Текст книги "Дядя самых честных правил. Книга 1"

Глава 11
Охота

Ходить по муромским лесам – это вам не по набережной Сены вышагивать. Те ещё буреломы и звериные тропы. Но ничего, я быстро привык, будто всегда здесь разгуливал. А орке так вообще было всё нипочём – в этих лесах она чувствовала себя, как дома.

– Константин Платонович, а вы охотник?

– Не совсем.

– А как вы следы искать будете?

Я хмыкнул. Нет, следопыт из меня – как из свинопаса герцог. Но кое-что для этого случая имеется.

– Увидишь.

Оглядываясь по сторонам, я заметил большую старую шишку на земле. Поднял её, осмотрел со всех сторон и кивнул орке.

– Посиди пока, а я нам проводника сделаю.

Ага, как же, присела она. Подобралась поближе и уставилась, что я такое буду вытворять. Ладно, пусть смотрит.

В шишку я запихнул большой клок волчьей шерсти. Каюсь, это я в усадьбе отчекрыжил от шкуры на стене. Немного попортил дядин охотничий трофей, но для дела не жалко. Затем достал моток шерстяных ниток и обмотал шишку со всех сторон. Получился эдакий клубок размером с кулак.

Когда я вытащил из чехла small wand и зажёг на конце магическое пламя, глаза орки расширились. Она даже дышать перестала, наблюдая за мной.

А теперь делаем раз: Печати Движения и Поиска в хитрой связке легли на шерсть и тут же исчезли внутри шара. Делаем два: шесть опоясывающих Знаков. Если бы меня увидели сорбоннские профессора – прибили бы на месте. Использовать высокое искусство для низменных целей! Но их рядом не было, и я улыбнулся: именно для таких простых вещей магия подходила идеально.

– Катись, дружок, разыщи нам серых.

Клубок дёрнулся у меня на ладони, покрутился в разные стороны и спрыгнул на землю. Работает! Этот проводник выведет нас прямиком к стае.

– Путеводный клубок, – выдохнула поражённая орка. – Такой Яга в сказке даёт.

Она уставилась на меня, как на величайшего колдуна, чуть в ноги не бухнулась.

– Вставай, – я поддержал её за локоть, – надо идти.

И первый зашагал за клубком, но не слишком быстро, чтобы орка пришла в себя и не сильно отстала.

* * *

Мы шли до самого вечера. Увы, волки оказались слишком далеко – клубок шёл ровно, не вилял и об опасности не сигналил.

– Переночуем здесь, – решил я, когда подвернулась симпатичная полянка. – Костёр сможешь развести?

Танька кивнула и бросилась собирать хворост. А я присел на поваленное дерево и свистом подозвал клубок. Несколько росчерков small wand’а, и он укатился в кусты. Но не за волками, а вокруг полянки в дозорном режиме. Будет гонять всякую мелочь и охранять лагерь, пока мы спим.

Будете смеяться, но эту полезную магическую конструкцию я позаимствовал у французского короля. Лет пять назад магистры Сорбонны преподнесли ему золотой шар – выслеживать добычу на королевской охоте. Людовик Пятнадцатый подарок оценил и даровал Сорбонне очередные вольности. Секретов из наложенных Печатей не делали, а я запомнил. Добавить к ним охранный режим было парой пустяков.

Ужинали мы снедью, выданной Настасьей Филипповной. Ох, и снарядила она нас! Будто на месяц в поход собирала. И всякие пирожки, и копчёное мясо, и солёная рыба. Даже небольшая крынка с молоком нашлась.

– Таня. – Не люблю жевать в тишине. – Как тебе в усадьбе? Нравится?

– Очень! – Орка проглотила кусок пирога и улыбнулась. – В деревне скучно. Ну, то есть всегда что-то делаешь, а интересного нет. Только по праздникам весело бывает.

– А в усадьбе?

– Страсть как здорово! Такая огромная, в комнатах всякие вещи странные. Всё время что-то происходит. Даже если Настасья Филипповна ругается, всё равно интересно.

Я покачал головой. Как мало надо некоторым для счастья! По мне, так в имении тоскливо, приходится выдумывать себе развлечения.

– Константин Платонович, – орка робко посмотрела на меня, – можно спросить?

– Можно.

– А волшебная палочка только вас слушается? Или она всем желания исполняет?

Ты смотри, не такая она и тёмная, поняла, что у меня в руках было.

– Нет, Таня, – я рассмеялся, – она никого не слушается.

– Как это? Вы же вон что ею делали.

Ёшки-матрёшки, как бы ей доходчиво объяснить?

– Вот смотри, есть у меня топор.

– Где? Вы топор не брали.

– Представь, что у меня есть топор.

– Ага.

– Если я мастер, то этим топором могу дом сделать, наличники резные и птицу красивую на коньке крыши.

– Петуха?

Орка нахмурилась, будто это являлось очень важной деталью. Мне захотелось хлопнуть себя по лбу. Да что за мышление такое – прямое, как пудовый лом!

– Предположим, петуха.

– Тогда ладно, красивая птица.

– А если неумёха возьмёт топор? Сделает всё это?

– Палец себе отрубит, – орка кивнула со всей серьёзностью, – или ногу.

– Вот и с волшебной палочкой так же.

Танька нахмурила лоб, поджала губы и прищурила глаза. Я физически чувствовал, как у неё ворочаются в голове мысли. Одолеет мою аналогию или сломается? Так-то девка сообразительная, но размышлять над абстрактными категориями её никто не учил.

Минут пять я доедал ужин в тишине.

– Константин Платонович, – наконец её прорвало, – так ежели с топором каждый может научиться, то и с палочкой тоже?

– Ага, каждый.

– Прям каждый-каждый? Или только благородные?

– Любой.

– Константин Платонович, а где такой мажьей науке учат?

– В Париже, в университете Сорбонна.

Орка ойкнула и прикрыла рот ладошками.

– Только мужчин, наверное? Как в семинарии?

– В основном. Когда я там обучался, к нам приезжала слушать лекции знатная итальянка. Сидела за ширмой, чтобы не смущать студентов, и слушала, целый год изучала науки.

Я не стал рассказывать наивной Таньке, что для этого потребовались сундук с золотом и специальное разрешение ректора. И то, даже после всего этого получить степень бакалавра ей не разрешили.

– Эх, – в глазах орки появилась тягучая мечтательность, – была бы я дворянкой, тоже бы поехала учиться.

– Зачем?

– Так ведь столько всего интересного в божьем мире, а я ничего не видела. Даже в Муроме никогда не была. Говорят, огроменный город!

Знаете, я не стал смеяться над наивной девушкой. Знавал я некоторых особ, гораздо знатнее и богаче, которым бы стоило поучиться любознательности у этой крепостной.

– Давай спать, любопытная Варвара. Завтра рано вставать.

Пока я проверял дозорный клубок, Танька постелила нам одеяла, причём рядышком.

– Так теплее, – пояснила она, – а то холодновато будет.

Она оказалась права – ночь действительно оказалась нежаркая. Я спиной чувствовал, как от неё идёт приятное мягкое тепло.

Уже за полночь я проснулся. И со сна не мог сообразить, что же не так? Оказалось, орка во сне тесно прижалась ко мне и обняла рукой. Она заворочалась, погладила меня по щеке и заснула дальше.

Поворот, однако! Но возражать я не стал и закрыл глаза.

* * *

Волков мы нагнали почти в полдень. Клубок вывел нас к широкому оврагу, заросшему кустарником.

– Мокрая балка, – шёпотом подсказала мне орка.

На другой стороне, под деревьями, серые разбойники устроили дневное лежбище. Сколько же их там? Раз, два, три… Я насчитал десяток зверей. Ни щенков, ни молодняка видно не было, только матёрые взрослые хищники.

Скрываясь за кустами, я выбрал место и приготовился стрелять. Один «огнебой» в руках, второй стоит рядом, опираясь на деревце. Ружья хоть и магические, но между выстрелами Печать должна перезарядиться, а это секунд десять, если не больше. Так что стрелять придётся попеременно из обоих стволов.

Я взял «огнебой», прицелился – и в этот момент разглядел вожака стаи. Огромного, чёрного, как смоль, зверя. Ёшки-матрёшки, ну и чудовище! Откуда здесь эдакая тварь?

Увы, выстрелить в него не успел – вожак скрылся за другими хищниками. Ладно, будем выбивать всех по очереди. Возьмём вон того, с рваным ухом.

Бум!

Выстрел «огнебоя» тише, чем порохового ружья. Но и этого хватило, чтобы стая вскочила и заметалась.

Бум!

Не дожидаясь, пока они уйдут, я пристрелил второго хищника.

Над лесом полетел вой. Жуткий, пробирающий до костей. На мгновение мелькнул вожак – и тут же скрылся в подлеске. А следом ушла и остальная стая.

Чёрт, упустили! Кто же знал, что здесь их столько? Да и я не охотник, а любитель.

Мы спустились в овраг и поднялись на другую сторону. Причём я умудрился изрядно поцарапаться в густом кустарнике. А моей орке всё хоть бы хны – идёт, как на прогулке по парку.

Убитых волков мы трогать не стали – я бил наверняка, в корпус, и шкуры им попортил изрядно. Заряд «огнебоя» – не пуля, чуть пополам не разорвал хищников.

– Идём, – махнул я Таньке, – может, догоним остальных.

Орка кивнула. Ноздри у неё раздувались, а в глазах горел боевой азарт. Да она охотница! Может, дать ей второй «огнебой»? Хотя сомневаюсь, что девушка умеет целиться, – промажет. Нет, не стоит, сам буду стрелять.

* * *

Весь день мы преследовали волков. Стая уходила от нас зигзагами, петляла и пыталась сбить со следа. Но мой клубочек чётко держал курс и вёл напрямик. Ещё дважды я стрелял: один раз в удирающего серого – и промазал; а второй – в выскочившего на нас зверя. Он и сам растерялся, увидев нас, попытался сбежать, но я был быстрее. И опять испортил шкуру, лишив себя трофея.

Уже под вечер, когда начало темнеть, клубочек стал вести себя странно. Вилял из стороны в сторону, останавливался и делал круги. Будто не мог определиться, в какую сторону катиться дальше.

Печать у него, что ли, сбилась? Я свистом подозвал клубок и взял в руки. Ну, и чего ты безобразничаешь, дружок?

Ёшки-матрёшки! Печати были в порядке. Как я сразу не догадался? Клубок не может выбрать направление по банальной причине – волки были со всех сторон. Хитрая стая заманила нас, а теперь брала в кольцо. И кто теперь охотник?

Спокойствие, только спокойствие. В этом есть и хорошая сторона – бегать за волками по лесу больше не придётся, сами ко мне придут. Я окинул взглядом лес. Ага, вон там, справа, какой-то валун. Гладкий, широкий, вероятно, принесённый сюда древним ледником.

– Таня, за мной!

Не успели мы добежать до него, как за спиной раздался протяжный злобный вой. И тут же волки бросились в атаку.

Бух!

Я резко развернулся и всадил заряд ближайшему хищнику прямо в морду. Врёшь, собака, после такого не побегаешь!

– Лезь вверх! – крикнул я орке, снова остановился и выстрелил ещё раз.

Бух! Минус ещё один хищник.

– Держи!

Кинув Таньке горячий после выстрела «громобой», я сорвал с плеча второй.

Бух! Выстрел с расстояния вытянутой руки превратил зверя в мешок с костями. Так тебе! Я рванулся к камню. Сердце в груди колотилось, дыхание хрипело, а за спиной слышался рык. Успею? Или нет?

Выстрел над головой чуть не оглушил меня. Танька, не дожидаясь команды, разрядила «громобой» в серого, почти догнавшего меня. Ай, спасибо, моя хорошая! Спасла!

Срывая ногти, я залез на камень и выдохнул. Ёшки-матрёшки, да ну её в болото, такую охоту.

Бух! Орка вошла во вкус и подстрелила второго волка. Ты смотри, как девочка быстро учится. Дай-ка, и я помогу ей.

Увы, целиться было не в кого. Серые отступили, оставив мёртвых сотоварищей перед камнем. Танька повернулась ко мне, широко улыбаясь. Никакого страха, только счастье и восхищение.

– А здорово мы их, Константин Платонович!

Я кивнул. Да, здорово, без сомнения.

– Можно, я ещё постреляю?

У неё была такая умилительная мордашка, столько надежды и радости на ней, что я не мог отказать.

– Стреляй, Танечка, хоть всех перебей.

Встав на камне во весь рост, я огляделся. Вокруг было тихо, никаких живых волков видно не было. Но на земле возле валуна нарезал круги мой клубочек – хищники не ушли, а только затаились, ожидая, когда мы спустимся.

Глава 12
Чёрный волк

Наше убежище оказалось с изъяном. Если три стороны валуна поднимались неприступными стенками, то четвёртая полого спускалась к земле. По такому пандусу даже хромая курица заберётся на самый верх.

Не дожидаясь, пока хищники обнаружат проход к вкусным двуногим, я вооружился small wand'ом и принялся рисовать на камне Печати. Главное, не забыть про них потом и не наступить случайно.

– Константин Платонович, волк!

Я обернулся на крик. Ага, точно, вон один среди ёлок бегает. То появится из-за деревьев, то спрячется, будто играет с нами.

Орка не стала спрашивать разрешение, подняла «огнебой» и сделала выстрел. Жаль, мимо.

Будто подзуживая нас, рядом с первым показался второй волк. Нет, не похожи они на испуганных собачек. Больше на приманку, будто нас отвлекают. И как раз с другой стороны от подъёма на камень. Но не могут же они быть такими умными?

На всякий случай я нашёл взглядом клубочек. Он на этих двух волков даже не реагировал – откатился на другую сторону камня и замер на месте. Ты смотри-ка! Похоже, звери…

Додумать мысль я не успел. Орка разрядила ружьё в «заманивающего» волка, и тут же, будто по команде, из кустов к подъёму на камень рванула вся стая. Ёшки-матрёшки, да сколько же их там!

Бум! Я выстрелил, и один зверь покатился по земле. Чёрт, как же медленно перезаряжается «огнебой»!

Бум! Танька развернулась и свалила ещё одного.

Прежде чем хищники добрались до камня, мы успели сделать по выстрелу. Но волков оставалось слишком много. Серые твари добежали до валуна и устремились вверх.

Печатям не нужна команда для работы, только прикосновение. Фу-у-ух! С рёвом в небо взлетели четыре струи пламени, и в ответ с визгом полетели в разные стороны пылающие фигуры волков. Штук семь, не меньше. Одни улепётывали в лес, другие катались по земле. Всё, их можно не считать.

Но через угасающее пламя прорвались остатки звериной стаи.

Бум! Я разрядил «огнебой» прямо в морду хищнику. Не успела мёртвая туша рухнуть на камень, как её перепрыгнул чёрный вожак. Я инстинктивно выставил перед собой ружьё, и зубы клацнули всего в дюйме от моего лица. Ах ты, дрянь!

Удар прикладом по морде волк даже не заметил. А я отлетел назад и рухнул на спину. Чёрт! Вожак оскалился. Вот это клыки! Он что, саблезубый? Печать «огнебоя» молчала, и ружьё у меня в руках оставалось бесполезной палкой.

– А-а-а-а!

С криком на вожака бросилась Танька. Вся перемазанная в крови, с жуткой гримасой на лице, она с размаху всадила нож в бочину чёрного волка.

Хоть бы хны! Тварь ударила орку мордой, отбросила в сторону и снова кинулась на меня.

Ненавижу! Перехватив «огнебой», я со всей дури вогнал ствол в глотку волка. Нравится? Палец сам скользнул на спусковой крючок и нажал его до упора.

Мне показалось, будто волк вспыхнул изнутри. Зубы сомкнулись на ружье, лапы дёрнулись, а глаза налились кровью. Секунда, и тварь завалилась набок, уже дохлая.

– А-а-а!

Я кинулся к Таньке, собираясь спасать, но моя помощь не потребовалась. Орка распорола ещё одного волка, будто злая швея – неудачную детскую игрушку.

Оставшиеся в живых трое серых бросились врассыпную, скуля и подвывая от обиды.

– Константин Платонович, с вами всё в порядке?

В голосе орки слышалась неподдельная тревога. Растрёпанная, в порванной одежде, она была особенно хороша. Я не удержался – притянул девушку к себе и крепко поцеловал.

– Мы сделали их, Танюшка! Сделали! Победа!

Я окинул взглядом поле боя. Сколько же волков мы положили? Больше десятка, точно.

– Константин Платонович…

Поначалу я не сообразил, что делает орка.

– Ты чего?

Её руки снимали с меня одежду, ласково, но крайне настойчиво.

– Константин Платонович…

Она потянулась и яростно поцеловала меня, продолжая стягивать с меня рубашку.

– Танька, ты…

Сомнений, чего она хочет, не осталось. Ёшки-матрёшки!

Мои правила чести упорно твердили: принуждать крепостную девушку к близости – подло. Но тут ситуация перевернулась на сто восемьдесят градусов. Внутри гудело напряжение, кровь после боя кипела, ударяя в голову. И я не стал противиться – притянул её и ответил. Танька счастливо пискнула и бросилась на меня с ещё большим пылом.

* * *

Танька поразила меня второй раз. Стоило нашей страсти утихнуть, как орка сразу же оделась, вооружилась ножом и пошла снимать шкуры с убитых волков. Удивительно непосредственное создание!

Я не стал валяться и думать о чувствах. Меня интересовал вожак. Не бывает таких чёрных здоровенных волков! По крайней мере, я о таких монстрах даже не слышал.

Вернее, нет, как раз о таких о монстрах я слышал. Вам что-нибудь говорит прозвище «La Bestia de Gavaudan»? Если по-русски – «Жеводанский зверь»? Нет, не слышали? А между тем пару лет назад этим именем пугали в Париже детей. Жуткая зверюга, размером с лошадь, наводила ужас на жителей от Жеводана до Виваре. Жрала всех подряд: пастухов, женщин, детей, дворян и простолюдинов. Потребовалось вмешательство короля, огромная облава из пятисот ловчих и охотников, чтобы загнать и убить эту тварь. И знаете что? Это оказался гомункул, выращенный магом-недоучкой Антуаном Шастелем. Я присутствовал на Гревской площади, когда экспериментатора колесовали.

Мне не пришлось долго возиться с трупом вожака, чтобы понять – эта зверюга тоже создана колдовством. Только не выращена в колбе, в отличие от Жеводанского зверя. Это был обычный волк, изменённый чьим-то Талантом. Однако, поворот! Это кто здесь, под Муромом, развлекается трансмутацией? Что за доморощенный вивисектор? Найду – и так надаю по «талантливой» заднице, что месяц сидеть не сможет.

На всякий случай я снял с остывающих эфирных линий слепок эманаций. По такому отпечатку легко можно опознать создателя чар.

– Константин Платонович, – ко мне подошла Танька. Руки орки были перепачканы кровью. – С этого тоже снимать?

– Снимай, – махнул я, – наш главный трофей.

– Огромный такой, – орка воткнула нож в тушу. – Я его так испужалась, так испужалась! Думала, сожрёт и косточек не оставит.

Я отошёл в сторонку, всё равно помочь ничем не могу.

– А вы его раз – и всё! – Девушка посмотрела на меня с восхищением. – Вы такой смелый, Константин Платонович!

– Угу.

Стараясь не рассмеяться, я кивнул. Кто бы говорил! Сама-то Танька оказалась не робкого десятка – несколько волков уложила ножом, причём не получила и царапины. Пожалуй, оставлю я девку при себе – пусть посмотрит на мир, а заодно мне поможет.

* * *

К людям мы вернулись аж под вечер на следующий день. Из леса Танька вывела прямо к Злобино, где я подрядил старосту выделать шкуры. Не самому же мне с ними возиться! А деревенские пусть заработают лишнюю копеечку.

В усадьбу нас довезли на телеге. Всё, хватит, находился пешком. В ближайшее время больше никаких лесов, охот и ночёвок под открытым небом. Барин я или не барин, в конце концов? Сейчас мне требуются баня, нормальный ужин и постель.

Но мирозданию было плевать, чего я там хочу, – у него были свои планы. Стоило нам спрыгнуть с телеги перед усадьбой, как из дома выбежала Настасья Филипповна.

– Константин Платонович! Константин Платонович! Как хорошо, что вы приехали!

– Что случилось?

– Дядя, Василий Фёдорович. Совсем ему плохо, зовёт вас.

Я сразу же хотел рвануть к нему, но ключница меня остановила.

– Константин Платонович, не настолько плохо. Вы сначала помойтесь, приведите себя в порядок, а потом уже навестите дядю.

Мне оставалось только хмыкнуть. Любят здесь шум поднимать по любому поводу. Чего было так кричать? В итоге, я успел искупаться, поужинать и даже немного почитать, прежде чем появился Дворецкий и объявил:

– Константин Платонович, прошу следовать за мной.

Уже перед дверью в комнату дяди он остановился и тихо, почти шёпотом, попросил:

– Василий Фёдорович совсем плох. Прошу вас, не перечьте ему, даже если он будет ругаться и сквернословить.

– Не волнуйтесь, – я хлопнул его по плечу, – всё сделаю, как положено, с уважением и пиететом.

Дядя лежал в постели, укрытый одеялом до подбородка. Старик, и правда, был плох – он снова походил на высохшую жёлтую мумию. Только глаза горели злым тёмным огнём.

– Пришёл?

Он посмотрел на меня долгим протяжным взглядом.

– Пришёл, дядя.

– Хорошо. А ты выйди, – старик кивнул Дворецкому.

Тот коротко поклонился и исчез за дверью.

– Подумал?

Голос дяди скрипел песком по стеклу.

– Да. Я согласен.

В ответ раздался ехидный смешок:

– Смотри, пожалеешь потом, ан поздно будет.

– Не имею привычки жалеть. Что сделано, то сделано.

– Молодец, – старик слабо улыбнулся, – это правильно. Садись ближе, разговаривать будем.

Придвинув кресло, я сел и приготовился слушать.

* * *

– Настьку не обижай, – старик заставил меня взять бумагу и записывать, – пусть ключницей остаётся. А как старая станет и в маразм впадёт, пусть здесь живёт, не разоришься её кормить.

– Сделаем.

– Не перебивай. Дворецкий, Франц Карлович…

О, нашлось имя! А говорил, что никто не знает.

– Пусть тоже служит, он дело знает. А как захочет выйти в отставку, заплатишь ему три тысячи рублей. Цвергу, Лаврентию Павловичу…

– Он же говорит, что лепрекон!

– Врёт, собака, цверг он, самый настоящий. И не перебивай, сколько раз говорить. Так вот – ему ничего не плати. Он у меня столько денег нагрёб, что ему до смерти хватит.

– Записал.

– Крепостным моим на поминках выдать по рублю, включая детей. И детям отдельно – каждому по сахарному петушку.

– Угу.

– Дай посмотрю, что ты там накалякал.

Дядя, оживившийся совсем не как умирающий, выхватил у меня бумагу и принялся перечитывать. Ты смотри, как раззадорился старик! Может, ему каждый день распоряжения диктовать, в качестве терапии?

– Ладно, с этим закончили, перейдём к тебе.

Он сунул мне листок и залез обратно под одеяло.

– Талант не разбазаривай. Никаких глупых чудес и фокусов на потеху девицам. Понял? Учись им пользоваться, тренируйся, но только по делу. Если будешь ерундой заниматься – можешь бессильным стать. Знаешь, сколько потомков знатных так оконфузилось? Потом локти кусали, ан всё, выкуси!

Я сделал себе пометку на память. Вот это действительно важно.

– Мёртвых старайся не тревожить. Ну, это я тебе говорил. Если в столицу вызовут да потребуют допрос дохляку чинить, требуй бумагу от архиерея.

– Да, я это помню.

– Если окажешься перед императрицей, да она станет тебя расспрашивать – говори: не слышал и не видел.

– Чего «не видел»?

– Ничего! Ты приехал, я с тобой даже не разговаривал. Быстро помер и наследство оставил. Понял? Ни о каких делах прошлого мы не говорили.

– Да мы и так…

– Вот и стой на своём: не был, не слушал, не знаю. А то матушка наша не любит, когда о её делах лишние головы в курсе.

– Понял, не дурак.

– Надеюсь, – дядя хихикнул. – Мне-то всё равно, я уже мёртвый буду.

Юмор у него, конечно, как и положено некроманту. Я тоже таким буду в старости, если доживу?

– Василий Фёдорович, скажите…

– Что ещё?

– Почему вы с Шереметевыми рассорились? Вы же из их рода.

– Пришлый я у них.

– Как это?

– Годунов я урождённый. При Петре женился на Ирине Шереметевой да в род к ним и записался. Чтобы фамилией своей Петра не раздражать.

– Он не любил Годуновых?

– Ха! Не любил! Он их, как любой Романов, терпеть не мог. Забыл, что у Годуновых по крови есть право на трон?

Я пожал плечами. Откуда мне-то знать, что там в Смутное время было? Даже не слышал, что кто-то из родственников царя Бориса уцелел.

– Ты тоже, кстати, на этот счёт не распространяйся. В тебе эта кровь тоже есть.

– Дядя, вы о чём? Я Урусов по отцу, по матери Голицын. Даже если кто-то там был из Годуновых, то никакой грамотой уже не докажешь.

– Грамоты, – старик скривился, – кому они нужны? Царскому Ключ-Камню бумагу не предъявишь, он только на кровь смотрит.

– Что? Какой ещё ключ, какой камень?

Тут скверный характер некроманта дал о себе знать в полную силу. Дядя состроил страшную рожу и рассмеялся:

– А вот этого я тебе не скажу. Мал ещё, секреты державы знать. Поднимешься – сам узнаешь. Нет – так и не надо лишнего. Всё, иди. Да позови Настьку, пусть бульона мне принесёт да грелку. Замёрз я тут с тобой, пока лясы точил.