Текст книги "Война, которую назвали «странной»"

Глава II
Почему они не воевали против Гитлера

Правительство Чемберлена на прежнем мюнхенском пути

Нападение Германии на Польшу означало крушение политики, которую правящие круги Англии, а вместе с ней и Франции, так упорно проводили в предвоенные годы. Политика попустительства агрессии – так называемое невмешательство, стержнем которой было стремление спровоцировать войну против Советского Союза фашистских государств: Германии в Европе и Японии в Азии, – не удалась. Противоречия внутри империалистического мира оказались острее, чем противоречия между капиталистической и социалистической системой. Англия и Франция вынуждены были 3 сентября 1939 г. вступить в войну против гитлеровской Германии. Однако реакционные деятели, стоявшие у кормила правления в этих странах, все еще продолжали надеяться, что им удастся втянуть в войну Советский Союз и, в конечном счете, изменить направление германской агрессии. В этом заключалась одна из причин того, что Польша была брошена на произвол судьбы: ожидали, что между германской армией и советскими войсками произойдет столкновение. Хотя действительность не оправдала их расчетов, они этих надежд не потеряли.

С 1937 г. правительство в Англии возглавлял лидер консервативной партии – главной партии английской буржуазии – Невилль Чемберлен. Премьер был вдохновителем и инициатором политики «невмешательства», которая облегчила в 1938 г. захват Австрии и отторжение от Чехословакии ряда ее важнейших областей, а в 1939 г. – расчленение и оккупацию Чехословакии, захват Клайпеды, поражение Испанской республики, оккупацию Италией Албании и, наконец, нападение Германии на Польшу.

Нападение Германии на Польшу и объявление Англией войны Германии означало фактически крах политики Невилля Чемберлена и той части английской буржуазии, которую он представлял. Правительство, возглавляемое им, все больше теряло доверие народа. После 15 марта 1939 г. (оккупации Чехословакии гитлеровской Германией) широкие слои английского народа поняли, что никакими уступками Гитлера не удовлетворишь, что надвигается невиданная в истории война, в которой речь будет идти о независимости Англии, о защите цивилизации от угрозы ее разрушения фашистскими каннибалами.

Наблюдался странный контраст между психологической готовностью большинства английского народа к войне против фашистской Германии и неуверенностью и смятением, царившими в высших правительственных сферах.

В первые дни после вступления в войну Чемберлен попытался образовать коалиционное правительство, в которое бы вошли, кроме консерваторов, также лейбористы и либералы. Однако ни лейбористы, ни либералы не желали участвовать в правительстве, возглавляемом Чемберленом. В то же время эти партии обещали свою поддержку правительству в его военных усилиях. 8 сентября было заключено между партиями «политическое перемирие».

Уже первые назначения на ответственные посты показывали, что правительство, по-видимому, плохо отдает себе отчет в угрожающем положении страны. 6 сентября при кабинете был создан комитет по военным вопросам под председательством известного «мюнхенца» Сэмюэла Хора (позднее лорд Темплвуд). Наибольшую опасность Хор видел не в стратегии пассивного ожидания, на путь которой вступили Англия и Франция, а в решительном настроении народа, требовавшего действий, действий и еще раз действий. В письме английскому послу в Вашингтоне лорду Лотиану от 25 сентября 1939 г. Хор не скрывал своей досады поведением «человека с улицы» (так именует он простых людей Англии). «Страна, – писал Хор, – настроена весьма решительно. Одна из опасностей в действительности заключается в том, что человек с улицы проявляет нетерпение и думает, что мы действуем слишком медленно»[57]57
  S. Hoare. Nine Troubled Years. London, 1954. P. 400.


[Закрыть].

В своих мемуарах, опубликованных в 1954 г., Хор выступает решительным апологетом политики военного кабинета Чемберлена в первые месяцы войны: «Не вызывает сомнения, – отмечает он, – что этот странный период ожидания, который стал известен как „странная война“, представлял большую ценность для страны, в которой тотальная мобилизация была до сих пор практически неосуществимой, но вместе с тем возникла трудная проблема сохранения на высоком уровне воли к сопротивлению в то время, когда было мало чему сопротивляться»[58]58
  Ibid.


[Закрыть]. Таким образом, по Хору получается, что период «странной войны» был неизбежен в английских условиях. Такое объяснение весьма удобно для тех, кто несет прямую ответственность за то, что политика «странной войны» привела к оккупации Германией значительной части Европы и поставила Англию на грань катастрофы. В глазах «мюнхенской» группы начавшаяся война оставалась досадной случайностью. В силу своей реакционности и классовых симпатий, «мюнхенцы» так и не поняли то, что было осознано английским народом: Германия не просто враг, нынешняя Германия – угроза мировой цивилизации.

В образованном из числа членов правительства военном кабинете решающую роль продолжали играть «мюнхенцы»: Д. Саймон (министр финансов), Э. Галифакс (министр иностранных дел), С. Хор (лорд-хранитель печати), Кингсли Вуд (министр авиации). Вся внешняя политика была сосредоточена в руках группы внешней политики: Саймон, Галифакс, Хор, т. е. самых ярых «мюнхенцев».

Было ясно, что эта группа консервативных политиков, глубоко реакционных по своим воззрениям, проникнутых острой классовой ненавистью к трудящимся, неспособна энергично вести победоносную войну против гитлеровской Германии. Ибо война эта должна была стать и действительно стала, когда в нее вступили последовательно демократические силы, войной антифашистской, освободительной.

Для многих же консервативных политиков, начавшаяся война была ненужной, они смотрели на нее, как на досадное недоразумение, негодовали по поводу коварства Гитлера, обманувшего их расчеты. И не теряли надежды, что еще удастся эту «ненужную» войну западных держав между собою превратить в «нужную» войну всего капиталистического мира против СССР. Немудрено, что такая оценка событий вела к потере чувства реальности, к крупным просчетам и ошибкам в политике и стратегии войны.

«На внутреннем фронте, – пишет известный английский историк Арнольд Тойнби, – период до мая 1940 г. был временем колебаний, сомнений и упущенных возможностей. Хотя Акт о чрезвычайных полномочиях (обороны) от 24 августа 1939 г. предоставлял правительству почти неограниченные законные полномочия, эти полномочия не были использованы»[59]59
  The Initial Triumph of the Axis. Ed. by Arnold Toynbee and Veronica M. Toynbee. London, 1958. P. 263.


[Закрыть].

И в самом деле простой перечень нерешенных проблем показывает, что правительство Чемберлена действительно пыталось ограничиться полумерами.

Одна из самых острых проблем организации военной экономики заключалась в мобилизации и распределении рабочей силы. При значительных потребностях в высококвалифицированных рабочих для нужд военной промышленности в Англии еще в апреле 1940 г. насчитывался 1 млн безработных. Отсутствие учебных центров и планов перераспределения рабочей силы из «мирных» отраслей промышленности в военные замедлял темпы роста военной продукции[60]60
  Foreign Relations of the United States, 1939. Vol. I. P. 282–290.


[Закрыть]. Реальный контроль над импортом не был установлен вплоть до июня 1940 г., и драгоценная для Англии валюта, запасы которой были весьма ограничены, расходовалась зачастую импортерами по собственному усмотрению на ввоз предметов роскоши и т. п. Также не удалось во время первого периода войны установить эффективный контроль над расходованием материальных ресурсов. То же самое относится и к рационированию продовольствия и одежды; предложенные правительством меры не были последовательно проведены в жизнь.

Военные расходы далеко не отвечали насущным требованиям ведения современной войны.

Все шло так, как будто правительство было твердо убеждено в том, что настоящей войны, кровопролитных сражений, требующих максимального напряжения всех ресурсов, на этот раз не будет. А исход конфликта будет решен иными способами.

Правильное объяснение этому может быть только одно: Чемберлен не рассчитывал, что в этой войне дело дойдет до настоящих боев.

Посол США в Лондоне Кеннеди в донесении госдепартаменту от 8 ноября 1939 г. рассказывал следующее об умонастроении британского премьера.

На вопрос Кеннеди, как долго, по мнению Чемберлена, продлится война, премьер ответил: «Я не думаю, что она продлится далее весны». Отсутствие у Гитлера каких-либо побед и продолжающееся давление блокады будет причиной крушения Германии, утверждал Чемберлен[61]61
  Foreign Relations of the United States, 1939. Vol I. P. 527.


[Закрыть].

В центральных правительственных учреждениях имелись влиятельные силы, которые были готовы в подходящий момент и на приемлемых условиях вступить в сговор с гитлеровской Германией. При этом они заранее соглашались на узаконение агрессии, совершенной Германией против Австрии и Чехословакии. В одной из английских листовок, сброшенных над Германией в первые дни войны, было напечатано: «Эта война совершенно не нужна. Германии никто не угрожает и не отказывает в справедливости. Разве Германии не была предоставлена возможность возвратить себе Рейнскую область, достигнуть аншлюса и получить судетских немцев мирным путем?»[62]62
  Parliamentary Debates House of Commons. Vol. 351. Col. 568.


[Закрыть]

О настроениях, царивших в правящих кругах, свидетельствуют и такие, быть может, не очень значительные, но примечательные факты. В конце 1939 г. из кругов консерваторов поступило предложение, чтобы бывший английский посол в Берлине Хорас Ремболд выступил по радио с обращением к немцам. Однако предложение было отклонено на том основании, что Ремболд зарекомендовал себя «антигерманцем»! Такой же запрет был наложен на известного английского историка и публициста Горальда Никольсона[63]63
  См.: Ed. Spears. Op. cit. P. 65.


[Закрыть]. Создавалось парадоксальное положение, когда правящие круги Англии заботились не столько о том, чтобы энергично вести войну против опасного и коварного противника, сколько о том, чтобы, упаси боже, не раздражать его! Такая политика не могла не порождать пораженческих настроений, особенно культивируемых некоторыми дельцами Сити, небольшой, но влиятельной кучкой консервативных политиков, реакционерами из придворно-аристократических кругов. Эти люди, не опиравшиеся на сколько-нибудь широкую общественную поддержку, сознательно выступали за переговоры с Германией, которые в условиях момента не могли быть ничем иным, как капитуляцией перед ее требованиями.

В отличие от закоснелых в своих реакционных взглядах политиков, широкие слои английского народа были настроены весьма решительно и были готовы вести бескомпромиссную войну с нацистами.

В стране были необходимые моральные и психологические предпосылки для ведения такой войны. Внутриполитическое положение было достаточно устойчивым. Фашизм не имел в Англии массовой базы, как то было в ряде капиталистических государств континентальной Европы. Правда, был Союз британских фашистов во главе с Освальдом Мосли. Однако эта организация представляла собою ничтожную кучку хулиганов, которая не пользовалась поддержкой сколько-нибудь значительных общественных сил. Более опасной для ведения успешной борьбы против гитлеризма была деятельность профашистских и прогерманских обществ, таких как «Англо-германское содружество» и «Линк». Их поддерживали и субсидировали крупнейшие английские монополии. Хотя деятельность «Англо-германского содружества» и «Линка» с начала войны была ограничена, а затем и запрещена, они, пользуясь попустительством министерства внутренних дел, во главе которого стоял известный реакционер Джон Андерсон, продолжали свою прогерманскую деятельность, изменив только вывеску.

Вскоре после начала войны, в октябре 1939 г., бывшие члены «Линка» создали организацию под названием «Британский Совет за христианское урегулирование в Европе», который вел пораженческую пропаганду[64]64
  См.: Parliamentary Debates. House of Commons. Vol. 352. Col. 1044.


[Закрыть]. Пользуясь благорасположением властей профашистские элементы настолько распоясались, что срывали выступления министров на общественных митингах. Член парламента, лейборист Веджвуд с негодованием заявил в парламенте, обращаясь к министру внутренних дел Джону Андерсону: «Если бы высокочтимый джентльмен знал, что те, кто срывают митинги, являются коммунистами, то они были бы мгновенно разогнаны, а не разгоняют их просто по той причине, что они являются фашистами…»[65]65
  Ibid. Vol. 357. Col. 390–391.


[Закрыть] Консерватор Вивьен Адамс, выступая в парламенте, обратил внимание на опасность, исходящую от внутренних врагов – профашистских обществ, как «Линк» и «Англогерманское содружество». Эти организации пытались внушить народным массам, что вовсе не Германия является врагом Англии, а Советский Союз.

В антисоветскую кампанию включился и наиболее влиятельный печатный орган английской буржуазии – газета «Таймс». Она публиковала статьи, проникнутые пораженческим духом и подстрекательством, направленным на вовлечение Англии в войну с Советским Союзом[66]66
  Ibid. Vol 351. Col. 1273–1274.


[Закрыть].

Но с вредным влиянием этих организаций можно было бы при желании легко справиться.

Когда началась война, широкие народные массы восприняли ее как войну против фашизма, как освободительную борьбу. В соответствии с этим они ожидали, что правительство будет вести войну весьма энергично и решительно. Но действительность оказалась совсем иной. В первые месяцы войны на основе Акта о чрезвычайных полномочиях от 24 августа 1939 г. военным кабинетом было издано большое число распоряжений об ограничениях военного времени, были предприняты меры по эвакуации детей, стариков из наиболее угрожаемых и густонаселенных районов. Были призваны в армию мужчины в возрасте от 18 до 41 года, установлено нормирование продуктов питания, увеличен на 30 % подоходный налог. Серией законов и распоряжений было предусмотрено активное вмешательство государства в управление частными предприятиями. Министру внутренних дел предоставлялись неограниченные полномочия по регулированию условий труда, что на практике означало возможность увеличения числа рабочих часов без соответствующего увеличения заработной платы.

Широкие массы английского народа ожидали, что правительство будет вести решительные и активные действия против Германии. Поэтому они были готовы мириться с теми неизбежными ограничениями обычной жизни, которые принесла с собой война. Но шли дни, росло число чрезвычайных распоряжений, а войны как будто и не бывало. После поражения Польши гитлеровцы начали «мирное наступление», заявляя, что они готовы к переговорам о мире. Печать оживленно обсуждала такие возможности. В результате создавалась атмосфера, когда у людей, только что горевших желанием воевать с фашистами, зарождалось чувство успокоения – ведь изо дня в день печать и радио твердили, что Гитлер понес в Польше огромные потери и поэтому боится выступить на Западе. Положение в Германии настолько плохо, что вряд ли гитлеровский режим переживет наступающую зиму. Оставалось ждать победы подобно падающей с неба манны.

Состояние полумира, полувойны имело отрицательные последствия. Боевое настроение народа начинало постепенно таять. На смену ему приходило раздражение обывателя военными полумерами, которые казались ненужными. Затишье на фронтах, отсутствие воздушных налетов германской авиации, а следовательно, и отсутствие жертв среди солдат и населения вселял во многих надежду, что, может быть, правительство и нашло способ выиграть войну с наименьшей затратой жизней британских подданных. Кажущаяся пассивность Германии после разгрома Польши способствовала распространению иллюзии, что Германия «не осмелится» развернуть настоящую войну и, возможно, что скоро воюющие стороны придут к какому-либо соглашению. Такое настроение способствовало даже некоторому росту популярности Чемберлена в первые месяцы войны[67]67
  См.: The Initial Triumph of the Axis. P. 269.


[Закрыть]. Постепенно здравый разум брал верх и все большее число людей начало понимать ужасную опасность, которая таилась для Англии в этой войне. Сознательная часть народа понимала, что иллюзии чрезвычайно опасны и необходимо пока не поздно сменить правительство. Но травля, которой правящие классы Англии подвергли коммунистов (уже в начале войны) и которая усилилась зимой 1939/40 г., не давала возможности Компартии встать во главе движения за решительное изменение военной политики.

В то же время лидеры лейбористской партии, не участвуя в правительстве, поддерживали его политику, вместо того чтобы добиваться его отставки.

Настроения сомнений, разброда, колебаний старались использовать те, кто, по разным причинам и в разной форме, были не прочь вступить в переговоры с гитлеровской Германией. Усилились капитулянтские настроения. По свидетельству биографа Н. Чемберлена Кейта Фейлинга, три четверти писем, полученных премьером в первые несколько дней октября, призывали его прекратить войну[68]68
  См.: K. Feiling. Op. eit. P. 424.


[Закрыть]. Особенно показательны были настроения в самой палате общин. 3 октября Ллойд Джордж произнес речь, в которой предлагал тщательно рассмотреть любые предложения о мирном урегулировании, даже в том случае, если они будут исходить от Гитлера. Ллойд Джордж в своей речи совершенно игнорировал события недавнего прошлого, когда Гитлер давал торжественные обязательства и нарушал их немедленно, как только считал Германию достаточно подготовленной для новых разбойничьих нападений. Речь Ллойд Джорджа звучала пораженчески. При горячем одобрении большинства палаты он получил отповедь со стороны консерватора Дафф-Купера и лейбориста Дея Гренфелла[69]69
  См.: Parliamentary Debates House of Commons. Vol. 351. Col. 1870–1874, 1878–1879, 1880–1881.


[Закрыть]. Но все же речь Ллойд Джорджа была тревожным симптомом.

Положение, сложившееся в начале 1940 г., У. Черчилль оценивает следующим образом: «… чувство, что мы находимся в положении чрезвычайной опасности, отсутствовало. Среди лейбористов и тех, кто руководил производством, точно так же, как и среди тех, кто ведал военными операциями, царило „сумеречное“ настроение»[70]70
  Churchill W S. The Second World War. Vol I. London, 1949. P. 500.


[Закрыть].

Это было настроение безразличия со всеми вытекающими отсюда неблагоприятными последствиями.

После заключения советско-финского мирного договора, положившего конец войне между СССР и Финляндией, войне, которую реакционные силы в Англии и Франции надеялись использовать для превращения ее в войну капиталистического мира против Советского Союза, ситуация в Англии обострилась. Эти полгода были хорошо использованы гитлеровской Германией для наращивания военной мощи и подготовки решительного удара на Западе.

В то же время в Англии дело шло из рук вон плохо. Британские экспедиционные силы во Франции возросли всего до 9 дивизий. Их боевая подготовка и оснащенность новейшими средствами ведения войны оставляла желать много лучшего. Премьер-министр все больше терял чувство реальности. Убежденный в том, что гитлеровская Германия не выдержит огромного экономического напряжения, которого требует война, он упрямо твердил, что позиция Англии день ото дня становится относительно сильнее, а позиция Германии ослабевает с каждым днем. Выступая в начале апреля 1940 г. в Национальном союзе консервативной партии премьер-министр поразил своих слушателей полным непониманием обстановки, заявив, что Гитлер уже потерпел неудачу!

Вторжение гитлеровских войск в Норвегию и развернувшиеся там операции вскрыли тяжелое состояние, в котором оказались английские вооруженные силы, лишенные правильного стратегического планирования. В то время, как германская авиация подавляла отчаянные попытки наступления английских войск, запрещение бомбить германские аэродромы, изданное в начале войны, продолжало оставаться в силе. Провал политики Чемберлена и возглавляемого им правительства не вызывал больше сомнений.

Недовольство политикой Невилля Чемберлена охватило не только оппозиционные политические партии и группы, но и значительную часть консервативной партии.

Инициативу борьбы против правительства приняла на себя так называемая консервативная оппозиция – группа членов парламента от консервативной партии, которая в течение продолжительного времени выступала с критикой линии правительства. Такие известные деятели консерваторов, как У. Черчилль, Л. Эмери, А. Иден, Э. Спирс, в продолжение длительного времени расходились с лидером консервативной партии и главой правительства по многим вопросам внешней политики. Они не верили, что Н. Чемберлен, приведший Англию к войне в весьма неблагоприятных для нее условиях, способен в военное время быть энергичным лидером.

Черчилль и несколько видных деятелей консервативной партии, разделявших его взгляды, выражали интересы той части английской буржуазии, которая была тесно связана с эксплуатацией обширных колониальных владений Англии. Уже в 1933–1934 гг. труппа Черчилля (наименование это, разумеется, довольно условное) выступала за осуществление обширной программы вооружений. Она считала, что только хорошо вооруженная Британская империя может отстаивать свои интересы от покушений соперников, прежде всего – Германии и Японии. Черчилль вовсе не исключал возможности и даже желательности соглашения с фашистскими государствами на антисоветской основе. Однако выгодное для Англии соглашение с фашистскими государствами и прежде всего с Германией могло быть, по его мнению, заключено только хорошо подготовленной в военном отношении Англией. Гитлеровская Германия, рассуждали представители консервативной оппозиции, признает только силу и поэтому вести переговоры с ней, заключать соглашения без ущерба для себя может только сильный партнер. Таким образом, первой предпосылкой к соглашению с Германией была «тяжело вооруженная» Британская империя. Вторая предпосылка состояла, по их мнению, в том, чтобы любое заключенное соглашение с Германией основывалось на твердых гарантиях, что Германия не использует, в конечном счете, выгоды, полученные в результате подобного сговора, против Великобритании. На таких условиях консервативная оппозиция была готова приветствовать сговор с Германией против СССР. Однако проводимая официальным руководством консервативной партии политика «невмешательства», означавшая резкое усиление фашистских держав в ущерб Англии и Франции, сильно беспокоила консервативную оппозицию.

Выдача гитлеровцам Австрии, а затем Чехословакии подтвердила их самые худшие ожидания. После 15 марта 1939 г. они уже не сомневались в том, что война неизбежна. И это вынуждало их искать союзников, при помощи которых можно было бы заставить Германию воевать на два фронта.

Таким реальным союзником мог быть только Советский Союз.

Вот почему Черчилль во время англо-франко-советских переговоров весной и летом 1939 г. настаивал на незамедлительном заключении военного союза между Англией, Францией и Советским Союзом. Однако правительство Чемберлена сорвало заключение этого союза. Когда Германия напала на Польшу и началась Вторая мировая война, вопрос объективно стал по-другому: речь шла либо о победе, либо о поражении. Консервативная оппозиция отдавала себе отчет в том, что любая попытка достигнуть сговора с фашистской Германией в условиях уже начавшейся войны неминуемо приведет к выигрышу для Германии, к дальнейшему ослаблению английских позиций и, в конечном счете, к капитуляции перед германскими требованиями, к распаду Британской империи. И это обстоятельство заставляло оппозицию все решительнее выступать против руководства консервативной партии, которое и во время войны пыталось продолжать «мюнхенскую» политику.

Консервативная оппозиция не думала о создании широкого народного движения. Их тактика заключалась в укреплении своего влияния в консервативной партии, в изменении расстановки сил в парламенте в пользу противников античемберленовского курса.

Руководители консервативной оппозиции по своим социальным воззрениям были достаточно реакционны. Все их помыслы были направлены к упрочению власти английского капитализма. В самом начале войны Н. Чемберлен с целью укрепления своих позиций и, отчасти, под давлением общественного мнения привлек в состав правительства представителей консервативной оппозиции. Ее глава Уинстон Черчилль стал морским министром, Антони Иден получил портфель министра по делам доминионов.

Негласным руководителем и вдохновителем консервативной оппозиции оставался Уинстон Черчилль, который, однако, учитывая щекотливость своего положения как члена кабинета, держался в тени.

Каждую среду консерваторы-оппозиционеры собирались на обед в цитадели консервативной партии – Карлтон-клубе. Кроме того, под председательством лидера либералов Клемента Дэвиса, при участии членов парламента Ратбон, Бутби, Эмери, Хорабина была создана группа действия. «Эта группа, – по свидетельству Леонарда Эмери, – …представляла полезный форум для более непринужденных и доверительных бесед, чем те, которые происходили в помещении палаты общин…»[71]71
  L. S. Amery. Op. cit. P. 339.


[Закрыть] Под председательством Клемента Дэвиса в либеральном Реформ-клубе собирались оппозиционно настроенные члены палаты общин, обсуждавшие экономические аспекты войны.

В апреле 1940 г. недовольные консерваторы создали наблюдательный комитет под председательством лидера консерваторов в палате лордов – Солсбери. В комитет вошли видные деятели консервативной партии – представители обеих палат парламента[72]72
  Наблюдательный комитет состоял из следующих лиц – лордов: Сесил Хорн, Хэлшем, Ллойд, Суинтон, Лондондерри, Тренчард, Трент и членов палаты общин: Леонард Эмери, Волмер, Джоффри Эллис, сэр Джозеф Нелл, Гарольд Макмиллан, Гарольд Никольсон, генерал-майор Э. Спирс, Ричард Лоу, Патрик Спенс, Эмрис Эванс.


[Закрыть]. Комитет собирался еженедельно, обсуждая вопросы ведения войны. Конкретные предложения передавались премьеру Чемберлену через Солсбери. Наблюдательный комитет постепенно превращался в штаб консервативной оппозиции, составлявший планы реорганизации правительства и отставки Чемберлена. Разногласия между правительством и консервативной оппозицией шли главным образом по линии методов ведения войны. Острые споры вызвал вопрос о бомбардировке военных объектов в Германии. В воздухе, как и на Западном фронте, царило «перемирие», что было на руку гитлеровской Германии, занятой подготовкой к решающему наступлению на Западе и беспрепятственно производившей переброску войск и военных материалов на главные оперативные направления.

«Мы решили, – пишет Эмери, – что необходимо создать действительный военный кабинет и положить конец безумию оставлять германские аэродромы нетронутыми, в то время как наши войска в Норвегии подавляются германским превосходством в воздухе. Информация, которую мы получали от нашего коллеги С. С. Гаммерслея, от Джорджа Ллойда и из других источников, раскрыла прискорбную историю нерешительности и неразберихи в вопросе о танках. Спустя почти восемь месяцев после начала войны тяжелый танк не был сконструирован, и наши экспедиционные силы не имели ничего, кроме танковой бригады с 17 легкими и 100 «пехотными» танками. Но частные представления Солсбери Чемберлену не произвели никакого впечатления на самоуверенного Чемберлена, в то время как ответы Галифакса… заставили даже всегда вежливого Солсбери резко сказать „мы не удовлетворены“»[73]73
  L. S. Amery. Op. cit. P. 336.


[Закрыть]. Но что чрезвычайно характерно для этих оппозиционных кружков, в том числе и для самого крупного и представительного из них – комитета Солсбери, что они и не думали опереться на широкое общественное мнение страны и открыто выступить против правительства. Нет, они предпочитали постепенно перетягивать на свою сторону одного члена парламента за другим и ожидали подходящего момента, чтобы во время парламентских прений свалить Чемберлена, в соответствии с английскими парламентскими традициями.

Нельзя не отметить, что политика «странной войны» вызывала осуждение и со стороны некоторых членов правительства Чемберлена, не входивших в оппозицию. Как сообщал госдепартаменту американский посол в Лондоне Кеннеди, военный министр Хор-Белиша заявил ему следующее: «Старики в кабинете тратят все свое время на обсуждение текстов коммюнике вместо того, чтобы подготовить страну для ведения большой войны… Он (Хор-Белиша. – А. Н.) чувствует, что Англия до сих пор относится к этому делу (к войне. – А. Н.) недостаточно серьезно и что должна быть проведена мобилизация всех мужчин, способных к несению военной службы, женщины должны пойти на работу в промышленность, а последнюю необходимо поставить под контроль правительства»[74]74
  Foreign Relations of the United States. 1939. Vol. I. P. 426–427.


[Закрыть]. В январе 1940 г. Чемберлен предложил Хор-Белиша подать в отставку.

Поражение в Норвегии толкнуло консервативную оппозицию на более активные действия. Было решено выразить недоверие правительству во время предстоявших 7–8 мая парламентских дебатов. Консервативная оппозиция заручилась поддержкой Дэвиса – лидера либералов и рассчитывала на поддержку лейбористов, хотя их лидер Клемент Эттли колебался.

Центральным моментом прений 7 мая было выступление консерватора Леонарда Эмери. Подвергнув резкой критике действия правительства, Эмери повторил известные слова Кромвеля, обращенные к Долгому парламенту: «Во имя Бога, уходите!». Выступление Эмери нашло поддержку среди многих членов парламента различных политических направлений. Ответная речь премьера, произнесенная на следующий день, в которой он призвал своих друзей голосовать за правительство, произвела тяжелое и неблагоприятное впечатление; казалось, что Чемберлен цепляется за власть из личных побуждений в ущерб интересам ведения победоносной войны против Германии. Но дело было, разумеется, не в неудачном выступлении Чемберлена. Полная неспособность правительства правильно оценить ситуацию и в соответствии с ней действовать была ясна. Утром 9 мая собрался наблюдательный комитет под председательством Солсбери. Было принято решение, что Чемберлен должен уйти в отставку. В качестве кандидатов на пост премьера были названы Галифакс, Черчилль, Эмери. После совещания наблюдательного комитета под председательством Дэвиса собрались представители партий, решившие подавляющим большинством голосов не оказывать поддержки правительству Чемберлена и настаивать на создании коалиционного кабинета из представителей консервативной, лейбористской и либеральной партий. На следующий день, 10 мая, пришло известие о вторжении германских армий в Бельгию и Голландию. Период «странной войны» кончился и вместе с ним рухнуло и правительство Невилля Чемберлена. Отказ лейбористов войти в любое правительство, возглавляемое Чемберленом, решило исход дела. Было создано коалиционное правительство, которое возглавил Уинстон Черчилль.