Текст книги "Не надо стесняться. История постсоветской поп-музыки в 169 песнях. 1991–2021"

1991

Кар-Мэн
Лондон, гудбай!

Главный хит дуэта «Кар-Мэн» начинался с фразы «Говорит радиокорпорация “Би-Би-Си”» – она, по всей видимости, здесь служила своего рода гарантом качества: западное – значит фирменное. Дипломированный товаровед Сергей Лемох и будущий прародитель русского хип-хопа Богдан Титомир именовали свой стиль «экзотик-поп», но, по сути, переводили на русский зарубежное техногенное постдиско (его еще называли термином Hi-NRG). А еще – озвучивали мечту о новой жизни в глобальном мире: первая и главная пластинка группы называлась «Вокруг света» и полностью соответствовала заголовку, перенося слушателей то в Сан-Франциско, то в Японию. Лондон стал главным пунктом назначения этого путешествия. Может быть, из-за снятого пионером российского клипмейкинга Михаилом Хлебородовым видео, в котором Титомир и Лемох танцевали на британском флаге, а может – из-за двойственной натуры самой песни, которая с Лондоном прощается: в самом начале новой эпохи ее лирический герой открытым текстом сообщал своим стремящимся на Запад слушателям, что у них ничего не выйдет.

Сергей Лемох

певец, автор песни

До начала 1990-х я работал и диджеем в ДК, и музыкантом ресторанным, и даже пел армянские, грузинские и арабские песни. Но при этом я никогда в жизни не занимался эстрадой в классическом советском понимании. Всегда только танцевальной музыкой. Чем отличались тогдашние рестораны от нынешних? Это был единственный жанр заведений, где народ отрывался по полной и без всяких сидячих залов. У нас в «Кар-Мэн» была сверхзадача – делать качественное шоу, транслировать энергетику со сцены. Это гораздо сложнее, чем просто играть концерт живьем.

В 1980-е я очень много всего слушал: Alphaville, Duran Duran, Camouflage – тогда на Западе новая волна входила в мэйнстрим. Хотя я и не основывался на ней, когда писал свой материал. В общем, уже к концу 1980-х были одновременно готовы первые три хита: «Париж», «Лондон» и «Чио-чио-сан». Первым «Париж» исполнил Владимир Мальцев в 1989 году, мы с ним работали в коллективе с Дмитрием Маликовым. А с Титомиром мы познакомились позже, совершенно случайно на студии группы «Дюна», и тогда все завязалось. Но дуэтная версия просуществовала только год, и в это время было всего-то три известных песни. Тот период меня мало колбасит. «Кар-Мэн» – это мой собственный проект.

Нам очень помог Аркадий Укупник – мы его зацепили именно потому, что наша музыка была совсем не похожа на то, что он делал. Благодаря Укупнику мы попали на «Рождественские встречи» Аллы Борисовны [Пугачевой], он помог нам записаться и выпустить диск на студии Gala – там мы со всеми и перезнакомились: с Машей Распутиной, с группой «Комбинация», с самой Аллой Борисовной. Помню, у нее тогда очень веселое все время настроение было.

Что касается клипа на «Лондон, гудбай!», там все стихийно происходило: костюмы собирали по комиссионкам, по знакомым, которые в загранку ездили, что-то шили. Танцы сами придумывали – у нас еще не было ни хореографа, никого. На самом деле там и танцев особых нет, только несколько наборов движений. Клип ведь позволяет не ставить танец, а снять отдельные кусочки и потом синхронно соединить самые удачные. А сама идея клипа принадлежала режиссеру Михаилу Хлебородову – он уже тогда был очень известный человек в Москве и снял несколько вещей, которые впоследствии буквально иконами стали.

Когда англичане слышали «Лондон, гудбай!», они говорили, что это похоже на нью-вейв, но нью-вейв, конечно, предполагает немного другую тембральную окраску. Я пел иначе, потому что до «Кар-Мэн» занимался роком. И «Лондон, гудбай!» написал еще в конце 1980-х. Просто я учился по программе спецшколы английского языка и очень неплохо историю Англии знал. Поэтому мне не составляло труда написать текст про Лондон. А вообще, я к тому моменту за границей успел побывать только в Чехословакии. Откуда такая охота к географии – «Сан-Франциско», «Caribbean Girl», «Париж, Париж» – ну это понятно: после перестройки открылись двери, информация стала просачиваться, хотелось путешествовать. Я в 1991 году уже практически всю Восточную Германию объездил с концертами – там очень много наших военных частей было.

Вообще, 1990-е были для меня самым отвратительным временем. Это было беспросветное косилово по три-четыре концерта в день, причем за маленький ценник – да еще и с паровозом из администраторов, директоров и так далее. Приходилось работать очень много, чтобы заработать более или менее нормальное количество денег. Когда косилово было по Сибири, по Уралу, организаторы часто устраивали концерты и в двенадцать дня – буквально детские утренники, на которых были мамочки с детьми. Люди приходили неподготовленными: все привыкли к советским эстрадным концертам, где не принято было показывать эмоции, танцевать. А еще начало и середина 1990-х – это одни сидячие залы: филармонии, цирки. Мы в какой-то момент перестали выступать в таких залах, потому что у нас появились проблемы: люди ломали сиденья.

В итоге это косилово меня не обогатило вообще, а в конце 1990-х денег практически не осталось, поэтому приходилось работать с Германией – туда уехало тогда большое количество русских, четыре миллиона примерно. Мы жили там по два – три месяца, давали много концертов.

Если говорить о звукозаписи, в России в начале 1990-х музыканты были много чем ограничены. Сейчас выпускаются целые сборники звуков, лупов и так далее, тогда же ничего подобного не было, и приходилось играть вживую. Нам повезло, что на студии Gala уже появились первые сэмплерные инструменты – можно было использовать сэмплы. В этом, по сути, главное отличие: сегодня, если ты не попадаешь в мейнстрим по звукам, ты вываливаешься из коммерции, из радиоэфиров. Тогда можно было самому нарулить звук. Сейчас есть зависимость от лупов, от готовых электронных фраз – ими практически все пользуются. Многие топовые российские артисты используют западные болванки – выкупают в электронном виде уже готовый трек. В этом есть и плюс: наши команды стали очень модно и хорошо звучать.

Вообще, мне нравится любая музыка абсолютно. Сейчас у меня помимо «Кар-Мэн» есть группа Carbonrock – это стиль металкор, там своеобразное построение по куплетам, по припевам и так далее. Еще я пишу музыку для одной оперной певицы из Питера, будет электроника с оперным голосом. И джазовый проект у меня есть – Double Jazzy. Точнее, это лаунж. Я считаю все-таки, что классический джаз – музыка взрослых людей. С чистым джазом, к сожалению, до молодежи не достучишься. А лаунж – это интересная хрень, которая играет везде: в кафешках летних, на верандах и так далее. У меня лично уже огромное количество скачиваний на мобильные звонки. То есть это хорошая тема.

Интервью: Екатерина Дементьева (2011), Марина Перфилова (2019)

Михаил Хлебородов

режиссер клипа

В 1980-е, когда вы учились на режиссера, в стране еще не было никаких клипмейкеров. Как получилось, что вы им стали?

Я начинал учиться в Институте культуры в 1985 году – на режиссера эстрады. Отучился год и ушел в армию. Пока был в армии, сюда стали доходить клипы, появилась вся эта видеокультура, стали передавать друг другу фильмы на кассетах. И вот, после фильмов на трехчасовые кассеты дописывали либо мультфильмы «Том и Джерри», либо какие-то программы. В 80 % случаев это были программы MTV, которое только-только запустилось на Западе.

Хотя первый клип я посмотрел еще, наверное, году в 1982-м, – целую подборку хитов Queen. Там были и куски концертов, и «Bohemian Rhapsody». Queen одними из первых монтировали концертные видео, специально подснимали что-то. Сейчас это смотрится наивно, но на тот момент было нечто из ряда вон выходящее и надолго осталось в памяти.

Уже в армии, когда я слушал музыку, в голове крутились какие-то склейки, какие-то представления о том, как камера летает. То есть мозг уже начал тренировать выполнение задачи по производству музыкального видео. Когда я вернулся из армии, воспользовался льготой и перевелся из Института культуры в ГИТИС – тоже на режиссера эстрадных представлений. Там были преподаватели со, скажем так, более открытым сознанием – но при этом давалось и практическое режиссерское обучение. Игорь Песоцкий, который в 1990-е снимал клипы «Ван Моо», первые ролики Наташи Королевой, тоже там учился. Он тогда был мужем [телепродюсера] Марты Могилевской, поэтому у него было много музыки, и к нему обращались.

Еще студентами мы сами начали сочинять музыку: группа у нас называлась «Время Ч», даже какие-то вещи по радио крутили. От концертов у нас были какие-то деньги, и мы решили записать несколько песен. Тогда было очень много домашних студий, но самая модная была в гостинице «Орленок» на улице Косыгина.[14]14
  В конце 2018 года участок земли, на котором находится «Орленок» (с 2002 года гостиница называлась «Корстон»), выкупил «Яндекс». Здание снесли, на его месте построят новую штаб-квартиру компании.


[Закрыть] У них был нормальный многоканальный магнитофон, поэтому там записывались практически все звезды, которые тогда работали.

Это сейчас приходишь на студию, снимаешь ее на месяц, неделю и записываешь альбом. А раньше звонишь: «Какое время у вас свободно?» – «У нас свободно с трех часов дня до семи часов вечера». И вот в это время тебе нужно записать песню, потому что дальше в очереди стоит кто-то еще. Студия работала 24 часа в сутки: за день успевали записаться несколько исполнителей, которые приходили уже готовые и просто там подсоединяли свои инструменты, быстро пели, быстро сводили – и готово.

Так вот, когда мы пришли записываться на студию, в очереди за нами стоял Игорь Саруханов – он с тех пор мой друг. И он говорит: «О, какая у вас прикольная музыка, а кто вы такие?» – «Мы актеры и режиссеры режиссерского-актерского факультета ГИТИСа». – «А клип можете снять мне?» И вот тут произошла судьбоносная вещь: я неожиданно для себя сказал: «Да». И через три дня мы уже снимали. К сожалению, не помню уже, на какую песню, но из моего любимого альбома Игоря – того, где «Слово в слово» и «Аисты». Мы поехали в Коломенский парк и там снимали по принципу «Утренней почты», только интереснее. Игорь клип принял, хотя ему не понравилось: ему казалось, что у него там пьяное лицо.

А что такое принцип «Утренней почты»?

Была программа «Утренняя почта», там музыканты на сцене выступали, но были и видовые съемки. В общем, у нас получилось довольно неплохо, в «Утренней почте» показали, и ко мне обратились мои друзья из группы «Рондо» – тогда они были очень модными, а их хит «Эмансипация» мы вместе буквально по строчке писали. С этой «Эмансипацией» мы уже сняли более серьезный ролик – с какой-то раскадровкой. Договорились со ВГИКовским оператором, чтобы он под себя забрал павильон бесплатно, как будто это его учебная работа – в нем и снимали. Там же мы снимали и Ольгу Кормухину, «А’Студио», «Бригаду С».

Когда я стал много снимать, в институте начались конфликты, потому что приходилось пропускать. В этот момент пришлось сделать выбор, потому что съемки стали приносить деньги, небольшие совсем, но для меня, студента, просто огромные. Их же я тратил на производство.

Это примерно какого порядка суммы были?

100–250 рублей за клип. Такую зарплату люди получали в месяц.

И сколько уходило на производство?

От половины до двух третей. Где-то надо было арендовать камеру, где-то еще что-то. Переломным клипом стал «Красный рок» группы «Диалог». Получилось снять очень задорно, показали в «Утренней почте» – и пошло-поехало: ко мне просто лавинообразно начали обращаться исполнители. Тогда же Игорь Саруханов предложил снять ему еще один клип, я встретился с Сергеем Козловым, сыном Алексея Козлова из «Арсенала», и в кафе Театра на Юго-Западе, в подвале, мы сняли на пленку «Barber» на английском языке.

На тот момент он произвел взрыв. Никто не верил, что это снято здесь. Хотя на экране был Игорь Саруханов, никто не верил, что это Игорь Саруханов. Известные люди спорили на реальные деньги, что этот клип не русский, а фирменный, с MTV. Ощущение победы, которое пришло с этим клипом, двигало меня потом очень долгие годы и двинуло все производство клипов в стране. Люди поняли, что можно не слушать Запад, а делать самим. Вот, собственно, если вкратце, начало клипмейкерства. И это всего лишь 1989 год.

А что изменилось в 1990-е?

В 1980-е клипы снимали частники, а в 1990-е появились компании, которые начали заниматься рекламой и съемками. У меня была компания RED– Video, Федор Бондарчук параллельно организовал компанию Art Pictures, которая до сих пор существует.

На тот момент телевидение было в упадке, просто провал: не было ток-шоу, не было ничего. Не было денег на декорации, простаивали павильоны. Клип «Лондон, гудбай!» мы снимали в том павильоне, где сейчас снимают «Пусть говорят». Это было очень быстро, буквально за пять часов снят весь клип.

Без подготовки?

Нарисовали задники с британским флагом, растянули на полу ковер – вот, собственно, и вся подготовка. Костюмы брали в аренду в каких-то театрах, тогда это можно было без проблем сделать.

Ребята из «Кар-Мэн» пришли готовые, с поставленным танцем, как-то все быстро сложилось. А танцоры специально прилетели из другого города, чтобы сняться. И среди них же танцует тогдашняя жена Александра Иванова из «Рондо». Остальные актеры все – это мои друзья и сокурсники. Например, мой друг Саша Тюрин, который сейчас снимается в очень многих моих сериалах, – это была одна из его первых ролей. Он там сидит в женских очках: мужских не нашлось, и ему кто-то из женщин дал очки. Английская бабушка на скамеечке – это мой педагог; естественно, по английскому языку.

Вначале так всегда происходило: снимались только друзья за какие-то копеечки. Все делалось на коленке, но было столько энергии, столько энтузиазма – и все получалось очень неплохо.

Кто в 1990-е были вашими ориентирами?

В какой-то момент очень большим стимулом стал фестиваль клипов Pepsi Cola – это был 1988-й или 1989-й. У меня были подборки с кассетами, я их даже оцифровал, но сейчас навскидку не могу вспомнить, что там было.

Но вы ориентировались на какую-то западную картинку? Например, так, как выглядят ваши клипы «Мумий Тролля», могли бы выглядеть и видео Pulp или Blur.

Бритпоп тогда был очень модным, и у Ильи [Лагутенко] получилось сделать очень похоже. Его музыка, конечно, немного русифицированная, но при этом она очень-очень-очень британская. Но у меня в этих роликах никаких сильных референсов не было. Просто мы работали с хорошим художником Кириллом Мурзиным. Он придумал этих тараканов [в клипе «Кот кота»], построил комнату в своем стиле – это совершенно оригинальная история, ничего не украдено. И «Дельфины» тоже – мне они до сих пор очень нравятся, потому что музыка невозможно крутая.

Как с тех пор изменилась индустрия клипмейкерства?

К середине 2000-х начался серьезный спад, а сейчас искусство полностью отсутствует в связи с отсутствием нормальной музыки. Ведь как раньше было: музыку делали те исполнители, которые не могли не писать. Была музыка, хотелось быть к ней причастным, мы горели. Вот, например, Богдану Титомиру клип «Москва, клубная пора» мы сняли совершенно бесплатно, и даже наша компания доложила денег каких-то – потому что так понравилось, так захотелось сделать. С первых клипов Лагутенко («Утекай» и «Кот кота») мы вообще все деньги пустили в производство.

Сейчас работать, конечно, проще, но совершенно неинтересно. Сейчас нет музыки! Музыка стала в большей степени продюсерской, продюсеры стали собирать исполнителей в какие-то свои проекты – а сейчас они и этого не могут сделать нормально. Даже за границей интересных исполнителей появляются единицы! Я уверен, что есть большое количество очень талантливых, хороших авторов, исполнителей – но попасть куда-то совершенно нереально, потому что все места захвачены продюсерами, проекты которых неинтересны или набили оскомину.

Поэтому я ни за кем не слежу, современную музыку популярную совсем не слушаю. Слушаю в большей степени джаз, старый рок, альтернативу.

Но кого-то наверняка видели? Little Big, например.

Little Big мне, конечно, очень-очень нравятся. Очень хорошие клипы и «Skibidi», и «Go Bananas», и то, что они для «Евровидения» сделали. Но они давно вышли за рамки России – даже не просто территориально, а по менталитету.

Интервью: Марина Перфилова (2020)

Комбинация
Бухгалтер

Постсоветская эстрада в значительной степени была прямой правопреемницей позднесоветской – вот и «Комбинация» появилась как авторская версия группы «Мираж», встроившись в общий тренд на эстрадные шоу двойников (см., например, расхожую байку о нескольких составах «Ласкового мая», концертировавших по просторам страны под фонограмму с вокалом Юрия Шатунова). Здесь отличия бросаются в глаза уже с названия – где у «Миража» романтика, там у «Комбинации» реальная фактура женского нижнего белья. Главные песни «Комбинации» ценны именно этим умением поймать максимально конкретные приметы времени, будь то два кусочка колбаски, вишневая «девятка» или охота на иностранных мужчин, – да и альбом, на который попала песня «Бухгалтер», назывался очень буднично: «Московская прописка».

«Бухгалтер» – в некотором смысле идеальная поп-песня 1991 года, поскольку она фиксирует сам момент перехода, трансформации: советский Акакий Акакиевич, маленький человек, безразлично считающий чужие деньги и плюющий на то, что «дебет с кредитом остался не сведен», вот-вот превратится в постсоветского бизнесмена или коммерсанта. В самой песне это предчувствие явлено прежде всего в игриво цокающем звуке, оттеняющим фаталистический текст, – но куда более наглядно оно дано в финале клипа на «Бухгалтера». Пьяно выкатившись из «Салона месье Жана», где он встретил поющих Алену Апину и Татьяну Иванову, бухгалтер-растяпа встречает на улице его следующих посетителей – мужчин криминального вида с пушками за поясом, – и уже понятно: чтобы выжить, ему придется стать как они.

Алена Апина

певица, авторка текста

Я помню вечер в Саратове, когда сочиняла ее, – текст пришел как-то без усилия. Потом приехала в Москву и упрашивала нашего композитора положить текст на музыку. Первая его реакция была: «Ты что, с ума сошла? Давай про любовь, ромашки, мальчиков. Какой еще бухгалтер?!» Но через три дня он смирился и сказал, что вышло недурно.

Почему бухгалтер? Сама не знаю. У меня ни одного родственника, ни одного близкого друга из финансовой сферы, сама я с деньгами обращаюсь так, что лучше и не рассказывать. У Парфенова эта песня в передаче мелькнула – дескать, «Бухгалтер» был знаком, что хозяевами жизни в новой России становятся вот эти люди. Я и сама, когда потом пела ее на закрытых вечеринках для бизнесменов, думала – друзья, вот это первый ваш образ, без него вы бы сейчас выглядели иначе за своими столами.

Помню, как-то раз на дне города я пела «Бухгалтера» перед 70 000 людей, и они все знали наизусть. Прослезилась я тогда, конечно. На самом деле я то время вспоминаю с восторгом. Подрастет дочка, и я ей расскажу, как менялась страна вокруг, как нас эпоха будоражила и тревожила и как нам безумно повезло, что мы все это увидели.

Интервью: Егор Галенко (2011)

Виталий Окороков

композитор, основатель группы

«Комбинация» появилась так. Мой приятель Саша Шишинин проводил концерты в Саратове. Однажды он привез «Мираж», притащил меня посмотреть и вдруг говорит: «Ну что, сделаем такую же группу, но лучше? Сможешь музыку писать?»

Фишка у нас была такая: делать музыку в стиле ABBA, Baccara, с мелодиями красивыми. Я обеспечивал лучшие кадры. Папа Анжелики Варум был нашим аранжировщиком. А сама Анжелика три месяца работала на клавишах. Но девочкам она не понравилась: они были провинциалками, а она такая вся рафинированная, пришлось ею пожертвовать. Пели только Алена и Таня, остальные не знали ни нот, ничего, просто изображали.

Когда появился «Бухгалтер», мы уже все переехали из Саратова в Москву и вовсю с концертами ездили. И вот как сейчас помню: в Омске, на гастролях, в семь утра мне в номер стучит возбужденная Алена Апина и читает текст про бухгалтера, который она только что написала. Я слушаю и понимаю, что это какая-то полная ерунда. «Что это? – спрашиваю. – Какой дебет, какой кредит, Алена, ты вообще о чем?» Ну вы представьте сами, что мелодии не знаете, а просто читаете текст о том, что дебет с кредитом остался не сведен. Алена говорит: «Не знаю, вот в голову пришло». Но вообще, у нее мама работала заведующей колбасного отдела в гастрономе и какое-то отношение к расчетам имела – может, это как-то связано. В общем, я решил что-то с этим сделать, раз уж разбудила. Буквально за десять минут подобрал мелодию – такая она, конечно, блатноватая получилась. До последнего сомневался, ставить ли эту песню в альбом, она же выбивалась ужасно из репертуара, это какой-то шансон, ни я к ней серьезно не относился, ни девчонки.

Я часто говорю, что все бухгалтеры от Камчатки до Бреста должны раз в год мне отчислять по рублю как минимум. Шучу, конечно. Хотя бывает, когда есть вопросы с бухгалтерией, это помогает: «Ребята, – говорю, – так это же я про вас песню сочинил!» И они такие: «Да вы что!» – и все мне быстро делают.

Интервью: Мария Тарнавская (2011)