Текст книги "Сакральный футбол"

– А что, все схемы отработаны? Готов к производству?

– Обижаешь, шеф! Полностью. До шестеренки! Хоть сейчас в серию.

– Ну вы даете! А что еще?

– Ну эти… как вы их называете. Биороботы… Инопланетнички.

– Манекены? Сделали? Ого! Давайте.

Гарпунов вывел сразу же анимированную схему, в которой манекены, способные двигать конечностями и головой, перемещались по полю в любых направлениях. Гарпунов задал множество параметров установки манекенов. Красной точкой была помечена позиция нападающего. В зависимости от его расположения манекены, движущиеся в три ряда, в разной очередности, используя разные ноги и корпус, перекрывали нападающему направление удара. Если нападающий прицеливался быть в правый угол левой ногой, манекены перекрывали ему этот угол. Если он собирался бить правой в нижний правый, манекены закрывали это направление. В воротах метался манекен – вратарь. Он двигался на монорельсе не только вдоль линии ворот, но мог также двигаться по дугообразным монорельсам во вратарской площадке.

Эта работа просто поразила Маранова. Он вообще не предполагал, что все будет сделано так – просто и оптимальным образом.

– Ну, Игорь! Нет слов! Получается, как в игре моего детства – настольный футбол!

– Похоже.

– И я могу фишки ставить, как хочу. Надо нападику отработать удар с левой – ставлю так. Надо с правой – ставлю эдак! Гениально! Выиграем чемпионат – вы будете героем на века!

– Да насрать мне, – равнодушно отмахнулся Гарпунов. – Вы выиграйте! Порадуйте народ. У тебя игроки-то хоть есть?

– Отсматриваю. Есть хорошие ребята.

– Нужны, бл…, знаешь… Такие, бл…, сорванцы.

Гарпунов был известен как жуткий матерщинник, который матерился где угодно и с кем угодно.

– Отчаянные головы нужны! Чтоб сдохнуть были готовы за страну…

– Знаю. Таких и искали. Трудные судьбы. Надо успеть натренировать!

– Вот! Давай, Андрюха. Вы… и их всех! Этих французиков, бразильяшек… Немчуру эту, бл…, вы… и как надо. А я тебе помогу! Ты же знаешь, мне за державу обидно…

Маранов глядел на него почти с любовью. Это был чисто русский характер! Пьющий, забубенный человек, абсолютный гений, которому ни слава была не нужна, ни деньги. Истинный лесковский левша, вечный русский тип…

– А как ты ими двигаешь? Это радиоуправляемые модели?

– Цифровые, конечно. Роботы. Сначала определяем позицию нападающего. Ставим рельсы. С пульта задается режим движения. Есть режимы для каждого робота отдельно. Есть программы, которые двигают сразу всеми роботами в зависимости от позиции. Ручки-ножки двигаются оптимально, перекрывая нашему Мюллеру кислород.

– Ты про какого Мюллера? Я не помню…

– А-а, не помнишь! А я видал мальчонкой. СССР – Германия. Как они нас в…бали, когда Шестернев еще в защите играл! Этот Мюллер, Герд, сука, два раза по два гола нам засадил. Дома и в гостях. С любой позиции мог забивать. Хороший парень был! Но недолго играл… Вырубили.

– Надо бы мне посмотреть старые записи. Значит, нужен будет человек на пульте.

– Обязательно! У него компьютер, монитор перед глазами. Тренер ставит игрока, механики ставят рельсы и роботов. Сбоку ставим нашу плевательницу. Начинаем херачить мячами. Вашему пацану надо только бить!

– Здорово!

– Я синхронизировал программы для плевательницы с этой. Все будет работать синхронно.

– А сколько мячей может пропустить ветродуй?

– Да хоть тыщу. Контейнер надо побольше. Можно сетчатый. Мячи проваливаются в дырку, как в спортлото. Сверху давит пресс. Я разработал конструкции на 500 и тыщу. Надо только зону оградить сетками, чтобы мячи легче было собирать.

– Представляю. Тысяча мячей! Все поле будет усеяно!

– Пацаны пусть собирают по ходу. И бросают на конвейер. Конвейер снова забрасывает их в контейнер. Замкнутый цикл. Один парень устанет бить – ставь другого. За час могут пройти три пацана, я считал. До полной отключки. За месяц так натаскаешь! Германцы замучаются потом мячи из ворот таскать! Двадцать – ноль! Вот так надо! Сечешь?

Маранов смеялся, качал головой. Дело шло как надо. Дело продвигалось просто замечательно!

Он подошел к окну. Сорок молодых мужиков работали на поле с мячами. Тренеры бегали, наблюдали, что-то записывали.

Гарпунов тоже подошел к окну, встал рядом.

– Бл…ь!!! Это еще что за монстр? – изумился Гарпунов, увидев на поле гиганта Никиту Гремина. – Ты где такого откопал – богатыря святорусского? Сколько же у него рост?

– Два четырнадцать.

– Ни х… себе! Правильно, Андрюха! Это будет для них, бл…ь, большая проблема! Если он еще играть умеет! А ведь мяч-то держит парень! Лихо! Верю в тебя! Этого парня бери! Это, бл…, народу на забаву! Народ будет торчать от него!

– А видишь этого блондинчика?

– Крепыш? В белой майке? Ну?

– Это моя надежда… Я из него сделаю суперчеловека! Гибрид Пеле с Марадоной плюс Месси. Мяч чувствует кожей! Техника уже на уровне. Бьет потрясающе! Обводка уже есть. Его я буду натаскивать на твоих тренажерах первым. Это будет гениальный игрок. Звезда звезд!

– Как фамилия?

– Пересветов. Игорь Пересветов. Запомни это имя.

– Тезка! Есть! Давай, Андрей! Пошел я. Все чертежи я сбросил тебе. Начнете производство, пригласите. Я буду разговаривать с технарями.

– Договорились!

Маранов сел в кресло. Усталость после трех разговоров навалилась тяжким грузом. Но уставать ему теперь было нельзя. Он глотнул чаю и ринулся на поле.

Второй тренер, Александр Курбанов, уже дал отмашку кандидатам на 5-километрвый пробег по беговой дорожке стадиона.

Некоторые из бежавших игроков не понравились ему сразу. Так, не понравился черноволосый парень со вздернутым носом, бежавший лениво и расхлябанно, постоянно озиравшийся по сторонам, с неудовольствием пропускавший вперед тех, кто не устал. «Высокое самомнение… Завышенная самооценка, нелюбовь к дисциплине, – отмечал про себя Маранов. – Физическая готовность низкая. Наверняка любитель выпить и погулять. Не любит подчиняться. Подойдет вряд ли».

Еще один человек привлек его внимание. Тонкий гибкий парень бежал ровной трусцой ровно в середине группы, ни на кого не обращая никакого внимания. Он отрешенно глядел перед собой, полностью погруженный во внутреннее пространство. Исключительно гармонично сложенный, в меру высокий, он двигался даже грациозно, красиво и явно был готов к очень долгому, длительному бегу. В планшете он быстро нашел его досье.

«Игорь Станишевский. 27 лет. 182/73. Новосибирск. Из семьи профессора университета. Образование – высшее филологическое. По знаку Зодиака – Рыбы. Преподаватель словесности в колледже. Разведен. Дочь живет с бывшей женой. Автор двух статей об истории древнерусских языков и наречий. Играл в студенческой футбольной команде в полузащите. Художник, участник нескольких областных выставок живописи. Есть проблемы со здоровьем: был разрыв голеностопа, оперирован. Отклонения в работе эндокринной системы, периодически обнаруживается белок в моче».

Обращал на себя также внимание и еще один человек. Крупный парень с вьющейся пышной рыжей шевелюрой старался бежать впереди, на бегу подшучивал, подтрунивал над другими, но незлобно; видно было, что это абсолютно славянский типаж – бузотер, шутник, игрок, бабник. В планшете была о нем такая информация: «Нестор Вибергасов. 27 лет. 187/83. Родом из Донецка. Вырос и учился в Одессе. Служил в армии, в десантных войсках. Мастер спорта по футболу. Игрок основного состава команды “Таврия” (Симферополь). Замечен в нарушениях спортивного режима. Дружит с алкоголем. Есть предположения, что принимал наркотики. Играл либо в центре защиты, либо опорного полузащитника. Не женат. Играет на гитаре, поет. Играл в самодеятельном театре».

«Странная фамилия, – подумал Маранов. – Вибергасов… Посмотрим на тебя, Нестор. Такой человек, вообще говоря, нам нужен…»

Футболисты сделали восемь кругов. Видно было, что многие устали. Фактически только восемь человек бежали легко и уверенно, и только у них ощущался некий запас силы. Они могли бы пробежать еще столько же без проблем. Примерно двадцать человек устали умеренно, бежали тяжеловато, и среди них – гигант Гремин. И все же он бежал, несмотря на свой вес. Пять человек бежали едва-едва. Трое уже шли пешком.

К Маранову поднялся и сел рядом второй тренер.

– Ну, что скажете, Александр Геннадьевич? По первой прикидке?

– Что сказать? Сами видите, – вздохнул Курбанов. Только восемь хоть как-то готовы физически. Я, честно говоря, надеялся на лучшее. Пока что это не игроки.

– Согласен. Игроков из них нам надо делать. Но мы ведь это так и представляли себе. Но некоторые мне нравятся. Даже по первому взгляду. Дайте им сейчас поработать с мячом. Посмотрим, что с техникой.

– Да. Сейчас начнем по квадратам работать. Потом удары по воротам. Все будет ясно. Я тоже веду записи.

– Давай, Саша, действуй.

Менеджеры вынесли на поле мешки с мячами и высыпали на газон. Футболисты выстроились в квадраты и начали перепасовку.

Андрей смотрел на эту работу и ощущал невероятный прилив оптимизма и сил. Невероятное и невозможное начинало материализовываться. Поле спорткомплекса наполнилось жизнью. Дело начинало набирать обороты.

Глава 10

Около семи вечера Михаил Георгиевич снова сидел в тихом кафе в торговом центре «Меганом» и вглядывался в большие серые глаза Вероники, полные тревожного внимания и ожидания необычного. Он вызвал ее на разговор, понимая, что ей надо выговориться. Как он и ожидал, ключевые фразы, которые порождал ее ум, были направлены на отсечение прошлого: «круг моей прежней жизни исчерпан»… «я не вернусь в этот Дом культуры, это невозможно»… «там все обрыдло»…

Он сразу видел картинки: вот на двери ее табличка: «Завотделом массовых мероприятий». А вот и поток производственной жизни: бесконечные душеопустошительные склоки в чисто женском коллективе; бездарные отчеты; приезды чинуш отдела культуры, горздрава, инспекций; всякие комиссии и прочее – надоело ей это все просто ужасно. Та повестка была для нее исчерпана – это было ясно.

«С гражданским мужем отношения исчерпаны»…

Он видел рослого крепкого парня; хорошего русского мужика, но обычного. Вот он приехал в больницу подвыпившим – возможно, от переживаний; но она не почувствовала в нем никакого страха и печали от случившегося. Ее гибель его вряд ли впечатлила бы слишком, хотя недельку попереживал бы. Понятно, что он воспринимал ее внутренние шараханья как бабью блажь; это как-то терпелось ею, но только до падения. Желание иметь своего ребенка у нее было, порой даже до болезненной, мучительной остроты; она наверняка старалась быстро проходить мимо школ, детских садиков и яслей… Но с ним она будущее не связывала. Душа ее была намного взрослее.

Что он мог предложить ей? Она возникла ниоткуда, вдруг. Но возникла неспроста: это ведь они ее обозначили, проявили в его Бытии. Значит, он теперь должен был отвечать за нее. Это было поручение. Что же предложить? Надо организовать ее быт в этом городе. Надо найти ей работу. Требовалось время выжидания для определения, куда ее направить, как ей помочь вырулить на большак своей индивидуальной, предначертанной Свыше жизни. Надо наблюдать, пытаясь понять, для чего она появилась, в каком спектакле и какую она будет играть роль.

У него была лишь одна вакансия для женщины. Только одна. Он взял с собой книгу для нее. Он слушал, чтобы увериться в правильности решения. Достаточно ли динамична ее психика? Правильно ли она поймет суть предложения? И уже по ходу разговора он принял это решение.

Но разговор еще долго петлял вокруг главного. Она тоже прощупывала его, сканировала, пыталась понять, в каком мире он живет.

– А можно спросить? Мне очень интересно, какая может быть профессия… Ну, работа у такого человека, как вы…

– Понятно, – усмехнулся он. – Хотите знать, как я зарабатываю на жизнь?

Она смутилась:

– Да нет, что вы… Кто я такая, чтобы такое спрашивать.

– Да ничего. Это понятно. Но не тем зарабатываю, что во сне падающих спасаю…

Она нахмурилась вначале. Но потом поняла, что это не та шутка, за которые обижаются.

– Я веду группы хатха-йоги, раджа-йоги, кундалини-йоги. И так далее. Совершенно официально. У меня есть лицензия как у тренера. Это моя социализация. Ведь обществу должно быть понятно, что из себя представляет каждый его член. Общество и государство, как его основа, не терпят неясностей, размытых статусов. Должна быть фиксация. Тогда оно тебя не трогает.

– Понимаю.

– Общество – это цифровая ранжированная система, работающая по стандартным программам. Это необходимо для его выживания. В этом его минус, так как система клише и унификаций – она негибкая. Она берет в рассмотрение только целые числа или же базовые краски. Она не любит полутонов, всякого рода неопределенностей. Если вы слесарь, обществу это понятно. Вы – слесарь. Если вы продавец, врач. Преступник. Это ему понятно, и оно этот статус примет, оформит, найдет вариант взаимодействия. А вот если вы маг, свободный искатель истины, вольный философ или, не дай бог, духовный учитель, тогда оно напрягается. Ему это непонятно, это нечеткие понятия.

Он отхлебнул чаю и потом, иронически сморщив лоб, изрек:

– Правда, когда государству нужно, оно умеет быстро мутные понятия превратить в четкие. Вот, например, понятие «верующие». Предельно нечеткое. Какие верующие, что такое верующие, во что верующие, каким образом верующие? Как вообще об этом можно говорить, когда не определено, что такое вера? Какая имеется в виду вера, для чего вера. У общества нету вовсе ни определения Бога, ни понятия о том, как устроен человек и его эмоциональная сфера. Но при этом выпускает законодательные акты: какие-то чувства каких-то мутных, абстрактных «верующих» обижать нельзя! Государство, по сути, порой выглядит как дикарь с большой дубиною в руках…

Михаил Георгиевич смотрел на нее, улыбаясь и одновременно следя за каждой ее мыслью и реакцией. Она же стремилась не пропустить ни слова, понимая, что он погружает ее в пространство своих мыслей, заходит откуда-то издалека и при этом прощупывает ее интеллект.

– Все правильно вы сказали. Потому обществу было непонятно, как я осталась жива, – заговорила вдруг Вероника. – На меня как-то странно смотрели врачи. Я помню, как они стояли над моей кроватью в палате и вполголоса переговаривались: «Что, ни один орган не оборван? Нет разрыва почек? Ни одного перелома? Но так же не бывает, Иосиф Семеныч!» А этот Иосиф Семеныч, похоже, был вообще недоволен тем, что я осталась жива.

– Вот! Умница! В тот момент он и представлял файловую систему этой матрицы. Иосиф Семеныч был недоволен, потому что произошедшее выходило за рамки его понимания. Если бы вы умерли, все были бы удовлетворены, так как отклонений от правил не случилось бы. Человек упал с большой высоты и погиб. Это логично, привычно, понятно; так и должно быть. Похоронили бы вас, и все были бы довольны.

Она рассмеялась.

– Ну да! Так оно и есть. Все точно были бы довольны! Кроме моей подруги, мамы и ребят из нашей группы. В аэроклубе. Они бы переживали. Особенно Денис. Мой тренер.

– А-а… Этот Денис к вам неравнодушен.

– Да. Это так.

– А вы?

– Я… Он мне нравится. Он мужик… Но я жила с другим. Потом произошло все это.

– Понятно. Так вот, Вероника, вам надо принять такое обстоятельство: я не живу в матрице. Я существую отдельно и вне ее. Мне нужно лишь соблюдение неких внешних, чисто ритуальных формальностей.

– Маскируетесь, короче.

– Ну… можно так сказать. Обозначаю вторичное, скрываю главное. Вы ведь знаете, что такое перископ?

– Да! Это в танке! Прибор для обзора.

– И в подводной лодке. Вы идете на глубине, но перископ наблюдает то, что наверху, снаружи… Скажите, а вы к футболу как относитесь?

Она с удивлением посмотрела на него.

– Да никак. Это мальчики играют. Я не играла. И не болею ни за кого.

Он встал, прошелся по кабинету.

– Ну, вы его хотя бы раз вживую видели?

– То есть на стадионе? Нет, не видела. Хотя… нет, один раз я видела. Но такой, несерьезный.

– Это какой же?

– У меня муж был военный. И потащил меня в воскресенье летом на игру. Мол, наши играют на первенство округа. Вот тогда я видела. Но это были еще те мастера… Это совсем не чемпионат мира.

– Ну и ладно. Это не так важно. У меня, возможно, будет предложение к вам. Вы ведь, помимо прочего, ищете себе применение, область деятельности, так сказать.

– Да, это так. Мне надо что-то менять. Мне жутко не хочется возвращаться в Дом культуры. Лучше дворы мести.

– Думаю, найдем что-то получше. Есть у меня одна идея. Но от вас тут многое зависит.

– Я понимаю. Я постараюсь понять. Но я ведь до сих пор не понимаю, кто вы, чем вы занимаетесь…

– Да я многим занимаюсь. Для вас пока достаточно того, что вы знаете про меня.

– Да я поняла. Вы же сказали про перископ.

– Ну вот… Вы знаете, в разных книжках, так сказать религиозного свойства, есть всякого рода загадки. У суфиев есть интересная притча про Учителя и ученика. Положим, учителя звали Муса…

– Почему Муса?

– Ну, предположим… Есть версия, где учителя зовут Хидр. И так далее. Существует много версий этой притчи. В общем виде она выглядит так. Прибился к Мусе ученик. Говорит: я хочу, чтобы вы были моим учителем. Научите меня мудрости. А Муса отвечает: не сможешь ты быть моим учеником. Уйдешь. Нет, учитель, я буду стараться – отвечал ученик. – Ну хорошо, давай попробуем. Но, если ты трижды усомнишься в правильности моих действий, уйдешь от меня. Тот принял это условие. И вот они пошли по дорогам, по весям бродить… В одном рыбацком поселке рыбаки собирались плыть в море в очень хорошую погоду. Собирали снасти. Однако Муса подошел к лодкам, когда рыбаки отлучились, и пробил в лодках днища, и они все затонули.

Ученик удивился: зачем вы это сделали? Ведь рыба – это их пища. Не умрут ли они с голода? «Вот видишь, ты усомнился, – ответил учитель. – Я же говорил…»

Они пошли дальше. И в следующем селении этот Муса совершил нечто совсем странное: он, понимаете ли, видел, как одному мальчику грозит опасность – к нему подкрадывается человек, чтобы его убить. Мальчик был миловидный, лет десяти. И никого рядом не было. Ученик Мусы хотел броситься и защитить мальчика, но Учитель не позволил ему этого сделать. И мальчик был убит. И тогда возмущенный ученик вскричал: мол, да вы никакой не учитель! Вы бессердечный и бесчувственный человек! Я ухожу от вас. Чему вы можете меня научить? «Вот видишь, ты усомнился второй раз, – отвечал Учитель. – Не получится из тебя ученик. Тебе придется покинуть меня…» Потом был еще один случай…

Вероника слушала, пытаясь понять, к чему он клонит.

– Мне кажется, я уже поняла, о чем вы, в чем смысл этой притчи.

– Да? Так в чем же?

– Этот Учитель Муса знал, видимо, какие последствия будут у событий. Если он не вмешался, видимо, какое-то нехорошее развитие у событий было бы… Тут что-то связано с меньшим злом. Средства и цель.

– Вот! Умница! Именно так – речь идет о соотношении уровней зла. Бывает, совершая меньшее зло, можно предотвратить большее.

– А почему все же он пробил лодки?

– А он знал, что, когда рыбаки выйдут в море, начнется буря, и они все погибнут. Тогда народ в поселке останется без кормильцев и весь поселок вымрет.

– Так… А мальчик?

– Это сложнее. Из мальчика должен был вырасти кровавый диктатор, который в течение десятилетий тиранил бы собственный народ, пролил бы реки крови. Потому он позволил убить мальчика.

Она вдруг улыбнулась.

– Я так понимаю, что вы хотите мне предложить что-то совершенно кошмарное. И на этом меня проверите… Господи! Неужели вы мне предложите кого-нибудь убить?

Он расхохотался.

– Я думаю, так далеко мы не зайдем.

Внезапно он сел и стал говорить с нажимом, глядя ей прямо в глаза:

– Значит, смотрите, Вероника. Я вижу, что из вас может быть толк. Я вам дам сегодня книги, и вы должны будете их быстро прочесть. А потом мы обсудим, что вы поняли. А по одной из книг – вот по этой – вы начнете делать практики. И он протянул ей книгу «Искусство даосской тантры».

Она с удивлением взяла ее, открыла.

– «Совершенствование женской сексуальной энергии» – прочитала она название главы. – Очень интересно!

Она посмотрела на него с удивлением, даже любопытством.

Он снова рассмеялся.

– Вероника! Пожалуйста, не забывайте про притчу. И про те ваши сны с вельможей…

– А-а… понимаю. Хотя нет…

Он вдруг внимательно, пристально взглянул в ее глаза, словно что-то в них считывая.

– А, на всякий случай… Вы не заметили, что видения ваши были связаны… Был там сексуальный подтекст…

– А-а, вот вы о чем… Ну да… Но все равно не понимаю…

– Да не надо вам понимать. Вы пока просто доверяйте. Если я покажусь вам очень плохим, вы уйдете. Никто вас не будет неволить.

– Я постараюсь все делать, как вы скажете.

– Только не идите по линии стереотипного восприятия. Ведь вы сейчас подумали, что я хочу из вас сделать партнершу по тантре. То есть любовницу.

– Да нет, – смутилась она, четко понимая, что он считывает ее мысли.

– Да это нормально… Я не в претензии. На этом этапе ваше мышление не может не следовать стереотипам. А мы его будем постепенно менять. Вы пока делайте то, что я вам сказал. Каждый день. Прочтите главу о том, как устроен человек. И вот тут не сомневайтесь. Делайте упражнения, которые там приведены. Дыхательные упражнения. На тяжесть – легкость. На угадывание цветов. И прочее. Я позанимаюсь с вами, когда вы вникните. Только времени мало.

Вероника задумалась. Но он опять четко прочел мысли.

– Вы не думайте о быте и о деньгах. Я так чувствую, что у сестры вы сможете прожить еще неделю. Далее у вас возникнут неудобства, связанные с мужем сестры. И денег у вас останется немного. Если вы за неделю прочтете эти книги, мы встретимся снова и поговорим. И вполне вероятно, что у вас появится жилье на время и средства к существованию. Тут заваривается очень крупный проект. Мне нужна женщина, которая взяла бы на себя одно из направлений… Вот еще одна книга по той же теме.

– Спасибо! Я постараюсь вникнуть как можно быстрее. Для меня это очень важно. Но… Два слова-то скажите. Направление… это связано с книгами? С тантрой?

– Связано… Понимаю, это совсем для вас незнакомо. Но мне нужно сформировать как бы некую группу. Из женщин…

– Гарем собираете, Михаил Георгиевич? – хитро прищурилась она.

– Ну а как же? Разве не похож я на султана? – улыбнулся он.

– А я ведь на самом деле интересовалась тантрой, – неожиданно задумчиво протянула она. – У меня периодами дико раздражал секс, даже с человеком, что мне нравился. Был период. В группу тантры даже ходила. Но решения проблемы я там не нашла.

– Вот так да! Это уже лучше… Думаю, что ваша проблема запрятана довольно глубоко.

Михаил Георгиевич как будто повеселел.

– Вы представьте себе, Вероника. Есть гладиаторы… Как им без женщин? Им они нужны. Только необычные… Понимающие, опытные. Но не легкомысленные.

Она посмотрела на него внезапно заблестевшими яркими глазами.

– Гладиаторы? Это фигурально… Воины. Понятно. Кажется, я понимаю, о чем вы… Не знаю почему, но у меня есть полное доверие к вам. Вы что-то затеваете такое…

– Все прояснится, – кивнул головой Берестов.

– А времени у меня сколько?

– Не очень много.

– Ясно…

Вероника направилась к выходу из кафе. Но Михаил Георгиевич вдруг остановил ее. Он вроде бы задумчиво смотрел куда-то перед собой; но ей было понятно, что он смотрит в себя.

– Подождите…

– Да? Слушаю?

Она увидела, как он теребит свою седую шевелюру. Она уже поняла, что он делает так, когда напряженно думает, или что-то в этом роде…

– А в каком городе это было?

– А? Что именно?

– Ну вот тот футбольный матч, на который вы ходили?

– А-а… Тот же мой город… Зауральск. Там тогда стояла часть Сергея. Ну, человека, с которым я жила. Гражданского моего мужа. Это небольшой совсем городок за Уралом. Точнее, Западная Сибирь.

– А с кем играла команда этого округа? Ну, команда, за которую болел этот человек?

– Ой, ну вы знаете… Это было давно. Я не помню.

– А что-нибудь помните? Как закончилась игра?

– Вот это как раз я хорошо помню! Они нас разнесли в пух и прах! То ли 5:1, то ли 6:0… Вдребезги, одним словом. А почему вам интересно это? Вот уж… Вы действительно удивительный человек! Вы мне Шерлока Холмса напоминаете. Вас все какие-то мелочи интересуют.

Михаил Георгиевич рассмеялся.

– Да, вот такой я мелочный. А никого из игроков не запомнили?

– Чьих? Наших? Нет. Они все были обычные.

– А у соперников?

– Одного запомнила. Точно запомнила. Он там всем руководил у них. Парень среднего роста, темноволосый… Крепкий такой, усатый. Сбоку солдаты из нашей части сидели, пьяные, и все время орали. И я помню, как один сказал: «Мартова этого надо вырубить! Мартова! Он им всю игру делает…» То есть про какого-то Мартова.

– А может, Маранова?

Вероника вздрогнула, в глазах отразилось удивление.

– Не помню точно… Может, и Маранова. Не Мартова. А вообще… Точно, Маранова! – вдруг встрепенулась она она. – Сергей потом по телефону говорил кому-то, мол, этот Маранов всей нашей команды стоит… Полная ж…па. Ой, простите… А что, он стал известным?

Михаил Георгиевич смотрел на нее странным взглядом.

– А вы этого Мартова… То есть Маранова вблизи не видели?

– Я сейчас вспоминаю… Мне почему-то хотелось его увидеть. Я даже хотела посмотреть, когда они шли под трибуны. Даже не знаю почему. И он уже показался, но меня Сергей потащил в другой выход. Не разглядела я его.

Михаил Георгиевич помолчал, а потом улыбнулся и сказал:

– Похоже, завязывается любопытная интрига… До свидания, Вероника. Я выйду на связь, когда нужно будет. Очень скоро.

Заинтригованная Вероника смотрела на него широко открытыми глазами. Но ничего более спрашивать не стала.

…Когда она шла к метро, обдуваемая холодным резким ветром, единственной ее мыслью было не потерять те две книги, что он дал ей.