Текст книги "Дядя самых честных правил. Книга 1"

Глава 19
Утюг

Утром в столовой бурлила жизнь. Настасья Филипповна гоняла двух орок-крепостных и Таньку, накрывающих стол.

– Как ты вилки раскладываешь? Слева от тарелки клади! Где ваза с цветами? В центре поставь. Почему салфетки так криво стоят?

Я улыбнулся – ключница в домашних делах была настоящим тираном. Замучить придирками? Как нечего делать. Забрать, что ли, Таньку в личные горничные? Хотя по её лицу незаметно, чтобы Настасья Филипповна так уж сильно ей досаждала. Взгляд, скорее, внимательный, будто она запоминает, как надо командовать.

– Доброго утра, – я вошёл в гостиную. – Рад вас видеть в добром здравии, Настасья Филипповна. У вас сегодня замечательно цветущий вид!

– Ой, Костя, что ты! Я же старая, не трать на меня комплименты, – она отмахнулась рукой, но было видно, что на щеках появился румянец.

Спрятав смешок, я сел на своё место во главе стола. Ключница шикнула на орок, чтобы они несли еду, и села по правую руку. Уже неделю, как я настоял, чтобы Настасья Филипповна ела со мной за одним столом. Урона для чести в этом точно нет – знали бы окружающие, с кем я делил пищу в Париже. Да, она не знатная, родилась крепостной. Ну и что? Зато на ключнице сейчас держится усадьба, и я должен выказывать ей должное почтение.

– Настасья Филипповна, а где наша гостья?

– Александра? Так я велела не будить её, пусть выспится девочка.

– Так не пойдёт. Если она хочет быть моей ученицей – пусть следует моему режиму. Пошлите за ней, пожалуйста.

– Сама схожу, – ключница встала и покачала головой. – Ну и строг же ты, Костя. Прямо деспот.

– Что поделать, Настасья Филипповна, что поделать. Сразу после завтрака нашу гостью ждут занятия, она сама напросилась.

– Весь в дядю, прямо один в один, – с нотками одобрения буркнула ключница и ушла звать рыжую соню.

Удивительно, но через десять минут она вернулась в столовую с Александрой. Девушка была чуточку заспанная и растрёпанная, но вполне бодрая.

– Садитесь, – я указал ей на стул слева от себя. – Привыкайте, сударыня, вам придётся рано вставать, вместе со мной.

Она кивнула и молча заняла своё место. За завтраком разговаривала только Настасья Филипповна – рассказывала новости соседей, сплетни дворянской жизни из Мурома и слухи из Москвы с Петербургом. Вот откуда она их узнаёт? Честное слово, это магия круче любых моих Печатей.

В самом конце завтрака Таня подала кофий. Ставя передо мной маленькую чашечку, она улыбнулась мне, а я в ответ подмигнул орке. То ли Танька улыбалась как-то особенно, то ли я смотрел на неё чуть пристальней, чем стоило, но это заметила Александра. Щёки девушки залила краска, она сверкнула глазами и отвела взгляд. Ты смотри, какая наблюдательная! Может, и выйдет из неё толк.

– Спасибо, Настасья Филипповна, чудесный завтрак. Мы с Александрой будем заниматься в библиотеке, принесите нам утюг, пожалуйста.

Ключница удивлённо вскинула брови, посмотрела на меня, как на изверга, но спорить не стала.

– Александра, прошу за мной.

* * *

Библиотека – самое светлое и большое помещение в усадьбе, идеально подходящее для занятий. А вот подборка книг там ужасная: никакой магии, только греческие сочинения в отвратительном переводе, слащавые французские романы и подобная ерунда. Кажется, все эти книги собирали ещё предыдущие владельцы усадьбы, а нужные книги дядя держал в своей комнате. Кстати, надо будет навести там порядок.

Утюг нам принесла Танька. Торжественно внесла его на вытянутых руках и поставила на столик у окна. Кинула ехидный взгляд на мою ученицу и, гордо подняв голову, вышла. Александра сердито зыркнула на орку.

– Итак, сударыня, начнём наше первое занятие. Вы готовы?

– Да, Константин Платонович.

– Подойдите ближе.

Я взял тяжёлый железный утюг за ручку и поднял на вытянутой руке.

– Вот так, понятно? Берёте и держите, сколько сможете. Пробуйте.

Девушка нахмурилась и повторила за мной.

– Кисть прямо! Вот так, держим. Хорошо, ставьте обратно. Отдыхаете пару минут и повторяете упражнение.

Развернувшись на каблуках, я пошёл к двери.

– Константин Платонович!

Я обернулся.

– Константин Платонович! Вы обещали учить меня магии! А сами… Этот утюг…

– Александра, вы дали обещание беспрекословно во всём меня слушаться. Так?

Она кивнула, но во взгляде чувствовалась обида.

– Если я посчитаю нужным объяснить, я объясню. А некоторые вещи вы будете делать просто потому, что так надо. В первый и последний раз вы жалуетесь на упражнение. Понятно?

Подойдя к ней ближе, я вытащил small wand.

– Ой! Волшебная палочка!

– Сударыня, только обыватели говорят «волшебная палочка». Это – small wand, зарубите себе на носу.

Вытянув руку, я прочертил в воздухе пылающую букву W.

– Когда вы рисуете Знаки и Печати, давление эфира на small wand возрастает до десятков фунтов. Если ваша рука слаба и дрожит от нагрузки, вы рискуете покалечить себя и окружающих. Одно неверное движение, и эфир ответит вам откатом, ломающим кости. Понятно?

– Да.

– Рука волшебника должна быть тверда, как сталь.

Перечеркнув пылающую букву и развеяв нити эфира, я спрятал small wand.

– Путь мага долог, труден и усыпан далеко не розами. Впрочем, вы всё ещё можете отказаться.

Рыжая поджала губы.

– Нет? Тогда берите утюг. И даже не думайте отлынивать, вечером я увижу, насколько настойчиво вы занимались.

* * *

– Костенька, – за порогом библиотеки меня ждала ключница, – не слишком ли ты строг с девочкой? Такая молоденькая, хрупкая, а ты прямо, как коршун, налетел на неё.

– Настасья Филипповна, думаете, мне нравится тиранить её? Профессия мага – это не баловство. Пожалею сейчас – потом будем над ней плакать.

Ключница вздохнула:

– Зря тебя уговорила, да?

– Кто знает, Настасья Филипповна, кто знает. Может, и выйдет толк из этой упрямицы.

– Там к тебе крестьяне из Злобино приехали, – сменила она тему, – презент принесли. Выйдешь к ним?

– Ну, если презент, – я рассмеялся, – тогда выйду. Старались же.

Во дворе усадьбы меня ждал десяток орков-крепостных под предводительством седого старика – старосты Злобино.

– Барин!

Они разом сняли шапки и поклонились в пояс.

– Константин Платонович, – староста выступил вперёд, – нам Таня рассказала, как вы злыдней поубивали.

– Кого?

– Волков тех злющих. Всей деревней благодарны, молиться за вас будем.

– Ерунда, – я махнул рукой, – это моя обязанность: думать о своих людях.

– Не скажите, барин, не ерунда. Мало кто так делает, – староста осёкся, будто сказал лишнего, и сменил тему:

– Мы вот привезли, в благодарность. Порадовать хотели.

Крепостные расступились. За ними на телеге лежал здоровенный осётр. Гигантская рыбина, аж хвост свешивался до земли.

– Не побрезгуйте, Константин Платонович, специально на Оку ездили.

– Не откажусь. Вот это порадовали. Царский подарок!

Орки заулыбались, кивая и хлопая другу друга по плечам. Настасья Филипповна тут же подрядила слуг с поваром тащить рыбину на задний двор, а я отозвал старосту в сторонку. Отдельно поблагодарил и предложил подумать над организацией в Злобино школы для детей и взрослых.

– Зачем, Константин Платонович?

– Сколько крестьян читать и писать умеют?

– Кхм, да, почитай, я один грамотный.

– А надо, чтобы все. Подумай, где лучше школу поставить, сколько людей понадобится, денег. Потом придёшь и поговорим.

Мне были симпатичны орки, не знаю, просто по-человечески или это кровь говорила. Но то состояние, в котором они пребывали, не нравилось. Надо обучать, воспитывать, давать рабочие профессии и нормальную работу. Превращать из забитых крестьян во что-то большее. Это мои люди, и, значит, я должен позаботиться об их будущем. Да и мне нужны не крепостные, а образованные работники.

* * *

До самого вечера я возился с ружьями. Три штуки, которые я забрал из Левино, ещё пять оставшихся от дяди да четыре пистолета. Недолго сомневаясь, я переделал их в «огнебои». Не подумайте, что я собрался воевать с соседями, нет. Но чувство, что небольшой арсенал пригодится, грызло меня уже который день. А своей интуиции я привык доверять. В крайнем случае – продам, если будут нужны деньги.

За ужином Настасья Филипповна баловала нас осетром. Ничего не скажу – действительно вкусно. А вот Александра ковырялась в своей тарелке безо всякого удовольствия. Да и не удивительно, если она даже вилку могла с трудом поднять. По тому, как она морщилась от каждого движения, можно было точно сказать – тренировалась. Упорная девочка, стоит её немного наградить за упорство.

– Александра.

– Да, Константин Платонович.

– После ужина подниметесь в мою спальню.

Глаза рыжей округлились, и она яростно посмотрела на меня. Хе-хе, привыкай, девочка, тебя со мной ждёт много неожиданностей. Настасья Филипповна нахмурилась, покачала головой, но промолчала.

Впрочем, она пришла. Минут через двадцать после того, как я покинул столовую. Плотно закрыла за собой дверь и молча приблизилась ко мне.

– Очень хорошо, – я кивнул, – раздевайтесь.

– Что?!

– Сударыня, у вас плохо со слухом? Я сказал – раздевайтесь.

Она обожгла меня таким взглядом, что могла бы убить. Но характера ей было не занимать. Демонстративно резкими жестами она расстегнула кофту и бросила на пол. Нервно дёрнула обнажённым плечом и потянулась к шнуровке на груди.

– Стоп!

Я встал напротив девушки, стараясь не выдать усмешки.

– Вытяните правую руку.

Её пальцы дрожали, когда я взял её ладонь левой рукой.

– Не шевелитесь.

Правой я вытащил small wand и принялся рисовать на её коже Знаки. Запястье, предплечье, внутренняя сторона локтя, плечо.

– Больше не болит?

Александра удивлённо смотрела на свою руку. Конечно, не болит, это проверенная сотнями студентов магия.

– Нет.

– Хорошо. Это вам награда за старательность. А теперь одевайтесь и идите спать.

Она вспыхнула. Краска залила лицо, ноздри раздувались, а в глазах плескался гнев. Не говоря ни слова, Александра схватила кофту и выскочила из комнаты, хлопнув дверью.

* * *

Утром она ещё раз подтвердила свой характер. Я только входил в столовую, а девушка уже была там. Свежая, улыбающаяся, весёлая. Только во взгляде пряталась стальная решимость. Молодец! Но пока хвалить не буду, чтобы не зазнавалась.

– Доброе утро, Александра. Сегодня продолжайте упражнение с утюгом и подключите вторую руку.

– Хорошо, Константин Платонович.

– Часа в три после полудня приходите в кузницу, посмотрите кое-что интересное.

Она кивнула и взялась за приборы. Я проглотил завтрак, почти не заметив, и унёсся к кузнецу. Сегодня, знаете ли, у нас с ним большой день. Можно сказать, решающий.

Следующие часы мы звенели молотками, гремели железом и не успевали вытирать пот. Магомеханический конструкт – это вам не лошадь подковать. Здесь требуются точность, подгонка и муторная настройка Знаков. А уж как я намаялся, накладывая Печати, даже рассказывать не хочу.

– Константин Платонович!

Через шум и лязг с трудом пробился крик.

– Константин Платонович!

Я вышел из кузницы, вытирая грязные руки тряпкой. У входа стояла Александра, с удивлением и даже ужасом взирая на меня. Ну да, холщовые штаны и кожаный фартук поверх голого торса. Что такого? Не в камзоле же мне работать.

– Константин Платонович, – она зажмурилась и отвернулась, будто я был голый, – вы сказали мне прийти.

– Ага, как раз вовремя. Сейчас будем испытывать. Прохор, готов?

– Так точно, барин.

Орк-кузнец тоже вышел на улицу и ткнул пальцем за спину.

– Как его запускать?

– Сейчас.

Вытащив small wand, я направил её на тёмный вход в кузницу.

– Александра, смотрите внимательно. Сейчас я буду инициировать магомеханический конструкт. Такое воздействие на эфир не заметно обычному человеку. Ваша задача – увидеть хоть что-то.

– Да, Константин Платонович. – Рыжая старалась на меня не смотреть, но то и дело стреляла глазами, ощупывая взглядом мои руки и плечи. Ох ты, горе моё! Никогда больше не буду брать в ученицы невинных девиц.

– Поехали!

На кончике small wand'а вспыхнул Знак, и кометой с хвостом из нитей эфира полетел в кузницу.

Секунда, другая, третья. Бум! В темноте зажглись два красных глаза. Вскрикнула, зажав рот ладошками, Александра. Подбоченился, крутя ус, Прохор. А я улыбнулся.

Прямо на нас из кузницы выходил механический конь. Не такой грациозный, как скаковые заграничные лошади, дребезжащий, немного закопчённый и с ржавчиной на боках. Но это был первый механический конь, собранный в Муроме, а может, даже во всей России. Причём механика вся изготовлена орком. Ура мне и Прохору!

– Константин Платонович! – Александра схватила меня за плечо и, глядя с восторгом, воскликнула:

– Это вы сделали, да?! Вы гений!

Если бы рыжую сейчас видела Танька, она бы ей все космы повыдергала, честное слово.

Глава 20
Угроза

Пока Прохор надевал сбрую на механического коня, я спросил у рыжей:

– Александра, вы смогли увидеть эфир?

Она чуть-чуть помедлила и покачала головой:

– Я не уверена. Ничего такого не заметила.

– Нестрашно. Чтобы видеть эфир, нужен регулярный опыт. Будем развивать практикой.

Говорить ей, что эта способность проявляется не сразу, я не стал. Увы, некоторым людям приходится ждать годами, пока она раскроется. Но сейчас нельзя подрывать уверенность девушки в своих силах.

– А теперь посмотрим, на что годится наша лошадка.

Хоть конь был на вид неказист, прихрамывал на заднюю правую ногу и не отличался скоростью, но тянул грузы не хуже заграничных поделок, а, может, даже и лучше. Приёмистость у него была, что надо. Хочешь – паши, хочешь – вези тяжести. Без ветерка, зато гарантированно. И дорогой спирт ему не требуется, как авалонским коням, только дёготь – для смазки и охлаждения магического движителя. А вы думали, я с Добрятниковым зря торговался?

– Вы, барин, – Прохор почесал в затылке, – прямо настоящий механикус. И без меня бы сделали.

– Не скромничай, – хлопнул я его по плечу, – ковать я не умею. Ты вот что, Прохор. Возьми коня да погоняй его недельку. Съезди по деревням, не знаю, заказы собери, к примеру. Попросят помочь – не отказывай. Надо посмотреть, как под нагрузкой станет ходить, слабые места найти.

– Сделаю, барин.

Прохор осклабился. Ему будет копеечка в карман, а коню – эксплуатационные испытания. Так сказать, сочетание приятного с полезным.

– А как его зовут?

– Что? – я обернулся к рыжей.

– Коням надо обязательно давать имена. Тем более, он первый, родоначальник.

Вот уж о чём я не думал, так это об имени для механического коня.

– Твоя идея, ты и называй, – махнул я рукой.

Александра подошла к коню и погладила металлическую шею.

– Я назову тебя Буцефал. А ласково пусть зовут Буцик.

Мне в горло что-то попало – так, что я закашлялся. Юмор у моей ученицы не хуже моего, однако.

– Константин Платонович, – Прохор указал куда-то вдаль, – там едет кто-то.

Я обернулся. Точно, по дороге от леса скакал всадник.

* * *

Не поверите, это был Пётр Бобров. Ёшки-матрёшки, прошло совсем же немного времени, а ощущение, что мы из Парижа сто лет назад ехали.

– Костя!

Лошадь под всадником оказалась живой и немного нервной. При виде нашего железного конька она заржала и отшатнулась, чуть не сбросив Боброва.

– Спокойно, Тарань!

Успокоив кобылу, Пётр спрыгнул на землю и отдал повод подбежавшему Кузьме.

– Поводи её, а то чуть не загнал, пока ехал.

– Не извольте сомневаться, всё сделаю.

Кузьма увёл лошадь, с ужасом косящуюся на Буцика, а Бобров подошёл к нам. Хлопнул меня по плечу, стиснул ладонь и порывисто обнял.

– Рад видеть тебя, дружище. Ты, смотрю, весь в делах и заботах.

– Взаимно, Пётр, я тоже рад тебя видеть. Разреши представить – Александра Добрятникова. Пётр Бобров.

– Сударыня, рад видеть!

Гость расшаркался и поцеловал моей ученице руку. Девушка отреагировала сдержанно – кивнула, но взгляд оставался настороженным и холодным.

– Костя, надо поговорить.

– За ужином.

– Нет, прямо сейчас.

– Пять минут ждёт? Ты отдышись, а я пока переоденусь. Александра, проводите Петра в дом, пожалуйста.

Девушка чопорно кивнула Петру:

– Прошу за мной, сударь.

И, не дожидаясь ответа, пошла к усадьбе. Бобров скорчил грустную рожу и поспешил догнать.

* * *

Разговаривать разговоры я предпочитаю в кабинете. Во-первых, большое окно выходит на озеро и липовую аллею, и можно задумчиво в него смотреть, подыскивая слова. Во-вторых, там всегда тихо и никто не беспокоит. А в-третьих, есть специальный шнурок, ведущий к колокольчику в другой комнате. Дёргаешь, и через несколько минут Таня приносит кофий. И самое главное – его можно тянуть незаметно. Увидел, что собеседник начинает раздражаться, дёрнул, и вот тебе перерыв: пусть он выпьет чашечку, остынет, успокоится. Очень удобно!

Сейчас в этом не было нужды. Мы уселись с Бобровым в кресла возле окна, я налил нам по рюмке коньяка и кивнул:

– Итак, о чём ты хотел поговорить?

– Соболезную твоей утрате, – он пригубил из рюмки и вздохнул:

– Василий Фёдорович был глыба, а не человек. Горы мог своротить, даже отсюда, из ссылки. Таких уже не делают, не нам чета.

Я склонил голову, принимая соболезнования и ожидая настоящей причины. Не ради этого он сюда скакал, ясное дело.

– И в этот скорбный час я приехал тебя предупредить.

Бобров пожевал губами и продолжил:

– Сын Шереметева собирается нагрянуть сюда с опричниками. Из того, что я знаю, он хочет убить тебя и предъявить права на наследство.

У меня даже в горле запершило. Ёшки-матрёшки! Какие «замечательные» новости.

– Ты не оформил права на имение, не отметился у муромского градоначальника. В Дворянский реестр не вписался. Вот он и пользуется возможностью. Вроде как и не было тебя вовсе. Если ещё и Талант получится забрать, так вообще никто слова не скажет.

– Чёрт!

– Не переживай, – Бобров криво улыбнулся, – если бы ты за всеми этими хлопотами приехал в Муром, он бы тебя там убил. Нашёл бы повод, вызвал на дуэль и убил.

– Неприятная ситуация.

Я уставился в окно, прикидывая варианты. И что-то мне показалось, что Бобров не случайно привёз плохие новости. Уж больно спокойно рассказывает, без переживаний.

– Предлагаешь мне бежать?

– Нет. У Голицыных есть к тебе предложение.

Так и есть, я не ошибся. К неприятностям прилагался аппетитный пряник со вкусом мышеловки.

– Я слушаю.

– Князь может принять тебя в род. Твоя мать ведь Голицына, имеешь полное право стать одним из них.

– Даже так?

– Тебе будет обеспечена защита, опричники Голицыных прибудут сюда раньше шереметевских.

– А какова цена, Пётр? Это ведь не бесплатное удовольствие.

Бобров замялся и развёл руками.

– Скорее всего, тебе придётся послужить роду. Опричником, вероятнее всего. Может быть, съездить в Сибирь, у Голицыных там большой торговый интерес. Или по специальности твоего Таланта что-то найдётся.

Я хмыкнул.

– Увы, Талант не проявился во мне.

– Да? – На лице Боброва появилось сочувствие. – Жаль, очень жаль. С Талантом было бы проще. Но даже так род будет платить тебе больше, чем приносит имение. Голицыны всегда были щедры, даже к младшим членам рода.

Мы замолчали, каждый думая о своём. Не знаю, не знаю, предложение по-своему заманчивое. Поддержка княжеской семьи родной мне крови – дело хорошее. Вот только – кем я там буду? Вечным должником, мальчиком для грязной работы. Богатым, но всё-таки младшим. Оно мне надо? Раньше, во времена студенчества, в ногах бы у князя валялся, если бы он предложил. А сейчас мне понравилось быть самому себе хозяином. Пусть денег маловато, зато никто не приказывает, никто над душой не стоит. С другой стороны, встречу с бастардом Шереметева я могу не пережить.

– Скажи, Пётр, а в каких ты сам отношениях с Голицыными? Ведь не просто так мы заезжали к ним в Москве, и сейчас ты приехал с их предложением.

У Боброва дёрнулся глаз.

– Я обделён Талантом. Князь обещал принять меня в род. Может быть. Потом. Если сделаю что-нибудь значимое.

– Наша дружба – она тоже для рода?

– Костя, ты меня хочешь обидеть? Наша дружба Голицыных не касается. Это я узнал про Шереметевых. Случайно услышал, что их опричники собираются тебя навестить. Я бы предупредил тебя в любом случае.

– Тогда скажи мне, как друг: стоит принимать княжеское предложение?

– Если бы Талант тебя слушался, я бы рискнул отбиться, – он наморщил лоб. – Ты слишком хорош, чтобы служить на побегушках у рода. Дружить с князем полезно, а быть его слугой утомительно. Если уж входить к Голицыным, то не как проситель.

– Но сам бы ты вошёл.

– Так то я, – Бобров рассмеялся. – У меня слишком много лени, долгов – и нет Таланта. Сорняк и трутень в одном лице.

Не прячась, я дёрнул за шнурок.

– Сейчас кофий принесут.

Положив подбородок на сплетённые пальцы, я смотрел в окно. Надо решать сейчас – стычка с Шереметевыми или служить Голицыным. Ни один из вариантов мне не нравился.

В комнату вплыла Таня с подносом. Улыбаясь, подала мне чашечку и поставила поднос со второй на столик рядом с Бобровым. Он послал девушке многозначительный взгляд, подмигнул, но орка задрала подбородок и вышла из комнаты, будто оскорблённая королева. Бобров разочарованно вздохнул и криво усмехнулся.

– Знаешь, Пётр, пожалуй, я откажусь от помощи. Отобьюсь как-нибудь сам.

– Смело, но слишком рискованно.

– Делать долги, которые не знаешь, чем отрабатывать, – ещё хуже.

Бобров грустно улыбнулся.

– Согласен. Тогда я останусь и помогу. Может, я и не маг, но стреляю неплохо. Ну и – свидетелем буду, мало ли, как повернётся.

– Спасибо, дружище!

Я протянул руку, и мы обменялись рукопожатием.

– Когда мне ждать гостей?

– Завтра вечером.

* * *

За ужином Бобров был весел, шутил, острил и рассыпался комплиментами Добрятниковой. Александра реагировала холодно, смотрела на Петра безразлично и отпускала в ответ колкости.

– Сударыня, не составите ли мне компанию после ужина? Прогуляться вокруг пруда, послушать птиц.

– Вы слишком шумный, Пётр. Своим громким голосом распугаете не только соловьёв, но и ворон.

– Но, может быть…

– Я буду занята в это время.

– Вы даже не дослушали!

– В любом случае я буду занята. Простите, сударь, но у меня слишком много дел, чтобы отвлекаться на такие глупые пустяки.

Бобров не расстроился и принялся рассказывать про свою поездку в Париж и как там разыскивал меня.

– Александра, – тихонько шепнул я девушке, – найдите в вашем занятом расписании время и поднимитесь после ужина в кабинет. Я должен с вами поговорить.

Рыжая кивнула, довольно улыбнувшись. Нет, сударыня моя, вы слишком рано радуетесь. У меня для вас пренеприятнейшие известия.

* * *

– Александра, – я указал ей на кресло, дождался, когда она сядет, и продолжил:

– Завтра вы едете к родителям.

– Что?!

– Повторяю: завтра утром вы отправляетесь к родителям.

– Константин Платонович, вы обещали меня учить! Вы дали слово!

Она вскочила, полная возмущения. В зелёных глазах полыхал такой яростный огонь, что можно было плавить железо.

– Сядьте, Александра. Сядьте, я сказал!

Сжав губы, рыжая чопорно села в кресло и отвернулась от меня. Точёный профиль излучал непоколебимую решимость.

– Слушайте меня внимательно, сударыня. Завтра сюда приедут опричники Шереметевых. Если я выживу после этого свидания, а я решительно настроен это сделать, вы вернётесь, и мы продолжим наши занятия. Понятно?

– Я никуда не поеду.

– Александра! Вы меня вообще слушаете? Или я непонятно объясняю? Повторяю ещё раз: через сутки здесь будет очень жарко. Моя усадьба станет неподходящим местом для юной дворянки. Вы побудете несколько дней у родителей и вернётесь, когда всё утихнет.

– Я никуда не поеду.

– Вы что, глухая?! Здесь будет опасно. Понимаете?

– А вы понимаете, Константин Платонович, мои слова? Я никуда не поеду. Вы – мой учитель, и я должна быть рядом с вами.

В зелёных глазах Добрятниковой снова полыхнуло пламя.

– Я ученица, моё место подле вас. Буду вам порох подносить, или что там нужно.

– Александра, вы меня специально изводите? Я вам приказываю – езжайте к родителям.

– Это вы меня изводите! Взялись учить – учите. Я вам не комнатная собачка, чтобы меня туда-сюда катать. Можете меня хоть убить, я всё равно остаюсь.

– Вы будете мешать, Александра. Мне придётся прикрывать вас, а не заниматься противником.

– Я сама о себе позабочусь, будьте уверены.

– Александра!

– Вопрос не обсуждается – я никуда не поеду.

Она встала и порывисто пошла к двери.

– Упрямица!

Рыжая обернулась.

– Деспот!

Она собиралась хлопнуть дверью, но в последний момент сдержалась. Повернулась, метнула глазами молнии и елейным голосом произнесла:

– Спокойной ночи, Константин Платонович.

И, не дожидаясь ответа, убежала.