Текст книги "В поисках настоящего"

Алан вертел головой:

– Нет… Как я уеду? Я не представляю. Я не могу… Как я мать оставлю одну? Нет…

– Именно потому, что решение, которое ты примешь, полностью изменит твою судьбу, я и даю время подумать. Оглядись по сторонам, посмотри хочешь ли ты всю жизнь прожить здесь, или увидеть новые города и людей, запечатлеть их в своих рисунках…

Он молчал.

– Если ты поймешь, что больше не желаешь оставаться запертым среди гор, я буду ждать до отъезда – два дня. Правда я всего лишь помогу тебе выбраться и поначалу устроиться на новом месте, а дальше – справляйся сам. Я живу своей жизнью, ты – своей. Если ты готов к таким переменам, то я тебя поддержу. Просто знай, что реализуешь ты себя на полную мощь или же останешься навсегда несчастным – только твой выбор. И в конце концов, будешь отвечать за то, насколько ты смог выполнить свою миссию…

– Что еще за «миссия»? Минуту назад ты говорила, что я отвечаю только лишь перед собой, а тут уже оказывается кому-то должен …

– Ты верно сказал, что никому не должен. Только лишь перед одним существом ты несешь ответ.

– Мать? – предположил Алан.

– Нет… Тот, кто поверил в тебя первее всех, кто даровал тебе жизнь и отпуская на землю сказал: «Живи, и стань счастливым. Создавай и учись любить!» Он поверил в тебя… в то, что несмотря на все препятствия ты поймешь – главнее собственной реализации ничего нет. Выполнишь ты свое предназначение или нет, зависит только от тебя. Он поверил в тебя, поверила я, и поверят еще многие, лишь только стоит захотеть.

Пойми, ты сможешь стать счастливым только если будешь рисовать. Сколько бы ты не мечтал, что завтра будет лучше чем сегодня, что проблемы сами отпадут – этого не случиться. Наслаждайся жизнью, как музыкой. Музыку нельзя заморозить или радоваться, лишь мечтая о ней. Музыкой можно наслаждаться прямо сейчас. Так и живи, словно слушаешь мелодию.

Настоящее счастье – это быть творцом, отдавать, создавать. Соз-давать, значит давать свое создание. Если я не играю, я не могу чувствовать себя счастливой. Без фортепьяно, словно сама душа не так насыщена жизнью. Играя, я пропускаю через себя что-то настоящее, удивительное… и сливаюсь с чем-то большим чем материя, выхожу за рамки собственных мыслей… Наверняка точно так же, как ты держа в руках карандаш. Если хочешь узнать, что для тебя важнее всего в жизни, спроси себя: «Что останется от меня, если отобрать…?». Если отобрать у тебя родителей, что останется? Ты – сам. А если отобрать твое рисование? А?

Алан завороженный услышанным проговорил:

– Лишь тело…

– Именно! Рисование – это твоя душа. Так следуй за ней.

Они стояли перед выходом в коридор. Дверь закрыта, потому что оба знали, лишь стоит открыть ее, как их встреча станет прошлым.

– Обещаешь подумать? – шепчет Мари.

– Обещаю… – отвечает Алан. В руках у него рисунки, среди которого есть и ее изображение.

– Вне зависимости увидимся ли мы… Можно я оставлю на память одну из твоих работ? – просит она, показывая на листы, что он держит в руке.

– Да, конечно, – Алан с радостью протягивает ей рисунки. – Хоть все…

– Все мне не нужны. Они принадлежат тебе, и я хочу чтобы лишь один остался со мной. Вот этот… – она выбирает лист, на котором вагоны на своей спине несут к солнцу фигуру одинокого человека. – Пусть он останется у меня.

Мари улыбнулась, прижала Алана к себе, и нежно поцеловала. Он протянул руку, желая погладил ее.

– А ты говорил не идут…

– Что? – не понял Алан.

– Ты говорил, что твои часы не идут. Хотя очень даже бодро тикают.

Алан прислушался – невидимая секундная стрелка звонко перебегала от деления к делению… и судя по еле заметному движению минут шла в правильном направлении! Алан ошарашено глядел на чудо…

Мари открыла дверь, за которой уже дожидался коридорный – тот самый, что провожал его в зал.

– Надеюсь, до встречи… – помахала она Алану, и закрыла сегодняшний день на замок.

На этот раз они бесконечно брели по пересечениям коридоров в абсолютной тишине. И даже люди, не встречались на пути.

– Который час? – спросил Алан коридорного.

Тот прикинув в голове ответил:

– Половина девятого… точно половина.

«На улице, наверняка, кромешная тьма», – про себя подумал Алан.

Мальчик попытался перевести часы в соответствии с указанным временем, но как и прошлые разы, стрелка так и не сместилась даже на миллиметр. Складывалось такое ощущение, что часы сами решали как, когда, и в какую сторону им двигаться.

Наконец, Алан с провожатым добрались до выхода, где его ждал еще один сюрприз – в маленьком холле за стойкой администратора сидел мистер Морли. Увидев Алана, он радостно улыбнулся, и встал, чтобы пожать протянутую руку.

– Я рад, что тебе понравилось у меня в гостях. Мисс Уилсон тоже приятно твое присутствие здесь, мой мальчик.

– Спасибо вам огромное, что разрешили мне приходить, – искренне поблагодарил Алан хозяина санатория.

– Глупости. А вот, кстати, и обещанная вчера благодарность за спасение мисс Уилсон… – и протянул ему небольшую рамочку.

Алан принял свободной рукой подарок, и только лишь рассмотрев его поближе чуть не выронил листы! За стеклом в обрамлении деревянной рамки красовался его рисунок – тот самый с поездом и фигуркой человека. Именно его Алан только что подарил Мари! Точно такой же! Единственное отличие от «брата-близнеца» – большая закорючка внизу инициалов на латинице: «D.А.».

««Д.А.» – это что… Дзгоев Алан?» – думал он, стараясь хоть сколько-нибудь прийти в себя и понять суть происходящего.

– Я вижу ты ошарашен моим подарком. И я тебя абсолютно понимаю. Еще бы! Этот рисунок семь лет назад я выкупил у одного коллекционера… Не буду говорить, сколько это стоило – ведь у искусства нет цены. С тех пор картина «скитальца», как я ее иногда называю, висела у меня в кабинете. Я это говорю не для того, чтобы набить подарку цену, а чтобы ты понял, насколько он важен для меня, а значит и я благодарен тебе.

Джим заметил листы в руках Алана.

– Ты тоже рисунки свои пришел показать? Можно? Хм-м… здорово! – он удивленно и восхищенно посмотрел на застывшего в растерянности Алана. – Ты сам… смог нарисовать? О, мисс Уилсон! Великолепно получилось…

Джим схватил руку Алана и затряс ее, как одержимый, не переставая хвалить его.

– Просто великолепно! Здорово! Теперь я ни капли не жалею об утрате моего любимого рисунка, ведь теперь он находится у настоящего творца, способного оценить по достоинству другого мастера…

– Я пойду? – тихо сказал Алан.

– О, да, конечно! – мистер Морли отступил в сторону. – Когда придешь в следующий раз, принеси, пожалуйста, все свои рисунки. Я очень тебя прошу.

– Хорошо.

– Вот и славно! – улыбнулся Господин Директор. – Тогда до встречи, юный мастер.

– До встречи…

На улице горы освещала яркая луна, недавно взошедшая на небосвод, и можно было разглядеть каждый камушек под ногами.

Лишь только выйдя за ворота, он помчался к дому, быстро вышагивая по дороге, прижимая к груди странный подарок и альбом своих работ. Он шел, изо всех сил стараясь не споткнуться – ноги заплетались. Выбравшись на асфальт, мальчик смог наконец оглядеться.

Холодная луна все кругом освещала в голубоватый, почти белый свет. Горы, дома, облака и река словно появились из другого мира, не принадлежащему «здесь». Алан остановился, залюбовавшись редкими оттенками ночи.

Будто желая произвести побольше впечатления на редкого в этих местах ценителя прекрасного, природа рассы́пала в воздухе, закружила вокруг него миллионы тополиных пушинок. Сначала Алан решил, что выпал первый в этом году снег, но поймав в ладонь белесую кроху, он понял, что это!

Но откуда и как?! Осенью?! В горах?! Здесь отродясь не водились тополя. Мальчик видел их лишь однажды, когда с родителями ездил в город. Это было единственное, что запомнилось, кроме самого поезда – как посреди лета в воздухе кружили маленькие пушинки… Мама тогда сказала, если поймать один из них в ладонь и прошептать свою мечту, она обязательно сбудется. Алан совсем не помнил, что именно он, будучи трехлетним малышом загадал, и сбылась ли та мечта. Но сейчас, Алан поднес к губам зажатое в кулаке «письмо Богу», и прошептал:

– Помоги мне сделать правильный выбор… Помоги!

Из раскрытой ладошки, пушинка взмыла в самое небо прямо к луне…

Глава 4. Пророк

Все было так же, как и прошлый раз – я брел в белом мареве, не ощущая даже собственного тела. Туман заполнял все кругом, и казалось, я сам состоял из маленьких частиц воды, белым облаком застывших в воздухе. Я плыл в неизвестность, бессмысленно переступая ногами, абсолютно не ведая, куда иду. Станционный Смотритель сказал, что если знаешь куда идти, то рано или поздно, туда попадешь. Но проблема в том, что я лишь интуитивно и очень размыто представляю, куда мне нужно.

Цок… цок… цок… – раздалось неизвестно откуда.

Какой странный и приятный звук. Хочется слушать, наслаждаться им. «Цок… цок…» – повторялся он с четким интервалом, отбивая неведомый доселе мне ритм. Это цоканье не похоже ни на один слышанный звук. Он немного напоминал тот, что раздался в обители Старьевщика в момент появления наручных часов – странный звук, манящий… Звук явно принадлежал какому-то механизму. Природа предпочитает упорядоченный хаос, а не мелочную точность. При этом в нем чувствовалась сокрытая внутри жизнь. Меня неудержимо тянуло к нему магической силой. Из-за тумана я не мог ничего видеть, а мне хотелось… очень хотелось узнать, что же может цокать так странно…

Пока я пытался представить фантастический механизм, звук резко исчез, так же, как и появился. И в тот самый момент я на мгновение выбрался из непроглядной мглы. Белое море осталась неприступной крепостью позади, открыв передо мной пространство со всех сторон окруженное стеной тумана. Грозовая туча кружилась вокруг огромной воронкой, не приближаясь и не отдаляясь.

Я стоял на песчаном берегу маленького озера. Посреди него, на усыпанном камнями островке возвышалось большое дерево – мертвое и иссохшее, без единого листика, корявые ветви торчат во все стороны… И только гладь воды неподвижно застыла, отражая яркую луну. Я поднял голову вверх – луны над воронкой нет, лишь тьма… Тогда что отражает озеро?

Цок… цок… цок… – донесся механический звук позади меня.

Поверхность воды еле заметно дрогнула, и на ней начали появляться яркие точки. От них по глади стали расходиться круги, словно шел невидимый дождь. Сначала я подумал, что на несуществующим небосводе зажигаются мириады звезд… Но «звездочки» заметно увеличивались, как если бы поднимались с самого дна. И в самом деле, достигнув поверхности, они отрывались от воды, взмывая вверх, не переставая ослепительно мерцать холодным голубоватым, почти белым сиянием.

Я неподвижно наблюдал за невероятно прекрасным зрелищем, как из воды медленно поднимались тысячи светящихся пушинок. Воспаряя к дереву, они выбирали себе место, накрепко сливаясь с мертвыми ветвями. Все эта магия происходила под аккомпанемент неизвестного механизма…

Через считанные мгновения, пушинки украсили собой вместо листвы все дерево, и теперь свисали гроздьями, колыхаясь от малейшего движения воздуха.

Лишь стоило последнему комочку света оторваться от озера, как вода в нем начала покрываться льдом, пока полностью не превратилась в твердыню. Туман, послушным псом дождавшись команды, стал заполнять собой все вокруг… пока вновь не поглотил меня, вместе с ожившим деревом.

Но теперь я не слышал биения механического сердца.

Дверь негромко скрипнула, а за ней раздался перезвон висящих у входа музыкальных трубочек. Хозяева уже знают о новом посетителе. Я сделал шаг внутрь, преодолев «врата» в другой мир. Туман, как и прежде ввалившись вслед за мной, старался завоевать новые пространства, но проиграл, растворившись в воздухе.

Помещение тонуло в темноте красных тонов: обои, торшеры и бра, скатерти и занавеси на окнах – полыхали огненными узорами. Царивший здесь полумрак, освещенный лишь тусклым светом настольных ламп, казался уютным, наполняя воздух спокойствием и теплотой выходного дня. Атмосфера ресторана была именно такой, какой ее описывал Старьевщик. Я сразу понял, что это – то самое место, в котором он встретился с Пророком.

Наполовину застекленная дверь позади закрылась, и колокольчики вновь издали приятный перелив. Я прошел к вешалке, до отказа заваленной мужскими пальто и дорогими шубами. Стоящая рядом подставка для зонтиков тоже переполнена. В воздухе витали ароматы блюд, фоном играла какая-то ненавязчивая мелодия, на столах ожидали дегустации горячие блюда и открытые бутылки, в стаканах и фужерах шипело игристое вино, а над столами плыла непринужденная беседа вполголоса. Все вроде бы здорово… только людей почему-то нет.

То есть они здесь явно были – и голоса, и звон посуды, и шаги официантов разносящих еду – вéдали о присутствии в зале незримых фигур для моего зрения почему-то недоступных.

Опять внутри тела больно колол страх перед неведомым.

– Добрый вечер. Ресторан «Княжеский» приветствует вас, – услышал я раздавшийся рядом голос. Оглядевшись по сторонам, я понял, что со мной разговаривает пустота – там, где должен стоять дружелюбный администратор лишь воздух. От неожиданности я резко отшатнулся, чуть не уронив вешалку. – У вас столик заказан или вас ждут?

Я перевел дыхание, стараясь уловить хоть какое-то движение говорившего со мной силуэта. Но все бесполезно – лишь предметы вокруг.

– Э-э… меня ждут, – неуверенно выдавил я из себя.

– Хорошо. На чье имя был сделан заказ? – спросил воздух.

Немного подумав я сказал, что скорее всего на имя Пророка, но после секундного замешательства и шелеста невидимых листов, мне ответили, что «такого имени, к сожалению, в списках не значится.»

Поразмыслив еще, я объяснил, что меня дожидается господин пожилого возраста, заказавший себе борщ и водку, и он в пиджаке кремового цвета.

– Одну секунду, – после замешательства произнес невидимый голос. И судя по шагам начал удаляться, лавируя между столиков. Когда звук шагов приблизился вновь, голос добавил. – Господин вас ждет. Идите за мной.

Шаги вновь направились к столикам, и я неуверенно поплелся за ними.

«Невидимый Пророк – это слишком…» – расстроено подумал я.

Вопреки ожиданиям, добравшись до середины зала, я увидел за столом прямо у большой витрины, человека, беззаботно поглощающего из тарелки еду. Уже более уверенно, твердой поступью направился к нему.

Подойдя к столику, я завис в ожидании над человеком, которого нельзя назвать ни стариком, ни мужчиной. Я терпеливо ждал, когда меня пригласят за стол, но он, судя по всему, вообще не собирался этого делать.

– Может перестанешь выделываться, а просто сядешь? – наконец сказал он, так и не глянув на меня. Я послушно «перестал выделываться» – сел.

На огромном окне, больше напоминающем витрину, виднелась лишь обратная сторона складывающихся в название ресторана букв. Хотя, для кого это было сделано совершенно непонятно – за непроницаемой пленкой густого тумана люди не смогут увидеть даже зданий, не говоря уже о какой-то надписи на витрине.

Человек напротив меня громко сербал, с удовольствием поглощая борщ.

Пророк обладал угловатыми чертами лица. Длинные седые волосы аккуратно зачесаны назад и уложены гелем. Его взгляд полностью поглощен созерцанием остатков еды в тарелке, но меня почему-то не покидало ощущение, что он внимательно разглядывает непрошеного гостя, считывая каждое мое движение, каждый жест.

Так или иначе, я пришел сюда не для того, чтобы играть в молчанку.

– Мне сказали, что вы можете помочь мне, – начал я, решив что просьба, ради которой я сюда пришел, поможет мне совладеть с явно непростым характером этого человека… но просчитался.

– Кроме самого себя человеку никто не может помочь. Другие лишь способны чуток подсказать направление. И то, не факт, что оно окажется верным.

Мужчина оторвал взгляд от тарелки, мельком глянул на меня, казалось успев полностью просмотреть все мою подноготную, затем сосредоточился на более важном деле, чем разговор с каким-то незнакомцем – из стеклянного фужера он налил в рюмку немного прозрачной жидкости.

– Твое здоровье… – оторвал он рюмку от стола и опрокинул содержимое внутрь себя. Поморщился, ощущая как обжигающее тепло медленно пробирается к центру тела. – Я помогаю только тому, кому мне интересно помогать. Поэтому, если чего-то хочешь от меня, то объясни свое отличие от других попрашаек.

Честно говоря, я удивился, не ожидая такого «предательства» от Пророка. Я представлял его кем-то вроде странствующего святого и любящего всех вокруг. Может быть потому его слова для меня прозвучали настоящей ересью.

– А вы разве не должны помогать всем, кто вас об этом просит? – с нескрываемым возмущением, спросил я.

– С чего это вдруг? Если ты считаешь, что я кому-то что-то должен, тебе здесь не место. Значит ты еще не дорос до моей информации…

Я замялся, чувствуя, что нужно срочно менять тактику. Еще чуть-чуть, и Пророк попросит меня уйти.

– Просто… я думал, что такие люди как вы, умеете любить всех…

Пророк от моих слов застыл с ложкой у открытого рта, чтобы затем рассмеяться в полный голос.

– Слушай, если ты к Иисусу пришел, то он в другом баре сидит. Ты видимо адреса перепутал. Не надо относиться ко мне как к святому, только лишь из-за моих необычных способностей, которыми я обладал при жизни. Я человек, такой же как и ты. И я могу хотеть чего-то, а чего-то могу не хотеть – в этом смысле я остался все таким же живым, как и прежде. – Он протяжно выдохнул, последний раз хмыкнул, и сказал, – Ладно, давай, колись, чего пришел? Ведь в здешнем Мире не так-то просто добраться до другого человека, и если ты здесь, значит это тебе действительно нужно.

И выжидающе уставился на меня.

Пока я лазил в карман, со стола успели исчезнуть пустая тарелка и фужер.

– Мне большую кружку черного чая с тремя ложками сахара и лимоном. Хотя лучше дольки лимона принесите на блюдце, – сказал Пророк, уставившись в воздух, затем повернувшись ко мне, спросил, – А ты что будешь?

Сначала я хотел совсем отказаться, но вспомнив, что соскучился по вкусам, попросил принести темное нефильтрованное пиво и копченый сыр. Пророк поблагодарил «воздух», который тут же зашагал в сторону кухни.

– Ну так? Зачем я тебе?

Выложив на стол застывшие часы, я подвинул их поближе к Пророку, но он к ним даже не прикоснулся, лишь привычно скользнув взглядом.

– И? Я как-то должен на них реагировать? Часы, как часы. Стрелки не идут…

– Я вытянул их из своего воображения. Они должны помочь мне разобраться в себе, вернуть прошлое и указать в какую сторону идти дальше. Они – ключ от двери. Мне пришлось пройти огромный путь, чтобы эта вещица находилась сейчас здесь… – Я очень ценил их, хотя бы потому, что они были частью меня самого, и именно в них крылась разгадка моей жизни. Хотя я и старался изо всех сил донести до Пророка важность этой вещицы, он, судя по выражению лица, даже не пытался проникнуться моими чувствами.

– Время остановилось…. Прошлого у тебя нет… И что тут сложного?! Ты аж трепещешь от созерцания безделушки, и этим только мешаешь себе понять ее смысл. Если ты говоришь, что проделал огромный путь лишь бы добыть эту подсказку, то могу тебя расстроить – ты потратил время зря. Хотя ты все равно наверняка не знаешь, что значит «тратить время».

– Почему вы так говорите? – возмутился я.

– Почему? Потому что с таким трудом добытая подсказка не имеет смысла в Этом Мире. Потому что Этот Мир и есть одна сплошная подсказка (конечно, если захотеть видеть). Подобных вещей, подсказывающих вектор движения – прорва!

– Я не понимаю…

– Ну, посуди сам. Если тебе нужно найти свое прошлое, чтобы разгадать суть времени, то зачем тебе какие-то дополнительные средства? Этот Мир полностью состоит из искаженного прошлого.

– Все равно не понимаю…

– Да потому что не хочешь понять! Ну, например, просто оглядись вокруг… Что это за место? Что оно тебе напоминает?

Я сделал, как сказал Пророк.

– Ну, здесь особой загадки нет, – недоуменно пожал я плечами. – Это кафе, о котором мне рассказывал Старьевщик. Здесь… точнее в земном прототипе этого места, состоялась вторая, если считать случай с автобусом, ваша встреча с ним.

– А что я ел? Помнишь?

– Водку закусывали борщом… Мне это почему-то хорошо запомнилось из рассказа Старьевщика.

– А как я выглядел? – продолжал наводить он меня на мысль, и кажется, у него это получалось.

– Так же, как выглядите сейчас?

– Ну-у, еще не понял? Ты встретил меня именно таким и в этих условиях, потому что именно ты решаешь как Твой Мир выглядит. Рассказ Старьевщика стал частью тебя самого, твоего прошлого, поэтому ты и видишь меня именно таким, каким хочешь видеть… смотришь как бы через призму… И точно так же все остальные люди, здания, события – все они полностью сформированы прожитым опытом. Открой глаза и все изменится!

От его слов у меня почему-то опять разболелась голова. «Опять прошлое лезет наружу» – не успел подумать, как мир вокруг стал преображаться.

Сначала я решил, что мне просто показалось. Всего лишь какое-то мельтешение слева, но повернув голову, ничего особенного не заметил…

– Мы сидим именно в этом кафе только лишь потому, что оно объединяет меня с тобой через рассказ Старьевщика. Это место всего лишь символ встречи со мной. Если ты это поймешь, тогда сделаешь огромное открытие…

Мельтешение повторилось, только уже с двух сторон. На этот раз я успел уловить, как бутылка с вином на соседнем столе передвинулась на какой-то сантиметр, и кажется поменялся оттенок этикетки.

Зал наполнился движением, стал трансформироваться – предметы, столы и стулья, лампы – вся обстановка менялась множество раз. Казалось, кто-то хотел подобрать новый интерьер, ускоренно прокручивая вперед и назад пленку.

И еще люди… они появлялись на мгновения, чтобы вновь раствориться в пространстве – официанты, мужчины и женщины. Свет в лампах мигал вразнобой, словно светомузыка в такт джазовой мелодии.

Мне хотелось протереть глаза и встряхнуть голову, чтобы творящийся вокруг сумбур наконец-то прошел.

– Твой мозг… или где там у тебя храниться память… пытается создать привычную картину, хаотично подбирая знакомые образы… – сказал Пророк. Его лицо, одежда и тело тоже менялись с сумасшедшей скоростью, будто кто-то составлял фоторобот… и этот кто-то – я сам. – Сейчас возможны два варианта. Первый – ты подстраиваешь мир под себя. И второй – ты наконец-таки видишь и принимаешь его таким, каков он есть на самом деле, с минимальным количеством собственных вкраплений в него.

А звуки… тысячи шумов смешивались в единый гомон, давящий на мысли тяжестью тысячи тонн… Мне хотелось кричать. Боль с силой навалилась на голову, норовя раздавать череп, словно спелую ягоду. Я не справился, закрыв глаза и уши, я погрузился в пустоту.

Пустота была идеальной. Из самой глубокой, самой непроглядной части этой пустоты, откуда никто не способен выбраться, доносилось то самое мерное «тиканье» неизвестного механизма. И я чувствовал, как биение моего живого сердца старается подстроиться под манящий звук… Мне показалось, что я начинаю спускаться все глубже в пустоту… Боль отступила.

Лишь почувствовав прикосновение к руке, я открыл глаза.

– Часы с самого начала не работали? – спросил меня Пророк, держа их в руке.

Мы сидели на лавке под навесом автобусной остановки. Со всех сторон нас окружала вязкая жижа тумана. Не смея подступить к нам, она оставалось снаружи. Вокруг было светло ровно на столько, чтобы я мог разглядеть, как подошва моей обуви касается потрескавшегося асфальта… или различить глубокие морщины на лице «другого» Пророка.

Куда-то подевались его угловатые черты лица, большой крючковатый нос… Голос тоже изменился, да и одежда оказалось не та – теперь на нем вместо костюма одето темно-синее пальто. Единственное, что осталось прежним – это острый, пронизывающий насквозь взгляд, и интонации хозяина положения.

– Когда они появились у тебя, стрелки не шли? – повторил свой вопрос Пророк, сидящий на скамейке слева от меня.

– Кажется шли, но остановились. Точно не помню, – пожал я плечами. Теперь я не мог ни о чем говорить с уверенностью. Неужели все знакомое мне, на деле – лишь иллюзия, легко разрушаемая всего парой фраз?

– Значит, поначалу они шли… – повторил сам себе Пророк, уткнувшись взглядом в циферблат.

– А что это за место? – мне действительно интересно, где я нахожусь.

Пророк оторвал взгляд от часов, кратко окинул остановку и сказал:

– Добро пожаловать ко мне домой. Это – автобусная остановка, через которую не проходит ни один автобус. Мой Мир.

Конечно, я мог ошибаться, но он говорил с плохо сокрытой грустью в голосе. Пророк опять направил внимание к часам:

– Эти часы не более чем метафора, знак, символ твоей основной проблемы. Разобравшись с ней ты сможешь двигаться дальше.

– Точно так же, как то кафе – всего лишь метафора «встречи с Пророком»? – повторил я его же слова.

Пророк кивнул:

– Ты это понял, иначе мы бы до сих пор сидели там. Кстати, борщ в ресторане просто великолепен.

– А я пива с сыром так и не попил, – поделился я несправедливостью, но Пророк не заметил моих слов.

– Как в Этом Мире, так и в Том, у каждого есть своя миссия, и для ее осуществления нам даются все необходимые навыки. Так вот, я могу видеть сущность предметов и вещей, а не их внешний облик…

– Например?

Пророк вроде говорил вполне понятно, но в то же время хотелось уточнить, правильно ли я его понимаю.

– Например? Ну… например, лист бумаги – что это?

Мне, конечно же, хотелось сказать, что бумага это то, на чем можно писать или рисовать, но желая показать Пророку свою догадливость, я ответил:

– Лист бумаги – это часть срубленного дерева.

Но он лишь покачал головой:

– Лист бумаги – это один или два полноценный рисунка, одна треть письма из шести страниц, бумажный самолетик, стаканчик для семечек, несколько небольших стихотворений и даже пару вытертых задниц…

– То есть вы можете продумать предназначение вещи?

– Именно. Ведь все создается не просто так, и если вещь служит для того, для чего была создана, значит все идет как надо!

Я вспомнил разговор со Старьевщиком.

– Именно поэтому вы говорили, что максимум смысла может быть у денег?

– Да! Я даже не берусь перечислить все возможности этих разукрашенных бумажек. Но если докопаться до самой их сути, можно увидеть, что они – не бумага и краска, а время. То, чего ты лишен. Мои слова – не пустой треп. Время и деньги – о них я знаю не понаслышке…

При жизни еще с самого детства я был свободен от мнения большинства, и никогда не принимал слова на веру, предпочитая делать самостоятельные выводы. Так я научился смотреть объективно, как бы со стороны, на слова и поступки людей, и уже лет в двенадцать, когда мне говорили про другого человека: «Посмотри на него, как он ужасно себя ведет! Это позор его семье!», я лишь слышал: «Я завидую ему, потому что не могу позволить себе быть таким же раскрепощенным из-за страха, что обо мне плохо подумают». И я мог видеть, что все люди постоянно играют какие-то роли, с помощью которых пытаются управлять другими. Как ты думаешь, каково мне было? Ведь если человек не играет, общество обычно отвергает его. Именно так и произошло со мной. Там, где я жил действовали очень строгие правила игры. Когда будучи еще подростком, я стал их нарушать, люди испугались. Они боялись, что «этот маргинал» разрушит привычный уклад жизни и заставит шевелиться их маленькие неподвижные миры. Они изгнали меня, тем самым открыв передо мной огромный мир возможностей, но закрыв мир семьи.

Странствуя, я познакомился с силой денег, и сила их лишь отчасти заключалась в способности покупать вещи. Настоящее могущество, хранящееся в деньгах, может быть только в возможности купить на них время, а время – это жизнь. У каждого есть цена – это то, сколько времени у него в запасе.

Затем, спустя многие года я узнал, что и это не главное. Следующим открытием, на которое ушли года, стало осознание, что не имеет значения сколько времени у тебя есть, а то, как ты его расходуешь. Один человек за целую жизнь, за тысячи часов не хочет создать того, что другой создаст за полчаса. Поэтому полчаса жизни одного человека равно тысячам часам другого. А если перевести время в деньги, то получается… Сам пораскинь мозгами. Выходит такая цепочка – жизнь можно разбить на время, а время приравнять к деньгам. Получается, что можно купить жизнь за деньги. Например, доллар за час, а? Ты понимаешь, к чему я?

– Мне не нравятся ваши рассуждения, – сказал я наконец то, что вертелось у меня на языке.

– Почему? – удивился Пророк.

– Потому что… я конечно еще плохо понимаю, что такое время и в чем его суть, но даже из услышанного ясно… точнее, я чувствую, что вы говорите не правильно. Будто в ваших рассуждениях есть подвох, и они нужны не для помощи, а чтобы сбить с толку.

Посмотрев на Пророка, я застал на его губах довольную улыбку:

– Ты смог почувствовать суть моих слов. Это хорошо. Только я путаю тебя не для того, чтобы сбить с толку, а чтобы научить чувствовать. Только так ты разгадаешь суть часов. Я не могу просто так взять и принести все ответы на блюдце, ведь тогда это будет не помощь, а сделка. Тебе нечего мне предложить, а это уже долг. Быть должным в Этом Мире, впрочем, как и в Том – это все равно, что увязнуть в болоте, затормозить движение. Так что учись понимать самостоятельно. Что именно тебе не понравилось в цепи: «Жизнь – время – деньги»? Думай!

Я не знал, как точно сформулировать роящиеся внутри мысли:

– Как бы… м-м… Такое ощущение, что в ней нет какой-то важной составляющей… Но какой?

– Действительно, какой? – подначил меня Пророк. – У меня, по-моему, получилось натолкнуть тебя на мысль. Теперь постарайся не упустить ее…

Предельно сосредоточившись, я надеясь понять, что же меня так сильно отталкивает, что же мне не понравилось во вполне логичных и разумных (со стороны) рассуждениях Пророка.

– Не старайся понять, старайся почувствовать направление. Пусть душа ведет тебя куда нужно. Логика ни в каком из миров не способна привести человека к мечте. Ты должен был заметить, что Этот Мир невозможно понять рассуждая – он абсолютно нелогичен. Ощущения – это голос твоей души. Если хочешь выбраться – слушай их.

«Жизнь = время = деньги, – проговорил я про себя. – На деньги можно купить свободное время, а на время – жизнь. Но ради чего нужна жизнь?»

– Главное, задавать верные вопросы. Тебе уже об этом говорили, верно? – сказал Пророк, глядя на меня.

Кажется, я смог почувствовать, что тут же отразилось на моем лице!

Совсем разные вещи, когда тебе говорят одно и то же со всех сторон, и ты вроде бы согласен, но… И совершенно другое, когда то же самое доходит до самого сердца, и ты чувствуешь этот смысл внутри.