Текст книги "Год полнолуний"

– Саша, ты меня еще любишь?

– Почему еще? Я тебя просто люблю. Очень.

Синичка порывисто обняла его, отпустила, взяла за руку. Они вошли в комнату. Саша заботливо усадил ее в кресло:

– Я за шампанским схожу.

– Разве я тебе не нравлюсь?

– Почему? Очень…

– Тогда почему ты хочешь замутить свою голову? Посмотри лучше на платье! – она вскочила, прошлась по комнате, – Я его в твоем журнале увидела. Нравится?

– Очень!

– Там еще другое было, с широкой юбкой, может лучше было его сделать?

– Не знаю…

– Ты же его видел! Похожее, но с широкой юбкой.

– Да…

Можно подумать, Трофимов хоть раз заглядывал в этот дурацкий журнал мод!

– Сашок, но я хочу знать, в каком платье я тебе больше нравлюсь, в том или этом?

– Ты мне и без платья нравишься, – попытался отшутиться Трофимов.

– Да? – Синичка, кинув хитрый взгляд, подняла руки к затылку донесся тихий щелчок, платье медленно стекло на пол, а девушка скромно потупила глазки и с наивностью в голосе спросила: – Так?

Трофимов подавился воздухом. На ней не было ничего! И она была потрясающе красива! Чуть тронутая загаром атласная кожа, высокие девичьи груди, ровный живот, стройные ножки. Между холмами грудей соблазнительно блеснул медальон.

– Ты простудишься! – лживо забеспокоился Трофимов, сдернул с кровати покрывало и откинул одеяло. – Забирайся скорее!

Синичка юркнула в постель и тут же требовательно пожаловалась:

– Холодно!

– Сейчас будет тепло, – он быстро разделся и забрался к ней.

Саша так и не узнал, насколько на высоте оказался он в первую ночь. Ему было так хорошо, что все просто вылетело из головы. Он не помнил, что делал, как, сколько времени прошло. Словно бомба взорвалась в голове в тот самый миг, как только он коснулся ее тела, и волна наслаждения раскатилась, затмевая разум, выходя изо всех пор маленькими капельками. Потом Саша долго и неохотно приходил в себя, и когда стал воспринимать свои мысли, то поклялся, что в следующий раз сделает все возможное, но ей будет так же прекрасно.

– Любимый мой, ты пришел, – она гладила его по ногам, целовала лицо, шею, грудь, и шептала: – Ты со мной. Я ждала тебя тысячу лет, я уже не верила, что ты придешь. Любимый мой, родной мой.

– Я люблю тебя, – шепнули его губы.

Она положила голову Саше на грудь, медленно водя рукой по его животу.

– Синичка, оставайся со мной…

– Я с тобой… – шепнула она.

– Нет, оставайся со мной навсегда.

– Я буду с тобой… Будут полнолуния. Будет Иван Купала. Мы будем вместе.

– Нет, не раз в месяц, а всегда, каждый день!

Она вздохнула, и он понял, что этого не получится.

– Ну почему? Тебе дед не разрешит? Или… Или ты замужем?

Она повернулась и прижала палец к его губам.

– Сашенька, любимый мой, я ничего не могу изменить. Не надо говорить про это. Лучше люби меня.

Синичка убрала палец с губ и стала целовать его глаза. Она была нежной и страстной, королевой и рабыней, женщиной и сказкой.

Наваждение оборвалось внезапно.

– Ох, я же не успею! – Синичка вскочила, подхватила платье, выскочила из комнаты. Мгновением спустя хлопнула входная дверь. От неожиданности Саша упустил несколько очень важных мгновений, и когда он метнулся в прихожую, там было пусто. Все… Душу молодого человека наполнила тоскливая пустота. Ушла. Опять целый месяц в ожидании, а потом опять короткая ночная встреча… И еще неизвестно, будут ли они вдвоем, или у Синички и ее компании опять найдутся дела…

– Нет!

Проклиная себя за упущенные секунды, Трофимов лихорадочно натянул брюки, ботинки, схватил с вешалки куртку и бросился из дома. Девушки видно не было, но он знал, где искать – в стороне детских садиков, построенных чуть ли не в сталинские времена.

Саша помчался со всех ног, забыв застегнуть накинутую на плечи куртку, поскользнулся на повороте, вскочил, безразлично сплюнув кровь из прокушенной губы, пересек темную улицу Ленсовета, перепрыгнул ограду детского садика, неудачно свалившись на обледеневший сугроб, но опять быстро оказался на ногах…

– Сашка, милый, ну что же ты делаешь?..

– А-а? – оглянувшись, он увидел ее совсем рядом. – Синичка, не уходи, пожалуйста. Я не могу ждать тебя по месяцу! Я же с ума сойду!

– Они уже близко, – грустно сообщила девушка. – Нам пора.

– Останься! – он поймал ее руки.

– Сашенька, не заставляй меня говорить то, чего я не хочу.

Теперь и Трофимов заметил быстро приближающуюся троицу, крепко сжал ее руки:

– Не пущу!

Синичка оглянулась, увидела в двух шагах от себя Велемира и упавшим голосом признала:

– Прости, Саша, но я – из рода Гекаты.

На Трофимова, однако, эта фраза не произвели ни малейшего впечатления, и девушка, уже громче, повторила:

– Ты что, не понял? Я – колдунья из рода Гекаты!

– Ну и что? – на столь дикое и бессмысленное заявление молодой человек просто не смог никак отреагировать. Переизбыток чувств и необходимость отвечать непонятно на что вызвали в его мозгу полный ступор, и он продолжал выполнять намертво засевшую в голове задачу: удержать Синичку рядом.

– Ночь кончается, – почти кричала девушка, – полнолуние гаснет! Я не могу приходить и уходить в другие дни!

– Вот и не уходи…

– Но что удержит меня здесь?!

– Я.

Синичка резко замолчала. Оглянулась на деда.

– Нет! – отрезал тот.

– У него есть энергия. Живая.

– У нас нет времени, – повысил голос старец, – а он не понимает, что говорит.

– Я остаюсь…

– Дура! – Яр всем телом упал на руки молодых людей и разорвал сомкнутые ладони. – Ты погибнешь! Он же не понимает, о чем идет речь!

– У нас нет времени! – оборвал споры Велемир. – Луна уходит. Синичка…

– Нет!

– Синица! – кричал Яр. – Полнолуние уходит! Сгинем все!

– Саша, – твердо приказала девушка, – отойди и закрой глаза.

Трофимов, ничего не понимая, но чувствуя, что происходит что-то важное, послушался.

– Млада, руку!

– Не делай…

– Время!!!

– Нет!

Сквозь закрытые веки ощутилась яркая вспышка, а затем нежный Синичкин голос произнес:

– Ох, мамочки, как здесь холодно…

* * *

Олег открыл глаза, несколько минут смотрел на тикающий будильник.

Опять… Опять метро, опять муфельная печь, глина и восковки. Опять мокрый снег и слякоть. Словно он быдло какое, а не Создатель. Господь Бог занимается отливкой безделушек. Смешно…

Не дожидаясь, пока будильник зазвонит, Олег стукнул его по макушке, выбрался из-под одеяла и тяжело пошлепал умываться.

* * *

Саша немедленно накинул ей на плечи свою куртку.

– С ума сошел! – охнула она, увидев его обнаженный торс. – Оденься немедленно! Это ты в таком виде за мной помчался? Немедленно беги домой!

– Без тебя не пойду, – упрямо заявил Трофимов.

– Сашка… Ох, Сашка, – голос ее дрогнул. Она осторожно погладила его ладошкой по щеке. – Так получается, что теперь я без тебя не могу… Совсем.

Но тут, спохватившись, она схватила его за руку и потащила за собой:

– Бежим домой! Ты же заболеешь!

Синичка, даром что казалась хрупкой, заставила Сашу пробежаться до самой парадной, а сама даже не запыхалась. Трофимов же отдышался, только поднявшись неспешным шагом до своего этажа. Перед дверью немного переждал, окончательно успокаиваясь, а потом достал ключ.

– Ну, гуляка, опять только под утро возвращаешься, – беззлобно проворчала сонная Антонина Митрофановна, бредущая по коридору в домашнем халате, – уж лучше б домой приводил…

– Знакомься, мама, это Синичка… – Трофимов пропустил девушку вперед.

– О, господи, а я в таком виде! – охнула Антонина Митрофановна.

– Это вы нас простите, – смущенно опустила глаза девушка, – заявились с утра пораньше…

– Да вы раздевайтесь… – предложила Антонина Митрофановна и, многозначительно погрозив сыну кулаком, быстро ушла к себе в комнату.

– Ну вот, свалились, как дождь на голову, – Синичка скинула шубу, повесила на крючок, поправила волосы перед зеркалом. – Да не стой, одевайся скорее, а то мать вообще невесть что подумает!

Саша юркнул к себе, быстро надел рубашку и принялся застилать постель. Синичка стояла рядом и задумчиво смотрела на стену:

– Она сильно смущена. Недовольна, что застали в таком виде… А первое впечатление – самое сильное… Ну, Сашок, придумай что-нибудь! Как у вас гостей с хозяйками знакомят?

– Может, кофе вместе выпить? Мама всегда с утра пьет.

– Хорошо, давай, – девушка вскинула руки к вискам. – Я никогда еще так не волновалась…

– Ты жалеешь, что осталась со мной? – Саша бросил на постель покрывало и повернулся к Синичке.

– Ни капли, – она сжала на груди кулачки и доверчиво прижалась к нему. – Совсем.

Саша обнял ее за плечи, провел рукой по волосам:

– Синичка, а о чем вы так яростно спорили? Там, в детском садике.

– Но ведь я сразу призналась, – мгновенно насторожилась девушка. – Я – колдунья из рода Гекаты, покровительницы земли, людей, науки и Луны, одна из охранниц приграничной пустыни…

– Колдунья… Геката… – покачал головой Саша. – Что за ерунда?

– Велемир был прав, – после короткой заминки вздохнула Синичка, – ты ничего не понял…

– Это так важно? – уже более серьезно переспросил Трофимов.

– На самом деле важно только одно: насколько тебе хочется, чтобы я была рядом.

– Очень хочется! – Саша крепко прижал ее к себе.

– Тогда познакомь меня со своей мамой.

– Хорошо… – Трофимов с явным сожалением разжал объятия. – Синичка, а что означает «колдунья из рода Гекаты»?

– Многое… У меня нет права на собственное имя, иначе меня могут вызвать из этого мира, или из мира потустороннего, из этой вселенной, или из любой другой. У меня нет права на возраст, иначе мою судьбу могут рассчитать и оборвать…

– И все?

– Я не имею права входить в любую церковь, я признаю себя подвластной воле Дьявола, я обязана использовать всю свою силу и знания для охраны земель и жизней от порождений Долины Потаенных Мыслей, или любых других…

– И все?

– Еще очень, очень много… – улыбнулась девушка. – Ты начинаешь сомневаться в своем решении?

– Нет.

– Тогда иди «пить вместе кофе».

– Сейчас, чайник поставлю… – Трофимов выскочил на пару минут и вернулся с новыми вопросами: – Синичка, а где находится «Долина Потаенных Мыслей»? Что это такое?

– Сашка, – рассмеялась девушка, – ты хочешь за несколько минут узнать сразу все… Скажи лучше, как мне называть твою маму?

– Антонина Митрофановна.

– Хорошее имя. Я могу как-нибудь помочь, или это не принято?

– Нет, почему? Принято. Я только спрошу, где стол накрывать, на кухне или в комнате… Синичка, а что за вспышка была там, в детском саду?

– Саша, ты знаком с геометрией?

– Да, а что?

– Ты смог бы объяснить теорему обратного подобия человеку, не знающему ни одной аксиомы?

– Не знаю. Что это за теорема?

– Фигуры разных плоскостей несопоставимы, пока не обретут хоть одной общей точки.

– Понятно, – погрустнел Трофимов и вышел из комнаты.

Второй раз Синичка увидела Сашину маму, когда та, тщательно приведя себя в порядок, входила в комнату с горячим чайником.

– Простите, Антонина Митрофановна, что мы так неожиданно… утром появились.

– Да ладно, хорошо хоть появились. Теперь познакомимся… Синичка?

– Да. Вас смущает мое имя?

– Знаешь, дочка, во времена моего младенчества детей называли Велокрами и Элекрификациями. Имя «Синичка» нравится мне намного больше.

Женщины улыбнулись друг другу, и у Саши отлегло от сердца – пожалуй, они найдут общий язык.

* * *

Если в прошлую смену Олег потратил три плавки на одну еврейку, то сегодня пришлось делать кучу мелочевки. Мелочевки – в смысле мелких изделий: брелков, брошек, сережек. Да еще доделывать вчерашние остатки: отлив одну большую скульптуру, он естественно, не смог приготовить расплав для полутора сотен маленьких. Приходилось крутиться с тиглями, как жонглеру. С той лишь разницей, что кегли жонглера не плюются калеными брызгами.

Да еще Альбертовна молча дышала в затылок, всем своим видом намекая на выпадение литейщика из рабочего графика.

– Уйди, не мешай! – наконец не выдержал Олег. – И так работы выше горла.

Хозяйка, надо отдать ей должное, ушла. И слова в ответ не сказала. Однако Олег понял, что сегодня нужно сделать все, не оставляя на потом ни одной восковки. К чему зарождать сомнения в своей трудоспособности?

Как назло, вечером сдохла вентиляция. То есть, именно тогда, когда все уже разошлись, а он остался отливать изготовленное художниками за день. И окна не откроешь: глоток холодного воздуха после жара литейки – гарантированное воспаление легких.

Продержаться до конца последней плавки помогло лишь сознание того, что вечером он окажется в мире, где всегда светят ласковые солнца, посреди каждого поля имеется тенистый пруд, а где-то за горизонтом – соленое море; где дует свежий ветер, наполненный ароматом лугов, где поют птицы, стрекочут кузнечики, летают стрекозы. Где он может по своему желанию управлять погодой и животными, где он царь и бог, потому что: – Создатель. Где он может все. Все, что пожелает… а не только плавить в печке серебро.

* * *

– Вот это да… – Синичка восхищенно подставила ладошки под текущую из-под крана тоненькую струйку воды. – Что, и холодную можно, и горячую?

– Можно… – пожал плечами Саша, присаживаясь на край ванны. – Синичка, а ты и вправду умеешь колдовать?

– Умею… Я про такое слышала, а вижу впервые, – она покрутила вентили и испуганно пискнула, случайно включив душ. – А это зачем?

– Умываться. Вставать под него целиком и мыть все тело… А скатерть-самобранку ты можешь сделать?

– Могу. Только с нее ничего нельзя будет есть… Это же сколько в нем воды?

– Сколько угодно. А почему с нее нельзя будет есть?

– Потому, что сделать съедобные фрукты-овощи так сложно, что проще на огороде вырастить, – Синичка наконец отвлеклась от крана и повернулась к молодому человеку: – Саша, ты что, хочешь какого-нибудь чуда? Закрой глаза.

Трофимов зажмурился.

– Открой.

– Ой, а как это?

Темное бордовое платье, плотно облегавшее тело девушки, оказалось голубым.

– Откуда оно?!

– Ты же хотел немного колдовства? – Синичка рассмеялась. – Чего же теперь спрашиваешь?

– А как это у тебя получилось?

– Сашенька, я могу создавать иллюзии и читать мысли, я могу отпугивать демонов и заморачивать драконов, но даже ради спасения жизни мне не удастся сдвинуть с места большой железный дом, как это с легкостью делаешь ты!

– Автобус, что ли? Так это просто…

– Колдовство тоже просто, когда знаешь основы и правила приложения сил.

– А ты можешь сделать так, чтобы кошка заговорила?

– Это очень просто… А вот ты знаешь, что четыре часа назад в жизни сразу двух вселенных произошла огромная перемена?

– Какая?

– У них появилось единое время и единые размеры.

– Как это?

– До сегодняшнего утра за секунду вашего времени в нашем мире пролетали тысячелетия, а за наш день у вас проходил месяц. Вся наша вселенная умещалась в кулачке вашего младенца, а ваши высочайшие горы не превышали высоты нашего цыпленка…

– Синичка, ты явно запуталась…

– Теорема обратного подобия, Сашенька, – покачала головой гостья, – именно в этом и состоит ее смысл. «Миры несопоставимы, пока не имеют общих точек». С сегодняшнего утра общая точка есть. Это я. Сейчас я принадлежу обеим вселенным, и они обрели общее время и общий размер. Событие – масштабов мироздания! А случилось оно только потому, что ты очень захотел, чтобы я была рядом. Вот это и называется: колдовство. Как ты чувствуешь себя в роли вершителя судеб вселенных?

– Да ну, брось, – недоверчиво отмахнулся Саша. – Что-то я ничего особенного не заметил.

– Так оно и бывает. Мы изумляемся пустякам и не замечаем великого…

– Эй, молодежь, вы там уснули, что ли? – послышался голос Антонины Митрофановны. – Я в магазин пошла.

– Да, мам, я понял!

– Ты хочешь, чтобы я жила здесь, но не знаешь, как сказать матери? – уже знакомым, полуутвердительным, полувопросительным тоном произнесла Синичка. – А ты не говори ничего. Она не удивится.

Вот от этого спокойного, уверенного совета девушки на Трофимова и дохнуло внезапным темным, колдовским холодком, тем самым, которого он ожидал, но ни разу не ощутил рядом с последовательницей Гекаты. Но тут Синичка с трогательной надеждой просила, указывая на душ: «А можно мне?» – и краткое наваждение пропало.

– Да конечно, – кивнул Саша. – Туалетное мыло в шкафчике, а полотенце я сейчас принесу.

Он достал не только большое махровое полотенце из мамочкиных запасов, но и свой любимый халат. Приоткрыл незапертую дверь, повесил на крючок, скромно отводя взгляд от Синички, и напоследок, не сдержав любопытства, спросил:

– Слушай, а почему вы захотели объединить наши вселенные?

– Понимаешь, – будничным тоном сообщила девушка, – через шесть месяцев наш мир погибнет.

* * *

Вообще-то, инструкция по технике безопасности работать без вытяжной вентиляции запрещает. Нет, Олег не умер и не стал инвалидом, но к усталости добавилась еще и сильнейшая головная боль. Придя домой, он смог только молча раздеться и упасть в постель.

Самым обидным оказалось то, что боль не отпустила и во сне. Создатель сел в кровати, наложил ладони на лоб, с силой потер кожу над бровями. Заболело еще сильнее. Чертова работа! Господь Бог, а пашет, как батрак какой-то! Скажи кому – засмеют. Вдобавок ко всему, от комковатого соломенного матраца ныли бока и зудела исколотая спина. Создатель зло пнул кулаком измятую пуховую подушку, встал, быстро оделся, стремительно вышел из дома.

Дьявол ждал его верхом, держа Джорджа в поводу. Вокруг толпились селяне, впереди стояли на коленях хозяева дома. Однако Олег пребывал не в том настроении, чтобы участвовать в митингах. Он молча вскочил в седло и послал коня вперед.

Небо вновь сияло девственной голубизной. Справа, над Долиной Голодных Ртов, над бесконечным множеством болот поднимались белые клубы, словно там бушевал пожар, а по левую руку, над еще мокрыми, прохладными лугами трудолюбиво жужжали басовитые шмели. Ласточки чиркали крыльями прямо по траве, разрезая воздух над самой землей, а если и взмывали к небесам, то непременно с сытной добычей в клюве. Тропинка убегала вперед, опасливо огибая любые заросли и охотно забираясь на взгорки, овевал лицо свежий ветерок, и постепенно Создателю становилось легче. Как хорошо иметь для себя такой вот мир, готовый успокоить, порадовать, вылечить от болячек, раскинуться от края и до края, покорно ложась под копыта властелина! Хорошо.

Он уже не морщился, а жмурился под жаркими лучами, с наслаждением вдыхал влажный воздух. Вскоре Олег перестал гнать коня и даже посадил большую рыжую стрекозу Джорджу между ушами. Настроение потихоньку улучшалось.

Очередное селение путники заметили издалека. Оно оседлало самую макушку высокого холма и ощетинилось крепким частоколом.

– Если мы не остановимся здесь, Создатель, – сообщил Дьявол, – то еще засветло успеем в следующий поселок.

– Поехали мимо, – легко согласился Олег, – у меня здесь родственников нет.

Но тропинка имела свое собственное мнение и вела всадников прямо к настежь распахнутым воротам.

– Странно, – заметил Олег, – ворота открыты, и ни единой души кругом.

– Может, разошлись по хозяйским делам?

– Какой смысл выстраивать частокол, если потом оставлять открытыми ворота и даже сторожа не сажать?

В ответ запела флейта. Пронзительно и немного грустно. Чистый, ясный, негромкий голос ее мгновенно перекрыл все звуки окружающего мира.

– Это свадьба, – сказал Дьявол. – Они открыли ворота, чтобы впустить счастье.

– Откуда у этих дикарей флейта?

– Я не знаю, что такое «флейта», Создатель, а играют они на рожке.

– Не может быть!

– Пастуший рожок. Его вырезают из молодой ольхи и покрывают костным лаком.

– Неужели можно так красиво играть на обычной деревяшке? – не поверил Олег.

Дьявол молча пожал плечами и направил коня в гостеприимно открытые ворота.

* * *

Частокол огораживал участок немногим большее обычного питерского двора-колодца. Тем не менее, на этом пространстве уместилось почти два десятка бревенчатых изб, да еще полсотни яблонь. Как ни странно, но посреди этой полудеревни, полузаставы поместилась еще и утоптанная центральная площадь. Не очень большая – но место на три богато накрытых стола нашлось.

Правда, за столами пока сидели лишь пара совсем уж дряхлых стариков, да одна ветхая бабка. Все остальные жители водили хороводы: мужская часть населения – вокруг табурета с молодым парнем, перепоясанным оранжевым шарфом, а слабый пол кружил вокруг девчушки лет семнадцати, одетой только в короткую алую сорочку. Украшали девушку две красные ленточки в длинных золотистых волосах, и еще одна желтая – на поясе.

Хороводы притирались друг к другу. Танцующие соприкасались спинами, каждый раз вздрагивая, словно от укола, а увлекающая их в движение мелодия, тронувшая души путников, рождалась действительно из деревянного рожка. Правда, на простеньком инструменте играл не юный пастушок, а вполне солидный мужчина, лишившийся где-то правой руки почти по локоть.

Музыка резко оборвалась, тут же раздался громкий хохот: под ободряющие крики и улюлюканье окружающих, крепкий, высокий паренек развернулся к бодрой старушенции, с которой его угораздило соприкоснуться спиной, замялся, оглядываясь в поисках поддержки, но, следуя правилам неизвестной игры, обнял бабульку и крепко поцеловал. Все были так поглощены происходящим, что всадников хозяева не заметили и стали снова собираться в хоровод.

Дьявол хмыкнул, позволил коню сделать пару шагов вперед, едва не сбив с ног одного из мужчин. Тот недовольно попятился, вскинул глаза, округлил их, и только после этого закричал:

– Смотрите!

Дьявол неторопливо выехал в центр площади. Олег – следом за ним. После минуты мертвой тишины к селянам стало приходить понимание:

– Создатель… Создатель… – побежал по рядам шепоток. Возникла негромкая суета. Словно сама собой появилась блеклая ленточка в руках девушки, стоявшей в центре хоровода.

Зеленоглазая красотка боязливо приблизилась к Создателю и повязала ленточку ему на колено. Упругие девичьи груди сверху оказались видны до самых кончиков острых розовых сосков.

– Счастье вошло в открытые ворота нашего поселка! – почти прокричал высокий, чуть хрипловатый голос. – Сам Создатель пришел на свадьбу моей дочери!

«Ну да, – вспомнил Олег, – это же свадьба».

Он спешился, глядя в изумрудные глаза невесты. Девушка смутилась, опустила голову. Длинные мягкие волосы, словно струйка воды, скользнули по плечу вперед, под тонкую сорочку, в выемку меж соблазнительных холмиков.

Надо же было такое платье для невесты выбрать!

Девчушка отвернулась, побежала назад, на свое место. Шелковая ткань плотно прилегала к коже, подчеркивая линию бедер. Невеста словно хвасталась своим телом: вот эти крепкие груди теперь будет сжимать ладонь моего мужа, эту бархатную кожу целовать, эти покатые бедра миловать. Эти стройные ножки раздвинутся, впуская…

Создатель отвернулся, кинул повод услужливо подскочившему мальчишке, пошел к столу. Ему страстно захотелось выпить стопку водки, но в этом мире о таком пустяке оставалось только мечтать.

Хороводы распались, селяне устремились к выставленным яствам. На опустевшей площади остались только двое. Она и он. Парню на вид казалось лет двадцать, не больше. Самый обычный мальчишка: старательно причесанный, невысокий, угловатый. Именно он снимет сегодня с девочки сорочку, сожмет пальцами напрягшийся сосок, коснется его кончиком языка… Парень внимательно разглядывал свои ноги, но время от времени не выдерживал и выстреливал коротким взглядом в сторону невесты. На ее пунцовых губах каждый раз появлялась улыбка, хотя на жениха она вовсе и не смотрела.

Здешние жители за столом больше шутили и разговаривали, чем наедались грибами, и бурной ночи не предвиделось. Если на молодых и обращали внимание, то только в форме совета: «Не спешите, у вас еще вся жизнь впереди, никуда друг от друга не денетесь… Отвернись, отвернись, еще насмотришься… Намилуетесь, еще и надоесть успеет…»

Однако на небе оставалось все меньше и меньше ярких солнц – вместо них ввысь поднимались крупные, но совершенно блеклые звезды. Стол тоже постепенно пустел. В конце концов один из мужчин поднялся и уже знакомым хрипловатым голосом попросил:

– Благослови, Создатель, этих молодых на счастливую жизнь!

Жених с невестой встали перед Олегом, наконец-то соединив руки. Тонкая материя, словно наэлектризовавшись, плотно облепила девушку, открыв и подчеркнув каждый бугорок, каждую линию. Даже ямочка пупка проявилась ко всеобщему обозрению. Стало видно, какое прекрасное тело доставит наслаждение везучему мальчишке… Он раздвинет в стороны тонкие лямочки, обнажая плечи, и сорочка упадет, лишенная всякой поддержки. Руки его скользнут по прохладному, отзывчивому телу – вскинет голову, закрыв глаза, девушка, станет прерывистым ее дыхание… Никаких трусиков на ней нет и в помине. Курчавый пушок внизу живота, слегка расставленные ноги…

– Разве можно благословлять по ночам? – деревянным голосом спросил Создатель. – Я сделаю это завтра.

Окружающие взорвались радостным смехом, набросились на молодых и растащили их в стороны. Перспектива продлить праздник еще на день, а заодно потомить лишнюю ночь жениха с невестой селян только обрадовала. Шутки-прибаутки сыпались горохом. Но чья-то предусмотрительная рука в это время уже закрывала ворота. Промелькнули наконечники копий, хлопнула воротина сарая, тут и там вспыхивали желтоватые огоньки в окнах домов – поселок готовился ко сну.

Создателю для ночлега отвели большую светлую горницу, с тщательно отскобленными полами, занавешенными окнами и одной широкой кроватью посередине. Похоже, эти покои готовились для молодоженов. Олег задул лучину, разделся, лег на постель. Матрац был соломенный, но мягкий, еще не свалявшийся. Его явно только что набили.

Господь вытянулся во весь рост, раскинул в стороны руки, закрыл глаза. И перед мысленным взором опять увидел невесту. Ее тонкие брови, точеные ушки, изумрудные глаза. Острые девичьи груди с розовыми сосками, покатый изгиб бедра, стройные ножки. Мягкий пушок внизу живота… Создатель перекатился с боку на бок: но ведь это он ее придумал, он! Почему же она достается какому-то угловатому недоростку?! Такая красивая, юная, нетронутая…

Интересно, где она сейчас?

Олег сосредоточился на образе девчушки, стараясь почувствовать, где она находится, увидеть – как видел стрекоз, прежде чем посадить их коню между ушей. И ничуть не удивился, когда понял, что она в соседнем доме, мучится от бессонницы среди разомлевших от угощения подруг.

Создатель заставил ее встать. Это было совсем просто, так же легко, как разгонять легкие облачка или устраивать порхающие узоры из бабочек. Потом вывел из помещения.

На улице царила прохладная тишина. Медленно двигались в небе звезды, проползала в вышине похожая на два слипшихся желудя туча. Олег увидел свой дом ее глазами. Девушка вошла, закрыла дверь на задвижку.

Создатель поднял голову.

Девушка медленно, словно руки ее двигались в вязком желе, развязала ленточку на поясе – тонкая змейка скользнула на пол. Потом подняла руки к плечам, сдвинула лямочки «свадебного платья». Мягко, с вкрадчивым шорохом, словно покрывало с новорожденного памятника, упала ткань. Невеста замерла, смущенно наклонив голову, опустив руки вдоль тела. Волосы рассыпались, будто вуалью прикрывая грудь. Девушка плавным движением убрала волосы за спину, полностью открываясь Создателю, снова опустила руки вдоль тела. Сделала шаг вперед, вступив в луч звездного света, бьющего из окна. В волосах вспыхнули искорки, кожа окрасилась золотом. У Олега даже челюсти свело от напряжения. Порождение сна, она казалась видением, полуреальная в звездном свете и осязаемая даже на расстоянии.

Девушка дрогнула, мягко ступая, приблизилась к кровати, присела на краешек, положив ладони на колени, словно школьница, а когда Создатель, сгорая от страсти, уже готов был схватить ее, как татарин золотой оклад, единым движением откинулась на спину.

Острый напрягшийся сосок возник прямо перед губами. Олег едва сдержался, чтобы не укусить его от полноты чувств, прильнул в поцелуе. Девушка застонала, закрутила головой из стороны в стороны. Олег продолжал целовать ее, опускаясь все ниже и ниже, к гладкому животу, к бедрам, к пушистому холмику, так долго будораживший воображение… Терпеть больше не стало мочи. Создатель метнулся вверх, прильнул губами к ее губам, и одновременно вошел в нее, страстно, решительно, даже не ощутив девственности невесты. Девушка вскрикнула, обхватила его руками, послушно отвечая на каждое движение, отдаваясь вся, без остатка. Создатель ощутил внутри сладостный взрыв и без сил отвалился в сторону.

Девушка вскинулась, пискнула, заметалась по комнате затравленным мышонком и наконец забилась в угол, сжавшись в комок, пытаясь стать маленькой и незаметной, пропасть, совершенно исчезнуть. Но Олег не мог даже языком повернуть от сладостной усталости. Он только молча смотрел в ее сторону и улыбался. Теперь он заметил, что запертая дверь содрогается от ударов.

Впрочем, удары вскоре затихли. И одновременно заплакала девушка.

Создатель поморщился. Истома уже отпустила, осталась только расслабленность. Огромное желание лечь и заснуть. А тут девица слезы льет, требуя внимания и утешения. Нашла время! Вместо жалости только раздражение вызывает.

Мелькнула тень за окном, хлопнула форточка. Промчался по горнице холодный ветер сквозняка. Тень у двери оформилась в реальность, полы плаща раскинулись в стороны. Дьявол метнулся к девушке, склонился над нею, потом гневно развернулся к Олегу:

– Как ты мог, Создатель?! Как мог ты это сделать?!

– Ну что еще?! – зло огрызнулся Олег, которому никак не давали уснуть. – Что ты вламываешься среди ночи?!

– Зачем, Создатель? – Дьявол оглянулся на девушку. – Почему?

– Обычное желание обычного мужчины. Отстань.

– Ради минутной прихоти, Создатель, ты искалечил ни в чем неповинную девушку.

– Ее никто не калечил, рогатый, – взведенный приставаниями слуги, Олег вскочил на ноги. – Я просто развлекся перед отдыхом. А теперь убирайся отсюда, и дай мне уснуть!

– Ты искалечил ее жизнь, Создатель! Ты, которому молились, в которого верили!

– Какая жизнь, псих?! Это сон! Она – порождение моего сна!

– Она создана по образу и подобию твоему, Создатель. Она – такой же человек, как и ты. Она молилась тебе всю жизнь. А ты обесчестил ее в день свадьбы. Как ей теперь жить?

– Да как ты смеешь сравнивать ее со мной, вашим Создателем! – в ярости заорал на слугу Олег. Он повернулся к хнычущей девчонке и мысленно с силой сжал ее сердце. Девушка резко вскинула голову, гулко ударившись о стену и медленно повалилась на бок. – Сравнивать меня с какой-то здешней куклой! Вот, теперь ей не нужно жить. Ты доволен?

Дьявол упал на колени, взял голову девушки в ладони, поднял на Олега изумленные глаза:

– Ты же убил ее, Создатель… Создатель, ты ее убил!

– Теперь ей не придется жить с позором. Ты доволен, рогатый?