продюсер» совсем другое означает. А у нас в основном менеджеров почему-то называют продюсерами.

Почему продюсеры именно тогда появились?

Индустрия изменилась – причем не только у нас, но и у них. В шоу-бизнесе стало много денег, появились звезды. Возникли сильные обслуживающие структуры, стали расти – и люди, которые в них работали, начали придумывать, как интереснее сделать проекты. То есть шли уже не от музыкантов, которых где-то в подвалах искали, – а нанимали продюсеров, которые давали музыкантам задание. А у нас, конечно, никакой индустрии не было. Зато была очень сильная пиратская дистрибьюторская сеть по продаже кассет и бобин – и несколько крупных дилеров. Хотя это даже пиратством неправильно называть. Вот, например, одним из этих дилеров был Андрей Лукинов, сейчас – наш директор. И он нам совершенно официально проплатил студию, когда мы «Любэ» писали. И еще, поскольку мы все ленивые, а он – трудоголик, еще все время звонил и говорил: «Ну что? Ну когда уже на студию?»

А до того как все было устроено?

До того у нас был очень большой институт художественных руководителей. И там была плеяда очень хороших специалистов. [Юрий] Маликов с «Самоцветами», Павел Слободкин, другие. Некоторые из них были скорее менеджерами, некоторые как раз продюсерами. Кто-то хорошо разбирался в музыке, кто-то – в партийно-комсомольской деятельности, то есть по сути в пиаре и менеджменте. Я же первое время после окончания училища работал именно в ансамблях – и у них всегда был художественный руководитель. В принципе, это слово могло бы так и остаться – но просто стало в какой-то момент модно цеплять словечки «оттуда». Супермаркеты появились – ну вот и продюсер как-то залетел.

А вы как для себя поняли, что вам это интересно?

Ну на сцене я уже в этих ансамблях свое отстоял, и меня это не прельщало. А пока я в них работал – я уже начал писать песни для конкретных людей. И после этого у меня в голове начали возникать какие-то музыкальные театрализованные проекты, которые хотелось воплотить.

И в чем был проект «Любэ»?

Крепкие и очень брутальные ребята. С хулиганским таким подтекстом. Плюс использование хоровых мотивов. Я по образованию дирижер-хоровик, и звучание хора мне всегда нравилось. Если, допустим, хор Александрова положить на 120 ударов в минуту, да еще с барабанами и гитарами, – мне всегда казалось, что это может быть интересно. И так и получилось: «Батька Махно», еще какие-то песни – там же как раз хоровые припевы. Кроме того, был Николай Расторгуев, с которым мы уже работали, – и это был брутальный артист, совершенно выпадавший из ряда модных субтильных юношей вроде Шатунова или Жени Белоусова.

То есть это было сделано наперекор тогдашней конъюнктуре?

Да, абсолютно. Это было полное противопоставление.

А какая-то политическая подоплека тут была? Ну, уйти от советского и все такое прочее.

Я никогда от советской музыки не уходил. Этого ретро советского – его в «Любэ» очень много. Это наше с Николаем детство, для нас это близкое и родное. Но при этом по сути своей я абсолютно прозападный человек. Как вот эта западная культура пошла, когда я еще в музучилище учился, так и до сих пор я не слушаю песни на русском языке.

Как вы все-таки реагировали, когда после «Комбата» началась официализация «Любэ»?

Это происходило совершенно естественно, потому что, еще раз скажу, никаких прямых контактов с властью не было. Ну кроме заказных концертов, за которые платили точно так же.

Ну а то, что у Путина в машине диски «Любэ» лежат…

Нет, ну когда Путин приехал на концерт или позвал в Сочи ребят к себе на дачу, это, конечно, было приятно. Лично мне приятно, потому что мне нравится этот политик. Я его абсолютно поддерживаю, я считаю, что здесь наверху должен быть именно такой сильный человек. И раз ему нравится моя музыка – значит, у нас есть некое взаимопонимание. Но мы не знакомы, мы никогда не виделись, и никаких привилегий я не получаю.[37]37
  Интервью бралось в 2011 году. С тех пор связи Матвиенко и Путина только укрепились. В 2012 году продюсер стал доверенным лицом Путина на выборах президента; еще через шесть лет – членом инициативной группы, которая выдвинула Путина на четвертый срок. Осенью 2018 года Матвиенко вошел в состав Совета по культуре и искусству при президенте – и почти сразу публично обсудил с Путиным русский рэп, поддержав протестующих против жанра «общественников». В январе 2020 года Путин присвоил Матвиенко звание Заслуженного артиста России.


[Закрыть]

Интервью: Александр Горбачев (2011)

1996

Лика Стар
Одинокая луна

Первая девушка-диджей. Первая девушка, читавшая рэп. Первая певица, показавшая в клипе голую грудь. И так далее, и тому подобное. Не совсем понятно, насколько все претензии Лики Стар[38]38
  Песня «Одинокая луна» исходно была выпущена певицей просто под именем Лика, однако сейчас везде атрибутирована именно Лике Стар. Чтобы не запутать читателей, мы решили придерживаться более актуальной версии.


[Закрыть] на первенство обоснованы, но факт: вплоть до конца 1990-х она была одной из самых современных здешних певиц. Она делала электро, хип-хоп и техно, выпускала синглы вместе с номерами глянцевых журналов, выступала в клубах, куда хотели попасть все. Меланхолический хаус «Одинокая луна» ценен и сам по себе – и как еще один эпизод проникновения клубной музыки на эстраду, и как еще одна песня о долгой дороге, которая никуда не ведет. Клип же превращает эту историю в квинтэссенцию тогдашней моды: в черно-белой истории про ревность, похищение и вампиров сыграли ключевые персонажи московской тусовки середины 1990-х: главред журнала «Ом» Игорь Григорьев, актер Гоша Куценко, дизайнер Маша Цигаль, лидер «Коррозии металла» и фарсовый праворадикал Сергей «Паук» Троицкий, режиссер Федор Бондарчук, диджей и промоутер Иван Салмаксов, ну и так далее.

Лика Павлова (Лика Стар)

певица, авторка текста

Мало кто знает, но песня «Одинокая луна» выросла из «Молитвы», синтипоповой песни из репертуара группы Arrival. Я ее исполняла в несвойственной мне манере пения – очень низким голосом, тогда это было модно. Записывали мы ее с Олегом Радским и Димой Постоваловым. Помню, в какой-то момент я сказала: «Дим, а давай оставим мелодию и попробуем что-то новое придумать». И вот еду я как-то на машине – на своем «мерседесе» – кабриолете ярко-красного цвета. И встаю в пробку перед Смоленкой. И что-то такое снизошло на меня. Ко мне если слова и приходят, то очень быстро, за одну секунду. Помню, я схватила ручку, какие-то листки – и начала быстро-быстро писать. В тот период я была безумно влюблена в одного человека. Такая платоническая любовь, которая бывает только у творческих людей: когда до того, кого любишь, дотянуться невозможно. И вот это сочетание – «Ты же знаешь, я одна, / Как одинокая луна» – было брошено куда-то в небо, чтобы кто-то его услышал. «Снова зовет в дорогу ночь, не смыкая глаз, / Я, позабыв тревогу, мчусь, забывая страх». А я очень любила кататься по ночной Москве. То есть – Москва, ночная дорога и чувство, которое не можешь разделить с человеком.

«Одинокая луна» была последней песней в альбоме, очень рейвовом и современном. Мне все в ней не нравилось. Я понимала, что это вообще не моя песня, что это полный бред и вообще попса. Начиналась, как говорится, борьба с самой собой. Когда через два – три дня я услышала сведенную запись, первой моей реакцией было: «Это что? Это я?! Это таким высоким противным голосом я пою?!» Ну тогда, говорю, давайте ее скорее доделаем и никому никогда не покажем.

Помню, тогда только начали появляться мобильные телефоны. И я придумала вставить в песню фразу «Абонент не отвечает или временно недоступен». Для меня эти слова были очень знаковыми: почему-то, когда я звонила тому якобы любимому человеку, он все время был недоступен. Спасибо ему за это. Без него такого гениального креатива не вышло бы.

Примерно в то же время я встретила в клубе «Метелица»[39]39
  Развлекательный комплекс на Новом Арбате, в который входили казино, клубы, рестораны и так далее. В 1990-е в «Метелице» выступали все – от Сергея Пенкина до Бориса Гребенщикова.


[Закрыть] Игоря Григорьева. И хотя я не была особо фанаткой журнала «Ом», сразу поняла, что мы из одного теста сделаны. И я ему говорю: «Игорь, что-то у тебя с журналом как-то не очень. Хочешь, я его улучшу? Хочешь, дам тебе крутой совет? Давай выпустим мой диск на обложке». Он говорит: «Какой диск?» «Ну, мой сингл, – говорю. – Ты напечатаешь сингл с моей песней – и прямо на обложку». И он это сделал. Это был, мне кажется, первый опыт такого рода в истории всей русской журналистики: на Западе это уже наверняка было, а в России – нет. И песня была выпущена тиражом 10 000 экземпляров. Помню, я проснулась, и – пс-с! – я всех сделала! И это – на минутку – без телевидения. И без радио, с которым тогда вообще была задница полная.

Когда я осознала, что «Одинокая луна» – это хит, я позвонила своему другу и любимому режиссеру Илье Смолину и предложила снять клип. Он послушал песню и предложил снимать на набережной около Белого дома. Но самое ценное: всех главных персонажей будут играть знаменитые люди. Например, главным бандитом будет Федя Бондарчук, еще будет Паук и многие другие. Я считаю, что основная заслуга Смолина в том, насколько правильно были расписаны роли: Федя, который закрывает о свою голову мобильный телефон, связанная я на заднем сиденье. Правда, потом проблема возникла – клип никто не хотел брать. MTV хоть и взяло, но не уверена, что показывало; Первый канал показывал только глубокой ночью с какими-то черными квадратиками. Они закрывали… Ну там есть, что закрывать. Например, то, что держал в руке Иван Салмаксов, изображавший драгдилера. Думаю, сейчас бы этот клип тоже нигде не поставили.

Самое главное, что было в то время, – это ощущение, что есть свобода и есть перспектива. Мы диктовали моду, диктовали вкус. Мы были бандой московской! Все вокруг – друзья. С Федором сколько у нас дружбы было, а с Машей Цигаль были просто не разлей вода. С Гошей Куценко, который тогда только начинал и вел передачу «Партийная зона», тоже много общались. И представить было невозможно, что спустя 15 лет Федя станет национальным героем, Гоша будет сниматься в боевиках, а я – сидеть на Сардинии с третьим маленьким ребенком.

Интервью: Наталья Кострова (2011)

Дмитрий Постовалов

композитор

Главный тезис – все мои песни пронизаны любовью. В «Одинокой луне» сплелись два чувства – мое и Ликино. Там моя музыка и ее слова. Музыку я написал году в 1984-м или 1985-м. У меня была платоническая любовь – девочку звали Мила. Она жила во Львове. В 1990 году я познакомился с Сергеем Обуховым, продюсером Лики, и мы записали песню «Молитва» в стиле технопоп. Текст немного поменяли, а музыка осталась прежней. Мы даже с этой песней выступали на «Звуковой дорожке». А в 1996-м уже мы записали «Одинокую луну». То есть одну и ту же мелодию я довольно долго использовал, а слова всякий раз писались новые.

Финальную версию «Одинокой луны», как сейчас помню, мы записывали в студии театра «Ленком». И там так тяжело было! Лика психовала, как обычно, – бросала наушники, дорогой микрофон уронила. Думали, никогда не запишем. Но в итоге мы ее все-таки записали, и Лика предложила это отметить. Нереально жутко напились… А дальше был вообще угар. Лика – а она жила на «Третьяковской», у нее спортивный «мерс» был – говорит: «Димка, поехали во Внуково – продолжим!» А у нас уже никаких денег не осталось – и паспорт только у меня. Лика гонит со скоростью 160 км/ч – нас, естественно, тормозят гаишники. Лика говорит: «Я не пойду, я не пойду». Но надо же что-то делать! Подходят милиционеры, я пытаюсь им объяснять, что у меня день рождения. Лика при этом кричит, мол, скажи им, что я под коксом. 1996 год – тогда это все как-то сходило с рук… В итоге чем все заканчивается. Начинается мелкий дождь, нас ни в какую не отпускают, мол, все – приплыли. Подходит майор. И я ему: «Ну товарищ майор, это же певица Лика!..» А он говорит: «Да? Певица? Ну спой тогда что-нибудь». И Лика начинает петь «Одинокую луну». Надо представить себе эту картину: идет дождь, Лика спьяну поет песню. Он раскрыл рот, отдал паспорт и сказал: «Езжайте и больше так не делайте».

Не поверишь, но мы на «Одинокой луне» до сих пор зарабатываем. Вот не так давно Лика была в Москве, и мы отдали песню на мобильный контент – рингтоны, звонки всякие. Отдали ненадолго – на один год всего. Процент у меня там небольшой, но я поймал себя на мысли, что за рингтон я получил денег больше, чем тогда за суперхит.

Интервью: Наталья Кострова (2011)

Влад Сташевский
Позови меня в ночи

По легенде в 1993 году Юрий Айзеншпис услышал в московском клубе, как студент колледжа поет блатные песни под фортепиано, и оставил ему свою визитку. Вскоре Владислав Твердохлебов превратился во Влада Сташевского, которого Айзеншпис, самый хваткий постсоветский продюсер, опекал до конца 1990-х. Поколению запоздалой сексуальной революции нужен был свой мужской символ – и Сташевский отменно подходил на эту роль: в клипах он редко застегивал рубаху, волосы его развевались по ветру, а в камеру он смотрел взглядом, который раздевал слушательниц (и слушателей). Собственно песни тут были даже вторичны – впрочем, и ими занимались профессионалы: первые хиты для Сташевского писал Аркадий Укупник, а полушансонную «Позови меня в ночи» сочинили ветераны советской эстрады Владимир Матецкий и Илья Резник.

Владислав Твердохлебов (Влад Сташевский)

певец

Никаких душещипательных романтических историй, как может показаться слушателю, с этой песней связано не было. Она была написана для закрепления предыдущего успеха. У меня выходил третий альбом, уже был ряд выстреливших хитов – «Любовь здесь больше не живет», «Я не буду тебя больше ждать», другие. И нашим творческим союзом, в который входили Юрий Шмильевич [Айзеншпис], бессменный композитор Владимир Матецкий и ваш покорный слуга, было решено, что нужна очередная бомба. В этом направлении мы и стали работать. Я считаю, что мы все с поставленной задачей справились, поскольку по сей день без нее не проходит ни одного моего выступления и считается, что это моя главная визитная карточка.

Это был целенаправленно сделанный хит. Юрий Шмильевич – не тот человек, который станет впустую, на авось делать какие-то необдуманные вещи; пройдет – не пройдет. Нет. Он был практически на 100 % уверен, что пройдет, поскольку делали это стопроцентные мэтры – [Владимир] Матецкий и Илья Резник. Работать с Юрием Шмильевичем вообще было замечательно и комфортно. Я ценил каждую минуту и был рад, что жизнь дала мне шанс пообщаться с таким человеком. Просто впитывал все, как губка. То, чем я занимаюсь в жизни на сегодняшний день, Юрий Шмильевич предопределил. Я же сначала в это ввязался как в какую-то авантюру, будучи 19-летним пацаном, а потом понял, что всё. На вторую же неделю осознал, что начался труд, профессиональная деятельность. И это бесценно. Сегодня таких людей нет. Люди, которые сейчас называют себя продюсерами, ими в полной мере не являются. Их игра чисто психологическая, на тщеславии заказчика. Это как бабки-гадалки и цыганки на привокзальной площади.

Я попал в шоу-бизнес в 19 лет и, как оказалось, был к этому психологически готов. У меня не было проблем с головой или с адекватной оценкой происходящего, не было звездной болезни, не было наркотиков или алкоголизма. Как только мы начали работать с Юрием Шмильевичем, я сразу стал профессионалом. Сейчас я стал мэтром. Каждому свое.

Я был артистом, которого в 1990-е пиратили больше всех. Это официальное заключение просто-напросто. И это дело органов внутренних дел, поскольку это бьет по экономике страны. Я заканчивал университет коммерции и писал дипломную работу о несовершенстве нашего законодательства в области авторских прав, именно шоу-бизнеса. Прошло практически 20 лет, а проблемы остались те же. В шоу-бизнесе и по сей день существует монополия в определенных отраслях – куда смотрит антимонопольный комитет? Сегодняшняя деятельность РАО – вообще отдельный вопрос. И от меня, да и от других артистов, тут ничего не зависит. Это должно на государственном уровне решаться.[40]40
  В 2016 году директора РАО (Российского авторского общества) Сергея Федотова арестовали, а в июле 2020-го – признали виновным в хищении 700 миллионов рублей и приговорили к пяти годам колонии. Группировка под руководством Федотова накручивала ложную статистику песням, которые злоумышленники ранее приобрели у малоизвестных авторов, и зарабатывала на авторских отчислениях.


[Закрыть] Кто-то говорит, что благодаря пиратству музыка лучше распространялась. Мне что, надо сказать спасибо пиратам за то, что они сделали меня популярным? Ни за что. Люди фактически залезали мне в карман. Это белые воротнички от преступного мира. В подвальных помещениях штампуют тысячами в сутки диски и кассеты. Это преступники – как к ним еще можно относиться?!

Интервью: Григорий Пророков (2011)

Владимир Матецкий

композитор

С Юрой Айзеншписом я был знаком еще с конца 1960-х, до его посадки в тюрьму.[41]41
  В 1970 году Айзеншписа арестовали и обвинили в валютных махинациях и контрабанде. Он получил 10 лет тюрьмы и вышел на свободу условно-досрочно в 1977-м, после чего снова был обвинен в валютных махинациях и получил новый срок. Окончательно продюсер освободился в 1987 году. Сам Айзеншпис утверждал, что впоследствии его оправдали по всем статьям.


[Закрыть] Он занимался группой «Сокол» и был серьезным меломаном – собирал фирменные диски. И кстати говоря, любил пройтись по улице Горького – так раньше называлась Тверская – с пачкой самых модных пластинок под мышкой. Стоили они тогда целое состояние!

Я пришел в композиторы из рок-музыки: с 1970 года играл на бас-гитаре в очень популярной московской рок-группе «Удачное приобретение». Мы исполняли много фирменного репертуара, но и свои песни делали. Начинал я, как и многие, с песен на английском языке. А потом уже появились и песни на русском. Некоторые из них до сих пор лежат нереализованными – наверное, ждут своего часа. О выгоде в начале никто не думал. Но в конце 1970-х – начале 1980-х, когда у меня стали выходить песни, я уже знал про Всесоюзное агентство по авторским правам и авторские гонорары. Да и друзья старшие – например, тот же Юрий Антонов – делились информацией. Интересно, что в те годы был момент, когда успешные авторы получали гораздо больше денег, чем успешные исполнители: у авторов был гонорар, он ничем не ограничивался, а у исполнителей были ставки, выше которых нельзя было прыгнуть. Но потом все резко изменилось – не в пользу авторов.

Моим первым хитом стала «Лаванда», написанная с моим постоянным на тот момент соавтором – поэтом Михаилом Шабровым. Песня эта в исполнении Софии Ротару и Яака Йоалы появилась в новогодней телевизионной программе, в «Голубом огоньке», и буквально сразу понравилась слушателям: ее подхватило радио, заиграли в ресторанах. С нее началось мое долгое сотрудничество с Соней Ротару: появились такие песни, как «Луна-луна», «Было, но прошло», «Хуторянка», «Только этого мало»…

В 1983 году мы сидели с Юрой Чернавским у него на квартире на «Бауманской» и «рубили фишку»: придумывали всякие прикольные идеи для песен и музыкальные эскизы. В итоге появился на свет альбом «Банановые острова», но основная заслуга тут Юрина: он все пел, все записывал на студии, все монтировал. Идею песни «Мальчик Бананан» подсказал бас-гитарист Сергей Рыжов – его уже нет в живых, к сожалению, как и [Павла] Слободкина, на студии которого альбом живьем писался. Мы эту идею с Чернавским развили, и получилась песня. Она и правда стала заметной: наверное, заслуга дискотек в этом была. Ну и студии звукозаписи, которые были разбросаны по всему СССР, тоже явно приложили руку к раскрутке. В фильме «Асса» песня тоже прозвучала – но никакого разрешения [режиссеру фильма Сергею] Соловьеву ни я, ни Чернавский не давали.

Когда Айзеншпис вышел из тюрьмы, мы снова встретились, стали общаться. Юра тогда работал с Цоем и группой «Кино», много для них сделал. Однажды он позвонил мне и попросил посмотреть нового парня, с которым случайно познакомился на улице. Это был Влад Сташевский, совсем молодой. Мы попели с ним под гитару, посмотрели диапазон его голоса. Потом собрались в студии, начали делать пробные записи, подбирали удобные тональности. Стали шаг за шагом искать вокальную «фишку» – и она появилась: у Влада был интересный баритональный тембр, довольно глубокий. Да, он не пел высоких нот, не был вокалистом-виртуозом, но ему это и не было нужно – у него был свой тембр. Плюс очень эффектная внешность, просто модельная – а это очень важно для эстрадного артиста, тут все понятно.

Я был не единственным автором, кто писал песни для Влада. Юра Айзеншпис, как продюсер проекта, руководствовался только одним принципом – ему были нужны хиты. В песне «Позови меня в ночи», как мне кажется, был интересный текстовой посыл – слова написал Илья Резник, и этот текст удачно лег на Влада. А что касается хитовости… Известный советский поэт-песенник Игорь Шаферан, с которым у меня в свое время сложились теплые отношения, говорил так: «Талант является необходимым, но не достаточным фактором в написании популярных песен. Должно еще быть везение». Поверьте, не бывает таких авторов, которые бы не хотели, чтобы их песня стала популярной. При этом тот же Шаферан говорил: «Одну шлягерную песню может написать любой человек: так, чисто случайно, что называется, “от фонаря”. А вот две таких песни – это уже совсем другое дело, это настоящий автор».

Интервью: Евгения Офицерова (2020)

Матецкий отвечал на вопросы письменно