Текст книги "Очередной конец света (сборник)"

Несущий свет

СВ фирменного поезда. В билет включены – минералка, розетка в стенке, фильмы на плоском экране, ненужный ранний завтрак, холеная проводница, не берущая на чай меньше полтинника.

Двое мужчин были знакомы уже минут пять. С того момента, когда первый уже понадеялся, что будет ехать в купе один. Ровно в этот момент в дверь протиснулся огромный, в пуховике судорожно лимонного цвета мужик и отточенным движением баскетболиста из Dream Team закинул свой рюкзак такого же сводящего скулы цвета на багажную полку.

Хозяин рюкзака и пуховика действительно когда-то играл в баскетбол, было это хороших двадцать лет назад, и от него этот факт совершенно не зависел. Просто тогда он тоже был большим. Еще худым, даже щуплым, но достаточно большим, чтобы ни у кого не возникал вопрос о том, кто именно должен быть центровым в сборной института.

Андрей Леонидович ехал в поход, в Питере его уже заждались друзья, которые с тех же институтских времен звали его не иначе как Большой. Если быть совершенно точным, он должен был ехать в поход, и, если все сложится так, как хотелось бы – все получится. Просто надо сделать еще одно дело. Одно из тех, по которым он – Андрей Леонидович, был специалистом незаменимым, пусть и стоили его услуги недешево.

Соседом по купе оказался маленький чернявый командированный. Из тех, что, стоит поезду оторваться от перрона, уже укладываются спать, тщательно развесив костюм и сменив туфли (сколько бы градусов ни было за бортом – непременно туфли) на тапочки, безуспешно пытаются найти им место, так чтобы точно не наступить. Чернявый выдержал паузу, позволив Большому раздеться, но не дав опуститься на полку.

– Вам не повезло.

– Что?

– Вам лучше попросить проводника найти вам другое купе.

Андрей Леонидович с сомнением посмотрел на попутчика. Маленький, щуплый, даже если храпит, то тихо и высоко. На всякий случай спросил:

– Вы храпите?

– Нет. То есть не знаю, я не об этом…

– Остальное не страшно. Тем более что я купил последний билет, так что другого купе мне не найти.

Чернявый задумался, но ненадолго. Решительно встал, протянул руку:

– Юрий.

Большой ответил:

– Андрей.

Проводница застала их на горячем рукопожатии. Оборвала традиционным:

– Чай будете? Есть водка, коньяк.

Остановились на традиционном в подстаканниках чае и, несмотря на фирменность состава, коньяке из одноразовых стаканчиков.

Выпили за Москву и за Питер, за знакомство, долго думали над следующим поводом, чтобы все-таки добить бутылку и спросить следующую, – не придумали. Андрей задумчиво вылил остатки по стаканам и уже с несколько нарушенной дикцией выдавил:

– Так почему мне надо было искать другое купе?

Юрий как-то совершенно по-женски взмахнул рукой, то ли требуя еще налить, то ли пытаясь показать, что ему хватит…

– Андрей, я на «ты», ладно?

– Хоть на «они», не гордый.

– Что не гордый, может, и зря. Не суть. Ты знаешь, что такое нефть?

Не самый ожидаемый вопрос. Андрей ожидал чего-нибудь более традиционного из разряда – сотрудники – козлы, начальство – козлы в кубе, жена – та еще коза… Вопрос в схему не вписывался, по счастью, ответ Юрию был точно не нужен – нужно, чтобы слушали и молчали.

– Никто не знает. Знают, сколько стоит на нью-йоркской бирже сегодня и сколько стоила вчера, думают, что знают, сколько осталось и где. Но никто не понимает, что это такое…

– Смесь углеводородов, ведь так?

– Так. Только почему-то мы можем их только добывать. Сами смешать не можем, даже имея все составляющие. Можем создать уголь, можем алмаз, а нефть не умеем.

– Есть же технологии, я что-то слышал…

– Ты либо слышал не то, либо не то понял.

Маленький, щуплый Юрий сидел на мягкой полке, упершись плечом в стену купе. Андрей уже видел такой взгляд, и этот поворот головы он тоже видел. Выступление Нильса Бора в Датской академии наук. Тот, правда, был гигантом, но этот взгляд – уравнивал. Андрей помнил еще несколько таких же поворотов головы, таких же глаз, но это было слишком давно…

– Юрий, расскажите мне, чтобы я понял.

– Вы помните катастрофу в Мексиканском заливе?

– Конечно. Кажется, все кончилось хорошо.

– Ничего не кончалось. Нам рассказывали о том, как чудо-специалисты устранили прорыв, установив огромную заглушку. Вероятно, те самые специалисты, которые проектировали эту буровую платформу. Вы вообще можете себе представить, просто на уровне здравого смысла, – напор нефти был таков, что существующая конструкция не выдержала. О какой заглушке может идти речь? Помните знаменитого мальчика, который пальцем пытался заткнуть течь в плотине? В Мексиканском заливе случилась история в разы интереснее – плотина рухнула, подошел мальчик и заткнул морской прилив мизинцем.

– Я не специалист, но технически есть решения. В конце концов, плотины возводятся в русле довольно больших рек. Самых больших рек.

– Андрей, если я попрошу вас раскошелиться еще на бутылочку коньяка, я слегка поиздержался в последнее время?

Большой легко выпрямился и одним шагом вынес себя в коридор. Уже стоя на ковровой дорожке, посмотрел на Юрия. Тот уткнулся в стекло. Взгляд Нильса Бора погас, Юрий не издержался – износился. Что-то с ним случилось. Так стайер на финишной прямой уже мало похож на себя в начале дистанции, мышцы, кажется, вот-вот вынырнут из-под кожи, рот – только для проталкивания воздуха в легкие, лицо становится другим, пытаясь стать максимально обтекаемым… Месяц назад это был совершенно другой человек. Скорее всего, тот Юрий не пил вовсе, и уж точно не коньяк стаканами.

Андрей притащил не только коньяк, но и чашки – керамика всяко лучше пластика. Юрий чашек не оценил. Глотнул, слегка скривился, словно ожидал чего-то слаще и мягче.

– Я, Андрей, не буду грузить вас терминами. Просто представьте себе, что где-то там, в Мексиканском заливе, было что-то, что приняли за, как вы говорите, смесь углеводородов. Этому чему-то захотелось вырваться в океан. Представьте себе, что это вещество или существо было достаточно большим и протяженным, и ему понадобилось время, чтобы выйти. И когда этот процесс закончился, заглушка без проблем стала на свое место. Потому что волна уже прошла.

Зимние окна превращаются в тусклые зеркала еще до начала движения поезда. Можно смотреть, почти невозможно увидеть, сейчас их поезд мог приближаться к Твери, а мог лететь по бесконечному туннелю куда-то в сторону ядра планеты. Не разглядеть – только надеяться на то, что утром на Московский вокзал медленно подойдет состав, и будут встречающие, и таксисты, подбирающие недавних пассажиров с явным намерением завезти их куда-то в Аргентину, по крайней мере, судя по цене, их путь лежит явно в другое полушарие. Будет холодно на перроне и холодно внутри вокзала, и даже рядом с бюстом Петра Первого, где всегда кто-то кого-то ждет, будет стыло. Маленькому чернявому человечку так хотелось бы обменять свой страх, свое стыдное пьянство на холод. Пусть хоть за минус сорок на ветру. Пробежать до ближайшей двери, потерпеть…

– Вы хотите сказать, что кто-то вырвался из-под земли? – В голосе Андрея не было насмешки. Он пытался себе представить, и у него получался то ли морской змей, то ли огромная акула.

– Кто-то вырвался. И не впервые. Помните, я спрашивал вас, что такое нефть? Я отвечу. Нефть – это фекалии. Никакие древние папоротники не могли быть внезапно спрессованы в таком количестве на различной глубине, чтобы образовать нефть. Нефть – это продукция жизнедеятельности организмов, неизвестных людям, на один из которых наткнулись в Мексиканском заливе.

– И тому не понравилось.

– Вы начинаете понимать. Почти за каждой аварией, связанной с сырой нефтью, стоит такое существо. Но это не все…

– Подождите. Вот оно вырвалось, я так понимаю, откуда-то из глубины, и что?

– Найдет себе новое местечко и начнет жрать и выделять, и через несколько десятков лет какой-нибудь транснациональный монстр откроет новое месторождение.

– А жрать оно что будет? – Андрей заерзал на своей полке, стараясь устроить подушку на подушку так, чтобы голова оказалась как можно выше.

– Любую органику.

– И до нас доберется.

– Само – вряд ли. Это существо, привыкшее к жизни в условиях высокого давления. Вы же не захотите внезапно перебраться в Гималаи.

– Ну, с хорошей компанией…

– А жить?

– Ну хорошо. Вы меня успокоили. А как оно выглядит? Как змея? Или огромный червяк? А то вас послушать, так это не минерал, а сам дьявол…

– Как выглядит нефть? Молекулы углеводородов могут быть как угодно сложны. Я думаю, отличить существо от нефти почти невозможно. Помните – живая вода и мертвая. Я готов допустить, что это не просто сказка. Есть нефть живая и мертвая. Вся наша цивилизация стоит на мертвой нефти, даже не подозревая о существовании живой. Не смотрите на меня как на сумасшедшего. Представьте себе дикарей, которые всю жизнь питались ананасами и кокосом. И вот происходит кораблекрушение. Огромный рефрижератор с тоннами свинины выбрасывает на остров. Они никогда не видели свиней. Им в голову не приходит, что это не просто съедобное, а то, что когда-то было живым. Трупные черви тоже не догадываются, что труп когда-то был телом. И туземцы, и черви просто едят то, что им подарила судьба. Так и мы. И быть может, это неплохо. Ведь иначе нефти могло бы стать слишком много.

Юрий оглядел стол, обнаружил бутылку, в которой еще оставалось не меньше половины, зачем-то понюхал, услышанное ему не понравилось. Андрей аккуратно вынул бутылку из его рук и отставил подальше.

– То есть все хорошо. А вы меня из купе хотели выгнать…

– Ты не гордый, но упорный. Я понял. Ты же в курсе, что нефть бывает разная. Наша – самая плохая, в том смысле, что самая грязная. Понимаешь почему? Все еще нет? Чем старше организм, тем он хуже функционирует. Во всем. Тем больше в нем грязи, которую нужно вывести.

– Допустим. То есть наша живая нефть старше арабской или штатовской, и что?

– То, что не существует никакой нашей или арабской живой нефти. Особи мигрируют. Сибирь – это кладбище. Это характерно для многих организмов – от черепах до угрей. Они приходят к нам умереть и дать жизнь новым существам, которые еще малы, голодны и так быстры, что поймать их нет никакой возможности.

– Цикл замкнулся.

– В том-то и дело, что теперь – нет. В шестьдесят третьем году в СССР уже существовал целый институт по исследованию живой нефти. И доктор наук Сергеев задал один очень правильный вопрос – что будет, если существо умрет, не оставив потомства?

– Мне кажется, что ответ заключен в вопросе – не оставит потомства.

– Если бы речь шла о людях – то да. Существа – огромны. Мощь их непредставима. Фактически они – энергия в чистом виде. Когда погибает огромное существо, высвобождается остаток его энергии и рождаются сотни новых. Но правильно сказать – не рождаются, а вылупляются. Потому что к моменту гибели – зародыши уже существуют. Смерть материнского организма дает лишь пищу для развития. Но если смерть наступит чуть раньше, когда зародыш еще не готов воспринять эту пищу?

– Все впустую?

– Тогда зародыш останется зародышем. Андрей, это странно, но они весят от двух до пяти миллиграммов. И достаточно одного, чтобы остановить процессы старения и поднять иммунитет до уровня просто фантастического на три-четыре года.

– Стоп. – Андрей с подозрением посмотрел на портфель Юрия. – Если вы сейчас собираетесь мне втюхивать какой-то новый вариант гербалайфа, поверьте, я не посмотрю на то, что ваши крики разбудят полпоезда…

– Какие крики?

– Когда я вам буду скармливать ваши акульи хрящи, вы попытаетесь кричать и вырываться, только не получится. Будете есть…

– Какие акульи хрящи?

– Неважно. Просто не пытайтесь мне ничего продать, договорились?

– Я, собственно, и не собирался.

Поезд притормозил у какой-то станции. Стало тихо настолько, что говорить не хотелось, было неловко порвать тугое молчание, и, только когда поезд тронулся, понемногу возвращаясь к привычному ритму, Юрий снова заговорил:

– Около ста человек в мире регулярно получают капсулу с зародышем. У нее нет стоимости. Ее нельзя ни купить, ни продать. Вас никогда не удивляло, когда с какими-то странами у нас вдруг налаживались отношения. Какой-нибудь политик неожиданно становился лучшим другом первого лица?

– Я думал, это просто вопросы этикета.

– Это вопросы жизни.

– Вы украли зародыш и вас ищут?

– Еще хуже.

– Не понимаю.

– Они думают, что я украл зародыш. Думаю, любое прохождение паспортного контроля станет для меня последним поступком, сделанным на свободе.

– А что хорошего в Питере?

– У меня есть план. Если у меня все получится, паспорт мне не понадобится. Понимаете ли, я украл не зародыш. Было бы соблазнительно, но у меня не было доступа. При всем желании я бы не смог этого сделать. Мне удалось закапсулировать частицу живой нефти. Вы понимаете, главное, чем занимается наша страна, – это не добыча газа и не прокачка нефти. Убийство живой нефти и добыча зародышей. Научились не так давно, водородная бомба выжигала все, а вот вакуумная – подошла. Проблема заключается в том, что количество существ – так или иначе – конечно. Рано или поздно мы бы перебили всех. Снижать добычу тоже не хотелось, точнее, нам бы просто не дали ее снизить: представьте себе, каково это – отказать людям из первой сотни, причем реальной первой сотни, а не гламурной. Перед моей группой была поставлена задача окультуривания живой нефти. Для начала нужно либо поймать только что вылупившийся зародыш, либо попытаться отделить часть в надежде на то, что часть будет жить и без целого.

– И вам удалось.

– У меня получилось. – Юрий нагнулся за своим чемоданом и вытащил из него термос.

– Чтобы не остыла?

Юрий молча открутил крышку и вытащил из колбы цилиндр сантиметров пятнадцать в длину и три сантиметра в диаметре.

– Ловушка из обедненного урана. Это сразу и способ получения, и хранилище. Ее утопили в нефти за пять минут до взрыва. В момент взрыва – она сработала, захлопнулась. Нефть, которая оказалась внутри, выжила.

– Все-таки я не понимаю, почему вакуумный взрыв? Какая разница, там все должно сгореть до золы.

– При термоядерном или ядерном взрыве так и происходит. Вакуумный убивает все, кроме зародышей. Они находятся в защитной оболочке, которая справляется даже с объемным взрывом.

– А не проще было просто жечь?

– Проще. Для вашего спокойствия вам лучше не знать, что происходило, когда ее пытались просто зажарить.

– Можно? – Андрей взял ловушку, смотрелась она в его руках странным металлическим карандашом. – И вот из-за этой штуки в наше купе вот-вот ворвутся суровые ребята в масках с автоматами, и коль я уже знаю, в чем дело, то повяжут вместе с вами?

– Примерно так.

– А хотите, я угадаю, почему вы не могли просто сжечь нефть?

– Попытайтесь.

– Слишком медленно. Для существа древнего, огромного было бы естественно реагировать. Вероятно, поджигатели прожили недолго. Угадал?

– Да. Только добавьте, что она не просто реагировала. Она кричала и действовала так, будто обладает разумом. Когда начинаешь об этом задумываться…

– Ну да, уж лучше ребята в масках. Они хотя бы люди.

Ложились спать в тишине. Юрий, не раздеваясь, лег на спину и напряженно вслушивался, ждал страшного и неотвратимого. Недолго. Заснул как выключился и проснулся, уже только когда за окном медленно полз перрон Московского вокзала.

– Пойдемте.

Андрей – уже в своем пуховике и с рюкзаком на плечах – нависал над Юрием, и на его лице не было ничего, что могло бы намекнуть на совместно выпитое и проговоренное.

– Очень мало времени, сосед.

Юрий кинул взгляд в сторону чемодана.

– Ловушка у меня, поверьте, так будет лучше. Торопитесь.

– Вы один из них, – к своему удивлению, Юрий не чувствовал ни страха, ни даже обиды на этого большого человека. Вероятно, он уже настолько свыкся с тем, что убежать ему не удастся, что сейчас его даже как-то попустило.

Они вышли из поезда, прошли мимо проводников, застывших рядом с вагонами совершенно не почетным караулом, не доходя до здания вокзала, свернули направо, во дворы, запруженные машинами. Несколько минут прогулки по дворам, и Юрий понял, что совершенно не понимает, где находится, краем глаза усмотрел крепостную стену из красного кирпича и на какое-то мгновение решил, что таки сошел с ума и каким-то образом очутился на задворках Московского Кремля.

– А нас разве не должны были встречать?

– Не в этот раз, – Андрей резко остановился возле ничем не примечательной двери с проржавевшим кодовым замком. Кажется, лишь погладил, и дверь бесшумно распахнулась. В подъезде было тихо и светло, собственно, никакой это и не подъезд. Сразу за парадной дверью оказался тамбур, а за ним маленькая комната, больше всего похожая на номер какой-нибудь бюджетной европейской гостиницы, все чистенько, но скромно. Кровать, стул, стол и еще одна дверь. В санузел.

– Удобно, когда не надо далеко идти. – Андрей слегка надавил Юрию на плечи, заставив того сесть на стул. Снял перчатки, вернулся к своему пленнику и около минуты пристально рассматривал его. – Я сейчас сделаю одну вещь и уйду. Вы тоже, но чуть позже. Собственно, выбора у вас особо не будет – дверь откроется только тогда, когда можно будет уйти.

– Вы меня не убьете?

– Сегодня – нет. Но вам придется рассказать, какой у вас все-таки был план.

– И не арестуете?

– Задержу, но ненадолго. Потом просто уйдете отсюда, – Андрей выразительно глянул на часы, – если не будете меня задерживать. Итак, ваш план?

Что-то было в голосе Большого, что Юрий подобрался и стал не рассказывать, а отвечать, как отличник на экзамене.

– В Питере, буквально месяц назад, открылся филиал Института нефти и газа. Спонсоры – норвежцы, там лаборатория, оборудованная так, как у нас в центре и не мечтали. Там я мог бы закончить исследования, а получив результат…

– Я так понимаю, вы собирались научиться разводить живую нефть?

– Именно. И, научившись, уже я мог бы диктовать свои условия.

Андрей подошел к занавешенному окну, одним движением распахнул штору – за ней оказалось не окно, а зеркало во всю стену.

– Я-то грешным делом подумал, вы к журналистам будете прорываться, открывать то, что скрыто. Смысл был бежать? – говоря, Андрей развернул стул вместе с Юрием к зеркалу.

– Так у меня был бы шанс.

– Вы все думаете не о том. Даже странно, насколько вы не видите того, чем занимаетесь.

– Что вы имеете в виду?

– Закройте глаза, Юрий.

Андрей опустил огромные руки на голову пленника. Нажал где-то правее макушки, ткнул в шею чуть ниже черепа. Юрий боялся пошевелиться. То, что сейчас происходило с ним, было ненормально даже на фоне этой сумасшедшей поездки. Он попытался поднять руки, потом встать, но тело не слушалось его. Он чувствовал себя головой профессора Доуэля, ощущая лишь руки Андрея и боясь думать о том, что именно с ним происходит.

– Можете открыть глаза.

За спиной у него стоял Андрей и уже натягивал на руки перчатки. А из зеркала на Юрия смотрел незнакомец. Похож на Юрия как брат близнец, только с другим выражением лица, какого у самого специалиста по нефти не было никогда. В зеркале он выглядел абсолютно спокойным – буддист за миг до погружения в нирвану.

– Кто вы? Спецагент?

Ответа Юрий не услышал. Он все еще не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой, а вот моргал по-прежнему. На этот раз не вовремя. В комнате уже никого не было.

* * *

Большой ехал на север по Приморскому проспекту. Водитель все еще ждал его на вокзале, стоило Андрею забраться на заднее сиденье, как машина мягко тронулась с тем негромким урчанием, которое отличает солидную марку от надсадного повизгивания малолитражек.

Они ехали в противоход – ни пробок, ни суеты. Было холодно смотреть в окно – плоская как стол прибрежная равнина не давала шансов ни на уют, ни на тепло.

Андрей вышел у причала, не отличимого сейчас от льда, сковавшего залив. Просто еще одна прямоугольная глыба. Здесь его ждали друзья. Так уж получилось, что они были знакомы так давно, что отношения заказчик – исполнитель к ним уже никак не прикладывались.

Они действительно собирались в поход. Рядом на вертолетной площадке уже стоял Ми-6, VIP-вариант. Им предстояло лететь еще дальше на север, где в шале наверняка было все готово к их приезду.

Андрея не обманывало то, что вокруг не видно ни охраны, ни хотя бы поста полиции. Были и снайперы, и группа быстрого реагирования – все как положено. Как положено – незаметно. Его ждали три человека, и, если бы кто-то узнал, что они здесь, вся набережная заполнилась бы охраной, журналистами и зеваками.

ЛПР – лица, принимающие решения, – умели становиться невидимками. В свое время их всех этому учили, хотя они заканчивали разные институты.

– Чем порадуешь?

У них было не принято ни жать руки, ни обниматься. Слишком истаскались эти жесты. Они не здоровались и не прощались. Так сложилось.

Андрей молча вытащил из рюкзака ловушку.

– Что с умником?

– О нем можно больше не беспокоиться.

– Ты, как всегда, все сделал идеально. Деньги к тебе на счет перевели еще вчера, так что теперь можно забыть о делах.

Невысокий худощавый мужчина закончил говорить и пошел к вертолету. Двое его товарищей двинулись следом, один из них распахнул перед Андреем металлический кейс, подождал, пока тот туда аккуратно положит ловушку. Через минуту все они были в воздухе.

Сверху не видно, что за страна – то ли Финляндия, то ли Россия. Этот вертолет, скорее всего, мог бы легко нарушить пару-тройку государственных границ, и любое ПВО просто сопровождало бы полет.

– Это был мой последний заказ.

Андрей только начал говорить фразу, а уже увидел, как у его почти что друга в глазах мелькнуло привычное решение. Слова уже ничего не значат.

– Решил уйти на пенсию?

– Не совсем. Скорее, я решил, что этот период моей жизни должен остаться в прошлом. Хотел тебя спросить. Вы так озабочены побегом ученого, в прошлый раз это был агент, проникший в лабораторию, сейчас голова болит из-за меня… Почему никого из вас не беспокоит то, что вы копаете слишком глубоко. Там ведь может оказаться не только нефть. Мертвая или живая. Знаете, почему живая нефть, которая способна пожрать все, что содержит углерод, не выходит из-под земли?

– Андрей, ты слишком много времени проводишь вместе с учеными.

– Может быть. Я сейчас расскажу вам то, что ученые, скорее всего, не узнают никогда. Есть воля. И ей покорны огромные подземные существа, чьи зародыши так ценны.

– Разумная воля?

– Более чем.

Ни один из троих ЛПР не заметил, в какой момент на коленях у Андрея оказался кейс. Огромные ладони открыли его, вытащили ловушку. Большой поставил ловушку на столик и щелкнул по ней ногтем. Стенки из обедненного урана послушно распались. На белый пластик вытекла струйка темно-красной жидкости.

– Это не зародыш.

– Конечно. Это нефть. Живая и очень голодная.

Высокий человек в пуховике лимонного цвета вышагивал по хвойному лесу. За его спиной догорал вертолет Ми-6. Вокруг вертолета растекалась лужа с характерным запахом, которая по всем законам физики обязана была бы взорваться, но каждый раз, стоило пламени приблизиться, как жидкость, во всем похожая на нефть, просто отступала. Когда спасатели прибудут на место, они, скорее всего, не обратят внимания на то, что в вертолете не осталось ничего, кроме сплавленного металла. Ни грамма органики.

Андрей обернулся. Прикинул, сколько отсюда до трассы. Лет через сто здесь будет мощное месторождение нефти. Те, кто придумал это слово, вероятно, что-то знали.

* * *

Юрий смог двигаться где-то через час после ухода Андрея. Выйти из номера смог через день, все это время он смотрел новости. Судя по всему, если он сможет выйти, то будет точно не до него. Он сотни раз успел проверить, не открылась ли дверь, прежде чем она поддалась. В тот же день он вернулся в Москву. Идея с норвежской лабораторией уже не казалась ему привлекательной, даже если бы ловушка с фрагментом живой нефти оставалась с ним.

Большой что-то с ним сделал. Новая работа давала ему много свободного времени, которое он проводил в библиотеке. В скане одной средневековой рукописи он наконец-то нашел то, что искал. Изображение человека, которого он не забудет уже никогда. Подпись под рисунком гласила: Люцифер – несущий свет. Юрий знал, что еще тот откликается на имя Андрей Леонидович.