Текст книги "Сакральный футбол"

Глава 11

Скоростной поезд Москва – Питер шел мощно и упруго. Дробно-пружинистый, слегка звенящий звук создавал ощущение бешеного ритма и напряжения; казалось, что он вот-вот оторвется от земли и он, Сергей Падин, привычно увидит проваливающуюся в темноту космоса Землю со сверкающими россыпями огней жизни. Плоские лампы освещения слегка подрагивали на ходу; их мертвенное мерцание сообщало пространству вагона оттенок нереальности.

Сергей Падин любил смотреть в окно мчащегося поезда, в мерцающую ночную мглу. Ему нравилось представлять фрагменты той жизни, что протекала во мгновенно выскакивавших из тьмы объектах: в стоящих у шлагбаумов машинах, небольших домиках на окраинах пристанционных поселков.

Он представлял, что в зеленых «Жигулях» каких-то лохматых советских годов, конечно же, сидит бодрый пенсионер с сигареткой «Ява» во рту, с нездоровым свисающим вниз животом, с больной печенью, и писклявым голосом поливает бранью Гордина за то, что местная губернаторская мафия тащит на себя все бюджетное одеяло района, а дороги все разбиты. Или как в домишке, вдруг проявившемся из тьмы, молодая пара купает в ванной ребенка, а второй ребенок кувыркается на полу с веселым черным пуделем… Сбоку через два ряда кресел сидел его помощник и охранник Серафим. Сзади еще двое. Поезд качнуло. И тут же правый бок отозвался знакомой давящей болью, вдруг отдающей в тошноту…

«Черт… Опять… – с тревогой подумал он. – Неужели все-таки дискинезия?.. Доигрался…»

Но через минут пять боль стала более тупой, и постепенно ушла куда-то вглубь, оставив в правом боку ощущение зудящего вакуума.

На Форуме в Питере все шло по четко разработанной технологами Гордина схеме: давали сыграть игрокам оппозиционного лагеря – независимым экономистам и политологам; однако перевес оставался все равно за людьми президента. В основном лился «одобрям» его экономической политике. Одобрялось создание глобальной цифровой управляющей системы, которой предстояло, по сути, отодвинуть чиновников от управления, взять на себя все нити управления экономикой регионов, ЖКХ, распределение денег, медицину и прочее. Одобрялось строительство огромного предприятия по производству дископланов на протонном топливе. Одобрялось строительство трех городов-миллионников в Восточной Сибири. Одобрялось масштабное развитие альтернативной безотходной энергетики. Одобрялось строительство газопровода в Индию. Одобрялось строительство автогиганта в Западной Сибири, который должен был наладить выпуск грузовиков нового поколения с экологически чистыми электродвигателями. И так далее. Все одобрялось.

Едва дождавшись перерыва, Падин вышел в обширный холл перед залом. К нему тут же подбежали журналисты, прося поделиться впечатлениями. Он вежливо уклонялся, говоря о том, что рано еще говорить об успехе форума, но он уже слышал трезвые оценки ситуации и конструктивные предложения. Журналисты сразу поняли, что от него не получить какой-либо острой и интересной информации. Только один немолодой телевизионщик сделал попытку прощупать его получше.

– Сергей Валерьевич, говорят, что вы все дальше дистанцируетесь от Гордина. Я думаю, что такой интеллектуал, как вы, не может не понимать, что Гордин буксует. И страна буксует вместе с ним… Вы не хотели бы его заменить на его посту? Выборы ведь не за горами?

Падин привык к таким, провокационным по сути вопросам, хотя этот журналист не относился к контролируемым Гординым СМИ, представлял скорее оппозиционное крыло. Однако Падин был начеку: он не хотел давать поводов для кривотолков.

– Вы понимаете, совершенную политику в такой стране, как наша, вести невозможно, поскольку ни у кого нет представления о том, как такая политика может выглядеть.

– Но если вы не имеете таких представлений, какой смысл было создавать свою партию? – резонно возразил журналист.

– Влиять на процессы все равно надо. Вникать в суть происходящего, искать лучшие модели и схемы тоже надо. Одно дело, когда ты один варишься в своем соку, и совсем другое, простите, когда у тебя есть люди, что анализируют происходящее на местах. Потом, заметьте. Партия моя пока карликовая… И руковожу ей не я… Так, консультирую…

– Но все же, Сергей Валерьевич… Ведь вы реальный кандидат. Когда вы создали партию, все так и решили: Падин пойдет на президентские. Но вы не выходите из тени. Почему?

Падин улыбаясь смотрел на опытного журналюгу. Оба понимали свои задачи: журналюга знал, что камера фиксирует малейшие оттенки выражений на лице Падина, выискивая нужные для последующего монтажа. Падин это тоже понимал, но ему нужен был журналист для того, чтобы его реально не списывали со счетов будущие избиратели – ведь его будущая супер-команда уже начала формироваться.

– Меня, в принципе, устраивает та социальная позиция, на которой я нахожусь, – подумав, начал отвечать журналисту. На него теперь смотрели уже две камеры, не считая нескольких айфонов. – Делать дальние просчеты я привык только в бизнесе. Какая ситуация сложится в стране через год, не знаю. Шансов на то, что я сочту необходимым сильно изменить свой статус, немного. Но настроения людей я отслеживаю. Посмотрим, какая будет ситуация.

Старый журналист понимающе улыбнулся. Он понял, что Падин хитрит и что наверняка что-то затевает. Падин слегка кивнул, и двинулся в сторону кофе-бара. Но внезапно выяснилось, что его поджидал один неизвестный ему человек. Он не то чтобы преградил ему дорогу, но как бы перекрыл часть ее таким образом, чтобы Падин не мог пройти мимо. Мужчина в очках был ростом даже выше Падина, лет 50 на вид. Он сделал едва заметный поклон и произнес:

– Сергей Валерьевич, Валентин Леонидович хотел бы с вами переговорить. Он ожидает в кабинете рядом с третьим входом.

Падин этого не ожидал. Бывший премьер-министр с ним не был близко знаком.

Сергей Падин был озадачен, но заинтригован.

– Спасибо, – ответил Падин неизвестному. – Скажите Валентину Леонидовичу, что я сейчас подойду.

Он двинулся в направлении президентского сектора, намереваясь посетить туалетную комнату. Он был намерен проверить, пустят ли его туда, не было ли указания вычеркнуть его из списка особых персон, в котором еще в прошлом году его фамилия значилась.

Падин беспрепятственно прошел первый контрольный пункт, где крепыш в синем костюме улыбчиво его приветствовал. Но на втором контроле ему дорогу преградили.

– Приносим извинения… Далее нельзя. Президентский сектор.

– Меня нет в списке? – глядя прямо в глаза бесцветному субъекту, стоявшему перед ним, спросил Падин.

– Не знаю, о каком списке речь, – отвечал субъект условно-вежливым роботоподобным голосом. – Но сюда нельзя. Специальная зона.

– Туда нельзя, сюда нельзя, – почти пропел, улыбнувшись, Падин и, крутанувшись на каблуках своих лакированных туфель, решительно двинулся обратно. Однако вдруг увидел, что к нему приближается Гордин и еще трое: вице-премьер, пресс-секретарь и министр обороны – основная его свита. Падин остановился.

Президент глянул на него на подходе, но поначалу не зафиксировал взгляд. Он, конечно, сразу узнал Падина. Когда же приблизился к нему, не сбавляя хода, то уже принял решение по поводу способа общения с олигархом. Выше среднего ростом, крепкий, стремительный, Гордин излучал энергию и оптимизм, выглядел великолепно.

– Ну что, Сергей Валерьевич, не пущают? – он, улыбаясь, подошел к Падину, протягивая руку для пожатия. Рука была влажной и горячей. Пожатие было слабым, что огорчило Падина.

– Не пущают, Вадим Вениаминович, – улыбнулся в ответ Падин. – Не того удельного веса персона.

Президентская свита заулыбалась.

– Вот как! – начал сверлить его глазами разгоряченный, находившийся в состоянии легкого куража Гордин. – И с чего бы это ваш удельный вес понизился, Сергей Валерьевич? И кто же это вам сказал, что он понизился?

– Не знаю, господин президент. Но год назад сюда пускали. А теперь вот нет. Значит, понизился. Знать, не угодили мы кому-то. Или, так сказать, уровень доверия к нам несколько того… упал малость.

– А какие поводы есть, чтобы доверие к вам снижалось? Мы таких поводов не наблюдаем! – продолжал весело Гордин. – Наоборот! Размышляем даже над тем, чтобы вам кресло советника предложить. А там, может быть, и в правительстве вакансии могут появиться…

Падин понял, что далее шутить уже не стоит.

– Я никогда не скрывал своего желания работать с вами, Вадим Вениаминович. – Сочтете, что могу быть полезен – всегда к вашим услугам. Хотя большой бизнес, признаюсь, это ноша…

– Сами выбираем свое счастье… Я думаю, нам надо бы встретиться в Кремле. Вы не против?

Падин только развел руками – мол, разумеется, нет.

– Антон, внеси в график нашу встречу, – обратился Гордин к своему пресс-секретарю, и тот послушно достал блокнот. – До скорого, Сергей Валерьевич!

– Всех вам благ, господин президент! Берегите себя!

Гордин на ходу кивнул ему и двинулся дальше. Проходя мимо бесцветного охранника, коротко и сухо отрезал, мотнув головой в сторону Падина:

– Пропустить!

Это был неожиданный разворот. Падин был озадачен. Но он не пошел в президентский туалет, несмотря на разрешение, а двинулся к третьему выходу, напряженно размышляя о произошедшей встрече. «Либо он хочет обезопасить себя, посадив меня поближе… Либо реально я ему понадобился на какое-то место. Возможно, хочет Сереброва заменить», – думал Падин.

Обширный холл форума был уже весь наполнен людьми. Именитые ученые, государственные мужи, никому не известные персоны на каждом углу давали интервью бесчисленным телегруппам, разговаривали друг с другом. Мелькавшие тут и там элитные окологосударственные дамы делали глазами моментальные снимки, цепко отмечая, кто с кем общается, кто кого игнорирует, выстраивали цепочки связей для их трансформации в волокна домыслов и слухов.

Он специально сделал зигзаг через зал, чтобы выйти без хвостов к выходу 3. Подходя к двери, Падин уже представлял, о чем поведет речь опальный премьер, и дверь в небольшое помещение открывал почти с нетерпением.

Звонарев говорил в этот момент по телефону; однако, увидев Падина, тут же встал, кивнул и попросил садиться, указав пальцем на мобильный – мол, важный разговор. Однако вглубь, в соседнюю комнату, не ушел, разговаривал тут же, кидая в трубку короткие фразы, типа: «Да, понял… Да, это правильно… Логично… Хорошо… Договорились…»

В комнате находились еще трое: тот же высокий неизвестный в сером костюме, вечный спутник Звонарева, бывший заместитель министра МВД Максим Юрьев, а также пожилой плотный мужчина военной выправки.

Звонарев сел напротив Падина, и они встретились глазами.

– Давненько мы не виделись, Сергей Валерьевич, – заметил Звонарев.

– Прилично, Валентин Леонидович. Года три.

– Не меньше. Последний – на правительстве. На расширенном заседании. Я был еще в силе.

– Сила – понятие относительное, – заметил Падин.

– В политике – нет. Абсолютное и конкретное. На плаву – ты в силе. В чине – ты важен. Не в чине – ты пшик.

Падин улыбнулся. Он помнил манеру Звонарева говорить короткими афористичными репликами.

– Есть люди, которые ни в каком мундире не становятся пшиками, – заметил учтиво Падин, переводя разговор в деловую фазу. – Какие идеи, Валентин Леонидович?

Звонарев огляделся – мол, нету ли кого лишних.

– Познакомьтесь, – Звонарев показал головой на высокого в сером. Виталий Юдин. Полковник ФСБ. Действующий. Генерал-лейтенант Беклемищев Антон Валерьянович.

Двое высоких поздоровались. Падин с интересом посмотрел на чекиста, в его темные, скрытые магической завесой глаза опытного мага-конструктора. Генерал, который был одет в штатское, молча крепко пожал его руку…

– Идеи такие, Сергей. У нас много новых сведений по Гордину. Похоже, америкосы его цепляют уже более плотно.

– А конкретнее? – нахмурился Падин.

Звонарев глянул в сторону Юдина и кивнул ему.

– У нас на руках копии договоров позапрошлого года, – тихо заговорил Юдин. – По премьеру Кротову. Тот, похоже, вообще не наш человек. После Денвера мы подписались рекультивировать территорию в этой зоне. Тысячи квадрокилометров. Но фирмы, что создал Кротов, бутафорные. За ними стоят те, что от Моргана. От них прямые нити к нашему ВПК. К большим секретам. Гордин и ухом не ведет.

– Это только часть, – включился Звонарев. – По Сахалину подготовлены документы. Он сдает его япошкам. На сто лет. По Байкалу – чудовищный договор… Сливает воду по полной! Европе не хватает хорошей воды…

– Помимо этого… – снова заговорил Юдин. – Вся эта его глобальная цифровая сеть управления завязана на центральные коммуникации наших врагов. На их базы данных. Нет на самом деле никакой информационной автономии! Чистой воды липа! Там сплошные дыры. Программное обеспечение так сделано, что вся информация этой сети будет под контролем Вашингтона и Лондона… Это все! Это наш конец! А этот бодрый живчик и в ус себе не дует. Как он был председатель колхоза, так и остался… Его дурачат, как малыша.

– Зачем он это делает? – Падин был почти ошарашен, не верил своим ушам. Лик удачи непостижимо улыбчиво разворачивался в его сторону. – Это стратегически… провал! Это предательство!

– Именно, предательство. У Кротова есть два советника. Ключевые фигуры. Так вот. Вскрылись данные об их вербовке еще в 2019 году Ми-16.

– Да вы что! Как это возможно? А Гордин… Он что, знает об этом? Он что, санкционирует это?

– Ему это подается под определенным соусом. Пока нет доказательств, что он в курсе. Возможно, тонко работают психотропники. Тех спецов, что охраняли Путина, уже нет. Их убрали! Всех! Гордин голый. Тут все возможно.

– Кротов работает совсем на другую команду, – дополнил Юдина Звонарев. – Зафиксированы его встречи с людьми Якова Берзина. Они хотят нам втихую пропихнуть хитрую платежную систему. Ну, такую… очень хитрую. Внешне все в нашу пользу – рубль работает, поднимается. Но у меня ведь работает гений. Экономист от бога. Миша Дудник. Он вычислил, что все кончится плохо. Их финансовые потоки постепенно растворят наши. Это будет та же экспансия доллара, только без бумажек. Они снова пролезают и берут в оборот Центробанк. Вся многолетняя работа путинской команды – в корзину… Потом нас опустят, и все… Но это еще не все. Мы вам дадим все документы… Все идет по скверному сценарию. Гордин теряет контроль над экономикой. А скоро потеряет и власть. Если америкосы опять поставят своего, мы потеряем страну.

Падин в задумчивости, автоматически сел на стул… У него в голове возникло представление, что его втягивают в нечто гнусное, что это провокация Гордина. Но он был уверен в Звонареве. Не могло этого быть… Но если то, что сказал фээсбэшник, правда… Тогда это просто редкая удача. Футбол тогда будет лишь подспорьем, но каким! Шансы свалить команду Гордина выросли бы неизмеримо.

Звонарев встал и подошел в Падину.

– Виталий сказал, что есть первые копии. Мы покажем вам.

– Хорошо, положим, – Падин успокоился, сел на место. – А почему вы именно мне об этом сообщили? Насчет меня какие идеи?

– Создается некий узкий круг, Сергей Валерьевич. В этом кругу есть и высокопоставленные военные. Этот узкий круг рассматривает разные варианты проведения президентской компании. Разных кандидатов. Вашу кандидатуру этот круг рассматривает как одну из возможных…

Падин этого именно и ожидал. Он допускал возможность такого хода событий.

– А свою кандидатуру не рассматриваете? – деликатно поинтересовался он. – В глазах народа вы – несостоявшийся правильный премьер. – Иллюзиями не живу, – отвечал Звонарев. – Трезвым надо быть… Харизмы нету и не будет. Мне бесполезно. Вы – другое дело.

Вдруг Юдин приблизился лоб в лоб к Падину.

– Нам нужно ваше согласие. Вы готовы дать его прямо теперь? – спросил он. – Согласие баллотироваться через полтора года?

Падин задумался.

В дверь постучали. Юрьев направился к ней, чтобы открыть. В этот момент Юдин и генерал быстро переместились в соседнюю комнату. Звонарев отошел к окну.

Когда Юрьев отворил дверь, то за нею обнаружились два человека: журналист 5-го телеканала и еще один человек, неизвестный.

– Что вам угодно? – спросил Юрьев.

– У меня есть задание от 27-го канала, – произнес журналист, показывая удостоверение. – Вопросы к господину Звонареву. По поводу текущей экономической политики.

– А этот товарищ тоже… с канала? – поинтересовался Звонарев.

– Да. Это наш редактор. Фетисов Игорь Семенович.

– Редактор… Хорошо. Хорошо… Ожидайте меня через десять минут на втором этаже, в холле.

– Спасибо, спасибо, – начал расшаркиваться журналист, а его спутник быстро и незаметно зыркнул глазами по комнате, зафиксировав внимание на Падине и, по-видимому, на отсутствии спиртного и чая на столиках, а также кого-либо из охраны и обслуги.

Дверь закрылась. Юрьев вопросительно посмотрел на Звонарева. Из внутренней комнаты вышли Юдин и генерал.

– Второй – шпик, – коротко отрезал Звонарев.

– Определенно, – отметил Юдин. – Нету никакой официальной информации, что эта комната закреплена за вами. Чистой воды наводка. Кому-то стало интересно, почему тут не работают камеры.

– А почему не работают? – спросил Падин.

– Питерское отделение сняло на профилактику. Есть такая бумага.

– О-о, это мутновато… Отсюда и подозрения.

– Может, не стоило здесь? – задумчиво сказал Юрьев.

– Да ничего… Ничего. Прослушки тут нет. Ну, доложит: Падин встретился со Звонаревым. И что такого? Старые партнеры… Главное, что меня и генерала не видели, – отметил Юдин.

– Давайте заканчивать. Я предлагаю провести новую встречу, – обратился Звонарев к Падину. – В более укромном месте.

– Та-а-ак, Валентин Леонидович… В заговор меня втягиваете! – улыбаясь, заметил Падин.

– Втягиваем, Сергей Валерьевич. Нам ли не знать ваше отношение к Гордину, – улыбнулся в ответ Звонарев. – И про ваши амбиции тоже знаем. Однако программу в любом случае надо будет принимать совместно.

– Мы ждем ответа, – сверлил Падина взглядом фээсбэшник.

– Ответ положительный, – коротко отрезал Падин.

Повисла пауза. Звонарев с гэбистом переглянулись.

– Надо встречаться, – тут же стал рубить фразы Звонарев. – Программу надо обговаривать. Шаги надо обдумывать. Почву готовить.

– Я не скрою, Валентин Леонидович, – заметил Падин. – Чье-чье, но ваше доверие… оно для меня очень ценно. Вы человек крепкий и понятный мне. Втихую, за спиной, игр не вели. Давайте попробуем. У меня, возможно, тоже будут кое-какие заготовки. И возможно, понадобится участие доверенных людей из органов тоже. Я по мелочи не играю, как вы знаете.

Падин выразительно посмотрел на Юдина. Ему нравился этот жесткий, конкретный офицер. Он угадывал в нем однозначную военно-патриотическую выделку.

– Мы знаем, что вы играете по-крупному. Потому и готовы поставить на вас, – улыбнулся Звонарев. – Про заготовки расскажете?

– Возможно. Назначайте новую встречу. Я приеду.

– Надо расходиться. Сейчас начнется новое сессионное заседание, – заметил Юрьев.

Глава 12

Они сидели на скамейке у Патриарших уже полчаса. Все главное Андрей уже рассказал учителю. Было ясно, что Берестов очень заинтересовался этим проектом. Он слушал Андрея со все возраставшим вниманием, и лицо его становилось все серьезнее и озабоченней. Выслушав, он некоторое время молчал. Затем спросил:

– А вы для чего меня посвятили в это дело? Вы как видите мое участие в нем?

– Мне без вашей поддержки не осилить. Я чувствую, что тут все выйдет на такие уровни… Мне не понять, не схватить. Это же не просто футбол.

– Вот! Вы совершенно правы. Футбол тут далеко не все. Это просто центральная точка мандалы. Точка центрирования процесса.

– Я помню. Закон мандалы. Алгоритм развития любого плода.

– Не только плода. Любой энергоинформационной системы, тяготеющей к сферической форме. Так вот. В данном случае футбольный чемпионат работает как зачин, чтобы эгрегоры наций перевести в некий особый режим. Этакого крайнего напряжения. Я ведь вам рассказывал про движение эгрегоров…

– Я Падину частично про это говорил. Пока не схватывает.

Михаил Георгиевич помолчал, подумал, затем заговорил:

– Всему свое время. Вы правильно сделали, что рассказали про этот проект. Это очень важно. Очень похоже, что тут заваривается нечто весьма масштабное. А вы выступаете как некий концентратор процесса. Похоже, что некто там (он показал наверх) выводит вас в зону особой ответственности. Если вы сможете осуществить задачу, вы сможете сильно подрасти как эволюционирующая сущность. Это очень ответственный момент для вас. Я рад, что так получается…

– Если бы вы не работали со мной, вряд ли я оказался в этой точке…

– Не знаю. Об этом ничего не знаю. Но давайте поразмышляем пока на простом низовом уровне. Вопрос первый. Почему Падин хочет сместить Гордина и его команду? Как вы думаете?

– Обычный вариант. Жажда власти. Самореализация.

– Это правильно. Но это не все. Падин – потенциально человек второй варны… Ему уже тесно в рамках третьей. Его материальное уже перестает удовлетворять. В нем пробуждается новый человек и зовет его; но Падин, заметьте, не уходит в питие или спортивный секс. Потом… Это единственный человек из тех, кто наверху, у которого чисто русские корни. Надо признать, что идея с футболом – это гениальная идея! Это трамплин, который в момент может вознести его наверх. Без всяких долгих политических мытарств, без баталий, без тысяч поездок и встреч с избирателями. В случае выигрыша команды он просто проходит сразу в дамки. И все! Гордину делает моментальный мат. У Гордина в случае выхода Падина на выборы в ранге триумфатора чемпионата мира будет только один шанс: нарушить все законы. Распустить Думу. Ввести войска, все запретить; сказать, что все фальсификация, и так далее. Но это будет грозить ему политической смертью. Тогда придется бежать на поклон к Западу. Он не настолько глуп, чтобы этого не понимать.

Михаил Георгиевич по давней привычке начал ерошить свою седую шевелюру. Так он делал всегда, когда ему нужно было на чем-то сосредоточиться.

– Но главный вопрос состоит в том, кто стоит за ним.

– Как? Вы полагаете, что он не самодостаточен? Что он под кем-то?

Берестов слегка качнул головой.

– Не о том речь, Андрей. Мы ведь все под кем-то. Свободная воля наша, конечно, не полная иллюзия, но ее объем съедается факторами, которые нам неведомы.

– Не понимаю… Поясните.

– Вы Даниила Андреева так и не прочли?

Андрей чуть виновато покачал головой.

– А зря… Он первым зримо описал эти факторы. Он дал понятие, как сущности тонкого мира влияют на сознание людей, на историю народов. По его метафизике, метаистория предстоит истории.

– Опять не понимаю…

– Тонкие миры населены, Андрей. Там есть могучие сущности. Сказки Толкиена тоже об этом. Это все отзвуки увиденной ими реальности.

– А футбол здесь при чем? Падин, я… Все мы?

– Да вы слушайте! История России в «Розе мира» представлена таким образом. Демон великодержавия России, или Уицраор, борется с враждебными демонами. Демиург народа, то есть светлое начало, в каких-то случаях противодействует Уицраору, в каких-то помогает ему. Об этом, помнится, даже снял фильм один толковый режиссер. Году эдак в 16-м… У него нынешний период обозначен как время работы четвертого демона великодержавия, четвертого Уицраора. И ход времени все более показывает прозорливость автора версии. Государство при Путине начало укрепляться после спада, что естественным образом стало очень раздражать врагов. Враждебные демоны непременно перешли бы в атаку, как в 1914-м, когда б у русского медведя не было ядерной дубины. А так они злобно тявкают вот уже лет двадцать, а сделать ничего не могут, трусят. Медведь прет и прет, а у них обвалы. Катастрофа под Денвером, финансовый кризис. Но вот сейчас что-то происходит… Как бы сказать… Что-то не очень хорошее для нас. Они формируют новый эгрегор, основанный на искусственном интеллекте. И тут они начинают нас переигрывать, так как у народа сознание по-прежнему архаичное. Ему снова подсунули христианство, а это фактор торможения. Ученые ведь тоже часть народа. А те ребята, за бугром, этот инструмент давно утилизировали, выставили просто как театр для простаков. Они в серьезные вещи вложились. Вот этот чудо-город на воде, что создали в Саудовской Аравии, – это ведь непросто так. Подземный супергород во Флориде… Это не просто мозговые центры, компьютерные гиперстанции, а…

– Они это подают как центры глобального управления, без которых теперь нельзя.

– Это далеко не вся правда. Через них происходит формирование обиталищ новых монстров, причем связанных с искусственным интеллектом. На арену уже вышли первые их порождения, почти не отличающиеся от людей. А в тонком мире формируется нечто, что может там полностью все переформатировать. Чем это чревато, непонятно.

– Опять не понимаю…

– И я не могу сказать, что все понимаю. Но вы представьте… Существа появились, целое сообщество. Монады заселились. Откуда они? Куда уходят после развоплощения? Что это за миры? Властны ли над ними уицраоры? Это совсем новый период, новая эпоха…

Берестов помолчал. Потом жестко и твердо произнес:

– Я думаю, что футбольный проект будет каким-то сегментом новой линии фронта…

Андрей с тревогой слушал, потирая лоб.

– Может, мне все же не футболом надо заниматься? А чем-то более серьезным?

Берестов улыбнулся:

– Я думаю, ваше место определено. Единственное, что нужно прояснить, это вопрос о разворачивании футбольной темы в нужное для нас русло. Не исключено, что все будет развиваться в некоем… весьма глобальном контексте. Ведь дело не в Падине. Не Падин это придумал! Его самого подвели к этому! Подозреваю, что это связано с динамикой нашего этноса. А может, и чем-то большим. И мы должны сыграть тут свою роль. Мое же дело просчитать суть процессов и правильно все выстроить. Я подозреваю, что мне придется работать с Падиным.

– С Падиным? В каком смысле.

– Пока не знаю. Возможно, даже суггестивно работать с ним.

– Скажите… А вы, вообще говоря, в принципе допускаете такую возможность, что у меня все получится? Именно вы? Что я могу осуществить такой проект? Вы лично?..

Берестов помолчал, потом сказал:

– Боюсь, что вы сами до конца не представляете, на что способны. Я уверен, что вы можете это осуществить. Вам это по силам. Именно вам! Ваш интеллект позволяет эффективно применить современные технологии. И при этом соединить их со Знанием, которое вам уже приоткрывается. Это ваш козырь.

– Спасибо! Для меня это немало…

Они снова помолчали, некоторое время задумчиво смотрели на темноватую блеклую воду пруда. Где-то раздался сонный, вяловатый удар колокола, затем другой, третий. Озабоченные люди в темных куртках и пальто все шли и шли мимо в сторону метро. Никто из них, конечно же, не мог предположить, что двое мужчин у пруда разговаривают о чем-то таком, что может иметь отношение к большинству из них.

Берестов вдруг спросил:

– Скажите… Вам интересные сны больше не снятся?

Андрей с удивлением посмотрел на него. Такой переход он сделал неспроста; но понять для чего было невозможно.

– Сны? Да разные снятся…

– У вас интересные бывают сны. А сны – это ведь непростая вещь. Это отсвет блужданий высшего аспекта человека в тонких мирах. По ним иногда можно восстановить маршруты его странствий.

– Понимаю. Но много снов таких… набор случайных картинок.

– Да, безусловно. Воздействие на тонкие тела извне выталкивает во внутреннее сознание те картинки, что привязаны к серверам мозга. И перемешивают их. Порой причудливо… Помню, вы мне рассказывали про сон… Про темных хищников… как они вокруг вас расселись. И как потом пришел огромный лев, и они все разбежались.

– Было такое. Когда я загибался…

– Ну, зачем там грубо… Вас испытывали… Не снилась ли вам средневековая зала?.. Дама в красивом лиловом платье, пышном таком, на каркасе… Торжественная музыка, венчание в кафедральном соборе…

– Хм… Венчание… Не помню… Музыку такую… торжественную вроде слышал… Нет, женщины такой я не видел… А для чего вы спросили? – Да так… Просто спросил, не было ли у вас интересных снов.

– Не было. Хотя вот… С женщиной год назад был такой сон. Современный. Странный. Сижу в самолете, а рядом парашютисты. А я чужой. Смотрят на меня, улыбаются. Потом они начали подходить к люку и прыгать. И девушка идет. На меня вдруг оглядывается… И как будто просит о чем-то.

Михаил Георгиевич вдруг снова начал ерошить свою шевелюру. Он теперь внимательно смотрел прямо в глаза Андрея, а тот не понимал, с чем связано такое внимание к какой-то ерунде.

– И что? Что вы?

– Ничего. Хотел было схватить за руку. Но не схватил.

– И она прыгнула…

– Прыгнула! Улетела. Исчезла, короче…

– А вы полетели дальше? В самолете?

– Нет… как-то не по себе стало. Вышел из сна.

Берестов как бы выдохнул. Как будто задерживал дыхание до того.

– А сон снился давно?

– Года полтора назад.

– Понятно… Ну ладно. Давайте на сегодня разговор закончим. Мне надо подумать. Тут все очень-очень непросто… О-хо-хо!..

– Хорошо.

– До встречи! Я позвоню вам.

Михаил Георгиевич вдруг встал и двинулся в сторону «Маяковской». Налетевший ветер поднял сухие желтые листья, и они понеслись вдоль тротуаров. Берестов удалялся своим неповторимым шагом: вроде бы медленно, равномерно переступая с ноги на ногу, но при этом двигаясь исключительно быстро.