Текст книги "По лезвию катаны"

Странный разговор складывался между тюремщиком и пленником.

– Даже если мы будем биться без оружия?

– Даже без оружия.

– Сегодня я устал, – теперь уже пришла очередь Артема говорить серьезно. – Завтра готов схватиться с тобой без оружия. Только, чур, биться будем насмерть. И я тоже не шучу.

– Господин Масанобу не разрешит, – покачал головой Асикага, снимая с шеи небольшой деревянный цилиндр на веревке. Цилиндр оказался заткнутой пробкой емкостью. Эту пробку Асикага вытащил зубами.

– Это яд? – спросил Артем.

– Это бальзам, – Асикага свернул тряпицу так, чтобы окровавленная сторона оказалась внутри, и вылил на нее немного густой, зеленоватого цвета, жидкости. Наложил смоченную бальзамом тряпицу на рану. – Бальзам не раз выручал меня после сражений. Если твоя рана загноится, он вытянет гной. Вот посмотри.

Асикага распахнул полы куртки. Впалый мускулистый живот наискось пересекал страшенного вида рубец.

– Твоя рана перед этим царапина, гайдзин. А бальзам справился даже с ней, когда она загноилась.

Понимая, что Асикага сейчас уйдет, Артем поспешил обратиться к нему с просьбой:

– А если хами не вставлять, Асикага-сан? Я не собираюсь кричать «Караул! Спасите!» или громко распевать гайдзинские песни.

– А язык себе не откусишь? – на полном серьезе спросил Асикага.

– Я что, похож на слабого умом? Если б я хотел покончить с собой, сделал бы это раньше и не таким зверским образом. Лег бы в лужу и подождал, когда вы мне отрубите голову.

– Я бы выполнил твою просьбу. – Асикага задумался. – Да, ты слишком цепляешься за жизнь, чтобы пытаться убить себя сейчас. Но ты – гайдзин. А он – нет, – Асикага показал на Артемова сокамерника. – Будет несправедливо, если твое положение будет лучше, чем у него. А у него я не могу вытащить хами, потому что не я его вставлял.

– Логично, – только и успел произнести Артем до того, как кляп-хами вновь лишил его возможности говорить.

Едва Асикага закрыл дверь, Артем приступил к тому, что задумал…

Самое смешное, что он вспомнил о своем козыре только после привала… Ну не козырь, конечно, а козырек, типа козырной двойки. Но, вообще-то, и его могло не быть, а он есть и под рукой!

Посох яма-буси, который мог превращаться в подобие кистеня или в копье. Для того чтобы посох превратился в копье, требовался железный наконечник. И этот наконечник Артем все еще таскал с собой.

Артема не обыскивали. Карманов нет, сумок и кошелей нет – нечего выворачивать и охлопывать, потому никому и в голову не пришло его обыскать. А если бы пришло, то кое-что обыскиватели могли обнаружить за отворотами куртки. Именно за отворотом левого рукава лежал железный наконечник.

Надо сказать, что в отшельнических штанах и куртке вид у Артема был довольно дурацкий: штаны едва дотягивали до середины голени, а нижний край куртки едва прикрывал живот. Ну не нашлось в лесном гардеробе ничего более подходящего на его размерчик! Но вот рукава у в с е х курток яма-буси были несоразмерно длинные, почему их и приходилось подворачивать. Артем до сего дня не придавал значения такой странной детали лесных костюмчиков, а сейчас ему в голову пришло соображение, что это далеко не случайно. Яма-буси в своих вылазках в люди, наверное, иногда подвергались обыску, а поскольку им было что утаивать от самурайских глаз, то вот они и придумали, куда прятать.

Раньше воспользоваться наконечником Артем не мог. С него глаз не спускали, поди тут что-то достань. Ну, даже пусть достал. Что бы он стал бы делать с наконечником? Сжав в кулаке, вступать в неравный бой? Зато сейчас вещица сгодится в самый раз. Правда, придется маненько помучиться…

Сперва Артем стянул с ног акробатические тапки. Пришлось, конечно, повозиться – кожаными пятками поелозить по земле, цеплять тапок на одной ноге носком другой ноги и дергать, пока тот не сдернется… Все, тапки валяются на земляном полу. Артем пошевелил пальцами ног, повращал ступнями. Все слушается, все подчиняется. За дело, товарищи!

Ну и что с того, что руки привязаны к перекладине. Артем Топильский, простите, все же акробат, а не торговец кастрюлями. Закладывать ноги за голову он умел еще в трехлетнем возрасте и с тех пор не разучился. А сесть на шпагат – так вообще плевое дело, обязательный элемент ежедневной утренней растяжки.

Артем сперва вплотную придвинулся к стене, затем вывернул корпус до предела влево, потом поднял ноги и дотянулся до скрутки левого рукава. Так, теперь просунуть большие пальцы ног в отвороты, потащить вверх…

Не получилось. Он потащил вверх всю куртку, а отвороты ни фига не раскручивались и затерянный в складках наконечник, ясное дело, не вывалился. Вот если бы рот был свободен, можно было бы ухватить зубами куртку, ткань натянулась бы, и все бы вышло как надо. Непременно все получилось бы и в том случае, если бы у него были телескопические ноги…

Ладно. Артем опустил ноги. Две секунды расслабухи, затем попробуем по-другому.

Несколькими секундами спустя Артем выдал натуральный акробатический этюд: левым коленом дотянулся до плеча и прижал ткань рукава к телу, вывернув шею, шершавой небритой щекой дополнительно стал придерживать куртку, а правой ногой принялся неторопливо разворачивать скрутку – сперва с одной стороны потянуть, потом с другой… Ага, есть какие-то сдвиги, одна складка отогнулась, вторая поддается… Опять потянуть наверх с одной стороны, опять с другой. Короче, женщина-змея отдыхает. С такой композицией хоть завтра можно начинать ездить по провинциям и выступать на летних парковых эстрадах, назвав номер, допустим, «В объятиях самого себя» или «Человек-узел». Парковый народ под бутылочку пивка встречал бы такое со всей…

Бляха! Сволочной наконечник, до которого Артем все же докопался, уколол в большой палец ноги. Еще одна рана, да сколько можно! Скоро живого места на теле не останется!

Но хрен с ней, с раной, главное, что наконечник вывалился из отворота. Упав, даже умудрился воткнуться острием в соломенный мат, покачался-покачался и плавно завалился набок.

Уф… Требуется передышка. Да, такими вывертами недолго и надорвать мышцы. Ладно, дальше вывертов будет поменьше.

От всех этих упражнений вскрылась рана на плече, и Артем почувствовал прокладывающий дорогу на руке теплый ручеек. К тому же Асикагова целебная тряпочка отстала от раны и наполовину вывалилась из разреза на куртке.

Артем взглянул на сокамерника, о котором за хлопотами несколько подзабыл. Тот сидел себе смирненько, не елозил по мату от нетерпения или от кипения иных эмоций. Взгляд его, как и следовало ожидать, был направлен на Артема. Интересно, что он думает по поводу происходящего? Может, думает, что это я его так развлекаю, чтоб ему не скучно было срок мотать? Артем подмигнул ему. Сокамерник подмигнул в ответ. «Ну вот и поговорили. Пора вновь за дело».

Артем вытолкал ногами наконечник на удобное место. Наконечник был ромбовидной формы, с коротким штырем на конце. Промежуточная задача сводилась к тому, чтобы зажать штырь наконечника между пальцами правой ноги. Было все равно, как зажать, прямым, так сказать, хватом или обратным – главное зажать крепко… Справился. Не самая сложная задача из набора задач. Правда, дотянуться правой ногой до ремней, которыми левая рука прикручена к перекладине, тоже не слишком проблематично для тренированного человека. А вот удерживать себя в таком положении уже требовало немалого мышечного напряжения. Ну, а труднее всего, конечно, было прокалывать ремни.

Единственной острой частью наконечника являлось острие, и поэтому приходилось орудовать наконечником как шилом – натянув ремень руками чуть ли не до звона, протыкать в нем дырки. И пытаться загнать железный ромб как можно дальше. А еще пытаться следующую дырку сделать как можно ближе к предыдущей…

В их цирк время от времени заявлялись люди, предлагавшие готовые номера. Большинство из них были самыми доподлинными сумасшедшими. Скажем, обучит какой-нибудь гражданин ручную крысу скакать через скакалку или приплясывать в такт «Подмосковным вечерам» и тащит в цирк, мол, такого чуда вы еще не видели и попробуйте не возьмите мою крысоньку в программу! Кого-то из подобных соискателей выпроваживали деликатно, кого-то чуть менее деликатно. Справедливости ради надо признать, что попадались и самородки, некоторые из которых даже оставались в цирке. Но, как и золотые самородки в природе, самородки среди людей встречались редко.

Однажды, кажется, из Кургана к ним приехал как раз такой вот самородок. Это был инвалид самой что ни на есть наивысшей группы инвалидности – у человека не было обеих рук. Зато ногами он делал практически все то же, что другие делают руками: держал ложку и вилку, брал сигарету, прикуривал от коробка и курил. Ногами он рисовал, причем именно р и с о в а л, делал, представьте, неплохие моментальные шаржи, а не просто водил карандашом по бумаге. Жонглировал тремя шарами, расстегивал-застегивал одежду, ну и все в таком духе. Понятно, этот человек, кроме уважения, ничего не заслуживал. Настоящий мужик, которого не сломала трагедия, других непременно вогнавшая бы в беспросветную депрессию и беспробудное пьянство. Но в программу его не взяли исключительно из тех соображений, что зрителю неприятно смотреть на увечья, зрителю подавай здоровые тела. Чтобы смягчить отказ, курганцу сказали, что программа уже, к сожалению, составлена и новые номера не нужны, и порекомендовали обратиться в госконцерт.

Так вот, тот человек из Кургана на месте Артема наверняка бы уже давно управился, а Артем все еще возился. Несколько раз ему пришлось прерываться, чтобы отдохнуть. А один раз показалось, что кто-то подходит к сараю. Но нет, слава богу, ошибся.

Есть! Рано или поздно он должен был добиться своего и добился. Истыканный копейным наконечником ремень порвался. Совсем немного времени ушло, чтобы размотать путы. А через минуту после того, как он освободил одну руку, он освободил и вторую.

Фу-у, свободен! Настроение резко скакнуло вверх, будто стакан водки жахнул. Понятно, что это никакая не свобода, до свободы еще, как до Пекина с Шанхаями, но уже что-то… Уже пошло не по их сучьему сценарию!

Артем поднял с пола лечебную тряпку и, прижав ее к ране на плече, скользнул к двери. Сквозь просветы между бамбуковыми «бревнышками» можно было разглядеть, что происходит на улице. Артема интересовало, сколько вертухаев их охраняет, а то, может, и вообще не охраняют по случаю того, что никуда не денутся… Охраняли. Этим занимался до блевоты знакомый Артему персонаж – молодой разбойничек Ицумицу. Он сидел – спасибо дождю – не возле сарая, а напротив, в десяти шагах от тюряги, у дома, где его от дождя защищал скат крыши. Дверь сарая караульщику, конечно, видна лучше не придумаешь, но услышать он ничего не сможет, если только криком не кричать.

Артем еще раз использовал копейный наконечник – надрезал им тряпицу, а после оторвал от нее узкую полосу и перевязал кровоточащий большой палец ноги. Вновь надел тапки.

Не покидая пока своего наблюдательного пункта, воздушный гимнаст задумался над неожиданно вставшей перед ним проблемой – что делать с сокамерником? Согласно расхожей истине, враг моего врага – мой друг. Оно, конечно, так. Только в этой Японии неизвестно, где и какая мина зарыта. Освободишь человека из плена, а он разорется: «Держи! Хватай!», потому что ненависть к гайдзинам пересилит в нем все на свете, даже инстинкт самосохранения. «Может, пленник – подсадка?» – пришла в голову уж совсем отвязная мысль. Впрочем, Артем сразу уяснил, что в последнем не прав. Была б подсадка – во рту не торчал бы кляп. Иначе как, ежели что, он подаст сигнал об опасности?

С другой стороны, Артему не помешает союзник в таком опасном предприятии, как побег. К тому же неохота обратно в тупиковую Долину Дымов. А если этот гражданин и вправду из знатных и влиятельных, есть шанс вытребовать за спасение его персоны хар-рошую награду. Ну, а какая еще нужна награда, кроме ограждения от неприятностей, что раскиданы тут на каждом шагу, и кроме помощи в переправке в Китай с попутным кораблем? И глупо было бы этот шанс не использовать.

«Ладно, – решил Артем, – сперва поговорим, а там уж и определимся».

Убедившись, что Ицумицу смотрит не на дверь, а на свои грязные ногти, которые он укорачивал с помощью очень короткого и очень широкого ножа, Артем скользнул к сокамернику, развязал тесемки кляпа.

– Ты кто такой? – спросил он его, бросив кляп-хами в угол.

На это сокамерник расхохотался. Прямо-таки зашелся хохотом, слава богу, беззвучным. «Истерика, что ли? – подумал Артем. – Или он полоумный, потому его и посадили за решетку?»

– Ты опередил меня на один выдох. – Слава богу, сокамерник отсмеялся быстро. – Я хотел задать тебе в точности такой же вопрос. Согласись, что в моих устах он прозвучал бы уместнее.

Следовало говорить шепотом. Если охранник услышит какие-то звуки, похожие на голоса, он непременно заявится проверить. Потому что заключенные с кляпами во рту разговаривать не могут.

– Не согласен, – пробурчал Артем. – Это я тебя могу освободить… а могу и не освобождать. Могу опять заткнуть тебе рот этой бамбуковой дрянью.

– Хорошо, пусть будет по-твоему. Ты хочешь знать, кто я такой? Я назову себя. Хидейоши из рода Кумазава. Чиновник губернатора провинции Юи Хисамицу и кэнин[4]4
  Кэнин – вассал.


[Закрыть] господина Юи Хисамицу. Теперь, мне кажется, я вправе узнать твое имя.

Назвался Ямамото – неси крест и дальше.

– Меня зовут Ямамото, – сказал Артем. – Чужестранец. Жертва кораблекрушения.

– Что ты собираешься делать, Ямамото? Если собираешься освободить меня, то делай это. Отсюда ты не видишь, что происходит снаружи. К нам могут зайти и застать тебя врасплох.

Он прав, собака, – вдали от двери долго находиться не рекомендуется. А вдвоем обезвредить охранника, ясное дело, сподручнее. Ну что ж… Губернаторский чиновник, будем надеяться, вполне достаточной крутизны шишка, чтобы вытаскивать его из переделки со всем нашим усердием. Бог с ним, рискнем. Воспользовавшись все тем же наконечником (провозишься, распутывая хитрые узлы руками), Артем освободил сокамерника от пут.

Хидейоши поблагодарил освободителя коротким быстрым поклоном. Морщась, растер запястья. Потом показал Артему пальцем на дверь и… пополз в сторону двери. И опять он прав – движение крупной тени легче заметить сквозь просветы между неплотно соприкасающимися бамбуковыми палками. А ведь неизвестно, что там снаружи вертухаю видно, а что не видно. Артем последовал примеру сокамерника, пополз к двери по-пластунски.

Они залегли рядом на полу возле двери. Заглянули в щели. Пока снаружи все было по-прежнему. Ицумицу сидел возле дома, только теперь он точил бруском катану. То и дело поднимал меч, прищурясь, смотрел на клинок и пробовал лезвие пальцем. Иногда он обводил скучающим взглядом двор, строения, смотрел с тоской на небо и вновь возвращался к заточке меча. Дождь не прекратился и, судя по плотно затянутому тучами небу, перестанет еще не скоро.

Можно было разговаривать между собой шепотом. Если только Ицумицу не обладает сверхчеловеческим слухом, то не услышит. Тем более что однокамерникам было о чем поговорить.

– Я думаю, сделаем так, – прошептал Артем. – Привлечем его внимание шумом, он войдет посмотреть, что происходит, откроет дверь, и мы нападем на него.

– Нет, – покачал головой японец. – Шумом мы его насторожим. Он подойдет к двери, будет долго всматриваться в щель. А если наберется храбрости и войдет, то будет держать руку на рукояти, будет готов тотчас выхватить меч. Мы станем ждать, Ямамото. Вечером придут, чтобы отвести нас к отхожей яме.

– А если придет несколько человек? – Артем поморщился. Тростниковая крыша протекала, и сверху время от времени пикировали капли. Очередная капля только что шлепнула по шее и теперь сползала по коже неторопливым холодным червем.

– Придут вдвоем, – уверенно сказал этот чиновник по имени Хидейоши. – Двое не готовых к схватке – это лучше, чем один, рука которого лежит на мече.

– А если их будет трое или больше? – Артем не занудствовал, просто в вопросе, связанном с сохранностью собственной жизни, хотелось уточнить все до последнего штриха.

– Отводить к яме нас станут по одному, зачем приходить толпой? «Но все же», говоришь? В любом случае, сколько бы их ни было… Мне необходимо завладеть мечом, тогда ты можешь считать себя одной ногой на свободе, – сказал Хидейоши.

Артем повернул голову и посмотрел на своего собеседника. Спокоен, как удав. И двое безоружных против двоих вооруженных людей для него пустяк. И это чиновник, кабинетная душа?

У Артема со словом «чиновник» связывались вполне определенные ассоциации, навеянные российской действительностью: мордатый хрен в дорогом костюмчике, с толстой жопой и плутоватыми глазками, который если что и умеет хорошо, так это волокитить дела, брать взятки, лизать задницу начальству и дрючить на кабинетном столе секретаршу. А этот чиновник мало того, что не похож на кабинетного работника, еще, оказывается, умеет обращаться не только с письменными принадлежностями. Или мозги пудрит?

– Даже так? Всего лишь завладеть мечом? – с сомнением проговорил Артем.

– Я брал уроки фехтования у самого Мацудайра и был его лучшим учеником.

Судя по тому, как чиновник произнес это имя, некий Мацудайра тут у них в большом авторитете. С такой интонацией в мире Артема говорили бы: «Я брал уроки бокса у самого Майка Тайсона» или «уроки борьбы у самого Александра Карелина». Ну допустим, допустим…

– Как же, в таком случае, ты попал в плен? – задал Артем вполне закономерный вопрос. Мог бы еще добавить «похоже, не получив при этом ни одной царапины».

Хидейоши помрачнел. Зло поджал тонкие аристократические губы. Артем ожидал услышать резкий ответ с неоднократно повторенным обидным словом «гайдзин». Вроде «А какое твой гайдзинское дело, гайдзин!» Но гимнаст ошибся.

– Я направлялся в Киото и остановился в этом доме на ночлег. Меня опоили какой-то дрянью. Наверное, зелье было подмешано в сакэ. Я заснул как убитый прямо за едой. Я ни о чем не подозревал, Ямамото. Если бы у меня была хоть крупица сомнения…

Чиновник замолчал.

Ну, пусть так. Конечно, у Артема вертелось на языке множество вопросов. Например, такой – а все-таки зачем захватили губернаторского чиновника? Выкуп получить? Тогда следовало держать его в подвале или хотя бы завязать ему глаза. И чей это вообще дом, и кто на самом деле разбойники? Ладно, вопросы могут обождать, есть другие горячие темы.

– Мечом еще надо завладеть, – сказал Артем. – Как мы это сделаем? Надо договориться, чтобы не помешать друг другу.

– Верно, – сказал чиновник. – Надо договориться.

– Может, накинуть ремешки, сделать вид, что мы привязаны, зажать в зубах хами, а когда войдут в сарай, накинуться на них?

– Этого, – Хидейоши качнул подбородком в сторону Ицумицу, – мы обманем. Молодой, пустышка, дурачок. Но другого, который приходил тебя перевязывать, мы не проведем. Он на пороге учует неладное. Можешь мне поверить, я немало встречал этих повидавших виды самураев. Поэтому нападать надо, как только откроется дверь. Давай договоримся так…

Хидейоши замолчал, прикрыл глаза. «Не иначе, прокручивает в башке сценарий нападения», – предположил Артем.

– Я вырываю меч у того, кто откроет дверь. Только вырываю у него из-за пояса меч, ничего больше, и сразу ухожу дальше, на следующего противника, – сказал чиновник. – И оставляю на тебя первого. Я оставляю свою спину на тебя, Ямамото.

Последняя фраза была произнесена с чрезмерным пафосом. Дескать, проникнись, смерд, свою бесценную спину я оставляю на тебя, жалкого гайдзина. Так, во всяком случае, показалось Артему, и он не мог не огрызнуться.

– Никак ты доверяешь гайдзинам? – усмехнулся Артем. – Ты…

– Тихо! – чиновник сильно сжал Артему локоть, мотнул подбородком в сторону улицы.

А там охранник Ицумицу вернул катану в ножны, поднялся. Повертел головой.

– Пойдет к нам, отползаем на места и сидим, как сидели, – совсем тихо прошептал Хидейоши.

Не пришлось отползать, потому что Ицумицу вовсе не стремился выбираться под дождь и подходить к сараю. Он просто сделал два шага вдоль дома и характерным образом завозился со штанами. Справив малую нужду, он вновь вернулся на прежнее место, вытащил из ножен короткий меч и занялся уже его заточкой.

Какое-то время они молча наблюдали за охранником. Мелко стучал по крыше дождь. Капли продолжали просачиваться внутрь сарая. Молчание нарушил Хидейоши. И своим вопросом сумел огорошить Артема:

– У тебя на спине есть белый дракон, Ямамото?

«Ну конечно! – спустя несколько секунд сообразил Артем. – Как же я выпустил это из виду. Сбежавший тогда самурай запомнил меня и описал своим дружкам – о такой возможности меня когда-то предупреждал Такамори. Самурай запомнил в придачу и мою одежду, которую в тутошних краях не часто встретишь».

– Зачем тебе моя спина? – ответил Артем вопросом на вопрос.

– У тебя на спине есть белый дракон, – без тени сомнения произнес японец. – Два высоких беловолосых гайдзина в одно и то же время, в одной и той же провинции – это слишком невероятное совпадение. Как говорил мой учитель, не преумножай сложности там, где их нет ни единой. К тому же до сего дня лишь в Киото можно было встретить похожих на тебя людей. А еще ты – тот самый человек, который бился на стороне яма-буси. И ты убивал самураев даймё Нобунага.

Скажешь «не убивал» – не поверит. Поэтому Артем пока не торопился отвечать. В этот момент он отчего-то подумал о наконечнике копья, о том, что тот вновь отправлен им за отворот рукава, но теперь его будет достать гораздо проще и быстрее. А затем всадить резким отточенным ударом в эту белую, без единой родинки аристократическую шею. «Что-то я становлюсь кровожадным. Это плохой симптом».

– Даймё Нобунага ищет тебя, – продолжал чиновник. – Он пообещал в награду за твою голову коку риса.

– За мою голову? Ты ничего не путаешь?

– За твою. Трудно спутать, согласись?

– Да. Пожалуй, ты прав. А… коку риса, это много или мало?

– Это много. Я не помню, чтобы за кого-нибудь назначали такую большую награду[5]5
  Коку – мера объема сыпучих тел, 1 коку = 180,39 л. Масса 1 коку риса составляет около 150 кг. В те времена основным платежным средством в Японии был рис. Например, жалованье тем же самураям выплачивалось в большинстве случаев именно рисом.


[Закрыть].

Артему необходимо было еще кое-что для себя уточнить:

– «За мою голову» – это означает, что я ему нужен живым или мертвым?

– А зачем ты ему живым! – Хидейоши посмотрел на Артема с недоумением.

Артем вытер испачканную руку о штаны, перевернулся с живота на спину, закрыл глаза. Вдруг нестерпимо захотелось сперва завыть в полный голос, затем встать, вышибить к чертям дверь ногой, свернуть шею этому недоноску Ицумицу и дальше крушить и крушить всех подряд. Эх, автомат бы сюда… Душу бы продал за «калашникова» и за подсумок с запасными «магазинами»! С каким неземным удовольствием сейчас давил бы и давил на курок, наслаждаясь перекошенными от страха узкоглазыми лицами, их беспомощностью, наслаждаясь тем, как в разные стороны летят кровавые ошметки…

Артем взял себя в руки, досчитал до десяти, успокоился, и его голос зазвучал не громче, чем прежде:

– Еще несколько дней назад я не знал ни вашего даймё, ни ваших яма-буси. Ничего не знал. Потом я никуда не выходил из леса. Из людей видел только горстку яма-буси. И сумел стать главным врагом могущественного даймё Нобунага. Как такое могло получиться? В чем я провинился перед даймё и всем народом Ямато?

Реплики были адресованы к самому себе или, в крайнем случае, к высшим силам… Однако вместо высших сил ответил Хидейоши:

– Некоторые обстоятельства убеждают меня, что ты действительно ничего не знаешь, Ямамото. Но что тогда тебя связывает с яма-буси?

– Да ничего, – Артем опять перевернулся на живот. – Случайно натолкнулся на них в лесу. На них напали какие-то люди, я помог им отбиться. Они дали мне одежду, накормили, дали поспать в их шалаше. Когда я проснулся утром, их уже не было. Они куда-то ушли, я остался один и направился куда глаза глядят. Шатался по лесам, пока не напоролся на этих…

Артем вяло махнул рукой в сторону двери.

– Тебе очень не повезло, Ямамото, что ты встретил яма-буси, – сказал чиновник. – Лучше бы тебе было сразу напороться на шайку ронинов…

– На кого? Ах, да…

Вовремя всплыла подсказка, что ронин это самурай, оставшийся без хозяина. Значит, Масанобу и сотоварищи у нас ронины. Понятно…

– Так почему мне было бы лучше сразу напороться на шайку ронинов?

– От них можно просто убежать, Ямамото. Они не станут тебя преследовать по всей провинции и за ее пределами. Даймё Нобунага станет. А на твою беду, ты – очень приметный человек.

– Эт-то точно. Я приметный. Но разве я стою самой большой награды? Разве я стою того, чтобы за мной гонялись по всем провинциям? Еще ты говорил, что я чего-то не знаю. Чего я не знаю? Объясни мне, будды ради, хоть что-то!

– Т-с-с! – приложил ладонь к губам Хидейоши. – Говори тише. Иначе нашему разговору помешают. Скажи мне… только не повышая голоса…

скажи мне, что яма-буси рассказывали тебе про самих себя?

– Отшельники, живут в горах, с незапамятных времен их преследуют самураи. Причина гонений – в их вере, которая многим не нравится. Собственно, и все. Самое главное.

– Самого главного они тебе не рассказали, Ямамото. Впрочем, они и не могли тебе этого рассказать… – Хидейоши опять прикрыл глаза. Он часто их прикрывал, каждый раз на разное время, словно он сперва, на несколько секунд, отрешившись от реальности, намечал путь своим мыслям или поступкам, а потом уже двигался по этому пути.

– Поверь мне, даймё Нобунага не отправил бы своих самураев, касайся дело только веры. Значит, ему каким-то образом стало известно, что следующей жертвой яма-буси должен стать он сам.

– Следующей жертвой яма-буси?

– Да. Послушай меня…

То, что рассказал чиновник Хидейоши Кумазава, стало для Артема в полном смысле слова откровением. Можно врать себе сколько угодно, дескать, «я что-то такое чувствовал, нечто в этом роде и подозревал», но, если быть перед собой предельно честным, то ничегошеньки он не подозревал.

Горные отшельники – по словам чиновника – до затяжной и кровопролитной войны между самурайскими родами Тайра и Минамото действительно вели ту жизнь, какую описывали Артему как жизнь сегодняшнюю. Да, до войны их преследовали, но без всякого рвения, уж по лесам за ними не гонялись. Их просто не допускали к людям. Дескать, нравится сидеть в своих любимых горах, ну и сидите там дальше, а появитесь в селениях – пеняйте на себя. Но война все изменила и для яма-буси тоже.

Самураи домов Тайра и Минамото истребляли друг друга беспощадно и далеко не всегда придерживались кодекса самурайской чести – что бы там ни утверждали легенды и еще живые участники той войны. Частенько члены обоих домов прибегали к методам, с точки зрения кодекса Бусидо, не просто сомнительным, а самым что ни на есть неблагородным и непозволительным. Желание истребить врага оказывалось сильнее всех прочих стремлений и убеждений. Здесь и оказались востребованными знания и умения горных отшельников, особенно по части всяческих трав и всевозможных ядов.

Яма-буси, которые исконно ненавидели всех самураев, вне зависимости от принадлежности последних к тому или иному роду, без колебаний и внутреннего сопротивления включились в ту войну, можно так сказать, на обеих сторонах. Они стали брать заказы на тайное устранение как от самураев Минамото, так и от самураев Тайра.

Правда, некоего кодекса чести яма-буси все же придерживались, иначе они бы не выжили между жерновами. Скажем, если какой-либо клан яма-буси брал заказ, то до тех пор, пока заказ не будет выполнен, члены клана считали себя как бы вассалами заказчика. Можно сказать, вассалами по найму. Но едва яма-буси управлялись с заказом и получали оговоренную плату, они считали себя свободными от прежних обязательств и могли – если кто обратится с таковым предложением – устранить своего бывшего заказчика.

Если же кто-либо из заказчиков не платил или платил меньше оговоренного, то такого человека яма-буси убивали, и не просто убивали, а с показной жестокостью.

Войдя, что называется, во вкус, яма-буси стали развивать в себе иные умения и навыки, которые могли пригодиться на этом новом для них поприще. Такие, например, как искусство незаметного проникновения в жилища, владение разными видами оружия, искусство маскировки и прочее.

Война двух домов закончилась полным истреблением рода Тайра, однако войны как таковые, конечно же, не прекратились, не говоря уж про мелкие стычки и столкновения. Тем более что и без войны, и без столкновений всегда находились желающие устранить соседа или недруга. А когда есть возможность устроить все так, что никто и не подумает на заказчика, то за это можно щедро заплатить. Короче говоря, яма-буси продолжали осваивать и совершенствовать ремесло наемных убийц…

– Ниндзя, тебе знакомо это слово? – перебил рассказ чиновника Артем.

– Нет, не знакомо. А кто это?

– Да так, никто… гайдзинское слово. Продолжай, Хидейоши.

Чиновник продолжил свой рассказ. Собственно, он уже почти подобрался к финалу.

Как раз со времен войны домов Минамото и Тайра яма-буси и стали подвергаться жестокому преследованию. Феодалы, даже не имевшие на текущий день серьезных (то есть таких, что способны нанять яма-буси) врагов, предпочитали на всякий случай истреблять горных отшельников, если те вдруг обнаруживались поблизости. Как-то лучше спится, когда по соседним горам не бродит клан наемных убийц. И действительно, у самураев стало считаться доблестью добыть голову яма-буси, даже если это была голова женщины или ребенка. Смертельно опасен любой яма-буси, даже женщины и дети могут расправиться с хорошо вооруженным самураем. Яма-буси не признают никаких правил чести, они пользуются «подлым» оружием и подлыми приемами. И за это самураи люто ненавидели горных отшельников. А еще самураи верили, что те знаются с черными силами, оттого их никак и не удается истребить под корень.

– О том, что в горах этой провинции обитает клан яма-буси, разговоры ходили уже давно, – сказал Хидейоши. – Но Нобунага никогда не посылал своих самураев охотиться на них. Нобунага – это мне известно доподлинно – всегда говорил, что заранее узнает, если кто-то наймет яма-буси для его убийства. Раз даймё все же послал самураев – значит, он об этом узнал…

«К больному ли ходила Омицу? – внезапно пришло на ум Артема. – Или… по другим делам? Например, осматривала подступы к замку Нобунага?»

– И вот даймё становится известно, что среди яма-буси появился гайдзин – прости мне это слово, Ямамото, если оно тебе неприятно…

Артем никак не отреагировал на слово «гайдзин» и извинения чиновника. Тут не до каких-то отдельно взятых слов, когда слышишь все новые и новые откровения.

– Нобунага решил, что яма-буси, в свою очередь, наняли чужака, чтобы воспользоваться гайдзинскими знаниями или гайдзинским колдовством. Иметь дело с чужими знаниями или с чужим колдовством у Нобунага нет никакого желания. Поэтому он и назначил за твою голову такую большую награду. Он хочет как можно быстрее обезопасить себя от непонятной опасности.