Текст книги "Год 1941, Священная война"

Но первый же разрыв мины на наших позициях не оставил от моего благодушия и следа. Образовавшееся при этом ярко-канареечное облако ничуть не походило на обычную дымовую завесу. И тут же я ощутил, что мои люди, попавшие под это дымовой удар, начали кашлять и задыхаться.

Вот это фрицы сделали напрасно… Меня тут же до самой макушки затопила волна ледяной благородной ярости, архангел внутри меня встал во весь рост и расправил крылья, а нимб над головой засиял ярче восходящего солнца. И одновременно та же метаморфоза происходила с Коброй, только ее благородная ярость была горяча, как расплавленная лава вулкана. Даже не переглянувшись, мы одновременно взялись за рукояти своих мечей…

– Мои злобные девочки! – мысленно рявкнул я пилотессам «Шершней» открывая эвакуационный портал. – Немедленно покиньте зону боевых действий. Повторяю: немедленно покиньте зону боевых действий, потому что сейчас будет применено абсолютное оружие по принципу действия схожее с излучателем антиматерии.

Что «волчицы», что юные лилитки – у меня бойцы дисциплинированные и очень послушные. Глядь – а уже ни одного «Шершня» в воздухе не осталось. Все нырнули в портал, никто не отлетел подальше посмотреть, как это будет. Как только это произошло, мы с Коброй разом потянули из ножен свои клинки, и все вокруг залил неистовый свет первого дня творения. Мультитераваттная плазменная дуга, чуть изогнувшись, чтобы достать мертвое пространство (это мы, оказывается, тоже можем), сначала слизнула 9-ю танковую дивизию, потом как сухую солому подожгла лесной массив вместе с прячущимися в нем эсесманами из «Викинга» и позициями «ишаков». Далее ее жертвой пала 14-я танковая, отчетливо видная на прямой директрисе, и в самом конце мы достали обормотов из «Лейбштандарта», которые единственные из всей этой кодлы успели хотя бы испугаться. И пока это длилось, я своим сознанием слышал восторженные крики «Дочери Хаоса», впавшей в оргазм от этой оргии всеобщего уничтожения.

Но, закончив дело, мы с Коброй развели острия мечей в разные стороны, после чего крики и стоны чернобронзовой маньячки прекратились, а неистовый свет, только что затоплявший все вокруг, угас. И мы увидели, что прямо перед нами ярким белым светом сияет дуга расплавленной земли примерно двухкилометровой ширины, и над ней в небеса вздымаются потоки смешанного с мельчайшим пеплом раскаленного воздуха. И в это горнило, похожее на раскрывшиеся Врата Ада, тут же со всей округи подули холодные ветры, унося с собой ядовитые дымы все без остатка. Я стою на вершине холма в полном изнеможении, опустив меч острием к земле и чувствую, что никто из моих людей не погиб, все живы и почти здоровы. Химическая атака продолжалась недолго, а наложенные на бойцов защитные заклинания хорошо сделали свое дело. Среди советских бойцов летальных потерь тоже нет, а со всем остальным справится Лилия…

Вот и она, легка на помине.

– Я здесь, папочка! – заявила мелкая богиня-целительница. – Кого тут надо лечить?

– Вон там, – ответил я, указывая на наши позиции, – у тебя имеется некоторое количество пациентов с признаками поражения боевыми отравляющими веществами. По счастью, я смог быстро вмешаться и прекратить это безобразие.

– Ты суров, но справедлив, папочка! – хмыкнула Лилия перед тем как раствориться в воздухе. Наверное, отправилась к своим страждущим. Ну что же, нам тоже пора спускаться к народу.

Полчаса спустя, почти там же, окрестности села Онацковцы

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

На этот раз, против ожидания, после применения градиента хаос-порядок я не испытал ни душевного иссушения, ни морального опустошения, а только чувство глубокого удовлетворения и легкую усталость. Мораль: если выстрел таким страшным оружием производится не ради обретения власти или голого упоения мощью, а за други своя, то большая часть негативных последствий аннулируется. Ведь хотел же я провести эту битву почти как обычно и держал применение градиента хаос-порядок только в качестве резерва последней очереди, но увидел, как в моих Верных стреляют химическими снарядами, и сорвался в Благородную Ярость, а вслед за мной пошла вразнос Кобра.

«Да, Батя, – мысленно вздохнула Кобра, – почти так оно и было. Почти – это потому что завелись мы с тобой одновременно, независимо друг от друга, и я сейчас, точно так же, как и ты, чувствую моральное удовлетворение и легкую усталость. А ведь мы с тобой в течение каких-то нескольких минут отправили на небеса не менее семидесяти тысяч человек».

– Не на небеса, а прямо в ад, – громыхающим голосом вмешался в наш разговор Небесный Отец. – Эти люди служили Адепту Зла, не успели осознать свое падение и покаяться, а следовательно, они теперь прокляты раз и навсегда. А некоторые из них были так плохи, что и каяться им не имело смысла, ибо они пошли за Врагом Рода Человеческого с радостью и даже удовольствием. Вы оба все сделали правильно – очистили землю от двуногой скверны, а потому и печалиться вам совершенно не о чем. Аминь!

Вот так, со словами одобрения Отца в сердце, мы и пришли в Онацковцы. А там нас уже ждали герои боев последних дней: генерал-лейтенант Алексей Бахметьев со своими подчиненными, а также командиры самоходного противотанкового полка, гаубичной артбригады, сводного танкового батальона, 211-й воздушно-десантной бригады и 3-й артбригады ПТО. Выходцы из самых разных времен они плечом к плечу встали рядом с местными уроженцами, чтобы показать миньонам Гитлера, как могут драться русские солдаты, когда враг приходит на их землю.

– Смирно, господа-товарищи! – на правах старшего по званию скомандовал генерал-лейтенант Бахметьев. – Идут победители злобного нацистко-сатанинского божка херра Тойфеля, богомерзких колдунов-содомитов, аварского кагана Бояна, монгольского хана Батыги, усмирители Смутного времени, укротители Наполеона Бонапарта, королевы Виктории, японского микадо Муцухито и германского кайзера Вильгельма…

– Вольно, товарищи! – отреагировал я. – Вы все тут молодцы и настоящие герои. Это ваше яростное сопротивление навело герра фон Клейста на мысль, что, даже собрав тут многократно превосходящие силы, он не сумеет прорвать ваши позиции, если не применит что-нибудь эдакое, ужасное и запрещенное. Ядерной бомбы под рукой у него, по счастью, не оказалось – это мир до такой пакости еще не дорос, и не дорастет, потому что у меня на этот счет свои планы. Зато у немцев, как выяснилось, прямо в войсках имеется химическое оружие вместе со средствами его доставки. Но зря они это сделали, потому что первый же снаряд с отравой, выпущенный по нашем войскам, привел нас с Коброй в состояние такой ярости, что даже черти испуганно притихли в аду. Последующее вы видели сами: одним махом семерых побивахом, и враг даже не бежит, а прахом возносится к облакам…

Мои «Верные» слушали меня молча, потому что им наши с Коброй возможности были ведомы и прежде, однако местные уроженцы были до глубины души потрясены зрелищем тотального уничтожения.

– Товарищ Серегин, а что это вообще было? – спросил меня полковник Турбин.

Я вздохнул и постарался объяснить:

– Это было применение градиента фундаментальных сил Мироздания – Хаоса и Порядка, взаимодействие которых приводит в движение все физические процессы во Вселенной, точно так же, как положительные и отрицательные заряды в электричестве заставляют светиться лампочку и крутиться электромотор, а при их непосредственном контакте случается нечто вроде короткого замыкания. Я, помимо всех прочих своих титулов, адепт Порядка, сержант Кобра – адепт Хаоса, и наши мечи – это не только колюще-рубящий инструмент и парадный аксессуар, но и мощные магические инструменты, иначе именуемые атрибутами. Если бы мы враждовали и ненавидели друг друга, то непосредственный контакт наших мечей при очной схватке вызвал бы к существованию сферу уничтожения, мощностью равной взрыву нескольких миллионов тонн тротила. Но так как мы одна команда и наша ярость направлена не друг против друга, а на общего врага, при сближении клинков на определенное расстояние между ними возникает нечто вроде вольтовой дуги, которую мы усилием воли можем нацелить на то, что вызвало взрыв нашей благородной ярости. В тот момент, когда в вашу сторону полетели химические снаряды, взрыв такой ярости затопил нас с головой. И солдаты нашей армии, и советские бойцы – для нас все одно свои, а за своих мы готовы любого врага обратить в пепел и развеять его по ветру. Имейте это в виду, товарищи.

– И что дальше, товарищ Серегин? – спросил полковник Глазков. – Война закончена и мы победили?

– Мы победили только в этом конкретном сражении, так что война еще далеко не закончена, а только начинается, – ответил я. – Однако бегать так же прытко, как прежде, у германской группы армий «Юг» уже не получится, потому что пробивная мощь ее танковых дивизий с сегодняшнего дня обратилась в прах. Теперь фронт влипнет в землю по рубежу старой границы, и начнется совсем другая, правильная война. Я за этим прослежу. Впрочем, это не вопрос полкового, бригадного, дивизионного или даже армейского масштаба, и обсуждать его пристало только с товарищем Сталиным…

– Но все же, товарищ Серегин, поясните нам хотя бы в общих чертах, какую войну вы считаете правильной? – спросил полковник Турбин.

– Немцы рассчитывали, – сказал я, – что за счет общего двукратного превосходства над первым стратегическим эшелоном Красной Армии и десятикратным превосходством на направлениях прорыва, внезапности нападения и преимущества в подвижности механизированных частей они сумеют добиться опережения в развертывании и смогут всей массой своих войск громить выдвигающиеся вразнобой из глубины дивизии Красной Армии. Дополнительными факторами в их расчетах было наличие развернутой армии военного времени с боевым опытом войны в Европе и отсутствие такого опыта у Красной Армии, ибо герои Халкин-Гола или даже Финской войны уже успели уволиться в запас, да и участвовала в тех сражениях лишь ничтожная часть советских вооруженных сил. План «Барбаросса» отличался фантастическим безумием: германские генералы планировали за шесть недель пройти с боями от Бреста до Москвы и там продиктовать Советскому Союзу условия капитуляции. Скажу сразу: в моем прошлом ничего подобного у них не получилось – за четыре года ожесточенной войны Красная Армия сумела перемолоть немецкую военную машину, обратить нашествие вспять и закончить войну на пылающих руинах Будапешта, Берлина и Вены. Только потери тогда у Советского Союза были страшные, ибо на пике своего похода за обширными поместьями и послушными рабами белокурые бестии смогли прорваться до ближних подступов к Ленинграду, Москве, Воронежу, Сталинграду и к предгорьям Кавказа. Теперь все будет совсем не так. Фронт стабилизирован в общих чертах по линии старой границы (за исключением Белоруссии, где он проходит по Днепру), германские ударные подвижные соединения потеряли свою пробивную силу, и теперь обе стороны будут готовиться к следующему раунду схватки. А вот об этом я буду говорить только с товарищем Сталиным, ибо в подобных вопросах чем меньше знаешь, тем крепче спишь. Однако сейчас у нас осталось еще одно недоделанное дело. Я имею в виду ликвидацию штаба первой танковой группы, который в настоящий момент расположен в селе Полонном. Товарищ Глазков, эта работа как раз для вашей бригады. Десантники вы, в конце концов, или нет?

– Так точно, десантники, – ответил мне командир 211-й воздушно-десантной бригады, – да только…

– Никаких «только», товарищ Глазков! – ответил я. – Через несколько минут сюда прибудут четыре больших десантных челнока типа «Святогор», как раз по числу ваших батальонов. Высаживаться будете посадочным способом с четырех концов, под прикрытием двух эскадронов «Шершней». В Полонном сейчас только штабные, связисты и тыловики, так что после последних дней боев эта работа для вас станет отдохновением души. В плен берите только старших офицеров и генералов, а остальных, не колеблясь, пускайте на мясо. Ну что, товарищ полковник, вы беретесь за это дело или следует поискать другие кандидатуры?

– Беремся, товарищ Серегин, – решительно ответил полковник Глазков. – И в самом деле, почему бы моим бойцам немного не повеселиться с германскими тыловиками… Рассказывайте, что нам потребуется сделать.

12 июля 1941 года, 13:05 мск, Москва, Кремль, кабинет Сталина

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Операция в Полонном прошла вполне успешно, хотя и немного сумбурно. Бойцам полковника Гладкова все же не хватало рафинированного артистизма настоящего спецназа нашего времени, но задатки были весьма хороши. И таких людей в пехоту? Да ни в жизнь! В кровавой судорожной мясорубке рукопашных схваток им удалось взять живьем почти весь начальственный состав первой танковой группы, включая генерал-полковника Эвальда фон Клейста, начальника штаба полковника Курта Цейтлера и начальника оперативного отдела майора генштаба Штубихена. Правда, герр Клейст после захвата находился в несколько нетоварном состоянии, потому что вздумал оказать сопротивление и отстреливаться от десантников полковника Глазкова из табельного «вальтера», вследствие чего ему прострелили плечо и покоцали фейс прикладом «светки». Дырку в плече особо важному военнопленному Лилия экспресс-методом при помощи заплатки залепила, а вот с фингалом на полморды ничего, по моей просьбе, делать не стала, ибо так было надо для визита к товарищу Сталину: мол, клиент совсем свежий, еще с лица не сошли боевые синяки.

В Кремль мы отправились впятером: я, Кобра, товарищ Рокоссовский, товарищ Глазков и, как баран на веревочке, бывший командующий первой танковой группой Эвальд фон Клейст. Как доложила энергооболочка, у советского вождя только что закончилась до неприличия короткая встреча с британской дипломатической делегацией. В двенадцать тридцать просвещенных островитян впустили в главный кабинет страны, а уже в двенадцать пятьдесят не солоно хлебавши выпроводили обратно. Еще десять минут после этого вождь давал особые инструкции наркому иностранных дел товарищу Молотову, одному из надежнейших своих помощников по прозвищу «Каменная задница», после чего ушел и тот. Все, можно было заходить.

Предварительно созвонившись по «портрету», я предупредил, что иду к советскому вождю с особо важным сообщением и интересными гостями. Виссарионыч был заинтригован.

И вот открывается портал, и через него заходим мы, причем Клейста Кобра ведет за шиворот, заломив назад руку. С первого же Истинного Взгляда хозяин кабинета понял, кого привели к нему на смотрины.

– Добрый день, товарищ Сталин, – поздоровался я.

– Добрый день, товарищ Серегин и прочие товарищи, – ответил Верховный, – только вот для господина в мундире германского генерала этот день совсем не кажется добрым. И кстати, как зовут это существо и почему оно в таком помятом виде, неужели нельзя было поймать его поаккуратнее?

– Это существо зовут генерал-полковник Эвальд фон Клейст, – пояснил я, – и до сегодняшнего для оно командовало первой танковой группой. А помяла его при захвате наша, то есть ваша, десантура. Ну не понимают люди, когда господа генералы не сдаются, как положено, в плен, подняв руки, а пытаются отстреливаться. Кстати, в наши времена было бы то же самое, и даже больше – личность клиента можно было бы узнать не ранее чем через несколько дней, когда он перестанет быть похожим на отбивную котлету. А тут вид у герра Клейста очень даже ничего, особенно если смотреть в профиль слева.

– Ну хорошо, – сказал Верховный, – с интересным гостем теперь все понятно. Вы захватили в плен командование первой танковой группы, и теперь она будет дезорганизована на некоторое время.

– Нет больше первой танковой группы, – ответил я. – Перед началом штурма Остропольского укрепленного района германские войска по приказу этого бабуина попытались применить по нашим войскам химическое оружие, отчего мы с товарищем Коброй дружно испытали чувство Благородной Ярости, вышли из себя и спалили сразу пять германских дивизий в первозданном огне градиента Хаос-Порядок. Товарищ Глазков – свидетель тому событию и непосредственный участник захвата штаба первой танковой группы в селе Полонном, где его люди, помимо всего прочего, под корень вырезали тыловиков шестнадцатой моторизованной дивизии и дивизии «Лейбштандарт Адольф Гитлер»…

– Так точно, товарищ Сталин! – подтвердил командир 211-й воздушно-десантной бригады. – Это было, наверное, даже страшнее извержения вулкана. Что-то вроде электрической дуги, только с километр в поперечнике, слизнуло всех немцев перед нами за каких-то пять минут, так что остался только вознесшийся к небесам прах. Впечатлений, надо сказать, хватило на всю оставшуюся жизнь. А потом товарищ Серегин сказал, что, раз уж танковые и моторизованные дивизии немцев уничтожены, то надо разгромить и штаб первой танковой группы, потому что те, кто отдал приказ применить химическое оружие, должны ответить за все наравне с уже уничтоженными исполнителями – только добровольцы, шаг вперед. Из моих бойцов от участия в операции не отказался никто. А дальше все было просто, потому что высаживать десанты посадочным способом товарищи артанцы любят и умеют. Для этого у них есть «Святогор» – скоростной десантный челнок вертикального взлета и посадки, вмещающий до полка легкой пехоты только со стрелковым оружием или один механизированный батальон с боевыми машинами, танками, минометами и артиллерией. Но нам подали четыре челнока для четырех десантных батальонов, так как по плану товарища Серегина Полонное нужно было атаковать сразу с четырех сторон, а тяжелое оружие при этом было излишним. А дальше все было быстро и внезапно. Никто из немцев не ждал нападения, поэтому мы застали их врасплох. Приказ у моих бойцов был простой: захватывать в плен старших офицеров, у которых на плечах погоны из витого шнура, и беспощадно убивать всех остальных. Не нужны они нам здесь живыми ни в каком виде. И как только мы это сделали, челноки снова опустились на землю, мои бойцы погрузились к ним на борт, а потом – фьюить – вернулись на исходные позиции. Вот и вся история.

– Вы, товарищ Глазков, все очень интересно рассказали, – хмыкнул в усы Сталин. – А теперь мне хотелось бы знать, как сложившуюся обстановку в полосе своей армии оценивает товарищ… Рокоссовский.

Рокоссовский вздохнул и отрапортовал:

– В наличном остатке от пяти танковых и пяти моторизованных дивизий в составе группы армий «Юг» у противника против нас осталось только три моторизованных дивизии, из которых одна основательно растрепана в боях, а все остальные соединения тем или иным путем прекратили свое существование. Сражение за стабилизацию линии фронта на Киевском направлении по рубежу укрепленных районов выиграно полностью и окончательно, ибо у немецкого командования уже не осталось инструментов, способных пробить наш фронт. Теперь необходимо подтянуть из глубины свежие стрелковые соединения, чтобы на линии фронта заменить временные «заплатки» из артанских частей и отвести на отдых и переформирование наши потрепанные дивизии, с боями отступавшие от самой границы. Сергей Сергеевич говорит, что главное – это сохранить костяк из бойцов и командиров с опытом современной войны, а мясо на него непременно нарастет.

– Да, – сказал Верховный, – прав оказался товарищ Серегин, который во главу угла в первую очередь ставит людей, а некоторые наши товарищи, думавшие иначе, ошибались. Зная, что мы непременно победим, надо побеждать не любой ценой, а стараясь заплатить за победу как можно меньшим количеством жизней. А теперь мы хотели бы знать, что в этот момент нам может сказать сам товарищ Серегин. Не собирается ли он помочь нам в кратчайшие сроки окончательно сломать вермахт и ворваться на просторы Европы?

– Нет! – сказал я. – К такому ваша Красная Армия сейчас просто не готова. Не тот уровень организованности и боевой слаженности и не та матчасть. О четырех годах войны речь не идет, но годик в порядке тренировки повоевать придется, после чего нацистская Германия сама, без моей дополнительной помощи, сломается под натиском Красной Армии. При этом надо иметь в виду, что Гитлер и его германские нацисты – это не единственные смертельные враги Советского Союза на планете. Просто все остальные наши недруги сейчас натянули овечьи шкуры и дружно прикидываются друзьями. Поэтому в результате этой войны Красная Армия должна обрести такую мощь, чтобы разные нехорошие люди боялись в ее сторону даже смотреть. А еще лучше взять полный контроль над Евразией, включая непотопляемые авианосцы Британских и Японских островов, чтобы военное противостояние с Соединенными Штатами ушло в чисто теоретическую плоскость. Вот вам программа-минимум и программа-максимум на ближайшее время – так сказать второй, этап мировой революции в действии.

– Ну что же, товарищ Серегин, – кивнул хозяин кабинета, – это весьма позитивная программа. Но я вижу, вы еще не закончили…

– Да, товарищ Сталин, – сказал я, – есть еще одно дело, которое следует исполнить как можно скорее. Чтобы процесс внутренней морально-психологической мобилизации советского народа не растянулся на неопределенно долгое время, нам необходимо наложить на весь это мир заклинание всеобщего Призыва, иначе называемого Мобилизацией, Крестовым походом или Джихадом. И в фокусе этого заклинания должна находиться не моя фигура, ибо не мне суждено править эти миром, а как раз ваша. Можно сказать, что это будет культ личности, поднятый на недосягаемую высоту. Еще вчера утром части моей армии начали Белостокскую десантную операцию с целью создания в глубоком вражеском тылу освобожденной зоны, и именно там, среди бойцов и командиров Красной Армии, освобожденных мной из германского плена, и должно произойти это событие.

Товарищ Сталин посмотрел на меня Истинным Взглядом и, видимо, убедившись в моей абсолютной искренности, сказал:

– Хорошо, товарищ Серегин, завтрашний день у меня полностью свободен; как только у вас все будет готово, ищите меня на Ближней Даче. Интересно будет посмотреть не только на вас лично, но и на ваше войско. А вы, товарищ Рокоссовский, подготовьте наградные листы на всех участников операции, включая товарища Серегина и его бойцов. Но в дело они пойдут только после того, как будет наложена эта ваша Мобилизация и начнется совсем другая история.

13 июля 1941 года, полдень, окрестности Белостока, семь километров к северу от дворца Браницких, луг за рекой Супрасель

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Здесь, за рекой Супрасель, ровными колоннами, лицом на север, выстроились мои русскоязычные Верные – как старые, прошедшие с нами от миров Подвалов и Содома, так и те, что присоединились к нам уже в этом мире. Тут кавалерийский корпус (за вычетом одной уланской дивизии, разъездами рассыпанной по окрестностям), танковый полк, две дивизии моих бородинцев, еще не до конца сформированный корпус ВК Михаила из 1918 года, десантная бригада полковника Глазкова и, самое главное, стотысячная зафронтовая армия генерала Карбышева. Отдельно, через небольшой промежуток, стоят тысяч двадцать бывших советских военнопленных, бойцов и командиров, недавно освобожденных из германских концлагерей в окрестностях Белостока. В воздухе над нашими головами зависли эскадроны «Шершней» и все четыре боеготовых «Стилета». Их пилотессы будут участвовать в действе мысленно, не отрываясь от несения боевого дежурства.

Мы (магическая пятерка), а также Лилия, отец Александр, Сосо с невестой Ольгой Александровной, царевна Ольга Николаевна из четырнадцатого года со своим женихом Кобой, Гретхен де Мезьер, Птицыны гаврики, Ув и другие, стоим прямо напротив этого строя. Сразу за нашими спинами – мобильный генератор магии, на шасси тяжелого грузовика марки «Урал», а по левую руку – духовой оркестр танкового полка, готовый исполнить самую главную мелодию. Заклинание Мобилизации у Колдуна уже готово, достаточно только подключить контакты к реципиенту и дернуть за рубильник.

Вот открывается небольшой локальный портал – и из него появляется главное действующее лицо сегодняшнего дня, в неизменном сером френче. Усы и трубка, впрочем, тоже при нем. Местный народ узнает своего кумира и, приподнимаясь на цыпочки, смотрит на него во все глаза.

Лилия, прищурившись, смотрит на Отца и Учителя и мысленно говорит: «Полный пипец, папочка! Разных магических привязок и присосок на этом человеке больше, чем блох на бродячей собаке. Нужно как можно скорее оборвать их все до последней, а потом сразу же лечить-лечить-лечить организм от тяжких последствий!»

«Не беспокойся, Лилия, – так же мысленно отвечаю я. – Сегодняшняя процедура сама оборвет с него все привязки и присоски, ибо они попросту не смогут удержаться при таком накале энергии, а лечить ты его будешь потом, по ходу событий, когда власть этого человека станет абсолютной, а нынешнее свинособачье ЦК канет в Лету. А сейчас – т-с-с-с! Мы начинаем!»

Оркестр по моей мысленной команде заводит первые ноты мелодии, рука мысленно поворачивает меч, запуская заклинание, а губы как бы сами произносят слова: «Вставай страна огромная, вставай на смертный бой, с фашистской силой темною, с проклятою ордой…»

Глядь – а поют уже все, то есть около двухсот тысяч человек, собранных на этом лугу, а в воздухе над нашими головами начинает раскручиваться энергетический циклон, примерно такой же, какой мы вызвали, когда инициировали сначала Кобру, а потом и Бригитту Бергман. Но нет – уровень энергетической накачки все нарастает, песня звучит все громче и яростней, вот предыдущий рекорд превышен в десять раз… а вот и в сто. И это еще не предел. И вся эта энергетика сходится на самом любимом одними и ненавидимом другими человеке в нашей истории, наполняя и расправляя его энергооболочку и раскручивая на полную мощность генератор Харизмы, а уже тот затопляет ноосферу этого мира своим собственным Призывом. И одновременно в окружающем нас Мироздании что-то такое начинает потрескивать и похрустывать, будто мы переборщили с энергетической накачкой, и теперь ее избыток ищет себе выхода, пробивая канал куда-то за пределы этого мира. Дилетанты мы пока все-таки. Берем больше, кидаем дальше; пока летит, отдыхаем, не догадываясь, что обратно может прилететь такое, что и на голову не налезет.

Это похрустывание и потрескивание продолжалось почти до самого конца песни, и я уже начал надеяться, что мы не проломим потолок в аду или пол в раю, но на последней строфе, когда звучали слова: «Пусть ярость благородная вскипает, как волна – идет война народная, Священная война!», в Мироздании раздался громкий «крак» – и в небе над нами завис непроизвольно пробитый портал в другой мир. Там было облачно, холодно и шел снег.

«Сергей Сергеевич, – испуганно подумал Колдун, – мы нечаянно влезли куда-то не туда… Такой двери куда-то в середину семидесятых годов у меня в списке не было. Могу сказать только, что почти половина энергии Призыва, которую мы сегодня прокачали через товарища Сталина, проникла в тот мир через прорыв и разлилась там. Ничего больше я вам сказать пока не могу.

«Этого достаточно, – подумал я в ответ. – Вот так, сходили за хлебушком и случайно прикупили кота в мешке…»