Текст книги "Западня"

Смирившийся с неизвестностью плена Индинар понуро стоял в проходе между рядами кресел.

– Взлет. – Приказал капитан, с трудом взвешивая на руке свой чемодан.

Пилот бегом отправился в кабину. Сержант схватил за грудки представителя культа и легко оторвал сухонькое тело от пола. Ноги старика повисли в воздухе. Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза, полными ненависти взглядами. Схватку характеров выиграл сержант. Тут в сознании сержанта вспыхнуло смутное представление о симметрии и он не дожидаясь логического подтверждения, тут же воплотил его в реальность, заехав в лицо служителю культа слева. Тот вылетел через еще распахнутый люк и приводнился в глубокой луже. Люк захлопнулся и челнок тяжело поднялся вверх, слегка раскачиваясь в воздухе и выдувая из луж влагу, дробя ее на неисчислимое количество мельчайших капель, которые не хотели даже падать на поверхность, а замысловато струились в воздушных потоках.

Вскоре грозная боевая машина превратилась в маленькую, черную точку, которая бесследно пропала среди плотной облачности.

Древний старец, всю жизнь проведший на украшенном золотом троне, сидел в мутной луже. Вода доходила ему до пояса. Под правым глазом у него наливался кровью точно такой же синяк, что и под левым. Он сидел и блаженно улыбался. Почему именно, наверное он бы затруднился ответить, но на душе у него было легко и спокойно. Все страхи мучившие его в течении дня умчались прочь, в безуспешной попытке догнать удивительную машину, посредством непостижимой силы отправившейся в небеса, в исконную обитель богов и демонов.

Затем он встал, осенил себя на всякий случай священным знаком и проваливаясь глубоко в раскисшую грязь, пошлепал обратно в Варгуст.

Глава 12. Ариноск обыкновенный.

Через две недели выяснилось, что работать на плантациях – дело неблагодарное, тем более на таких как эти. В экваториальной части планеты занимались в основном аграрным хозяйством и возделывали одну единственную культуру, со странным названием «Ариноск обыкновенный». Он не принадлежал к этому миру, но из какого он именно, Роберт так и не узнал. Хотя он и был «обыкновенный», но это чахлое, безжизненное растение, с листьями темно-зеленого цвета и тоненьким стебельком, с которым самый слабый ветер мог сделать все, что ему заблагорассудиться, имел на человека не передаваемое действие, превращая нормального члена общества за несколько лет в развалину, в полном смысле этого слова, взамен на это, распахивая двери в призрачный мир иллюзий и параноидальных состояний, разобраться в которых не могли опытные психоаналитики, не то, что сам пропащий. За это «счастье» приходилось дорого платить, и это выражалось не только в денежном эквиваленте, хотя и он играл не последнюю роль; человек, после нескольких лет приема препаратов, изготовленных на основе вытяжки Ариноска, становился схожим с этим чахлым и безжизненным растением, платя за свое пристрастие не только деньгами, но силой, здоровьем, жизненной энергией и в конце концов самим желанием жить.

Человек устроен довольно примитивно, к тому же при самом акте творения было допущено немало ошибок, одной из них в этом месте умело пользовались, превращая постоянное человеческое стремление к новому в звонкую монету.

Всего нескольких доз любого препарата содержащего эту вытяжку, было достаточно для выработки такой глубокой зависимости, что никакое кодирование мозга, пусть даже самое изощренное, ничем уже не могло помочь несчастному, решившему испытать судьбу. Даже если по каким либо причинам приходилось прекращать прием наркотика, то человек, даже единожды попробовавший это зелье, был готов принять его опять при первой же возможности. Пережитые состояния мозг помнил десятилетия, и что самое главное – стремился их пережить вновь.

Надо ли после этого говорить, что люди, контролирующие производство этого наркотика, который можно было за сравнительно небольшую цену приобрести в любом уголке этой галактики, могли себе позволить не только покупку практически дармовой рабочей силы, но и лояльное отношение полиции к их темным делишкам? Их возможности были гораздо шире. Ведь кто бы что не говорил, только наличные деньги были конечным аргументом при решении любого вопроса.

Время тянулось медленно-медленно, иногда казалось, что остановилось вовсе. Скорее всего так оно и было. С раннего утра и до захода Карманта, пропалывая бесконечные грядки Ариноска. Поля располагались среди буйствующего моря джунглей, природе никак не могло прийти на ум, что исчерченные штрихами тщедушных растений участки, вовсе не являются свободным местом, которое ждет не дождется быть занятым непролазными зарослями джунглей. Хотя природа, как мы знаем из многих поговорок мудра, но на это простое знание ее мудрости было явно маловато. Это до нее не доходило.

Заносимые ветром, и спускающиеся не прекращающимся десантом на парашютиках разных систем семена, прорастали буквально на глазах, нещадно глуша окультуренный вид. Ариноску, как выходцу другого мира в здешних условиях приходилось несладко, хотя надо отдать ему должное, он все же рос и приносил отдачу, на которую и надеялись производители.

Работы было так много, а надсмотрщик уделял своим обязанностям столько внимания, что под конец дня Роберт не мог сказать с полной уверенностью на каком он имено свете. Больше всего доставал этот противный запах, который они все почувствовали впервые в поселении Мердлока. Это была именно та вонь, которая уже две недели преследовала его целыми днями на плантации, вызывая головную боль и головокружение, а по ночам приводя в гости ужасные кошмары, от которых, казалось, он уставал больше чем от самой работы. Труднее всего приходилось в особо жаркие дни, когда облака брали выходной и не являлись на свое рабочее место. В эти дни растения прогревались особенно сильно и выделяемые ими летучие вещества достигали такой концентрации, что каторжники валились без сознания прямо посреди поля. Не спасали грязные, матерчатые повязки, которые здесь смачивали водой и повязывали на лице, как можно плотнее закрывая нос и рот, оставляя только глаза. Это жалкое подобие респиратора помогало примерно так же, как как мог помочь обтянутый кожей, деревянный щит, против автоматной очереди. Хотя смоченная водой тряпка являлась чисто психологической мерой, все, кто сопротивлялся отвратительному действию этого растения снимали ее только в лагере, перед отходом ко сну.

Прекрасным временем, буквально подарком небес, считались те не долгие часы, когда с востока налетал ветер, приносивший дожди и облегчение каторжникам. Ветер здесь буквально боготворили. Сдувая с плантаций это жуткое, пряное зловоние, но давал возможность вдохнуть на полную грудь чистого, свежего воздуха, не беспокоясь о состоянии своего сознания.

Те же, кто покорился этому совместному порождению природы и человеческой алчности, наоборот, проклинали и сам ветер и приносимую им свежесть. Таких тоже было довольно много. Не имея возможности получать достаточную дозу культивируемой здесь дури, им приходилось тайком обрывать листья и жевать их, стараясь остаться без внимания надсмотрщика – здесь не поощрялось бесплатное потребление, пусть даже самых обедненных, исходных материалов. Каторжанин должен работать, а не валяться посреди поля погруженный в только ему видимые грезы. Это было дело принципа. Хотя это и запрещалось, стоило только взглянуть в глаза первому встречному надзирателю или работнику, со стажем в несколько лет, и неизменно там можно было заметить ту безграничную силу хаоса, которую имело это растение.

Дни, слившиеся в сплошную цепочку и проносившиеся мимо сознания,походили один на другой, как капли осеннего ливня. Отличался один от другого только количеством полученных плетей, на которые не поскупился еще ни один надсмотрщик. Работы и плетей здесь было избытке и хватало даже тем, кто не то что к ним стремился, а покорно исполнял одно и избегал другого. Этого было сколько угодно, вот с хлебом было труднее.

Роберт шел с тяжелой тяпкой в руках и выкапывал насеявшиеся за ночь сорняки. Грубо сделанная рукоять инструмента, блестела в лучах Карманта – отполированное руками многих изгоев дерево светилось изнутри и уже казалось жило своей собственной жизнью. Широкое, поставленное под прямым углом к ручке лезвие, когда выходило из распушенной длительной обработкой почвы, то же бросало в разные стороны блики – покрыться металлу ржавчиной, при постоянной работе не представлялось возможным.

Подрезав побег молодого растения Роберту приходилось нагибаться, как можно тщательнее вырывать непрошенного гостя, не оставив ни одного корешка. Он не против бы их и оставлять, но после нескольких дней, в местах плохой прополки всходил буквально лес новых побегов, а тогда, во-первых, приходилось все исправлять самому, а во-вторых, подставлять свою спину под плеть. И первого, и второго делать не хотелось. Сорванные сорняки он бросал через плечо в корзину, которая на узких, веревочных лямках была закреплена у него за спиной, и продвигался дальше, подрезал, тщательно выбирал руками корешки и бросал в корзину…

Именно для этого он и был сослан на эту мерзопакостную планету, на этом заканчивались все его обязанности, которые ему предопределила галактика и казалось не существовало такой силы, которая могла изменить так паршив сложившееся положение вещей.

Поле, на котором работал Роберт, занимало площадь примерно в десять гектаров и находилось на самом отшибе. С трех сторон его обступали джунгли, высеивая с трех разных сторон свои семена, на такую для них желанную, свободную почву. Кроме Роберта, на этом участке работало еще три человека, выходцы окраинного мира. Сколько он ни пытался наладить с ними контакт, но это никак ему не удавалось. Эти трое держались обособленно даже в бараке, в который всех загоняли на ночь. Роберт уже начинал на них злиться, говоря про себя, что эти трое понимают только язык плетей. После многих попыток сблизиться с этими невольниками он плюнул на это занятие.

Скотское обращение, каторжная работа и особенно это ужасное растение, его дурманящий запах, пропитывающий одежду, волосы, все в округе, избавиться от которого казалось уже никогда не удастся, делали свое дело. Роберт решил, что необходимо бежать, но возможность пока не представлялась. Конвоиры и надсмотрщики проявляли столько внимательности к своему делу, что не замеченным не оставался ни один шаг работников. Группы каторжан находились под постоянным контролем везде, где бы они ни находились, чем бы они не занимались. Контроль снимался только тогда, когда за последней группой, приходившей откуда-то с дальних полей, плотно закрывались тяжелые двери ангара и щелкал замок.

При свете дежурного освещения, выкраивая время у драгоценного в его положении сна, Роберт подолгу размышлял о побеге, но пока в голову ничего реального не приходило. Сознание рисовало ему планы один фантастичнее другого, но пока ни один из них не вязался с действительностью. Каждый вечер перед ним вставала целая куча неразрешимых вопросов, ни на один из которых он не мог с уверенностью ответить. Одно было окончательно ясно – оставаться здесь означало верную смерть, и чем больше он находился в этом лагере, тем более вероятным это становилось. Его силы таяли и он чувствовал это. Дневного рациона и короткого отдыха не хватало на восстановление, к тому же не прекращающееся действие наркотических эфирных масел, действию которых он отчаянно сопротивлялся, тоже отнимало много сил, как душевных, так и физических, отнюдь не придавая уверенности в завтрашнем дне.

Необходим был случай, именно тот капризный случай, который в состоянии потревожить даже самые стабильные закономерности, который своей капризной игрой дает шанс изменить многое к лучшему, или все потерять, если предоставившейся возможностью пользовались неумело или ее игнорировали. Конечно надеяться на случайность не пристало настоящему, цивилизованному человеку, но если у него отбирают все остальные надежды, то вполне годилась и эта.

Роберт с благоговейным чувством ждал такой возможности, сам делая все от него зависящее, чтобы оказаться наиболее подготовленным к встрече благоприятных обстоятельств. Как бы это не выглядело самоубийственно и неправильно, ему все-таки удавалось немного экономить еду, и собирать себе скромные припасы, которые, как он верно предполагал ему пригодятся в джунглях. Сложнее всего было с оружием, хоть с чем-нибудь, что могло бы применяться в таком качестве. Такие предметы или не попадались ему на глаза, или очень хорошо лежали, и чтобы попытаться их добыть нужно было идти на большой риск, не оправданный в его положении. Конечно, если бы представился случай бежать прямо с поля, а для этого могли возникнуть вполне реальные шансы, ведь его поле с трех сторон окружали джунгли, то в качестве оружия, хотя бы от мелкого зверья могла послужить его тяпка. В поселке же у него вообще ничего не было, и с этим приходилось мириться.

К середине второго месяца, ему удалось скопить небольшой запас еды и припасти емкость для воды, под которую он намеревался приспособить пластиковые мешки, разбросанные в большом количестве по лагерю. Во время одной из уборок Роберту удалось незаметно подобрать себе несколько таких мешков. По его плану, еды ему должно было хватить как минимум на неделю пути. Именно в это время его будут активно искать, и прийдется идти столько, сколько он сможет, чтобы как можно дальше убраться от плантаций. Чем дальше ему удастся уйти за первые несколько дней, тем больше у него будет шансов на то, что его не поймают вообще. Поэтому он решил, что ему некогда будет заниматься поисками еды и воды, приготовлением найденного, и нещадно экономя, создавал запас провизии.

В бараке, в котором их закрывали на ночь, в основном содержались доставленные вместе с Робертом и после него поселенцы, не считая трех старожилов, которые держались обособленно, стараясь не поддерживать никаких контактов. Наверное им уже не нужно было поддерживать такие отношения, наркотик их поработил до такой степени, что лишь изредка они покидали свой призрачный мир иллюзий и кошмаров, ничего не понимающими глазами смотрели на этот, такой же непонятный и загадочный для них мир мир, как и их для всех остальных и обратно возвращались к своим грезам. Эти трое уже во всю ели листья и уже больше походили на оживших мертвецов, чем даже на измученных рабов. Все попытки расспросить кого-нибудь из них об этой планете, никогда не давали никаких результатов. Старожилы только отмалчивались уставившись в одну точку не мигающим взглядом. Вероятно только плеть могла способствовать началу диалога, но во-первых, ее не было, а во-вторых, было как-то неэтично бить такого же бедолагу как и ты. Но однажды у одного из них что-то замкнуло в голове и его сознание настолько прояснилось, что он оказался способен отвечать на вопросы и вообще рассуждал как вполне нормальный человек.

Вот что удалось выяснить Роберту для себя про эту планету. Это было все, что знал этот человек:

Планета, по его словам, оказывается достаточно густо населена. Благодаря джунглям или вопреки им, в экваториальной части, все что делается на поверхности практически не поддается никакому контролю. Наркотики не единственное занятие преступных кланов, правящими различными регионами этого континента. Ссыльный рассказал что есть и и другие континенты на этой планете, но сколько их и что на них происходит он не знал. Клан, на который сейчас работал Роберт не был единственным в округе, который занимался наркотиками. Существовало еще несколько, по крайней мере этот человек так сказал, что их существует несколько и что они постоянно враждуют между собой, хотя для вражды серьезных причин в принципе не было, кроме цены на продукцию, потому что спрос на наркотики сильно превышал возможности этих группировок. Кроме кланов по производству наркотиков, на этом континенте существовали и другие силы, хозяином самой примечательной и влиятельной из которых, был Люис Камп, командующий самыми большими наемными силами преступников, которые превышали численностью все подобные формирования в этом секторе галактики. Одна из его баз располагалась совсем рядом. Его наемники сражались за что угодно и против кого угодно, если конечно за это хорошо платили. На этом континенте скорби, Камп имел огромные лагеря и базы по подготовке высококвалифицированного пушечного мяса. Он скупал невольников в большем количестве, чем все наркотические кланы вместе взятые, но может это была и неправда. Кроме этого, в непролазных джунглях этого континента находили себе пристанище и мелкие образования, не такие влиятельные и сильные, но как правило грозящие опасностью всем, кто попытается влезть с их грязные делишки.

Конечно эта мелочь досаждала большим, давно сформировавшимся кланам, но специфические особенности этого мира, а именно его джунгли, не оставляли много шансов на успешную борьбу с ними даже таким колоссальным группировкам, как производителям наркотиков и головорезам Люиса, к тому же им и самим было выгодно содержать как можно в большей сохранности этот широкий пояс экваториального леса, надежно скрывающий все, что происходило под его вечнозеленой листвой.

Любой силе, желающей хоть в небольшой степени проконтролировать все, что происходило под этим колышащимся, зеленым морем, на изрезанной поверхности материка, пришлось бы сложить огромные средства и усилия в это мероприятие. Такие затраты не могли себе позволить подавляющее количество правительств и правителей миров, правящих в галактике 511/70. К тому же, зачем им все это было затевать? Все что их заботило, – это отправить преступников подальше от своих вотчин, а что происходило с ними дальше, и какими именно путями шел импорт преступности обратно к их мирам, было делом десятым и мало кого интересовало.

Для себя Роберт сделал вывод о месте в котором оказался, как о сложном образовании, заключившим в себе огромные потенциальные финансовые силы, имеющем возможность позволить себе при необходимости пользоваться лучшими и самыми эффективными технологическими средствами, которые только могла предоставить галактика. Цену здесь могли заплатить любую, вопрос стоял только в эффективности и выгодности приобретенного продукта.

На Отстойнике, существовало множество сил, представляющих разные интересы. В принципе, заурядная тюрьма, только без персонала, силой и разумом самих заключенных была превращена в прибыльное коммерческое предприятия, вернее в целую группу предприятий, девидендов от которого хватало не только главарям преступных группировок и их свите, оставалось на поддержание и развитие самого дела, а так же хватало денег и силам, призванным охранять общество от преступности, да и тем, кто контролирует эти силы в мирах-поставщиках.

На этом рассказ обрывался. У тридцатилетнего старика мозги отключились, опять превратив его в послушную игрушку, машину для выдергивания сорняков, способную даже эту работу делать только после нескольких взмахов плети. Больше Роберт от него ничего членораздельного не слышал. Вечером следующего дня, после работы на поле этот человек оказался сильно избитым. Он был так плох, что ему даже помогли лечь – сам он был не в состоянии забраться на нары своего первого яруса. Ночью он тихо скончался.

– А вы знаете, я слышал, что такое бывает, – пробубнил Рик, шуллер, обставивший не одно казино в галактике, – так действует Ариноск, который мы здесь выращиваем. Я подслушал разговор надсмотрщиков, и один говорил другому, что у него недавно умер предшественник, и он очень хотел послушать его исповедь, он говорил, что всегда перед смертью эта зараза отпускает человека и дает ему излить душу, но что-то там не получилось.

– Точно, – отозвался из угла тщедушный мальчишка, может он был и старше чем выглядел, но годы не поспевали за бурной жизнью, – я на Артабуке торговал этим наркотиком на улице. Неплохую копейку иногда удавалось заработать… Так часто приходилось слышать, что пред смертью, наркоманов на несколько часов наркотик полностью отпускал, и люди даже не верили, что находятся в зависимости одного из сильнейших наркотиков нашей галактики. Некоторые даже не верили, когда им показывали следы от инъектора по всему телу.

Высокий, заросший до глаз черной бородой ссыльный, остановившийся на голос и слушающий непривычный для барака разговор перебросил через плечо выцвевшую, пропитанную солью майку высказал свое мнение:

– Нам и вводить ничего не надо будет внутрь, это дерьмо нас доконает непосредственно, и абсолютно бесплатно. Еще не было такого дня, чтобы у меня под вечер не болела голова, у меня, у которого она вообще никогда не болела. Все даже шутили, что там просто нечему болеть. Я и сам так думал…

Шутки не получилось. Все замолчали. Кто-то вспоминал о чем-то своем, когда-то пережитом, и все без исключения думали о том, что им еще предстоит пережить.

Прошло еще три бесцветных, монотонных дня, загруженных руганью, издевательствами и действительно каторжной работой. Если бы не действие наркотика, все остальное очень даже можно было терпеть, но въедающийся казалось в самую душу туман, покрывал сознание своим нереальным саваном, размывая четкую грань между реальностью и вымыслом, внушая человеку его ничтожность, по сравнению с нереальными, пугающими образами все чаще и чаще возникающими в сознании.

Нужно было бежать. Бежать как можно быстрее и дальше от этого гиблого места, синонимом которого была медленная, наполненная кошмарами смерть. Роб ждал случая, вероятно как и все остальные, но пока ничего необычного не происходило. Лагерь жил своей обычной, размеренной жизнью. Ничего не нарушалось в распорядке, поддерживаемом вероятно многими поколениями охраны, надсмотрщиков и их рабов. О, эта охрана, здесь ей завидовали все кто работал на полях и многие, кто на этих же полях присматривал за процессом и подгонял ленивых и быстроустающих плетью. Казалось, что они вообще ничего не делали, кроме того, что жрали в своей уютной, маленькой столовой, спали в просторных котеджах и прогуливались над лесом в маленьких, маневренных штурмовиках, которые так красиво смотрелись в лучах заката.

Это была самая привилегированная каста, которую Роберт выделил в своих наблюдениях. Видимо только они в процессе производства наркотиков были настоящими профессионалами и поэтому пользовались значительным расположением клана. Хотя, когда Роберт подумал над этим побольше, то сделал для себя одно маленькое открытие – они и есть клан, его костяк. В подтверждение этому служило не только то, что они жили наиболее комфортно во всем поселке, но и тот факт, что в их котеджах можно было встретить и женщин – видимо самую большую роскошь в этих позабытых Богом местах. Ведь содержание человека, не приносящего доход, а наоборот убытки, могли себе позволить только те, в чьих руках оказывался процент этого самого дохода. Сурки почти не привозили женщин на плантации. Это был не тот товар, за который здесь готовы были платить. Для этих мест это была скорее экзотика. Даже надсмотрщики, стоящие на иерархической лестнице гораздо выше простого раба, не могли себе позволить многого из того, что для этих людей, никогда не расстающихся с оружием было делом привычным.

Мысль о побеге не покидала Роберта ни на минуту. Он обдумывал все возможные варианты во время работы, перед сном, во время коротких, вынужденных перерывов на плантации, но в голову ничего стоящего не приходило. Сильно путал все возникающие планы надсмотрщик, который уж очень рьяно исполнял возложенные на него обязанности, явно пытаясь доказать тем самым свою лояльность здешним правителям. Этот пес буквально по пятам бродил за своими подопечными не снимая правую руку с постоянно висевшего у него на шее плазмомета. Иногда Роберту казалось, что этот человек так и родился с оружием в руках. Как только удавалось бросить взгляд назад, Роберт сначала видел черную как ночь форсунку оружия, направленного ему в спину, а потом уже и его хозяина, готового в любой момент отправить в небытие любого, кто попытается изменить сложившееся годами положение вещей.

Запасы, собранные Робертом достаточно наполнились. Теперь он уже не подкладывал новые порции, а менял новые на старые, сильно подпорченные, держа свои припасы в постоянной готовности к побегу. Здраво рассудив, что такая возможность может возникнуть не только когда он будет находиться в лагере или своем бараке, но и когда будет работать в поле, он за несколько заходов перенес часть провизии на плантацию. Конечно в этом была определенная доля риска – его могли перевести работать на другое поле и он мог потерять значительную часть своих припасов, но учитывая значительно большие шансы на побег с плантаций, чем из наводненного охраной лагеря, он пошел на такой риск. Теперь его провиант лежал среди пышной зелени какого-то куста, на самом краю поля, от глухих джунглей это место отделяла только узкая тропинка, по которой прохаживался надсмотрщик и жиденький забор, наскоро сделанный из деревянных столбиков, между которыми была густо натянута блестящая, тонкая проволока. Эта проволока явно была обделена создателями способностью ржаветь и висела как новая, хотя подгнившие столбики давно пора было менять.

Какую именно опасность может в себе таить этот хлипкий заборчик, Роберт для себя пока не уяснил, но намеченный им путь побега, казавшийся ему самым реальным проходил именно через эту преграду. Все остальные места, где он мог беспрепятственно появиться были слишком далеки от спасительного леса, и имели значительно больше препятствий, чем густо натянутая проволока-нержавейка, хотя насколько он заметил, что надсмотрщик во время обхода плантации старается держаться ближе к полю, чем забору, и если у него возникало препятствие, и необходимо было обойти внезапно окрепший куст или еще какое-то растение, бурно рванувшее к Карманту, то их он то же обходил всегда со стороны возделанной земли, стараясь не приближаться к забору.

Необходим был только случай, и он, как это не странно, не заставил себя долго ждать.

Пара штурмовиков на предельной скорости шла над джунглями. За ними по неправдоподобно-зеленой листве верхнего яруса неслись две черные тени, в точности повторяя маневры своих хозяев. Распластавшиеся над диким лесом черные, матовые корпуса боевых машин походили на два огромных ската, вышедших из своего логова поутру на охоту. Штурмовики предназначались для ведения боевых действий за пределами атмосферы, но и в атмосфере они чувствовали себя превосходно. Иногда одна из машин врезалась корпусом в верхушку дерева, выросшую несколько выше общего уровня, и тогда все пространство вокруг штурмовика заполнял своим взрывом зеленый фейерверк срезанных листьев, причудливо изменяя свои очертания в завихрениях воздуха, оставленная грозной боевой машиной. Судя по всему, за штурвалами обеих штурмовиков сидели люди четко представляющие что и как необходимо делать. Ведущая машина уверено прокладывала курс, ведомая, следовала всем маневрам командира и находилась справа, и на два корпуса сзади.

Пройдя еще некоторое расстояние и прижимаясь при этом как можно более плотно к джунглям, пара штурмовиков синхронно снизила до минимума скорость и вышла на открытое пространство, расчищенного под плантации леса, оказавшись над владениями Мердлока.

Как только под ними открылись плантации, штурмовики сразу открыли огонь. Дешевые, неуправляемые ракеты вылетали из брюха машин и подвесных, подкрыльных держателей с такой скоростью, что взрывов от старта отдельных ракет ухо просто не улавливало. Ракетные установки работали с такой скоростью, что окрестности рвал только сплошной, высокий вой, смешивающийся с гулом разрывов на поверхности. Нападавшие имели такое неоспоримое преимущество, буквально давили на нервы мощью своей техники что даже не попадая в плоть, взрывали психику изнутри.

Комья грязи и большие куски вырванной взрывами почвы разлетались в разные стороны. Экипажи штурмовиков разделились и методично простреливали плантацию за плантацией, хладнокровно уничтожая все, что попадалось им в прицел.

Охранники и надзиратели в истерике бегали среди горящих и разлетающихся в прах при новых построек поселка, хотя это наверно громко сказано. Поселка, как такового, уже через полторы минуты налета не существовало. Теперь все, что от него осталось больше напоминало внушительных размеров костер, ярко пылающий костер, который грел и без того жаркий день.

Роберта налет застал на плантации. Да и где еще может быть среди бела дня ссыльный, как не на плантациях? Он как раз находился возле дальнего края поля, вплотную примыкавшего к казавшейся сплошной, стене экваториального леса, так что он одним из первых испытал на себе гнев небес.

Как только ракеты начали перепахивать на свой манер поле, он упал ничком между рядками этого отвратительного растения и как можно плотнее вжался в почву. Полоса огня, оставляемая разрывами двигалась прямо на него. Он с ужасом смотрел на это совместное порождение ада и человеческой мысли широко раскрытыми глазами. Вспышки взрывов приближались все ближе и ближе, и с каждым, новым процесс замедлялся, будто кто-то притормаживал запись. Роберт уже видел во всех подробностях подлетающие к поверхности ракеты, видел их окраску, видел, как они входят в грунт, поднимая фонтанчик пыли, проходило много времени, целая вечность и ничего не происходило, казалось все уже кончилось, но нет, под не старающимся осесть, стоящим как вкопанный столбиком пыли, вспыхивало, и большими кусками в стороны разлетался грунт, оставляя после себя глубокую, заполненную белым дымом воронку. Еще куски почвы не отлетали и на несколько метров от воронки, а уже подлетала новая ракета и все повторялось снова. Смерть неудержимо приближалась и природа милостиво разрешала прочувствовать своему детищу этот процесс во всех подробностях.

Единственным желанием, которое переполняло все его естество было бежать, бежать без оглядки, как можно дальше от приближающейся стены небытия, мозг в панике посылал импульс за импульсом безвольно лежащему телу, но оно никак не реагировало. Или не успевало реагировать? Странная штука – время.

Больше смотреть на этот ужас Роберт был не в состоянии. Во время последнего взрыва, как он для себя решил, проишедшего на безопасном расстоянии, ему только и удалось, что закрыть глаза, медленно-медленно.

Одна из ракет, вероятно в следствии какого-то дефекта или своей дешевизны, изменив траекторию своего полета прошла прямо над его головой, обдав Роберта тугой струей раскаленных газов и залетев за ограждение врезалась в одно из деревьев, срезав взрывом не менее, чем метровый в диаметре ствол с такой легкостью, как лезвие острой бритвы срезает тоненький стебелек молодого растения.