Текст книги "Сакральный футбол"

Глава 23

Магистр с удовольствием наблюдал, как острый белый нос яхты мягко вспарывает массивную тушу океана. Он видел еще два катера, которые шли впереди и позади яхты, а также курсировавший над этой зоной вертолет. Он знал, что их движение курируется службой охраны, что на катерах и вертолете находятся вооруженные люди. Такие меры безопасности не были вызваны какими-то особыми обстоятельствами, а были продиктованы регламентом, по которому совещания с участием более чем трех магистров лож должны были сопровождаться усилением охранных мер.

Стюард в белом пробежал мимо с подносом, мягко поклонившись сэру Ричарду. Ко встрече четверых руководителей лож все было готово. Но она должна была начаться ровно в 12:00. До этого трое гостей магистра – магистры Фергюссон, Орхоуз и Маккуори – отправились в специальный оздоровительный кабинет. Он сделал обещанный им ранее презент: в соответствии со спецификой генетики каждого из них накануне были получены генетические материалы – фрагменты плацент только что рожденных в разных частях света младенцев. Благодаря закрытой базе данных, давно созданной для узкого круга избранных, заранее были получены данные о генетической схожести биоматериалов и генетики приглашенных магистров. Эти материалы были доставлены из соответствующего центра в Кливленде, и теперь находились на яхте.

Теперь все три магистра-гостя, люди немолодые, сидели в специальных креслах на нижней палубе яхты, и на них шло дистанционное воздействие с особого устройства, представлявшего из себя симбиоз лазера и цифрового передатчика генетической информации. В устройство были вложены программы нестарения и перехода на омоложение, сформированные на основе разработок русских визионеров Аркадия Петрова и Григория Грабового, а также ученого-генетика Петра Гаряева После процедуры магистрам также должна была быть сделана инъекция с приготовленной особым образом выжимкой из доставленных биоматериалов.

Сам магистр Виндинг-Бронс подобную процедуру проходил дважды. Он не мог сказать, что она как-то радикально изменила его состояние. Но, как ему казалось, процесс старения все же несколько затормозился, общий тонус, самочувствие улучшились. К тому же, как утверждали разработчики метода, эффект от этой процедуры будет сказываться не сразу, а с течением лет.

Магистр Виндинг-Бронс предчувствовал, что разговор предстоит непростой. Ему надо было провести свою основную линию, которая казалась ему единственно правильной. Хотя он понимал, что ему не следует двигаться по пути завоевания репутации стойкого консерватора. Мудрый подход заключался в принятии разумных аргументов оппонентов, но продвижении версии, в которой ты убежден сам. Когда ты оказываешься в таком значительном статусе, что способен повлиять на исторические судьбы целых народов, ты должен быть полностью отрешен от своих эмоций, от влияния всего, что связано со вторичным – бытом, дрязгами личной жизни родственников и так далее.

Магистр давно пришел к выводу, что удел избранного – внутренняя тишина и молчание. Только разум и опора на Тех, кто выше тебя. Но последний аспект был самым сложным, и иногда возникали неизбежные сомнения. Барон Ричард Виндинг-Бронс встречал не раз в своей жизни людей, которые были убеждены, что именно они связаны с Высшими Началами, и каждый из этих людей был убежден, что его Высшие, то есть их Бог или боги – самые основные, самые главные. Но у магистра имелись прямые доказательства подлинности того Кураторства, что было распростерто над ним: он не раз видел в снах-видениях, в погружениях этих Кураторов, могущественных гостей из другой звездной системы, участвовавших в жизни земного человечества. Он был уверен, что неуклонно идет к установлению тесной связи с Ними, и что вскоре окажется в ряду тех немногих избранных планеты Земля, кто такого кураторства удостоился. Он хотел оказаться и рядом, и выше человека, основавшего орден, претендовавшего на роль Глобального Предиктора именно в силу доказанной и очевидной связи с Кураторами. Магистр Виндинг-Бронс неукоснительно старался следовать тем общим наставлениям, что шли от них, и переводить эти указания в режим конкретных действий. Раз Они дали точные указания поставить каждого землянина под контроль формирующегося Центра Глобального Управления, значит, так нужно и он должен это делать; но он понимал, что средства исполнения могут быть разные. Тот жесткий путь, что избрали иллюминаты, казался ему неправильным, опасным. Две чудовищные катастрофы, что произошли за пять последних лет, это подтверждали. Денвер был расплата за Гуайан – так он считал. Он был уверен, что не его Кураторы наказали Америку, а скорее всего те, другие, кто противостоял им на внешнем планетарном, космическом уровне, которые именовали себя Служителями Света. Это они, воздействуя на тонкие оболочки планеты, инициировали этот толчок, сдвинув плиту в этой зоне американского континента… Касательно их «светлости» у него были большие сомнения. Он считал, что такого жесткого разделения вообще не существует; что есть лишь перетекания света во тьму, тьмы в свет и так далее.

Ему надо было, не упустив нити от Кураторов, стараться вывести процесс построения Глобальной Системы Управления (Global Direct Sistem) на более мягкий путь, чтобы не повлечь новых ударов с той, другой стороны.

В перспективе возможного скорого перехода на тонкий уровень существования, то есть смерти, неприятное беспокойство у него вызывала не сама перспектива потери тела, а именно неопределенность его позиции и статуса сознания в иных мирах. И тут пока от его Кураторов не исходило какой-то внятной определенности, на которую он хотел бы рассчитывать за свою преданность им. Они никоим образом не проясняли этот вопрос; ничего ему не было гарантировано. Именно потому он вынужден был активно поддерживать эксперименты в генетике, стремясь получить гарантию продления физической жизни на неопределенное время. Пока процесс старения продолжался. Ему шел 72-й год, и он замечал все новые и новые изменения во внешнем облике, а также нарушения в организме. Все хуже работали суставы, в особенности коленные; постоянно болела правая почка; часто повышался уровень сахара в крови, прыгало PH мочи, а также кровяное давление; в моче появлялись то белок, то сахар, то концентрированные соли. Организм работал все хуже и хуже, и это его очень беспокоило. Однако мозг пока сохранял ясность, а память – свою оперативную скорость. Это был результат применения редчайших витаминных комплексов и последних достижений закрытой для всех элитарной неомедицины, и в первую очередь того, что было взято от русских визионеров.

Однако мэтр Виндинг-Бронс не терял надежды, что Кураторы в итоге вмешаются. Он был прекрасно осведомлен о нескольких случаях их вмешательства, когда их летательные аппараты неожиданно забирали к себе на борт хорошо известных ему людей. Одним из них был сверходаренный специалист, работавший на засекреченную структуру Пентагона, занимавшуюся климатическим оружием. Другой, очень пожилой, болевший раком простаты 4-й степени, являлся вторым лицом одной лож иллюминатов. Оба они были взяты дисковидными святящимися аппаратами в разных частях света – один в Австралии, другой в районе Коморских островов. Они отсутствовали не более трех суток. Позднее магистру стало известно, что спец из Пентагона вернулся сильно изменившимся внешне: помолодевшим, со светящимся пронзительным взглядом поменявших цвет глаз. Он стал также мощнейшим магом, способным к моментальной телепортации, к запоминанию сотен страниц текста, обладающим прочими сверхспособностями. Его засекретили еще больше, и он полностью пропал.

Второй же, старец, вернулся в семью не просто здоровым, а радикально помолодевшим, выпрямившимся. По словам членов этой ложи, он выглядел теперь потрясающе: темные волосы, свежесть кожи лица; сам подтянут, строен, стал выше ростом. Он был избран руководителем ложи.

По поводу своих контактов с Кураторами он рассказал очень немного. Однако вес каждого слова его был значителен. Поговаривали, что он обладал теперь уровнем ясновидения, который был недоступен ни одному из высших посвященных ни одной из лож. Теперь именно он являлся кандидатом на роль Великого Магистра альтернативного магического сообщества.

Яхта замедлила ход, а затем и вовсе легла в дрейф. Теперь зеленовато-бирюзовые волны улыбчиво плескались возле ее ярко-красного киля. И в этот момент магистр увидел в пространстве перед собой желто-зеленую голограмму видеовызова. Он сам установил на пульсаторе этот цвет, потому что тогда вызовы не пугали внезапностью. Он коснулся пальцем браслета на запястье, и четкий образ медиатора Чивиккони возник перед его глазами. Магистр тут же различил ноту неуверенности в его голосе.

– Магистр, прошу извинения, но раньше подтвердить информацию не мог. Магистр центральной ложи поставил меня в известность в последний момент. Он только что звонил.

«Вот оно! – вспыхнуло в душе магистра ощущение опасности. – Я предчувствовал…»

– Звонил… Хорошо. И что же?

– Он едет.

– Куда едет?

– Он догоняет вашу яхту на катере. Будет в течение десяти минут. Магистр все понял моментально. Информацию о предстоящей встрече четырех магистров кто-то передал в центральную ложу. Скорее всего, сам медиатор.

– Магистр, поверьте, прошу вас, – как будто поймав его мысль, торопливо заговорил медиатор. – Они получили информацию не от меня. Мне нет смысла… Зачем? Я битый человек. Зачем мне рисковать, терять ваше расположение? Репутацию терять…

Магистр молчал. «Мог сдать информацию и Орхоуз, – раздумывал барон. – Он наиболее далек. Или просто перехватили разговор. Ну ничего. Разберемся…»

– Хорошо, – сказал он в трубку. – Поговорим обо всем позже. Мне надо сделать распоряжения.

Он отключился. Собственно, ничего особо страшного не происходило. Устав Братства не запрещал магистрам проводить уединенные встречи. Это ведь мог быть просто совместный отдых. Однако внезапное появление магистра центральной ложи свидетельствовало прежде всего о ее стремлении обозначить жесткость иерархии. Соломон Моргентоу явно ехал, чтобы показать, кто главный, кто руководит всем, от кого зависит общий курс. Иначе бы он вел переговоры не через техническое лицо, а связался бы непосредственно с ним, с магистром Виндинг-Бронсом.

И все же магистр не мог отделаться от подозрений в отношении медиатора Чивиккони, которого он сам, лично впустил в орбиту Братства. В молодости Чивиккони был введен в круг Конгрегации доктрины веры (бывшая святая инквизиция). Поговаривали, что он был любовником одного из кардиналов, и это было похоже на правду. После какого-то скандала с этим кардиналом Чивиккони был перемещен в пресс-службу старейшего в Италии банка Montedei Paschidi Siena, и проработал там пять лет.

Затем, однако, у него возникли проблемы. То он ли сам ввязался, то ли кто-то ему поручил заняться изобличением Верховного генерала ордена Иезуитов Федерико Пиоваккари, представителя одной из 13 итальянских семей, из членов которых выбирались папы на протяжении сотен лет. Магистр знал, что именно они в действительности управляют иезуитами и мальтийским орденом, но испокон веков конкурируют друг с другом.

Джузеппе Чивиккони вел кампанию под лозунгом «Кьяра Мадзонни была похищена для секс-вечеринок в Ватикане!». Он помогал распространять информацию о секретном докладе некоего Микеле Паравиччини о нетрадиционной сексуальной ориентации представителей высшего католического руководства. В результате серии скандалов Чивиккони сам попал под удар. На него было совершено покушение, он едва выжил после двух пулевых ранений, после чего уехал из Италии, и скрылся. Немыслимыми путями он оказался в зоне видения Братства Обновления. Теперь, когда он был в безопасности, Чивиккони вполне мог начать свою игру.

В любом случае со стороны Центральной Ложи это была наглая, некрасивая демонстрация силы. Моргентоу не раз видели в свите Великого Магистра. Это был его человек. Возможно, сам Великий Магистр интересовался тем, что происходит в доминантных ложах.

«Вот тебе, дружочек, и ответ. А ты думаешь, от тебя что-то зависит», – думал магистр, наблюдая за тем, как быстро вырастает в размерах двигающаяся от горизонта белая точка. Большой белый катер вспенивал позади себя воду и будто летел над волнами.

Три магистра появились на палубе. Подошел человек из свиты Орхоуза и пригласил всех в залу, располагавшуюся в нижней части яхты.

– Господа, прошу извинения, – произнес барон. – Есть один сюрприз, о котором я заранее не оповестил вас, поскольку не было подтверждения. На встрече также будет присутствовать магистр центральной ложи Соломон Моргентоу.

Три магистра некоторое время молча и недоуменно глядели на барона. Фергюссон брезгливо поморщился. Остальные ничего не говорили.

– Вы можете спускаться. Моргентоу сейчас будет.

Магистры постояли и медленно двинулись к лестнице, ведущей в нижние помещения яхты.

Магистр Виндинг-Бронс отдал распоряжения капитану яхты. Светло-малиновый трап начал медленно выдвигаться из тела яхты, опускаясь при этом вниз.

Моргентоу еще с катера увидел стоящего у борта магистра и приветливо помахал ему рукой.

«Ну-ну, – подумал магистр. – Поиграй в дружелюбие…»

Вскоре он уже поднимался по трапу. Это был худощавый еврей небольшого роста, лет сорока пяти, с зализанными назад темными волосами, с небольшими пронзительными глазками, лицом, на котором как бы застыла гримаса невозмутимой отстраненности. В нем угадывались многолетние накопления личного магнетизма; даже в походке его читались внутренняя весомость и значимость.

Они приветствовали друг друга, как и положено магистрам Братства, пожатием за локти.

– Не сбросите в воду непрошенного гостя? – слегка улыбаясь, произнес Моргентоу. – Вы вправе…

Магистр не принял эту игру. Он бы взбешен. Внутри у него все кипело, хотя он и не подавал виду. Он холодно смотрел на Моргентоу, требуя объяснений.

– Приглашением мы обязаны доктору Орхоузу, – считывая состояние хозяина яхты, проговорил Моргентоу. – Надеюсь, мое присутствие не расстроит ваших планов, магистр.

Теперь все было понятно. Двойную игру вел именно Орхоуз. Магистр в очередной раз убедился в своей наивности, рассчитывая на способность магов к конфиденциальности. Большинство из них всегда вели двойную игру. Приглашение от Орхоуза снимало подозрения в этической недоброкачественности визита Моргентоу: согласно Уставу Братства, приглашение любого магистра ложи на какую-либо внутреннюю встречу было превыше всех прочих норм и не требовало предупредительных звонков и прочего.

Магистр Виндинг-Бронс все же позволил своему негодованию слегка выйти наружу.

– Знаете, магистр, читал я некогда книжку о Мао Цзэдуне. В его партии была норма: о любом собрании более чем из трех партийцев член партии обязан был доложить руководству. В случае умышленного сокрытия информации он мог быть расстрелян. Похоже, мы двигаемся по его стопам.

Моргентоу сбросил маску невозмутимости и улыбнулся:

– А что? Руководитель он был не мелкий. Почти миллиард китаёзиков держал в узде. А мы хотим удержать в десять раз больше. Как бы выдумали? Может, и нам его опыт пригодится, как знать…

Магистр только и мог, что улыбнуться в ответ. Чего еще можно было ожидать от этого наглого типа?

– Пойдемте вниз, магистр, – предложил барон. – Остальные уже собрались.

Зала была отделана палисандром и красным деревом. Ритуальная часть имела вкрапления деодара. Традиционные знаки их ордена можно было видеть в разных местах по периметру всей залы. Шумоизоляция была идеальная, никаких звуков извне не доносилось; внутри залы тихо звучала спокойная электронная музыка. Фредерик Фергюссон и сам магистр Виндинг-Бронс являлись представителями североамериканских лож. Трое остальных – Орхоуз, Интроно и Маккуори – являлись магистрами трех европейских. Они прибыли для встречи накануне. Центральная ложа имела две резиденции: в Канаде и Англии.

Вскоре все они уже сидели за овальным столом. Жезл ведущего лежал на столике напротив кресла магистра Виндинг-Бронса. У него был наиболее высокий статус по посвящениям и совокупности регламентной атрибутики, значимой для Ордена. Магистр уже быстро осмыслил суть изменения ситуации, и решил не поднимать вопрос о формировании ядра из магистров по лоббированию его кандидатуры на Большом Конгрессе. Он решил сосредоточить разговор на инициативах Северной Ложи принять жесткую линию иллюминатов как основную, и внести на этой основе изменения в базовый Манускрипт Братства Обновления. Магистр, поднимая этот вопрос, выступал защитником основ Базового Манускрипта, что не могло подпортить его репутацию непоколебимого борца за твердость устоев.

Как это положено по этикету подобных встреч, барон произнес вводное слово, в котором произнес все положенные и подходящие к такому случаю слова.

– Господа, общая тема вам известна. Между ложами Братства Обновления Мира наметилось размежевание, возникла угроза раскола. Как вы знаете, источник смуты – Северная Ложа Европы, персонально магистр Ледргхэм. Две европейских ложи попали по его влияние. Я пригласил вас для того, чтобы, во-первых, узнать вашу позицию по проведению Большого Конгресса. А во-вторых, выработать совместную стратегию в его преддверии. До возникновения противоречий у Ордена была солидарная позиция по кандидатуре в президенты на очередные выборы. Теперь такой позиции нет. А вопрос о кандидате напрямую связан с общей стратегией Братства на долгосрочное будущее. Если ясности не будет, то и ситуацию с кандидатом надо переосмысливать.

Седовласый, усатый сэр Орхоуз чуть привстал и сказал:

– Сэр Ричард, давайте пройдемся по позициям, где возникли расхождения. Мы их знаем, но нам надо определиться, кто и что на этот счет думает. Именно я счел возможным пригласить магистра Моргентоу. Мне представляется вопрос столь важным, что без участия центральной ложи его обсуждение будет не совсем объемным. Вы уж простите мне эту вольность, но я так считаю. Я готов озвучить ряд тем, если позволите. Ситуация с расхождением по стратегии очень тревожна. Я хотел бы, чтобы обозначили линию расхождений, так как вы умеете разъяснять все. Знаем вашу светлую голову. О чем речь, представляем, но лучше вы сами.

– Спасибо, сэр Орхоуз, – сказал магистр. – Постараюсь не разочаровать. Впрочем, длинные речи не требуются. Вы ведь все в курсе. Внедрившиеся в Братство иллюминаты пытаются нам навязать свою игру. Я бы сказал, жесткую игру. Они ведь всегда были максималисты. Ну и к чему они привели мир? Сто пятьдесят лет назад выдвинули идею человека-кочевника, стали перемешивать расы. В итоге что получили? Желтая раса забивает всех по численности, а черная – по энергетической активности. Старой Европы, считайте, уже нет. Это уже цветная Европа; культурный слой эррозирован, белая раса подавлена; первобытная религиозность доминирует в оккультном поле. Доигрались? А кто запустил процесс? Кто, я вас спрашиваю? Кто гендеры начал перемешивать? Разве можно вырастить хорошую культуру на тухлом поле? Сорняк всегда забьет ее; а ведь так и получилось. Не так ли, господа?

– Всецело с вами согласен, магистр, – кивнул головой Орхоуз. – Так оно и есть. Это их работа.

– Согласен, – подтвердил Фергюссон.

Остальные трое молчали и слушали.

– Идем далее. Женщину отпустили. Чего добились? Все тогда знали, в 50-х, что Рокфеллеры хотят получать налоги не с половины населения, а со всего сразу. Прагматики! Мы все знали, что их болтовня про равноправие – хитрый трюк. Никто не остановил их. Что в итоге? Семьи нет. Государство плодит безмозглых идиотов, без роду, без племени. Тупые орды, которые хотят только трахаться и наслаждаться жизнью. Что с ними теперь делать? Ну очипуем. Что дальше? Это что, дальновидное управление?

– Уважаемый магистр, но ведь мы собрались поговорить о глобальном управлении. Обсудить пути, – бросил реплику магистр Южной ложи Европы Джеф Маккуори, седой сутулый англичанин.

– А я о чем говорю, Джеф? – приподнял брови магистр Виндинг-Бронс. – Разве я говорю не об управлении? Я говорю о результатах безмозглого управления! И нам теперь эти же люди хотя навязать свою линию. Вот я о чем говорю…

– Господин барон, об этих вещах на прошлом конгрессе шла речь, – заметил Интроно, магистр 3-й ложи, базировавшейся в Италии. – Хотя, согласен, в документах зафиксировано это не было.

– Вот именно, – кивнул барон. – А надо бы было. Они этой промашкой и хотят воспользоваться. Иду далее… Программа чипизации и вообще информационные средства контроля… Нет слов, это важно. Это необходимо. Но ведь и тут не были продуманы последствия! Не было философии дела создано! А ведь тут не шутки! Извечные распри между людьми и народами просто перешли на информационный уровень! Доминировать не удалось, так как на каждую свежую программу возникало противодействие. Они кого-то берут под контроль, а те в ответ начинают контролировать их. И так до бесконечности! Почему нельзя было это продумать? Не так надо было все строить. Придержать надо было компьютеры в начале 60-х, создать замкнутую сеть для избранных. И только потом дозированно расширять. А они всем кинули, весь мир оплели паутиной. И что, получили контроль? Ни черта не получили! Только над своими и частью народов-олухов. Китай отбился, Россия отбилась, Иран, Саудиты – запросто… Тоже отбились. Где же контроль? Это что, управление? Где мы теперь? На что рассчитываем? На андроидов. Правильно. А у нас есть понимание, к чему это поведет? Овечка Долли к чему повела? Сколько франкенштейнов появилось? Крови ненужной сколько?

А программа ГМО? Ведь опять не было продумано! Черти чего намутили в этой флоре и фауне, все цепочки нарушили! Сколько мутантных видов, сколько гадости всякой! Сами не знают теперь, куда деться! В генетику без мозгов нельзя лезть! Это наука наук! А они нам предлагают продолжить. Запустить генетические вирусы. Подчистить ненужные этносы. Один мудак из Германии уже пытался подчистить. В 30-е… Чем они кончили – те, кто его вытолкнул? А с климатом вообще шутки плохи. А Ледргхэм об этом в открытую говорит! Откуда он вообще взялся? Он был рядовым человеком в ложе Блокстера. Что они могут вытворить на Конгрессе? Нам надо что-то решать… Давайте, высказывайтесь, господа.

Магистр говорил немного нервно, возбужденно, отрывочно. Всем было видно, что он взволнован и разгорячен.

– Я, честно говоря, вообще не предполагал, что Ледргхэм – серьезная фигура, – заговорил Интроно. – Меня удивила ваша обеспокоенность, барон. Очень удивила… Вероятно, есть основания. Так я понимаю?

– Уже три ложи втянуты, – пояснил Фергюссон. – Мы видели их документы.

– Они хотят вписать те же позиции? – спросил Маккуори. – Так надо понимать?

– В несколько измененном виде, но то же самое, – ответил магистр. – Меня больше всего беспокоит воздействие на климат. Они предлагают туда направить больше денег. Очень много денег. Снять их с военных программ. И потом говорят об активизации марсианской и лунной программ.

– Задницу свою хотят подстраховать, – усмехнулся Фергюссон. – Если планета грохнется, там отсидеться. Не идиоты ли?

Наступила пауза. Прервал ее Орхоуз:

– Я дополню ваш список барон. Смотрите, что происходит в геополитике. Я позволю себе заметить, что процессы развиваются по-прежнему хаотично, и это тоже результат чрезмерно резвого управления. Мы видим, что в Азии продолжаются хаос и смута. Хаос там затягивается, и дело не в том, что наши исполнители – я имею в виду президентов ключевых стран – допустили какие-либо ошибки. Они не совершали ничего, существенно расходящегося с директивами иллюминатов. Преодолеть хаос в Азии помешали некие факторы, которые связаны с силами невещественных миров, прежде всего инфернальным. Они явно недооценили эти силы. Очень возможно, что они вообще переоценили свои возможности в части контроля над планетой. Они рассчитывали, что, взбудоражив ординаров, натравив их друг на друга, они в итоге получат управляемые правительства в регионах. Но убрав одни хаотические режимы, они получали другие, не менее хаотические. Это вам в поддержку, барон. Мы не должны уподобляться этим ребятам. Я в этом уверен. Я всецело на вашей стороне! Глобальное управление по рецептам иллюминатов невозможно! Оно разрушительно.

– Я тоже говорил: Денвер – расплата за недооценку метафизических факторов, – произнес как-то особенно строго магистр Виндинг-Бронс. – Они вообразили себя богами. Вот их и опустили. Им показали, кто тут хозяин на самом деле. И нету больше великого города Альхиона. Они там в мантиях богов уже ходили. Им показали, кто тут настоящие боги. Надо заткнуться и утихнуть. Надо вести дело спокойно, но твердо. Управление нужно, подавление противника необходимо. Но без крайностей! В более-менее честной борьбе!

Вскоре разговор перешёл в сторону конкретики. Магистры стали по позициям разбирать, что они предлагают внести в Базовый Манускрипт, что исключить. Задача была одна: купировать активность иллюминатов, проникших в Братство. Барон рассчитал все правильно: все три магистра его поддержали. Но вот Моргентоу все молчал. Он как будто чего-то ждал. Или же думал. Он явно темнил.

Позиции усиливали такие:

1. Завершение чипизации в Европе, Латинской Америке и Африке; продолжение чиповой экспансии на Ближний Восток; активизация этой работы в России на уровне детей (создание сети оздоровительных центров, формирование под нее новых программ и информационного контроля).

2. Свертывание программы ГМО, как не оправдавшей себя. Вместо нее – расширение зон применения спецпрепаратов, направленных на сокращение рождаемости у представителей желтой расы.

3. Принудительная вакцинация негроидов, направленная на ослабление их мощной генетики.

4. Резкое сокращение масштабов применения климатического оружия ввиду его опасности для всех. Применять ряд его видов допускается только в отношении России ввиду ее большой территории, а также с целью сдерживания второго после Китая опасного геополитического и военного противника. При этом эпицентры искусственных землетрясений должны отстоять от США максимально далеко, не менее 7000–8000 миль.

5. Подготовка цикла мероприятий с целью расчленения Китая на ряд независимых государств. Создание Восточного центра управления на Тайване.

6. Прежний курс на стабильное стравливание Турции и Ирана, при изящной игре Израиля на понижение их ставок. Удушение экономики Турции через формирование скрыто-деградационных финансовых систем.

И так далее.

Когда основные прения были закончены и магистры почувствовали легкую усталость, слово, наконец, взял Соломон Моргентоу. Все прекрасно понимали, что у него два выхода: или обозначить жестко свою позицию, или взять тайм-аут, не сказав ничего по сути. Это означало бы, что до обсуждения темы с Великим Магистром он не решится сказать что-либо конкретное. Так и случилось. Моргентоу выбрал второй вариант. Короткая речь его была витиеватой и наглой:

– Господа, вы знаете, что, согласно Уставу Братства, все магистры равны в своих возможностях влиять на события, – слегка хриплым голосом начал он. Затем, прокашлявшись, продолжил:

– Нет у нас главных магистров и неглавных. Я лишь один из вас, хотя именно наша ложа принимает первой решения Великого Магистра. В Центральной ложе также существует беспокойство относительно движения мыслей в некоторых из наших лож. Но мы считаем, что такое движение должно быть, непременно должно. Вы же знаете: клетки любого организма пребывают в движении, пока он жив. Нет движения – нету и организма. Важно, чтобы правильно работала голова. А также руки и ноги. Чтобы глаза глядели вперед. Большое пространство видно лишь с верхней точки пирамиды, и мы эту данность приняли с вами.

Он закончил и с особой важностью опустился на место. Снова повисла пауза.

– Я в цирке однажды видел один номер, – вдруг заговорил магистр Виндинг-Бронс. – Шесть акробатов внизу держат пятерых на плечах; пятеро – еще четверых и так далее. А тот, что на самом верху, жонглирует булавами.

– Прекрасная метафора! – улыбнулся Моргентоу. – Заметьте, ему всех сложнее удержать равновесие! Но зал сверху он видит лучше всех!

– Возможно. Хотя икры у него дрожали. Но проблема в том, что они задрожали у одного нижнего. Он как бы просел, и тогда вся пирамида поехала. Посыпалась. И верхний ударился всего сильнее, потому что вылетел за арену. Его увезли на скорой помощи. Хотя он лучше всех видел, куда падает.

В зале повисло молчание. Все знали о бесстрашии и независимости магистра Виндинг-Бронса. Все также были осведомлены, что сместить его мог только Большой Конгресс. Но Центральная ложа могла легко перекрыть ему кислород, обрезав связи, лишив маневра, средств и ареала действия. В принципе, они могли превратить его ложу в бутафорную. Магистр сильно рисковал, демонстрируя независимость взглядов. Но Соломон Моргентоу только улыбался, ни тени раздражения не было у него на лице.

– Магистр, вы всегда отличались оригинальностью суждений и смелостью взглядов. Мы вас за это ценим и уважаем – не правда ли, господа? Я точно знаю, что Великий Магистр самого высокого мнения о вашей работе по футбольному проекту. Он был на матче. Мы уверены, что вы доведете дело до конца и финиш будет успешным. Мы все в это верим.

И он захлопал в ладоши. Затем и все магистры также захлопали. Дело было кончено. Ничего не произошло. Ложи продемонстрировали покорность и дисциплину.

– Спасибо, господа, – только и оставалось сказать магистру Виндинг-Бронсу при выходе на завершающее слово. – Мы обменялись мнениями. Теперь можно и поужинать. Надеюсь, мы еще не разучились просто радоваться жизни.

Вскоре все четверо вышли на верхнюю палубу. Тут же возникли стюарды с напитками, фруктами и легкими закусками. С кухни доносились аппетитные запахи приготовляемых рыбных блюд и чего-то еще. Стюарды носились туда-сюда с приборами, с подносами, готовясь к горячей работе.

Барон стоял у борта и снова смотрел на воду, мягко пенившуюся у красного киля яхты. Солнце начинало тихо клониться к горизонту, приобретая легкий оранжево-багровый окрас. Барон слышал, как внизу Моргентоу, Орхоуз, Интроно и Маккуори оживленно беседуют, попивая какое-то старинное вино. Катер Моргентоу болтался на волнах, подцепленный к корме яхты.

– Ничего, Ричард, – подойдя к магистру, положил ему руку на плечо Фредерик Фергюссон. – Мы ничего не можем изменить в ходе событий. Они всегда будут обозначать, где наше место. Нам надо делать то, что мы обязаны делать. Мы же давали клятву. Они нам давали посвящение.

– Да, Фредерик, – кивнул головой барон. – По большому счету мы все равно пешки. Признаюсь, меня самого посещают сомнения… Имеет ли это все смысл по большому счету? Мы не знаем их кухню даже на 20 процентов. Может быть, они все делают с иллюминатами вместе? А перед нами разыгрывают разрыв с ними!