Текст книги "Кости, гены и культура"

Приручение огня: Южная Африка, миллион лет назад

Овладение огнем послужило важной вехой в культурной эволюции человека, и оно должно было сильно повлиять на дальнейшую биологическую эволюцию рода Homo (книга 1, глава 2, раздел “Эректусы”, подраздел “Мозг, мясо и огонь”), однако точная датировка этого события остается предметом споров. Нет никаких сомнений, что люди (в том числе неандертальцы и сапиенсы) систематически пользовались огнем в течение последних 400 тыс. лет. Практически бесспорны свидетельства использования огня обитателями ашельской стоянки Гешер-Бенот-Яаков в Израиле 790–750 тыс. лет назад (книга 1, глава 3, раздел “Жизнь вокруг очага”). Кости самих людей там не найдены, поэтому неизвестно, кто это были: эректусы или ранние “гейдельбергские люди в широком смысле”, возможно, близкие к общим предкам сапиенсов, неандертальцев и денисовцев. Есть и еще более древние свидетельства, относящиеся уже точно к эректусам. В нескольких точках Восточной и Южной Африки (Кооби-Фора, Чесованжа, Олдувайское ущелье, Сварткранс и другие) найдены обожженные куски глины и каменные орудия со следами воздействия огня возрастом до 1,5 млн лет. Достоверность этих находок оценивается экспертами по-разному. Главная проблема состоит в том, что теоретически следы огня на этих древнейших стоянках могут быть результатом естественных пожаров. Такую возможность крайне трудно полностью исключить на основании имеющихся археологических данных.

Важное открытие было сделано в 2012 году. Археологам из Южной Африки, США, Германии, Израиля и Канады удалось получить неоспоримые доказательства использования огня раннеашельскими обитателями пещеры Вондерверк в Южной Африке. В одном из слоев пещерных отложений нашли частицы растительного пепла. Точный возраст слоя, определенный при помощи радиометрических и магнитостратиграфических методов, составляет от 0,99 до 1,07 млн лет (Berna et al., 2012).

Какие признаки указывают на намеренное использование огня, а не на естественное происхождение пепла? Во-первых, хорошая сохранность частиц – значит, они не были принесены ветром или водой откуда-то издалека, а образовались прямо здесь, в пещере. Во-вторых, исследователи нашли множество мелких обломков костей, рассеянных по всему археологическому слою, многие из которых, судя по цвету, побывали в огне. Чтобы проверить свои предположения, ученые воспользовались методом инфракрасной фурье-спектроскопии. Он позволяет выявить характерные изменения кристаллической структуры минерального вещества костей (гидроксиапатита), возникающие при нагревании.

Выяснилось, что значительная часть костных обломков нагревалась до температуры 400–500°C. Это соответствует не очень горячему костру, в котором основным топливом служат сухая трава, листья и мелкие веточки. Именно эти материалы и сжигались в пещере миллион лет назад, судя по структуре сохранившихся фрагментов растительной золы. Костер из более привычных для нас древесных сучьев и поленьев дал бы более высокую температуру, но в пещерных отложениях практически нет следов угля, образующегося при сгорании крупных кусков древесины. Эректусы, как известно, не были лесными жителями, они предпочитали открытые ландшафты, поэтому вполне естественно, что сухая трава африканских саванн была их основным топливом.

Многие фрагменты обожженных костей имеют острые, неокатанные края – значит, их не принесло издалека водой или ветром, кости обжигались и крошились в самой пещере. Следы огня нельзя объяснить и воздействием костров, которые жгли в пещере ее более поздние обитатели – сапиенсы (оставившие, между прочим, на стенах пещеры разнообразные рисунки). Дело в том, что последовательность археологических слоев сохранилась в своем исходном виде, они не перемешивались, так что между слоем со следами огня – миллионолетним – и верхними, молодыми, залегают слои, в которых признаки огня отсутствуют. Естественный пожар в глубокой, сырой карстовой пещере мог произойти разве что из-за самопроизвольного возгорания помета летучих мышей (такое очень редко, но все же случается в пещерах). Но и эту возможность ученым удалось исключить, потому что при таких пожарах формируются частицы специфических минералов, которых нет в изученном слое.

Эректусы, обитавшие в пещере Вондерверк миллион лет назад, изготавливали свои раннеашельские рубила из полосчатого железняка, которого в самой пещере не было. Материал для орудий приносили извне. В исследованном археологическом слое, помимо бифасов, найдены необработанные куски железняка размером около 10 сантиметров – очевидно, неиспользованные заготовки. И на орудиях, и на заготовках имеются характерные мелкие трещины и сколы, свидетельствующие о воздействии огня.

Таким образом, миллион лет назад люди (по крайней мере некоторые) точно уже умели пользоваться огнем. Это можно рассматривать как аргумент в пользу “кулинарной гипотезы” Ричарда Рэнгема (книга 1, глава 2, раздел “Эректусы”, подраздел “Мозг, мясо и огонь”). Рэнгем предположил, что быстрое увеличение размера тела и массы мозга у ранних эректусов, произошедшее 1,9–1,7 млн лет назад, было связано с переходом к питанию приготовленной на огне пищей. Однако до сих пор использование огня эректусами оставалось хоть и правдоподобной, но все-таки недоказанной гипотезой. Впрочем, идея, согласно которой эректусы умели пользоваться огнем уже 1,9–1,7 млн лет назад, так недоказанной и остается. И не будем забывать, что улучшенное питание может снять часть ограничений (прежде всего энергетических) на развитие мозга, но вряд ли способно полностью его объяснить. К этой теме мы еще вернемся.

Художественное творчество питекантропов

В 1891 году Эжен Дюбуа описал первых яванских питекантропов[5]5
  Как мы уже упоминали, согласно новейшим датировкам, питекантропы появились на Яве около 1,3 млн лет назад и жили там до 117–108 тыс. лет назад.


[Закрыть], которых сейчас относят к виду Homo erectus. За прошедшие с тех пор 130 лет наше видение глубокой человеческой истории стало гораздо более объемным. Мы теперь обладаем большим массивом антропологических находок по самым разным видам гоминид и даже изучаем геномы вымерших людей. Тем интереснее, что переизучение старой коллекции Дюбуа продолжает приносить новые открытия. В 2014 году большой коллектив авторов из тринадцати научных лабораторий представил результаты исследования этой старой коллекции (Joordens et al., 2014). Но на этот раз ученых интересовали не столько кости, сколько раковины моллюсков, собранные Дюбуа вместе с костями. Работой руководила Жозефина Йорденс из Лейденского университета в Нидерландах. Именно в этом университете и хранятся коллекции Дюбуа.

Ранее Йорденс и ее коллеги обосновали идею о том, что раковины не случайно оказались поблизости от древних людей (Joordens et al., 2009). Питекантропы ели моллюсков, выбирая тех, что покрупнее, а раковины выбрасывали в кучи. В принципе нет ничего удивительного в том, что люди, будучи всеядными, не брезговали моллюсками. Удивительные вещи открылись при более пристальном изучении этих раковин.

Во многих из них есть дырочки. Они находятся как раз в том месте, где крепится мускул, удерживающий раковину в сомкнутом состоянии. Если его повредить, проткнув раковину, то она сама без усилий откроется. Форма дырочек и их краев подсказала исследователям, как питекантропы открывали раковины – с помощью острых акульих зубов. Если таким зубом “протереть” дырку – что и проделали исследователи в своих экспериментах с похожими по размеру и толщине раковинами, – то получается отверстие как раз такой формы и с той же структурой края. Так что питекантропы, похоже, были искушенными гурманами и знали, как лучше справиться с неподатливым моллюском.

Расположение дырочек на раковинах, сохранившихся с обеими створками, позволяет заключить, что питекантропы были правшами. Этот вывод, хотя он и приведен в статье без специальных доказательств (возможно, он следовал просто из формы и направления царапин на краях и самоочевиден), тем не менее важен. Он отражает ход становления асимметрии мозга – по крайней мере у питекантропов она уже сформировалась. У них за точные движения отвечало левое полушарие, определяя преобладание праворукости в орудийной деятельности. Это значит, что правое полушарие, вероятно, начало специализироваться на образном представлении мира. Впрочем, функциональная асимметрия полушарий (склонность левого полушария все детализировать, а правого – обобщать) не является уникальной особенностью человека; возможно, она появилась довольно рано в эволюции млекопитающих. Например, показано, что у собак левое полушарие в большей степени реагирует на смысл произносимых человеком слов, отличая хвалебные от нейтральных и осуждающих, а правое – на интонацию (Andics et al., 2016).

Неожиданное и яркое подтверждение существования у питекантропов образного мышления нашлось опять же среди раковин моллюсков. На одной створке обнаружилась гравировка – абстрактный зигзаг, идущий через всю раковину.

Этот зигзаг примечателен во многих отношениях. Линии на раковине сделаны акульим зубом. Их проводили специально, не отрывая руки на углах зигзага, так что это не случайно получившиеся насечки. Таким образом, обнаруженный зигзаг стал одним из считаных объектов “искусства” Homo erectus.

Раннее искусство сапиенсов уже давно обсуждается (книга 1, глава 6; о новых удивительных открытиях в этой области мы расскажем в главе 7). Есть свидетельства и неандертальских художеств – не очень впечатляющих, но все-таки (книга 1, глава 5; Roebroeks et al., 2011). Что касается эректусов или гейдельбергских людей, то для них была известна, пожалуй, только графика из Бельцингслебена (Германия) – довольно сложные геометрические композиции из аккуратных прямых царапин на костях (илл. IV на цветной вклейке). Возраст гравировок из Бельцингслебена оценивается примерно в 350 тыс. лет, а каков же возраст яванской раковины с гравировкой (илл. V на цветной вклейке)?

Раковины датировали двумя методами. Сначала – по изотопам аргона (⁴⁰Ar/³⁹Ar) в зернах вулканических минералов, заполнявших раковины. Затем – оптико-люминесцентным методом. Получилось, что максимально возможный возраст раковин, в том числе раковины с гравировкой, – 0,54 ± 0,10 млн лет, минимально возможный – 0,43 ± 0,05 млн лет. Выходит, что на сегодняшний день тринильская раковина с гравировкой – самый древний предмет человеческого искусства. Можно ли считать искусством простые геометрические узоры? Дело вкуса, но, на наш взгляд, скорее да, чем нет.

Новые данные о хоббитах с острова Флорес

Первые сенсационные сообщения об ископаемых остатках карликовых людей из пещеры Лянг-Буа на острове Флорес были опубликованы в 2004 году (книга 1, глава 2, раздел “«Хоббиты» с острова Флорес”). Эти люди метрового роста с маленьким мозгом и большими ступнями – пользователи примитивных каменных отщепов и оббитых галек – получили научное наименование Homo floresiensis, а также обиходное имя “флоресские хоббиты”. Жили они, согласно недавно уточненным датировкам, 90–60 тыс. лет назад – раньше, чем предполагалось вначале (Sutikna et al., 2016). Прежние датировки давали около 18 тыс. лет, поэтому получалось, что примитивные хоббиты долго жили бок о бок с превосходившими их во всех отношениях позднепалеолитическими сапиенсами. Это противоречие разъяснилось, когда удалось составить точную топологию пещерных напластований и понять, что первые материалы для датировок были взяты из нарушенной последовательности слоев. Когда же датировали правильные образцы, то и цифры согласовались с архаичной морфологией и орудиями хоббитов. Согласно новым датировкам, они либо вообще не дожили до прихода сапиенсов, либо дожили, но вскоре после этого исчезли.

Предками флоресских хоббитов могли быть либо классические H. erectus (например, родичи яванских питекантропов, измельчавшие после заселения острова), либо более древние и не такие рослые гоминиды, близкие к людям из Дманиси, хабилисам или даже австралопитекам.

Правда, ни хабилисов, ни тем более австралопитеков за пределами Африки никто пока не находил. Но как знать – может, еще и найдут. В свете недавней находки в Центральном Китае – там обнаружили каменные орудия (отщепы и ядрища, напоминающие олдувайские) возрастом 2,1 млн лет (Zhu et al., 2018) – такая гипотеза уже не выглядит совершенно безумной.

Приблизиться к разрешению загадки флоресских хоббитов помог новый материал, описанный в 2016 году (Brumm et al., 2016; Van den Bergh et al., 2016a) многонациональной командой ученых под руководством Геррита ван ден Берга из Университета Вуллонгонга (Австралия), Ёсуке Каифу из Национального музея природы и науки в Токио (Япония) и Адама Брамма из Университета Гриффита (Австралия).

В 2014 году археологи заложили новую траншею в раскопе Мата-Менге в 74 километрах от пещеры Лянг-Буа на острове Флорес. Этот раскоп хорошо известен археологам и геологам: именно там были найдены разнообразные каменные орудия возрастом 800–880 тыс. лет (книга 1, глава 2, раздел “«Хоббиты» с острова Флорес”). Каменная индустрия Мата-Менге мало чем отличается от орудий хоббитов, но производители и пользователи этих орудий ученым не были известны.

В Мата-Менге выделяется особый слой речных песчаных наносов (так называемый слой II), из которого археологи извлекли многочисленные каменные орудия и кости животных – карликовых слонов, комодских драконов, крокодилов, крыс, птиц. Радиометрические датировки ископаемых зубов и вулканических прослоев, ограничивающих сверху и снизу этот богатый ископаемыми слой, показали возраст около 700 тыс. лет.

В 2014 году в слое II наконец-то были найдены ископаемые остатки людей: часть нижней челюсти взрослого индивида и еще шесть зубов (два резца, премоляр, моляр, два молочных клыка) от трех или более особей. Находки можно было сравнить с костями из Лянг-Буа, так как в распоряжении ученых уже есть две нижних челюсти хоббитов и целый набор соответствующих зубов. Также для сравнения можно было использовать материал по различным представителям H. erectus, H. habilis и другим древним гоминидам.

Челюсть из Мата-Менге по многим параметрам оказалась ближе всего к H. erectus. У нее отсутствуют специфические черты австралопитеков. Одни признаки роднят ее с ранними Homo, в том числе с ранними яванскими эректусами, жившими 1,3 млн лет назад, а другие – с H. floresiensis. Таким образом, морфология челюсти согласуется с гипотезой о родстве древнейших обитателей острова, с одной стороны, с эректусами, а с другой – с хоббитами.

Каждый из шести зубов был тщательнейшим образом обмерен и сопоставлен с зубами других гоминид. Резцы и премоляр по ряду признаков похожи на зубы людей, живших после H. habilis. Известное сходство имеется и с резцами и премолярами хоббитов (хотя есть и отличия). Два молочных клыка имеют параметры, промежуточные между австралопитеками и людьми современного типа. Молочные зубы хоббитов науке пока не известны.

Самым информативным оказался моляр, он лучше всего сохранился. По соотношению длины, ширины и высоты коронки он похож на зубы ранних яванских H. erectus. У поздних яванских эректусов имеется своя зубная специфика, отсутствующая у людей из Мата-Менге и хоббитов. Кроме того, на коронке этого зуба имеется пять бугорков, как у всех H. erectus, тогда как у H. floresiensis таких бугорков четыре. Есть и другие отличия от моляров H. floresiensis, которые в целом выглядят более специализированными по сравнению с молярами эректусов и людей из Мата-Менге.

Самое удивительное, что объединяет все зубы и кости из Мата-Менге, – это их размер. Зубы такие же, как у хоббитов, или меньше, а челюсть на 20–30 % меньше. Если предположить, что люди из Мата-Менге были предками хоббитов – а они, судя по морфологии остатков, с полным основанием могут претендовать на прародительские права, – то карликовость хоббитов наследственная, а не новоприобретенная. Попав на остров, люди очень быстро измельчали и передали эту черту своим потомкам.

Вот так после первых сенсационных находок хоббитов, породивших волну восторженного удивления публики и массу неудобных вопросов к антропологам, наука шажок за шажком проясняет их историю. Теперь после передатирования, перекартирования пещеры, дополнительных находок и в самой пещере, и подальше от нее, после скрупулезного анализа всего объема накопленной информации история маленькой островной популяции выглядит уже более внятной, довольно логично вписываясь в общую историю рода человеческого. Какие-то ранние азиатские эректусы заселили остров не позже 800–700 тыс. лет назад, а скорее даже раньше (около 1 млн лет назад). Другие острова Индонезии, в частности Яву, эректусы заселили еще раньше – 1,3 млн лет назад (но до Явы добраться проще, потому что она соединяется с материком в периоды оледенений).

Флоресские первопоселенцы изначально владели, по-видимому, чуть более совершенной орудийной технологией, о чем говорят самые ранние – возрастом 1 млн лет – каменные орудия острова Флорес со следами довольно тщательной обработки – ретуширования (Brumm et al., 2010). Но затем, по мере приспособления к условиям острова, более простым и безопасным по сравнению с материковыми, люди утратили часть технологических навыков. Упрощению культуры также должны были способствовать изоляция и низкая численность. Островитяне быстро стали низкорослыми, сохранив при этом характерную для эректусов выступающую верхнюю челюсть (прогнатизм диагностировали по форме резцов), конфигурацию нижней челюсти и зубов.

Сотни тысячелетий окружающая обстановка и состав фауны почти не менялись: сухие и жаркие саванны с ручьями и озерами, где обитали все те же карликовые слоны, комодские драконы, крокодилы. Тысячелетие за тысячелетием популяция островитян сохраняла почти в неизменности технику охоты и орудийную индустрию. Их потомки хоббиты унаследовали эти навыки, так же как и маленький рост. За тысячелетия у них немного изменилась форма моляров, о других же эволюционных изменениях пока трудно сказать что-то определенное.

Больше хоббитов, хороших и разных

В течение большей части плейстоцена (2,58–0,0117 млн лет назад) на Земле было холодно. Ледники периодически покрывали значительную часть Евразии и Северной Америки, и уровень моря тогда опускался намного ниже, чем в нынешний период межледниковья. До островов Суматра, Ява и Калимантан можно было добраться пешком. Они образовывали единый массив суши с Малайским полуостровом и прилегающим шельфом – так называемую Сунду, или Сундаланд.

Поэтому не так уж удивительно, что ранние Homo erectus, начавшие расселяться по Азии около 1,8 млн лет назад (людей из Дманиси вполне можно считать ранними эректусами), спустя полмиллиона лет добрались до Явы.

Однако более восточные острова Малайского архипелага, такие как Сулавеси и Флорес, а также Филиппины, оставались отделены от Сунды морскими проливами многокилометровой ширины, которые не обсыхали никогда, даже в эпохи самого низкого стояния моря.

И тем не менее древние люди – хоббиты или скорее их предки эректусы – сумели добраться до Флореса задолго до появления Homo sapiens. Недавно выяснилось, что и до Сулавеси люди добрались как минимум 200 тыс. лет назад – правда, там пока найдены только каменные орудия (простенькие отщепы и ядрища), но не кости самих людей (Van den Bergh et al., 2016b).

В 2018 году большая международная команда археологов сообщила в журнале Nature, что около 700 тыс. лет назад архаичные представители человеческого рода жили также и на острове Лусон Филиппинского архипелага (Ingicco et al., 2018). Раскопки в местонахождении Калинга на севере Лусона начались в 2014 году. За год до этого там были найдены разбросанные по поверхности кости вымерших крупных животных и каменные орудия. Датировать их было невозможно, потому что неизвестно, из какого слоя осадочных пород они были вымыты эрозией. Тогда начались систематические раскопки, в ходе которых удалось разобраться в стратиграфии местных речных отложений, а главное, найти кости животных и орудия в непотревоженном виде, то есть непосредственно в слоях, где они были захоронены.

Самой яркой находкой тех раскопок стал почти полный скелет вымершего филиппинского носорога Rhinoceros philippinensis. В том же слое нашлись кости варана, оленя и стегодона, а также 57 каменных орудий: 49 отщепов, шесть ядрищ и два молотка (отбойника). Древние мастера из Калинги использовали весьма примитивные технологии – откалывали отщепы как попало, не пытаясь придать им какую-то определенную форму, следов целенаправленной отделки (ретуширования) на изделиях не обнаружено.

На 13 костях носорога (ребрах и пястных костях) сохранились недвусмысленные царапины от каменных орудий. Кроме того, на его обеих плечевых костях имеются следы ударов тяжелым камнем. Скорее всего, люди пытались разбить кости, чтобы добраться до костного мозга. В итоге левую плечевую кость раскололи на пять кусков, а правую так и не одолели.

Остатки носорога, а именно зубную эмаль, удалось датировать при помощи безумно сложного, но вроде бы надежного метода, который называется “комбинированный метод урановых серий и электронного спинового резонанса” (Grün, Schwarcz, 1988). Им сейчас часто пользуются для датирования таких объектов, как зубная эмаль и пещерные известковые натеки, и он успел хорошо себя зарекомендовать. Получилось, что носорог и те, кто его ел, жили 709 ± 68 тыс. лет назад.

До тех раскопок древнейшим признанным свидетельством присутствия человека на Лусоне была человеческая плюсневая кость возрастом 67 тыс. лет из пещеры Кальяо (Mijares et al., 2010). Чья она, к какому виду людей принадлежал ее обладатель, определить было невозможно. Единственное, о чем говорила та косточка, – что роста он был маленького.

Новые данные о людях из Кальяо появились в 2019 году (Détroit et al., 2019). Еще в августе 2011 года из пещерных отложений была добыта целая коллекция мелких, но информативных косточек: две фаланги пальцев ног, две фаланги пальцев рук, средняя часть (тело) бедренной кости юной особи, а также шесть зубов. Пять из них (два правых верхних премоляра и три правых верхних моляра) принадлежали одному и тому же индивиду. Это определили по притертости зубов друг к другу. В июле 2015 года к коллекции добавился еще один моляр – тоже правый верхний, а значит, принадлежавший другому человеку. Поскольку бедренная кость принадлежала ребенку, а все остальное – взрослым особям, можно заключить, что найденные косточки и зубы были как минимум от трех разных индивидов. Две кости (найденную первой плюсневую кость и один из зубов) удалось датировать методом урановых серий. Это дало минимальные оценки возраста: для плюсневой кости – 67 тыс. лет (как уже было отмечено), а для зуба – 50 тыс. лет.

Скрупулезный анализ собранного материала занял еще пару лет, затем больше года ушло на доработку статьи в соответствии с замечаниями рецензентов. Наконец в апреле 2019 года статья с описанием находок была опубликована в журнале Nature.

Исследователи отнесли находки к новому виду людей – Homo luzonensis. Это смелое решение, ведь материал все-таки довольно скудный (по сравнению в том числе и с H. floresiensis, самостоятельный видовой статус которого долго оспаривался, несмотря на наличие почти полного скелета). Выделение нового вида обосновывается тем, что зубы и фаланги из пещеры Кальяо, во-первых, демонстрируют уникальное сочетание примитивных (“австралопитековых”) и продвинутых (“сапиентных”) признаков, во-вторых, по некоторым морфометрическим показателям выходят за пределы изменчивости всех известных видов рода Homo.

Премоляры и особенно моляры лусонского человека исключительно малы. Такие же маленькие премоляры характерны еще для двух видов поздних Homo (сапиенсов и флоресских хоббитов), однако по миниатюрности моляров H. luzonensis не имеет себе равных. Лусонский человек также выходит за пределы изменчивости всех известных видов Homo по соотношению площадей жевательных поверхностей премоляров и моляров (проще говоря, только у этого вида премоляры почти не уступают по размеру молярам). В целом малые размеры зубов, упрощенный рельеф жевательной поверхности и другие детали строения надежно отличают лусонского человека от “крупнозубых” гоминид, таких как австралопитеки, эректусы и денисовцы, отчасти сближая его с хоббитами и сапиенсами. При этом некоторые особенности зубов H. luzonensis уникальны. К архаичным чертам относятся хорошо развитые множественные корни премоляров. Этот признак типичен для австралопитеков и ранних Homo, встречается у азиатских эректусов, очень редок у сапиенсов и нехарактерен для флоресских хоббитов.

Средняя фаланга пальца (безымянного, среднего или указательного) левой руки H. luzonensis имеет очень примитивную форму, сближающую лусонского человека с австралопитеками и в меньшей степени с хабилисами, флоресскими хоббитами и H. naledi (см. раздел “Человек из Диналеди – еще один вид примитивных людей” ниже). Одной из примитивных особенностей фаланги является ее изогнутость – признак, который обычно трактуется как адаптация для лазанья по деревьям. Еще сильнее эта примитивная изогнутость выражена у проксимальной фаланги пальца ноги. Как и в случае с зубами, некоторые морфометрические характеристики фаланг выходят за пределы изменчивости всех известных видов Homo, то есть являются уникальными для лусонского человека.

Исследователи извлекли из скудного костного материала все возможное, чтобы обосновать самостоятельный видовой статус лусонского человека, и обоснование, надо признать, получилось довольно убедительное. Жаль, конечно, что не удалось найти черепов или хотя бы фрагментов черепных костей, а еще обиднее, что попытки извлечь из найденных косточек ДНК оказались безуспешными (как и в случае с H. floresiensis и другими находками из Юго-Восточной Азии). Похоже, в столь жарком климате у древней ДНК чрезвычайно мало шансов сохраниться.

Судя по всему, H. luzonensis – это еще один (наряду с H. floresiensis) эндемичный вид низкорослых людей, сформировавшийся в условиях островной изоляции. Интересно пофантазировать о возможном родстве поедателей носорога из Калинги и маленького человека из Кальяо, жившего на 640 тыс. лет позже. Был ли он их потомком?

Предки лусонского человека, вероятно, добрались до своего острова еще в начале среднего плейстоцена, может быть, около миллиона лет назад – примерно тогда же, когда предки хоббитов добрались до Флореса. Кем были эти предки – вопрос открытый. С одной стороны, это могли быть хорошо известные антропологам, относительно продвинутые азиатские эректусы (возможно, близкие к яванским питекантропам). Другой вариант – архаичные эректусы вроде людей из Дманиси. Третий вариант – еще более примитивные гоминиды, близкие к хабилисам или даже австралопитекам, которые могли расселиться по южным окраинам азиатского материка еще до появления эректусов. В пользу третьей версии говорит наличие у обоих островных видов примитивных черт, сближающих их с австралопитеками. Если предками H. floresiensis и H. luzonensis были продвинутые эректусы, то возврат некоторых признаков к примитивному “австралопитековому” состоянию должен был произойти у этих видов параллельно и независимо. Не проще ли предположить, что архаичные признаки унаследованы островными видами от архаичного предка? Впрочем, представить себе австралопитеков, лихо переплывающих многокилометровые морские проливы, тоже не так-то просто. Питекантропы в этой роли смотрятся правдоподобнее.

Рис. 2.2. Пещера Кальяо находится в северной части острова Лусон, не соединявшегося с материком даже во время сильнейших плейстоценовых оледенений. Оттенками серого показаны участки морского дна, становившиеся сушей при опускании уровня моря. Пунктиром показаны биогеографические границы, соответствующие не осушавшимся в плейстоцене морским проливам: линия Гексли (A), линия Уоллеса (Б) и линия Лидеккера (В). По рисунку из Détroit et al., 2019.

Каков был их маршрут? Люди, в принципе, могли прийти на Лусон не с Борнео через Палаван, а с севера, через Тайвань, который тогда соединялся с азиатским материком, и уже с Лусона перебраться на другие острова. Но и в этом случае без пересечения широких проливов никак нельзя было обойтись (рис. 2.2).

Имеющиеся факты еще не доказывают, что эти люди, кем бы они ни были, умели строить плоты или лодки. В конце концов, иногда и другие крупные млекопитающие, вроде тех же носорогов и стегодонов, как-то преодолевают морские проливы. Но все же такая возможность в свете новых данных выглядит правдоподобной. Среднеплейстоценовые обитатели Юго-Восточной Азии как минимум трижды пересекали морские проливы, чтобы добраться до Флореса, Сулавеси и Лусона, причем все это происходило задолго до появления на азиатском горизонте Homo sapiens.