Текст книги "Год 1941, Священная война"

Восемьсот шестой день в мире Содома. Вечер. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Силы

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Едва мы вернулись к себе в Запретный город Тридесятого царства и перевели дух, на личный разговор со мной попросился Дима-Колдун. Это только с виду он мальчик мальчиком, а на самом деле муж многоопытный и бывалый. Поэтому я сообщил ему, что жду его немедленно: если его информация касается мира сорок первого года, то она сразу же должна пойти в дело.

– Да, – подтвердил наш маг-исследователь, – информация касается того мира, а вот важная она или нет, решать уже вам. Но знать это вы, Сергей Сергеевич, должны обязательно. Я иду к вам.

Дима пришел минут через пять – ровно столько надо, чтобы, не переходя на бег, спуститься с третьего этажа башни Мудрости, пересечь площадь Фонтана и подняться на второй этаж башни Силы к моему кабинету.

– Значит, так, Сергей Сергеевич, – с порога заявил он, – пока вы занимались своими делами, а решил обследовать ауру Основного Потока в окрестностях того мира, и должен вам сказать, что вокруг него завязан очень мощный энергетический узел…

– Это, собственно, понятно, – ответил я, – ведь человечество еще никогда не было так близко к порогу инферно.

– В мире Руби, – не удержался от возражения Дима, – человечество этот порог пересекло, и после этого та линия полностью закапсулировалась. В сорок первом году все совсем не так. Там очаги инферно в Европе и на Дальнем Востоке – сугубо временное явление, потому что противостоящая им превосходящая сила отмобилизована и готова сражаться, несмотря на временные неудачи. Результаты глобального психосканирования говорят об этом однозначно. Но вы это знаете и без меня. Я хотел рассказать вам, что обнаружил в непосредственной окрестности точки нашей инвазии две искусственных исторических линий. Немного помедитировав, я выяснил, что в первой из них Советский Союз встретил начало войны во всеоружии и в полной готовности. Сражения, развернувшиеся на границе, были похожи не на начало войны в нашем прошлом, а на первый этап Курской битвы. Ярость на ярость, удар на удар, тысячи самолетов, одновременно ринувшихся навстречу друг другу. При этом местная Красная Армия была в этом сражении не одна, вместе с ней в одном строю сражались хорошо вооруженные пришельцы из примерно наших с вами ярусов Мироздания. И было их так много, что это заставляет подозревать не заброс попаданцев, как в других искусственных мирах, а осознанную массированную помощь Советскому Союзу со стороны российского государства нашего с вами времени…

– Так ты хочешь сказать, что где-то в одном из верхних миров Основного Потока изобрели чисто научно-технический метод создания межмировых порталов? – спросил я. – А может, все гораздо проще, и порталы для переброски войск из мира в мир чисто магическими методами открывал кто-то вреде меня – младший архангел и бог-полководец русской оборонительной войны? Ведь патриотов у нас много, и не я один могу быть наделенным особыми талантами.

– Нет, Сергей Сергеевич, – покачал головой Колдун, – присутствие равновеликой вам фигуры в той битве не ощущалось. Магия там вообще не была задействована ни в каком виде, а все было исконно-посконно, до хруста естественно и технично. Такие вещи я, как маг-исследователь, ощущаю очень хорошо.

– Да, Дима, – согласился я, – это очень интересная информация. Как говорят наши аквилонские друзья из Галактической империи – «цивилизация третьего уровня и такой технологический прорыв». Но тут мне интересно другое. Я прекрасно знаю президента Путина: это очень хитрый и осторожный человек, который лишний раз не шевельнет и пальцем. Какой ему интерес ввязываться в чужую для себя войну?

Колдун хитро прищурился и ответил:

– Вы, Сергей Сергеевич, только не задавайте этот вопрос мисс Мэри, потому что она тут же поднимет вас на смех. Межмировая торговля при градиенте цен на промышленные товары примерно в сто раз – невероятно прибыльное дело. Вы можете продавать свои товары за золото с двойной и тройной наценкой, и в то же время покупатели будут считать, что им все достается за сущие копейки. При этом главным товаром для торговли с Советским союзом будет оружие, запчасти к существующей технике и разные военные технологии, а это наша с вами Российская Федерация производить умеет. Митька говорил, что если современные танки и самолеты перед войной еще как-то выпускали, то запчастей к ним не хватало, и они были очень плохого качества. Не думаю, что, получив подобное предложение в канун войны, товарищ Сталин стал бы скупиться закупать все самое лучшее, мощное и надежное, чтобы встретить врага в заранее определенное время и хорошенько его отоварить. К тому же не только для нас с вами эта война священна, и, помимо всего прочего, тамошний Владимир Владимирович мог не упустить возможности подправить себе карму, испорченную братанием с разными Гайдарами и Солженицыными.

Да, что бы там ни думала о нем Птица, за два с половиной года, что мы идем по мирам, мальчик Дима у нас повзрослел, даже, можно сказать, заматерел и набрался ума-разума у разных выдающихся личностей. Например, мне подобные соображения в голову не пришли. Сапог он (то есть я) и есть сапог. Однако теперь понятно, что именно тень того мира вызывает у местного товарища Сталина ожидание, что я за свою помощь потребую у него денег. Не нужны мне деньги, даже банальное золото. Первую партию в двести тонн желтого металла, доставленного с Меркурия, я уже передал в качестве финансовой подпитки товарищу Сталину из восемнадцатого года. И сейчас из этого «сырья» на монетном дворе уже вовсю шлепают николаевские червонцы. Мужики в деревнях берут эту валюту на ура, так что голод тамошней Советской России уже не грозит.

Клим Сервий говорит, что промышленными методами цивилизаций четвертого-пятого уровня добывать золото относительно просто, а потому там оно утратило роль мерила стоимости, превратившись в сырье для изготовления ювелирных изделий и высокоточных электронных приборов, ибо этот металл пластичен, не окисляется и хорошо проводит электрические сигналы, не возбуждая в них ненужных помех. Технология создания немагических порталов для нас гораздо интереснее, путь даже гипотетическая установка имеет размер с десятиэтажный дом и для своей запитки нуждается в атомной электростанции. Получив теоретическое обоснование, псевдоличности с «Неумолимого» и инженерный состав из серых эйджел с «Нового Тобола» быстро «обстругают» эту конструкцию до приемлемых габаритов.

– Скажи, а мы можем каким-либо образом получить доступ хотя бы в один из тех двух миров? – спросил я Колдуна.

– Пока нет, – покачал он головой. – Во-первых, это не два слабо связанных одиночных мира, а очень тесная пара, фактически двойной мир, снаружи покрытый плотной энергетической оболочкой, надежно изолировавшей его от всего прочего Мироздания. Во-вторых, на канал, ведущий наверх от точки ветвления, самим Небесным Отцом наложен логический запрет с наивысшим приоритетом, и ломать его силой будет неблагоразумно.

– Да, Дима, – невесело усмехнулся я, – нарушать прямые запреты Отца – крайне неблагоразумно. Свидетелей тому – вагон и маленькая тележка.

– Я думаю, – произнес Колдун, – что мы пока просто не готовы к контакту с тем миром. В противном случае запрет был бы не логическим, а физическим. Придет время, и двери в искусственные миры тоже начнут открываться, но как мне, кажется, это случится после того, как мы достигнем своего родного мира и порешаем в нем все вопросы.

Да, вот этого я и боялся. Одно дело – достигнуть своего родного мира, тихо написать начальству рапорт на увольнение в запас и поселиться где-нибудь по соседству, буквально за стенкой, и совсем другое – начать там «решать вопросы». При моих возможностях и полномочиях потом ни одного целого окошка в общечеловеческом доме может не остаться, и даже стены разлетятся в прах. С другой стороны, надо иметь в виду, что за время нашего отсутствия обстановка дома может так резко обостриться, что не решать эти вопросы будет нельзя. А вот тогда, господа буржуи, кто не спрятался, я не виноват…

– С этим понятно, – сказал я, – а теперь поведай, какую вторую искусственную линию ты смог увидеть в окрестностях этого мира.

– От второй линии, – вздохнул Колдун, – очень сильно пахнет нашими добрыми знакомыми из Галактической империи. К планете Земля выкинуло не ударный линкор вроде нашего «Неумолимого», способный повергнуть Германию в прах одним ударом, но и не безобидный транспорт, как «Новый Тобол». Там было что-то быстрое, хитрое и очень ловкое, способное больно укусить врага, оставив незаживающую рану, и тут же отскочить назад, чтобы не попасть под ответный удар. Я видел мускулистую коренастую женщину в белых доспехах, которая, поднимая своих людей в атаку, кричала: «За Родину! За Сталина! Во Славу Империи! Вперед!», а рядом с ней стоял соплеменник госпожи Тирич, хитроумный и изобретательный, как Одиссей, и от его коварных выдумок немцы плакали горючими слезами. А еще я видел главного тактика темных эйджел – истинное воплощение богини Кали, дирижирующую битвой будто симфоническим оркестром. Под ее руководством даже те советские солдаты, которых командование забыло и списало со счетов, вцеплялись во врага с яростью обреченных, рвущихся к победе и свободе. Но в тот мир нам пока тоже хода нет…

– Тот мир нам не особенно-то и нужен, – махнул я рукой. – И так понятно, что, исходя из своих Основных Директив, команда того корабля будет превращать Советский Союз в очередную версию своей Империи. А у нас и своих забот хватает.

– Я думаю, – озабоченно сказал Колдун, – что, исходя из плотности энергетического узла, завязанного вокруг начала Великой Отечественной войны, таких искусственных линий там может быть еще множество. Просто для одних еще не наступил момент инвазии (как для того мира, откуда пришли тевтоны), а другие, порожденные деятельностью сверхинициативных одиночек и малых групп иновременных пришельцев-попаданцев, даже обособившись, пока преимущественно находятся в русле Основного Потока, а потому не видны моими методами.

– И это тоже может быть, – согласился я, – ибо желающих вернуться к истокам и врезать по Адольфу и его миньонам чем-нибудь потяжелее в нашем обществе очень много, а коллективное желание, как известно, способно породить действие. У тебя есть что-нибудь еще?

– Нет, Сергей Сергеевич, пока все, – ответил Колдун.

4 июля 1941 года, 17:45 мск, Москва, Кремль, кабинет Сталина

К тому моменту, когда раздался звонок телефона и хриплый голос Берии в трубке сказал: «Все три раза „да“, товарищ Сталин», Верховный успел прочесть послание товарища Серегина и серьезно углубиться во второй том истории Великой Отечественной Войны. При этом он извел на набивку трубки почти полную пачку папирос «Герцеговина Флор», выпил не один стакан крепкого чаю и сказал все бранные русские и грузинские слова, которые знал. Пропасть, неожиданно разверзшаяся у него под ногами, оказалась воистину бездонной. Никак нельзя допустить того, чтобы фронт докатился до Ленинграда, Великого Новгорода, Москвы, Орла Курска, Харькова, Сталино и Ростова, чтобы в осаде оказался Севастополь и пришлось бы сдать красавицу Одессу.

И вот тут этот звонок ставит все на свои места. До появления в этом кабине «соратников» остается чуть больше часа, начало совещания назначено на 18:55, так что время на предварительные переговоры еще есть. Вождь берет в левую руку «портрет» и проводит по нему указательным пальцем. Два раза звучат длинные гудки, как в обыкновенном телефоне, а потом изображение оживает.

– Здравствуйте, товарищ Сталин, – спокойным ровным тоном говорит Артанский князь, так как именно эта сущность на данный момент доминирует в собеседнике вождя.

– Здравствуйте, товарищ Серегин, – отвечает Верховный. – Мы вас слушаем.

– Нет, товарищ Сталин, – ответило изображение на «портрете», – это я вас слушаю. Вы согласны с моим предложением вступить в союз или предпочтете договариваться с британцами и янки?

– Вот именно так, товарищ Серегин: или-или? – спокойно спросил вождь советского народа.

– Да, именно так, товарищ Сталин, – ответил Артанский князь. – Англосаксы – это такие союзники, с которыми не надо никаких врагов. Неужто в этом вас не убедил опыт злосчастного царя Николая, вляпавшегося в Антанту, будто мужик ногой в коровью лепешку? Там, в прошлом моего мира, иначе еще называемого Основным Потоком, это ваше решение было вынужденным, обусловленным множественными поражениями Красной Армии и тяжелым положением Советского Союза, но в этом мире, уже выбитом мною из накатанной колеи, все будет совсем не так. Это я вам обещаю.

– Товарищ Ленин из мира четырнадцатого года отрекомендовал вас наилучшим образом, – сказал Верховный, – но почему-то вы не представили подобного рекомендательного письма от товарища Ленина из восемнадцатого года, и это нас настораживает…

– На Третьем съезде Советов, уже практически перед самым его закрытием, на товарища Ленина было совершено покушение, в результате которого он был тяжело, почти смертельно ранен, – ответил Серегин. – В затылок вождю мировой революции стрелял известный вам Леонид Канегисер, выполнявший приказ ЦК партии левых эсеров. Я в это время занимался неотложной калединско-корниловской проблемой на Юге России, и физически не имел возможности контролировать обстановку в Петрограде, а потому попал только к шапочному разбору. Как показало следствие, так называемый «заговор послов» не был эпизодическим экспромтом лета восемнадцатого года, а в той или иной форме существовал еще с дореволюционных, и даже довоенных времен. В январе восемнадцатого года товарищ Ленин с моей помощью смог заключить вполне благоприятный Брестский мир с Германской империей, сумел очистить ЦК партии большевиков от разных красивых ненужностей, ушел от линии на разжигание Гражданской войны, после чего на открытии Третьего Съезда Советов во всеуслышание провозгласил курс на создание государства трудящихся и мирное построение социализма. Но такое развитие событий было странам Антанты как ржавым серпом по причиндалам: им хотелось, чтобы русские воевали и с немцами и между собой, а потому господа послы приняли решение о скорейшем физическом устранении главы большевистской партии и правительства, задействовав при этом свою агентуру в руководстве партии левых эсеров. В настоящий момент товарищ Ленин находится на излечении в одном интересном мире, где имеются функционирующая медицинская реанимационная аппаратура и специалисты в ранге профессоров медицины цивилизации пятого уровня, но так как это дело небыстрое, вместо него обязанности председателя Совнаркома и лидера большевистской партии выполняет местный товарищ Сталин.

– Интересно, – с сомнением произнес Верховный, – с одной стороны, вы как бы оказываете неоценимую помощь, а с другой, из-за этой помощи обстановка даже обостряется. Почему так?

– Любое активное действие влечет за собой противодействие, – сказал Серегин, – и предотвращать негативные нюансы, возникающие в ходе изменения истории, должны уже местные товарищи соответствующей специализации, которых я для этого повышаю в квалификации, посвящая в тонкости того, как подобные процессы развивались в моем собственном прошлом. Ну нету меня по рукой нескольких тысяч бойцов и командиров из собственного мира, в том числе и чекистов, которые взяли бы на себя самую важную часть работы. Но товарищ Дзержинский, которому и следовало обеспечивать безопасность товарища Ленина, отнесся к этой задаче несколько легкомысленно. Во-первых, считалось, что на съезде товарищ Ленин находится среди своих, а значит, в безопасности. Во-вторых, в нашем с вами общем прошлом от политического взбрыка партии левых эсеров, случившегося из-за Брестского мира, до их перехода к мятежам и террору прошло несколько месяцев. Вот и товарищи из ЧК считали, что у них пока еще есть время, тем более что сам товарищ Ленин просил их до поры не ворошить этот гадюшник палкой. А вдруг товарищи левые эсеры одумаются и вернутся на путь сотрудничества…

– Так значит, вы и меня повышаете в квалификации? – произнес Сталин, хлопнув ладонью по открытому тому Истории Великой Отечественной Войны. – И если я откажусь вам внимать, то сам буду виновен в своих несчастьях?

– Ваши несчастья, товарищ Сталин, это еще полбеды, а вот несчастья всего советского народа – это гораздо серьезнее, – вздохнув, ответил Артанский князь. – Как защитник Русской Земли и бог-полководец священной оборонительной войны, я в этом деле никак не могу остаться в стороне, и приложу к разгрому врага самое активное участие, с вашей поддержкой или без нее. Только во втором случае мне будет гораздо тяжелее. Спасать утопающего против его воли – это еще та адова работа, но я справлюсь. Во времена Смуты, когда все вокруг расползалось жидкой грязью, а с запада в пределы России пер алчный злобный враг, задача была гораздо сложнее, но в итоге у меня все получилось. Иначе я бы сейчас с вами не разговаривал.

– Ладно, это понятно, товарищ Серегин, – согласился Верховный. – Пожалуй, я соглашусь на ваши предложения, ведь за свою помощь вы не требуете ликвидации советской власти и реставрации монархической империи Романовых. А англичане с американцами пусть пока полежат в сторонке, ведь в прежние годы они выпили у нас столько крови, что и не передать. Только хотелось бы знать заранее, какую цену вы запросите за свои услуги? Ведь об этом в вашем письме не было ни слова.

– Вы, товарищ Сталин, – хмыкнул Артанский князь, – совершенно неправильно воспринимаете род моей деятельности. Я не наемник, работающий за плату в шекелях или иных материальных ценностях, а Адепт Порядка, младший архангел и бог-полководец русской оборонительной войны, сражающийся за Родину, а не за меркантильный интерес. Соглашение о разделе общей добычи вполне возможно, но только разговаривать сейчас о нем преждевременно, а вот какая-нибудь плата с вашей стороны будет для меня неприемлема, ведь на этой войне сражаются и погибают наши советские люди, в том числе и мои ближние и дальние родственники. Даже спустя семьдесят лет там у нас, наверху, никто не забыт и ничто не забыто, а потому для меня и моих Верных эта война священна. Что касается советской власти, то на данном этапе я воспринимаю ее как народную форму устройства русского государства, красную империю, а товарища Сталина, то есть вас, как главу этого государства, обладающего всеми соответствующими императорскими прерогативами, за исключением передачи своего поста по наследству.

– Даже так? – поднял бровь Сталин.

– Именно, – ответил Серегин. – Русское государство по своей сути является империей, то есть равноправным объединением различных народов вокруг мощного русского ядра, которое в силу своих размеров и наличия по периметру множества опасных врагов должно иметь ярко выраженный централизованный характер. Извините за расплывчатость формулировок, сказал как мог. Товарищи Ленины из четырнадцатого и из восемнадцатого годов нужны мне и всему, как говорится, прогрессивному человечеству, чтобы построить единую теорию социальных последовательностей, которая могла бы правильно объяснить все формы человеческого общества – от первобытнообщинного строя до развитого коммунизма. Это нужно для того, чтобы практические лидеры вроде вас или меня не блуждали, как слепые впотьмах, меж трех сосен. Собственно, они оба были согласны взяться за эту работу (ведь один товарищ Ленин хорошо, а два еще лучше), но тут случилась эта засада с покушением.

– Да, товарищ Серегин, – хмыкнул вождь советского народа, – умеете вы ставить эпические задачи. И в то же время вынужден признать вашу правоту, так как без подобной всеобъемлющей теории нам не обойтись. Уж сколько мы набили шишек, блуждая, как вы выразились, в трех соснах, сейчас и не перечесть. Но сейчас этот разговор, наверное, лучше заканчивать, ведь через некоторое время сюда на совещание придут товарищи из Государственного Комитета Обороны, и были бы нехорошо, если бы они застали нас за этой беседой.

– Погодите, товарищ Сталин, – сказал Артанский князь, – прямо сейчас у меня к вам есть одно предложение, которое не займет много времени. Давайте я наложу на вас заклинание Истинного Взгляда, позволяющее видеть сквозь иллюзии и обман – тогда вы сможете видеть своих наркомов, генералов и членов ЦК такими, какие они есть на самом деле, а не такими, какими хотят казаться. Кроме всего прочего, когда мы встретимся с вами лично, это заклинание позволит вам и меня видеть таким, какой я есть, что должно снять с вашей стороны все остатки недоверия и избежать ненужных словесных баталий.

Надо сказать, что думал над этим предложением товарищ Сталин недолго.

– Э, была не была, – сказал он, – давайте это свое заклинание. Что я для этого должен сделать?

– Ничего особенного, – ответил Серегин, – просто сидите ровно и старайтесь не двигаться.

Глаза его на «портрете» засветились бело-голубым огнем, потом это сияние охватило всю поверхность карты, отделилось от нее светящимся облаком, окутавшим голову реципиента и впитавшимся в ее кожу.

– И это все? – каким-то изменившимся голосом спросил Верховный.

– Да, все, – подтвердил Артанский князь. – Теперь, чтобы задействовать это заклинание, вам надо будет посмотреть на нужного человека, проявив к нему интерес.

– Спасибо за разъяснение, – сказал Сталин, – а сейчас нам пора заканчивать. Как только у меня появится такая возможность, я вам позвоню, и мы продолжим наш обмен мнениями, надеюсь, уже в очном режиме, а не по этому, хм, вашему волшебному телефону.

– Так мы и сделаем, – согласился Серегин, – а сейчас желаю вам приятного времяпровождения и чудных открытий.

4 июля 1941 года, 22:30 мск, Москва, Кремль, кабинет Сталина

Выпроводив последних участников совещания, в том числе и Берию, товарищ Сталин еще четверть часа пил крепкий чай, курил одну трубку за другой и тихо ругался по-грузински. Этот «истинный взгляд» действительно принес ему великое множество «чудных» открытий, о которых с такой иронией говорил товарищ Серегин. Как оказалось, ни один из его «соратников» не дотягивал до столь высокого звания. Ограниченно функциональными можно было признать только неутомимого трудоголика Молотова и по-собачьи преданного Берию. Ворошилов выглядел как абсолютная пустышка, пригодная только в качестве свадебного генерала, то есть маршала, а Маленков оказался примитивным аппаратчиком-карьеристом.

На этом список проверенных за этот вечер «соратников» заканчивался, и начинались просто функционеры. Генерал армии Жуков оказался честным дураком и узкоспециализированным человеком-функцией, пригодным только к должности командующего фронтом, и ни к чему более. Но на фоне всех прочих посетителей этого кабинета этот неплохой, в общем-то, генерал единственный выглядел почти как ангел с крылышками. Вождь решил, что нужно будет вызвать сюда Тимошенко, и если сравнение будет не в его пользу, то немедленно заменить его на Жукова, вернув на должность начальника Генерального штаба товарища Шапошникова. Генерал-лейтенант Богданов, командующий второй группой Резервных армий, которые только начали формироваться из контингента, призванного по всеобщей мобилизации на территории европейской части Советского Союза, выглядел аналогично Жукову, да только не с таким высоким уровнем компетенции – командующий корпусом или заместитель командующего армией и не больше того.

Зато прокурор СССР Бочков оказался полным ничтожеством, на лбу которого было написано, что он подписывал смертные приговоры, не читая дел, и даже иногда задним числом. Вождь планировал назначить этого человека членом Военного Совета развалившегося Северо-Западного фронта и одновременно начальником Особого отдела, но теперь папка с его личным делом отправилась в нижний ящик сталинского стола, так сказать, до выяснения. Никакого укрепления кадрового состава этот человек исполнить не мог, с его стороны следовало ожидать только скоропалительного поиска виновных, что приведет к полной дезорганизации и развалу.

Но интереснее всего оказалась троица первых секретарей коммунистических партий закавказских республик. Если первый секретарь ЦК КП Армении Арутинов и ЦК КП Грузии Чарквиани выглядели как партийные функционеры с легким националистическим душком (вполне терпимым, пока он не переходит определенные границы), то первый секретарь ЦК КП Азербайджана Багиров под «истинным взглядом» был похож на фурункул, налитый гноем спеси, самомнения и генерируемого ужаса. Тут, в сталинском кабинете, этот человек был тих и индифферентен, однако в Азербайджане, повстречав его, люди переходили на другую сторону улицы, ибо как бы чего ни вышло. Сатрап, он и при советской власти сатрап.

Впрочем, за Берией, несмотря на всю его преданность, тоже водилось нечто тайное и тщательно скрываемое от товарища Сталина, а для человека на такой ответственной должности это недопустимо. Верховный заподозрил, что фальсификация дел, широко распространенная в наркомате внутренних дел во времена Ягоды и Ежова, при новом руководстве тоже никуда не исчезла, а только приняла более завуалированный характер. Катастрофическое начало войны наводило на мысль, что, возможно, в прошлые годы не тех генералов расстреляли и не тех оставили при ромбах и больших звездах. Других обстоятельств, которые Лаврентий мог бы скрывать от руководителя партии и главы советского государства, существовать просто не могло.

Впрочем, устраивать выяснение отношений с наркомом внутренних дел сразу после совещания Сталин не стал, просто вручил тому список, сухо приказав всесторонне проверить этих людей по всем возможным линиям, но руками пока никого не трогать: рано. Прежде чем он «потрогает» самого Лаврентия, необходимо вновь обрести под ногами только что утерянную почву. Иначе может получиться очень нехорошо. Главное, что он предупрежден, а значит, вооружен.

Приведя мысли хотя бы в относительный порядок, вождь советского народа снова достал из верхнего ящика стола «портрет» посланца свыше, даже не подозревая, что сейчас его ждет еще один шок.

– Добрый вечер, товарищ Сталин, – почти сразу же откликнулся тот. – Скажите, вы готовы принять у себя прямо сейчас не только меня самого, но и высший руководящий состав моей команды? Ситуация на западном и северо-западном направлении развивается стремительно и не в пользу Красной Армии, так что времени на пустые разговоры у нас нет.

– Ну хорошо, товарищ Серегин, – сказал вождь. – Только скажите, кто, помимо вас, входит в этот самый руководящий состав?

– Начальник штаба полковник Красной гвардии Половцев, – начал перечислять Артанский князь, – начальник службы безопасности полковник госбезопасности Бригитта Бергман, начальник климатической службы товарищ Анастасия, командующий первой армией стратег, а по-нашему генерал-лейтенант, Велизарий, командующий второй армией генерал армии Петр Багратион.

Некоторое время товарищ Сталин молчал, переваривая услышанное, но потом подумал, что раз уж у него теперь есть этот «истинный взгляд», под которым его собственные соратники, генералы и функционеры видны насквозь, то и с людьми Серегина он сразу распознает, кто есть кто.

– Хорошо, – немного резко ответил советский вождь после некоторой паузы. – Приходите все вместе, времени на пустую болтовню и в самом деле нет.

– Мы идем, – сказал Серегин, – раз, два, три.

Товарищ Сталин ощутил в воздухе запах мирры и ладана, поднял глаза, и увидел, что прямо перед столом для совещаний с довольно независимым видом стоят четверо мужчин и женщина в военной форме со знаками различия РККА, а также еще одна девушка в длинном фиолетовом платье. Артанского князя Верховный узнал сразу. Во-первых, он ничем не отличался от своего портрета, во-вторых, только у него на бедре висел меч-ксифос. Также с первого взгляда ему удалось опознать генерала Багратиона. Земляк земляка видит издалека. Дальше все было понятно. Генерал-лейтенант с короткой аккуратной бородкой – это Велизарий, а гладко выбритый полковник – начштаба Половцев. При этом «истинный взгляд» подсказывал, что есть в этом человеке какая-то небольшая особенность, отличающая его от всех прочих людей. Эта особенность ему ничем не угрожает и не делает этого человека хуже, она просто есть. Статная, седоволосая, несмотря на молодость, женщина-полковник – это начальник службы безопасности Бригитта Бергман. С первого истинного взгляда Сталин понял, что люди Лаврентия не идут ни в какое сравнение с этой прирожденной ищейкой, нацеленной на поиск Истины, а не на исполнение того или иного политического заказа. И, наконец, девушка в штатском – это начальник климатической службы товарищ Анастасия. Истинный взгляд говорит, что она может не только предсказывать погоду, но и творить ее своими руками, что делает понятным ее присутствие в этом кабинете. А еще глава большевистской партии и руководитель советского государства теперь знает, что все его гости – те, за кого они себя выдают, и никто из них не испытывает страха и не имеет задних мыслей. И тут же он непроизвольно сравнивает этих людей со своими членами ЦК, наркомами и генералами, и видит, что разница совсем не в пользу руководителей коммунистической партии и советского правительства.

– Здравствуйте, товарищи, – произнес Верховный, вставая с кресла. – Должен сказать, что ваш утренний «подарок» был для нас весьма неожиданным, хотя и приятным явлением.

– Во всех мирах, через которые я уже прошел, знают, что Артанский князь Серегин полона не имает и убивает только на поле боя, – ответил посланец свыше. – Я либо истребляю врага до последнего человека в ходе сражения, либо передаю пленных властям местного русского государства. Исключения из этого правила редки, и означают только то, что для этих людей у меня имеется отдельная задача. Так, французы, взятые мною в плен в битве при Бородине, пополнили собой первую армию генерала Велизария, а англичане, захваченные при разгроме коалиционных сил под Севастополем Крымской войны, отправились в шестой век, мирить между собой бриттов, саксов, англов и ютов. Австрийский контингент сорок пятой пехотной дивизии не был настолько плох, чтобы я приказал переколоть их спящих штыками, и в то же время никаким образом не годился на пополнение моей армии или еще для какого-то полезного дела. Поэтому я и отправил этих людей к вам, умыв при этом руки. Этих объяснений вам достаточно или следует углубиться в подробности?

– Да нет, – улыбнувшись в усы, сказал Сталин, – подробностей не надо. Только скажите, почему вы прислали нам этих немцев в таком, мягко выражаясь, разоблаченном виде?