Текст книги "Прошка Лебеда и жезл некроманта"

– Все скажу, брат-воевода. Не вели казнить.

И вывалил всю подноготную. Про брата своего мерзавца, который наследство батино куда-то заныкал, а куда – говорить отказывался. Про то, как ненароком, в пылу жаркой беседы придушил его. Как пришла ему в голову идея услугами некроманта воспользоваться, и как оно все вышло.

– А этот… – закончил Богучар свой рассказ. – Гостеприимством воспользовался, да Марусю мою развратил.

– Не виноват я! – напомнил Прошка. – Говорю же, под снадобьем любовным был.

Воцарилась тишина. Воевода переводил взгляд с одного собеседника на другого. Затем налил себе вина из кувшина. Выпил.

– Прошка! – обратился он к некроманту. – Жениться хочешь?

– Нет! – отмахнулся тот. От одной мысли, что его тестем может стать дикий купец, по коже побежали мурашки.

– А кто? Кто на ней брюхатой теперь жениться? – завопил Богучар.

– Погоди! – осадил его воевода. – Малуша! – кликнул он служанку. – Позови сюда Яшку. Дружинник такой, перед воротами дожидается.

Недоумевающий Яшка предстал перед воеводой через минуту. Стоял, как истукан, все по сторонам пялился.

– Жениться хочешь? – задал воевода свой дежурный вопрос.

Дружинник пожал плечами.

– А будешь?

– Как прикажете, – неуверенно отозвался он, по-прежнему, вытянувшись в струну.

– Сойдет? – обратился воевода к купцу. Тот пожал плечами.

– Пусть шлем снимет?

Яшка снял. Богучар оценивающе посмотрел на молодого дружинника, затем на воеводу.

– Что-то неказистый. Всех посмотреть можно?

– Это тебе не бордель, – взбеленился воевода. – Бери, что дают, или проваливай отсюда. А некроманта своего я тебе в обиду не дам. Один он на все войско, – а подумав, добавил: – На государство один.

Купец тяжело вздохнул.

– Ладно. Этого давай. Только, чур не затягивать. Время дорого.

– Сегодня пусть женятся! – решил воевода. – Если возражений нет. Когда к тебе некромант в гости приходил?

Купец стал загибать пальцы. Считать значит.

– Два месяца прошло!

– Вот и хорошо! – обрадовался воевода. – Бывает, что раньше рожают. Никто ничего не заподозрит. А теперь иди, Богучар! Иди к свадьбе готовиться. И чтобы вечером всю дружину напоил и накормил. И вот что… – он покосился на Яшку. – Зятя с собой забери. Не нужен он мне тут сегодня.

– А как же занятия? – возмутился молодой дружинник.

– Назанимались уже, – вздохнул воевода. – Идите. А ты, Прошка, останься. Поговорить надо.

Когда дверь за купцом и молодым дружинником закрылась, воевода поменялся в лице. Встал со стула. Прошелся по комнате вперед и назад.

– Бизнес, значит, наладил? – наконец вымолвил он.

Настала очередь Прошки вжаться в стул.

– Жалования дружинника тебе уже не хватает? – продолжал воевода. – Красивой жизни захотелось? А я ему избу отдельную… Доспех черный…

– Я это… – замялся Прошка. – Один раз. – соврал он. – Исключительно из благих побуждений. Помочь хотел.

– Альтруист хренов! – оборвал его воевода. – А то, что в последнее время народец состоятельный не помирает тебе известно?

Прошка опустил голову, виновато уставился на крышку стола, мучительно соображая, как оправдываться, и чем может грозить ему вскрывшаяся правда.

– Дурак! – зарычал воевода. – Дать бы тебе… Сколько берешь за сеанс?

– Нисколько, – продолжил гнуть свою линию некромант.

Воевода подскочил к Прошке и врезал кулаком по столу. Да так, что кувшин с вином и кружки подлетели в воздух и с лязгом приземлились обратно.

– Не врать! – завопил он, и некромант раскололся.

– Мешочек золотых.

Воевода присвистнул.

– Скотина ты, Прошка. Да еще какая. А я думаю, чего это он на занятиях, как дохлая курица. А он ночами не спит. Капитал сколачивает. Вот что… – воевода наконец, остановился и сел напротив Прошки. – Тридцать процентов с каждого оживления.

– Двадцать! – осмелел Прошка.

– Двадцать пять! – воевода протянул ладонь, Прошка сдался.

Вечером была свадьба. Дикая, богатая, необузданная. Казалось, гулял весь город. А больше всего – дружинники. Невеста была в белом. Вот уж новость. Наверное, во все времена и во всех мирах девушек наряжали именно в такие вот, символизирующие чистоту и невинность наряды. О том, что дочь купца не так уж невинна, догадывались немногие.

Когда девушка под руку с мужем впервые появилась перед гостями, Прошка, наконец, сумел разглядеть настоящее лицо той, кому он своим поведением нанес смертельное оскорбление. Девушка была приятной наружности. Светловолосая. С конопушками, милым вздернутым носиком. В этом они с Яшкой были похоже. А еще она была веселой, энергичной и улыбчивой, что всегда подкупает мужчин. Яшка тоже несчастным не выглядел. Улыбался во все свои тридцать два зуба, махал гостям руками и, то и дело, прихватывал свою суженную за талию. По всему было видно, с нетерпением ожидая первой брачной ночи.

У Прошки настроение было скверным. С одной стороны, он чувствовал себя виноватым за то, что натворил тогда в доме у купца. Хотя тому и была объективная причина. Действие бабкиного зелья. С другой стороны – он все размышлял о том, что его ребенка теперь будет воспитывать пусть не плохой, но чужой мужик. Хотя, с другой стороны, если все получилось, другого такого же будет воспитывать толпа воинственных баб. Тоже не сахар. А сам одинок. Очень одинок, и изменится ли это когда-нибудь – большой вопрос.

Марьяна, ясное дело, тоже была среди приглашенных. За длиннющим, чуть не во всю улицу, дубовым столом она расположилась подле воеводы. Рядом сидели Яга. Чуть дальше, инквизитор. Все по разрядам. Прошка находился, примерно, по середине в строгом соответствии с социальным статусом. Он жевал курицу и думал о том, что дико хочет уйти с этого праздника. При этом не может. Могут счесть за неуважение.

Марьяна, вопреки своему обыкновению, веселилась на всю катушку. Прошка прежде и не видел, чтобы русалка так лихо закидывалась вином. Потом вступили музыканты, и пол стола, за исключением закованных в железо дружинников, которым танцевать было не с руки, пустились в пляс.

– Выпей! – уже изрядно хмельной Казимир поставил на стол перед Прошкой очередную бадью со спиртным.

Пить не хотелось, но объяснять дружиннику свой отказ не хотелось еще сильнее. Он выпил.

– Повезло Яшке! – забубнил Казимир. – Хорошую невесту отхватил. А главное богатую. Вон какой стол ее папенька отгрохал. И с чего он на такого зятя согласился? Пятый разряд. Не командир, не карьерист…

Почему Богучар выбрал дочери Яшку, Прошка знал. Но озвучивать не стал. Тайна она пусть тайной и останется. Решил сменить тему.

– Когда в поход выдвигаемся не слышал?

– Как только лед станет! – отмахнулся Каземир. – Скоро уже. Вон и ветра холодные с гор задули.

– А идти далеко?

– Прилично! – заметил дружинник, прикидывая в уме. – Значит, день до Лешего. Там по реке двое суток. Потом царство амазонок. Ну эти пропустить обещали. За день проскочим. Ну а там аванпосты начнутся, засады и прочая хрень, пока до замка не доберемся. Его, конечно, штурмом брать придется. Стены высокие, чуть не до неба, да ворота заколдованные. Просто так не проломишь, но мы-то сладим. С тобой то. А чуть что оживишь? Так ведь?

– Так! – грустно заметил Прошка, подумав о том, что он то народ оживить сможет, а вот кто оживит его, если что? Некроманты – они тоже люди. Тоже жить хотят. Тоже на счастье человеческое право имеют. Он посмотрел на Марьяну. Та, изрядно подпив, пустилась в пляс. Сразу же окружили ее мужчины. Все, как один, не ниже семерок. Купцы, чиновники, даже воевода изрядно раскрасневшийся вертелся.

Махнув рукой, Прошка встал из-за стола и направился подальше от веселья. Хотел свалить по тихой, не прощаясь. И уже дошел до безлюдной спящей улицы, когда его окрикнули.

– Прохор Палыч, будь любезен, на два слова.

В этом проклятом мире только один человек мог обратиться к некроманту по имени отчеству. Проигнорировав всеобщее веселье и, видимо, внимательно наблюдая за Прошкой, от толпы отделился инквизитор Володя. Вместе они вышли на пустынную дорогу и зашагали в одном направлении. В сторону башни, и находящейся неподалеку от нее избушки на курьих ножках.

– Слышал о твоем подвиге! – инквизитор кивнул в сторону свадьбы. – Наследил?

Прошка пожал плечами и даже не удивился осведомленности бывшего следователя.

– Про то, как у купца оказался тоже знаешь, – скорее не спросил, а заключил Прошка.

– Знаю, – закивал Володя. – Конечно, знаю. Раньше воеводы узнал. Все ждал, что придешь, посотрудничать предложишь. Совесть проснется…

– А ты бы пришел? – поинтересовался некромант.

Инквизитор задумался и отрицательно покачал головой.

– Нет. Не пришел бы. Деньги – это такая история. Не любят они, когда ими делятся. А иначе никак. Сам понимаешь. Воевода в доле…

– Понимаю… – кивнул Прошка. – Двадцать пять?

– Тридцать! – грустно заметил инквизитор и вздохнул. – Как лучшему другу.

Оскорбленный до глубины души Прошка, которого разом за несколько часов лишили половины прибыли уже собирался уйти, когда Володя его остановил. Достал из кармана знакомый предмет. Протянул. Некромант взял в руки зажигалку с надписью «Восемьдесят лет ГАИ». Вопросительно посмотрел на инквизитора.

– На войну скоро, – объяснил тот. – Глядишь, пригодится.

Глава 15. Начало похода

О начале похода объявили в середине ноября. Ранние морозы сковали водоемы коркой льда, способной выдержать и дружинников в конном строю, и многочисленный походный скарб. Наметив выдвижение из города на утро, воевода распустил всех по домам. Лишившись половины дохода, Прошка не бедствовал и мог себе позволить покуролесить напоследок в харчевне, но делать этого почему-то не хотелось. Настроение было ни к черту. И предчувствие скверное.

За все эти месяцы агенты Кощея, которыми воевода пугал Прошку, так и не объявились. Ни одного покушения, нападения, даже жезл никто выкрасть не пытался, хоть некромант и забывал его где ни попадя. Избушка все также тихо и мирно квартировалась на берегу вонючки, изредка вертясь и справляя нужду в водоем. В своем, любезно предоставленном Ягой жилище Прошка неплохо обжился. Мешочки с золотом как похолодало, из печки переложил в сундук. Стал топить. Так теплее. Матрасом на перьевой основе обзавелся, бельем постельным, которое раз в неделю за небольшую мзду стирали местные прачки – на редкость мерзотные бабы. По мере того, как полоскали в ручье белье, полоскали всех вокруг, включая заказчика. Делали это громко, задорно, никого не стесняясь.

В общим, по местным меркам устроился очень даже неплохо, но вот тоска… Одиночество… Характер у Прошки был веселый. Любил компании, пошуметь, погудеть, а тут было не с кем. Все товарищи, даже молодой Яшка, теперь в женатиках ходили. От баб местных, что Яга на утеху предлагала, из души воротило. Марьяна, единственная, кого Прошка по-настоящему хотел, держала оборону. Близко к себе не подпускала. В общем, грустно. А тут еще поход этот. Будь он не ладен. Чем закончиться, никто не ведает. Можно голову в первые дни сложить, а можно и при штурме замка Кощеева. Это как повезет.

Он возвращался домой затемно. Возле избушки остановился. Как будто движение какое-то через окошко заметил. Не уж то киллеры Кощеевы таятся? Хотел сначала коллег вызвать, чтобы разобрались с мерзавцами, но потом передумал. Решил с судьбой поиграть. Может и к лучшему здесь полечь, а не где-нибудь под стенами Кощеего замка.

Сделал вид, что о засаде ведать не ведает. Разве что рукоять меча ладонью обхватил. Не то, чтобы очень резво у него выхватывать оружие выходило. Другие дружинники попроворнее были. Но когда враг не ждет, можно было и врасплох застать.

Прошка медленно дверь открыл. Скрипнула. Прислушался. Тишина. Вошел, руку с рукояти убирать не стал. Второй стал на полке шарить, огниво искать, чтобы лучину запалить.

– Ты, толстячок, свет то не зажигай! – услышал он голос и от неожиданности едва в штаны не наделал. Правда меч выхватывать тоже не стал. Не посчитал нужным. Голос знакомым был.

Сердце заколотилось. Руки задрожали. Он снял шлем. Положил на полку у входа.

– А лучше стой на месте и не двигайся! – то ли предложила, то ли приказала Марьяна. Он посмотрел на свое койко-место. Лунный свет падал из маленького окошка на лежанку, освещая сидящую на нем женщину. И как он сразу не заметил? На ногах красавицы были надеты непропорционально большие кожаные сапоги.

– Я боялась, что мокро у тебя будет, – как бы извиняясь, заметила красавица. – Не люблю я этого.

Прошка кивнул, не веря в свое счастье, подошел ближе. Стал вспоминать, не пил ли чего подозрительного. Может опять Яга снадобья намешала, да одну из баб своих ему подсунула? Не припомнил.

– Ты это… – засомневался он. – Настоящая?

– Дурак ты! – беззлобно буркнула гостья, и Прошка, уловив знакомую интонацию, уверился, что это действительно она.

– Ты чего пришла то? – удивился он и сделал шаг навстречу. Их разделяло не более двух метров. Жестом женщина дала понять, чтобы Прошка не подходил ближе.

– Стой! – приказала она. – Не надо. Я проститься. Вы уходите завтра.

Прошка кивнул.

– Могла бы в столовой попрощаться! – продолжил тупить некромант. Действительно, они виделись несколько часов назад на ужине.

– Нельзя. Ты пятерка. Я шестерка. Люди не поймут. Да и воевода осерчать может. А ну как извести в походе решит?

– Не решит, – уверил женщину Прошка. – Без меня всем их хана. Не справятся с войском Кощеевым. А я оживлять буду…

– Да! – согласилась Марьяна. – Не важно. Короче, я тут тебе принесла. Она указала на сверток в углу кровати. Постарайся живым вернуться. Если повысят, сразу ко мне. Я ждать буду…

В животе Прошки разом затрепетали десятки тысяч бабочек. По физиономии, благо Марьяна в полумраке видеть не могла, расплылась улыбка.

– Ты прости, что я тебя… – Марьяна осеклась. – Но по-другому нельзя. Я женщина порядочная, – она поднялась. Замерла. Прошка не выдержал и сделал пару шагов навстречу. Схватил русалку за талию, притянул к себе, но тут же ощутил на губах холодную ладонь. – Нельзя, – повторила Марьяна. Когда вернешься, тогда. Потом быстро чмокнула в губы и вырвалась из объятий. Остановилась у двери. – Я буду ждать, – повторила она напоследок и удалилась.

Прошка присел на койку, силясь сообразить, что это было. Игра больного воображения, или реальность, от которой хотелось петь и танцевать.

«Я буду ждать!» – звучало в голове.

«Дура!» – разозлился он. – «Сколько времени потеряли. А теперь живым бы вернуться…»

«Вернусь!» – решил Прошка. – «Вот теперь то обязательно вернусь. С победой причем. Чтобы повысили. И тогда…»

От открывшихся перспектив закружилась голова. Не помня себя от восторга, он бухнулся головой на подушку, больно приложившись затылком обо что-то, чего на кровати быть не должно.

«Подарок от Марьяны» – вспомнил Прошка и засуетился в поисках огня. Наконец зажег лучину, стал распаковывать сверток. В тряпичной оболочке оказалась деревянная фляжка с чем-то булькающим, скорее всего спиртным, она то и оставила шишку на голове. Ароматное вяленное мясо, и платок.

Прошка поднес кусок тряпицы ближе к свету и обнаружил на нем два вышитых вручную изображения. Слева – толстого воина в черных доспехах, а справа – русалки с рыбьим хвостом. Прижав платок к носу, Прошка вдохнул аромат и ощутил, а может показалось, что ощутил, запах женских рук, старательно вышивших для него ценный подарок.

Выдвинулись утром. Перед этим войско построили и выкатили откуда-то водруженную на четыре деревянных колеса статую царя-батюшки. Ту самую. Раскрашенную и очень реалистичную. Встав по правое плечо от изваяния монарха, воевода толкнул зажигательную речь, в которой ясно дал понять, что иного результата кроме полной и безоговорочной победы государь не ждет. А героям обещал всякого рода подарки и преференции. Потом статую укатили, и дружина тронулась в путь.

От волнения, вызванного нежданным визитом русалки, Прошка не спал всю ночь, при этом, на удивление, был полон сил. Шел, как все, в строю, на спине своего Шкодика, который сегодня, так уж вышло, не косячил. Видимо, ощущал, что игры закончились и впереди предстоит серьезное дело. Кроме двух сотен дружинников в поход отправились пара кузнецов с передвижной мастерской. Ее тянули четыре черных взмыленных быка. Кухари, которые должны были готовить для войска на привале. Инженеры с кучей деревяшек. Чтобы осадные орудия у Кощеева замка варганить. Музыканты для поднятия морального духа. Те самые, что играли у Яшки на свадьбе. Да знахарка Баба Яга на отдельной крытой повозке, запряженной мощным тяжеловесом.

Первую часть пути прошли без приключений. К вечеру добрели до стойбища Лешего. На этом этапе в слаженном плане воеводы произошел первый сбой. Ни лесного царя, ни обещанного им дендровойска на точке сбора не было. Выругавшись, на чем свет стоит, воевода объявил стоянку. Кухари принялись за разведения костра. Агафон с подчиненными отправился на поиски следов мерзавца Лешего. Прошка, привязав Шкоду к стволу молодого дерева, сыпанул тому запасенного сена и присел на пень. Не успел примоститься, как лес вокруг ожил. Казалось бы мертвые, лишенные растительности деревья замотыляли своими ветками-ручищами, сбивая дружинников с коней, а иных хватая и бросая с высоты на землю.

– Засада! – заверещал воевода. – К бою!

Но и без команды часть дружинников, те, до которых деревяшки не добрались сразу, обнажила мечи и секиры и теперь ловко разматывала флору, оставляя от стволов и веток щепки. Особенно в этом преуспел Святозар. Его навык рубить деревья с одного удара оказался, как нельзя, кстати. Он вошел в раж, размахивая гигантским боевым топором, заостренным с двух сторон.

Прошка и сам собирался броситься в гущу боя. Не мог спокойно смотреть, как товарищи гибнут, но коварный пень повязал его по рукам и ногам, выудив из-под земли крепкие корни.

– Попался, окаянный! – голос был хриплым, противным. Прошка узнал его. Он принадлежал Лешему. – Жезл гони, а то башку откручу.

Земля задрожала, и то, что Прошка принял за пень, выворачиваясь из мерзлой почвы, стало обретать очертания лесного царя. Теперь трехметровое чудище стояло на земле, а некромант, зажатый в его ручищах, болтался в воздухе. Между тем, дружинники стали одолевать. Разобравшись в чем дело, они спешно организовали строй и стали методично уничтожать лесное войско. Леший застонал:

– Ишь, чего творят, сволочи. А ну гаркни им, чтобы сдавались, не то руки и ноги повыдираю. Ветки, связывающие Прошку и вправду натянулись.

– Да ты погоди, погоди! – зашипел некромант сдавленным голосом. – На что нам драться? Поговорим давай.

– Оружие сложите, там и поговорим! – огрызнулся Леший. – И вообще, палку гони.

«Вот, что ему на самом деле нужно» – догадался Прошка. – «Никак разбойник наш лесной перед Кощеем выслужиться решил»

Мучительно соображая, где именно оставил он жезл на этот раз, Прошка стал обшаривать глазами поле боя. Заржал конь, и некромант вспомнил. Жезл на доспех Шкоды зацепил. За крючок. Туда обычно арбалет вешают, но Прошке воевода после истории с Бореславом дальнобойной оружие при себе иметь запретил. От греха. Но где же конь?

Мысленно выматерившись, Прошка вспомнил, как надежно прикрутил своего друга к дереву. Там, на другом конце поляны. Оно наверняка, подобно другим, уже ожило и сражается где-нибудь с очередным дружинником. А Шкода… Шансов выжить у боевого коня, скорее всего не было. Заржали еще раз, и Прошка повернул голову на знакомый лошадиный голос. Радости его не было предела. Закованный в броню конь несся через поляну к нему навстречу. Сзади тащился по земле обломанный ствол молодого дерева. На боку у животного можно было разглядеть черно-белую палку, на которую охотились нападавшие. Радость сменилась паникой.

– Нет, Шкода, нет! Беги отсюда! Теряйся… – завопил Прошка.

Но конь его не послушал. Вместо этого, подскочив к возвышающемуся над землей Лешему, у которого в руках болтался хозяин, он заржал, развернулся спиной к лесному царю и, отточенным движением, отработанным в свое время на Святозаре, вмазал Лешему в область меж его деревянных ног. Чудище завыло и разжало руки. Прошка повалился на землю, при этом из-под доспеха выкатилась зажигалка, любезно возвращенная инквизитором.

Превозмогая боль, некромант выпрямился, подскочил к корчащемуся на земле Лешему и, крутанув колесико, подставил к одной из его многочисленных веток огонек. Округа наполнилась воем и запахом паленного дерева.

– Сдавайся! – стиснув зубы, зашипел Прошка. Пламя занялось стремительнее, чем можно было предполагать и охватило всю правую сторону Лешего, подбираясь к искорёженной от боли и ужаса морде.

– Сдаюсь! Сдаюсь! – вопил он, размахивая руками, одна из которых превратилась в факел.

Как будто получив невидимый сигнал, дендровоины разом остановились, покачнулись и рухнули на землю, превратившись в неподвижные вывороченные из земли с корнем деревья.

– Помогите! Спасите! – орал Леший, охваченный огнем.

– Потушить! – за спиной Прошки появился разгоряченный боем воевода. Уцелевшие дружинники накинули на пылающего лесного царя полог.

Некромант догадывался, что в этом походе работы ему предстоит немало. Но никак не ожидал, что чуть не половину войска, размотанного внезапной атакой, придется воскрешать уже через несколько часов. Он ходил от одного воина к другому. Оживлял и шел дальше. Так продолжалось до позднего вечера. Уже стемнело. Дружинники разожгли костры и, разбив походные палатки, устроились на ужин. Когда последний воин, почесывая зад, поблагодарил Прошку за воскрешение, подбежал Яшка, игравший в этом походе роль адъютанта воеводы, и пригласил к главкому в палатку.

Там, окруженный дружинниками, в руках которых пылали факелы лежал плотно прибитый гвоздями к длинной столешнице Леший. Выглядел он значительно лучше, чем часом раннее. Обожжённые конечности регенерировали с поразительной скоростью. Воевода с двусторонней секирой на плече нависал над лесным царем.

– Ну! – промычал он. – Говорить будем, али позабавимся? Чего напал на нас, сердечный? Мы так-то из-за тебя в поход отправились. За войско твое мстить, а ты…

– Бес попутал, брат-воевода! – жалобно залепетал Леший. – Колдовство что ли какое. Не пойму. А! – обрадовался он. – Знаю. Я вас с Кощеевым войском перепутал, вот и напал.

Воевода тяжело вздохнул и резко, без предупреждения, рванул секирой по деревянной ладони Лешего, разом отрубив тому с десяток веток, выполнявших функции пальцев. Прошка от неожиданности аж глаза зажмурил. Леший завыл.

– Спрашиваю снова! – спокойно продолжал воевода, наблюдая за тем, как взамен отрубленных из кисти вылезают новые, молодые с зеленью ветки, которые на глазах набирают твердость. – Кто тебя сволоту такую на нас послал? Сам бы ты не посмел. Не того полета птица.

– Никто! – завопил Леший. Воевода, ухмыльнувшись, рубанул секирой снова. Новая порция веток-пальцев посыпалась на землю. Раздался новый, куда более громкий, чем прежде, вой чудища.

– Я ведь до утра так буду развлекаться, – предупредил воевода. – Если устану, помощников позову. Некромантушка вон всех оживил. Много народу поквитаться с тобой хочет. Так ведь?

Воевода и Леший синхронно посмотрели на Прошку, застывшего у входа в палатку. Тот кивнул.

– А может спалим его, к едрене фене, – неожиданно для самого себя предложил некромант, и подошел к Лешему. Выудив из кармана спасительницу-зажигалку, чиркнул колесиком.

При виде огонька Леший забился в конвульсиях, хотя с пол десятка факелов, расставленных по периметру палатки, такого эффекта на него не производили.

«Он боится не самого огня» – догадался Прошка. – «А того, как легко я могу его сотворить»

Подофигел и сам воевода. Даже охнул от неожиданности. Но заметив, как реагирует на это чудо техники Леший, взял себя в руки и продолжил допрос.

– А действительно! – подхватил он. – Спалим, да и дело с концом. Чего время терять.

– Нееет! Нееет! – завопил Леший, не сводя глаз с огонька. – Я все скажу. Все. Это Кощей. Это все он. Он мне царство обещал и лес. Весь… Если я палку ему эту принесу…

Чудище взглядом указало на висящий на поясе Прошки жезл.

– Из-за него все! Из-за штуки этой, будь она неладная. Простите меня! Простите! Возьмите с собой. Верой и правдой буду служить. Уж я этому Кощею устрою.

– Нет тебе веры! – заметил воевода. – Проследи, чтобы его с огнем сторожили, – обратился он к подоспевшему Яшке. Тот кивнул. – Пойдем, Прошка. Разговор есть.

Когда они отошли на приличное от палатки расстояние, подальше от чужих глаз, воевода оживился.

– Покажи хреновину эту, что огонь выбивает.

Прошка уже знал, о чем именно попросит воевода и был к этому готов. Достал зажигалку, чиркнул. Все вокруг занялось слабым светом.

– Магия! – прошипел вояка. – Где взял?

– Инквизитор вручил. – выпалил Прошка единственный ответ, который мог отбить у воеводы желание завладеть его имуществом. – Некромантская штука. – добавил он для уверенности. Знал уже, что у суеверных местных обывателей это словосочетание вызывает первобытный страх.

– Держи при себе, – вздохнул воевода. – Мало ли еще какую тварь на пути встретим. Леший вон предателем оказался.

Прошка кивнул.

– Завтра к реке подойдем, – продолжал воевода. – Дальше по льду двинемся. Спасибо тебе, Прошка, за спасение наше. Если бы не ты, сгинули бы в лесу этом проклятом.

– Это Шкода мой. Он Лешего трамбонул.

– Хороший конь! – согласился воевода. – Вернемся, я ему тоже черный доспех организую. Обещаю.