Текст книги "Последыш"

Никогда ни одно сражение не приносило победителю победы над истиной. А она одна была среди всех стран и народов: лишь тогда человек сможет чего-то добиться, когда завоёвывает истинную радость. Это отнюдь не простая победа, которую часто даже не надо завоёвывать.

Шурочка, как и Мариэль, была убеждена в своей правоте и ожидала от брака с Синей Бородой не только счастья, но и постижения Божественной истины. Это ли не смысл жизни? Тем более, что её законный супруг был не просто маршалом, а к тому же настоящим рыцарем, партию с которым любая женщина сочтёт за счастье. Во всяком случае, так думали братья Мариэль и навязали эти мысли сестрёнке, когда давали согласие на брак.

Мариэль протёрла лицо тампоном, смоченным розовым маслом, расчесала волосы, сняла с шеи чеканное монисто, а с пальцев рук – затейливые перстни с изумрудами, адамантами и сапфирами. Саша удивилась, зачем столько колец на руках, тем более совершенно с разными драгоценными камнями? Но успокоила себя тем, что, может быть, в этом времени мода такая. А женщины от моды ни в какие времена не отставали. Это было бы, по меньшей мере, просто некрасиво.

Мариэль встала, подошла к кровати, приютившейся под атласным синим балдахином, скинула пеньюар и нырнула под шёлковое зелёное одеяло. Спальню освещали только два канделябра с шестью свечами, пришпиленными к стенам возле туалетного столика, поэтому альков невесты был погружён в бархатный полумрак.

Тихо скрипнула входная дверь, и раздались шаги. В спальне появился барон с канделябром в руках. Уверенным шагом Жиль де Рэ подошёл к постели невесты, посмотрел долгим пронзительным взглядом, взял её руку и поцеловал. Потом поставил канделябр на лавку у стены, поскольку ни столов для спален, ни стульев в те времена ещё не было, скинул халат из тяжёлого красного шёлка и тоже нырнул под одеяло.

Шура, хоть и была двойняшкой Мариэль, явственно почувствовала, как барон положил ладонь правой руки невесте на грудь. На девушке была лишь тонкая батистовая сорочка, и она с содроганием ощутила прикосновение мужской руки прямо к соску левой груди.

Сердце Мариэль забилось учащенно, и она чуть было не вскрикнула. Шурочка попыталась успокоить испугавшуюся невесту и уверить, что каждая женщина должна пройти через такое испытание, что это совсем не опасно и не больно. Вернее, больно, но боль совсем другая и доставляет не страх, а радость, заставляет почувствовать упоение полёта птиц и дуновение утреннего морского бриза. Надо только не сопротивляться мужчине при первых соприкосновениях тел.

Мариэль старалась быть хорошей ученицей и всё делала, как советовала ей Шурочка, однако, барон оказался жутким неумехой в обращении с женщинами. Он разорвал тонкий батист на теле девушки, и сразу же рука его скользнула к низу живота. Мариэль задрожала, как осиновый лист и попыталась даже вырваться из рук схватившего её мужа, но ничего не получилось. Жиль де Рэ, видимо, раньше имел сексуальные отношения с женщинами и знал что делать.

Молодая жена непроизвольно вскрикнула, потому как не ожидала таких грубых ласк. Хотя это трудно было назвать ласками, поскольку, почуяв запах женского тела, мужчина начал звереть на глазах, испуская тихий, но вполне звериный рык. Шура снова попыталась успокоить подружку, но на этот раз уговоры плохо подействовали.

Мариэль сжалась в комок и резко выпрямилась. Барон, не ожидавший такой выходки со стороны женщины, тем более жены, отлетел в сторону и свалился с кровати. Это его поистине взбесило. Он, уже не скрывая своей хищной злобы, набросился на девушку, завалил её на спину и постарался силой овладеть женским телом. Та инстинктивно сопротивлялась, пытаясь укусить насильника за руку.

Жиль де Рэ опять зарычал, навалился всей своей тяжестью на Мариэль и распластал её поперёк кровати. Голова девушки даже свесилась с одной стороны, а барон тем временем снова придавил женское тело всей своей мощью и весом.

Шура сама не знала уже, как остановить остервеневшего мужчину и даже пожалела, что вернулась в тело двойняшки. Во всяком случае, её присутствие в такой ситуации было неуместно.

Но тут обе девушки почувствовали, как мужчина резко проникает внутрь женского тела. Это была боль, совсем несравнимая с тем чувством упоения, которое так недавно испытала Саша при любовных игрищах с Белецким, которые, к сожалению, стали последними.

Последними?! Вовсе нет. Сексуальные игрушки продолжились сейчас, хотя это было более чем необычно. Во всяком случае, Шура ещё ни разу не слышала, что мужчина может заниматься сексом сразу с двумя женщинами. Впрочем, опыт у неё состоял только из одной ночи, проведённой вместе с любимым, так что рассуждать о подобных вещах, тем более в постели, у Шурочки не было сил.

Лютая боль захватила тело женщины в свои лапы и не собиралась отпускать. Колющие спазмы захватили низ живота, а Мариэль не могла даже закричать, потому что муж другой рукой придавил ей рот. Она пыталась укусить душащую её волосатую кисть, но ничего не получилось.

Барон позволил себе с упоением отдаться сексуальной гимнастике, совсем не интересуясь, нравится ли это истерзанной женщине или, может быть, в постели надо быть хоть немного деликатнее?

Но если бы мужчина узнал, что имеет сразу двух женщин, бешенство его могло превзойти все допустимые пределы. Шура, испытав вольнодумство насильника, хотела было воспользоваться собственной ладанкой, где хранился глоток эликсира для экстремального возвращения. Но ладанка вместе с нательным крестиком слетели с головы молодой жены барона, и поэтому Саша поневоле должна была испытывать все прелести полового общения другого мужчины, совсем даже не подозревающего о радости, которую можно испытать от такого же сексуального влечения, но не насилуя женщину, а отдаваясь ей со всей широтой мужской души. Хотя… после такого скотского обращения хозяина замка трудно было назвать мужчиной, тем более, рыцарем.

Ведь постельные выходки мужчин очень важны для любой женщины. Именно в первую брачную ночь в её сознании зарождается и крепнет линия поведения, касающаяся всех житейских проблем, неурядиц и маленьких радостей. Именно в этот момент появляется на свет новая Афродита, либо Кассандра; Нефертити, либо Химера, только что сбежавшая с крыши Нотр-Дама.

В этот краткий, но очень важный миг сексуального танца, в обоих танцорах либо оживает, либо совсем затухает орган любви. Этот орган есть у каждого, только не каждый знает о нём и не каждый умеет с ним обращаться. А умение, пусть даже в таких интимных вещах, как секс, не помешало ещё никому.

В Шурочке таинственный орган любви распустился в одно мгновение чудесной белой хризантемой, запах которой преследовал девушку даже сейчас. А вот в ментальном теле Мариэль начала распускаться роза, но чёрного цвета. Чёрная роза во всех странах и во все времена была символом печали – незавидного женского чувства. В то же время Шурочке было с чем сравнить отношение мужчины к женщине на брачном ложе, а Мариэль обязана переносить насилие и всю оставшуюся жизнь пережёвывать в сознании грубые выходки мужа.

Жиль де Лаваль, наконец, отпустил жену, молча поднялся с постели, накинул на плечи халат и отправился в свою спальню. Мариэль так и осталась лежать поперёк кровати. Даже голова всё так же свешивалась с краю, и волосы шёлковым водопадом струились до деревянного пола.

Хотя Шура сама чувствовала себя разбитой и раздавленной, но помочь двойняшке прийти в себя, было просто необходимо. Саша принялась нашёптывать ей какую-то успокоительную дребедень, но вдруг из глаз молодой женщины хлынул неудержимый поток слёз, а к горлу подступил душащий и сковывающий дыхание спазм.

Мариэль забилась в истерике. Просто молодой женщине было очень обидно почувствовать себя лишь подстилкой для мужской похоти и грубой развязности. Слёзы не давали покоя девушке. Но с другой стороны это было хорошо хотя бы потому, что со слезами выходит вся несусветная дурь из головы и молодая женщина ничего с собой плохого не сотворит.

Саша приложила все имеющиеся у неё в запасе знания женского характера и даже поучения бабушки, без которых Шурочка оказалась бы просто никчёмной девчонкой. Внучка в своё время всё же слушалась бабушку, и необходимые женские законы постепенно выучила наизусть, что сейчас помогло встряхнуть маршальскую жёнушку. Пришлось пустить в ход даже такую мысль, что Жиль де Лаваль де Рэ недаром оказался в изгнании и безвыездно живёт в своём замке Тиффож, хотя имеет множество других замков и поместий. Значит, он в немилости у короля Франции, а тот в любой момент может припомнить какие-либо провинности барона и отправить его на плаху. Но тогда Мариэль станет независимой безутешной вдовой и владелицей бароната!

С этими мыслями Мариэль забылась коротким сном, что помогло и ей и двойняшке Шуре прийти хоть немного в себя. Но, проснувшись, девушка увидела, что в спальню снова входит Жиль де Рэ, её муж. Он был уже одет в чёрный короткий камзол и такого же цвета леггинсы. Даже кожаные башмаки с загнутыми вверх острыми носами были чёрными, а не рыжими или жёлтыми как обычно.

– Я не дождался вас к завтраку, мадам, – де Рэ выпятил подбородок. – В моём доме это не принято, прошу учесть.

– Простите, месье, – Мариэль вскочила с постели и сделала книксен. – Я никогда больше не принесу вам ненужных забот. Только вы научитесь прежде, как вести себя в дамском обществе, а тем более с женой, которая, как недавно вы утверждали, была вами любима.

Барон сделал несколько шагов навстречу нелюбезно встретившей его молодой жене и чёрным мёртвым взглядом уставился в лицо женщины. У той мурашки поползли по спине от такого жуткого взгляда. Ведь первый раз она видела мужа так близко и наедине.

– Меня могла бы разбудить хотя бы горничная? – попробовала сгладить неловкость Мариэль.

– Горничная! – барон захохотал, откинув голову. – Горничная?! Будет вам горничная.

Не переставая утробно хохотать, барон обернулся к противоположной стене и громко позвал:

– Прелати!

Где-то за стенами смежных комнат заскрипели двери, но никаких звуков больше не было слышно.

– Прелати! – ещё раз повторил Жиль де Рэ. – Поди сюда, подлец, не притворяйся, что не слышишь.

Стена возле камина отъехала в сторону, и в тёмном проеме показался человек в монашеской сутане, но в отличие от монахов, тонзура на его голове не была выбрита.

– Итак, Франческо Прелати, – снова обратился барон к возникшему из потаённого хода слуге. – Отныне ты будешь горничной своей госпожи. Не спускать с неё глаз и делать всё, что попросит. Иногда делать… не перепутай!

– Мужчина! – ахнула Мариэль. – Мужчина будет моей горничной?!

– Что с того? – прищурился Жиль де Лаваль. – Франческо вовсе не мужчина. Ну, может быть, наполовину, потому что монах, только расстрига. А женщин он повидал на своём веку – пропасть! Кстати, вам обоим сейчас не помешает небольшой урок. Он будет учиться послушанию, а вы, моя дорогая, покорности и обязанности жены. Иди сюда, – поманил он пальцем молодую жену.

Та послушно подошла, ещё не зная, что удумал её драгоценный муженёк, но дрожала при этом всем телом. Когда Мариэль приблизилась к мужу, он притянул девушку к себе, ухватив одной рукой за талию, а другой с силой принялся давить на женское плечо. Мариэль упала перед ним на колени, а он ловко приспустил свои штаны, положил сильную ладонь девушке на затылок и потянул к себе.

– Целуй, – промолвил он. – Каждая женщина должна уметь это делать и слушаться мужа. Целуй!

Мариэль пробовала сопротивляться, но мужская сермяжная сила заставила её выполнить требование. Монах смотрел на это во все глаза, даже из уголка рта у него капнула вожделенная слюна. Может быть, он впервые видел интимный поцелуй женщины, а, может, самому захотелось подменить супругу барона и испробовать прелесть орального секса.

Шура тоже наблюдала учебную процедуру, более того, она до тонкости испытала на себе всё то, что исполняла Мариэль. Будто бы она сама, а не её двойняшка, являлась женой Жиля де Лаваля, барона де Рэ. Сообразить Шурочка пока ничего не могла, да и не сумела бы, находясь под давлением изверга, ставшего её мужем.

Она воспринимала замужество двойняшки уже как свою личную беду, непостижимо нагрянувшую откуда-то, которую надо как-то исправлять и помочь несчастной девушке выбраться из тенёт окаянного замужества, пусть даже нелицеприятными путями, лишь бы отомстить барону за презрительное отношение к женщине.

Спрашивается: зачем он тогда женился, если женщина нужна ему только для удовлетворения сексуальной похоти? Лучше купил бы резиновую куклу, хотя, наверное, в те времена резиновых женщин ещё не было, да и секс-игрушками французские купцы пока что не промышляли…

И тут временной поток вырвал Сашеньку из лап извращенца, перенеся её снова в ту же квартиру, на то же место, откуда она начинала путешествие. Физическое тело девушки болело от ночных истязаний, хотя всё, что случилось, было совсем в другом времени и с другим человеком.

Шурочке снова и снова не переставало казаться, что всё произошло не с Анжуйской принцессой, а лично с ней самой! Неужели двойники настолько сливаются ментальными телами, и в результате приходится вместе познавать истязания, преодолевая выставленные демонами рогатки? Впрочем, на то они и двойники, даже временные. Ведь примерно в таком же состоянии пребывают кровные двойняшки. Это давно было уже замечено, но никак не объяснено до сих пор, ни медиками, ни астрологами, ни психологами.

Стоит ли ради таких переживаний пускаться в путешествия по потокам времени? Ведь пока она ничем не может помочь Мариэль. Но недаром же ей был вручен ключ! Значит, помогать всё-таки необходимо. Не бросать же бедную женщину на растерзание этому ублюдку? Просто надо что-то придумать существенное, что позволит Мариэль избавиться от пут такого замужества.

Шурочка, еле передвигая ноги, потащилась в ванную, и только часовой гидромассаж вернул девушку к жизни. Вероятно, пришла пора съездить в Аркаим, отыскать дверь в Шамбалу. Ведь там хранятся знания, дающие энергию силы для управления отрицательными эмоциями человека. Может быть, тогда Шурочка сможет оказать Мариэль нужную помощь и поддержку, если даже родным братьям на неё наплевать. Тоже мне, герцоги Анжуйские!

Разные соображения носились в пустой голове девушки, но уверенность необходимости поездки в Аркаим укрепилась в сознании прочно. Саша натянула тонкий белый свитер с пришпиленными на груди фурнитурными заплатами, чёрные вельветовые джинсы, подошла к зеркалу, чуть покрутилась и осталась вполне довольна. Предстояло съездить на площадь Трёх Вокзалов, чтобы узнать, откуда точно поезда уходят на Южный Урал.

Отыскав в метро свободное место, Шура хотела присесть, но машинист в это время резко тормознул, видимо через рельсы прямо перед вагоном перепрыгнула крыса, и девушка упала на колени молодому парню.

– Ой, простите, пожалуйста, – тут же извинилась она.

– Да я как-то вовсе не против, – ответил её сосед. – Сидите, сколько пожелаете, мне не жалко.

Мужской голос был явно знаком Шуре. Она ещё раз посмотрела на соседа и узнала давешнего Тришку-Иннокентия. Такая встреча была необычной, мало того – оказалась даже очень нужной и к месту. Тришка нашёлся в трудное время, как раз тогда, когда рядом никого из друзей не было. Значит, послан Тришка был не просто так, ведь ничего случайного в мире никогда не происходит.

– Фантастика! – воскликнула Шура. – Тришка ты?

– Конечно я, – кивнул тот. – Москва тесна.

– Может быть, и тесна, но теперь твоя очередь меня выручать. Сможешь? – девушка вопросительно смотрела на Тришку и ждала, конечно же, согласия, поскольку сама согласилась когда-то выручить парня. Тот, естественно, не отказался.

Парочка подъехала к станции «Комсомольская» и подались к переходу на радиальную линию. По дороге Шура успела поведать Тришке об Аркаиме и о том, что где-то там находится настоящий вход в Шамбалу. Только о своих путешествиях по времени Саша ничего пока не сказала. Просто не посчитала нужным.

Парень понял девушку с полуслова. Более того, сообщил, что знает это место.

Правда, понаслышке, но знает, как туда добраться. Оказывается один из родственников юноши когда-то побывал в Аркаиме и разыскал там Алатырь-камень. Эта информация оказалась как нельзя кстати. Ещё Тришка вдруг остановился и заглянул Шуре в глаза:

– Слушай, а мне можно с тобой?

– Куда? – не поняла девушка.

– Ах ты, Господи! – поморщился парень. – В Аркаим, конечно! Судя по всему, ты одна туда собираешься. А один в поле не воин, ещё наши любимые предки это твёрдо усвоили и пытались не допускать промахов. Тем более, начальника археологической экспедиции, которая сейчас там работает, я знаю лично. Ну, что? Берёшь меня в хранители тела?

– Фантастика! – только и смогла произнести Шура.

– Никакая не фантастика, – не согласился Тришка. – Сама же постоянно говоришь, что ничего случайного в этом мире не случается. Так?

Девушка, молча, кивнула.

– Когда-то ты мне помогла, – продолжил её собеседник. – Я это оценил и тоже хочу тебе помочь, но нельзя так вот с бухты-барахты!

– А как можно? – улыбнулась Саша. – С бахты-барухты?

– Хотя бы так, – согласился Тришка. – Я тут кое-что возьму с собой, куплю завтра два билета до Челябинска или Магнитогорска и буду ждать тебя… где?..

Шура на несколько секунд задумалась. Такой удачи от встречи со случайным знакомым она никак не ожидала. Но ведь Тришка вполне нормальный парень и, вроде бы, даже не перестаёт читать книги. Одно это говорит, что он никакой не деградант-россиянин и сплошную компьютеризацию сам недолюбливает. Значит, они одного поля ягоды, а такими знакомыми не бросаются. Саша весело тряхнула головой и согласилась.

– Ой! – Тришка изобразил испуг и, отойдя на шаг, громко зашептал: – У вас, девушка, испачкалось интересное место!

Саша инстинктивно посмотрела на подол юбки и подняла глаза на собеседника:

– Где?

В следующее мгновенье парень громоподобно захохотал на всю станцию метрополитена и этот заразительный смех передался Шурочке.

– Знаешь, – сквозь смех пытался объяснить Тришка. – Какой девушке ни скажи про интересное место, обязательно посмотрит на подол юбочки, либо начнёт отряхивать задницу. Можно подумать, что у всех женщин интересные места кроются только под юбкой!

– Дурак!!

– Да, дурак! Ещё какой! Прости за боцманскую шутку, – парень кончил смеяться и вытер платком выступившие на глазах слёзы.

– Звякни мне завтра по скайпу, – Шура протянула Тришке написанный на бумажке номер. – Я приеду прямо сюда. А встретиться можно будет у вон того старинного памятника.

Тришка посмотрел, куда показывала Шура, и усмехнулся:

– Надо же! Без Ленина ничего в этой стране не делается! Вот уж действительно, вождь всех времён и народов, сокровище нации, то есть русская балалайка!

– Ты это о ком? – удивилась Шура. – О памятнике?

– Ещё бы! – хмыкнул парень. – Давно уже о нём все забыли, а памятники вождю так и стоят по всей стране! Особенно по вокзалам.

– Ну и пусть стоят, – пожала плечами девушка. – Меня он ничем не удивит, не обрадует, да и горя я от него никогда не узнаю. Он же памятник!

– Вот это верно! – согласился Тришка. – Тогда до завтра.

Они разошлись каждый на свою ветку метро, переваривая по пути случайную встречу и соображая, действительно ли ничего случайного в этом мире не случается?

Глава 6

Россия врывалась в окно под перестук вагонных колёс заброшенными пахотными просторами вперемежку с перелесками, которые без зазрения совести можно назвать лесным винегретом. Казалось, даже запахи разнотравья проникают в окно при помощи ветра, иногда швыряющего в поезд эти запахи, как снежки, но только летние. Грустно было разглядывать ранее могучую сельскохозяйственную страну, брошенную гибнуть и зарастать репейником по воле московской кремляди, захватившей трон сто лет назад, да так и не сделавшей для страны ничего из того, что было обещано Ульяновом-Бланком. Видать, не «любая кухарка сможет управлять государством», как любил выражаться этот одиозный субъект. Для огромной страны нужен настоящий хозяин, а не жидовские торгаши, сменившие на троне один другого, да так и не познавшие русский язык, в котором, как в яйце, хранится Истина русского народа.

Шура сидела у вагонного окна на подушке, взгромоздившись на неё с ногами и закутавшись в одеяло так, что сверху одеяльной пирамиды красовалась только голова вагонного сфинкса, жадно высматривающего сквозь беспокойное окно все негаснущие тайны земли русской.

Шурочка числилась городским ребёнком и бывала на периферии только от случая к случаю, да и то мимоездом. Бабушка хотя и не отрицала великую силу природы, но общаться с ней не любила, считала, что брожение в лесах и даже городских лесопарках – сплошная бредятина. И так поступают только те, кому делать нечего.

Саша не возражала, что у каждого человека должны быть какие-то жизненно важные дела, ради которых и дана жизнь. Но упрямо замыкаться в пусть даже очень важных делах-делишках-ладушках она вовсе не собиралась и отдавалась общению с природой всякий раз, как только ей это удавалось. Только погибающая на глазах страна не дарила весёлых дум, наоборот, в голову ползли совсем нехорошие мысли о разворованной Родине:

 
В какой-то дрёме очень странной
остекленела наша Русь.
Зелёный морок по урманам
застыл…
как будто дремлет грусть.
В деревне пусто.
Нет майдана.
И нет на пастбище коров.
С остекленением тумана
не видно люда на Покров.
Да и в домах немые окна —
пустынно.
Будто бы погост,
под сизым дождиком промокнув,
открыл в немую небыль мост.
России горькая кручина —
в мосту прогнившая доска,
но мать-старушка неповинна
в том, что свирепствует тоска.
Всем наша Русь дарила щедро
благословенье и уют.
С песком златым чумные ветры
нам отходную пропоют.
Хрустальным стало ударенье.
Эй, потерявший стремена,
в гробу стеклянном ждёт спасенья
остекленевшая страна…
 

Шура взяла рекламный буклет, лежащий на вагонном столике, на обороте которого она только что выразила захлестнувшую душу грусть и прочла, стараясь абстрагироваться и оценить написанное под ракурсом человека, впервые увидевшего стихи. Девушка иногда изливала в стихотворной форме нахлынувшие в голову мысли. Некоторые даже звучали довольно красиво, но это новое Шуре явно не понравилось: какая-то безысходность сквозила из каждой строки. Эх, жаль нет рядом Иннокентия Васильевича, уж он смог бы разобрать новые вирши и разложить по полочкам все допущенные ошибки.

Сейчас Шура официально уже считала себя вдовой и серьёзной женщиной за одну ночь прожившей и испытавшей много из того, на что остальные люди тратят годы и годы безупречного существования. Это почувствовала даже бабушка и утихомирила свой начальственно-воспитующий тон в адрес внучки. Во всяком случае, она никаких возражений против поездки в Аркаим не высказывала, и поезд увозил Шурочку вместе с Тришкой в Тмутаракань за тридевять земель в триодиннадцатое царство.

Парень, как и обещал накануне, взял пару билетов, но в вагон СВ. Такие вагоны со множеством удобств были модны во все века существования железных дорог, даже в военные времена.

Но железка была изобретена русскими механиками братьями Черепановыми всерьёз и надолго, поэтому никакие самолёты и вертолёты не взяли ожидаемый верх над передвижением по земле русской. Россия оставалась и будет богата своими просторами, а это можно почувствовать, только передвигаясь по земле, пусть не пешком, но с размеренным воодушевлением серьёзного человека.

Кстати, недаром же испокон веков по Руси ходили гусляры, скоморохи, странники, монахи, коробейники и прочие пилигримы, разнося по миру всякие вести: на людей посмотреть и себя показать. Вероятно, эта черта русского характера никогда не вымрет и не выветрится на российских дорогах.

Тришка всё ещё посапывал на противоположном диване, а Шура носилась мыслями уже там, в перелесках Южного Урала, где Рипейские горы переходят в Казахстанские степи. Но взгляд девушки остановился вдруг на книжке, выложенной её спутником на столик. Шурочка решила полюбопытствовать и полистать, – чем интересуется её приятель.

Книжка носила странное название «Мысли мыслителей» и в середине имелась рисунчатая картонная закладка. Саша открыла томик в заложенном месте, и в глаза бросились два абзаца, возле которых на полях стояли восклицательные знаки, сделанные авторучкой. Девушка непроизвольно принялась читать отмеченный текст:

«Назначение русского человека есть, бесспорно, всеевропейское и всемирное. Стать настоящим русским, стать вполне русским, может быть, и значит только стать братом всех людей, всечеловеком, если хотите. Для настоящего русского Европа и удел великого арийского племени так же дороги, как и сама Россия, как и удел своей родной земли, потому что наш удел и есть всемирность, и не мечом приобретённая, а силой братства и братского стремления нашего к воссоединению людей».[28]28
  Ф.М.Достоевский, «Дневники».


[Закрыть]

Так о русских не писал ещё никто! Во всяком случае, девушка не встречала до сих пор подобных высказываний. Но Россия была всегда как кость в горле у разных там забугорных мыслителей-масонов, только им до русского духа – как до Луны пешком. Шурочка была поражена прочитанным. И вполне согласилась с восклицательным знаком, поставленным на полях читателем, то есть Тришкой. Поэтому не оставила она без внимания и второй отмеченный абзац:

«Сердцеведением и мудрым познанием жизни отзовётся слово британца; лёгким щёголем блеснёт и разлетится недолговечное слово француза; затейливо продумает своё, не всякому доступное, умно-худощавое слово немец; но нет слова, которое было бы так замашисто, бойко, так вырывалось бы из-под самого сердца, так бы кипело и животрепетало, как метко сказанное русское слово».[29]29
  Н.В.Гоголь, «Духовная проза».


[Закрыть]

– Ух ты, – невольно прошептала девушка. – Вот что необходимо прочитать свидомым нэзалэжным хохлам, коверкающим русский язык ради какой-то там свободы. От какой свободы? От собственного еврейского правительства?

Саша с уважением посмотрела на сладко почивающего попутчика, закрыла книжку и положила её на место. Собственно, это даже хорошо, что Тришка не только читал книги, но был сторонником русской идеи, то есть лягушкой того же болота, жительницей которого считала себя Шура. Она искренне обрадовалась этому, потому что удача встретить единомышленника, к тому же не глупого, это в юные годы было вообще национальной редкостью.

– Привет, – подал голос Тришка.

Оказывается, он лежал, открыв глаза, улыбался и наблюдал за Шурой уже несколько минут и даже слышал недовольное ворчание подруги в адрес укропской свидомости. Девушке казалось, что он спит, и поэтому она сунула любопытный носик в лежащую на столе книгу, но Тришка спал по-звериному чутко, вовремя проснулся и застукал преступницу на месте.

– Ты прости меня, – принялась оправдываться девушка. – Мне хотелось взглянуть, что ты читаешь. Поэтому я…

– Не стоит. Проехали, – перебил девушку попутчик. – Если бы нельзя было, то книгу ты просто не увидела бы. Но мне даже понравилось за тобой наблюдать. Ведь когда человек уверен, что не будет пойман, то ведёт себя совершенно по-иному, не как зарвавшийся воришка. А это говорит о многом.

– Хорошо, – кивнула Шура. – Ты вчера обещался мне рассказать кое-что об Аркаиме. Ведь я там не была и ничего не знаю, а у тебя в этих краях, вроде бы, какие-то знакомые. Это правда?

– Конечно, – усмехнулся Тришка. – Моего знакомого величают Владимир Геннадьевич Зданович, потомственный археолог, поэт и композитор. В общем, парень класс. А самое главное – он нашего поля ягода.

– То есть лягушка нашего болота? – засмеялась Саша.

– Лягушка? Да, может быть, и лягушка. Это, смотря с какой стороны взглянуть на человека, и под каким ракурсом. Папа Владимира Геннадиевича, профессор Челябинского университета, в конце прошлого века спас Аркаим от уничтожения.

– Да ну! Уничтожение исторического памятника? – недоверчиво пожала плечами Шурочка. – Этого просто не может быть. Кому это надо?

– Вот именно! Кому это надо?! – ухватился за фразу Тришка. – В том месте Уральские, то есть Рипейские горы переходят в лесостепь. А долина Аркаима находится меж речками Большой Караганкой и Синташтой. То есть между Тоболом и Уралом – это несколько крупномасштабнее, но более понятно. Так вот, Аркаим просто не давался в руки археологам до конца двадцатого столетия потому, что где-то там находится дверь в Шамбалу.

– Куда?! – Шура чуть не поперхнулась, услышав, что её тайну знает кто-то другой.

Девушка совсем забыла, что накануне делилась об этом со своим случайным знакомым и чуть не выболтала тайну хрустального яйца, но вовремя спохватилась.

– В параллельный мир, о котором мы вскользь упоминали вчера, – терпеливо принялся объяснять парень. – Там можно получить информацию, вернее, знания, которые помогут овладеть всей нашей планетой. Как это произойдёт и получится ли у кого-нибудь проникнуть в Шамбалу, не знает никто. Только информация о входе в параллельный мир стала известна гитлеровскому институту мистики «Аненэрбе», поэтому фашисты в прошлом веке рвались к Сталинграду. Ведь оттуда до Южного Урала – рукой подать.

– Считаешь, что перед гитлеровцами во Второй мировой стояла задача отыскать вход в Шамбалу? – недоверчиво усмехнулась Шура. – Для этого не понадобилось бы разжигать войну мирового масштаба. В Советском Союзе немцев в первой половине двадцатого века почитали как братьев родных. Товарищ Сталин никогда бы не стал препятствовать учёным из какого-то там мистического института. Ты это хоть немного представляешь и представляешь ли, о чём говоришь?

– В некотором роде. Но ты не знаешь, что выходцами из Аркаима, столицы царства Десяти Городов, находящегося в России, были арии, – возразил Тришка. – Предки варягов, шведов, этрусков и прочих нибелунгов. В общем, всех европейских наций, но оттуда выходцами были также и русы, первые поселенцы Средиземноморья, Индии и Египта, не говоря уже о Китае и обеих Америках.

Любая археологическая экспедиция могла работать в СССР только под внимательным «братским» наблюдением КГБ. А работы там непочатый край, потому-то уже несколько десятков лет в Аркаим слетаются учёные всей земли. И каждый раз находят уникальные документы, либо что-то указывающее путь к проникновению в суть биологической энергии планеты.

В «Аненэрбе» тоже существовали уникальные документы, открывшие нацистам пути овладения миром. Но это не так-то просто. Ведь до сих пор никому из архантропов, развивающихся по пути агрессивного существования, не удалось туда добраться.

Более того, когда археологам всё же удалось обнаружить город, существовавший ещё за пять тысяч лет до Рождества Христова, то находку чуть не затопили в волнах водохранилища.