Текст книги "Дядя самых честных правил. Книга 1"

Глава 27
Крукодиловка

Орка потупила взгляд, а по её щекам разлился тёмно-зелёный румянец.

– Константин Платонович, я ничего особенного не сделала.

– Мне виднее. За тебя!

Я стукнул бокалом о бокал, чтобы они звякнули, и пригубил. Танька несколько секунд раздумывала, а потом осторожно отпила глоток.

– Ой, пузырики!

Она хихикнула, стрельнула в меня глазами и осушила бокал до дна. Ох, чудо ты моё деревенское! Пузырики, это же надо додуматься. Ничего, я ещё сделаю из тебя что-нибудь путное. Такую красоту грех зарывать на хозяйственных работах, тем более, ум у неё гораздо живей, чем у многих студентов Сорбонны. Знать бы ещё, как именно вывести её «в люди».

На столе у меня была заготовлена жестяная баночка, расписанная цветочным узором. Я протянул её орке.

– Возьми, это тебе.

– Ой, какая красивая! Правда, мне?

– Открой.

Девушка осторожно, будто боясь спугнуть чудо, сдвинула крышку.

– Пахнет! Что это, Константин Платонович?

– Цукаты. Попробуй, не бойся.

Я наблюдал, как Таня берёт кусочек, нюхает, кладёт в рот. И как по лицу пробегает целая гамма эмоций – от удивления до восхищения. Как она зажмуривается от удовольствия и замирает на секунду от переполняющих чувств.

– Всё мне, да?

Танька прижала коробочку к груди, будто боясь, что я отниму её.

– Тебе – всё, до последнего кусочка.

Есть у меня тайный грешок – люблю цукаты до одури. В Париже эта страсть иногда доводила меня до безденежья. Собственно, эту баночку я оттуда и привёз, собираясь растянуть лакомство подольше. Но для Танюшки не жалко, честное слово.

– Ещё шампанского?

– Угу.

Второй бокал она выпила медленно, смакуя напиток.

– А теперь главный подарок. Я хочу дать тебе вольную.

Глаза орки округлились. Мгновение она смотрела на меня ошарашенным взглядом, а потом внезапно бухнулась на колени.

– Константин Платонович, не надо! Пожалуйста!

– Таня, ты чего?

– Не надо мне вольную, Константин Платонович, – затараторила она. – Кто я буду? Служанка незамужняя, да без приданого. Свободная? Так свободны только дворяне, обычные люди, особенно девушки, должны их слушаться. Не нужна мне такая воля, где каждый обидеть может. А так я ваша, – она подчеркнула последнее слово, – вы меня в обиду не дадите. Вон вы за своих крепостных на волков пошли, не оставили. Опричников поубивали. За вами, Константин Платонович, как за каменной стеной. Вашей быть хорошо. Вы будете расти, так и на меня ваша слава упадёт. Вот станете князем, все будут говорить – вон, Танька пошла, самого князя Урусова девка.

– Стоп! – я прервал водопад слов. – Какой князь, Таня? Что ты говоришь?

– Ой, Константин Платонович, станете, обязательно станете. Только князья могут против целой опричной дружины стоять, все это знают.

– Встань. Не люблю, когда на колени бухаются. Значит, не хочешь вольную?

– Не хочу.

– Настаивать не буду. Если передумаешь, приходи – я слова своего не меняю.

Я вздохнул и покачал головой. До чего же странная у неё логика! Не понимаю я такого, честное слово. И ведь она была настолько искренней, даже слёзы в глазах стояли. Может, я не разбираюсь в местных реалиях?

– Константин Платонович, – Танька облизнула губы, – а вы уже спать собирались?

Она игриво повела плечами, скидывая лямки сарафана, и кошкой выскользнула из одежды.

– Я помогу вам раздеться, Константин Платонович, – орка шагнула ко мне с горящими страстью глазами.

Отказываться я не стал.

* * *

Танька сидела рядом со мной на кровати, совершенно не стесняясь наготы. Задумчиво теребила кончик длинной косы и довольно щурилась. Я не торопился отправлять её спать – смотреть на девушку было настоящим удовольствием.

– Константин Платонович…

– Горе ты моё, да зови уже Костей, когда мы наедине.

– Да что вы такое говорите, Константин Платонович?! Не могу я барина по имени кликать. Нехорошо это, неправильно.

Я махнул рукой – спорить с оркой было невозможно. Если упёрлась, то никакими силами не сдвинешь.

– Константин Платонович, можно спросить?

– Да.

– А вы можете меня научить играть в «Смерть пуди… поди…»

– Падишаха?

– Ага! В «Смерть падишаха».

От удивления я приподнялся на локтях и внимательно посмотрел на Танюху. Орка оказалась полна удивительных сюрпризов.

– Неожиданная просьба. Зачем тебе?

– Я видела, как Настасья Филипповна играла с Василием Фёдоровичем. А она потом говорила, что умная женщина больше нравится мужчинам.

– Что же ты Настасью Филипповну и не попросила научить?

Таня поджала губы.

– Я просила. А она всё «некогда», «потом», «не до этого».

– Уговорила, языкатая. – Мне даже стало интересно, сможет ли орка освоить сложную игру. – Прямо сейчас и начнём. Вон там коробка, в шкафу, тащи её сюда.

Я разложил клетчатую доску и принялся расставлять фигуры, называя каждую и объясняя, как она ходит. Двенадцать пешек, башни, рыцари, слоны, маг, шут, визирь и падишах.

– Авалонцы визиря и падишаха называют королевой и королём.

Орка прищурилась, разглядывая доску.

– А как дальше?

Первую партию Таня только слушала мои указания да кивала, передвигая на доске фигуры. Вторую – уже пыталась играть самостоятельно, но часто путалась, смущалась, морщила лоб и зажмуривалась, когда я «съедал» её фигуры. А когда удавалось «съесть» мою, радостно хлопала в ладоши.

Если бы мне кто-нибудь год назад сказал, что я буду сидеть ночью в собственном имении и играть с голой оркой в «Смерть падишаха», – двинул бы ему в челюсть, чтобы не болтал ерунды. А сейчас сижу – и ничего.

Пока Таня думала над очередным ходом, смешно наморщив нос, я протянул руку и погладил её обнажённое бедро.

– Константин Платонович, – в голосе орки прозвучала лёгкая обида, – обещали меня учить игре, а сами отвлекаете.

– Всё-всё, – я убрал руку, – думай спокойно.

Во время третьей партии она из принципа не спрашивала у меня советов. Почти не ошибалась и даже пыталась поставить мне «детскую» ловушку. Пожалуй, я был к ней несправедлив – мозги у девочки работают отлично.

– Ещё партию? – Она с надеждой посмотрела на меня.

– Нет, хватит на сегодня. Слышишь? Петух орёт, скоро утро. И нечего дуть губы, мы ещё сыграем.

Орка вздохнула, оделась и сбежала к себе. А я растянулся на кровати. Пожалуй, решение оставить Париж было правильным. Где ещё я смог бы найти такие впечатления? Осталось только добиться более прочного положения да поправить доходы имения. И можно считать, что жизнь удалась. С этой мыслью я и заснул.

* * *

Утром Добрятниковы отправились домой. Усадьба сразу сделалась очень тихим и спокойным местом. Александра, проводив родных, сидела в комнате и тренировалась с карандашом. Судя по дрожанию эфира, рыжая была на полпути к успеху. Бобров сразу после завтрака схватил ружьё и смылся в лес. Вот же охотник нашёлся! И не жалко ему бедных зайцев?

А я остался в одиночестве и хотел прогуляться куда-нибудь в поле, подальше от усадьбы. Мне срочно требовалось проверить – а что я могу с моим Талантом?

– Константин Платонович, к вам это… – В дверь кабинета заглянул Прошка. – Посетитель приехал.

– Кто?

– Барин соседский, из Адино. Только он в дом заходить не хочет, у крыльца стоит.

– Стесняется, что ли? Ладно, сейчас выйду и посмотрю, что за гусь.

Барин оказался лысеющим мужчиной затрапезного вида. Костюм на нём был мятый, сапоги давно не чищены, а нос красный, выдающий в хозяине любителя заложить за воротник.

– Константин Платонович! Рад, очень рад видеть! – затараторил он заискивающим тоном. – Разрешите представиться: Люлюков Фёдор Иванович. Ваш, так сказать, сосед. Я тут недалеко живу, почти рядом. Вот там, за лесочком, если прямо, в Адино я и живу. Очень, очень рад видеть. Заехал, так сказать, выразить соболезнования в связи с кончиной…

Он сбился, покраснел лицом, секунду-другую молчал и снова затараторил, глотая буквы:

– Да, кончиной вашего дядюшки Василия Фёдоровича. Очень, очень жаль, что этот достойнейший член нашего дворянского общества покинул бренный мир в столь неспокойное время. В то время, как лучшие дворяне, не жалея живота своего, находят…

Я почувствовал запах перегара. Судя по консистенции, гость был сильно выпивший.

– Фёдор Иванович, – перебил я его, – чего вы хотели?

Он захлопал глазами.

– Понимаете, мы с Василием Фёдоровичем… Вернее, я с ним. То есть я остался ему должен. Увы, увы, не успел вернуть долг при жизни этого великого во всех смыслах слова человека. И вот, приехал, чтобы лично вручить вам скромную сумму. Дабы не обременять совесть, как говорится.

Любитель выпить протянул мне кошелёк. Я хмыкнул и случайно встретился с ним взглядом. Ёшки-матрёшки, да он боится! С чего бы это? Я что, такой ужасный?

– Разрешите откланяться, Константин Платонович. Не извольте беспокоиться, я сам найду дорогу. Всего доброго!

Почти бегом он бросился к своей коляске. Споткнулся, чуть не упал, но сумел удержаться на ногах. Через минуту экипаж уже выезжал из усадьбы. Вот честное слово, ничего не понял! Что это было?

В задумчивости я вернулся в дом. И только в кабинете меня осенило: слухи! До моего соседа дошли слухи. Стрельба в Левино, стычка с опричниками. Подозреваю, что эти события обросли жуткими подробностями, так что Люлюков испугался: не приеду ли я выбивать деньги со стрельбой. И подсуетился, действуя на опережение. Даже не знаю, плакать мне от такого поворота дел или смеяться.

* * *

Другие соседи ко мне не приезжали. Зато присылали своих управляющих, дворецких и просто крепостных с письмами. Писали, что не могут лично выразить мне своё почтение и соболезнования, желали всего наилучшего и передавали деньги. В общей сумме набралось рублей семьсот, не меньше. Я сверился со списком, который дал мне дядя, – всё совпало до копейки. Так что я писал ответные письма, в которых желал здоровья и говорил, что мы в расчёте.

Похоже, дядин склочный характер и моя стрельба создали мне репутацию этакого разбойника и «дикого» помещика. С одной стороны, не слишком положительная известность. А с другой – почему нет? Никто теперь не рискнёт покушаться на пограничные луга и рощицы. Да и моим крепостным оркам будет спокойнее, их тоже побоятся задевать.

И помещица Левина прислала письмо. Я прочитал первые строки и выбросил бумагу в камин. Да ну её в болото, провинциальную соблазнительницу второй свежести. Даже близко иметь с ней дел не хочу.

Боброва я не видел уже третий день. Он пропадал в лесу, приходя в усадьбу только ночевать. И охота ему бегать по буеракам? Тем более, из добычи он за всё время принёс единственного зайца.

Только я разобрался с соседями, как в усадьбу явилась делегация орков из Безымянных выселок. Седой староста, скорняк Фрол и ещё пяток мужиков, видимо, пришедших за компанию поглазеть на барина.

– Здравствуйте, Константин Платонович.

Они дружно поклонились в пояс.

– Мы вот, кожу-то принесли, барин, – вещал староста. – Как вы и просили – сняли её со страхолюдной крукодилы. Выделали, как положено, просушили. Знатная кожа получилась! Сапоги пошить можно, да ещё и останется.

Судя по тому, как скорняк покосился на старосту, работал он один, и седой лишь примазался к результату. А испорти Фрол кожу – виноват был бы в одиночку.

Но кожей я остался доволен и наградил их от души. И старосте, и скорняку выдал по два рубля.

– Барин, – староста снова поклонился, – а разреши наши выселки по-другому называть? Не уважают соседи Безымянных. Детишки меж собой дразнятся, молодёжь до кровавой юшки дерётся.

– Почему нет, можно и разрешить. Новое название выбрали?

Крестьяне расплылись в улыбках.

– Выбрали, барин. Крукодиловка!

Я поперхнулся. Да уж, подходящее название. Прямо такое русское, исконное, как раз для муромской глубинки. И пусть потом краеведы ломают голову: откуда здесь такие топонимы?

Глава 28
Ящер

От усадьбы я ушёл подальше. Перебрался через ручей по шаткому мостику, обогнул широкий луг и отмахал ещё версту до трёх больших валунов. Серые камни, наверняка принесённые древним ледником, как раз подходили для цели моего похода.

Я скинул камзол и бросил его на ветки ближайшего куста. Размял руки, глубоко вдохнул несколько раз и позвал Талант. Начнём с самого простого, что я видел в арсенале опричников, – огненного всполоха.

Пух! С пальцев сорвалось унылое нечто: вроде, и светится, но даже траву не смогло опалить. Ещё раз! Второй всполох вышел чуть лучше, но опять не выглядел хоть капельку опасным. Что за ерунда? Талант, почувствовав моё недовольство, взвинтился до упора и выдал яркую вспышку.

Неа, всполох вышел жидкий и неубедительный. Яркий, но без реального пламени, – чуть-чуть прижухли цветы возле камней, и не больше.

Ладно, поищем что-нибудь другое. Как там я уложил бастарда? Эфирное копьё? Попробуем.

С шелестом сплелись нити эфира, скрутились в тугой наконечник и рванули к валуну. Бух! Каменная крошка разлетелась во все стороны, а на сером боку появилась большая каверна. Ты смотри, работает! А как насчёт всполоха? Попробуем ещё раз. Нет, такая же безобидная ерунда.

Следующие полчаса я пробовал всякие возможные варианты, испытывал Талант на разные лады, и пришёл к неутешительному выводу: я не умею с ним работать. Совершенно.

Понятное дело – дворян с Талантом натаскивают с раннего детства. Отрабатывают разные воздействия, доводят навыки до автоматизма и оттачивают мастерство. А я только получил Талант, и даже не знаю, как контролировать силу воздействия. Вывод? Неутешительный. В магических дуэлях мне участвовать пока нельзя – порвут на тряпочки. Воевать одним Талантом тоже не получится.

Впрочем, я могу поискать наставника. Какого-нибудь опытного учителя, тренировавшего дворянских детей. Чтобы объяснил азы и подтянул по базовым воздействиям. Хотя есть у меня подозрения – с настоящими мастерами мне никогда не сравниться. Слишком поздно я получил способности, чтобы развить их во что-то уникальное.

Возвращаться в усадьбу я не спешил. Да, с чистым Талантом не вышло, но у меня ещё оставался запасной вариант.

Я встряхнул руками, сбрасывая напряжение. Вытащил small wand и нарисовал в воздухе Знак Огня. Как и положено, рисунок полыхнул языками пламени и затух. Очень хорошо, а теперь Знаки Огня и Концентрации вместе.

Язык раскалённого жара протянулся до самых камней и оставил на них подпалины. Почти огненный всполох, если не считать, что на рисование Знаков ушло пять минут.

А сейчас попробуем исправить недостаток и совместить деланную магию с дворянской. Я расслабил кисть и вытянул руку. Как я делал в прошлый раз? Представил на конце small wand'а те же Знаки и одновременно позвал Талант.

Фу-у-ух! Огненный шторм пронёсся в сторону камней, выжигая траву на земле до белого пепла и покрывая камни чёрным нагаром. Ничего себе! Мне даже пришлось немного позатаптывать тлеющую траву, чтобы не начался пожар.

Да, неплохо получилось. По мощности, пожалуй, даже покруче тех всполохов, что я видел у опричников. Что ещё я могу попробовать? В арсенале деланных магов практически нет боевых связок Знаков – слишком медленно их рисовать, а мощность маловата. Придётся выдумывать собственный убийственный набор.

Я прищурился, вдруг поймав себя на мысли: выходит, я первый маг, владеющий и Талантом, и деланной магией сразу. Две не пересекающиеся области знания сошлись во мне, и есть шанс получить что-то очень интересное, тем более, маги с Талантом не используют знаки, им это просто не нужно. Но и противостоять знакам не умеют.

А вот small wand мне придётся заменить. Деревянная оболочка дымилась, а серебряный центр нагрелся – ещё пара подобных экспериментов, и он расплавится. На такие высокие энергии эфира я не рассчитывал, когда его делал. Придётся искать другие материалы и делать новый.

У меня на поясе в кожаном чехле висел «Нервный принц». Жезл, чувствительный к колебаниям эфира, давно подрагивал, будто пёс, почуявший добычу. Что, тоже хочешь поучаствовать? Хорошо, попробуем и тебя в деле.

Использовать Знак Огня я больше не рисковал. Сейчас подожгу поле, а там и до лесного пожара недалеко. Пожалуй, надо попробовать изобразить воздушный удар. Представить в уме связку Знака Воздуха и Знака Концентрации, а затем поместить её на конец жезла, пробудить Талант…

Такого эффекта я даже представить не мог. Ближний камень, а он был в половину моего роста, взорвался, будто начинённый порохом. Не будь вектор удара направлен от меня – убило бы осколками гарантированно. Некоторые осколки даже посекли берёзы, а они стояли шагах в тридцати от камня. Вот это мощь! И, хочу заметить, – моя мощь.

* * *

Оставшиеся целыми камни я назначил своей тренировочной базой. Буду приходить сюда и отрабатывать связку Знаков и Таланта. Но на сегодня я закончил занятия и вернулся в усадьбу.

Кузнец Прохор дожидался меня с самого утра. Хитрый дядька после побоища c опричниками рванул к старой берёзе. Будто хозяйственный домовой, подобрал там каждую железку и утащил в кузницу. Долго сортировал, а теперь выставил на моё обозрение.

– Вот, барин, посмотрите. Лошадки механические от вашего огня погорели все, а кости железные остались. Что им сделается-то?

– От температуры не деформировались?

– Чегось?

– Не погнулись от жара?

– Ежели чутка. Так я их молоточком подправлю, даже не сумневайтесь.

Я прошёлся вдоль разложенных на мешковине железок.

– Шесть штук?

– Ага, – Прохор солидно кивнул, – шесть, барин. Пять могу собрать хоть сегодня, вы только «движитель» дайте.

– А шестую куда?

Кузнец указал пальцем на последний комплект костей.

– Вот эту оставить хочу. Будет мне назиданием, чтобы новые делать.

– За эталон хочешь взять?

Орк запнулся и почесал в затылке.

– Не знаю, барин. Только это самая ладная лошадка была. Буду смотреть на эти кости да свои такие же делать.

– Это и называется «эталон».

– Ага, – Прохор кивнул, но к новому слову отнёсся с недоверием, – пусть и так.

– Хорошо, собирай остальные, будут тебе движители.

– Барин, – кузнец указал мне за спину, – не ваш, часом, там гость бежит?

Я обернулся. Через поле напрямик мчался Бобров. Ружьё он где-то потерял, шляпу тоже. Лицо от долгого бега раскраснелось, рот распахнут. А за ним, отставая шагов на десять, кто-то гнался. Только очень невысокий – преследователя видно не было, лишь высокая трава колыхалась волной, нагоняющей человека.

* * *

– Костя!

Бобров заметил меня, заорал, размахивая руками, и прибавил ходу.

– Костя! Оно меня сейчас сожрёт!

Он метнулся из стороны в сторону, но невидимка всё приближался и приближался.

– А-а-а!

Через пару десятков шагов Пётр вылетел на открытое пространство, а следом за ним и преследователь.

Ящерица! Здоровенная, покрытая зелёной чешуёй ящерица размером больше лошади. Вот только лапы короткие, оттого и не видно было в траве. А пасть не хуже, чем у того крокодила, сдохшего в речке.

Чёрт! И small wand, и жезл я отнёс к себе в комнату, когда вернулся. Я вытянул руку и дёрнул Талант. Давай, ёшки-матрёшки, эфирное копьё!

Раскалённый эфир ударил ящера в морду, пробежал по шкуре синим пламенем и скатился на землю мерцающими искрами. Да ну, не верю! Что это за скотина такая живучая? Магический удар не нанёс ей видимых ран, но всё же ящер начал прихрамывать на правую лапу, прижмурил один глаз и чуть замедлил бег.

Бобров, выдохшийся до предела, сбавил шаг и едва не поплатился за это. Тварь сделала рывок и сомкнула челюсти на ноге человека.

– А-а-а!

Я думал, всё – остался Пётр без ступни. Но нет! Бобров вывернул ногу, выдернул из сапога и побежал, наполовину босоногий, с удвоенной силой.

– А-а-а!

Ящер уже вбегал во двор усадьбы, когда на него сбоку вылетел кузнец и со всей дури всадил в чешуйчатый бок вилы.

– Нна-а-а-а, дура!

Пресмыкающееся взвыло дурным голосом. А в мясистый хвост гада впился зубами Мурзилка. Кот рычал и явно собирался пообедать неожиданным гостем. Увы, подобрыш оказался слишком лёгким – один взмах хвоста, и котей, вереща, улетел на крышу кузницы.

Надо было убивать тварь немедленно. Я глубоко вдохнул, выдохнул и взвинтил Талант на полную мощь. Пальцы обожгло потоком эфира, и второе эфирное копьё полетело в ящера.

Бумс!

Череп животного будто расплющили гигантским молотом. Лапы подкосились, и туша рухнула в пыль, глухо стукнув хвостом.

* * *

Первым делом я поспешил к Боброву. Он повалился на землю, тяжело дышал и еле слышно матерился. Ругательства были затейливые, многоэтажные, и ни разу не повторялись.

– Дружище, ты как? Встать можешь?

– Оно…. оно… дохлое?

– Да, прибили.

– Тогда в болото, не буду вставать.

Он перевернулся на спину, раскинул руки и улыбнулся:

– Брошу охоту. Канареек начну разводить или голубей. Или на рыбалку ходить.

Я усмехнулся – знал бы он, какие крокодилы у меня в речке водятся, за версту бы обходил. Оставив глупо хихикающего Боброва, я подошёл к мёртвому ящеру.

Нет, здесь в длину, пожалуй, как две лошади, будет, если с хвостом считать. Ну и здоровая дура! Удивительно, как Петру удалось от неё сбежать?

И снова я обнаружил, что тварь пронизана чужой магией. Причём той же самой, уже знакомой мне. Нужно срочно принимать меры – найти таинственного натуралиста и оборвать ему выступающие органы.

– Пётр, где ты его нашёл?

– Это не я, – слабо отозвался Бобров, – это он меня. Как выскочит из-за дерева! Пасть разинул – во! Зубища! Так я и дал дёру. Версты три бежал, не меньше.

– Показать можешь, где это было?

– Я туда больше не пойду. – Бобров приподнялся на земле и покачал головой.

– Ни за что.

– Надо, Пётр, – вкрадчиво сказал я, – надо. А если там ещё такие твари?

– Тем более, не пойду!

– А они сюда могут прийти. Не боишься? Надо найти и ликвидировать. Не боись, я дам тебе «огнебой», он такого гада насквозь прошибает.

– Да? Я на этом проверю – если прошибает, то пойду.

– Вот и чудненько. Только обуйся сначала.

Пётр посмотрел на голую ногу, пошевелил на ней пальцами и недовольно фыркнул:

– Новый сапог сожрала, скотина. Только купил!

– Давай-давай поднимайся, переоденься и пойдём. Надо найти, откуда она пришла.

На крыше кузницы басом заголосил Мурзилка. Котёнок бегал вдоль края, желая слезть. Но прыгать с высоты боялся, а дерева рядом, чтобы перескочить, не было.

– Мяу-у-у!

– Барин, – рядом возник Прохор, – я лестницу принесу? Будете вашего Мурзу снимать?

– А сам чего? Высоты боишься?

Прохор потупился.

– Не серчайте, барин, да только не идёт он в руки. Прошка вчерась погладить хотел, так он ему в морду вцепился, чуть глаза не выцарапал. Ухо прокусил да жевать начал.

– Мау-у-у-у!

Мурзилка заорал, будто подтверждал сказанное.

– Тащи свою лестницу.

Лезть за котёнком не пришлось. Только Прохор прислонил лестницу к сараю, Мурзилка скакнул на неё и, быстро перебирая лапами, слетел вниз. И тут же умчался по своим неотложным котячьим делам.

– Странный ты человек, Костя, – глубокомысленно заметил Бобров, прихрамывая в сторону дома, – и кот у тебя странный, и Талант загадочный, крепостные болтают, что ни попадя.

– И что болтают?

– Будто ты князь.

Я усмехнулся, а Бобров продолжил.

– Да не простой, а посконный оркский. Из старинного «зелёного» рода.

– Фамилию не называют, случаем? А то мне самому интересно.

Пётр развёл руками:

– Фамилию не слышал. Ты уж, будь добр, сам поинтересуйся, твои крепостные.

Мы вошли в дом. Бобров заковылял надевать сапоги, а я нашёл ключницу.

– Настасья Филипповна, видели, что за зверь у нас во дворе лежит?

– Да как же не видеть? Твой товарищ так орал, что только мёртвый не слышал.

– Я собираюсь в лес – проверить, откуда эта гадина выползла. Александра и Таня пойдут со мной. Будьте добры, найдите им мужскую одежду по размеру, пусть оденутся и ждут меня в прихожей.

– Костенька, да как же так? Это же срамота получится – двух девок да по-мужски. Ладно, Танька, бесстыдница, а дворяночку зачем?

– Ей тем более положено – она моя ученица. А бегать по лесу в юбке будет несподручно.