Текст книги "Год полнолуний"

– Как ты можешь этого не знать? – Девушка прикрыла мешочек левой ладонью. – Когда рождается ребенок, то ему нужно дать имя, так? Ну вот… А где его взять, имя? Не из воздуха же!

– А откуда?

– Ну, как откуда? Когда рождается ребенок, его отец спускается к низким людям… Узнает чье-нибудь имя и забирает его.

– Забирает имя или убивает? – Олег внезапно вспомнил селянина, у которого остался только один сын.

– Забирает имя… – Наири замялась. – Но ведь человек без имени все равно жить не сможет?! А дух его после смерти будет охранять от бед того, кто получил его имя. Нужно только забрать ухо и палец с руки… И всегда носить с собой.

– Так у тебя там… – Олега передернуло. – Так у тебя там кусочки трупа?

– Прах хранителя, – поправила Наири.

Олег вспомнил, как сжимал ремешок зубами, и ему стало совсем нехорошо.

– А снимать его нельзя? Хотя бы на время.

– Да ты что? – испугалась Наири, опять схватившись за мешочек. – А если злые духи? Или сглаз? Или беда?

– А моего покровительства тебе недостаточно? – деланно обиделся Олег. – Как-никак я – Создатель.

– Ты? Ты? – задыхаясь от восторга, вскочила на ноги Наири. – Ты готов дать мне свое имя? Свое покровительство?

– Ну, – пожал плечами Олег, – если ты не будешь отрезать мне ухо…

– Правда? Это правда? – Наири опустилась перед ним на колени, судорожно сжимая свой «прах хранителя». – Ты не обманываешь?

– Нет.

Девушка неуверенно сняла ремешок с шеи, испуганно заглянула в кулак, вскинула глаза на Олега.

– Ты действительно дашь мне свое покровительство?

– Дам, – кивнул Создатель, радуясь, что так быстро и просто избавился от трупного мешка на шее любовницы. – Клянусь.

– А имя? Какое у меня будет имя?

– Ну, Олег тебе не подойдет… Значит… Ольга! Ольга, Оля, Оленька. Нравится?

– Оль-га, – нараспев произнесла Наири, медленно поднялась, подошла к краю уступа, замерла; колеблясь, раскрыла кулак, последний раз взглянула на «прах хранителя», глубоко вздохнула, словно перед прыжком в глубокий омут, резко взмахнула рукой и бросила мешочек в пропасть.

– Ольга!!! – закричала она изо всех сил. – Меня зовут Ольга!

Потом она вернулась к Олегу, встала на колени, склонила голову:

– Вот и все… Теперь я – твоя.

Создатель не выдержал той неуверенной безысходности, что прозвучала в ее голосе, рванулся вперед, привлек ее к себе, крепко обнял. Она никак не отреагировала – только слабо улыбнулась.

– Моя, и только моя. Мы всегда будем вместе.

Девушка внезапно заплакала.

– Да что с тобой? – испугался Олег. – Что случилось?

Но она уже смеялась, утирая шальные слезы.

– Я твоя, Создатель, твоя.

И опять внезапно, без всякого перехода, отстранилась, вскочила на ноги.

– Мне нужно сходить… Сказать отцу. Матери. – Она опять упала на колени: – Разреши мне сходить… Спуститься вниз. Я быстро.

– Да конечно, милая, – он погладил ее ладонью по щеке.

– Я сейчас, я быстро.

– Не забудь одеться, – остановил Олег девушку, которая, похоже, совершенно потеряла разум.

– Да, да, конечно. – Девушка в который раз за последние минуты вскочила на ноги, метнулась к дому. Застыла в дверях, оглянулась, судорожно шаря левой рукой по груди, повторила, как заклинание, глядя прямо в глаза Создателя: – Ольга. Меня зовут Ольга!

После ухода девушки Олег еще долго любовался чудесным видом с уступа и грелся на солнышках. Потом ушел в дом, неторопливо оделся. Опять вышел на воздух. Творение собственного разума манило его, он мог любоваться им бесконечно.

– Создатель, – услышал Олег голос девушки, – пришли посланцы из берегового поселка. Они хотят посмотреть на тебя.

– Да? – Олег вздохнул. Теперь будут являться «ходоки» со всех близлежащих деревень, а ему придется выступать, как клоуну в цирке. – И сколько тут селений в округе?

– Не знаю, – задумалась девушка. – Никогда не считала. Наверное, двадцать. Может, чуть больше.

– Не самая приятная перспектива…

– Так ты спустишься к ним, Создатель?

– Скажи… – Олег запнулся: – …Ольга. Дорога, по которой я пришел… Она заканчивается здесь? Это тупик?

– Нет, почему? От нас идет дорога на Дикий берег, вдоль Озера. Потом еще дорога к морю, через Гремящий каньон. Ты спустишься?

– Подожди. Почему берег называется Диким?

– Это лес вдоль реки. Из Дикого леса туда часто переплывают разные звери. Иногда даже вампиры. Наши мужчины ходят к реке на охоту. Но в одиночку туда лучше никому не попадать. Даже тебе: вампир перед нападением парализует жертву страхом. Человек ничего не успевает сделать, его поедают живьем…

– Тогда кто это мог рассказать? – с нескрываемым сарказмом поинтересовался Создатель.

– Когда охотников трое-четверо, – не поняла ехидства девушка, – то неудачника могут спасти остальные. Если заметят нападение.

– Если заметят?

– Да. Говорят, вампира в засаде увидеть невозможно. Если друзья заметят, как тебя схватили, – выручат. Не заметят – значит, сгинул бесследно.

– Понятно… – Создатель вспомнил, как в свое время внизу, в поселке, Дьявол испугался нападения вампиров, и отбросил этот вариант: – Ты права. На Диком берегу нам делать нечего.

– Ты спустишься к посланцам? – немедленно вернулась к своему вопросу девушка.

– Ладно, – Олег поднялся на ноги, – пойдем.

Толпа хабреков собралась у подножия горы, на которой стоял дом Создателя, и просто пожирала глазами спускавшегося Бога. Олег, естественно, не различал, кто местный, а кто гость, но понимал, что посланцы здесь. Поэтому, заметив шагах в пяти, рядом с толпой, подходящий камень, он неторопливо вытянул меч, поиграл им в солнечных лучах и внезапно, с показной легкостью, рубанул красноватый гранит. Драккар прошел сквозь валун почти без сопротивления, оставив узкую темную щель. Несколько секунд казалось, что больше ничего не произойдет, но неожиданно послышался тихий хруст, и крупный кусок камня сполз вниз, обнажив глянцевый срез.

– Это я оставляю вам, – великодушно сообщил Создатель и обернулся к девушке: – Оля, ты проводишь меня к морю?

* * *

Весна наступила внезапно. Еще пару дней назад над мокрыми черными газонами с останками грязного снега свисали тонкие сухие ветви, а сегодня, словно спохватившись, рванулась в рост молодая трава, выплеснулись из почек липкие зеленые листья, ожили ровно остриженные кусты. А еще в город пришло тепло.

Чистенькая, аккуратная, бело-розовая Чесменская часовня тоже казалась новорожденной, весенней.

– Красивая, правда? – спросил Саша.

– Красивая, – согласилась Синичка, однако часовню обошла далеко стороной.

– Тебе что, к церквям даже близко нельзя подходить?

– Подходить, наверное, можно, – пожала плечами девушка, – но лучше не рисковать.

Она оперлась на металлическую оградку, с тоской посмотрела на длинные ровные ряды одинаковых надгробных раковин:

– Они все, все убиты… – Синичка отвернулась. – У вас странный мир, Сашенька, у вас никто не умирает сам. Все гибнут в муках. От голода, от болезней, их враждебных рук. Почему вы так любите убивать друг друга?

– Это воинское кладбище, Синичка. Они погибли, защищая Родину.

– От кого? – девушка повернула к нему полные слез глаза. – От потаенных чудовищ? От диких зверей?

– Это была война с немцами. Они хотели захватить наши земли.

– Как это? Они приехали к вам и стали селиться здесь, на свободных землях?

– Нет. – Трофимов стиснул зубы. – Они пришли с оружием в руках и стали убивать наших сограждан. На этой войне погиб мой дед.

– А если бы они пришли просто так, вы бы пустили их жить рядом?

– Не знаю… – покачал головой Саша. – Лет двести назад императрица Екатерина заманивала к нам в страну переселенцев за немалые деньги. Сейчас их потомки косяками уезжают назад в Германию.

– Тогда ради чего вы сражались?

– Они хотели истребить нас. Весь народ.

– Почему? В вашем мире не хватает невозделанных земель?

– Земли в нашем мире хватает. Говорят, даже перепроизводство продуктов наблюдается. Понимаешь, у них был строй такой: фашистское государство.

– А разве государство – это не люди?

– Люди.

– Но тогда почему вы так стремились убивать друг друга?!

На этот раз Трофимов предпочел смолчать. Он не мог внятно объяснить, как могут воевать между собой враждебные государства, если конкретные люди, живущие в этих странах, не хотят друг друга убивать.

– Пойдем дальше, – предложила девушка, – тут еще одно кладбище рядом.

– Нет, поблизости больше ни одного.

– Есть, – Синичка потянула его за собой. – Я же чувствую.

По улице Ленсовета колдунья довела его почти до самого Парка Победы, но в последний момент резко свернула.

– Ты чего? – не понял Трофимов.

– Не могу… – замотала головой девушка. – Там тоже боль. Страшная боль. Вы живете и умираете в бесконечном море боли. Не могу.

– Перестань, – Саша повернул ее к себе, крепко обнял. Синичка зарылась носом ему за воротник, сложив сжатые в кулачки руки на груди, словно хотела целиком спрятаться в душе молодого человека. Скоро дыхание ее стало ровнее, а холодный поначалу кончик носа согрелся. – Слушай, Синичка, а зачем тебе все эти кладбища?

– Зачем? – Она поежилась, выбралась из объятий, взяла Трофимова под руку, и они медленно пошли по улице Фрунзе к Московскому проспекту. – Понимаешь: проход, который есть между нашими мирами, а точнее – только собирается открыться, слишком мал. Это скорее лаз, а не проход.

– Если он только собирается открыться, – сразу решил уточнить Трофимов, – то как ты сюда попала?

– Ты не поверишь, Сашенька, но меня здесь нет. Я растянута между мирами и нахожусь рядом только благодаря твоему желанию. А контакт с миром Тысячи Солнц мы можем установить только в часы полнолуния. Пройдет много десятков дней, прежде чем я настолько «пропитаюсь» этой вселенной, чтобы постоянно поддерживать контакт. Причем очень слабый. Человек десять, двадцать протащить можно, не больше.

– А ты хочешь открыть широкий, просторный проход? Как бы тоннель между мирами?

– В общем, да.

– Только причем тут кладбища?

– Все очень просто. Для открытия большого прохода нужно приложить много сил. Столько энергии не наберется ни у меня, ни у тебя.

– Понятно, – воображение Трофимова тут же нарисовало оживших мертвецов, этаких «зомби» из голливудского «ужастика», бодро орудующих кайлами.

– Фу, – передернуло Синичку, – как ты мог подумать такое?

– А как ты собираешься сделать это на самом деле?

– В двух словах объяснить сложно, – задумчиво ответила девушка.

– А если не в двух словах?

– Сейчас, попробую. Дай собраться с мыслями.

– Хотя бы в принципе?

– Ну, в принципе это выглядит примерно так, – начала колдунья. – Когда олень поедает траву, он получает накопленную листьями силу. Пантера, сожрав оленя, поглощает его жизненную энергию. Если пантера утонет в болоте, ее силы достанутся рыбам. В общем, происходит постоянная циркуляция силы в природе.

– Оригинальная формулировка закона сохранения энергии, – хмыкнул Трофимов.

– Ты знаешь и это? – удивилась Синичка. – Ну, тогда все просто: единственное существо, не передающее после смерти энергию другим, это человек. По общепринятому обычаю, человека кремируют и захоранивают, или просто хоронят. Поэтому кладбища – огромный источник силы.

– Ты хочешь сказать, – переспросил Трофимов, поворачивая в сторону метро, – что вы используете кладбища, как мы – нефтяные месторождения?

– Не совсем. Человеческая энергия имеет эмоциональную окраску. Если взять силу ваших кладбищ, то получится не тоннель спасения, а пещера ужасов… Что с тобой?

Синичка проследила Сашин взгляд и мгновенно все поняла. Отражение в витрине дрогнуло, и рядом с Трофимовым проявилась девушка в расстегнутой песцовой шубе.

– Ты… Ты не отражаешься в зеркале… – прошептал Саша и указал на большие зеркальные буквы на витрине. В них он по-прежнему оставался один.

– Ну и что?

Отражения исправились. Трофимов оглянулся и уставился в стекла запаркованного рядом «москвича».

– Перестань, – попросила девушка. – Я не могу уследить за всеми отражениями сразу.

– Но почему ты не отражаешься в зеркалах?

– Потому, что меня здесь нет! – напомнила Синичка.

– Но ты же здесь…

– Саша, милый, – она взяла его за руки, – но ведь тебя не пугало, когда на мне менялись платья? Когда из ничего возникал праздничный стол? Почему ты так испугался сейчас?

– Испугался? – Саша задумчиво потер лоб. – Да нет, я не испугался. Просто это оказалась несколько… неожиданно. Кстати, по нашим поверьям, в зеркале не отражаются вампиры и вурдалаки.

– Это правда, – кивнула Синичка. – В зеркалах не отражается никто из тех, кто создает свой облик с помощью колдовства. Я могу позаботиться о том, как выгляжу в твоих глазах, в глазах встречных прохожих. Но ни один колдун не в силах уследить за бесчисленными отражениями. Разве это так важно?

– Нет, конечно, – Саша привлек Синичку к себе. – Извини.

– Кстати, – звонко хлопнула себя по лбу девушка, – о памяти. Боюсь, я скоро запутаюсь во всех тех местах, где мы побывали. Ты не мог бы купить мне клубок ниток?

– Зачем? – не понял связи Трофимов.

– Увязать все, что видела. Кстати, хочешь, я научу тебя писать?

Придя домой, Саша в первую очередь слазил в тумбочку к матери, достал клубок акриловой пряжи и протянул Синичке:

– Такая подойдет?

– Вполне.

Они ушли в сашину комнату, уселись на тахту и девушка принялась учить Сашу «писать»:

– Вот смотри. Вот так, еще с незапамятных времен, создается дорожная лента. Купец берет путеводную нить и начинает делать узелки на память, – пальцы девушки быстро мелькали, нанизывая на нитку пряжи узелки разного размера, с выступающими или нет петельками, стоящими где-то совсем рядом, а где-то довольно далеко друг от друга, и сматывая их на клубок. – В конце путешествия получается клубочек. Когда нужно возвращаться назад, достаточно потянуть за «нить повествования», и по памятным узелкам определить обратную дорогу, как бы запутана она ни была.

– А если дорога слишком длинная? Это какой клубок должен быть!

– Ну, сколько веревочке ни виться, а конец-то будет.

– В этом способе есть один большой недостаток: если захочешь взглянуть на середину пути, надо перематывать половину клубка.

– Тут ты прав, – согласилась Синичка, не переставая «увязывать слова», – но для путников это не важно. Заглядывать в середину необходимо в научных трактатах и художественных книгах. Но в таких случаях «плетут сюжет» другим способом. Создается «ткань повествования», похожая на обычную ткань для одежды.

– То есть, – рассмеялся Саша, – в «длинное повествование» при заморозках и одеться можно?

– Одеться нельзя, – улыбнулась девушка, не переставая работать, – а укрыться можно.

– И спросонок «запутаться во вранье»?

– Нет, – поправила его Синичка, – во вранье путаются, когда хотят внести исправления: «рвут нить повествования», пытаются «увязать концы», а «концы с концами не сходятся».

– Тьфу ты, – закрутил головой Трофимов, – никогда не думал, что в просторечии так часто говорят о нашей письменности, как об узелковой.

Он встал, достал из стола блокнот, взял ручку:

– Ты, наверное, думаешь, что я «двух слов связать не могу»? Смотри… – и он крупными буквами написал: «СИНИЧКА»

– Что это?

– Это твое имя.

– У меня нет имени, – задумчиво поправила девушка, разглядывая буквы. – Так вот это что… А я понять не могла, что за рисуночки такие рядом с платьями в журнале?

– Возьми, – протянул ей Саша блокнот.

– Не нужно. Ваш способ письма еще очень несовершенен. Ты писал довольно долго, а на нитке это делается вот так: – и она быстро сделала пару узелков.

– Ну, я могу писать и быстрее, – Саша быстро начертал прописью: «Синичка». По времени получилось примерно одинаково.

– Дай попробовать, – девушка потянула блокнот к себе. Задумалась, глядя на чистый лист бумаги. Потом решительно провела прямую черту, пририсовала несколько хвостиков снизу, пару сверху. Провела еще линию, пририсовала хвостики, потом повторила в третий раз.

– Что это? – с любопытством спросил Саша.

– Я написала: «Начинаю путеводный клубок». Маленькими узелками отмечаются гласные – их я нарисовала сверху, а большими – согласные. Они снизу.

– Где-то я это видел, – зачесал голову Трофимов, подошел к книжной полке, после недолгих поисков нашел «Бхагавадгиту», купленную год назад в подземном переходе, раскрыл. – Точно! Ты только посмотри: черточка, узелки; черточка, узелки. Да это же язык хинди!

Синичка заглянула через плечо, сравнила написанное там со своими словами в блокноте, отрицательно покачала головой:

– Нет, ни слова не понимаю.

– Естественно. Это же язык хинди, а ты говоришь по-русски. Однако, похоже, узелковая письменность совсем недавно процветала и в нашем мире!

– Конечно, – кивнула девушка. – Узелки надежнее. Для вашей письменности необходимо изготовить специальный материал, на котором писать, потом нужно довольно сложное устройство, чтобы наносить рисунки. А мне нужна только нитка. Ее можно спрясти где угодно и из чего угодно.

– Хорошо, – кивнул Саша, взял блокнот и быстро набросал схему: – Смотри, вот Чесменское кладбище. Отсюда мы пошли по этой дороге к Парку Победы, повернули не доходя, здесь свернули на Московский проспект, а здесь сели на метро. А теперь попробуй сделать такой простенький набросок с помощью своих узелков!

Примерно минуту Синичка разглядывала рисунок, потом встала и расстегнула замок на платье. Бирюзовая ткань скользнула на пол, девушка осталась в короткой алой сорочке и полупрозрачных трусиках.

– Ты чего? – опешил от столь нежданно-неуместного поступка Трофимов.

– Как чего? – Синичка изумленно приподняла брови, а в глазах сверкнули озорные огоньки. – Мне кажется, с новым видом письменности ты оказался прав. А раз совершил открытие – значит, достоин награды.

Она взяла блокнот из его рук, небрежно отбросила за спину и решительно повалила молодого человека на постель.

Примерно через час утомленный, но довольный молодой человек вошел в ванную, забрался под душ и, нежась под горячими струями, подумал, что неплохо бы было сделать еще какое-нибудь открытие.

* * *

Негромко напевая себе под нос, Олег выстроил восковки на верстак ровным рядком и прищурился, оценивая необходимое на них количество металла.

– Ну как, уже домой уходишь? – услышал литейщик голос Альбертовны и, не оглядываясь, пожал плечами:

– Рано. Еще одну плавку надо закончить.

– Понятно. – Хозяйка собралась было присесть на стул, но вовремя догадалась провести по нему ладонью и недовольно поморщилась.

– Раковина в углу, – безразлично напомнил Олег. – Не в вашем наряде по мастерским разгуливать. – И, почувствовав излишнюю грубость в своем тоне, добавил более миролюбиво: – Кстати, очень симпатичный костюм.

– Английский, – назвала Надежда Альбертовна то ли стиль костюма, то ли страну-производителя. Помыла руки, немного подумала, глядя на бурое полотенце, и вытирать ладони не стала.

– Не беспокойтесь, – сказал Олег, – все сделаю как положено.

– А мне не надо как положено, – внезапно сообщила хозяйка.

– Почему? – не понял Олег.

– Потому. – Альбертовна взяла в руки восковку бегемотика, покрутила в руках, поставила обратно. – Я тебя брала на работу как мастера. Как мастера своего дела. Скрывать не буду, поискала я другого человека. И действительно, меньше двадцати процентов брака быть не может.

– А я что говорил?! – встрепенулся Олег.

– Но ведь не было у тебя раньше этих двадцати процентов! Ведь так?

Олег промолчал.

– Поэтому есть у меня одно предложение, – продолжила хозяйка. – Я накидываю тебе двадцать процентов к зарплате и выдаю бесплатную единую карточку, а ты работаешь, как раньше. Договорились?

Олег грустно усмехнулся: надо же, ему, Создателю, какая-то купчишка свысока двадцать процентов кидает! Но спорить не стал: в конце концов, этот несчастный брак – просто плод его лени.

– Заметано, – без лишней торговли согласился он и заглянул в печь. – А теперь уходите. Еще пожгу расплавом костюмчик-то. Жалко будет.

Вечером на улице было тепло. Олег шел к метро, никуда не торопясь. Куда спешить-то? Работу сделал. Нежданно-негаданно свалилась прибавка к зарплате. Теперь придет домой, ляжет спать. А там – пляж, море, солнце, Оля. Валяйся кверху брюхом и наслаждайся покоем.

Лифт опять не работал. Олег поднялся на седьмой этаж пешком, открыл дверь, разделся. Сполоснул в ванной руки, прошел на кухню. Таня мыла посуду, а тарелка с горячим супом уже стояла на столе. Олег сел, неторопливо, с удовольствием поел. Потом прошел в комнату, разделся и лег в постель.

– Может быть, ты все-таки скажешь, в чем дело? – вошла следом Таня и села на край кровати.

– А что случилось? – не понял Олег.

– Может, я виновата перед тобой? – голос жены предательски задрожал. – Ты не разговариваешь со мной, не смотришь в мою сторону. Я даже не помню… Когда ты поцеловал меня… последний раз… Что происходит? Ты можешь сказать, что происходит?

– Ничего, – пожал плечами Олег. – Прибавку к зарплате дали.

– Да причем тут зарплата! – выкрикнула Таня. – Мне ты нужен! А ты – как каменный.

– Да ничего страшного, – ответил Олег, закрывая глаза. Его ждало соленое море, пляж… – Просто я устаю. Ничего страшного…

* * *

Волны с мерным шумом накатывались на берег и быстро впитывались в светлый, мелкий песок. Сияли солнца, отливало синевой небо. Далеко над морем парил на недостижимой высоте альбатрос.

Создатель встал, вошел по колено в волны, остановился и плашмя упал вперед. Теплая соленая влага подхватила, ласково качнула в гидроневесомости. Бог сделал несколько широких гребков, нырнул, зачерпнул со дна песок, устремился к поверхности. Развеял поднятый песок в воде. Поплыл на берег. Вышел. Растянулся рядом с Олей, раскинув в стороны руки и ноги.

– С добрым утром, Создатель, – шепнула девушка.

Олег молча улыбнулся, позволяя целовать себя, ласкать. Ольга села сверху, стала быстро двигаться, постанывая от удовольствия. Создатель закрыл глаза, наслаждаясь близостью. Когда девушка удовлетворенно отвалилась в сторону, опять встал, разбежался и бухнулся в волны. Потом вышел на берег и снова улегся в горячий песок, на этот раз на живот. Прямо перед ним, метрах в пяти, из трещины в скале рос тощий кипарис. Просто торчал на солнце и ничего не делал. Как и Создатель.

Олег перевернулся на спину. С тех пор, как они с Ольгой вышли на берег, он не делал ничего. Только спал, купался и трахался. Совсем недавно ему казалось, что это и есть идеальный отдых…

Где-то там, неизвестно где, Дьявол увозил Элию. Жило и здравствовало государство хеленов, о котором он до сих пор имел довольно слабое представление, ждал своего господина Мертвый замок. А он торчит тут, как крапива на компостной куче. Надо было становиться Господом Богом, создавать новый мир – целый мир! – чтобы вести в нем жизнь безмозглого растения… Тоска. Ску-ко-та.

Олег сел, посмотрел на море. Волны накатывались на берег с нудностью кружащего над головой ночного комара.

– Ольга, а что там, справа?

– Там? Ну, за пляжем – Дикий берег. Потом река, за ней – Дикий Лес. Дальше никто не ходил.

– А слева?

– До Междуречья – пустыня, – кратко сообщила девушка.

– И все? – удивился Создатель.

– Там горный хребет. Говорят, он отделяет наш мир от Долины Потаенных Мыслей. Вдоль хребта течет река, а в дне пути от нее – еще одна. Между реками – поселения рыбаков. Это совсем дикие люди: они ничего не едят кроме речных тварей и водорослей, торгуют рыбой с хеленами, и не чтут тебя, Создатель. Они молятся водяным богам.

– Понятно. – Олег поднялся на ноги, дошел до кипариса, взял одежду и впервые за много дней оделся.

– Ты куда? – встревожилась Ольга. – До Междуречья дойти нельзя. Там пустыня всю дорогу, нет ни воды, ни еды. Только холены добраться могут. На кораблях, по морю.

– А мне не нужно ни воды, ни пищи, – напомнил Создатель.

– А я?

Олег увидел, что она вот-вот заплачет, и покачал головой и участливо пообещал:

– Я вернусь. Ведь в вашем селении мой дом. Ты забыла? Этот дом мне очень нравится. И ты нравишься. Я к тебе вернусь. – Он торопливо поцеловал ее, повернулся и быстро пошел вдоль берега.

* * *

Часы показывали двенадцать. Точнее – полночь.

– Как светло, – удивилась Синичка. – Ни одной звезды, а так светло!

– Это называется «белые ночи», – сообщил Трофимов. Он уже ничему не удивлялся. То, что приезжие не знают, что такое белые ночи, это понятно, но почему чистое небо, усыпанное блестками звезд, считается беззвездным? Может быть, Синичку Луна так гипнотизирует? Вполне может быть: когда позавчера Саша впервые показал девушке ночное светило, та прямо посреди дороги упала на колени и даже разговаривать не могла часа полтора. Трофимов тогда изрядно испугался и, благо все случилось недалеко от дома, унес ее на руках. Синичка, когда пришла в себя, объяснила все одной фразой: «Разве ты не понимаешь? Это же Геката!» Вот и сейчас колдунья не сводила глаз с бледно-желтого диска над крышами.

– Что ты там выглядываешь, Синичка? Никуда она с небес не денется!

– Она растет. Когда Луна наберет полный свет, Геката обретет власть над мирами. Пусть ненадолго, пусть на считанные часы, но эта власть над всеми вселенными! – Колдунья оглянулась на Сашу: – Неужели ты не понимаешь? Здесь, сейчас случается явление вселенского масштаба! Оно видно только на вашей планете, во всех остальных мирах этот миг можно определить лишь с помощью сложнейших заклинаний, расчетов, приборов. А вы даже не смотрите наверх…

– Некоторые не только смотрят, – буркнул Трофимов себе под нос. – Некоторые с мозгов сбрыкивают, по ночам бродят, в петлю лезут. Или просто дохнут. От «естественных причин».

– А что же ты хочешь? – все-таки расслышала его бурчание девушка. – Силовые потоки такой мощности! Разрывы тканей мироздания, перестройка основ, открытие и закрытие каналов, и почти сразу – восстановление. Непонятно, как вашу планету вообще в куски не разорвало! А ты на чью-то бессонницу сетуешь…

– Я не сетую, – отказался Трофимов, – я сплю спокойно.

– Вот именно, – почему-то укорила Синичка.

Мертвенное лунное сияние заглушало свечение вытянувшихся за тополями фонарей, заливало молочной белизной асфальтовые дорожки перед заколоченными яслями и садиками, детский автогородок, молодую траву на газонах; листья деревьев, стволы, стены домов – все теряло свой цвет и заливалось всепоглощающей блеклостью. Вместе с цветами тонули в завораживающем свете движения, звуки, запахи… Трофимов потряс головой, прогоняя наваждение, негромко чертыхнулся и обнаружил, что перед Синичкой уже стоят посланники ее мира.

– На колени, – кротко предложила гостям девушка и указала рукой на небо: – Перед вами Луна!

Млада и Ярополк рухнули как подкошенные, Велемир опустился медленно и степенно, что-то забормотал. Трофимов почувствовал себя лишним и отвернулся.

– Перед вами светлый лик Гекаты, – торжественно изрекла Синичка, – Величайшей из богов, спасительницы рода человеческого в годы ненастий, покровительницы чувств и знаний, повелительницы вселенных, родоначальницы всех посвященных, великой Гекаты, покинувшей сей родной для нее мир ради нас, слабых и неразумных, и принесшей нам Жизнь…

Трофимов невольно вскинул глаза к небесному светилу, но «светлого лика» не разглядел. Вообще-то лунные моря и горы складывались в некое подобие лица, но это больше напоминало карикатуру на обожравшуюся купчиху, а не образ богини.

– Не держи гнева на него, Ярополк, – негромко попросил Велемир, – он молод и неразумен, и не ведает, о чем мыслит!

Трофимов хмыкнул, поняв, что речь шла о нем, но ничего не ответил. Однако снисходительность старца ранила его самолюбие, и он решил найти способ доказать, кто здесь «разумен», а кто нет. В конце концов, Геката из этого мира, а значит где-то, что-то, но упоминаться о ней должно. Может, и изображение найдется. То-то утрет он нос этим потомкам забытой богини!

Синичка славила основательницу рода довольно долго, не считаясь с утекающими в небытие минутами, словно только ради этого и прорывала границу миров, но в конце концов все же свернула на более насущные дела:

– … и попросим ее помощи в нашей боли.

– Что, плохо? – сразу переспросил Велемир, поднимаясь с колен.

– Везде все одно и то же, – вздохнула девушка. – Черная сила.

– Черная сила? – удивился Трофимов.

– Я говорила тебе, Саша, – кивнула ему Синичка. – Энергия боли не годится для созидания.

– Ты не говорила, что собираешься что-то строить.

– Не строить, а открыть тоннель.

– Ты ведь сможешь открыть его сама, когда проживешь здесь пару месяцев, – напомнил Трофимов.

– Я смогу только поддерживать его открытым. И в лучшем случае такого размера, какой Геката открывает нам в ночь полнолуния.

– Переходите в этот мир все вместе, и откроете проход в четыре раза шире!

– Все не так просто, Сашок, – покачала головой девушка. – Для открытия прохода нужна пирамида: вершина – хозяйка прохода – в этом мире, и основание – три человека – на моей родине. Велемир и Ярополк – это и есть основание, а Млада – его хозяйка. Чтобы открыть широкий проход, нужно наполнить пирамиду силой. Но она здесь «черная».

– Тогда почему бы вам не взять энергию из своего мира?

– Наполнять пирамиду должна хозяйка, – ответила Синичка. – А я – здесь.

– Что ты ему все объясняешь? – с нескрываемым презрением вмешался Ярополк. – Все равно ничего не поймет, а время уходит.

«Так бы и врезал по зубам!» – зло подумал Трофимов.

– Только попробуй! – скривил губы Ярополк.

– Заткнись! – жестко приказала Синичка. – Я хозяйка прохода, и только мне решать, куда тратить время.

– Чистой силы нет вообще? – привлек ее внимание Велемир.

– Нет, – покачала головой девушка. – Может, когда откроем постоянный проход, сразу начнем выводить людей через него?

– Нам не одна сотня лет на это понадобится… – Старик задумчиво погладил бороду. – Нужно найти способ очистить силу.

– Ты прекрасно знаешь, что «мертвую» энергию невозможно очистить, – с напряженной неторопливостью ответила Синичка. – Она меняется только у живых!

– Но это нужно сделать!

– Может быть, есть другой способ?

– Другой способ чего?

– Да чего угодно! – начала горячиться девушка. – Другой способ открыть проход, другой способ вывести людей!

– Извините, что отвлекаю, – опять вмешался Трофимов, – но вы, как я понимаю, собираетесь через этот раздутый проход вывести свое население?

– Да, – спокойно ответила Синичка, бросив в сторону Ярополка угрожающий взгляд.

– А сколько у вас живет народу?

– Немного больше миллиона человек.

– Солидно, – покачал головой Трофимов. – А куда они выйдут?

– Сюда, бестолочь! – не выдержал Ярополк.

– Миллион… – поцокал языком Саша. – Это два, если не три Новгорода. Это весь Московский район. И как вы собираетесь их прятать?

Ответом была озадаченная тишина, и Трофимов продолжил:

– Вы вообще представляете, как это будет выглядеть? Огромная толпа в центре города. Непонятно кто, как, откуда. Без документов, без объяснений. Которые сами не знают, где они находятся, как здесь живут. Вы это себе представляете? У вас там, в вашем мире, города есть?