Текст книги "Мера воздаяния"

Он поискал по карманам и подал мне помятую картонку с именем-отчеством, фамилией и номером телефона.

– Что же без оружия ходите, товарищ старшина?

– Да я всегда безоружный. Я хозяйственник, а не оперативник или патрульный какой. Зачем мне тот же пистолет?! Стрелять в человека я всё равно не смогу, рука не поднимется. Брать же на испуг… Это на кого нарвёшься, а то и без пистолета можно остаться. И я же после дежурства. После смены у нас все сдают оружие под роспись. За некоторым исключением.

Мы распрощались, и я прибавил шагу, чтобы поскорее укрыться в Костиной «норе». День выдался избыточно насыщенным событиями, и оставшееся до сна время хотелось побыть в уединении и спокойствии.

Саблин полностью оправдал наши с Юрием надежды.

Проведя короткое следствие, он пришёл к майору Потапову, командиру подразделения, в котором служили Кутырёв и Салядин, и в ходе состоявшейся беседы рассказал, сколько эти двое имеют с поборов мелких промышленников и торговцев; крупные были им не по чину. С каждого не так чтобы слишком много – хотя бывали и исключения, например кафе «Огонёк», – но лихоимничали они каждодневно, неустанно, даже во внеслужебное время и даже по выходным, и в совокупности набирались изрядные суммы.

Андрей Трофимович привёл их величины. Отсюда, в частности, двухэтажный особняк и две дорогие иномарки, не так давно приобретённые свояченицей сержанта Кутырёва, и магазины скобяных изделий и одежды, выкупленные престарелой тёщей прапорщика Салядина.

Выходило, что младшие полисмены оставляли себе львиную долю прибыли, а их начальнику майору Потапову доставались лишь крохи. Возмущение командира было беспредельно, и он едва не упал со стула от прилива крови к голове.

После информации Саблина майор провёл собственное дознание, очень быстрое, которое подтвердило, что подчинённые дурят его почём зря.

Не прошло и недели, как сержант Кутырёв и прапорщик Салядин были уволены с формулировкой «За проступки, порочащие честь сотрудников органов внутренних дел». Тихой сапой были конфискованы особняк с иномарками, скобяной и одёжный магазины и кое-что ещё из недвижимости – в пользу лиц, близких Потапову и подконтрольных ему.

Таким образом, бывшие полицейские остались лишь со своими квартирами. И без работы. Так как работать они не умели и не хотели.

Льстило, что в сей трансформации было и моё участие. Но упомянутые двое ярыжек были мелкой прибрежной рыбёшкой; крупная рыба ходила в иных, глубоких водах, недосягаемых для таких, как я, в общем-то, обыкновенных, рядовых субъектов, и я отдавал себе в этом полный отчёт.

Спустя полгода, находясь в Канаде, я узнал из интернета, что Кутырёв и Салядин были осуждены за попытку ограбления кассы завода железобетонных изделий.

В день выдачи зарплаты вооружённые грабители в масках – у одного был револьвер наган, у другого винтовочный обрез – захватили одноэтажное здание администрации предприятия, в котором находилось кассовое помещение.

Положив всех присутствовавших на пол лицом вниз, они, угрожая оружием, заставили кассиршу вынести мешок с деньгами в коридор. После чего, схватив добычу, ринулись к выходу. За воротами в нескольких метрах стоял их автомобиль.

Действовали они быстро и слаженно и всё бы для них прошло благополучно, но помешала чистая случайность.

Когда бывшие полисмены уже прошли большую часть коридора и оставалось сделать шага четыре до выходной двери, навстречу им из туалета вышел слесарь с гвоздодёром и инструментальным ящиком в руках – молодой парень, недавно вернувшийся из армии и день назад принятый на работу. Что-то он в этом туалете, в дальней кабинке, ремонтировал. А шум грабежа не слышал из-за включённых музыкальных наушников.

От внезапности Салядин выстрелил в него из обреза, но промахнулся, заряд прошёл между рукой и туловищем. Рабочий же инстинктивно, защищаясь, взмахнул гвоздодёром и нанёс удар, который пришёлся вскользь по голове. Охнув, грабитель выронил мешок и упал без чувств. Его подельник растерялся, бросил револьвер и поднял руки вверх.

Вызвали полицию. Задержанных отправили в СИЗО. Было проведено несложное расследование, так как всё было очевидно и лежало на поверхности. Через месяц состоялся суд. Обоим преступникам дали по восемь лет. И отправили на красную зону, где они начали отбывать наказание в числе других бывших сотрудников правоохранительных органов: полицейских, росгвардейцев и прочих носителей казённых мундиров и фуражек с кокардами, – не так уж далеко от колонии строгого режима «Полярный медведь», выше по течению Енисея. И название лагеря было довольно символическим, со смыслом: «Красный восток».

Я хорошо был наслышан об этом пенитенциарном заведении и сравнительно щадящих условиях содержания заключённых в нём.

Глава восемнадцатая. В полной готовности

Конечно же, шуцманские не могли остановиться в попытках заполучить золото Татаринова и готовы были пойти на любое преступление из-за столь жирной добычи. Эта тема висела в воздухе, и мы не раз обсуждали её.

Они знали обо мне. И наверняка быстро вычислили Юрия Самойлова, потому как он засветился на допросах в «Магнолии» и при освобождении Болумеева из гаражного подвала.

Я оставил «Таверну Кэт», и найти меня было не так-то просто. Михаил обретался в Салымовке, о местонахождении его никому из посторонних не было известно. Так что он тоже был в относительной безопасности.

Давление могло быть оказано на Юрия Самойлова – прежде всего через его мать. Поэтому он отправил её к своей сестре, проживавшей за тысячу километров в другом городе, на междугороднем автобусе, уже под вечер, последним в тот день рейсом. А за домом Дарьи Михайловны и её живностью стала присматривать соседка тётя Зина, весьма расторопная особа, нанятая за небольшое денежное вознаграждение.

И сам он принял меры предосторожности: не расставался с табельным пистолетом, получив разрешение на постоянное его ношение, переселился на время в свободную комнату семейного общежития для полицейских и в целом вёл себя по принципу бережёного Бог бережёт.

– Ко мне приходили, спрашивали насчёт твоей матери, – сказала соседушка, позвонив Юрию на следующее утро после отъезда Дарьи Михайловны. – Вот только что, пять минут назад.

– Кто приходил? – живо спросил он.

– Трое молодых, лет двадцати восьми, – ответила женщина. – А напротив её дома, смотрю, иномарка стоит, большущая такая, на ней, значит, приехали. Назвались представителями налоговой инспекции. Только больно нахрапистыми они показались – своими речами не очень цензурными. И глаза у всех какие-то нехорошие, злодейские, наглые. Не похожи были эти парни на налоговиков. Сигареты всё курили, под ноги сплёвывали, а окурки на тротуар перед моей калиткой бросили. Я убрала, конечно, не люблю неряшество.

– И что вы им сказали?

– Сказала, что уехала куда-то Дашенька, вроде как отдыхать на юг, а куда – не знаю точно, куда-то под Анапу. С тем они, очень недовольные, сели в машину, да как рванут с места, аж покрышки на асфальте завизжали.

Охотники за лёгкой поживой были возле нас и не дремали.

Обменявшись мнениями, мы пришли к выводу, что дальнейшее промедление грозит тяжёлыми последствиями и надо действовать на опережение. Причём так, чтобы спровоцировать неприятеля на ответные шаги, которые позволили бы обнаружить его. Для нанесения встречного удара.

Пётр позвонил своему шефу Темникову, сообщил о мешках с золотом, и тот, пробормотав: «Гм, какие шустрые ребятки, опять с добычей, и какой!» – высказал соображение, что лучше всего доставить ценный груз в московское отделение «Трапезита».

– У нас будет надёжнее, – добавил он в завершение разговора, – хотя и не стопроцентно. И к нам могут прийти, чтобы растребушить банк. Сам понимаешь, есть такие любители денег – высокодолжностные, на которых законы, нормы морали и правила поведения в обществе не распространяются, и они ведут себя, как им вздумается – для личной выгоды и при участии своих дружков в силовых органах.

Я же связался с полковником Лошкариным и, в свою очередь, рассказал о сложившихся обстоятельствах по выполнению завещания Татаринова.

Дмитрий Иванович посоветовал не предпринимать ничего радикального и предложил на перевозке драгметалла задействовать бойцов отряда «Гроза», что было как нельзя более кстати, ибо значительно снижало риски операции.

Кажется, дело пошло, как надо, в струе задуманного.

Поблагодарив Лошкарина, я оповестил о его инициативе Альберта Брониславовича, на что владелец банка ответил немедленным согласием.

Об этих переговорах я поставил в известность Петра и Юрия. Полковник же и банкир связались между собой и договорились о взаимодействии.

Спустя сутки ранним утром в Ольмапольский район прибыли сам Лошкарин и пятеро его офицеров. На бронированном автомобиле банка «Трапезит», предназначенном для перевозки денег и прочих ценных грузов; обычно таковые используют при инкассации. И ещё на одном авто, принадлежавшем непосредственно собровскому отряду, – восьмиместном тёмно-вишнёвом «Лексусе», тоже бронированном, изготовленном по специальному заказу. Внешним видом эта машина практически не отличалась от обычного внедорожника.

Мы с Юрием Самойловым встретили их на развилке дорог в шести с половиной километрах от Ольмаполя.

Сдержанные приветствия, недолгие уточнения, и мы на «Тойоте» поехали вперёд; собровцы двинулись за нами.

– Крепкие ребята, – сказал Юрий. Оторвавшись от дороги, он бросил на меня секундный взгляд и кивнул головой на шедшие сзади автомобили, имея в виду сидевших в них бойцов. – Суровые. Не хотелось бы сталкиваться с ними на узенькой дорожке.

– Да, видна подготовочка – физическая и моральная, – проговорил я, рисуя себе мужественные образы прибывшей команды. – Любую опасность встретят, не дрогнув.

– Вас в спецназе тоже натаскивали так?

– Наверное, есть разница в чём-то, но по жёсткости должно быть одинаково.

– Устоял бы перед ними? Имею в виду один на один.

– Кто знает. Лучше не пробовать, по крайней мере, всерьёз.

Промчались по асфальту, повихлялись по просёлку вдоль края леса, и вот за пригорком завиднелась Салымовка.

«Лексус» с двумя собровцами проследовал в деревню, где их встретил Михаил Болумеев, а мы и инкассаторская машина «Трапезита» свернули в лес и, проехав с километр слабо заметной колеёй, остановились перед кустарниковой чащобой, недалеко от первого схрона.

Мы с Юрием вышли из «Тойоты».

– Ну и где ваши тайные хранилища? – проговорил Лошкарин, подойдя к нам; он огляделся кругом. – Ничего похожего не вижу.

– Не здесь, товарищ полковник, – сказал Юрий и махнул рукой на заросли, – немного дальше. Идите за нами.

Пробрались между кустами, сплошь произраставшими под редким лесом, остановились возле первого схрона.

– В этом месте, Дмитрий Иваныч, – сказал я, показывая на ровную грунтовую поверхность, присыпанную хвоёй и опавшими листьями.

– Опять не вижу, – сказал Лошкарин, сдвигая брови. – Шутить вздумали над полковником.

– Никак нет, никаких шуток. Один вот, в двух шагах, второй – в полусотне метров правее. А третий дальше, вон на том ельниковом возвышении – видите, в просвете между деревьями?

Я убрал маскировку; показалась тёмная промазученная крышка лаза, сбитая из обрезков толстых половых досок.

– Неплохо устроено, – сказал Лошкарин с искушённым видом эксперта. – Несведущий человек пройдёт мимо и не заметит. Чья работа?

– Вот, Юра Самойлов, – я кивнул на своего товарища, – ещё мальчишкой забацал. Мы только подновили потом.

По истечении получаса с небольшим мешки с драгметаллом были извлечены на поверхность и погружены в бронеавтомобиль, а схроны вновь тщательно замаскированы. Полковник сделал последние наставления подчинённым – трём офицерам в гражданской одежде, машина тронулась и скрылась за поворотом; им предстояло, сделав крюк, объехать Ольмаполь северной стороной и только после этого взять курс на Москву.

А мы на «Тойоте» проехали в Салымовку и присоединились к Болумееву и двум собровцам, прибывшим в деревню ранее.

– Я не познакомил вас, – сказал Лошкарин и, назвав меня и Юрия, повернулся к своим бойцам: – Это, – он показал на крепкого высокого мужчину лет двадцати шести, – капитан Тимофей Зуев. А это, – взгляд на более молодого офицера с рыжими волосами и конопушками на всём лице и кистях рук, с весёлыми блёстками в глазах, – лейтенант Глеб Фролов.

Юрий и я обменялись с ними рукопожатиями.

– Зуев и Фролов в отряде недавно, – продолжил Лошкарин. – Вот, взял для «обкатки». На ученьях они показали высший класс, посмотрим, на что способны в реальном деле.

Расположились в доме Самойловых, наиболее сохранившемся.

Непродолжительный перекус с чаем – воду для чая вскипятили на керосинке, – и Болумеев и бойцы Лошкарина отправились на «Лексусе» в Ольмаполь, где остановились возле ресторана «Магнолия» на парковке в ряду других машин.

Зуев остался за рулём, а Болумеев и Фролов, изображая лёгкое подпитие, вошли в заведение и уселись за одним из столиков обеденного зала.

Звучала тихая спокойная музыка, располагавшая к отдыху, в зале был уютный полумрак, привносивший дополнительный психологический комфорт.

Фролов строил мальчишеское выражение лица, дабы сбросить с себя армейскую крутизну, и это ему неплохо удавалось. Выглядел он довольно легкомысленным, вылощенно-франтоватым типом, что заметно контрастировало с серьёзным, уравновешенным, знающим себе цену Михаилом.

Персонал ресторана – официанты, администратор и прочие – встретили шефа и его спутника поклонами и восторженными возгласами: пропавший собственник «Магнолии» вернулся живым – и вполне здоровым, как им казалось, – и принялись чуть ли не гурьбой обслуживать, подавая блюда и напитки, включая спиртное.

Застолье продолжалось около часа. Участники его выпили по три бокала шотландского виски и показали ещё большее опьянение, отчасти уже натуральное. И в оживлённом разговоре с незначительными, искусственными элементами полемики несколько раз обмолвились, что золото стоимостью больше миллиарда поедет в столицу на следующий день, в первой его половине, и что повезут его на простой иномарке повышенной проходимости. На простой – для скрытности, чтобы обмануть злоумышленников, если таковые возжелают появиться.

Обмолвка была не совсем членораздельной, но, повторенная не единожды, делалась вполне доходчивой.

– Фигу им всем, а не золота; не на тех напоролись, – сказал Михаил Владленович, опростав третий бокал. – Обведём вокруг пальца, как мальчиков, и доставим груз беспрепятственно.

Если коротко, происходила намеренная «утечка информации» из уст самого владельца ресторана, имевшего прямое отношение к подземельному драгметаллу. Его сотрапезник большей частью лишь поддакивал и добавлял, что машина надёжная и быстроходная, и что в Москве она будет уже через несколько часов, поэтому беспокоиться не о чем и всё будет тип-топ и о’кей.

Предполагаемый соглядатай Рыскунова всё ещё оставался в заведении. Этот человек по фамилии Лямзиков входил в число официантов, обслуживавших столик, и была высокая степень вероятности, что сведения о необычном рейсе дойдут до нужного адресата. Заинтересованные лица, по нашим расчётам, заглотят наживку и предпримут соответствующие действия, ибо ставки были исключительно высоки.

Трапеза была за счёт ресторана, блюда – самые изысканные.

Откушав, Болумеев и лейтенант Фролов, немного покачиваясь, покинули «Магнолию», сели в ожидавший «Лексус» и уехали.

– Должны клюнуть, – злобно оскаливаясь, сказал Михаил. – Видел, ох, видел я, как у Лямзикова глаза загорелись. Вот сволота! Не-е, не ошиблись мы в его продажности, не ошиблись.

– Я тоже обратил внимание на одного из обслуги, – сказал Фролов. – Прислушивался всё и не сразу от стола отходил, хотя вроде бы и делать возле нас больше нечего было.

– Это тот самый официант, что под подозрением у нас. Ничего, закончим операцию – вышвырнем вон.

Через несколько кварталов Михаил попросил остановиться.

– Надоело до смерти в Салымовке, – сказал он, покривившись лицом. – Устал я от неё, измучился, тычешься по ней туда-сюда, как неприкаянный. А здесь маруха моя живёт, – он показал пальцем на один из ближних многоэтажных домов. – У неё побуду пока. Если понадоблюсь, позвоните.

– Не рискованно у марухи-то? – произнёс капитан Зуев. – Вдруг засада или ещё какая-нибудь напасть.

– О ней, моей симпатии, не знает никто, – сказал Михаил, – так что всё будет хоккей.

Он вышел из машины, сделал прощальный жест и зашагал к многоэтажке. Собровцы же поехали дальше и, выехав из города, взяли направление в сторону Салымовки.

Вечером Лошкарин получил известие из Москвы, что ценный груз без каких-либо происшествий доставлен по назначению.

Спустя некоторое время мне позвонил Пётр Вешин и подтвердил извещение.

– Со мной связался Альберт Брониславович, – лаконично сказал он. – Всё в порядке. Драгметалл получен и оформлен надлежащим образом. Огромное спасибо собровцам, сделали за нас большое дело! Без них могли быть немалые затруднения и опасности.

Я передал эти слова Лошкарину и его бойцам. Мне ответили снисходительными улыбками.

Для полковника операция с золотом не являлась чем-то чрезвычайным, ему многажды доводилось участвовать в замесах и покруче, не говоря уж про войну на Ближнем Востоке. Капитан Зуев и лейтенант Фролов были молоды и полны уверенности в себе. И, по словам их командира, прежде чем быть зачисленными в отряд «Гроза», они тоже побывали в кое-каких переплётах.

Утром следующего дня, в половине десятого, когда солнце уже высоко поднялось над лесом и тени заметно уменьшились, мы выехали из Салымовки: Лошкарин и его бойцы – на «Лексусе», я с Юрием Самойловым – на «Тойоте».

На каждом из нас под верхней одеждой был надет бронежилет. Все собровцы вооружились автоматами и пистолетами. Кроме того, в их распоряжении имелся гранатомёт. У меня в руках – снайперская «Гюрза-2», являвшаяся усовершенствованной модификацией винтовки, с какой я воевал на Ближнем Востоке.

– Надеюсь, Карузо, ты не потерял стрелковые навыки, – сказал Лошкарин, вручая мне оружие и обоймы с патронами, – и не промахнёшься.

– Постараюсь оправдать ваше доверие, – ответил я, приняв винтовку, оглядывая её со всех сторон и прилаживаясь к ней, – и попасть точно в цель. Под словом «цель» имею в виду противника. Если он появится и будет угроза его нападения на нас, – и спросил: – Специально для меня винтарь привезли?

– Зачем спрашиваешь? Разве можно было такого опытного, проверенного бойца сбрасывать со счетов!

Перед тем как отправиться в путь, я на разных дистанциях сделал несколько пробных выстрелов по мишеням, дабы узнать точность боя полученного оружия. Лёжа с упором, стоя и в движении по воображаемой линии на полусогнутых. Последнее – во избежание раскачивания корпуса из стороны в сторону. На всё ушло меньше пяти минут.

Результативность стрельбы оказалась достаточно высокой, практически не отличавшаяся от прежних моих достижений, и я почувствовал себя полностью готовым к огневому столкновению с любым неприятелем, даже превосходящим по численности.

Глава девятнадцатая. Сухая балка

Мы с Юрием ехали первыми. Лошкарин со своими людьми – следом, на расстоянии от четырёхсот до семисот метров, время от времени меняя интервал для имитации непричастности одной машины к другой.

Проехав между заброшенным полем и краем леса, выехали на автотрассу, тянувшуюся в общем западном направлении и далее проходившую севернее Ольмаполя, в шести с половиной километрах от него.

Маршрут мне и Юрию был досконально известен, оба мы по нему многократно проезжали и знали все его особенности. Перед тем как тронуться в путь, вместе с полковником Лошкариным отметили наиболее вероятные позиции засад и обсудили варианты ответных действий.

Хвойно-лиственный лес вздымался по обе стороны от асфальтовой полосы, иногда отступая метров на сто, двести, а где и приближаясь до нескольких шагов. С левой, южной стороны лесной массив периодически размыкался, и тогда в отдалении виднелись картинки начавших желтеть хлебных полей, сменивших пустующие непаханые земли. Скорее всего, желтели озимые, ибо в конце июня колосья яровых только-только наливаются и растения этих злаковых всё ещё зелёные.

Моё внимание поневоле больше приковывалось к правому ландшафту – там лес темнел сплошняком и уходил вдаль за неровную линию горизонта, поднимаясь на взгорья.

На самых уязвимых участках, где мог затаиться неприятель, машина собровцев увеличивала скорость и приближалась к нам метров на двести пятьдесят-двести.

Вот лес по левую руку снова расступился, и от широкой федеральной автотрассы пошёл под уклон более узкий асфальтовый отводок к Ольмаполю.

– Пожалуй, не клюнули, – тихо, с угрюмым ожесточением проговорил Юрий; он поёжился и передёрнул плечами. – Все опасные точки позади. Не напрасна ли наша затея?

– Ну да, почти все, – ответил я, продолжая скользить взглядом по придорожным полосам и краям леса. Осталось только Сухую балку проехать.

Сухая балка – это такое глубокое понижение местности с овражистым бурливым ручьём посередине и мостком через него. Деревья окрест балки подступали едва ли не вплотную, а дорога шла с поворотами по обе стороны от овражка, начиная примерно метров со ста пятидесяти.

Слева опять потянулась лесная чащоба, такая же сплошная, как и с правой стороны, рельеф пошёл на снижение, и впереди показался тот самый мост через овражек. А за ним, метрах в шестидесяти… стоял на обочине тёмно-серый внедорожник с ещё более тёмными тонированными окнами – «Лендровер», кажется.

В груди словно что-то кольнуло. Или ёкнуло. Инстинктивно я сразу почуял опасность.

– Приготовиться, Юра, верно, это они – охотники, ждущие груз с золотом, – проговорил я, безуспешно пытаясь разглядеть народец, находившийся в чужом авто. – Так что затея наша самое то, дождались мы своего часа, – и, сняв винтовку с предохранителя, оглянулся назад, на шедший в некотором отдалении бронеавтомобиль с собровцами.

Юрий сузил глаза, посуровел лицом и немного убавил скорость.

– Ёпрст, – глухо пробормотал он, пригибаясь к рулю. – Точно, они, по нашу душу, ждут нас, сатаны проклятые, шуцманские отродья.

Дальше счёт времени пошёл на секунды и их доли.

Пропустив нас, «Лендровер» выехал на дорожное полотно и остановился посредине его, развернувшись правым боком к направлению совершавшегося движения. По всей вероятности, те, кто в нём гужевался, посчитали «Тойоту» случайным транспортом, а людей в ней – обычными пассажирами, которые постараются без оглядки, на полном газу убраться с места инцидента, которому предстояло состояться.

– Стоп, Юра, дверь! – выкрикнул я, откидывая спинку своего сиденья и готовясь открыть огонь из положения лёжа. Спинки задних сидений были заранее разложены горизонтально, и на ровную, почти не амортизирующую неопреновую поверхность их было удобно опираться локтями; предохранительная скоба снята, приклад винтовки знакомо упёрся в плечо.

Юрий нажал на педаль тормоза и притопил кнопку электрического привода задней дверцы; завизжали покрышки, оставляя тёмный след на асфальте, отдало горелой резиной. Я уловил этот специфический запах, струйки которого проникли в салон, – у меня было исключительно острое обоняние, как у новорождённых младенцев.

«Тойоту» повело вбок, и она остановилась, сойдя правыми колёсами с асфальта на обочину; одновременно поднялась вверх задняя дверца и появилась возможность для ведения прицельной стрельбы.

В те же самые мгновения из «Лендровера» вышел человек с гранатомётом и вскинул ствол на собровский автомобиль, проезжавший мостик.

«Ровер» закрывал большую часть фигуры неприятеля, поверх него выступали только голова и плечи. И под тёмно-серым кузовом авто виднелась нижняя часть правой ноги, примерно с треть голени; человек был в камуфляже и армейских ботинках с высокими голенищами.

В ботинок я и выстрелил, ориентируясь на голеностопный сустав, одну из важнейших составляющих опорно-двигательного аппарата, то есть немного выше пятки; отдачи от выстрела я не почувствовал.

Гранатомётчик, вероятно, уже нажимал на спусковой крючок, но я чуть-чуть опередил его, на какую-то миллисекунду; в оптический прицел видно было, как он начал падать – несколько замедленно, как бы нехотя, – а ствол гранатомёта склонился вниз. Выпущенный снаряд взорвался в нескольких метрах перед бронеавтомобилем, на дороге поднялся грибообразный клуб дыма с яркими всплесками огня и раздался грохот, от которого секунд на пять или шесть заложило уши.

«Лексус», проехав мосток, резко затормозил и встал, как вкопанный.

Человек в камуфляже лежал недвижимым; скорее всего он потерял сознание вследствие болевого шока от раздробленного голеностопа. Такое случается иногда, известно было из прошлого военного опыта.

И тут прогремели автоматные очереди. Стреляли с двух сторон из кустарника, произраставшего в пяти-шести метрах от дорожного полотна. Овражек пролегал дальше, а стрелки находились на середине расстояния от него до места, где остановилась «Тойота». Палили по водителю «Лексуса» и полковнику Лошкарину, сидевшему впереди рядом с ним, но бронированные стёкла выдержали пробивную силу огнестрельного оружия.

Оба автоматчика были почти полностью сокрыты зелёными ветками, виднелись только часть лица одного и плечо другого, и я сделал два выстрела в определённой степени наугад, лишь воображая очертания залёгших там людей.

Расчёт был попасть в большую ягодичную мышцу, одну из важнейших человеческого организма, фиксирующую туловище и выпрямляющую его – моя нередкая военная практика, позволявшая вывести неприятеля из строя и вместе с тем оставить его в живых.

Я не промахнулся. Автоматчик, который был слева от меня, задёргался в кустах, как ужаленный, а находившийся справа вывалился на открытое пространство и, выпучив бессмысленные глаза, пытался дотянуться ладонью до поражённой задницы. В оптике «Гюрзы» всё выглядело словно на расстоянии вытянутой руки, заметна была каждая чёрточка на перекошенных от боли физиономиях раненых.

Едва я успел разобраться с этой парой, из «Лендровера» выскочили ещё двое с автоматами. Одновременно из бронеавтомобиля вышли полковник Лошкарин и один из его бойцов – тот, который не был за рулём, лейтенант Фролов; полковник впереди, лейтенант – в шаге за ним и немного сбоку. Оба – с калашниковыми без прикладов, похожими на американские пистолеты-пулемёты «Томми-ганы».

И те и другие вскинули стволы в направлении противников. Собровцы оказались проворней. Короткие очереди – и с этими двумя бандитами было покончено, они обмякли и повалились, как ваточные куклы, лишённые опоры.

В завершение прозвучал ещё один выстрел. Автоматчик, до того находившийся в кустарнике справа, пересилив воздействие ранения, нацелился в полковника, но его опередил капитан Зуев, сидевший за рулевым колесом и пустивший пулю из пистолета через приоткрытое окно. Бандит уткнулся лицом в траву, он был сражён в лоб, и смерть его была мгновенной.

Я оставил «Тойоту» и с винтовкой наперевес приблизился к собровцам.

С противной стороны в живых остались только двое раненных мной; один без сознания лежал ничком возле «Лендровера» – у ног его растекалась тёмно-бордовая лужа крови, второй – на боку, рядом с ивняковыми зарослями, за которыми вздымался смешанный лес.

– Пощадите, – со стоном выговорил бандит с простреленным задом, когда мы приблизились; штаны в области ягодиц у него были продырявлены и тоже окрашены кровью.

– Кто у вас главный? – спросил Лошкарин, грозно хмуря брови.

– Николай Рыскунов, – последовал незамедлительный ответ. – Он приказал нам. Рыскунов – правая рука Окунева, бывшего полковника полиции. А-а, больно!..

– Непосредственно в группе кто был старший?

– Вон тот, который стрелял из гранатомёта, Авдеев, по кличке Омлет.

– Тебя как звать?

– Григорий Соболев. Не убивайте!

– Ладно, живи, Григорий, – произнёс Лошкарин, не переставая хмуриться. – И объясни своим братанам, особенно тем, кто тебя послал, что разбойничать на дорогах нехорошо. И вредно для собственного здоровья, – он махнул рукой на убитых налётчиков и ещё больше нахмурился. – Да позвони, скажи, чтобы ехали, прибрали тут.

Я посмотрел в сторону Авдеева. Тот оставался неподвижным и выглядел мёртвым.

– Может, прикончить? – сказал капитан Зуев, выйдя из машины и присоединившись к нам. Он повёл пистолетом на Соболева. – Этот типчик видел нас, так что…

– А, начхать! – небрежно бросил полковник. – Чёрт с ним. Пусть они прячутся от нас, ибо мы во сто крат страшнее.

– Давай заберу, – сказал лейтенант Фролов, протягивая руку к «Гюрзе», которую я всё ещё держал наготове. – Лучше, если у нас побудет, в «Лексусе». А то вдруг полиция наскочит! И на-ка, у гражданского лица боевое оружие; вопросы лишние появятся, время терять придётся на разбирательство.

– Пожалуйста, – сказал я, подавая винтовку. – Пускай будет у вас. Надеюсь, сегодня больше не понадобится. Дальше подходящих мест для засады нет, да и вряд ли они продублировали эту свою банду.

И сдержанно недобро усмехнулся в душе: на худой конец, в бардачке «Тойоты» оставались заряженные пистолеты ТТ и «Грач» и ими в любую секунду можно было воспользоваться.

Мы направились к машинам.

– Перевяжите меня! – крикнул Соболев вдогонку нам.

– Обойдёшься! – бросил Фролов, не останавливаясь и не поворачивая головы.

А я остановился, оглянулся на незадачливого бандита и сказал:

– Ранение-то пустячное, крови немного, ничего страшного не случится с тобой. Можешь пока на время пластырем заклеить, пошукай в медаптечке. И об Авдееве позаботься: вколи обезболивающее ему, забинтуй голеностоп; нашатырь сунь под нос, если имеется. Справишься, коли захочешь.

Схватка была скоротечной. На всё, включая разговор с бандитом, ушло не больше пятидесяти секунд. За этот промежуток времени ни одного транспортного средства на дороге не появилось. Капитан полиции Самойлов продолжал сидеть за рулём «Тойоты», надобности в его содействии не было. Да и, технарь-электронщик, не готов он был к участию в такого рода сшибках, только мешал бы. Проверено на практике.

Сев в машину рядом с Юрием, я качнулся к нему и сказал:

– Ну, как тебе шухер?

– Это была фантасмагория, – проговорил он, немного заикаясь и с хриплым нервным смешком; на лбу у него поблескивали бисеринки пота, а пальцы рук подрагивали. – Я толком не поспевал уследить за происходящим. А т-ты – класс, умеешь обращаться с оружием. Выстрел, ещё выстрел – и нет ваших. И смотрю, ты абсолютно спокоен, а меня колотит всего, спина мокрая от этой жути. Сколько покойников сразу! Минуту назад здоровенными мужиками были, и на тебе – х-ха, такая незадача.

Он провёл ладонью по влажному лбу, включил скорость, и мы продолжили путь. «Лексус» последовал за нами.