Текст книги "По лезвию катаны"

Ждать, когда этот гражданин вырвет клинок из ножен, Артем не намеревался. Гимнаст обрушил обух топора на внутреннюю перегородку, рядом с которой находился, ломая-сшибая рейки и разрывая бумагу. И прыгнул в прорубленную дыру.

Он споткнулся о столик на коротеньких ножках, валя его и опрокидывая на пол чашки и плошки, что-то разливая и частью выливая на себя. В небольшой, если не сказать крохотной, комнате никого не было. Никто не мог помешать Артему проломить следующую стену.

Только что он убедился в хлипкости реечно-бумажных конструкций, поэтому не стал действовать топором, а просто с толчка обрушился на внутреннюю стенку всеми своими восьмьюдесятью килограммами. Или тем, что от них сейчас осталось.

У Артема была цель – выходящая в сад веранда. И он собирался двигаться к ней в прямом смысле напролом.

В следующей комнате, в которую проломился Артем и в которой упал на соломенный пол, зацепившись за чью-то ногу, его встретил дружный визг. Эта комната была значительно больше предыдущей. Вдоль одной из ее стен лежали соломенные маты, а на них валялись валики, которые подкладывают под голову. В углу сгрудились женщины и дети. Одна из женщин вскочила, выхватив откуда-то короткий тонкий кинжал, следом за ней с решительным лицом вскочил пацаненок лет десяти. «Еще вцепится по-бульдожьи в ногу, щенок!»

– Убью!!! – дико заорал Артем, вскочив, выпучив глаза и замахнувшись топором.

Возымело. Отпрянули испуганно.

Гимнаст быстро оглянулся. Фигура в накидке на голое тело замаячила в проделанном Артемом отверстии. Значит, гражданин из коридора поперся по его следам.

Даже не пытаясь определить, какая панель отодвигается и открывает доступ в коридор, Артем прыгнул на очередную стенку. Он рассчитал так, чтобы вывалиться в короткий коридор. Из него выбежать в коридор длинный и помчаться к веранде, выходящей в сад. А преследователь неминуемо отстанет. Да и вообще, в забеге на короткие и средние дистанции, думается, мало кто из здешних шустриков конкурент цирковому гимнасту…

Уже валясь в пролом, Артем вдруг понял, что в запарке, сбитый с толку одинаковостью бумажных стенок, катастрофически просчитался. Не эту стенку надо было вышибать, а соседнюю. Ох, как глупо-то…

Артем упал на бок, прокатился, попытался вскочить… Но не успел… Вернее, не сумел. Потому что горла его коснулся клинок.

Это был клинок катаны, и держал его Хидейоши.

– Напрасно ты вернулся. – Чиновник убрал меч от горла бывшего сокамерника.

Артем встал, провел рукой по горлу. Осмотрелся. Помещение, в котором он оказался, было весьма просторным, по площади оно примерно равнялось помещению при входе. Здесь находилась небольшая ниша, внутри которой висела полоса ткани с узорами и иероглифами, а на полу стояла ваза с цветами. Неподалеку от ниши находился коротконогий столик, темного дерева, лакированный. На нем были разбросаны принадлежности для письма. В дальнем левом от Артема углу стоял сундук (или просто большая коробка), по бокам от него стояли две коробки помельче.

Чиновник по кровавым поручениям Хидейоши уже отметился и здесь. Два покойника, оба с раскроенными черепами, лежали на циновках. Одного из убитых Артем узнал – вместе перли под дождем через леса.

Были в помещении и живые люди. Возле столика с принадлежностями для письма сидел немолодой полный человек в темно-синей куртке-косо-дэ. Два меча за его поясом указывали на принадлежность к самурайскому сословию. Ладони этого человека сейчас обжимали колени, а не рукояти мечей. Этот человек сидел, прикрыв глаза, и был до крайности бледен. «Наверное, это и есть тот самый дзайти рёсю, то бишь деревенский феодал, которого охраняет Масанобу», – догадался Артем.

Помимо деревенского феодала, еще двое живых находились в помещении, оба стояли возле распахнутого дверного проема, выходящего в короткий коридор. Одного из них, с круглым веснушчатым лицом, Артем видел впервые в жизни, второй же был гимнасту хорошо знаком – господин Асикага. Все находившиеся в комнате, включая Хидейоши, словно бы ждали кого-то или чего-то – такое у Артема создалось впечатление.

И еще один живой-живехонький вламывался в мизансцену. Именно что вламывался – лез сквозь пробитую Артемом в бумажной стене дыру.

– Сзади тут, за мной! – не очень внятным окриком Артем предупредил Хидейоши и поднял топор, готовясь пустить его в дело.

Но чиновник опередил циркача. Хидейоши плавным, текучим движением переместился вбок и разворотом одного корпуса, не поворачивая головы, нанес секущий удар по бумажной стене. Рассек он не только рейки и бумагу, но и горло человека в накидке-хаори на голое тело – тот, агонически хрипя, вывалился из пролома в стене.

А Хидейоши так и не оглянулся – видимо, не хотел ни на мгновение выпускать из виду никого из тех, кто находился в комнате.

– Следующим я убью Ядзиро, не дав вам возможности защитить своего хозяина, – сказал Хидейоши, возвращаясь на прежнее место. Он поднял катану и указал ее острием на деревенского феодала, или, по-японски говоря, на дзайти рёсю.

– Слышишь, я делаю окончательное предупреждение!

Последние слова чиновника предназначались переступающему порог комнаты Масанобу.

– Хватит! – рявкнул Масанобу. Толкнул в плечо стоящего ближе к нему самурая, не Асикага, а второго – с круглым веснушчатым лицом. – Предупреди, чтобы никто сюда не входил. И женщины пускай уходят из дома.

Самурай, быстро поклонившись, выбежал в коридор.

– Назови себя! – сказал Масанобу, глядя на чиновника.

– Хидейоши из рода Кумазава, – чиновник поклонился.

– Я слышал о тебе, – Масанобу поклонился в ответ.

– А я много слышал о тебе, Масанобу из рода Араи, – сказал чиновник. – Всегда мечтал встретиться с тобой в бою.

– Это ты возглавлял самураев, разбивших отряд Черного Дракона у озера Удэн? – спросил атаман разбойничьей шайки.

– Да, я, – Хидейоши усмехнулся. – Тогда мы должны были все погибнуть. Черный Дракон был заранее предупрежден о том, когда и по какой дороге мы поедем. Он напал на нас неожиданно и вел бой нечестно.

«О чем они говорят? Что здесь вообще происходит? Может, пока не поздно, по стеночке, по стеночке и шмыгнуть в какой-нибудь из коридоров?» Шмыгнуть в общем-то можно, но только в одном направлении – обратно через пролом в комнату с женщинами. Тем более что рыдания там вроде бы стихли, так что, скорее всего, женщины ушли оттуда, да и, наверное, из дома вообще. Ну шмыгнешь туда, а дальше? Не факт, что в коридорах никого нет. Даже если и нет – на улице народу хватает. За то время, что Артем уже потерял, дом могли, да и должны были окружить. И даже пусть по каким-то причинам этого не сделали… Стоит ли теперь лишаться своего единственного союзника, который к тому же такой великий мастер по владению мечом? Ведь вроде разговаривают, а не режутся. Пусть и пургу какую-то гонят. Может, все же договорятся по-хорошему, отдадут чиновнику его любимые мечи и отпустят обоих пленников с миром?

– Говорят, что тогда у озера Удэн от твоей руки погибло не менее двух десятков человек? – спросил Масанобу.

– Это так, – не стал скромничать чиновник.

– Не стыдно погибнуть от руки такого мастера, – Масанобу скрестил руки на груди. – Если мне удастся победить, я стану гордиться этой победой.

– Я рад, что могу убить или быть убитым человеком, прославленным своими подвигами в битве при Ацута. – Хидейоши еще раз поклонился. – Скажи, Масанобу, тебе приятнее скрестить свой меч с мечом Кумазава Хидейоши, который носит имя «Седьмая луна», или с мечом одного из твоих младших самураев?

– Где его меч, Ядзиро-сан? – Масанобу повернул голову в сторону дзайти рёсю.

Тот открыл глаза, ожег свирепым взглядом Масанобу, молча вытянул руку в сторону угла с большими и малыми коробками.

– Асикага, принеси его меч.

Асикага направился к коробкам. Откинул крышку большой коробки, достал оттуда два меча. Принес, с поклоном вручил мечи чиновнику и отошел на свое прежнее место.

«Неужели все же станут фехтовать?» Отчего-то Артему не верилось в это. Слишком уж спокойны были господа самураи, оттого, наверное, не верилось. Ну разве что деревенский феодал Ядзиро волнуется, хотя и старается изо всех сил не показывать этого… Кстати, вот и вернулся самурай с круглым и веснушчатым лицом, которого посылали предупредить людей, чтоб не входили в эту комнату.

Приняв мечи, Хидейоши засунул вакидзаси за пояс. Взял двумя руками катану под собственным именем «Седьмая луна», где-то на длину ладони выдвинул лезвие из ножен. Увидев свой меч, чиновник просветлел лицом. Полюбовался какие-то секунды, со стуком задвинул меч. Но за пояс ножны не сунул, оставил в руках.

– Ты готов? – спросил чиновника Масанобу.

– Я готов, – сказал Хидейоши. – Но если ты не торопишься, позволь мне сказать тебе несколько слов.

Наклоном головы главарь шайки ронинов дал свое согласие.

– Я уважаю тебя, Масанобу-сан, поэтому считаю, что ты должен знать, что здесь происходит. Ты служишь подлецу…

– Можешь не тратить слова, Хидейоши! – Масанобу вскинул руку. – Я обязался защищать имущество и жизнь господина Ядзиро, если им будет угрожать опасность. Поэтому наш разговор бесполезен. Сейчас жизни господина Ядзиро угрожает опасность, и она исходит от тебя.

– Ты прав. Я собираюсь убить твоего нанимателя. Но я готов оставить ему жизнь. Пусть он отдаст то, что взял у меня, и я уйду.

«Ах, вот что! – подумал Артем. – Не только в бесценных мечах дело. Еще что-то есть».

– Неужели ты мог подумать, Масанобу-сан, будто мне нужна его жалкая жизнь! – тем временем продолжал говорить чиновник Хидейоши, и голос его становился все громче. – Победа над лжецом и трусом не прославит меня. Я только запятнаю свою честь, отобрав столь никчемную жизнь. Вспомни, что ты не вассал ему, Масанобу! Ты нанялся защищать его и можешь в любой момент уйти. Ты – благородный человек, а твой наниматель – нет. Он подсыпал мне, гостю в его доме, снотворную отраву в еду. Или ты считаешь, он как-то по-другому мог взять меня в плен? Неужели такой отважный человек, как Масанобу, боится потерять покровительство такого ничтожества?

Артема удивляла реакция Ядзиро на оскорбительные речи в свой адрес, вернее, полное отсутствие реакции – сидит с каменным лицом, прикрыв глаза, разве что стал еще бледнее прежнего. Впрочем, реакцию главаря ронинов Масанобу тоже можно было причислить к неожиданным… разумеется, в представлении Артема. Масанобу сказал:

– Если бы я не знал, что передо мной Хидейоши из рода Кумазава, я бы подумал: «Этот человек пытается уклониться от поединка».

Чиновник закаменел лицом, пальцы правой руки стиснули рукоять катаны.

– Если бы я не знал, что передо мной стоит умный человек, – проговорил чиновник Хидейоши, – я бы подумал: «Как же глуп этот самурай, он не видит дальше своего носа, он не понимает, кто за всем этим стоит и чем все может закончиться». Для него закончиться! Каким бесчестьем он может себя запятнать! – на этих словах голос Хидейоши зазвенел, как рельс под ударом арматуры. – Я все сказал, Масанобу. Остальное тебе расскажет меч.

Чиновник вытащил меч из ножен, отбросил ножны в сторону.

– Перед тем как кто-то из нас умрет, я скажу тебе кое-что, Хидейоши, – Масанобу пока лишь положил ладонь на рукоять катаны. – Я знаю, что ты хочешь мне сказать. И я не на твоей стороне. Нобунага прав, когда говорит: «Наша страна жива до тех пор, пока в нее не вторгся враг». Что делаю я, сын великого Масанобу Араи, прославленного в битвах Гэмпэй[8]8
  Гэмпэй – так в Японии еще иногда называли войну самурайских домов Тайра и Минамото.


[Закрыть], я – кто пять лет воевал с айнами? Прячусь в лесах, защищаю дзайти рёсю! – Теперь пришла очередь дрожать голосу разбойничьего атамана. – Я готов поверить словам гайдзина и мчаться на край света, чтобы искать корабль, которого там может и не быть. Я – воин, а думаю не о сражениях и победах, а о мешках с добром.

– А что тебе обещает Нобунага? – Хидейоши вышел в центр комнаты.

– Когда в других землях узнают силу воинов Ямато, населяющие их народы навсегда перестанут думать о захвате страны Ямато. Когда в других землях узнают справедливость воинов Ямато, их народы станут просить императора Ямато стать их верховным покровителем. Так говорит Нобунага. – Масанобу направился к Хидейоши и остановился в двух шагах от чиновника.

«Муха с бляхой, да тут никак еще политика замешана! – вот какое открытие сделал Артем. – Только этого не хватало…»

– Путь к другим землям лежит через наши земли. Нобунага потопит страну в крови, – чиновник скорбно покачал головой. – Вспомни мятежи Масакадо и Сумитомо. Чем все закончилось? Будет то же самое.

– Возможно. Но для кого-то из нас все закончится прямо сейчас. – Масанобу вытянул меч из ножен, поднял его перед собой.

– Ты прав. – Хидейоши тоже поднял меч.

Вытянутые мечи соприкоснулись остриями. Потом поединщики отвели мечи…

«Вообще-то есть основания надеяться, что здешние людишки сгрудились на главном крыльце, а заднее крыльцо и сад никто особо не караулит, – вот о чем подумал Артем, глядя на приготовления к схватке. – Если возьмет не наша, то бишь не Хидейошина, то придется прорываться». Артем, постаравшись сделать это как можно непринужденнее и незаметнее, переместился на несколько шагов, чтобы оказаться возле пролома. Туда он и нырнет, если схватка закончится поражением Хидейоши, а уже из той комнаты вырвется в коридор. И рванет в сторону сада…

Замелькали мечи. Зазвенела сталь. Сперва наступал один, отступал другой, потом наоборот. Сошлись равные. На каждую атаку у другого находился блок. В очередной раз скрестив мечи, противники на какой-то миг замерли, словно по непроизнесенному вслух уговору взяли передышку. Можно сказать, проба мечей окончилась ничьей.

А спустя миг все началось сызнова. Звон и яростное скрещение клинков.

Опа! Катана Хидейоши коснулась плеча Масанобу. Ронин вздрогнул, сделал нетвердый шаг назад и…

То, что произошло дальше… В общем, если называть вещи своими именами – Хидейоши исполосовал своего противника. Чиновник нанес ронину Масанобу множество секущих ударов от головы до пояса. Молниеносно прошелся клинком снизу вверх. Ронин Масанобу выронил меч и боком упал на циновки.

Искромсали человека – так это выглядело со стороны. Но как бы это ни выглядело, Артем мог быть только доволен подобным исходом и никак иначе. Кроме того, что, похоже, самый серьезный противник убран с пути, Масанобу теперь уже не сможет воплотить свою угрозу – он же пугал пленника, мол, ежели что, «найду тебя везде».

Артем непроизвольно расслабился, ему показалось, что все закончилось со смертью главного противника. Оставалось лишь, встав в победительную позу, принять капитуляцию врага…

А не стоило Артему расслабляться.

Масанобу еще не упал на застеленный циновками пол, а со своих мест сорвались Асикага и второй самурай, тот, который с круглым веснушчатым лицом. Веснушчатый бросился на Хидейоши, Асикага – на Артема.

Гимнаст не успел сигануть в пролом бумажной стены. Какой-то доли секунды не хватило. А теперь, попытайся он прыгнуть в пролом, просто удобно подставил бы спину Асикага – и кирдык.

Ничего не оставалось Артему, как ввязаться в драку.

Гимнаст быстро вытер вспотевшие ладони о трико, покрепче обхватил топор. Меньше всего Артема волновали вопросы чести, его волновала собственная жизнь. Поэтому он, подпустив Асикага, упал на колено и рубанул топором по ногам.

Но, видимо, Асикага что-то такое предполагал. Или же реакция у него оказалась отменной. Клинок катаны просвистел перед Артемом, и в руках гимнаста вместо топора оказался короткий обрубок рукояти.

Осознав, что сейчас может случиться, Артем оттолкнулся и отбросил себя назад, пытаясь уйти от меча кувырком назад.

Еще раз сверкнула стальная полоса катаны. Сильный удар пришелся на левый бок. Артем почувствовал, как внутри него проскальзывает холодное и твердое инородное тело, оставляя после себя дикую боль.

Вместе с болью разом пришла страшная слабость. Артем, так и не совершив кувырок, а просто упав на спину, подняться уже не мог.

«Ну, вот и все…» Вместе с пониманием того, что ничего уже не сделать, пришло полное безразличие к своей участи. В конце концов, все там будем, не он один уходит в эти края. По крайней мере, стихнет боль в боку…

Артем подумал, что услышит сейчас на прощание слова Асикага, что-нибудь вроде: «Я же говорил, что ты проиграешь мне схватку, гайдзин». Но Асикага отчего-то молчал и ничего не делал. Просто навис над Артемом с катаной в отведенной руке. Что же он медлит?

И вдруг Асикага стал валиться. Но не на Артема, а в сторону от него. Мелькнула окровавленная катана, но это была не катана Асикага, а катана Хидейоши, которую тот выдернул из тела разбойника. «Поздно, – с тоской подумалось Артему. – Поздно…»

Наверное, циркач не только подумал, но и сказал бы то же самое чиновнику Хидейоши, склонись тот над ним. Да вот беда – Хидейоши не бросился к Артему, не склонился, не стал спрашивать полным волнения голосом: «Ну как ты, в порядке?» и подбадривать: «Держись, браток, держись!» Чиновник не подошел к Артему, а направился в другую сторону.

Только сейчас Артем заметил, что все еще сжимает в руке обрубок топора. Он разжал пальцы, дал деревяшке выпасть. Перед глазами расплывались мутные красные круги. Комната раскачивалась, как качели в парке. Гимнаст закрыл глаза, подумав, что, может, и не придется их больше открыть. Вместе с телесной слабостью в душу пришло безразличие к тому, что будет дальше.

– Ты правильно делаешь, что не хватаешься за меч. Твою жизнь теперь может спасти только разговор со мной, – донесся до Артема громкий голос Хидейоши. – Ты отдаешь мне письмо, отдаешь мою лошадь, не чинишь препятствий моему уходу. Не сделаешь этого – я убью тебя и сожгу твой дом, чтобы письмо сгорело вместе с ним и не досталось никому. Твоим женщинам и детям негде будет жить, и они пойдут побираться по дорогам…

Боль в левом боку, поначалу нестерпимо острая, несколько притупилась. Хотя ничего хорошего в этом Артем не усматривал – скорее всего, острота болевых ощущений затухала потихоньку со всей остальной жизнью тела.

– Мне и так не жить, когда Нобунага узнает, что я отдал тебе письмо.

Артем собрался с силами и перевернулся на другой бок. Он хотел видеть, что происходит в комнате. Конечно, нетрудно было догадаться, с кем беседует Хидейоши. Ну да, так и есть – с Ядзиро, с дзайти рёсю, то бишь с местным феодалом.

– Почему он должен узнать? Ты уже послал кого-то к даймё?

Наверное, Ядзиро кивнул. Его от Артема закрывала спина Хидейоши, и Артем догадался о кивке по ответу чиновника.

– Я так и думал, – сказал Хидейоши. – Вот почему ты меня не убил. Ты хотел передать меня Нобунага вместе с письмом. Хитро… Но хватит разговоров, Ядзиро! Отдавай письмо или умри и сгори вместе с домом!

Артем расслышал звук, похожий на короткий смешок, и следом – шуршание.

– Ты хранил его на себе, так я и знал, – произнес Хидейоши.

– Тебя все равно догонят, – сказал Ядзиро. – Может, тебе удастся покинуть провинцию живым, но до Киото тебе не добраться.

– До Киото? Я не говорил тебе, что направляюсь в Киото. Значит, ты прочитал письмо, негодяй! Ты прочитал его прежде своего господина! Мало того, что ты трус, лжец и подлец! Ты еще и изменник! Нобунага вручил тебе самурайские мечи, сделал тебя своим кэнином. А ты предал его! Ты возомнил себя выше своего господина! Не может быть ничего подлее этого. Слушай меня, Ядзиро! Я дал слово и не убью тебя сейчас. Но я убью тебя, когда вернусь!

– Ты сперва вернись! – зло прошипел дзайти рёсю. – А теперь послушай меня, Хидейоши. Я ненавижу таких, как ты.

– Таких, как я? – с насмешкой переспросил Хидейоши.

– Я ненавижу куга[9]9
  Куга – придворная киотоская аристократия. Любили ее в народе примерно так же, как сейчас любят кремлевских чиновников.


[Закрыть] и всех, кто им служит. А ты служишь куга. Бездельники, не знающие ни труда, ни войны! Что они еще делают, кроме того, что едят мой рис, пьют на мои деньги сакэ, одеваются и развлекаются за мой счет? Я отдавал рис Масанобу, потому что он защищал меня. Я отдаю рис Нобунага, потому что он сюго[10]10
  Сюго (военные губернаторы) вменялось в обязанность преследовать мятежников и преступников в пределах назначенных им провинций, мобилизовать вассалов на службу сёгуну, но они не имели функций непосредственного господства над крестьянами и земельными владениями, если это, конечно, были не их собственные владения.


[Закрыть] и к нему я приду, если у меня выйдет спор с кем-нибудь из соседей или если мне будет нужна более серьезная защита, чем защита Масанобу. Я пошлю своих людей бакуфу, когда на страну нападут варвары и бакуфу скажет, что ему нужны воины. А какая польза мне от куга? Зачем мне отдавать им рис? А какая польза от твоего губернатора и его чиновников? И какая польза от тебя? Никакой пользы. А я почему-то должен тебя кормить и одевать в богатую одежду…

Артем перевернулся на спину и закрыл глаза. Голова кружилась все сильней, черно-желтый водоворот разрастался внутри черепной коробки. И голоса долетали сейчас до Артема, словно бы с небес.

– Ты не повредился ли в уме, Ядзиро?

– Каких-то два десятка лет назад я был лишь мёсю[11]11
  Мёсю – богатые крестьяне. Сперва – арендаторы государственной земли, впоследствии получавшие эту землю в собственность.


[Закрыть], и я получил всего лишь один небольшой сёэн[12]12
  Сёэн – частное землевладение.


[Закрыть], который я обрабатывал сам, вот этими руками, трудился каждый день. Посмотри теперь! Мой сёэн увеличился во много раз, я отдаю землю в аренду. Я стал старшиной общины, стал дзайти рёсю, я – самурай, и у меня есть свои самураи! Я очень многого добился трудом, своим трудом. Но я уже прожил жизнь, Хидейоши, я давно уже готов к смерти. И я хочу, умирая, знать, что все достанется моим детям. Этот дом, земли, самурайские мечи. Я никому не дам сломать мне дом и жизнь, никому не дам мне помешать. Ты понял меня, Хидейоши?

– Я понял тебя. Ты готов предать любого, лишь бы выжить. Ты готов предать даже Нобунага, своего господина, которому ты обязан самурайскими мечами…

– Нет, ты меня не понял, Хидейоши. Я сказал тебе о другом. О том, что не дам разрушить мой дом и мою деревню. Если нужно, я забуду о верности Нобунага и кому бы то ни было еще, кроме императора. Если нужно – опою и ограблю тебя. Если нужно – совру Нобунага, свалив все на мертвых, на того же Масанобу. Вот как надо меня понять. Но ты не поймешь! А потому что ты никогда не поймешь главного – что я в тысячу раз благородней тебя, так как я думаю и отвечаю за многих людей, которые живут тут, живут вместе со мной, а ты только за себя…

– Все, хватит, Ядзиро! Мне надоело слушать недостойного. – В голосе Хидейоши звучало ледяное презрение. – Я не могу больше видеть мечи за твоим поясом. Ты недостоин их, ты не самурай. Вставай, иди вперед, скажи, чтобы седлали мою лошадь и приготовили еще одну лошадь для раненого гайдзина. Скажи, что, если кто-то попытается мне помешать, я задержусь здесь и убью всех. И сожгу твой дом, этот приют подлецов и лжецов…

Голоса отдалялись, они уже звучали словно бы из-за стены.

– Что? О гайдзине не договаривались? – услышал он ставший совсем тихим голос Хидейоши. – Ха, а разве он твоя добыча, Ядзиро? Он – добыча Масанобу. А я победил Масанобу…

Совершенно неожиданно Артема увлекло куда-то вверх и сильно тряхануло. Гимнаст понял, что Хидейоши поднял его и взвалил на плечо. Причем тряхнуло так, что все в голове закружилось, как в центрифуге. И кружилось все быстрее, быстрее и быстрее.