Текст книги "Год 1941, Священная война"

Часть 68

8 июля 1941 года, 0:05, Москва, Ближняя дача в Кунцево, кабинет Сталина

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Перед началом Житомирско-Бердичевской операции я наскоро забежал к товарищу Сталину, чтобы поставить его в известность о результатах своей рекогносцировки. В этот раз Хозяин находился не в Кремле, а на Ближней даче – читал книги, переданные ему из моей библиотеки, и при этом тихонько матерился себе под нос по-грузински. Энергооболочка предложила перевести, но я отказался. Личное это у него, причем глубоко.

Заранее сообщив о своем визите через «портрет» (глава Страны Советов не любит неожиданностей), я появился в его кабинете. Кратко доложив обстановку в полосе вражеского прорыва, а также причины, приведшие к такому положению, я изложил план операции, попросив предупредить товарища Потапова, что в полосе ответственности его армии будут действовать мои войска.

В самом конце я добавил:

– Генерала Музыченко, товарищ Сталин, с должности командующего шестой армией необходимо снимать, и немедленно. Это же уму непостижимо, когда штаб армии отступает сам по себе, без связи со штабом фронта и войсками, а войска, соответственно, тоже сами по себе. В Киеве о прорыве под Новым Мирополем узнали только через двое суток, когда германские танки уже ворвались в Бердичев. Вон, генерал Потапов давление со стороны противника испытывал ничуть не меньшее, но отходил организованно, огрызаясь арьергардными боями, в результате чего немцы предпочли искать себе счастья не в полосе ответственности его фронта. Гарнизон Новоград-Волынского – не больше трех тысяч бойцов, а в него, как дятлы в бетонный столб, бьются целых три германских дивизии: одна танковая, одна моторизованная и одна пехотная. И германская кровь там брызжет во все стороны, как из-под бензопилы. Вместо Музыченко на шестую армию я рекомендую назначить генерал-майора Константина Рокоссовского. Во-первых, вы в любом случае повысите его всего через три дня до командующего армией. Во-вторых, расстроенная плохим управлением, но вполне комплектная шестая армия нуждается в хорошем командующем намного больше, чем четвертая, от которой осталось только название. В-третьих, когда я буду закрывать житомирско-бердичевский прорыв, на вашей стороне мне потребуется надежный и компетентный напарник, который бы твердо взял войска в свои руки. В-четвертых, прибыть к Бердичеву, чтобы взять под свой контроль расстроенные советские войска, Константин Константинович успеет гораздо быстрее, чем к Смоленску. А сейчас дорог даже каждый день, а каждый час.

Сталин даже в свой поминальник не глянул, ибо память имел идеальную, да и дифирамбов Рокоссовскому уже успел начитаться.

– Согласен, товарищ Серегин, – сказал он, – товарищ Рокоссовский вполне созрел для командования армией, а товарищ Музыченко вызывает у нас большие сомнения, на самом ли деле он нам товарищ. Но что вы скажете по поводу командующего Юго-Западным фронтом товарища Кирпоноса?

– Товарищ Кирпонос, если и лучше товарища Музыченко, то ненамного, – ответил я. – Это же надо было додуматься – передавать Новоград-Волынский укрепрайон и заполняющие его войска в подчинение армии, штаб которой находится неизвестно где и не выходит на связь. Если бы товарищ Кирпонос не трогал ситуацию своими кривыми руками, то такого тяжелого положения могло бы и не сложиться. Да и позже, в момент возникновения угрозы окружения шестой и двенадцатой армий, товарищ Кирпонос слишком долго не мог принять решение, в какую сторону выводить войска из наметившегося окружения, вследствие чего случилась катастрофа, сравнимая только с разгромом Западного фронта.

– Мы вас поняли, – нахмурившись, произнес советский вождь, – но, как мы понимаем, заменить товарища Кирпоноса некем.

– Ну почему же, – возразил я, – его можно заменить генералом Потаповым, показавшим качества, необходимые каждому хорошему полководцу, а на его место командующим пятой армией можно назначить генерала Лелюшенко, сняв того с утратившего боевые возможности двадцать первого мехкорпуса. Но эту рокировку нужно провести позже, когда товарищ Лелюшенко прибудет в Коростень принимать командование пятой армией.

– Есть мнение, – сказал Сталин, – что так мы и сделаем, но и в самом деле попозже. А пока мы позвоним товарищу Потапову и предупредим его о новом необычном соседе слева. И подчиняйте себе седьмой стрелковый корпус и остатки 199-й дивизии, не стесняйтесь. Сдавать участок будете уже генералу Рокоссовскому.

На этом оптимистическом моменте обмен мнениями с советским вождем был завершен, и я вернулся к себе в Тридесятое царство наводить последний лоск перед Житомирско-Бердичевской операцией.

8 июля 1941 года, глубокая ночь, окрестности Нового Мирополя

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Порталы к месту прорыва у Нового Мирополя мы открыли примерно в два часа ночи. В небе висела полная луна, и, пользуясь этим обстоятельством, германские саперы бодро махали топорами, восстанавливая разбитые вдребезги наплавные переправы через Случь. А по обе стороны от переправ выстроились длинные колонны из грузовиков. В восточном направлении, со станции разгрузки в Шепетовке, следовали машины, груженные топливом и боеприпасами для прорвавшегося к Бердичеву 48-го мотокорпуса, на запад двигался порожний транспорт, уже оставивший свой груз войскам и торопившийся в Шепетовку за новой партией, а также редкие санитарные машины (так какбои в Бердичеве на данный момент нельзя было назвать хоть сколь-нибудь интенсивными). При этом на восточном берегу автотранспорта было раза в три меньше, чем на западном: это вчера вечером постарались мои злобные фурии, выполняя приказ «что не съесть, то понадкусать».

Наше появление из порталов было для германских водил чем-то сродни грому с ясного неба. Да, тиха украинская ночь, и вдруг такое… Большинство из них просто дремали в кабинах в ожидании разрешения продолжить движение, а самые инициативные отправились по хатам поселян в поисках «курка, млеко, яйка, девка и горилка». Поскольку шоссе проходит прямо через Новый Мирополь (река Случь разрезает село пополам), то сделать это было несложно: только вылезай из кабины и топай направо или налево. Ну как белокурой бестии не воспользоваться возможностью реализовать свое право победителя, за которое им не будет даже общественного порицания? Когда мы прибыли, повсеместно уже раздавались крики «Рятуйте», кудахтание кур, мычание коров и вопли насилуемых женщин, ради разнообразия перемежающиеся одиночными винтовочными выстрелами (вероятно, для острастки местного населения).

Для занятия обороны по реке Случь фронтом на запад предназначалась четвертая пехотная дивизия генерал-лейтенанта Коновницына, при этом Новый Мирополь, расположенный в центре позиции, занимала бригада генерал-майора Якова Вадковского; три батальона высадились на западном берегу, а три на восточном. Сей военачальник был настолько же толст, насколько и отважен: уже в генеральском чине в штыковые атаки он ходил в первых рядах, а потому его буквально обожали не только офицеры, но и простые солдаты. Жена его Елизавета Петровна, в девичестве Елагина, отличалась ростом и статью, присущим обычно только бойцовым остроухим. В родной Москве на нее все глазели как на диковинку, а самые невоспитанные (купечество) даже показывали пальцами. Губернатор Москвы граф Ростопчин называл эту пару «союзом Сен-Готара с Монбланом». Но у нас в Тридесятом царстве молодая женщина впервые попала в общество, где она, соответствующим образом одевшись, может запросто затеряться в толпе, ведь таких в моем войске считают десятками тысяч.

Выбравшись через портал на эту сторону, генерал Вадковский повел носом на творящиеся вокруг безобразия и отдал команду насильников и мародеров в плен не брать, а со всеми прочими поступать по возможности: сдающихся миловать, сопротивляющихся пристреливать. И началось то, что бывает, когда мои Верные внезапно атакуют всякую шелупонь, занятую грабежами и насилием: частый и злой перестук выстрелов, удары штыком, буцкающие звуки тумаков и ойканье – там, где сонных германских водил вытаскивали из кабин и кулаками учили уму-разуму. Саперы на почти готовых переправах умерли все, ибо ломанулись к составленным в козлы винтовкам. А дальше – «ваше слово, товарищ Мадсен» – и короткие очереди, сметающие вражеских солдат с дощатого настила переправ в речную воду.

И все. На то чтобы очистить местность от присутствия неприятеля, потребовалось не более четверти часа, и еще один час ушел на то, чтобы вывести на нашу сторону затрофеенные грузовики. Причем часть из этих машин оказалась советскими ЗИСами и полуторками, брошенными советскими войсками из-за поломок или отсутствия горючего – хозяйственные немцы подобрали их и пустили в дело. Мелочь, а приятно, что эти машины снова выступают на правильной стороне Силы. Как только весь трофейный автотранспорт убрали с будущего поля боя, люди капитана Трегубова, чье подразделение за счет местных специалистов успели развернуть в батальон, приступили к минированию подступов к позициям дивизии генерала Коновницына.

Десятью километрами восточнее Нового Мирополя, в районе села Камень, фронтом на восток развертывалась пятая пехотная дивизия генерал-лейтенанта Алексея Бахметьева. Этот генерал был замечателен тем, что в Бородинской битве ему оторвало правую ногу ниже колена, и теперь вместо своей конечности у него имелся биомеханический протез с обратной связью (производства мастерских «Неумолимого»). Просто для регенерационных процедур по Лилиной методике необходимо как минимум три года отпуска с полным покоем, а так как покой нам только снится, генерал Бахметьев пока скачет на временном заменителе настоящей ноги, и это обстоятельство никак не мешает ему быть хорошим комдивом. Так вот, с пятой пехотной дивизией получилась накладка. Когда раскрылись порталы, оказалось, что село Камень занято какой-то германской моторизованной частью, хотя во время рекогносцировки в шесть часов вечера предыдущего дня тут никого не было.

Ай-ай-ай, как нехорошо получилось… За истекшие восемь часов обстановка изменилась, а я узнал об этом только после того, как снова вернулся в этот мир. Мне остро необходим эксклав где-то на поверхности этого мира, с реальным, а не виртуальным планшетом, куда сканирующая сеть будет скидывать все собранные данные. И сидеть за ним должен не я сам, а специально обученный Верный, который будет докладывать обо всех резких изменениях обстановки. Впрочем, эта германская часть в селе Камень была также застигнута врасплох, как и водилы с саперами в Новом Мирополе, а потому все обошлось наилучшим образом. Убитых, надо сказать, было немного – в основном пленные, так как в условиях беспартизанской действительности начала войны, несмотря на якобы врожденный германский орднунг, в два часа ночи на своих постах кемарили даже часовые.

После допроса пленных офицеров выяснилось, что это разведывательное подразделение и мотоциклетный батальон 16-й моторизованной дивизии вермахта, успевшие проскочить через Случь еще до того, как Елизавета Дмитриевна снесла мосты. Остальные части дивизии: штаб, два мотопехотных полка, моторизованный артиллерийский полк, противотанковый дивизион, интендантский батальон и батальон связи – застряли на другой стороне и временно, до поступления разрешения на продолжение движения, расположились в селе Полонном, в шестнадцати километрах по дороге к западу от переправ в Новом Мирополе.

Ага, на планшете так оно и есть. Сейчас, когда тут все бегают туда-сюда и поют, как в индийском кино, мне необходимо постоянно присутствовать в этом мире, чтобы иметь возможность оперативно отслеживать через энергооболочку все маневры немцев и телодвижения слабонервных советских начальников. А вдруг опять какая-нибудь часть Красной Армии в панике побежит в тыл? Приказ о подготовке к перебазированию «Неумолимому» уже выдан, срок исполнения две недели – то есть, по местному календарю, к 22 июля. Но к тому времени фронт уже должен вмерзнуть в землю, следовательно, мне необходимо обустроить временный командный пункт где-нибудь на земле (пусть и не с комфортом, но зато надежно), и в тридесятом царстве появляться только урывками…

Пожалуй, для этой цели лучше всего подойдет Белосток, с присутствующими в нем еще неразграбленными мной советскими складами и крупным лагерем для военнопленных. Вот закончится Житомирско-Бердичевская операция – и можно будет приступить к созданию освобожденной зоны в тылу германской группы армий «Центр». Что самое ценное: данный временный эксклав будет располагаться точно в центре советско-германского фронта, и расстояние оттуда будет одинаковым и до Одессы и до Хельсинки, недавно снова возбухшего против СССР.

Кстати, надо не забыть на сутки-двое переключить «Каракурт» на воздействие плазменным оружием по Финляндии, чтобы жадным чухонцам, решившим повоевать за Петербург и Архангельск, небо вдруг показалось с овчинку. А чем Хельсинки лучше Вильнюса и Львова, где я не жалел ничего и никого? Здание Сената и Синода, то есть парламента и правительства – вполне легитимная военная цель, как и железнодорожные станции, где как раз сейчас разгружаются войска, предназначенные для войны против СССР. Все испепелить – да так, чтобы трава на этом месте сто лет не росла, ибо в гладкий расплавленный камень невозможно пустить корни.

Тем временем, закончив очистку будущих позиций от случайно приблудившихся немцев, бойцы моей 4-й пехотной дивизии приступили к окапыванию – частично естественным путем, частично с помощью магов Земли, использующих смонтированный в кузове грузовика большой магический генератор с радиусом охвата два десятка километров. И точно такие же маги помогали править рубеж обороны по Случи, совершенствуя систему траншей для пехотного заполнения, а кое-где переделывая все заново.

Кстати, был я в этих дотах линии Сталина, и понял, почему немцы с такой легкостью смогли их подавить, едва только со своих позиций убежало пехотное заполнение. Мертвых зон вокруг дота уйма, обзор через амбразуры и даже сохранившиеся перископы никакой, а потому плевое дело подобраться даже не на бросок гранаты, а вплотную, чтобы опустить в вентиляционное отверстие пару «толкушек» или вылить внутрь бензина из канистры. Эшелонированность в обороне тоже отсутствует напрочь, доты вытянуты в одну нитку, расстояние между ними где пятьсот метров, а где и километр. Поэтому в утреннем тумане или при использовании дымовой завесы, когда видимость сокращается до пары десятков метров, с обороной без пехоты наступает полный крестец. Враг может ходить где вздумается и делать что захочется, а в дотах об этом не узнают, пока внутрь не польется горящий бензин.

Вот тебе и легенда о неприступной «линии Сталина», что была, дескать, отстроена по лучшим мировым стандартам и в которую советский вождь сначала вбухал миллионы народных денег, а потом перед самой войной все это великолепие зачем-то взорвал. На самом деле приграничные укрепрайоны лепили из того, что было, где пораньше, где попозже: мол, против белых польских папуасов с оружием времен прошлой войны сойдет и так. Не сошло, потому что пробовать эти рубежи на прочность пришли совсем другие люди – германские технизированные варвары. Впрочем, такие циклопические оборонительные сооружения обладают еще одним решающим недостатком: стоит противнику прорвать их хоть на одном участке, сосредоточив там подавляющую мощь, и боевая ценность всей линии быстро упадет до нуля. Вот так обесценился первый рубеж укрепрайонов по старой границе, когда как немецкие механизированные части с налета взяли Шепетовский УР и оттеснили части Красной Армии дальше на восток. Ни одно подобное сооружение – ни линия Мажино, ни линия Зигфрида, ни линия Маннергейма, ни линия Сталина – не смогли сыграть предписанной им роли неприступного рубежа обороны: все они были прорваны или банально обойдены.

8 июля 1941 года, глубокая ночь, окрестности села Гульск, в десяти километрах юго-восточнее Новоград-Волынского

И примерно то же происходило южнее Новоград-Волынского в районе села Гульск, где части шестой пехотной дивизии генерала Петра Лихачева ликвидировали вклинение в советскую оборону 13-й танковой дивизии вермахта. Там рано утром седьмого числа под прикрытием утреннего тумана немцы так же, как и под Новым Мирополем, перешли через Случь по железнодорожному мосту и атаковали доты, не прикрытые пехотным заполнением. Любой дот становится бессильным и бесполезным, если пулеметчик не видит, куда стрелять. Потом к делу приступили саперы, и уже к полудню были готовы две дополнительные наплавные переправы, способные выдержать вес до двенадцати тонн, чего вполне хватало для доставки на другой берег противотанковой артиллерии, а также 66-го и 93-го мотопехотных полков со всеми положенными средствами усиления. И в то же время железнодорожный мост использовался для переправы 13-го разведывательного подразделения, 43-го мотоциклетного батальона, а также 4-го танкового полка. Таким образом, к вечеру седьмого числа через Случь перебралась вся 13-я танковая дивизия, а не только какая-то ее часть, как предполагалось первоначально.

Мотоциклисты с разведчиками даже успели сбегать до села Бронники на шоссе Новоград-Волынский – Житомир и отхватить там люлей от танкистов 19-го мехкорпуса, ибо мотоциклы и «Ганомаги» ни в коей мере не пляшут даже против самых легких танков. Но это так, для разминки, потому что к этой дыре, пробитой в советской обороне, топая сапожищами по пыльным дорогам, устремился весь двадцать девятый армейский корпус, снявшийся с утративших актуальность позиций воль реки Случь севернее Новоград-Волынского. Пройдет еще сутки-двое, и они вольются в этот прорыв, вынуждая советское командование оставить измочаленный в сражениях Новоград-Волынский и отступить в Коростеньский укрепрайон. Но все это еще было вилами на воде писано, ибо Аннушка уже пролила масло – то есть Серегин раскрыл свою дверь между мирами.

Ночью на этом участке фронта в гости к немцам заглянула смерть. Первыми под ударами штыков, саперных лопаток и штурмовых ножей умерли саперы, восстанавливающие порушенные штурмоносцем переправы (железнодорожный мост починить невозможно), а также личный состав расположившегося сразу за рекой артиллерийского полка. Дикие лилитки (а были среди бородинцев и такие новые рекруты) змеями подобрались к германским часовым и плюнули в них из духовых трубочек отравленными иглами. Никто из пораженных немцев, умирая, даже не пикнул, потому что доза яда на иглах была рассчитана примерно на динозавра. Ну а потом вперед ринулась пехота, обвешанная полным набором боевых заклинаний – от «Кошачьих Лап» до «Истинного Взгляда». И началась тихая и кровавая резня, когда один батальон вырезает спящий полк, и никто не может ему помешать, поскольку проснувшиеся тут же становятся мертвыми.

Пока бригада генерал-майора Ивана Цыбульского занимала оборону по рубежу Случи, две другие пехотные бригады полковников Буксгевдена и Воейкова-второго[26]26
  Воейков-первый по имени отчеству Александр Павлович, а Воейков второй – Александр Васильевич. Братья, получается, двоюродные.


[Закрыть], а также танковый батальон форсированным маршем выдвинулись к селу Марушовка и внезапно с тылового направления атаковали укрепившиеся там основные силы тринадцатой танковой дивизии. Вот там все было по-взрослому, и шум ночного боя можно было слышать в соседних селах, в том числе в Бронниках, Романовке и Новой Романовке, где укрепились советские войска из 19-го мехкорпуса.

Оборону Марушовки командование германской дивизии выстроило с расчетом отражения атак со стороны шоссе, а приближающуюся с противоположного направления технику и солдат немецкие часовые по первому делу приняли за свое подкрепление. Две «бородинские» бригады – это десять тысяч восемьсот штыков. У немцев в Марушовке было примерно столько же. Да только одних застигли спросонья и врасплох, а другие навалились на них со всей яростью защитников родной земли, атакующих воров и убийц. Танки Т-80 были более чем убедительны, пушечными выстрелами подавляя отдельные очаги сопротивления. И, кроме того, из хат до своих машин на окраине села не успел добежать ни один немецкий танкист. Так что через четверть часа суматошного боя, когда сопротивление распалось на несколько очагов, уцелевшие немцы принялись бросать оружие, поднимать руки и сдаваться.

На этом с вражеским плацдармом у Новоград-Волынского было покончено, и уже к утру все артанские войска, участвовавшие в этой операции, вернулись к рубежу реки Случь, оставив пленных немцев в связанном виде на усмотрение своих советских коллег.

8 июля 1941 года, раннее утро, окрестности Нового Мирополя

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Едва рассвело, и на востоке вплотную к горизонту подкатил диск солнца, как к нам со всеми понтами с западного направления заявилась германская мотопехота, и прямо в колоннах, до спешивания и развертывания в боевой порядок, подверглась частому обстрелу трехдюймовыми шрапнелями. На вооружении каждой дивизии у меня сто восемь «Арисак» и восемнадцать пушек Шнайдера, поэтому внезапный снарядный дождь на хмельную от легких успехов германскую голову получился весьма отрезвляющим. Гаубицы калибром сто пять, сто двадцать и сто пятьдесят миллиметров пока молчали, рано еще им открывать рот. Не показывались противнику и «восьмидесятки» батальона майора Колесниченко – незачем. Пока в атаку идет одна пехота, пусть даже моторизованная, бородинцы с делом справятся и без них.

Впрочем, потери у противника оказались вполне умеренными. Двигающийся в голове колонны 60-й моторизованный полк потерял убитыми и ранеными до двадцати процентов личного состава, а также два десятка единиц техники. Некоторые грузовики загорелись, другие просто заглохли и остановились, при том, что все исправные машины постарались как можно скорее развернуться и покинуть зону поражения, образовав на дороге небольшой затор. Мои артиллеристы тут же прекратили огонь шрапнелями и, перейдя на гранаты, наказали немцев за отсутствие навыков правильно разворачивать колонну по методу «все вдруг». Получилось все просто замечательно: сбившиеся в кучу грузовики горели ярко, пятная синее небо безобразным столбом черного дыма.

После отражения этой, с позволения сказать, атаки со стороны противника в воздухе повисли два риторических вопроса: «Что это было?» и «А нас-то за что?». Но, видимо, за два года войны германские генералы успели наизусть выучить рецепт: «В любой непонятной ситуации вызывай люфтваффе», потому что где-то через час, когда солнце было уже высоко, на горизонте замаячили грозные девятки двухмоторных «юнкерсов». Обычной красноармейской части такой визит не сулил бы ничего хорошего, но у нас козырей по этой части как у дурака махорки. А может, эти парни были не по нашу душу, а просто летели бомбить Киев? Собственно, это неважно, потому что тот, кто ходит по нашему огороду, сам виноват в своих несчастьях. Чужих тут не любят. Появление звена «Стилетов» было вторым шоком немцев за этот день. Сверкая частыми трассами лазерных лучей, изящные стреловидные машины стремительно прорезали строй германских бомбардировщиков, сбив не менее десятка самолетов, а один из «юнкерсов» очень ярко и красиво взорвался на собственных бомбах.

При этом немецкие бомбардировщики подходили к Новому Мирополю вдоль шоссе со стороны Шепетовки (такая местная примитивная система навигации: ориентироваться по руслам рек, ниточкам железных и шоссейных дорог), так что сбитые самолеты упали на голову немецких же мотопехотинцев. К тому же у мальчиков Геринга был свой рецепт, что нужно делать в непонятной ситуации. Раскрыв бомболюки, они, ни на секунду не задумываясь, обоср… то есть разбомбили собственные войска. Ничего личного, просто по инструкции выполнять команду «Спасайся кто может!» следует налегке, уже без бомб. Ущерб противнику от этой случайной бомбежки был скорее не материальным, а моральным: с немецких самолетов на немецкие же войска сыпется всякая дрянь, и даже в кого-то попадает. Тоже мне кригскамрады…

Тем временем «Стилеты», показывая хорошую слетанность в группе, заложили крутой боевой разворот и зашли в повторную атаку, тем самым заявив, что желают продолжения банкета до тех пор, пока со стола не уберут последнюю перемену блюд. Вторая атака – и снова вполне ожидаемый успех: восемь хвостов черного дыма, воткнувшихся в землю. И в этот момент у меня возникло ощущение, что мы тут не одни, и со всех сторон – и с правого, и с левого фланга – на происходящее в небе смертоубийство смотрят внимательные глаза людей, которых я опознал как своих. Прямо сейчас в небе над селом Полонное сбывались все их затаенные мечты… Тем временем мои злобные девочки пошли в третью и последнюю атаку, чем сорвали бурные аплодисменты. Больше в небе, кроме них, никто не летал.

Справа от нас вдоль рубежа обороны Новоград-Волынского УРа сидели два полка 199-й стрелковой дивизии. Германским танкистам и мотопехоте эти люди были не интересны, так как активных действий от них никто не ждал, а потому воевать с ними предстояло плетущейся в хвосте пехоте. Слева от нас начинался Остропольский УР, и вот там, в построенных, но невооруженных и необорудованных долговременных укреплениях, находилась 211-я воздушно-десантная бригада, местная элита элит. Едва я считал обозначение части с планшета, энергооболочка доложила, что в Основном потеке эти парни, не имеющие ни противотанкового, ни тяжелого вооружения, насмерть дрались против полнокровной германской танковой дивизии, покрыв себя неувядаемой славой. В заключение мой внутренний адъютант процитировал отрывок из боевого донесения 16-й танковой дивизии вермахта: «На овощных и злаковых полях русские пропускали наступающие танки вперед и из замаскированных оборудованных позиций открывали снайперский огонь по пехоте. Было много попаданий в голову, большие потери! На некоторых участках приходилось осаждать и уничтожать каждый одиночный снайперский окоп. Велись ожесточеннейшие бои, русские упрямо и решительно сражались до последнего патрона…»

Нет, товарищи, такая десантная бригада нужна мне самому. Спасти этих парней, отборнейших защитников отечества – это мой долг Защитника Земли Русской и прямая производственная обязанность. Кроме того, это наш фланг немцы пытаются обойти через их позиции, а этого допускать никак нельзя…

– Владислав Петрович, – обратился я к подполковнику Седову, мысленно опустившись в командный центр Единства, – будьте добры выделить из первого и второго батальонов по одной роте, назначьте одного из ротных старшим и направьте этот сводный батальон вот сюда. Надо поддержать наших соседей слева, а то, не ровен час, обойдут нас по флангу и будет тогда проблем полон рот. Вот, смотрите: в район напротив их позиций подтягивается свежая германская танковая дивизия. Сегодня мотогансы прощупают передний край разведкой и мотоциклистами, а уже завтра начнут работать со всей серьезностью. Прикрытие с воздуха «Шершнями» гарантирую.

– Будет сделано, Сергей Сергеевич, – ответил командир моего танкового полка. – Если не секрет, скажите – помогать мы будем достойным бойцам или таким как те, что убежали с этой позиции?

– Достойным, Владислав Петрович, достойнее некуда, – сообщил я. – Двести одиннадцатая воздушно-десантная бригада яростно дралась и на этом, и на других назначенных ей рубежах, и в итоге выжившие в тех боях все без остатка погибли в Уманском котле. Но мне эти железные бойцы нужны живыми, здоровыми, а также находящимися в полной уверенности в том, что враг будет разбит и победа будет за нами. Именно с этого, по рецепту Старших Братьев, начинается превращение типичных красноармейцев в солдат-победителей. Вооружение у них только легкое, пригодное для десантирования с воздуха при помощи ТБ-3, вот мы и утяжелим их такой тяжелой свинчаткой, как двадцать танков Т-80. Ну и «Шершни» над вашими головами в небе точно лишними не будут.

8 июля 1941 года, позднее утро, окрестности Нового Мирополя

Тем временем, пока Серегин решал вопрос поддержки соседей с фланга, на стороне сумрачных тевтонских гениев тоже происходил определенный мыслительный процесс. Около десяти часов утра в Полонное[27]27
  У нас есть скан вручную поднятой карты, где, в частности, отмечены КП Клейста в Полонном и многое другое.


[Закрыть], вместе сосвоим штабом, руководить операцией прямо из боевых порядков прибыл командующий 1-й танковой группой генерал-полковник Эвальд фон Клейст. Прорыв на Бердичев был его любимым детищем, а потому этот деятель тут же начал предпринимать самые энергичные меры для того, чтобы «восстановить положение», выбив неожиданно возникшую пробку. Вслед за 16-й мотодивизией, к Новому Мирополю уже спешат моторизованная дивизия СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер», 60-я моторизованная дивизия, 9-я танковая дивизия, а 16-й танковой отдан приказ как можно скорее нанести удар на Любар, чтобы обойти неожиданно упрямых незнакомцев по флангу.

У командующего 16-й мотодивизией генерал-лейтенанта Зигфрид Хенрици были свои заботы. Затея с вызовом мальчиков Геринга не удалась, начальство давит как каменная плита и требует разблокировать танковую магистраль любой ценой, при этом неизвестный противник, возникший вдруг в Новом Мирополе, оказался злым, умелым и в достатке оснащенным артиллерией. Трехдюймовые шрапнели и гранаты по колонне 60-го моторизованного полка во время обстрела летели густо, будто град во время грозы, и к тому же довольно метко. Плотность огня легких полевых пушек со стороны окопавшихся в Новом Мирополе незнакомцев в несколько раз превышала нормативы и для советской, и для германской армии. А в том, что это не русские, герр Хенрици был уверен. Русские так воевать не умеют, по крайней мере, пока. А против серьезного противника действовать тоже требуется серьезно. Перед атакой нужно вывести 146-й артполк на позиции, и пусть пушки воюют против пушек, раз уж люфтваффе оказалось бессильным перед новым врагом.

Но с выводом артиллерии на позиции тоже не задалось. Вот колонна машин с прицепленными орудиями выехала из пункта своей временной дислокации на шоссе, чтобы разбить огневые позиции у села Блыдни, поскольку с восточной окраины Полонного передний край русской обороны самая массовая в германской армии 105-мм полевая гаубица leFH18 могла обстреливать только на самом пределе досягаемости. И в тот же момент со стороны Нового Мирополя на малой высоте в воздухе появилось до двух десятков тихо свистящих аппаратов округло-пузатых форм. Разбившись на звенья, эти внешне даже симпатичные «толстячки» устроили германским артиллеристам весьма горячую встречу: чик-чик-чик, кто на новенького, чик-чик-чик, уноси готовенького… То, как взрываются машины с боекомплектом, видели все, да и на гаубицу, аккуратно разрезанную вдоль, будто какое-то учебное пособие, полюбовались потом тоже очень многие.