Текст книги "Год 1941, Священная война"

Ну что же, в таком случае задачу по поиску генерала Карбышева необходимо ставить перед Коброй и разведчиками капитана Коломийцева. Сеть сканирующих сателлитов вокруг мира сорок первого года уже полностью развернута и функционирует, а потому идентификация нужных людей представляет собой исключительно техническую задачу. И пограничники в деле прерывания вражеских коммуникаций мне тоже не будут лишними. А я сам тем временем займусь гарнизоном Брестской крепости (героев надо выручать), а также приступлю к нарушению снабжения германских войск на Московском направлении, с чем на первых порах прекрасно справятся мои злобные фурии на «Шершнях». Полностью снабжения они не отрежут, но германский автопарк и подвижной состав на железных дорогах изрядно проредят, чем существенно сократят поток грузов, поступающих к передовым частям. Начнем с этого, а там будет видно. В любом случае, мир сорок первого года – это очень надолго: есть у меня предчувствие, что просто разгромить Третий Рейх для решающего изменения истории тут будет совсем недостаточно.

Восемьсот пятый день в мире Содома. Полдень. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Силы

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

С помощью гарнизону Брестской крепости вышла незадача. Из данных, собранных сканирующей сетью, следовало, что фаза активных боев закончилась несколько дней назад, и теперь сопротивление продолжают только одиночки и мелкие группы, определить точное расположение которых среди разрушенных укреплений методами орбитального сканирования невозможно. Зато четко и однозначной была полученная картина расположения на местности более-менее однородных групп людей с различными типами мышления.

Места концентрации немецкомыслящих контингентов (скорее всего, принадлежащих к личному составу сорок пятой пехотной дивизии и различным тыловым службам вермахта) обозначались на карте синим цветом и дугой охватывали крепость, частью занимая бывшие советские казармы, а частью располагаясь в палаточных лагерях. Местное население польского и белорусского происхождения было помечено изумрудно-зелеными и травянистыми пятнами, при этом белорусы по большей части к советской власти сохраняли нейтралитет, а вот поляки сотрудничали с немцами, считая их освободителями. И тут же, среди оттенков зеленого – густые синие кляксы вокруг Центрального и Полесского железнодорожных вокзалов. Но больше всего мое внимание привлекло ярко-красное пятно, обозначающее лагерь для советских военнопленных и интернированных гражданских лиц – то есть семей командиров и различных ответработников. Располагалось это небогоугодное заведение в километре к северу от крепости, сразу за линией железной дороги, и еще одно, совсем небольшое, красное пятно имелось в самом городе у железнодорожного депо. Вот и вся картина маслом в четырех цветах.

У меня даже кулаки зачесались. Если героический гарнизон спасать уже поздно, то за него следует отомстить, а лагерь военнопленных эвакуировать хотя бы в Артанию. К тому же Брест – это крупный транспортный узел, через который по шоссе и железной дороге к фронту непрерывно идет поток грузов, и разрушение его логистической инфраструктуры входит в круг моих ближайших задач. При взгляде на карту создавалось впечатление, что сам город – это не более чем рабочий поселок и административный центр, при мощном транспортном узле. Сначала у меня возникла мысль накрыть места компактного расположения германских зольдатенов депрессионно-парализующим излучением, а потом послать туда солдат генерала Багратиона с приказом поубивать всех германцев к чертовой матери – так же, как поубивали нукеров монгольских ханов и темников при разгроме летней ставки кагана Угэдэя.

Но потом я понял, что этот план весьма дурно пахнет. Подобного образа действий не поймут ни мои Верные германского происхождения, ни Небесный Отец, желающий вразумления и искупления грешника, а не его смерти. Ведь эти немцы самого начального периода войны на Восточном фронте под влиянием безнаказанности и вседозволенности не успели еще полностью развратиться и оскотиниться. Все это будет потом, а пока, как подсказывает энергооболочка, захваченных в плен советских раненых бойцов и командиров они не пристреливают на месте, а направляют в госпиталь. Секрет такой гуманности прост. Еще недавно сорок пятая дивизия вермахта называлась четвертой австрийской дивизией, а потому ее солдаты и офицеры в значительно меньшей степени пропитаны нацистским душком, чем соединения, сформированные на территории Германии.

И в то же время немыслимо перетаскивать руками в фильтрационный лагерь пятнадцать тысяч бесчувственных тел – именно такой остаток личного состава имелся в сорок пятой дивизии после потерь при штурме Брестской крепости. Внезапная ночная атака «Шершней» и встречный бой тоже не подходят, ибо так этих австрийцев можно только поубивать, а не пленить, да и мои ветераны Бородина при этом тоже понесут ненужные потери. Тут требуется придумать нечто такое, серединка на половинку, чтобы и волки были целы, и овцы сыты. Противника необходимо лишить возможности оказывать осмысленное сопротивление, и при этом он должен пойти в плен своими ногами… Собственно, задача решаемая, только операция уже не будет молниеносной, ибо с момента обработки парализаторами австро-германской биомассы до начала отправки пленных колоннами через порталы пройдет никак не меньше восьми часов, а всего дело может затянуться на половину суток, от полуночи до полудня.

С другой стороны, чего мне бояться? Никаких значимых сил, за исключением этой самой сорок пятой дивизии, у вермахта в окрестностях Бреста нет. Налет люфтваффе мне тоже не страшен. Когда в воздухе «Шершни», то господство в воздухе переходит к ним, и перестает работать главная фишка германского командования «вот налетят “юнкерсы” и все разбомбят». Для Брестской операции я назначил дивизию генерала Воронцова, а освобождать лагерь военнопленных должен будет разведбатальон капитана Коломийцева. Поиски генерала Карбышева пока отложены, ибо брать под контроль эту компанию удобнее после пятого числа, когда та присоединится к отряду майора Здорного, уже идентифицированного орбитальной сканирующей сетью с вероятностью девяносто процентов. По крайней мере, других таких крупных отрядов с высоким уровнем мотивации и боевым духом в указанном районе нет.

При этом надо учесть, что график движения на железной дороге довольнно напряженный, и за двенадцать часов на станцию Брест-Центральный может прибыть несколько эшелонов – как с запада, так и с востока. Из глубокого тыла в зону боевых действий доставляют маршевые пополнения, боеприпасы и топливо, которые расходуются просто в огромном количестве, а в обратном направлении везут раненых и «почту» – то есть различное добро, награбленное ненасытными белокурыми бестиями на временно оккупированных территориях. Советские войска при отступлении транспортную инфраструктуру не разрушали, поэтому уже на одиннадцатый день войны специалистам Дойчебана[4]4
  Дойчебан – немецкие железные дороги.


[Закрыть] удалось наладить бесперебойное движение поездов от границы до Ново-Борисова и Бобруйска, что и обеспечило быстрый успех дальнейших наступательных операций группы армий «Центр». Разрушение Брестского транспортного узла станет одной из предпосылок краха блицкрига, и для этого мне понадобится саперный батальон капитана Трегубова.

Что касается спасения продолжающих сопротивление остатков крепостного гарнизона, то сами эти бойцы из своих убежищ не выйдут ни при каких обстоятельствах, это орбитальное сканирование установить смогло. Настроение у них драться до конца – умереть, но не сдаться, постаравшись забрать с собой как можно больше врагов. Для их обнаружения в развалинах укреплений необходимо сканирующее оборудование высокого разрешения и малого радиуса действия. В галактической империи и у диких темных эйджел такие психосканеры устанавливают на космические шаттлы и истребители, а потому в Аквилонии они имеются не в одном экземпляре. А вот задачи перед мастерскими «Неумолимого» на изготовление подобного оборудования я пока не ставил, ибо больше полагался на свои способности бога войны. Пришлось идти на поклон к товарищу Грубину и товарищу Орлову, и они мне не отказали. Шаттл темного клана «Игла Мрака» будет находиться в моем распоряжении в течение трех суток.

С майором Агеевым и его темноэйджеловскими женами я знакомство уже имел, правда, в шапочном порядке. И вот теперь они сидят в моем кабинете вместе с молодым (тридцать один год) генерал-майором Михаилом Воронцовым, капитаном Виктором Коломийцевым, командиром саперной роты капитаном Трегубовым и Коброй. Кобра поздоровалась с аквилонцами вполне дружески, ведь она пробыла у них в гостях гораздо дольше моего, при этом капитан Коломийцев смотрел на темных эйджел с любопытством, а генерал Воронцов – с некоторой опаской, но без неприязни. Темные эйджел выглядят лишь чуть малость более экзотичными, чем мои бойцовые остроухие или госпожа Зул бин Шаб, а к ним мои герои-бородинцы уже привыкли. Госпожа Азилиен тоже внимательно рассматривала сидящих напротив людей, потом тихонько сказала что-то на ухо своему мужу, после чего тот кивнул.

– Итак, товарищи, – сказал я, когда участники совещания насмотрелись друг на друга, – цель нашей операции – город Брест. Задача номер один – освободить пленных русских солдат и гражданских лиц, заточенных в лагере военнопленных севернее города. Заниматься этим будет батальон товарища Коломийцева. Задача номер два – разгромить и пленить личный состав сорок пятой пехотной дивизии, до сегодняшнего дня занимавшейся осадой Брестской крепости – стоит перед третьей пехотной дивизией генерал-майора Воронцова. Для сведения наших потерь к минимуму места дислокации подразделений противника подвергнутся предварительной обработке парализующим излучением, после чего останется только разоружить бесчувственные тела и забрать ставшее бесхозным материальное имущество и вооружение. Задача номер три – после завершения боевых действий до основания разрушить брестский транспортный узел – возлагается на саперный батальон капитана Трегубова.

– Так значит, идем имать полон… – хмыкнул генерал Воронцов. – А раньше вы, Сергей Сергеевич, от подобных действий воздерживались.

– Раньше, – сказал я, – у меня была возможность сплавлять пленных местным русским властям и умывать затем руки. Но тут пока и контакт с руководством страны не установлен, и само оно еще не готово принимать пленных десятками тысяч. И в тоже время люди, которых вам предстоит взять в плен, еще не так плохи, чтобы я мог отдать приказ на их безусловное уничтожение. Такие операции еще будут, но не здесь и не сейчас. Проблема только в том, что после применения парализаторов нам придется задержаться в Бресте на длительное время, чтобы обезоруженные пленные смогли очнуться и уйти через порталы своими ногами, ибо задача на руках перетащить через порталы пятнадцать тысяч бесчувственных тел выглядит бессмысленной и невыполнимой.

Майор Агеев переглянулся с госпожой Азалиэн и спросил:

– Скажите, товарищ Серегин, а разве ваше парализующее оружие не имеет возможности регулировки по фокусировке и уровню мощности? Сначала, когда темные эйджел клана «Игла Мрака» применяли парализатор против руководства Аквилонии, то все попавшие под удар пришли в себя на протяжении часа. Потом, при операции нашего ополчения по захвату недружественно настроенной команды потерпевшего времякрушение парохода «Сити оф Глазго», мощность парализующего излучения снизили до минимума, а фокусировка растворили на максимально возможный угол. Противник после применения оружия остался в сознании, но оказался полностью дезориентирован и потерял возможность оказывать осмысленное сопротивление, в результате чего операция обошлась не только без стрельбы, но и без применения грубой физической силы.

– Да, – подтвердила госпожа Азалиен, опустив глаза, – наш муж прав, так и было.

Я на мгновение ушел внутрь себя, в средоточие Воинского Единства, чтобы задать соответствующий вопрос Климу Сервию, и получил ясный и недвусмысленный ответ, что такая перенастройка вооружения предусмотрена его конструкцией. Для этого надо либо разблокировать соответствующую оружейную консоль и обучить пилотесс процессу регулировки мощности вооружения, либо изменения в настройки парализаторов технический персонал может внести вручную в процессе подготовки «Шершней» к вылету. С учетом очень небольшого времени, оставшегося до начала операции, главный инженер «Неумолимого» рекомендовал именно второй вариант – дополнительно обучать летный состав просто некогда.

– Как сообщает Клим Сервий, такая регулировка возможна, – сказал я вслух, – противник после обработки будет живой, но немножко вареный и сильно напуганный, что упростит задачу Михаилу Семеновичу. Но, в любом случае, необходимо удерживать Брест до полного достижения всех целей операции: эвакуации советских военнопленных и полного уничтожения мостов, путевого хозяйства и оборудования железнодорожного узла, чтобы как минимум недели две немцы через Брест ничего возить не могли. На этом пока все, товарищи, конкретные задачи каждому подразделению я поставлю из ума в ум после детально доразведки объекта шаттлом аквилонского клана «Игла Мрака». А пока всем находиться в готовности и ожидать приказа с прикладом у ноги.

4 июля 1941 года, 0:05 мск, Москва, Кремль, кабинет Сталина.

Совещание в кабинете Вождя продолжалось уже три часа. Первыми ровно в девять часов вечера третьего июля в кабинет зашли члены государственного комитета обороны Вячеслав Молотов, Климент Ворошилов, Георгий Маленков и Лаврентий Берия, а также примкнувшие к ним нарком внешней торговли Анастас Микоян и нарком путей сообщения Лазарь Каганович. В девять часов пятьдесят минут зашел первый зампред Совнаркома Николай Вознесенский, а в десять часов тридцать пять минут вошли секретарь Московского обкома ВКП(б) и начальник Совинформбюро Александр Щербаков, а также командующий Московским военным округом генерал-лейтенант Павел Артемьев. При этом надо отметить, что Щербакова люто ненавидел Никита Хрущев, и в тоже время сильно уважал Василевский, как и Сталин, который завизированные им документы подписывал без промедления. Артемьев доложил, как идет отправка на фронт частей его округа, и вышел в двадцать три часа пятнадцать минут, и тут же в кабинет вошел заместитель Берии по пограничным и внутренним войскам генерал Иван Масленников, параллельно исполнявший должность командира оперативной группы Западного фронта.

С Западным фронтом дело обстояло неважно. Фронт первого формирования, которым командовал генерал армии Павлов, к началу июля фактически был разгромлен и прекратил свое существование. А Западный фронт второго формирования (командующим которым тридцатого июня назначили генерала Еременко, а второго июля его сменил маршал Тимошенко) еще предстояло создать из частей внутренних округов, спешно выдвигающихся из глубины советской территории. Фактически к западу от рубежа Витебск-Орша-Могилев-Рогачев-Жлобин лежало сплошное белое пятно, на котором непонятно что происходило, и только сражающийся гарнизон Борисова выглядел как волнолом в море вражеского нашествия.

Доложив свой вопрос, в двадцать три сорок генерал Масленников вышел, и тут же в кабинете появилась новая группа товарищей: ЧВС (Член Военного Совета) Западного направления Николай Булганин[5]5
  В некоторых источниках указано, что ЧВС западного направления председатель Госбанка Булганин был назначен только девятнадцатого июля. Но уже третьего июля он в таком качестве фигурирует в книге посетителей кабинета Сталина, из чего можно сделать вывод, что это назначение состоялось еще до войны 19 июня, сразу после Директивы от 18-го числа о повышении боеготовности. И лишь потом некоторые «товарищи», увидев такую невероятную дату, посчитали ее опечаткой и поспешили переправить на 19 июля.


[Закрыть], временно исполняющий обязанности начальника Главного штаба ВВС генерал-майор Иван Рухле, командующий ВВС генерал-лейтенант Павел Жигарев, заместитель командующего ВВС генерал-майор авиации Иван Петров, первый заместитель наркома госбезопасности комиссар государственной безопасности третьего ранга Иван Серов. Эти, кроме чекиста, зашли с опущенными головами: положение с авиацией тоже было катастрофическим. Истребительные, штурмовые и легкобомбардировочные полки приграничных округов попали под внезапный удар и погибли почти в полном составе; размещенные в глубине полки дальней авиации, летая без истребительного прикрытия и выполняя несвойственные задачи, несли тяжелые неоправданные потери.

А если есть проблема, рассуждал Сталин, то у нее должны быть фамилия, имя и отчество. От немедленного гнева карательных органов руководство советских ВВС спасал только тот факт, что директива от 21 июня о немедленном выводе войск из пунктов постоянной дислокации, а также рассредоточении авиации и перемещении ее на полевые аэродромы одинаково поступила во все приграничные округа. В полном объеме к утру 22 июня директиву выполнили только в Одесском военном округе, где потери войск и самолетов на земле оказались незначительными. В Киевском округе успели поднять по тревоге наземные войска, убрав их из-под первого удара, но авиация осталась на аэродромах. В результате генерала Птухина, командующего ВВС округа, приговорили к расстрелу, а командующий округом Кирпонос дожил до героической гибели в бою при прорыве из Киевского котла. В Западном и Прибалтийском военных округах директиву полностью проигнорировали, из-за чего вражеское нападение оказалось внезапным и для наземных войск, и для авиации. Там злобные органы пустили на мясо почти все командование, за исключением командующего Прибалтийским округом генерал-полковника Федора Кузнецова, подписи которого не оказалось на самых одиозных приказах.

В послевоенной литературе публиковались сведения, что в полдень 21 июня генерал-полковник Кузнецов отдал приказ приводить войска округа в состояние повышенной боеготовности, эвакуировать в тыл семьи командиров и минировать дороги. Но порядка трех часов дня ему позвонили сначала Тимошенко, а потом Жуков, и устно в грубой форме потребовали войска в пункты постоянной дислокации вернуть и разоружить, семьи командиров в тыл не отправлять, дороги разминировать. Одним словом, команда как той избушке: повернуться к Москве передом, а к немцам задом, снять штаны и немножечко нагнуться. Но сие есть наглая Хрущевская брехня, выгораживающая одного из самых бестолковых генералов РККА и перекладывающая всю вину на Сталина, «не верившего в германское нападение», потому что как раз в это время к передаче в войска готовилась директива от 21 июня, и противоречащие ей устные указания попахивали государственной изменой. При этом ни с Тимошенко, несмотря его на многие грехи, ни с Жукова за всю войну не упал ни волос. Глупость и растяпистость Сталин понять и простить мог, а вот предательство – никогда.

В ноль часов ноль минут четвертого июля в кабинет вошли три последних посетителя: командир 212 дальнебомбардировочного полка подполковник авиации (и доверенный человек Сталина) Александр Голованов, начальник Генерального Штаба генерал армии Георгий Жуков и нарком ВМФ адмирал Николай Кузнецов. Подполковник Голованов прошел через весь кабинет прямо к столу Верховного главнокомандующего и выложил пачку фотографий.

– Вот, товарищ Сталин, – сказал он, – на фотографическую разведку к Борисову летал мой экипаж. Рапорт корпусного комиссара Сусайкова подтвердился в полном объеме. Германские позиции на окраине Борисова бомбоштурмовым ударом с воздуха разнесены в пыль, мосты через Березину разрушены до основания, линия фронта по руслу реки восстановлена, а на западном берегу имеет место настоящее кладбище разбитой германской техники и отчетливо видна работа похоронных команд. Также по обе стороны фронта наблюдаются места падения до полусотни[6]6
  На самом деле во время первого визита Серегина под Борисов было сбито значительно больше германских самолетов, но те из них, что взорвались в воздухе и распались на мелкие фрагменты, аэрофотосъемкой не распознаются.


[Закрыть] сбитых самолетов. При этом ни наш полк, ни кто-нибудь из соседей в течение второго числа к Борисову не летал и участия в боевых действиях не принимал. Да вы и сами посмотрите: такого эффекта нашими средствами добиться невозможно.

Пока Сталин с непроницаемым лицом перебирал и рассматривал аэрофотоснимки, в кабинете стояла полная тишина. Кроме начальника генерального штаба Жукова, получившего доклад по своей линии, да всезнающего Берии, у которого были свои источники информации, никто из присутствующих не понимал, о чем речь.

– Очень хорошо, что все подтвердилось, – сказал вождь, отодвинув в сторону аэрофотоснимки и принимаясь набивать трубку табаком из раскрошенных папирос «Герцеговина флор». – Как следует из рапорта начальника обороны Борисова корпусного комиссара Сусайкова, вчера днем на выручку к нашим войскам с западного направления прилетели воздушные аппараты неизвестного происхождения, имеющие на бортах и брюхе опознавательные знаки «красная пятиконечная звезда» и устроили немцам то, что наши бойцы и командиры давно ждали от родной советской авиации. С одной стороны, это хорошо, потому что нэмцы под Борисовым получили сильный удар по носу, потеряв как бы не целую танковую дивизию. С другой стороны, у нас возникают новые вопросы: кто это сделал, зачем им это надо и какую цену эти таинственные незнакомцы запросят за свою помощь с советского руководства, если с их стороны это вообще не разовая акция? Ну, что скажете, товарищи?

Товарищи молчали, потому что просто не знали, что следует говорить в таких случаях. Первым заговорил Молотов.

– По линии НКИДа, – несколько невпопад сказал он, – на этот счет никакой информации нет.

– Ну ты чудак, Вячеслав, – усмехнулся Сталин чиркая спичкой, – пришел неизвестно кто, неизвестно откуда, неизвестно зачем, и сразу побежал к тебе в НКИД за разрешением повоевать на нашей стороне против немцев. И вообще, быть может, это была только рекламная акция, показ товара лицом. От потери одной танковой дивизии Гитлер не обеднеет, их у него много, а вот Красная Армия пока терпит одни только поражения и отступает, отступает, отступает… Не так ли, товарищ Жуков?

– Все так, товарищ Сталин, – с горечью сказал будущий маршал Победы. – Перед войной мы переоценили возможности Красной Армии, считая, что она в любых условиях сможет разгромить врага малой кровью на чужой территории, и недооценили мощь германской армии и степень коварства Адольфа Гитлера. Но мы победим, обязательно победим, потому что не можем не победить.

– Конечно, мы победим, – кивнул Сталин, – хотя бы потому, что, как говорил Бисмарк, в России нет такого пункта, достигнув которого Германия могла бы праздновать победу. Но вы только подумайте о том, в какую цену обойдется нам подобная война, какие разрушения и людские жертвы нас ждут на этом пути – и все оттого, что перед войной кто-то неправильно оценивал международную обстановку. Но что сейчас толку критиковать одних только военных: тогда все были хороши. Одни увлеклись дипломатическими играми со злейшим врагом в «пакт о ненападении», считая, что началу войны будут предшествовать некие «провокации», а другие не углядели, что на важнейшем западном направлении в нашем командовании окопались предатели и вражеские агенты. Не так ли, Лаврентий?

– Да, товарищ Сталин, – сказал главный инквизитор Советского Союза, – чем больше отдельных групп бойцов и командиров из состава приграничных армий Западного и Северо-Западного фронтов выходит из окружения, тем больше неразрешимых в обычном порядке вопросов у нас накапливается к их командованию, приказы которого в последние предвоенные дни иначе как предательскими не назовешь. И ведь не было же раньше ни одного сигнала о том, что это пробравшиеся в руководство армии шпионы и вредители. А те, кого мы арестовали, но потом, разобравшись, отпустили, сейчас воюют честно, и к ним нет никаких нареканий.

– А, ладно! – хмыкнул вождь, между затяжками. – Что было, то прошло. Кто бежал – тот бежал, кто убит – тот убит. А что касается нынешних дел, то перестаньте уже стесняться и берите всех, начиная с Павлова[7]7
  Решение об аресте Павлова приняли на самом верху в ночь с третьего на четвертое июля. Разрешение на арест бывшего командующего фронтом и генерала армии мог дать только Сталин, как председатель Государственного комитета обороны, обладающего высшей военной, гражданской и хозяйственной власти в СССР.


[Закрыть], кто окажется причастен к возможнойизмене, вне зависимости от званий, должностей и количества наград. Но это так, слабое утешение, потому что, расстреляв этих мерзавцев, мы потерянных армий назад не вернем.

В последний раз пыхнув трубкой, Сталин положил ее в пепельницу и добавил:

– И вот еще что, Лаврентий: распространи по своему наркомату циркуляр немедленно сообщать сюда обо все непонятных явлениях – как на линии фронта, так и в нашем тылу. Есть мнение, что эти таинственные незнакомцы, так громко проявившие себя под Борисовом, еще могут выступить перед нами на бис или попытаться сразу вступить в контакт, чтобы, как это водится в капиталистическом мире, по тройной цене предложить свои услуги людям, находящимся в почти безвыходном положении. И вы, товарищ Жуков и товарищ Кузнецов, тоже имейте в виду, что все соглашения о взаимодействии с этими вроде бы дружественными чужаками должны заключаться только на уровне Ставки Верховного Главнокомандования и Государственного Комитета Обороны, а на местах не должно быть никакой художественной самодеятельности. Впрочем, если эти неизвестные помощники еще где-то ударят по врагу и, как под Борисовом, улетят, не выдвигая никаких требований, то разрешаю пользоваться подобной возможностью, не зевать и брать с врага столько, сколько получится. Иначе, товарищи, мы будем выглядеть полными дураками, а этого очень не хочется.

4 июля 1941 года, 1:35 мск, Брест и окрестности

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

На доразведку к Бресту я вылетел не на штурмоносце Елизаветы Дмитриевны, а на шаттле темных эйджел «Игла Мрака». Там, в мире сорок первого года, только что зашла луна, и ночную тьму рассеивало только сияние звезд. Но для галактической цивилизации, даже такой социально примитивной, как у эйджел, темнота не помеха. Видимость с высоты в пять километров великолепная – и в термоконтрастном режиме, и в режиме фотоумножения, и в режиме психосканирования. Правда, сейчас большинство наших будущих клиентов спят и видят сны – кто-то хорошие, кто-то не очень. А шаттл бесшумно кружит над ними в высоте, обещая немцам ужасы Гулага, а советским пленным – свободу и борьбу. Одного без другого не бывает. Вчера, готовясь к этой экспедиции, я решил вдруг посмотреть, а чего поделывает в настоящий момент товарищ Сталин, красный император, Вождь и Учитель, лучший друг советских физкультурников и прочая, прочая, прочая. А то как бы с его подозрительностью все не пошло потом вкривь и вкось.

Первым делом я проверил дачу в Кунцево, но там было пусто. То есть персонал и охрана присутствовали на своем месте и бдели, но вот Хозяин дома отсутствовал. Пришлось перемещать окно в Кремль, где довольно скоро я нащупал главный кабинет страны, битком набитый самым отборным советским бомондом. У товарища Сталина шло совещание. Хотя, если честно, половину присутствующих я бы отправил в Аквилонию проходить Путь Искупления, парочку прогнивших насквозь персонажей сразу бы расстрелял, и только с остальными делал бы дело. И еще в большей степени это мнение касается деятелей, отсутствовавших на том совещании: Хрущевых, Тимошенок, Мехлисов да полоумных Лысенков. Впрочем, на данный момент это было неважно. Наиболее ценным уловом этого прослушивания стало мнение товарища Сталина по поводу нашей Борисовской эскапады. Предположить, что я за свою помощь потребую у него денег – это, по меньшей мере, пошло. Долю от общей победы – это еще вполне возможно…

– Слушай, Серегин, – сказала мне энергооболочка, – бери от Германии в качестве временного эксклава административный округ Данциг, и этого тебе будет достаточно. Главное, что в глубоководной части Пуцкого залива, прикрытого от штормов косой Хель, можно будет базировать «Неумолимый» с тем же комфортом, что и в Ахтиарской бухте. Пора тебе подтягивать наверх свою главную ударную силу, тем более что большую часть расходников для его восстановления тут можно не добывать на Меркурии, а получать от местной промышленности.

Вот это совет! Впрочем, до победы над Германией еще нужно дожить, а сейчас советский вождь ждет от меня следующего хода. Ну что ж, теперь я знаю, куда девать пленных из сорок пятой пехотной дивизии. Ход будет что надо. Пятнадцать тысяч голых геев – ой, простите, немцев – на Красную площадь в подарок советскому вождю. Лето – чай, не замерзнут. И в придачу на рабочий стол в кабинет Сталина во время его отсутствия неплохо бы подкинуть шеститомник «История Великой Отечественной войны» шестьдесят пятого года издания и мое личное послание с вложенным в него «портретом». Сделаем это, и посмотрим на реакцию клиента.

В шаттле у темных эйджел все не как у людей: красноватый полумрак, низкие сиденья, явно приспособленные не для человеческих фигур, и вместо переговорных гарнитур – обручи индукционных линков внутренней ментальной системы, иначе называемой «упряжкой». Раньше подобные ощущения я испытывал, только погружаясь в Единство, и вот теперь на расстоянии вытянутой руки от меня – разумы одного человека и трех темных эйджел, не являющихся моими Верными.

– Приветствую тебя, о великий предводитель хумансов Серегин, на борту челнока нашего клана «Игла Мрака», – услышал я голос внутри своей головы.

– Приветствую тебя, леди Азалиэн, мать клана «Игла Мрака», – мысленно ответил я, – пусть потомство твое всегда будет благополучно, и пусть пребудет с ним благословение Великого Духа Вселенной.

– Благодарю тебя на добром слове, могущественный слуга Великого Духа, – ответила матрона темных эйджел, чрезвычайно довольная. – Мне хочется надеяться, что, когда ты повстречаешь других моих диких сестер, то будешь к ним также добр, как и к нашему клану.

– Не беспокойся, леди Азалиэн, – подумал я, – если твои сестры будут мне враждебны, то я стану воевать с ними не на полное уничтожение, а всего лишь до капитуляции и предложения Присоединения. Мне нравится, что твой народ всегда чтит свои клятвы, ибо я такой же.

– Мне этого вполне достаточно, – ответила моя собеседница, и на этом обмен мнениями по политическим вопросам был закончен.

Детальное психосканирование с использованием аппаратуры высокого разрешения не только уточнило первоначальные данные, но и позволило определить места расположения двух полковых штабов, а также городской и железнодорожной комендатур, места размещения городских управлений ГФП и фельджандармерии. Этим объектам следует уделить особое внимание, и обитающая там публика после завершения операции переместится не на Красную площадь изображать собой нудистскую массовку, а в ведомство товарища Бергман для детального разбора, кто есть кто. Кроме всего прочего, нагрудные бляхи фельджандармов – весьма ценные аксессуары, при помощи которых бойцы спецбатальона гауптмана Вернера фон Баха впоследствии смогут совершить множество головокружительных по дерзости операций. Герр Канарис еще не знает, что в игру «Бранденбург-800» можно играть вдвоем.

А вот дивизионного и одного из полковых штабов в Бресте обнаружить не получилось, да и общая численность германского поголовья оказалась несколько меньше ожидаемой, что может означать только то, что после подавления последних очагов активного сопротивления дивизия уже получила приказ на передислокацию, и штабы первыми начали движение в сторону фронта. Запрашиваю данные орбитального сканирования в окрестностях Бреста в радиусе пятидесяти километров – и обнаруживаю в Кобрине необычайно высокую концентрацию германских войск: больше тысячи двухсот рыл, хотя для оккупационного гарнизона хватило бы и сотни солдат старших возрастов. Еще пара тысяч германских солдат, рассыпанные на подразделения, находились в лесах южнее Бреста, предположительно, проводя прочесывание местности на предмет поиска мелких групп советских окруженцев, по каким-то причинам еще не отступивших на восток.