Текст книги "Империя полураспада"

Глава 18

Вынырнув из-подпространства, Александр Викторович первым делом огляделся. Всё в Аркаиме было, на первый взгляд, по-старому. Мостик с этой стороны опускался прямо в город. Более того, Терёшечка умудрился смастерить выход возле маленького озерка, где жил пресноводный осьминог!

Знатнов на минуту замер в нерешительности. Ведь он же не успел да и не знал, как помириться с ручным пресноводным. А теперь выходить придётся прямо к его жилью. Если животина злопамятна, то может запросто припомнить Знатнову оглоблю. Кто его знает?!

Но выбирать не приходилось. Поэтому Александр Викторович спрыгнул с последней ступеньки горбатого мостика и тут же сиганул в сторону. Но ничего не произошло. Вероятно, осьминог спервоначалу не учуял Знатнова. Мост ещё не пропадал и продолжал всё так же висеть половинкой в воздухе над прудом, будто вышка для ныряния. Со стороны это смотрелось даже живописно.

– Вот он! Вот он! – раздался чей-то крик.

Знатнов обернулся. Из цитадели к нему бежали трое мужиков в пятнистых защитных комбинезонах, какие носят лишь спецназовцы и террористы. И у тех, и у других эта форма прочно вошла в солдатскую моду. Только спецназовцам в археологическом раскопе делать нечего, значит, опять чужие пасутся! Где их теперь только нет?! Всё обозримое пространство бывшей свободной России заполонили чужие! Что же здесь они потеряли, поганые?!

Но память вернула Знатнова к разговору с Константином Константиновичем у него в вагончике. Ведь тогда он сам спрашивал у археолога, мол, не боится ли тот хранить в простом вагончике подлинные документы, где описывается доступ в Шамбалу. Видимо, не только гитлеровскому институту «Анэнербе» стало известно место, в котором скрыта заветная дверь в потусторонний мир Зазеркалья. Чужие оказались легки на помине и пожаловали совсем не вовремя. Не вовремя?… а когда беда является вовремя?

Меж тем боевики были уже близко, пора ретироваться. Но в это самое время мостик, зависший над прудом, вдруг исчез, будто его и не бывало. Знатнов заметался по берегу в поисках выхода из создавшейся ситуации. В это время щупальце пресноводного осьминога, вынырнувшего из глубин озера, обвило его повыше щиколот. В следующую секунду человек, пуская на ходу пузыри и размахивая свободными ещё руками, был утащен страшилищем подводу.

Единственная мысль, настигшая Знатнова, это надежда на то, что дрессированный Кеша не слишком будет поминать старое. Но кто их знает этих соседей по планете? У них тоже свой мир, своя цивилизация.

Захлебнуться Знатнов не успел, да и вряд ли Кеша для этого утащил добычу из-под самого носа боевиков. Так и вышло. Осьминог протянул пойманного литературоведа по подводному тоннелю, вынырнул на поверхность какого-то другого озера и с силой выкинул добычу на сухое место.

Знатнов долго откашливался, но всё-таки приходил в себя. Он ещё толком не успел сообразить, как ему удалось удрать от свирепых рож боевиков. А когда Кеша резко поволок добычу в воду, вслед ударило несколько автоматных очередей и пули пузырчато защёлкали по воде. Но всё это он осознал только сейчас, с некоторым запозданием. Будто на время вытаскивания из-под пуль у Знатнова отключилось сознание.

– Ожил, братове? – раздался из темноты чей-то голос.

Знатнов вскинул голову и увидел приближающегося к нему по берегу старца Екклисиаста с большим светящимся камнем в руке. Значит, озеро находится под землёй, и старец знал, что осьминог притащит его сюда. А, может, и сам послал Кешу на выручку. Это было больше похоже на правду.

– Истина то, что с тобой приключилось, – снова раздался голос старца. – В том мире живут чужие, они рвутся сюда.

– А где мы? – поинтересовался Александр Викторович.

– Внутри пирамиды. Вон там Алатырь-камень и соединяющее древо, мировая ось, – старец поднял светящийся камень выше над головой.

Освещение усилилось, и Знатнов ясно увидел недалеко большой белый валун, из вершины которого росло дерево. Это была акация. Живая. Александр Викторович подошёл, потрогал листочки дерева, пощупал сам камень, будто хотел убедиться, что всё это ему не привиделось во сне. Из-под камня, согласно предсказанию, истекали два ручейка. Один журчал прямо у ног Знатнова и впадал в озеро.

Второй ручеёк вырывался из-под задней части камня, но тут же срывался водопадом в пропасть, на краю которой лежал камень.

– Се мёртвая вода, – показал на срывающийся в пропасть ручей Екклисиаст. – Ей тут не место.

На другой стороне неширокого, но бездонного провала виднелась отвесная стена круто уходящая вверх. Такие стены были со всех четырёх сторон. Если Знатнов со старцем действительно находились внутри пирамиды, то есть у входа в параллельный мир, тогда почему этот вход не защищён практически ничем?! Ведь боевикам ничего не стоит разломать стену прирамиды, отыскивая сокровища какого-нибудь захороненного здесь правителя.

– Ты пойдёшь к ним и отдашь ключ, – ответил на это Екклисиаст.

Тут Знатнов сообразил, что ни о чём не спрашивал пока старца. Значит, он тоже мысли умеет читать. Это, конечно, неплохо, но пока непривычно.

– Ты тоже скоро сможешь, – кивнул ему старец. – Сейчас надо ублажить чужих, чтобы они не проливали зазря крови неповинных.

– А что мне сделать? – поднял брови Знатнов.

– Я толкую тебе, отдай им ключ! – повторил старец. – Чтобы не было беды – отдай, не пожалеешь. Полковницу боевиков зовут Татьяной.

– Как же я выберусь отсюда?

– Вон, Кеша наш тебя назад доставит, – старец показал на плескавшегося недалеко в воде осьминога. – Поздоровайся с ним, он на тебя зла не держит.

Знатнов послушно подошёл к осьминогу, тот выкинул ему навстречу щупальце, и петля крепко обвилась вокруг руки, протянутой навстречу Кеше.

Нырок под водой прошёл сейчас также быстро, но в этот раз литературовед не успел нахлебаться. Они с Кешей вынырнули в том же маленьком озере.

Поблизости никого уже не было и Знатнов, пожав на прощание щупальце понятливому осьминогу, крадучись стал пробираться к острогу Аркаима.

Тайный рейд по тылам противника у Знатнова пока получался, потому что упустившие его бандиты, видимо, получали сейчас за это взбучку. Так и было. Возле ворот цитадели стали слышны свирепые Татьянины вопли. Александр Викторович ещё не знал эту мегеру, но по крикам понял, что общение с агрессивной женщиной будет неприятной необходимостью.

Проскользнув к пирамиде из черепов, Александр Викторович попытался составить впечатление о положении дел в штурмовом отряде. Нагоняй получали те, кто упустил Знатнова и женщина в камуфляже очень даже профессионально и с удовольствием лупила боевиков по мордасам. У одного из них носом пошла кровь, но Татьяну это ещё больше раззадорило.

Знатнов решил прервать экзекуцию разгулявшейся бабы и вышел из-за кучи черепов. Боевики ошарашенно смотрели на появившегося ниоткуда, сбежавшего в никуда человека. Террорист, стоявший поближе к начальнице и хлюпающий окровавленным носом, показал пальцем в сторону шедшего к ним литературоведа.

Женщина резко обернулась и встретилась взглядом с Александром Викторовичем. Тот, будто бы возвращаясь с работы, не спеша, подошёл к Татьяне, бросил взгляд на разбитую физиономию её подчинённого, устало и осуждающе покачал головой.

– Ох, женщины! Зачем же так?

– Кто ты? – заорала Татьяна.

– Я? – улыбнулся Знатнов. – Я – турист. В гости к археологам заехал. А вы у них, похоже, научный руководитель?

– Я те дам такого руководителя! – бешенство женщины перехлёстывало через край. Её необходимо было поставить на место.

– Ма-ал-чать! – рявкнул Знатнов.

Такое привычное общение было понятно всем. Боевики сразу же выровняли строй, а Татьяна попыталась захлопнуть открывшийся от удивления рот. Мало ли кто этот мужик?! В гражданке? Ну и что? Многие из её начальничков одеваются во всё, что попало. Если этот из командного состава, то за все аркаимские выкрутасы придётся отвечать, это Татьяна ясно понимала. Поэтому решила всё-таки выяснить, с кем говорит и по какому поводу этот пришлый ведёт себя как руководитель высшего звена, словно чин посвящения у него на все тридцать три градуса.[60]60
  Тридцать три градуса – самый высокий ранг посвящения в масонской иерархии.


[Закрыть]

– Значит так, милочка, – начальственно начал Знатнов. – Нам необходимо переговорить tet-a-tet, не против?

Татьяна молча кивнула, тут же сделав жест рукой боевикам. Их взводный отдал команду, и отряд быстрым шагом покинул территорию острога. Гость молча прошёл к храму, издалека обратив внимание на сколоченные и заготовленные для казни кресты.

– А это ещё что? – брюзгливо спросил Знатнов женщину, шедшую сзади.

– Распятие…, – неуверенно прозвучал голос Татьяны.

Знатнов обернулся к ней и поразился происшедшей в поведении дамы перемене. Перед ним стояла сжавшаяся, как пружина, готовая к прыжку пантера. Александр Викторович понял, что своим вопросом он просто подчистую выдал себя.

Возможно, что у боевиков введена в обиход казнь средневековым распятием, а он, притворившийся куратором террористов, почему-то не знал общепринятого порядка: вместо расстрела – распятие. И битва, ещё не начинаясь, была уже проиграна.

Сейчас командирша скомандует по мобильнику боевикам вернуться, а те с удовольствием распнут Знатнова на одном из трёх, лежащих на земле крестов. Но только что перенесённая мистерия высоко в горах не прошла даром. Александр Викторович уже получил умение читать чужие мысли и уловил в голове командирши желание свистнуть в простой милицейский свисток, который, видимо, хранился у неё в кармане.

– Вот свистеть не надо! Не советую! – замогильно прошипел Знатнов. – Повторяю, есть любопытная информация!

Рука Татьяны так и не вытащила из кармана свисток, решив, видимо, послушать предложение пришельца. Пусть немного, но время было всё-таки выиграно.

Александр Викторович зашагал к храму, спиной чувствуя буравчатый женский взгляд. Она, войдя следом за ним, вытащила из кармана небольшой браунинг и демонстративно передёрнула затвор. Звук металла её немного успокоил и женщина уже с нескрываемым интересом разглядывала нахально заявившегося гостя.

– У нас любое дело с молитвы начинается, – бросил через плечо Знатнов. – Хочешь, помолимся вместе, а не желаешь, так просто не мешай. Я тебя не задержу.

К молитвам, как ни странно, его приучил Терёшечка, а сейчас ещё нужно было время, чтобы развеять внутреннее напряжение женщины. Но той пока выбирать не приходилось. Как-никак, а Знатнов не её подчинённый и приказывать ему нельзя. Пока нельзя.

Но литературовед не обманул стоявшую тут же неподалеку женщину, вертящую в руках огнестрельную игрушку. Александр Викторович повернулся и постарался встретиться с женщиной глазами. Только она явно избегала или не любила игры в гляделки.

– Я знаю кто вы и что вам надо, – начал Знатнов издалека. – И вы, милочка, выслушаете меня хотя бы потому, что это важно и нужно вовсе не мне.

– Чувствую, предстоит выгодное предложение в обмен, скажем, на археологов или ещё какие-то добрые дела, – усмехнулась Татьяна. – Все вы, мужики, одинаковы и не можете предложить ничего реального. Я недавно уже выслушала заманчивое предложение и решила всё же распять болтуна.

– Видимо, он плохо вас уговаривал?

– Нет женщин, которых нельзя уломать, – опять усмехнулась Татьяна. – Есть просто плохо уговаривающие? Да, пожалуй, вы угадали, но меня нельзя уговорить. Просто распнутые на кресте быстро признаются во всём, что знают, и что не знают, ведь мои отморозки умеют вытряхивать информацию.

– Я не собираюсь торговаться, потому что каждому человеку надо пройти свой путь и получить то, чего он добивается и чего заслуживает.

– И что же заслуживаю я? – Татьяна дулом пистолета картинно почесала у себя за ухом.

– Полагаю, что вы ищете вот это, – Знатнов вытащил из кармана яйцо и разжал ладонь.

Яйцо на его ладони испускало свет, и видно было, как загорелись глаза Татьяны пламенем онгона. Александр Викторович не спешил отдавать ей ключ, но и не прятал его. Меж тем, глаза женщины всё ярче пылали алчным огнём. Видно было, что особых уговоров вовсе не потребуется. Перед ней было то самое, из-за чего она решилась на поездку в Аркаим.

По приезде штурмовики Татьяны перевернули весь лагерь, излазали откопанный и частично реставрированный город, но нигде ничего не обнаружили. Все подвалы храма обшаривались скрупулезно, тем более, что именно там где-то находился подземный ход, по которому от них убежал старец.

Татьяне Клавдиевне, по правде сказать, не нужны были захваченные ею пленники. Она согласилась бы отпустить живым даже своего бывшего муженька, тем более, что Краснов всадил серебряную пулю в нынешнюю пассию Родиона. Тёлка скончалась под ножом в Склифе – это было всем уже известно. И Татьяна великодушно хотела оставить жить муженька, чтобы тот подыхал заживо, мучаясь и страдая от потери любимой.

Она много раз думала: вдруг судьба даст ей в руки ключ от входа в Шамбалу, что ей тогда делать? А что делать человеку с властью, свалившуюся к нему в руки? От этого никогда никто из двуногих ещё не отказывался. Власть – это потоки крови всей планеты, это связь между прошлым и будущим, а не кучка какого-то вшивого металла, ставшего у америкосов «Достоянием нации». А кто они по нации? В этой стране никогда не было и не предвидится единой нации, как в России. Тем не менее, Татьяне приходилось служить заморским хозяевам беззаветно, то есть поклоняться Золотому Тельцу под знаменем доллара. Обскакал этот телок всех, даже Россию забодал! Но не все и не сразу сдались. Были в Аркаиме некоторые сопротивленцы: вот эти, например, археологи, или же старообрядцы Кунгурского и Алтайского треугольников. Только куда все они денутся, если к власти придёт человек, достойный навести тоталитарный мировой порядок?!

Без роду и племени и помотавшаяся по российским детдомам, интернатам и спецприёмникам, Татьяна готова была на любую пакость, лишь бы от этого была какая-то выгода. Ей ещё в детстве говорила выжившая из ума родная тётка, что мать Тани забеременела от пса, которого приучила к сексу с человеком. Такую идею подкинула бабам американская Мадонна, на которой даже печати некуда было ставить. Заботами заинтересованных дам русские мужики со времён наступления атеистического материализма усиленно спивались и обученные псы частенько заменяли дамам мужей. Причём, ни одна ещё до сих пор не забеременела от животного другой породы, да и где это видано?

Но такое, если верить тётке, иногда всё же произошло. Мать при родах скончалась, а тётка то ударялась в длительные запои, то бегала по церквам, колотясь лбом о кафельные полы, но никакого толку от этой бабы не было. Лишь иногда, опохмелившись с бодуна, тётка обзывала Таньку антихристовым выродком, мол, такой же недоделок тоже должен родиться от шакала и блудницы, как записано где-то в Евангелии, но что Таньке было до тёткиных бредней!

Она с детства поставила себе задачу выбраться из окружавшей её людской клоаки любым путём, лишь бы это приносило удачу. Ведь победителей не судят! Древнюю истину забывать не следовало, поэтому, приняв во внимание, что для победы – все средства хороши, Татьяна привыкла расчётливо выигрывать и подминать под себя всех, кто оказывался на её пути.

В юные годы она, прибыв на завоевание столицы, тут же на московском вокзале познакомилась с будущим своим махатмом, учителем, гуру и просто идолом, научившим её завоёвывать общество. Танькиным учителем оказался гроссмейсер ордена Розенкрейцеров московской ложи. В конце двадцатого века на масонов, потихонечку заполонивших Третий Рим, никто уже не обращал внимания, и розы распускались на кресте,[61]61
  Роза на распятии – символ Розенкрейцерства.


[Закрыть] будто буйные воспоминания о будущем.

В то, что за ними будущее, Татьяна уверовала почти сразу и с головой окунулась в настоящую сатанинскую религию. Но ведь каждый человек делает на земле свой выбор сам и молится только тому богу, который отвечает его сокровенным желаниям и гарантирует их выполнение.

Однажды учитель познакомил девушку со своим приятелем, пожарником ПАСС ГУВД майором Красновым. Татьяна мигом положила глаз на выгодного мужчинку, да только тот оказался уже женат. Но из каждого безвыходного положения надо искать приемлемый выход и он был найден. Пётр Петрович познакомил свою пассию с офицером, находящимся у него в подчинении и умудрился даже выдать девушку замуж за капитана пожарных.

Татьяне легализация положения была очень кстати, только муж у неё оказался не слишком покладистым и не простил жене пустой безобидный промах. За это Татьяна хотела конкретно расквитаться с ним, но если в руки идёт удача – овладеть целым миром, то на мелочи размениваться не стоит!

Прибывший в Аркаим старообрядец предлагал ей ключ от дверей в Шамбалу в обмен на живые души ненужных ей мужиков. Пусть забирает, жалко что ли!

Видимо, старообрядцам внешний мир совсем не нужен, но это и к лучшему. Пусть не мешают и не навязывают свои неписанные законы, а в этом миру Татьяна разберётся сама.

Собственно, такое же предложение сделал несколько раньше её бывший муженёк, но при обыске у него не нашли ничего. Скорее всего, он хотел подготовить «любимую жену» к выбору. А готовить Татьяну совсем не требовалось.

Делиться со своими подручными и «забугорным» начальством она не собиралась, да и надо ли? Победитель бывает только один! И если её в Шамбале примут – а с ключом примут всенепременнейше – в этом Татьяна Клавдиевна ничуть не сомневалась, то в скором времени чуть-чуть изменится ход истории. Татьяна осторожно подошла к Знатнову, но сразу притрагиваться к камню, излучающему ровный свет, остерегалась.

– И что же от меня требуется? – она вскинула на Александра Викторовича свой бесцветный взгляд. Литературоведа даже передёрнуло. Много он видел, но таких вот пустых и вязких, как болотная топь, глаз не встречал ещё ни у кого. А ведь недаром говорят, что глаза – зеркало души человека. Какая же у неё душа? Или нет никакой вовсе?

От этих мыслей у Знатнова пробежали по спине суетливые мурашки.

– От вас требуется, хотя бы на некоторое время закрыть свой «мясокомбинат», – съязвил Знатнов. – Никого не надо вешать, распинать, допрашивать и так далее. Увидите, никаких агрессивных действий от вас не потребуется. Если хотите, чтобы вас пустили в Зазеркалье, не казните больше никого. Мы все уйдём и не будем вам мешать. Итак, перед вами дилемма: либо сейчас идёте и дальше разбираетесь во всём сама, либо вызываете начальника, учителя или какого-либо руководителя. Уж он-то раздумывать не станет.

Татьяна совсем близко подошла к Знатнову, снова почесала себя дулом пистолета за ухом и с деланным раздумьем произнесла:

– Откуда мне знать, что это не ловушка? Где гарантия возвращения оттуда и получения того, что я хочу?

– Вы, милочка, забываете, что любой и каждый человек отвечает только за себя, – нравоучительно произнёс Знатнов. – Откуда ж мне знать, как вы будете вести себя в Зазеркалье, что вытворите и, не выстрелите ли из своего пугача в какого-нибудь ангела? Этого вам никогда не простят. Каждый получает только то, что заслуживает…

– …остальные остаются холостыми, – подхватила Татьяна.

– Может быть и так. Но мы не будем сейчас устраивать диспут, – обрезал её Александр Викторович. – Вот ключ, вон там вход, – он указал в сторону пирамиды. – Сейчас выйдем из храма, пройдём несколько шагов до входа. Я, если пожелаете, открою заветную дверь, но войдёте только вы, потому как человек туда должен идти один. Сколько времени вам потребуется, я не знаю, но смею обещать, что при вашем возвращении мы уже не будем отвлекать вас от дел государственных. И, надеюсь, вообще больше о нас никогда не услышите.

Татьяна, уже не скрывая любопытства, прикоснулась к каменному яйцу, даже положила себе в ладонь, чтобы почувствовать вес, и затем вернула Знатнову.

– Ладно, – кивнула она. – Ладно, я согласна. Чувствую, что ключ вы не просто так мне отдаёте, случайности в этом мире исключены. Но я согласна рискнуть, ибо только готовый принести себя в жертву, достоин внимания.

– Ну, зачем же так патетично, – улыбнулся Знатнов. – Итак, идём?

– Нет, постойте минуту, – с этими словами Татьяна спустилась по крутой храмовой лестнице в подвал и скоро показалась снова. А за ней шли двое мужчин.

Астроархеолога Быструшкина Знатнов признал сразу, но за ним шёл ещё один. Причём, мужчина был в военной форме с капитанскими погонами, а общевойсковые гербы в петлицах ни о чём не говорили. Но что военный вовсе не из Татьяниного войска, сомневаться не приходилось, потому что у обоих мужчин руки сковывали наручники.

– Фи, Татьяна Клавдиевна, – скорчил гримасу Александр Викторович. – Наручники могли бы снять прежде.

– Сами снимете, – женщина отдала ключи от наручников Знатнову и потребовала хрустальное яйцо. Видимо, для неё обмен пленных на ключ от Шамбалы – выглядел как официальная честная сделка. Что ж, у каждого приоритеты свои.

Знатнов отдал камень, освободил пленных, сделал всем знак рукой и направился к выходу. Он знал, что ни Татьяна, ни мужчины не заставят себя упрашивать дважды и спокойно свернул в сторону каменной пирамиды.

Подойдя к ней, Знатнов указал на западной стороне выемку в облицовке, которая должна выполнить роль замочной скважины. Татьяна решительно подошла к пирамиде и вставила хрустальное яйцо в углубление. Ключ оказался тем самым и плотно лёг в ямку.

Сначала ничего не произошло: то ли пирамида давненько не открывалась, и замок заржавел под Сибирскими непогодами, то ли среди присутствующих зрителей необходимо было возникновение человеческой нетерпячки, недоумения и подозрений в обмане. Всё это уже присутствовало в присутствующих, поэтому пирамида нехотя вздрогнула, принявшись гранями зажёвывать свою западную сторону. Стена исчезла вся, как будто открылись дверцы платяного шкафа, приглашая к себе в утробу любопытных.

Но идти надо было только одной Татьяне, об этом Знатнов счёл возможным напомнить. А поскольку она всё ещё мешкала, дал ещё пару немаловажных наставлений.

– Видите? – начал он. – Внутри пирамиды лежит Алатырь или Бел-горюч камень, из которого растёт древо, соединяющее наши миры.

– Мне что, – спесиво повернулась к нему Татьяна. – Мне что, по дереву влезть прикажешь?

– Нет, зачем же? – усмехнулся Александр Викторович. – Про наше дерево в «Голубиной книге» сказано:

«А посреди рая древо животное, которое есть божество, и приближается верх того древа до небес. Древо то с виду золотое в огненной красе; оно покрывает ветвями весь рай, имеет ветви, листья от всех древ и также все плоды. Исходит от него сладкое благоухание, а от корней его текут двенадцать источников, наполненных молоком и мёдом».[62]62
  «Голубиная книга», Хv в. (апокрифичный перевод со ст. сл.)


[Закрыть]

– Так прямо и сказано? – недоверчиво хмыкнула Татьяна.

– Да, – кивнул Александр Викторович. – Ведь я же литературовед. В своём деле – профессионал. Правда, здесь раем не пахнет и ручья всего только два, но зато древо, то есть какая-то его часть, то самое. Так вот, из-под камня вытекают два ручья. Видите, один поворачивает влево и впадает в подземное озеро, а другой обрушивается водопадом прямо к сердцу земли. Когда поднимитесь к камню, там, на поставце, стоит ендова.[63]63
  Ендова (ст. сл.) – деревянный или бронзовый ковшик.


[Закрыть] Надо будет черпануть воды из понравившегося вам ручья и отведать водицы. Дальше должно произойти какое-то действо, но, если честно, не знаю какое. Во всяком случае, не думаю, что вам не понравится, иначе я не стал бы рисковать жизнью. Ведь вам убить человека – не составит никакого труда. Я прав?

Татьяна внимательно выслушала, кивнула и лёгкой походкой, не говоря ни слова, направилась по открывшейся тропинке между подземным озером и пропастью прямо к огромному Бел-горюч камню. Поднявшись по слоистому сланцу, как по ступеням к оставленному кем-то из прародителей резному поставцу, на котором красовалась золотая ендова, Татьяна на несколько секунд остановилась.

Оказалось, лишь затем, чтобы выбрать ручей, ведь из какого-нибудь непременно необходимо было откушать ключевой воды, но из какого?

Надо сказать, что ручьи отличались друг от друга не только чистотой, но и запахом. Влево, в подземное озеро бежал весёлый ручеёк, очень похожий на мускул горного потока в половодье. Да и запах оттуда долетал странный – сладкого берёзового сока с густым ароматом серы. Казалось, такое дикое кровосмешение, просто нечто невозможное, но ручеёк беззаботно лепетал Алатырь-камню какие-то нехитрые мысли, соображения или же просто рассказывал новости.

А вот правый ручей выглядел намного серьёзнее, потому что следил за собой и выбивался из-под камня чистой, прозрачной, ровной и холодной струёй, истончающей тонкий аромат фиалки, перемешанной с речным осотом. Этот запах вселял большую уверенность и доверие. Наверно поэтому Татьяна, не задумываясь, почерпнула чистой воды, срывающейся прозрачным водопадом куда-то в пещерную темноту, и сделала пару глотков.

Опять ничего не произошло. Лишь где-то в глубине земля совсем неприметно вздрогнула или просто вздохнула.

– Я вижу, Александр, что ты сходил в гости к Смарагду недаром, – услышал Знатнов позади себя речь астроархеолога. – Я тебя долго ждал, но всё же по возвращении ты отдал ключ не мне. Мы так не договаривались!

– Слушай, Константин Константиныч, – полуобернулся к нему Знатнов. – Старец Екклесиаст благословил отдать ключ этой женщине. Может быть, именно её ждут там, а совсем не тебя.

– Я и не хотел спускаться в Шамбалу, – заворчал Быструшкин. – Всё дело в том, что к нам должен скоро заявиться в гости приспешник дьявола, который не остановится ни перед чем. Остановить его можно только там, в Зазеркалье!

– Ты опоздал, Константин, – улыбнулся Знатнов. – Тот, кого ждёшь, уже здесь!

– Неужели! Неужели это она?! – Быструшкин пытался сдержать возглас и не сумел.

Татьяна, услышав голос, обернулась к ним, но в этот момент, будто удар грома прозвучал внутри пирамиды. Алатырь-камень раскололся пополам и сквозь трещину проглянуло жёлто-зелёное зарево. Это действительно было пламя онгона, вылетевшее из трещины Бел-горюч камня и облизавшее ноги ещё державшей ендову неофитки. Женщина, увлекаемая какой-то необузданной силой, протиснулась в трещину и камень с таким же громовым раскатом захлопнулся. На нём не видно было ни следа, ни трещины, как будто поглощённой пламенем Татьяны не было здесь и никогда уже не будет.

– Надо же, будто корова языком слизала, – Быструшкин глядел на камень, словно на великое чудо. Впрочем, может быть, так оно и было, только наши праотцы относились к чудесам как к вещам обыденным, случающимся каждый день и с любым жителем земли.

– Между прочим, Константин, – снова подал голос Знатнов – эта женщина зачерпнула воду из мёртвого источника. Да-да, в пропасть срывается мёртвая вода. Я не знаю, куда она там девается, но живая вода – это левый поток.

– Так ведь она такая мутная?! – пытался возразить Быструшкин.

– Ты помнишь, когда-то я здешнего ручного осьминога оглоблей поранил? – напомнил Знатнов давешнее приключение. – Так вот, на Кеше ни одной царапинки не осталось! И всё озерко наполнено именно живой водой. Кеша, слава Богу, не злопамятный, мы с ним уже подружились.

– Вот как?! И где же ты с ним общался?

– Прямо здесь, в пирамиде, – указал на озеро Александр Викторович. – Пока ты с бандершей торговался, мы здесь с Екклесиастом обсуждали проблему избавления от нашествия чужих.

– С Татьяной торговался не я, а вот он, – Константин Константинович указал на молчаливо стоящего рядом капитана Рожнова.

То ли офицерский китель, то ли другие соображения пока удерживали Знатнова от знакомства с третьим присутствующим, но сейчас увиливать уже было поздно.

Александр Викторович посмотрел в глаза Родиону, и тень смутного воспоминания пробежала у него по лицу. Литературовед пытался отогнать наседавшие мысли и поэтому спросил отвлечённо:

– У вас общевойсковые петлицы, а в каких частях служите, если не секрет?

– Он пожарный, – ответил за капитана Быструшкин. – К тому же москвич, твой земляк. Он совсем недавно к нам прибыл.

– Пожарный?! – воскликнул Знатнов.

– Следующим вопросом, очевидно, будет, а не знаю ли я о пожаре Останкинской телебашни? – хмуро произнёс Рожнов. – Отвечаю: да, знаю, потому что я был там во время пожара.

– Что с ней? Что с Ксюшей? – перебил его Александр Викторович. – Я видел вас выходящими из башни. Что с ней?

– Видели? – озадаченно переспросил Рожнов. – Мы выполнили задание. Тогда всё прошло успешно.

Знатнов облегчённо вздохнул. Видя это, Родион заколебался, стоит ли сообщать о покушении, об операции, об уходе Ксении из земной жизни? Капитан ещё не успел познакомиться со своим потенциальным тестем, но, как офицер и пожарный, не умел оставлять чего-то невыполненным.

– Вы Знатнов, отец Ксении? – уточнил на всякий случай Родион.

– Да, – кивнул тот. – Что, не похож на мудрого папочку?

– Дело совсем не в этом, – снова сдвинул брови Родион. – В Ксению стреляли…

– Что?! – не поверил своим ушам Александр Викторович. – Что вы мелете чушь всякую?!

– Подожди, подожди, – остановил его Быструшкин. – Капитан не лжёт, вроде бы…

Рожнов действительно не врал. Далее, не сходя с места, ему пришлось рассказать всё до мельчайших подробностей и повторить несколько раз.

Эмоциональное восприятие было необычным для мужчин: из жизни ушла добрая, нежная, наконец, просто красивая женщина, отцом которой являлся один из присутствующих.

Знатнов воспринял сообщение тяжело, но посторонние заметили лишь несколько капель слёз, без разрешения выкатившихся из глаз.

– По сути, меня начальство отпустило только под нажимом доктора. А просто так, за отключение этого проклятого Ретранслятора, да ни за что! – пытался объяснить Рожнов. – Меня Татьяна готова была распять здесь же, возле храма, и распяла бы, только вы помешали. Ведь она ради власти – чёрту душу продаёт. Поэтому я попытался её купить входом в Шамбалу, мол, есть ключ у меня. Мне, почему-то, не поверила, а вот вам – легко.

– Ладно, мужики, пора идти в лагерь, – подытожил Быструшкин. – Если мы до сих пор здесь, в этой жизни, то, значит, чего-то ещё не доделали. Значит, пожалеть себя бедного сирого и несчастного всегда успеем. Непозволительно только ради упоения горем, забрасывать все остальные дела. Недаром Христос сказал когда-то: «Пусть мёртвые хоронят своих мертвецов». А это значит, что никогда нельзя становиться живыми мертвецами и посвящать себя только рыданиям, стенаниям и воспоминаниям. Ты живёшь сейчас, сегодня, так делай то, что должен сделать сегодня, а не вчера и завтра.

Тем более, пирамида давно уже закрылась. Нас, я думаю, там не ожидают. Надо что-то с отрядом чужих поступить? От них так просто не избавиться. Вот это как раз предстоит сегодня и сейчас, а без нас никто с этим делом не управится.

Сначала надо поглядеть, где боевики чужих обосновались. На месте легче будет решить, что дальше делать.