Текст книги "Сакральный футбол"

– Нас не надо кормить. Мы сами едим.

– Безвкусная.

– Из апельсинов вытекает…

– Помидоры слишком красные.

– Мне нравится мясо. Надо больше мяса. Мне нравится!

– Овощи варить не надо! В животе болит! Потом все вытекает!

– Зачем нам колют воду в зад? У меня болит!

– А почему стучит вот тут, слева?

Наступила пауза. Магистр думал, кому отвечать и что. Но крупный бугай с круглой головой опередил его:

– Я видел женщину. Она шла к машине. Вот там где-то… Почему нам не показывают женщин? Я хотел бы разглядеть ее близко.

– Что вы знаете про женщин, Стоппард? – нахмурившись, спросил Хайслер. – Откуда вы про них знаете?

– Я знаю, что они другие, – отвечал андроид. – Я точно не знаю, что у них. Но я хотел бы рассмотреть.

– Что вы хотели бы рассмотреть? – магистр с интересом подался вперед, вглядываясь в лицо Стоппарда.

– Вблизи хотел… У них что-то есть не такое. Мне хочется…

– А что у них есть?

– Не знаю. Тут выпирает…

Он показал на свою грудь.

– Еще что-то есть.

– Женщины существуют, – заговорил Хайслер. – Но вы тогда видели куклу… Женщин существует немного. Они нужны для размножения людей особым образом. Мы покажем вам скоро несколько экземпляров. Но учтите: это очень хрупкие существа. При даже слабом физическом воздействии они тут же умирают.

– Умирают? Это значит – перестают двигаться? Как мухи?

– Правильно. Перестают двигаться, думать и говорить.

– Такие неинтересные…

– Именно! Именно! Совершенно неинтересные!

Магистр молчал. Он не знал, о чем их спросить. Шел странный разговор. Он вдруг почувствовал на себе неотрывный взгляд одного из андроидов. Выше среднего роста, черноволосый, с тонкими чертами лица, он смотрел на него прямым взглядом, едва заметно улыбаясь. Магистру все более становилось как-то не по себе, но он продолжал расспросы.

– Вам нравится играть в футбол? Вы получаете удовольствие?

– Мне нравится работать. Мне нравится, когда мы вместе… идем побеждать, – заговорил еще один, плотный, с круглым лицом и приплюснутым носом.

– Вам нравится побеждать?

– Мы можем только побеждать, – ответил приплюснутый. – Только!

– А проиграть вы можете?

Молчание.

– Как это проиграть? Кому проиграть? – переспросил приплюснутый.

– Но вы же играли недавно. Вы проигрывали. Тем, в красных майках.

Андроиды заулыбались.

– Это были наши, – включился невысокий, плотный, с длинными, увязанными в косичку волосами. – Там было трое наших. Вот они, здесь… Мы проигрывали нашим. Те, другие, мягкие, не наши. Мы не можем им проиграть.

– Мы не можем… Они мягкие, – подтвердил другой, рослый, немного худощавый Воупс.

– Вам говорили, что мягких не надо ломать? – спросил магистр. – Делать калеками?

– Нам говорили, что можно ломать.

– Никто вам такого не говорил! – резко бросил Хайслер. – Это неправда!

– Вы неправильно поняли, парни… Сильно не надо ломать, – мягко сказал магистр. – Прошу вас! Надо просто обыгрывать. Забивать больше голов, и все. А ломать их не нужно.

– Мне не нравится тот мягкий, в черном, который свистит, – продолжил скуластый парень с глазами-щелочками, пронзительными, как электронные лучи, Лингварт. – Я хотел его сломать. Он мешал нам играть…

Магистр несколько растерялся.

– А вам не говорили, кто он? Зачем он на поле? Это судья!

– Я знаю зачем. Мы знаем. Есть правила. Тот, в черном, следит за правилами. Но он плохо видит. Он свистит не тогда… Он не понимает.

– Да! Если он не будет понимать, я его сломаю, – заметил Стоппард.

– Вас удалят с поля, – сказал магистр строго. – Вы не сможете играть. Нельзя ломать! Надо просто играть. Пусть он ошибается. Он не робот! Он не может не ошибаться!

– Как это робот? – удивился Стоппард. – Что такое робот?

Магистр понял, что допустил ошибку.

– Робот – это фамилия, – исправился он. – Конкретно этот судья, Джек Робот, может ошибаться. Его потом накажут. Он будет плохо питаться. Его будут плохо кормить.

– Его надо будет убить, – тихо сказал высокий андроид с длинным злым лицом.

– А как бы ты его убил, Дюггард? – спросил магистр.

Андроид сделал жест руками, будто бы сломал палку. Магистр почувствовал силу и жесткость в его движениях. Сила чувствовалась страшная.

– Скажите, а вот вы, мягкие, – вдруг спросил круглый крепыш. – Почему вы нами командуете? Я видел: там, за водой, есть еще что-то… Что там дальше?

– За водой – вода. В воде рыбы, – увел разговор от опасной темы Балнемур.

– Мы любим есть рыбы. Мы видели рыбы. За стеклом, – согласился Воупс.

В разговор снова вступил Лингварт:

– Ночью над головой точки. Они колются. Сотрите их!

– Зачем их стирать? Они вам разве мешают? – с удивлением спросил магистр.

– Они колются.

– Как это колются?

– Глаза! Они колют глаза… И поймать их нельзя.

– Они далеко! Сотрите их!

– Если их стереть, будет просто темно, – заметил Хайслер.

– А там есть круглое! Лампа есть! Лампу оставьте!

– Лампа не всегда круглая. Она сжимается. Мы как раз хотели стереть лампу, – сказал магистр, которому вдруг захотелось поиграть в эту дурацкую игру. – Она ведь не всегда круглая…

Андроиды вдруг вскочили. Охрана моментально вскочила тоже, холодно заблестели пистолеты.

– Не надо стирать лампу!!! Мы любим смотреть! Не надо! – грозно заорали сразу несколько андроидов.

– Сидеть! – закричал администратор центра. – Лампу не будем стирать! Лампа останется! Успокойтесь!

– Мы не будем стирать лампу! – подтвердил магистр. – Это была шутка! Ни в коем случае! Мы учтем все ваши пожелания.

Андроиды понемногу успокоились и стали снова рассаживаться, грозно поглядывая на магистра. Только чернявый не вскакивал и не кричал, а лишь глядел на магистра и улыбался.

– У вас есть еще вопросы, магистр? – спросил главный менеджер Центра.

Магистра слегка трясло. Это было трудно объяснить, но ему было не по себе. Он был им безразличен. Он был для них просто «мягкий»; а все «мягкие» были для них существами более низкого сорта, почти мусором. Власть над ними имели программы. Но, возможно, и что-то еще…

– Нет, у меня больше нет вопросов… – устало произнес магистр. Но андроиды желали продолжения разговора.

– Мы не поняли про женщин… – спросил Беккерс. – Когда нам покажут женщин?

– Мы хотим знать, как они устроены, – подтвердил Лингварт.

Доктор Хайслер приподнялся и как можно более авторитетно и убедительно объявил:

– В самое ближайшее время мы рассмотрим этот вопрос. Мы покажем вам женщин. Я обещаю.

Андроиды одобрительно закивали головами. Напряжение немного спало.

– А что будет потом? – вдруг спросил лысый андроид по имени Дремер. – Потом что будет?

– Когда потом? – переспросил Хайслер. – Поясните.

– Мы играем. Мы бьем мяч. Что будет потом?

Магистр понял. Лысого интересовало время. Это было нехорошо: его не должны были интересовать абстрактные вещи.

– Потом будет все то же самое, – отвечал Хайслер. – А потом будет другая игра. Или еще что-то…

– Я видел, как одного из наших уносили, – настаивал Дремер. – Когда мы дрались с красными… Он не двигался. Что будет потом?

– Мы здесь были всегда. Вы появились недавно, – отвечал Хайслер. – Но скоро вы тоже будете командовать. Это значит управлять. Мы дадим вам очень много мягких, и вы будете следить за ними. Но без приказа портить их не надо.

– А мне нравится их портить, – вдруг снова заговорил самый крупный, высоченный, тяжелый андроид с низкими густыми бровями, выпирающей вперед скулой, мощными челюстями. – Мягкие хрустят под руками… Это приятно…

– Дюггард, вы должны понять, что без приказа нельзя, – ответил ему магистр, заглянув в монитор и найдя досье этого игрока. – Иначе нам придется уничтожать вас. Вы без нас не сможете жить, так как мы вас создали. Вы должны быть нам благодарны.

– Почему благодарны?

– Как это благодарны?

В офисе воцарилось угрюмое молчание. Мрачный Дюггард шевельнул челюстями, зубы его издали скрежет. Но тут вдруг заговорил тот, чернявый, что все время неотрывно смотрел на магистра:

– Вы сегодня смотрели на огонь… Я вас видел…

Магистр почувствовал легкий холод в груди. Используя магический взгляд, он стал проникать в сознание андроида, но там была темнота…

– Что вы имеете в виду? – спросил осторожно магистр.

– Я вас видел снизу… Вы стояли над горой. Я вас видел. Зачем вам огонь?

«Кто он?.. Как он мог видеть? – пронеслось в голове магистра. – Он был где-то в преисподней? Черт знает что!..»

– А как вы меня видели? Как это снизу? Где вы были?

Но чернявый более ничего не говорил и лишь улыбался.

– Баррд, вы не пояснили свою мысль, – встрял в разговор генеральный менеджер. – Какой огонь наблюдал господин магистр? Где вы видели огонь?

Баррд молчал и лишь улыбался, глядя на магистра. Улыбался, нагло глядя в глаза. Затем сказал:

– Больше не стойте там! Огонь скоро пойдет! Город будет гореть! Не стойте, или вас заберут туда! Низко!

Наступила зловещая пауза. Магистр не знал, что на это сказать. Он думал, но не мог понять. Этот андроид был вхож в нижние слои, это точно. Но как он мог там перемещаться? Ведь он был весь в чипах! Каким образом пробивалось иное сознание?

– Аудиенция окончена, – объявил менеджер центра. – Вы можете идти на обед.

Но андроиды молча сидели. Им хотелось узнать еще что-то, но они не знали, что спросить.

Магистр собрался подняться, охрана, предупредив это, поднялась раньше. Но вдруг поднялся и крупный андроид, Дюггард. Он был на полголовы выше самого высокого охранника. Охрана выхватила пистолеты. Дюггард нехорошо улыбался, но не двигался. Магистр двинулся к выходу и вскоре скрылся за дверями.

Вскоре все четверо – магистр, научные сотрудники и представитель центра – сидели все в том же овальном кабинете.

– Была ли вам интересна эта беседа, господин магистр? Вы удовлетворены?

Магистр покачал головой:

– Очень любопытное явление. Просто очень. Но сказать, что удовлетворен… Это ничего не сказать. В общем, выглядит это так: сознание наполовину детское, наполовину искаженное; странная разновидность психической дивиации… Вроде сумасшедших с полусумеречным сознанием. И бездна агрессии…

– Но, как видите, они контролируемы. Если расширить зону сознания, контроль не удержать, – заметил Хайслер.

– Я не вижу проблемы, о которой вы тогда говорили, мистер Хайслер. Ведь вы говорили об опасности заселения монадами. Я личностности не увидел. Это фактически полуживотные. Я не увидел каких-либо цепочек, связанных с каким-то дальним прошлым. Хотя… у одного из них что-то просматривается…

– Вы имеете в виду Баррда?..

– Именно.

– Я ничего не понял про огонь. А вы … что-то можете сказать по поводу его реплики?

Магистр был готов к этому вопросу и заранее продумал ответ. Никому не нужно было знать про вулкан как источник его молодости, его способ подзарядки. Он сказал про это так:

– Много сказать не могу… Это какая-то сложная аберрация его сознания. Очень давно был у меня такой эпизод. Я стоял над шахтой, в которой бушевал пожар. Это было в Аризоне. Пылал уголь, химикаты. Каким образом этот образ мог залететь в его сознание, ума не приложу.

– Я думаю, что это наподобие сна, господин магистр, – заметил Хайслер. – Он мог видеть такой сон. Они ведь видят сны. Они нам иногда рассказывают. Мы ведь их изучаем, постоянно изучаем. Есть замечания негативные?

– Что-то надо решать с женщинами. Там угадывается подавленная проблема. Скажите, они мастурбируют?

– Мы пытались выяснить. Но это трудно проконтролировать. Мы постоянно находим следы поллюций на белье. Мастурбация это или поллюции – трудно понять. Двое точно мастурбируют. Еще двое замечены в физической симпатии друг к другу. Но они не гомосексуалисты – они не знают, как это делать. Проблемы тут есть.

– Что думаете предпринять? Когда пойдет чемпионат, женщин от них не скрыть. Нельзя допустить, чтобы этот… Стоппард бросился на трибуну и попытался изнасиловать кого-то. А вы что вообще делаете с этой сферой? Бром даете, как в армии?

– Нет, зачем же. Мы просто через чип воздействуем на нужный участок мозга. Подавляем импульсы.

– Но, извините, у них же есть яйца. Сперма-то выделяется. Или нет?

– Выделяется. Конечно. Куда ж она денется?

– Ну вот, сперма выделяется. Она давит им на мошонки. Чего вы тогда хотите? Они будут агрессивны и озабочены постоянно. Вот вы, доктор Хайслер, вы психолог. Что на этот счет думаете?

– Господин магистр, а что вы предлагаете? – отвечал Хайслер. – Если мы привезем к ним женщин, скажем, проституток – это все! Крах эксперимента! У них только и будет на уме, извините, как бы потрахаться еще. А потом – они их просто всех разорвут… к чертям. И потребуют новых. Они же мягкие!

– Еще какие мягкие! – рассмеялся менеджер центра. – Особенно если толстушек привезти… Вот уж тогда они их помнут! Представляю!

Магистр рассмеялся вместе со всеми.

– Я рад, что вы не без юмора, ребята, – проговорил он. – Но проблема остается. А если те двое все-таки найдут способ? И уловят, что можно… вот так, в попку… Вы себе представляете, что будет? Они все перетрахаются и станут геями. Какие тогда из них, извините, бойцы?

– Их тогда только на гей-парады выставлять, – засмеялся Балнемур. – В разноцветных колготках!

– Их яйца будут величественно смотреться! Сенсация будет! – заметил, подавляя смех, менеджер центра.

Все, включая магистра, начали хохотать.

– Ну, ребята, я вижу, вы решили меня повеселить сегодня, – проговорил магистр. – Давно так не смеялся. И все-таки… Что делать будем?

– А я бы знаете, что сделал? – вдруг включился в разговор молчавший до того программист и генетик Дорфман. – Надо просто кукол электронных купить. И дать каждому по две. Или по три… Все дела.

– Мы думали об этом, Алекс. Те, что есть, не синхронизируются. Андроиды много сложнее.

– Люди же синхронизируются. В Париже, Лондоне по двадцать баров с такими куклами. Отбоя нет от желающих.

– В том-то и дело, что они сделаны под людей. И люди знают, что это куклы. А тут, по сути, одни куклы и другие тоже… Диспропорция уровней. Нет коренного противоположения.

– Так в чем дело? Надо вложиться. Надо синхронизировать программы кукол и андроидов. Есть некие общие законы. Например, параграмма взаимосоответствия. На них надо опираться. Это будут дорогие куклы, но ничего сложного не вижу. Они будут говорить на том же языке, они будут также ограничены в осознании. А андроидам поясним, что других женщин не существует. Что на трибунах тоже куклы.

Все некоторое время молчали, обдумывая идею Дорфмана. Затем магистр сказал:

– Тогда уж лучше женщин-андроидов сделать. И спарить с этими…

Тут вдруг пришел в возбуждение доктор Хайслер. Он покраснел, его голос зазвучал на порядок громче:

– Господин магистр, вы шутите? Создание семейств андроидов, поселений андроидов – это пока программы отдаленного будущего. Мы надеялись на это выйти лет через двадцать, к 50-му году. Это бесконечно усложняет задачу! Женщина – это вообще сложный объект для моделирования! Те, кто моделировал их тело, это… Еще те были юмористы! Такого навертели! Какие-то трубочки, полости, желёзки! Три дырки рядом, через одну детеныш идет… Строго говоря, это не конструктивно! В результате у существа психология патологическая! Я бы тому юмористу яйца поотрывал, кто это придумал! Полный мудак!

– А я бы яйца оторвал тому юмористу, который яйца у мужчин наружу выставил! – вдруг заговорил зло и серьезно генетик Дорфман. – Вот это, действительно, полный придурок! Моделировал воина, а яйца наружу вывел! Чтобы все, кому не лень, ногами по ним херачили!

Тут, не выдержав, стали дико ржать даже охранники. Офис наполнился гоготом. У магистра слезы потекли из глаз, и он было двинулся в сторону туалета.

– Вы кого критикуете, Дорфман? – утирая слезы, на ходу прохрипел он. – Да у них, скорее всего, нету никаких яиц. Что там у них, вообще непонятно.

– Вы зря не опасаетесь этих ребят! – смеясь, добавил Хайслер. – Они прилетят, закачают вам генетику аллигатора. Придется вас в пойму Амазонки отправлять.

В ответ на реплику раздались новые взрывы смеха; Дорфман, кашляя и давясь дымом, смеялся тоже.

– Мы будем навещать вас, Дорфман, – хохотал Балнемур. – Пополнять знания о водной фауне Амазонки…

– Тогда я Балнемура точно укушу за правое яйцо! – заметил Дорфман. – За то, что зарплату мне не повышал… В мою бытность человеком.

– Дались вам эти яйца, Дорфман! – усмехнулся доктор Хайслер. – У вас тут какая-то подавленная проблема.

Магистр, стоя в дверях, поднял указательный палец:

– Вот, Джессен, примите к сведению! Социальную гармонию надо строить дальновидно!

Магистр вернулся минут через пять, когда все успокоились. Хайслер молча разливал кофе из заварочного автомата по чашечкам.

– Так, ребята, все, – заговорил спокойно магистр. – Мне надо ехать. Я думаю, что идея насчет умных кукол неплохая. Это компромиссная может быть ситуация. Женщина вроде бы есть, и ее как бы нету… Давайте, подумайте. И я подумаю. Я напишу свой доклад и вам представлю. Встретимся тогда еще раз. Мне нравится, что вы люди раскованные, нормальные. Ученые должны быть такими, а не сухарями. Сухарики не рождают идей. У русских, я думаю, потому много идей, что они по природе хохмачи. У них всегда в обиходе поговорки всякие, анекдоты.

– И при этом нет более унылых людей, – заметил Хайслер. – Непонятно, как в них все это совмещается…

– Ну, давайте прощаться, – сказал магистр Виндинг-Бронс. – Думайте, ребята. Думайте. Времени остается не так уж много.

Вскоре магистр вновь мчался по абсолютно пустому шоссе к месту, где его уже поджидал желтый эксквайзер. Над горизонтом, вдали, там, где терялось, расплываясь, сверкание океана, появились черные тучи. Поднимался ветер; желтый мелкий песок уже носился пучками то там, то здесь; лобовое стекло джипа окатывало колючими волнами, производившими рваное, рассыпчатое шуршание.

Глава 9

У Маранова было ощущение, что он находится в центре зарождающегося тайфуна. Будто он, как великий йог, сидит в позе лотоса в центре футбольного поля, прямо на той точке, куда ставят мяч, а над ним с ужасающей скоростью начинает раскручиваться смерч. Он сидит, но уже вверх полетели какие-то бумаги, тряпки, башмаки, огрызки съеденных бараньих ног. Затем купюры, цветные флаэрсы; затем стали закручиваться люди, беспомощно барахтаясь в воздухе. Много, много людей – тысячи; затем полетели уже машины: сначала легковые, но потом и грузовики. Даже самолеты уже меняли курсы и неслись друг другу навстречу. А он все сидел в позе лотоса в центре поля, и ему все было безразлично. Весь мир летел к чертям, планета раскручивалась до безумной скорости, так что с нее стали отлетать куда-то облака, выплескиваться вода из океанов. А он все сидел… И только когда одуревшая от гонки Луна стала улетать прочь от Земли, а к ней уже начал приближаться какой-то большой объект типа Сатурна, он спохватился. Он встал, и Сатурн в его руках оказался просто мячом. Он достал шило и воткнул его в мяч. Тот резко сдулся, и тогда планета вдруг лопнула, разлетелась на ошметки. Наступили полная мгла и абсолютное беззвучие.

К нему подошел подозрительный тип в черной шляпе и врезал ему правой прямо в челюсть. От жуткой боли Маранов проснулся. Оказалось, что он ударился челюстью об стол, на котором лежала его голова.

– Черти чего! – прохрипел Маранов, поднимая голову от стола.

Компьютер давно работал в спящем режиме. Он нажал кнопку «enter». На мониторе сразу начали появляться лица кандидатов в команду. Отборщики прислали ему 120 анкет. С 55-тью Маранов разговаривал сам, по дистанционной видеосвязи. 44 он отобрал. Он быстро стал перебирать на мониторе досье одного, другого, третьего. Он не имел права ошибаться!

Степан Рыклин. Рост 194 см, вес 88. 25 лет. Образование среднее специальное. Родился – Муромцевский район Омской области. Учился в ДЮСШ, три года. Играл за омский «Газовик». Защитник. Отчислен за организацию драк на поле. Проходил по делу об изнасиловании. Вина не подтверждена. Живет один в собственной квартире. Работает: автосервис. Жестянщик. Не женат. Детей нет. Интересы: играет на соло-гитаре, для себя. Отношение к алкоголю: алкогольных срывов не замечено.

Игорь Нестерович. 186–79. 27 лет. Родился, живет и учится в Витебске, Белоруссия. Отслужил в армии. Занимался в футбольной секции при стадионе «Авангард».

Скоро, очень скоро здесь все должно было ожить и закипеть. Начнется основная работа.

День начался. Он включился. Каждый его день теперь был, словно плохо снятый, судорожный фильм с бешеным ритмом монтажа.

Вот прилетел айтишник. Важная персона, очень важная. Ведь нужны особые, новые технологии тренировок мозгов. Разговор короткий, летучий, но емкий.

– Объем большой. Вы делали ФИФА, стало быть, футбол знаете. Мы создаем клуб, новую команду. Хотим внести некие новации в систему подготовки. Хотим использовать современные технологии, психологические разработки.

– Каким образом?

– Вы играли сами в футбол?

– Играл.

– Смотрите. Вот нападающий получает мяч в центре штрафной. Что он видит угловым зрением? На него летит справа защитник, черный амбал. Что он еще видит перед собой? Перекошенную рожу вратаря! Что внизу? Ему метит ногой в кость рыжий бородатый стоппер. Справа летит к нему мяч. У него есть меньше секунды на то, чтобы понять, как нанести удар и куда.

– Ну и?

– Обычный человек не может решить столько задач за такое время. Например, оценить позицию вратаря и понять, что правый угол свободен, и что бить надо левой, причем шведкой. Задач много, а решить надо мгновенно. А что в голове у нападающего? А ничего! Он не успевает подумать. Он просто бьет по мячу в сторону ворот, наугад. И в девяти случаях из десяти – безрезультатно. Попадает во вратаря, в ногу защитника, мажет, пускает свечу.

– Я уже понял. Вы хотите иметь программу, которая вплавит ему в мозги автоматизм и. Чтобы он решал все за секунду. То есть, как автомат, находил лучшее решение. Вы хотите сделать такие тренажеры…

– Совершенно верно! Именно так! Свои программы для левого защитника. Свои – для центрфорварда. Свои – для правого хавбека. Свои – для центрального защитника. И так далее.

Длинноволосый задумался. Видя, что кабинет задымлен, закурил и сам, без спроса.

– Надо обработать очень много информации. Какие ситуации являются типовыми для каждого амплуа. Обсчитать эти ситуации, смастерить трехмерные модели. Анимировать. Создать групповые модели игры с разных ракурсов, с разных углов зрения… Объем большой. Без товарища не обойтись.

– Это еще не вся работа. Товарищей у вас может быть хоть десять. И денег вам заплатят больше, чем обычно. На порядок.

– А какая работа еще?

Во взгляде айтишника появилась зоркая заинтересованность.

– Смотрите. Есть разные схемы игры. Есть разные стили игры. Испанцы играют в один футбол, немцы в другой. Итальянцы в третий. Но всего стилей не так много. Меньше десяти. Но у команд есть свой почерк, у каждой свой.

– Понимаю. А что нужно?

Маранов подошел, сел напротив айтишника и, глядя прямо в упор, начал прессовать его вопросами:

– Вы можете сделать программу для команды роботов, которая играла бы то в один футбол, то в другой?

– Да это не проблема. Не понимаю, зачем это.

– Вот смотрите. Нынче некоторая часть населения планеты живет ночами: люди сидят у мониторов и режутся командами за какие-то виртуальные форты, крепости. Бомбят острова, захватывают заложников, блокируют аэродромы, топят корабли врага. Команда на команду! По двадцать крейзеров шизанутых сидят до полного усыхания мозга, пьют пиво, курят. И долбятся в эти игры! А нам надо что? Чтобы по закону подобия одиннадцать футболистов сидели каждый перед своим тренажером, в мягко шумящем зале, где имитируется рев трибун. И вот эти одиннадцать, как единая команда, находились бы в пространстве футбольной игры. А я бы включал попеременно то один стиль игры, то другой! То испанцы с ними играют, то голландцы! Причем те игроки, что у них сейчас играют! Лучшие составы! И битва идет всерьез! С грубыми приемами, с ударами по ногам! С руганью, с драками! С сукой судьей!

– Понял. Это можно сделать. Это интересно. Я такого не делал, но помозгуем. Сделаем! Идея понятна. Вы хотите, короче, им сначала мозги выстроить, а потом их на поле выпустить и совместить с реальностью. Сделать их немножко роботами.

– Ну, приятно разговаривать с умным человеком! – воскликнул Маранов.

Они расстались, вполне довольные друг другом.

Следующим по очереди был мастер нестандартного питания, энергетической подготовки, йог, экстрасенс, супермен Виктор Провоторов.

– Вы можете подробнее рассказать про свои последние опыты с эндогенным кислородом? – сходу поинтересовался Маранов. – Мне рассказали, что у вас фантастические два парня…

– Есть такое дело. Они наиболее удачно отработали по моей методике. Ну, основы вы помните: критерий самый важный – контрольная пауза на выдохе. Если первый позыв на вдох после полного выдоха у человека возникает менее чем через 25 секунд, то человек на круге смерти. Если контрольная пауза на выдохе до 40 секунд – человек стабилен, но все равно стареет и подвержен болезням, в том числе онкологии. Если же контрольная пауза больше минуты – организм начинает самовосстановление поврежденных систем, удаляет раковые клетки. Стволовые клетки запускают процессы обновления тканей. Если контрольная пауза около двух минут при минимальной паузе выше трех минут – человек выходит на сверхвыносливость и на нестарение.

– Максимальная пауза… Напомните.

– Напоминаю. Контрольная пауза – до первого позыва на вдох. Максимальная – после первого позыва, после второго, после первых дерганий и шмыганий. До вдоха.

– Понятно. И все же. Что такое эндогенный кислород? Я читал вашу статью. Но не все понял.

– Когда организм не получает из воздуха свою порцию кислорода, то есть когда его ставят в условия жесткого кислородного голодания, он пытается выжить. И вот оказалось, что кислород организм начинает вырабатывать сам, внутри себя. Это, вообще говоря, известно. В этом процессе не участвуют легкие. Откуда берется этот кислород, мне неизвестно. И я думаю, мало кому известно. Предполагаю, что его из чего-то синтезирует костный мозг, начиная производить обогащенную этим кислородом кровь. Но я предполагаю, что тут задействованы еще и другие системы. Часть эндокринки непременно.

– А почему вы думаете, что дело в кислороде, а не в чем-то другом?

– О, тут целая система контроля. Но вкратце так: при проведении анализов выясняется, что в организме идут окислительные процессы, абсолютно идентичные тем, что идут и при обычном вдыхании воздуха.

– Но что конкретно могут ваши ребята? Эти двое?

– Если коротко, то так. Они бегут 40 километров по 30-градусной жаре при пульсе 40–45 ударов в секунду и четырех дыхательных циклах в минуту.

Наступила пауза. Маранов, пораженный сказанным, некоторое время молча глядел на Провоторова. Потом встал, потянулся было к сигаретам, но вспомнил, что курить при этом человеке не следует; он просто подошел к окну.

– Сергей, но ведь это невозможно… Я не консерватор, я прекрасно знаю про возможности человека. Но 40 км на жаре вообще пробежать сложно! Обезвоживание! А вы говорите про четыре дыхательных цикла и про пульс сорок…

– На трассе они пьют воду, на ходу – я это не запрещаю. Я тоже думал, что это невозможно. Я многократно это проверял. Особенно у Аркадия – он более мощный. Но знаете, что поразительно? Чем дольше он бежал, тем активнее выделялся внутренний кислород. Он начинал с шести дыхательных циклов в первые полчаса. А в последние полчаса, бывало, выходил и вовсе на три цикла. И я вам больше скажу, Андрей.

Провоторов встал, подошел к Маранову и с улыбкой посмотрел ему в глаза.

– Я думаю, что человек может выйти вообще на такой уровень, что дышать воздухом ему будет не нужно. Вы ведь слышали о том, что продвинутых йогов закапывали на сутки-двое в землю? А потом откапывали живехоньких.

– Ну да. Это известные факты.

– Ну и как вы думаете, чем они там дышали?.. Вот и вам и ответ.

Маранов все понял. Надо влезать в этот эксперимент. Надо запускать в проект этого Провоторова. Лишь бы согласился.

– Будете работать со мной? Мне необходимо, чтобы игроки подошли к сверхвыносливости.

– Ого! Но вам же надо быстро. А быстро не получится.

– А медленно – это сколько?

– При полном интенсиве результат будет через год.

– А у меня есть этот год! До важных контрольных игр. Но вряд ли больше.

– Мне ваш проект интересен. Я сам хочу идти дальше в исследованиях. А у вас тут столько народу? И ведь деньги будут хорошие, так?

– Даже слишком хорошие. Нормальная европейская зарплата. Хорошего инженера или классного врача.

– Ого! Я согласен. Договор будем подписывать?

– Конечно! Оформим согласно штатному расписанию. Найдем вам должность. Тут будет работать целая команда медиков. Вы будете иметь возможность анализировать совершенно разные данные. Приборные, анализы, БМРТ.

– Отлично! По рукам!

Следующим был инженер, конструктор и изобретатель Игорь Гарпунов. Это был невысокий сухощавый человек 72 лет от роду, абсолютно лысый, с усталым, но цепким и внимательным, буквально сверкающим взглядом. Это очень удивляло всякого, кто видел его: при такой заурядной внешности такие яркие, пронзительные глаза казались словно бы искусственными, будто бы вставленными в глазные впадины его резко очерченного черепа.

Он был немногословен. Тут же вставил флешку в компьютер Маранова и начал выводить на экран изображения.

Сначала он показал устройство для скоростной подачи мячей. Гарпунов сделал уже анимированную динамическую трехмерную модель: устройство, представлявшее из себя пузатый контейнер с выпирающей сзади трубой и дырой спереди, выплевывало мячи с неимоверной скоростью.

– Пневмо? – спросил Маранов.

– Разумеется. Сжатый воздух. Чего мудрствовать? – отвечал Гарпунов.

– На какое расстояние подача?

– На любое. В пределах поля.

– Скорость?

– До двухсот.

Маранов прикинул. Скорости в двести км в час было предостаточно. Самый сильный удар сильного игрока обычно не превышает 150 км в час.

Гарпунов коротко изложил суть схемы:

– Угол наклона меняется как угодно. Мячу придается любое вращение. Скорость вращения регулируется.

– Вот как!

Андрей задумался. Это они вообще не оговаривали. Гарпунов сам понял, что это нужно. Это означало, что принимающий мяч игрок может бить по мячу, учитывая направления его вращения – щечкой, внешней стороной стопы, подъемом с вращением вправо, влево – как угодно. Такого, скорее всего, ни у кого в мире не было.

– Игорь, скажите, а как задается вращение?

– Ну, так… Придумал контур. Мяч стоит на площадке; пневмоструя задает любое вертикальное вращение. Площадка с углублением по диаметру мяча. Задаем площадке угол, скорость вращения, побрасываем снизу струей из нижнего притока. Основная струя подается сзади, и мяч выплевывается с вращением. Все просто… Но с этой площадкой повозиться пришлось. Много расчетов.