Текст книги "Год полнолуний"

* * *

– Данила здесь! Данила хороший! Данила привел!

Услышав знакомый голов, Создатель остановился и поднял глаза к небу. Потом повернулся к сопровождающем его в обходе укреплений воинам:

– Михаил, возвращайся в деревню, прикажи принести сюда… Ребенка. А вы, – кивнул он селянам, – приведите моего коня и принесите веревку.

– Данила голодный, – многозначительно сообщил малыш, опускаясь на плечо и без всякой надежды спросил: – Дай лизнуть?

– Имей совесть, клоп говорящий, – покачал головой Создатель. – Ты в зеркало на себя посмотри. Шерсть лоснится, на брюхе жира на три пальца в толщину. Даже уши, и те растолстели. Летать скоро не сможешь.

– Это не жир, – гордо парировал вампиреныш, – это мышцы.

– На ушах?

Малыш нахохлился и промолчал.

Вскоре подошли посланные с поручениями воины: двое хабреков, десяток селян, один из которых вел в поводу трофейного коня и три пленницы, которые по очереди несли быстро растущего демона – младенец уже выглядел годовалым. Кстати, из женщин, что ухаживали за дитем, за три дня умерла только одна. Похоже, с возрастом аппетит вампиро-человеческой помеси несколько уменьшился.

– Ну и где? – поинтересовался Олег.

– Прямо, – односложно буркнул кровосос.

Отряд двинулся по тропе к березовой роще, обогнул ее, вышел на неширокую поляну.

– Данила привел, вот они, – вампиренок взлетел и описал широкий круг над двумя высокими трухлявыми пнями.

Создатель поднял руку и ведомые им люди остановились.

– Почему только двое? – недовольно спросил Олег.

– Данила искал. Рядом больше не было.

– Ты объяснил им, что они должны сделать?

– Данила все втолковал, – подтвердил малыш, – но большие глупые вампиры все равно летать не умеют!

– Ничего, я научу, – усмехнулся Олег.

Создатель очень рассчитывал на то, что крупные собраться его маленького помощника не так глупы, как утверждает малыш. В конце концов, они одного роду-племени.

– Раскрой крылья! – приказал Господь одному из пней.

Гнилая кора дрогнула, поползла в стороны. Показалась острая коричневая морда, черные круглые глазки. Следом – тощее костлявое тело, короткие толстые ноги. Кровопийца развернул руки на всю ширину. Кожистые крылья достигали в размахе метров четырех у плеч и полутора – у пяток. Настоящий живой дельтаплан.

– Повтори им еще раз, что нужно сделать, – приказал Создатель Даниле и пошел за веревкой.

Когда он вернулся, крылья вампира устало опустились к самой земле, но морда смотрела в сторону гор и время он времени опускалась, словно кивая в ответ на торопливое попискивание Данилы.

– Ну что, он согласен? – резко спросил Олег.

Вампир резко повернул голову к нему, и Создатель ощутил острый приступ ужаса, словно вдруг обнаружил перед собой бездонную пропасть. Но странное чувство моментально исчезло, а темное лесное создание величественно кивнуло.

– Эй, бойцы, – обернулся к людям правитель. – Поднимите его на дерево.

Селяне, опасливо вздрагивая, взгромоздили шипящего и мотающего клыкастой мордой вампира на нижнюю ветку березы. Господь всучил ему в зубы конец веревки, другой намотал на луку седла и послал коня вскачь.

Вампир рухнул с ветки вперед, широко распластав крылья, но не врезался в землю, а заскользил над самой травой, сбивая высокие колоски.

– Давай, давай! – погонял коня Создатель.

Увлекаемый веревкой кровопийца начал медленно набирать высоту. Над макушками берез его подхватил ветер, вампир резко поднялся на десяток метров и отпустил буксир.

Создатель смотал веревку, медленно поехал обратно, наблюдая за парящим кровососом. Тот успешно нашел над горячим лугом поток восходящего воздуха и описывал в нем неторопливые круги, забираясь все выше и выше в небо.

Олег приблизился к хабрекам, склонился с седла и тихо сказал:

– Демона несите…

Воины побежали к пленницам, отобрали младенца, устремились к поднятому на березу второму вампиру. Тот, повинуясь безмолвному приказу Бога, зажал ребенка ногами, взял в пасть конец буксира и через минуту тоже поднялся к небу.

– Есть! – довольный Создатель ударил кулаком раскрытую ладонь и нашел глазами Данилу. – Давай, малыш, лети! Показывай им дорогу к проходу, к колдунье которая должна «открывать дверь». Посмотрим, удастся ли ей остаться в живых, если «в дверном проеме» покажутся сразу два вампира и настоящий демон.

Три черных силуэта, раскинув черные крылья, кружили в зените, и даже с земли было слышно командное покрикивание малыша:

– Совсем не умеете летать! На Данилу смотрите! Данила – орел!

Поднимаясь в восходящих потоках воздуха, сперва первый, а потом и второй лесные вампиры коснулись спиной облаков, после чего, качнув на прощание крыльями, повернули в сторону гор. Самые высокие из пиков поднимались над ними, но кровососы и не собирались устанавливать рекордов подъема в небеса. Они бесшумно скользнули над нехоженым перевалом, отвернули к небольшому плоскогорью, покружились в горячих потоках, поднимающихся от раскаленного камня, опять повернули в сторону страны хеленов.

Данила, поначалу пытавшийся показывать дорогу, смирился и пристроился «в хвост» двум живым дельтапланам, лишь изредка выкрикивая:

– Скорее! Данила спешит!

С воздуха срединный хребет показался не столь уж и широким, как при лазании по пещерам – три птицы перемахнули через второй перевал, и внизу обнаружились обширные зеленые леса.

– Нам направо! За мной! – завопил, хлопая крыльями, малыш, но теряющие высоту гиганты отвернули налево, к темной нагретой пашне, над которой белело небольшое облачко.

Работающий далеко внизу пахарь так и не заметил, что у него над головой почти полчаса висели три самые смертоносные из существующих тварей – да и не до того ему было, в небеса таращиться.

Вампиры, забравшись к облаку, наконец-то повернули в указанном Данилой направлении, но очень скоро опять сделали вираж к горячей каменистой россыпи, набрали высоту, направились к другому облаку, проглядывающему над горизонтом, и лишь в поздних сумерках, когда последние из солнц опустились за горизонт, спланировали к дворцу хозяйки границы.

– Здесь, здесь! – горячо зашептал малыш. – В саду ворота. Они невидимы, но я знаю…

Вампиры сделали над садом последний круг на минимально возможной высоте, и тут сделали неприятное для себя открытие: оказывается, цель их путешествия – продолговатая поляна между яблонь, охраняется! Там сидели, о чем-то переговариваясь, двое воинов, а еще один прогуливался невдалеке.

Но было уже поздно: с громким шелестом продираясь сквозь ветви, вампиры пошли на посадку.

– Ты слышал, Аристон? – поднял голову один из воинов. – Вроде, влез кто-то к нам…

Он встал и обнажил меч. Аристон тоже вскочил, достал оружие, пальцем ткнул в караульного, гуляющего вокруг поляны:

– Здесь стой! И внимательнее! Мы сейчас сад проверим, и вернемся.

Вампиры, вцепившись во влажную землю длинными изогнутыми когтями, привычно замерли, завернувшись в крылья, а вот демон, брошенный на землю, обиженно заплакал.

– Ты слышал? – опять закрутил головой Аристон. – Никак ребенок плачет?

– То кукушка-дразнилка, наверное.

Они двинулись на звук, настороженно покачивая клинками, и почти сразу обнаружили лежащего между двух пней самого обыкновенного младенца.

– Великая Геката! – спрятал меч Аристон и подхватил плачущего ребенка на руки. – Кто-то хозяйке малыша подкинул!

– Странно… – его товарищ прошел дальше в темноту сада, пытаясь хоть что-то разглядеть в темноте. – Да нет, сбежали уже.

Он тоже кинул клинок в ножны, развернулся к охраняемой поляне. Но как только воин поравнялся с одним из старых трухлявых пней, тот внезапно зашелестел, раскидывая широкие крылья, быстрым движением сграбастал жертву, сжал ее крыльями со смертоносной силой, выдавливая из легких весь воздух и не давая кричать. Длинные трубчатые зубы впились в горло.

Аристон, которого оглушал вопящий во все горло младенец, ничего не услышал – он вышел на поляну, присел обратно на скамейку.

– Ты посмотри, что я под деревьями обнаружил! – поднял он голову и начал плавно заваливаться набок.

– Аристон! – подскочил к нему третий сторож. – Аристон, ты чего? Не падай! Эй, ты чего?

Молодой человек свалился со скамейки в траву и распластался, широко раскинув руки.

– Аристон, ты чего? – караульный попятился, а потом кинулся к дворцу, громко крича: – Помогите! Скорее, Аристону плохо!

Послышался стук открываемых дверей, бряцанье металла. Ярко полыхнул факел. Вампиры, не дожидаясь, пока на них набросятся десятки врагов, торопливо заковыляли к единственному доступному сейчас пути бегства – к поляне. Первый из них, прихватив краем крыла плачущего демона, шагнул в «ворота» и исчез, словно провалился в колодец-ловушку. Второй, бросив еще недопитую, но уже мертвую добычу, проковылял следом и тоже растворился в воздухе.

Данила сделал прощальный круг и, часто взмахивая крыльями, устремился обратно в сторону гор.

* * *

Сегодня Саша Трофимов впервые вернулся домой в хорошем настроении, не собираясь скрывать улыбку и даже напивая бравурный марш.

После давешнего происшествия на Ояти Синичка никуда не ушла. Она поверила ему, когда он поклялся найти способ открыть проход, поверила сразу, безоговорочно, не задав ни единого вопроса. Может быть, потому, что хотела поверить. Такова женская привилегия: делать выбор. И потом расплачиваться за этот выбор всей своей дальнейшей судьбой. Синичка поверила в него. А Саша в тот миг даже не представлял, как подобраться к своей задаче. Найти способ открыть проход… Он дал клятву под влиянием момента, обуреваемый чувствами. Но Синичка поверила и теперь лишь молча заглядывала ему в глаза и ждала. И продолжала верить.

– Что-то случилось, Саша? – приподнятое настроение Трофимова было трудно не заметить.

– Да, – кивнул тот. – Что-то очень давно ты не занимаешься самообразованием. Я хочу пригласить тебя в Эрмитаж.

– Мне не хочется, Саша, – тоскливо улыбнулась девушка, но Трофимов был непреклонен:

– Ты видела слишком много «видео» и слишком мало настоящего искусства. Идем.

Как и всякий коренной ленинградец, Трофимов знал о существовании в родном городе множества музеев, но почти никогда в них не бывал. Все время казалось, что когда-нибудь он успеет увидеть все – и каждый раз это дело откладывалось «на потом». Однако Зимний дворец Саша посещал аж дважды: первый раз в двенадцать лет, когда мамочка занималась его разносторонним воспитанием, а второй раз – со своим классом, когда тем же самым занималась его родная триста пятьдесят шестая школа. Впрочем, все, что он запомнил из давних посещений – это оружейный зал и расписные потолки.

Однако общее представление о запасах сокровищницы ценностей он имел, и потом был уверен, что план его не может не удастся. Впрочем, ради колдуньи Трофимов отказался от вольного брожения и они с Синичкой присоединились к одной из многочисленных групп, зная, что рано или поздно она приведет к цели.

Молодой, жизнерадостный экскурсовод продемонстрировал своим подопечным «древнеегипетские» залы, полные посмертных масок, гробов, саванов и даже мумий – Синичка, за давностью лет, на них ничего не почувствовала – а потом увел в прохладные, обширные эрмитажные подвалы, заставленные древними скульптурами.

Девушка вяло реагировала на выставленные сокровища до тех пор, пока группа не остановилась у беломраморной статуи высокой женщины с факелом в руке.

– Я правильно понял, – зашептал Саша на ухо своей девушке, – что у тебя есть достаточно сил, достаточно энергии и мастерства, чтобы открыть проход?

– Да, – повернула синичка голову к нему.

– Все, чего тебе не хватает, это сосредоточенности, чтобы пробить стену между мирами?

– Да.

– Но если в тебе возникнет сильное желание открыть ворота, если ты не станешь думать ни о чем, кроме этого, если все силы и волю сосредоточишь на стремлении выполнить слияние, то все получится.

– Да, Сашенька, – на глазах у девушки навернулись слезы. – Но я не могу. Я слишком размякла и расслабилась. Я люблю тебя и думаю только о тебе. Пока мы вместе, пока…

– Помолчи, – прижал Трофимов палец к губам девушки. – Смотри на эту статую и внимательно слушай нашего гида.

– Вам, наверное, уже осточертела эта фраза, – весело посетовал экскурсовод, – но перед вами очередная древнеримская копия древнегреческой скульптуры. Вы видите тихое, незаметное божество, по первой из своих биографий: дочь одного из титанов. Согласно же научной биографии, она родилась в Малой Азии. Когда в Древнем мире возвысилась роль Греции, эта карийская богиня благополучно перебралась в Элладу, где ее изображения имелись практически в каждом доме. Однако, ничто не вечно на нашей планете, и роль Греции взял на себя Рим, олимпийские боги зачахли. Эта прекрасная женщина тоже покинула обжитые места… и перебралась в Италию. Многие посвященные ей святилища сохранились там по сей день. Правда, изрядно пообносившиеся – молоденькое и бодрое христианство лишило-таки нашу героиню неистребимой славы. Оно и не мудрено – ведь она первая среди бессмертных стала триединой. Имела три тела, три головы, шесть рук… Ну, и так далее. Увы, вопрос об авторских правах был грубо и беззастенчиво решен не в ее пользу.

Экскурсовод взял свою указку за концы, вскинул к груди, обвел группу хитроватым взглядом и продолжил:

– Как я уже говорил, эта леди не пробилась на вершину Олимпа, была тихим, незаметным божком. Она почти не попадает в литературные произведения – во всяком случае, Гомер не упоминает о ней ни разу – не повелевает громами и молниями, не ввязывается в войны, не лелеет любимчиков, не ввязывается в божественные свары. Я больше чем уверен, что никто из вас даже не слыхал ее имени. Давайте проверим: вам о чем-нибудь говорит имя «Геката»?

Синичка вздрогнула и до боли сжала Сашину руку. Экскурсовод тем временем не уставал удивляться:

– Разве можно припомнить эту скромную даму на фоне великих Афины Паллады и Аполлона, Гермеса и Геры, Артемиды и Посейдона, Прометея и Афродиты… Так чем же повелевала наша неприметная Геката? Триединая богиня покровительствовала ремесленникам и охотникам, морякам и земледельцам, считалась владычицей земли, моря и небес, доброжелательной к людям, дарующей урожай и богатство. Кроме того, она была богиней призраков, ночных кошмаров, волшебства и заклинаний, повелительницей теней, погонщицей своры стигийских псов в царстве Аида. Именно поэтому в жертву ей приносили щенков или черных собак. Заодно Геката считалась владычицей животных, Луны и могил; помощницей покинутых влюбленных, пастухов, воинов, судей… Насколько мне известно, без нее обходятся только адвокаты и Госавтоинспекция.

Довольный произведенным эффектом, экскурсовод выдержал продолжительную паузу, а потом вернулся к началу разговора:

– Теперь никого не удивляет столь долгая жизнь этой богини? Наверное, никого. Скажу больше, если столь популярные ныне феминистки вместо изнурительной борьбы за свои мужские права хоть раз посетят музей, Геката наверняка воскреснет из небытия. Смотрите сами – если эту богиню-женщину разделить в возможностях пополам, то получится сразу два полноценных Бога-мужчины: триединый Господь и хитроумный Дьявол. Да еще на множество бесов и святых силенок останется. Кому еще быть покровительницей феминизма как ни ей, незаметной и великой? Так что взгляните еще раз в эти каменные глаза, и давайте перейдем дальше, к очередной, извините за выражение, древнеримской копии древнегреческой скульптуры…

Никто из послушно зашаркавшей группы не обернулся на отставшую парочку. К счастью. Потому, что окаменевшая Синичка внезапно побелела, ее легковое ситцевое платье превратилось в длинную бязевую тогу, прихваченную золотой пряжкой на левом плече. В воздухе появился аромат цветущего жасмина, зазвучала странная, безмотивная мелодия.

Трофимов тихо чертыхнулся, снял пиджак, накинул колдунье сзади. Закрутил головой: не дай бог, смотрительница появится. Объясняйся потом!

– Ты звала нас, хозяйка?

Велемир, Млада и Ярополк появились незаметно, словно соткались из воздуха, и теперь выжидающе смотрели на Синичку.

– Смотрите, – показала девушка, – это Она.

– Геката… – прошептала Млада.

Колдуны побелели, как мрамор и замерли, словно разом окаменели.

Чего-то подобного Саша и ожидал. Если уж они перед Луной на колени падают, то статуя Гекаты тем более должна сразить наповал. Самое главное он заметил не сразу, а когда осознал, то без малейшей жалости схватил колдунью за плечи и затряс:

– Очнись, Синичка, очнись. Посмотри, кто здесь! Очнись, Дьявол вас всех побери, приди в себя! Тебе удалось! Ты только что открыла проход!

* * *

Когда «Нива» остановилась под окнами дома, Саша повернулся к Синичке, осторожно погладил ее волосы:

– Ну что, получилось? А ты не верила.

Девушка благодарно улыбнулась в ответ.

– Слушай, а что, теперь выход из вашего тоннеля будет постоянно открыт в музейном подвале?

– Нет, – покачала головой Синичка, – выход всегда со мной. Ведь это я хозяйка прохода.

– Ты хочешь сказать, что в любой момент в нашу комнату может ввалиться толпа народа? – Саша покачал головой. – Нет, ведьмачка, лучше пристрой его где-нибудь в другом месте.

– Ладно, – рассмеялась девушка, – оставлю здесь.

– Тоже не идеальный вариант. Выйдет человек, да прямо под машину. Сделай выход во дворах, так безопаснее. У нас там скверик пустынный неподалеку от школы. Закрепи выход там. Хотя бы на время, пока не начнется исход.

– Как скажешь, любимый, – с преувеличенной покорностью согласилась Синичка и внезапно бросилась целовать своего молодого человека. Случайный прохожий обернулся на ее счастливый смех и на его губах тоже появилась улыбка.

Кошка, которая увлеченно рылась в мусорном контейнере, расположившимся между триста пятьдесят шестой школой и семьдесят вторым домом внезапно застыла, внимательно вслушиваясь в ночную тишину, потом скакнула наружу и со всех ног помчалась прочь.

Дрогнул воздух. На траву между контейнером и панельной пятиэтажкой выползли темные, неуклюжие, покрытые плесенью существа и шарахнулись в разные стороны, уронив на землю годовалого младенца. Одна из тварей выбралась на асфальтированный прямоугольник помойки, вытянулась в струнку и замерла, неотличимая от самого обыкновенного трухлявого пня. Вторая, не такая ленивая, минут за двадцать добралась до соседнего дома, обогнула его торец, пересекла широкую площадку, задуманную как спортивная, а ныне служащую только для выгула собак, протиснулась между кустами акации и замерла под окнами кирпичного девятиэтажного дома, числящегося по Пулковской улице.

Примерно на час всякое шевеление стихло, а затем младенец истошно заорал. Минут через десять из крайней парадной вышла пожилая женщина; увидев брошенного в сырую траву ребенка, завернутого в одну тряпку, всплеснула руками, подхватила и унесла к себе.

Прошло полчаса.

С улицы Ленсовета свернул «Жигуленок» с синей полосой на боку, доехал до мусорного контейнера, остановился рядом. Из машины вышли два милиционера, направились в крайнюю парадную. Вскоре вышли обратно.

– Может, ложный вызов? – спросил один.

– Видишь, свет горит? Даже если ложный, то почему не открывают? Хоть бы «Кто там?» спросили!

– Ну и что делать будем? Дверь ломать?

– Подожди.

Второй милиционер сходил к «Жигуленку» за резиновой дубинкой и решительно застучал ею в освещенное окно первого этажа. Реакции жильцов не последовало. Служитель порядка ухватился за жестяной подоконник, шаркнул подошвами ботинок по стене, негромко выругался. Другой подставил плечо под туго обтянутую брюками задницу, подсадил. Милиционеру удалось заглянуть в интересующую их квартиру. Некоторое время он рассматривал происходящее внутри, потом спрыгнул.

– От, бля, влипли. «Скорую» вызывай!

– А что там?

– Хреново. Ребенок там, тетка там. Вот только, похоже, она гикнулась. Нашла время!

– Ты уверен?

– А бес его знает. Вызывай медиков, а я пойду звонить в дверь. Если до приезда докторов не откроют… – он пожал плечами, – придется ломать.

«Скорая помощь» появилась часа через полтора. Вскоре из парадной вынесли полностью закрытые носилки. Ребенка держал в руках милиционер. На этот раз младенец был завернут в байковое одеяло.

– Что там? – спросил его товарищ.

– Сердечный приступ, говорят, – забрался в патрульную машину милиционер. – А ребенка нужно в приемник-распределитель отвезти. Не будет же он здесь еще несколько часов голодным ждать, пока мы все протоколы оформим. Отвезем, сдадим, и вернемся. Придется ему теперь в доме малютки расти.

– Все лучше, чем на помойке подохнуть, – угрюмо буркнул водитель, завел машину и принялся выруливать из двора.

* * *

Между стволов мелькнула стройная девичья фигурка.

«Неужто какая-то из пленниц сбежала?» – подумал Создатель, поворачивая коня навстречу беглянке, но азарт охотника почти сразу сменился радостью узнавания:

– Ольга?!

– Создатель!

Олег спрыгнул на землю и раскрыл объятия.

– Создатель… – хабречка уткнулась лицом ему в воротник и шмыгнула носом. – Я так соскучилась…

– Откуда ты здесь, родная? – Господь крепко прижал ее к себе.

– Я привела тебе воинов! – вскинулась Ольга. – Много-много. Больше ста.

– Молодчина, милая моя…

Создатель был уверен, что новых воинов в его армию привели не старания девушки, а известие о богатой добыче маленького отряда Михаила, но какое это имело значение? Господь приподнял за подбородок ее лицо и крепко поцеловал чуть солоноватые губы. Потом запрыгнул в седло, посадил Олю перед собой и направился к совсем уже близкому лагерю.

Вид ровного ряда копий радовал душу, словно известие о выигрыше по лотерейному билету. Господь опустил девушку на землю и привстал на стременах.

– Здравствуйте, дети мои!

– Слава Создателю! – дружно откликнулись хабреки.

– Скоро вернутся с богатой добычей ваши братья, дети мои. И тогда мы нанесем последний удар по самому логову Дьявола! Навеки сметем Зло с нашей прекрасной земли!

– Слава Создателю! – еще громче завопили горцы. – Слава!

Теперь под рукой Олеге собралось никак не менее двух с половиной сотен тяжело вооруженных копейщиков, составляющих ударный кулак армии – фалангу, и не меньше тысячи селян, хуже вооруженных, но способных карабкаться на стены и запрыгивать в окна. И все это – против жалкой сотни черных всадников и нескольких собранных в кучу «полицейских». Пожалуй, теперь настало время выступать. Пусть только вернутся жирующие в рыбачьих землях воины. Вид чужой добычи добавит горцам храбрости. Нужно послать Данилу, чтобы, чтобы поторопил все еще веселящихся с побежденными рыбаками хабреков.

Пора наносить последний удар.

* * *

Нельзя сказать, чтобы работа ларечницы доставляла Елене Михайловне удовольствие, однако и жаловаться грех. Куда еще могла податься женщина, которой пятнадцать лет до пенсии? Кроме как торговать, она ничего не умела, но ее родной хозяйственный магазин тихо скончался, уступив место косметическому салону, и она вместе с подругами оказалась на улице. Очень быстро выяснилось: на работу везде требуются молоденькие, смазливые, по возможности глупые девчонки.

После двух месяцев мыканий Елена Михайловна готова была хоть «тампаксами» на рынке торговать, однако даже для этого требовался начальный капитал.

Когда бывшая сотрудница рекомендовала ее развязному азербайджанцу по имени Халим, она мгновенно забыла про свои собственные высказывания про «черножопых» и согласилась вкалывать в узкой металлической коробке на улице Ленсовета.

Смену и товар женщина сдавала после полуночи, но пахать по четырнадцать часов было не обидно: работала Михайловна нынче не за нищенский оклад, а за твердый процент с продажи и получала раза в три больше дочери-учительницы. Да и жила в трех шагах – возле станции метро.

Тридцать первого августа она задержалась немного дольше обычного – не спалось покупателям в преддверии праздника первого сентября. Не отпускать же деньги, которые сами в карман просятся? Посему домой женщина отправилась только около часа, зато в хорошем настроении.

Минуя семьдесят второй дом, она заметила, что высокий трухлявый пень стоит прямо на ровной асфальтированной площадке для мусорного контейнера. Елена Михайловна остановилась. Во-первых, она не могла понять, как могло вырасти дерево, не повредив асфальта, во-вторых, почему трухлявый пень никто не спилил, а самое главное – она вообще не помнила никаких пней, хотя ходила здесь каждый вечер! Любопытство взяло верх: Елена Михайловна повернула и подошла ближе. Она не знала, что сладкий аромат ее плоти – тепло тела, запах пота, дыхания, даже почти совершенно выдохшихся с утра духов уже щекотит нежный нюх хищника, не видевшего добычи уже три года.

Вблизи пень казался странным, лесным. Густой белесый мох, нетронутая кора с мелко дрожащими на ней жучками, пара прилипших к стволу березовых листьев. Женщина протянула руку, коснулась шершавой…

И тут голодный вампир не выдержал!

Кора пня разорвалась посередине, обнажив худенькое тельце своего обитателя, качнулась тонкая длинная морда, и прежде чем Елена Михайловна успела вскрикнуть от страха, крылья сомкнулись за ее спиной. Ребра затрещали от страшных объятий. Теперь женщина кричать просто не могла, она не могла даже сделать вдох, хлопая открытым ртом, словно выброшенная на берег рыба. Клыки впились ей в горло – вампир торопился напиться крови, пока сердце жертвы еще не остановилось. В ночи никто не мешал ему насыщаться долго и тщательно, вылизывая все до последней капли, выжимая все, что только есть в жилах добычи. Затем сытый и довольный вампир выпустил из объятий обезображенное тело, неторопливо отодвинулся с открытой площадки к зарослям акации, проковылял между берез остановился возле разросшегося клена и снова замер, переваривая добычу. Теперь он очень долго мог ни о чем не беспокоиться. Примерно год его можно считать вовсе спящим, еще через полгода он почувствует, что желудок опустел, а потом уже начнет не торопясь высматривать добычу.

Наказы и обещания Создателя начисто выветрились из его убогого умишки. Да и зачем служить каким-то правителям или богам, когда желудок и так полон, а никаких опасных вокруг нет на много дней полета – если, конечно, запахи в этом мире не распространяются еще дальше.