Текст книги "Война зомби"

– Мы – ничто, – твердо сказал Данила.

– Чего, брат? Я не расслышал.

– Вместо Гурбана теперь я. Меня будете слушать. Кто-то против, нет? Надо закончить начатое.

Глава 11
Дом престарелых

Горючки еще было вдосталь, когда накрылся движок. Не выдержал такого глумления над собой – гнали ведь по максимуму, останавливаясь лишь для дозаправки. Даже нужду справляли на ходу – в каску Гурбана, которая так ему и не понадобилась… Мариша, самая стеснительная из них, ни разу даже не пискнула. Понимала: со временем наступит полный швах. Лучевая болезнь ждать не будет. Спасибо, конечно, Ашоту за таблетки его. Из аптечек АИ-4, взятых в сарае одноглазой, тоже выковыряли все, что можно, но… В общем, торопились, как могли, не халтурили. Кто ж знал, что «Тайга» подведет? Сюда бы Ксю, мастерицу на все руки, починила бы враз с помощью приклада «калаша», ягеля и двух-трех плевков, но она далеко…

Хорошо хоть зомбаков не наблюдалось поблизости. Такое впечатление, что все они по приказу

главы Братства собрались у того злополучного холма, куда завлек их Гурбан…

Километров десять до Гремихи протопали пешком, захватив с собой максимум боеприпасов, пожертвовав ради лишних рожков пищей и водой. Живым мертвецам жратва ни к чему, верно? Так зачем животы набивать? Правда, у Ашота было иное мнение на этот счет… Больше всех нагрузился Бахир – сказал, что, если совсем тяжко будет, он лишнее сбросит по пути. Не сбросил.

Казалось, ветер тут дул везде и всегда. Воздух был мерзко влажный, наполненный мелкой водяной пылью.

Уже на подходе к поселку, возле ржавого гусеничного транспортера с нарисованными на борту андреевским флагом и белым медведем, вспугнули зайца, который, отбежав метров на сто, поднялся на задние лапы и уставился на «варягов» – мол, вы чего?

Ашот хотел завалить его из «винтореза» и зажарить – свежее мяско благодатно влияет на всякий организм, способствует выведению радионуклидов, – но его инициативу не поддержали, сказали, что хорошо и ладно, но ушастого пусть готовит в пути, ибо времени для привалов у них не запланировано.

От усталости едва не засыпа́ли на ходу.

Или же это прогрессировала лучевая болезнь, одним из симптомов которой, как известно, является сонливость?..

Первое, что кинулось в глаза в Гремихе, – это трубы, протянутые тут и там по поселку и так, и эдак, и буквой «П»… Почти во всех домах – пятиэтажках и чуть ниже – окна были заложены кирпичом. И кому это только пришло в голову? А главное – зачем? Бахир выдал версию, что типа сделали это еще до Псидемии, в начале века, когда городок покинули военные и население сократилось чуть ли не в десять раз.

– Откуда знаешь? – Мариша с подозрением прищурилась.

Бахир пожал плечами:

– Не, ну реально кто-то рассказывал, вот я и запомнил. А что?

Деревьев не было, зато были камни, трава и столбы с оборванными электропроводами. И памятник – человеческая фигура по пояс, в ушанке с красной звездой. На постаменте табличка – «Военным строителям за доблестный труд». Еще один памятник запомнился Дану – белый олень на громадном валуне, задравший к небу морду. Дан еще удивился, он не знал, что копытные, подобно волкам, воют на спутник Земли; впрочем, это могло быть особым ви́дением художника… По соседству с ракетной установкой, давно уже нефункциональной, поставленной для красоты, что ли, на стоянке ржавели остовы автомобилей – сплошь иномарки, среди которых Дан заметил только одну «девятку». Точнее, то немногое, что от нее осталось.

Поселок выглядел заброшенным, покинутым людьми. По крайней мере, пока что присутствия аборигенов или хотя бы признаков их недавней жизнедеятельности «варяги» не выявили.

– Нигде никого, тишина, запустение… – едва слышно пробормотал Ашот, разглядывая апокалиптический пейзаж в оптику «винтореза».

Не только его не впечатлила местность. Хотя…

– А ты чего, ожидал тут проспекты и авеню увидеть? И небоскребы? И девочек в мини? – Чтобы подколоть ближнего своего, у Мариши всегда найдутся силы, даже если она едва волочит ноги.

А вот толстяк совсем выдохся, раз в ответ не послал супругу Дана куда обычно посылают, но предложил зайти в какой-нибудь дом, да по фигу в какой, в любой вообще, и устроить привал, отогреться у костра, перекусить. Он все же прихватил пару банок тушенки, может поделиться со своими менее запасливыми товарищами.

И Данила даже склонен был с ним согласиться – ни к чему хорошему эта гонка не приведет, если они упадут от истощения у самой цели своего путешествия, но у судьбы, похоже, были иные планы насчет последних «варягов».

– Слышите? – Бахир застыл на месте.

– Что мы должны слышать? – Данила сначала спросил и только потом прислушался.

Слух его не подвел.

Где-то недалеко, пробиваясь иногда сквозь завывания ветра, заунывно дребезжал аккордеон, нестройные голоса пели:

 
На Севере везде бывает лихо,
Дороги в Заполярье все трудны,
Но если скажешь: адрес мой – Гремиха,
Глядят, как будто ты упал с Луны[29]29
  Здесь и далее слова из песни «Адрес мой – Гремиха», автор текста и композитор Ю.А. Диаментов.


[Закрыть].
 

Дану почему-то казалось, что эту песню нужно выводить задорней, с улыбкой и гордостью, но ничего этого не осталось у исполнителей, цепляющихся за жизнь на краю земли. С оружием на изготовку «варяги» двинули на звук. Осторожность не помешает. Лучше сначала выстрелить, а потом извиниться, чем сначала попасть в плен, а потом умереть.

Местный вокально-инструментальный ансамбль выступал в трехэтажном здании, к которому «варяги» незаметно, как им казалось, подкрались.

Казалось – потом что сзади надрывно закашлялись и прохрипели:

– Добро пожаловать в Страну летающих собак[30]30
  Страна летающих собак – шутливое прозвище Гремихи.


[Закрыть].

Приглашение прозвучало не очень-то приветливо – учитывая, что произнес его вооруженный двустволкой старикан, один из двух десятков таких же, как он, оборванцев в возрасте, что взяли гостей с большой земли в полукольцо, прижав к стене дома.

Медленно обернувшись, чтобы не спровоцировать неприятности раньше времени, Данила посмотрел на местных жителей. Мода крайнего севера здесь проявилась во всей своей неприглядной красе. Одевались аборигены в жалкие остатки морской формы – в черные шинели подводников, грязные, изорванные, сплошь в латках. Головы аборигенам согревали шапки-ушанки. Лишь у того старикана, что стоял ближе всех к «варягам», фуражка с кокардой прикрывала седой пушок на черепе, пестром от пигментных пятен. Он тут, похоже, самый бесстрашный, дедуля этот.

Ашоту тоже надоело изображать статую. С поднятыми над головой руками он, как подобает настоящему доставщику, встретил опасность – аборигенов предмогильного возраста – лицом к лицу:

– Чего говорите? Летающие собаки – это юмор местный, да? Я правильно понял?

Ему не ответили, зато на морщинистых лицах стариков проступила решимость завалить чужаков без суда и следствия. За что? А за наглость вот этого носатого мальчишки.

Прекрасной физической формой гремихинцы похвастаться не могли, но огнестрельное оружие добавляло им шансов в случае боевого столкновения с молодежью. И даже более того – давало существенное преимущество, ибо стариков, а соответственно и стволов, было значительно больше. Только «варяги» трепыхнутся, их вмиг подавят огневой мощью. Под словом «подавят» следует понимать «расстреляют на фиг, имен не спросив».

Ситуация все меньше и меньше нравилась Даниле. Обидно добраться до края земли, потеряв по пути стольких товарищей, едва не подорваться на ядерном фугасе – и угодить в скрюченные подагрой лапы стариков, помнящих еще динозавров и образование планеты из звездной пыли и космических газов.

– Руки за голову! Оружие на землю! – истерично взвизгнул дед в фуражке.

А ведь он ничуть не бравый, понял Дан, и боится так, что поджилки трясутся и голос дрожит. Тем хуже для «варягов». Нервничая, старик может пальнуть. Не со зла, случайно. А схлопотать заряд дроби в живот Дану не улыбалось ни при каком раскладе. Оно, конечно, на нем броник, и велика вероятность, что все обойдется синяками. А если дед бахнет дуплетом? И не в живот или грудь, а, скажем, в лицо? Сковыривать свои брови, нос и мозги с затылочной костью со стены дома страсть как не хочется…

За стеной, кстати, продолжали тянуть хором:

И потому не за углом и тихо,

А в полный голос я хочу сказать:

Я – заполярник, адрес мой – Гремиха,

И этот адрес надо уважать!

Пришлось-таки уважить заполярников, аккуратно опустив на траву оружие – мол, мы пришли с миром, насилие – не наш метод.

Стволы быстро убрали.

Но этого местным показалось недостаточно для установки дипломатических отношений.

– Всё с себя снимайте! Всё! – Дед выкрикнул это с таким чувством, что Дану стало страшно за него. В столь преклонном возрасте подобные волнения частенько становятся причиной инфаркта.

Бахир замешкался, но, получив прикладом по почкам, чуть ли не первым стянул с себя подсумки и ранец. Потом и Дан с Ашотом подоспели. Причем толстяка двинули в живот беспричинно, для профилактики, а Даниле разбили губу, надо понимать, в воспитательных целях. Он было рыпнулся дать сдачи, но старички проявили себя вполне умелыми рукопашниками, да и доставщика измотали события последних дней – его демарш завершился падением на колени, звоном в черепе и знатной шишкой на затылке.

Последней от груза избавилась Мариша. Ее, слава богу, не били.

– Здравствуйте! Мы к вам из Москвы. То есть мы сначала в Питере были, а потом в Архангельске, а потом сюда вот… Но сами мы харьковские! – Она попыталась наладить диалог, окончательно внеся смятение в уничтоженные маразмом мозги.

Встав с колен, Дан огляделся, жалея, что двустволкой арсенал местных не ограничивается. Кое-кто лапками в варежках держал ПМ, но «калаши» все равно преобладали. А от них бронежилет не спасет.

– Мы из Москвы, – повторила Мариша и замолчала.

Лучше бы она вообще не открывала рот. Последняя ее реплика просочилась-таки в старческие подкорки, неимоверно их возбудив. Бойцы предмогильного фронта пришли в движение, дружно – одновременно! – выкрикивая всякое, одно другого концептуальней.

– Чего тут шастают? Кто они такие? – надрывалась бабулька, кутавшаяся в кое-как сшитые меж собой шкурки росомахи.

– Они пришли, чтобы украсть нашу еду и выгнать нас из дома! – прошамкал беззубый дед, под распахнутой тужуркой которого виднелась тельняшка не столько полосатая, сколько дырявая и грязная. Спутанную бороду деда безжалостно трепал ветер.

– Кто они такие? – Бабулька-«росомаха» тряхнула сжатыми кулаками над своей непокрытой головой. – Давайте их убьем!

Ее предложение пришлось по нраву, сборище старпёров одобрительно загудело.

Лишь деда с двустволкой одолевали смутные сомнения:

– Зачем?

– Они пришли украсть нашу еду! – аргументировал задумку «росомахи» беззубый. – Не отдавайте им нашу еду! Я хочу есть! Дайте мне поесть!

– Хм… – задумался дед с двустволкой. – Хм…

А пока он размышлял над исконным вопросом «Быть или не быть?», приобретшим новое значение «Убить или не убить?», у Дана появилась поклонница среди местных.

– Ты похож на моего первого мужа… – Старая карга, лет, наверное, пятисот, приблизилась к доставщику, подняла трясущуюся руку и провела ладонью по его лицу. – Я очень любила первого мужа, он был такой затейник. – Карга – худая, почти лысая – зашлась в визгливом смехе, от которого Данилу передернуло.

Зато Ашот вовсю забавлялся:

– Придется тебе, братишка, исполнить супружеский долг. Ну ты и ловелас! Завидую!

– Заткнись, а? – приструнил его Бахир.

У стариков, конечно, маразм, они шамкают полнейшую чушь и сами не ведают, что творят. Но тем отчаяннее положение пленников – пользуясь логикой, убедить здесь кого-либо в своих добрых намерениях вряд ли получится.

Но Дан все же попытался:

– Мы у вас надолго не задержимся. Нам бы на платформу…

Его перебили:

– Слышите, они тут ненадолго! Украдут нашу еду, выгонят нас из нашего дома – и ходу отсюда, ходу! Гастролеры!

– Чего они тут шастают? Зачем им на платформу? Давайте их… – «Росомаха» неожиданно замолчала.

Вперед выступил довольно крепкий старичок, небольшого роста, но широкий в плечах, на которых ладно сидела потертая кожанка, да и волевое лицо старичка не оскорбляли признаки деградации – впрочем, это ничуть не помешало ему сказать следующее:

– Что это у нас тут за партсобрание? У нас что тут, демократия намечается? Может, еще проголосуем? Тайно? А бюллетени заполнять будем кровью трудового народа, да?!

Старичьё притихло. Бахир скривился – подобных речей он небось наслушался от и до в Ленинградской коммуне.

Меж тем бодрый товарищ в кожанке – судя по повадкам, бывший гэбэшник, особист – продолжал исторгать из себя надрывные речи:

– И вообще, мы – база подводных лодок или детский сад?! Мы – секретный объект, сюда нельзя кому ни попадя! Империалисты не дремлют! Везде шпионы!..

Его бред бесцеремонно прервал беззубый:

– Они пришли украсть нашу еду! Не отдавайте им нашу еду! Я хочу есть! Дайте мне поесть!

Вот тут-то бесстрашный дед с двустволкой наконец принял решение:

– В дом их. Там нужнее будут.

* * *

В доме – общаге с длинным коридором на первом этаже – было не то чтобы уютнее, чем снаружи, а все же ветер не беспокоил, не выдувал последнее тепло из-под насквозь промокших от мороси курток. Дану могло бы здесь даже понравиться, если б не устойчивый смрад немытых годами тел, недержания и прокисшей похлебки.

Как выяснилось, все нынешнее население Гремихи сосредоточилось в этом здании на первом этаже. Глядя на потолок, сплошь в потеках, на прелые матрасы, наваленные у стен, на стариков, сидящих и спящих вповалку на этих матрасах, Данила проникся безысходностью места, его абсолютной ненужностью. Даже жалко стало этих очень немолодых людей, брошенных всеми и вся. Как они жили здесь столько лет?

Как они вообще выжили?

Да, мужчины здесь сплошь военные. Да, женщины – офицерские жены, а не гламурные фифы. Но все-таки…

Жалость быстро сошла на нет, стоило Дану получить прикладом по пояснице. От боли он едва не потерял сознание. Аж в глазах дымка появилась… От запаха дыма запершило в горле. Так это не от боли мерещится, а взаправду! Мариша закашлялась. Пожар? Но почему тогда никто не порывается тушить возгорание?

Выводы потом, сначала надо хорошенько осмотреться.

И минуты не прошло, как Дан понял, в чем прикол. В комнатах, соседствующих с кухней – газовые печи поржавели, ими давно не пользовались, – снесли стены, чтобы сделать одно большое помещение. Наверное, для собраний под началом особиста – с этого психа станется регулярно проводить политинформацию. Вот в этот «красный уголок» и сопроводили пришлых, попутно бурча, что, мол, шастают тут всякие, нарушают, а у самих небось и доку́ментов нету. Завидев «варягов», безногий старик, сидящий прямо на полу, отставил аккордеон, пение смолкло.

– Здравствуйте. – Данила обратил внимание на огромную посудину, что висела над кострищем, выложенным из валунов прямо посреди «красного уголка». У этого очага был свален плавун, им здесь не только отапливали помещение, но и готовили на нем пищу. Вытяжку под это дело оборудовали примитивнейшую – пробили дыру в потолке, и, конечно, бо́льшая часть дыма клубилась в коридоре и в кухне.

Ответа на приветствие не последовало.

У огня дежурил особенный человек. На нем был драный засаленный халат – махровый, в вертикальную полоску, оранжевую и черную. На ногах он носил нечто вроде тапок, а точнее – обрезанные по щиколотки кирзачи. На черной с сединой голове красовалась тюбетейка, сатиновая, вышитая шелком, – солидная вещь. Человек в халате был единственным среди местных, у кого наблюдалось подобие лишнего веса. Причем подобие это выглядело отнюдь не благополучным, но болезненным.

– Таджик, что ли? – Ашот сразу определил национальность пузанчика, выпадающего из общей картины. – А хрена ты тут делаешь?

За что сразу получил тычок меж лопаток, от которого едва устоял.

– Таджик, да, – радостно кивнул мужчина в тюбетейке. – Путин меня гнал еще, а я не ушел. И ты вот гонишь, да? Что делаю тут, да? Ай-я-яй. Я тут шашлык делал, чебурек делал, плов делал. А ты меня гонишь, не делай говоришь, да?

Чуть повернув голову, Ашот скосил глаза – в ожидании следующего удара. Затем потер свой внушительный шнобель и кивнул на парующее варево:

– Что-то большая какая-то кастрюля…

– Это не кастрюля. – Бахир без спросу сел прямо на дощатый пол, и его за это даже не пнули.

– Это казан, – закончила мысль татарина Мариша. – Тебе ли, Ашотик, не знать, ты ж у нас по жратве первый спец.

Пока «варяги» негромко переговаривались, в «красном уголке» собиралось все больше и больше народа. Кое-кто опирался на трость, был один на костылях, двух старушек привезли в скрипучих креслах для инвалидов.

– А на кой вообще казан этот? – Ашот ухмыльнулся. – На всех, что ли, за раз жратву варите? Что-то не видно тут сытых рож.

– То-то и оно, Ашотик, то-то и оно… – Даниле не понравился таджик. И казан тоже не понравился. И не понравилось всеобщее собрание трудового коллектива Гремихи.

Толстяк нахмурился, что было признаком повышенной умственной активности.

– Чего такой серьезный? – Таджик подошел ближе, остановился шагах в пяти от Ашота. – Не надо серьезный, от серьезный худой будешь. Казан – чтоб угощать вас будем, гостей дорогих.

– И чем же?

– Как чем? Обижаешь! Пловом, конечно.

– Пловом? – заинтересовался Бахир.

– Пловом, – уверенно кивнул таджик.

– И рис у вас есть, и морковка, и барбарис? – Бахир сглотнул слюну.

Таджик вмиг погрустнел:

– Нет. Ничего нет. Риса нет, да.

– И все-таки плов?

– Да-да, плов, да! – Таджик весело закивал. – Ням-ням, пальчики оближешь! – И добавил, указав на Ашота: – Его пальчики.

– Что?! – встрепенулась Мариша.

– Хороший барашек. Жирный. – Таджик больше не улыбался. Он стащил с макушки тюбетейку, вытер ею вспотевшее красное лицо. Подойдя к столу у ряда ржавых печек, взял здоровенный нож, больше похожий на средних размеров меч-кладенец, и неспешно, чуть ли не пританцовывая от возбуждения, направился к Ашоту.

Замолчавший было аккордеон вновь заскрипел, хор нестройно подхватил местный хит – единственный в репертуаре заполярной рок-группы:

И потому звучат стихи и песни,

Хотя апрель и май метель метет.

Я не скажу, что края нет чудесней,

Но здесь чудесный собрался народ.

Угу, чудесней не бывает. Что там рассказывали о Мончегорске? Похоже, и здесь не брезгуют человечиной, пусть даже радиоактивной… Данила дернулся навстречу таджику, но его тут же схватили сзади, скрутили руки. То же самое произошло и с его товарищами. Дольше всех сопротивлялся Ашот, но и его уломали: двое стариков держали его за ноги, двое – за руки, а еще один задрал ему подбородок так, чтобы ничто не мешало перерезать «барашку» шею.

Обитатели Гремихи щербато заулыбались. Кое-кто даже захлопал в ладоши.

Надо было что-то делать… как-то изменить ситуацию… Ведь это просто смешно – сдохнуть в руках старичья за шаг до намеченной цели!

– Вы не понимаете, мы должны спасти всех! Уничтожить слизней! У нас задание! – Данила отчаянно пытался хоть что-то придумать.

Ашот безуспешно вырывался. У Мариши из глаз брызнули слезы.

Между таджиком и Ашотом всего ничего уже.

Бахир, который стоял рядом с толстяком, боднул затылком деда, что держал его сзади. Дед вскрикнул, схватился за лицо. Его такой же престарелый товарищ отпустил руку чужака, чтобы помочь, – этого оказалось достаточно, чтобы Бахир освободился, нанося удары направо и налево.

– Тварь! – Татарин кинулся к пузану в тюбетейке, взмахнул кулаком, но пузан увернулся, двигаясь неприлично ловко для своих лет и комплекции.

А в следующий момент Бахир застыл.

И удивленно моргнул, глядя, как на пол под ним капает кровь.

– Реально, что такое?.. – Он осел, завалился на бок.

Мариша вскрикнула.

Таджик вытер лезвие ножа о рукав халата. А потом задумчиво посмотрел на девушку:

– Или ты барашек сегодня? Худой такой барашек…

Данила взвыл, дернулся изо всех сил. Он почти вырвался. Но лишь почти.

Таджик задумчиво переводил взгляд с Мариши на Ашота и обратно.

Белый как бумага Ашот с трудом выдавил из себя:

– Слышь ты, чурка!..

Он не мог не знать, на что нарывается. Но он прикрыл Маришу своим телом. Его оскорбление конечно же стало решающим в выборе жертвы – таджик шагнул к нему.

И тут Дана осенило. Стоп! Радиоактивное мясо! Радиация! На этом можно сыграть. Попытка уж точно не пытка.

Он быстро, не боясь уже спровоцировать залп из всего наличного огнестрела, поднял руку – мол, обратите внимание и не казните, а дайте слово молвить.

– Уважаемые, а счетчик Гейгера у вас есть? Не хочу портить вам аппетит, но…

Хор замолчал, аккордеон издал протяжный стон – и в доме престарелых стало тихо-тихо. Слышалось лишь хриплое, простуженное дыхание.

Таджик замер с занесенным для удара ножом.

– Радиация? – наконец сказал дед с двустволкой.

Вопрос прозвучал так обреченно, что Данила сразу уверился: его догадка верна – абы что пенсионеры жрать не будут.

– Она самая. Проверьте, не стесняйтесь. Плов – это замечательно, но мне не хотелось бы, чтобы нас потом нехорошо вспоминали. Ну, вы понимаете: скушаете нас – и вам всем хана.

Блеснув влагой на глазах, Мариша подмигнула Дану. На полу застонал Бахир.

У таджика в прямом смысле опустились руки. И главное – опустилась та конечность, в которой он сжимал тесак.

Затравленный взгляд Ашота стал сначала удивленным, потом насмешливым. В нем закрепилась

самоуверенность на грани наглости – толстяк уже понял, что в качестве барашка больше не устраивает гремихинцев. Окончательно это выяснилось, когда трудолюбивые старички откопали в своих пожитках древний ДП-5Б[31]31
  ДП-5Б – советский военный радиометр-рентгенметр.


[Закрыть] со шкалой микроамперметра на зеленой поцарапанной панели и с зондом на удлинительной штанге. Установить пригодность Ашота как источника белка доверили беззубому в тельняшке. С минуту примерно тот соображал, как нацепить наушники на свои оттопыренные органы слуха, потом столько же опасливо поглядывал на толстяка.

– Не боись, не укушу, – пообещал Ашот беззубому.

Еще бы укусил – не дурак же совсем, ведь затылка его касался ствол АК и палец с распухшими суставами готов был вдавить спуск в любой момент.

Обследовав после Ашота остальных гостей, беззубый выдал вердикт:

– Они не только пришли украсть нашу еду, они еще и радиоактивные!

«Варягов» тут же, как по команде, отпустили. Вокруг них образовалось свободное пространство. Мариша кинулась к Бахиру, из которого уже изрядно натекло.

Дан не знал, радоваться свободе или нет. С одной стороны – не съели. А вот с другой… Если была еще надежда, что при подрыве ядерного фугаса их не зацепило проникающей радиацией, то теперь… м-да…

– Всем, кроме группы захвата, покинуть помещение! – Главный дед поднял двустволку, явно намереваясь вышибить Даниле мозги, будто доставщик лично виноват в том, что сегодня дом престарелых останется без свежей человечины.

И то верно, всякие там частицы – еще не повод отпустить пришлых на все четыре стороны. Мало ли, вдруг они шпионы?

Данила слишком рано расслабился.

Но не Ашот.

– Э нет, дедуля, не так быстро. Пукалку свою опусти. Живо! – Толстяк вел себя столь самоуверенно, что смутил аборигенов. Правда, дед двустволку не опустил, но и не выстрелил все-таки. – Я чего, непонятно выражаюсь?! Да вам всем тут трындец настанет, если с нами хоть что-то случится! Вы что, не вкурили еще, в какой жопе оказались?! Совсем мозги маразмом выело?! – Присутствие дам толстяка не смущало, в выражениях он не стеснялся. – Так я намекну, мне не тяжело. Мы почему такие фонящие, а? Не в курсе, нет?! А потому что принесли с собой тактический ядерный фугас. Рюкзачок такой.

На лице деда дернулась мышца.

– Знаете, о чем я? Ну и отлично. Рюкзачок этот мы спрятали в Гремихе и таймер включили. Мысль понятна? Отсчет уже начат, смертнички! Если мы погибнем, некому будет отключить таймер, а значит, базе вашей со всеми вами кранты! Сами вы хрен фугас найдете, гарантирую!

Дед опустил двустволку.

– Какой еще фугас? Что это такое? – как бы между прочим спросил он и дал знак своим людям убрать оружие.

– Какой фугас? А вот такой… – Смакуя подробности, Ашот описал РЯ-6.

По мере того как он говорил, дед трижды менялся в лице и хватался за сердце – похоже, он узнал ядерное оружие по рассказу толстяка.

Когда Ашот замолчал, к деду с двустволкой подошел особист. Они о чем-то шептались с минуту примерно. Оба выглядели подавленными.

Толстяк их окончательно добил:

– Были у нас по пути одни шибко крутые, недоверчивые типа. Пришлось усмирить чуток. Грибочек-то небось видели, да?

Уставившись на него, старики синхронно кивнули – мол, да, видели.

Воспользовавшись их шоком, Ашот велел всем положить оружие на пол, а то еще стрельнут случайно. Вместе с Данилой он быстро собрал все стволы. Надо ли говорить, что, вооружившись, доставщики почувствовали себя значительно комфортнее? Дан хотел разобраться с таджиком, но тот куда-то исчез, а потом не до него стало.

– Любимый, тебя Бахир зовет, – окликнула мужа Мариша.

– Сам справишься? – спросил он у Ашота; тот кивнул.

Данила присел рядом с раненым татарином, ободряюще улыбнулся.

– Даня, мне нужно сказать… – Татарин потерял много крови, лицо его казалось вылепленным из алебастра. Дышал он тяжело, с усилием.

– Бахир, ты у нас герой. Толстого нашего спас. Спасибо тебе, Бахир! – Дан понял, что жить питерскому лейтенанту осталось совсем чуть-чуть, так пусть последние минуты проведет с друзьями, которые его ценят и уважают.

– Ага, герой… – Лейтенант закрыл глаза, облизал пересохшие губы. – Герой, да. А как же.

– Конечно, герой! – Мариша погладила Бахира по плечу.

– Там, в Питере… это из-за меня…

– Что? – Дан плохо расслышал, наклонился ближе.

– Из-за меня… черные… я дал адрес.

– Что?!

– Они сказали, что друзья. Что хотят повидаться… А я, дурак… – Бахир захрипел, изо рта его пошла кровь. – Я… я…

– Ты герой! – твердо сказал Данила. – Не думай о ерунде.

– Герой! – Мариша поцеловала Бахира в щеку.

Бахир еще что-то хотел сказать, но закашлялся. Глаза его молили о прощении, да так и застыли.

Данила поднялся. Вот, значит, как лысые в черном нашли его и Маришу в славном питерском остроге. Все-таки Бахир им адресок подкинул. Что ж, одной загадкой меньше.

Он резко развернулся к сбившимся в одном углу старикам:

– Нам нужно добраться до платформы. И вы нам в этом поможете.

Старики разом вскинулись, загомонили, размахивая руками и тряся головами. Из их невнятного бормотания и полных ужаса выкриков Дан понял лишь то, что они категорически не рекомендуют плыть к платформе, которая поблизости в море действительно есть, что туда много кто плавал из местных, но никто не вернулся. Никто! Короче говоря, нельзя туда, там само зло поселилось. Нельзя!

Да только доставщикам плевать на всю эту мистику. У них есть задача, и они сделают всё от них зависящее. Самая малость ведь осталась!.. У Дана закружилась голова, он чуть не грохнулся в обморок. Это просто от усталости. Так проще думать.

Устал просто. Забудь о ДП-5Б с его шкалой, забудь. Наплюй.

– Молчать! – рявкнул он на стариков.

Вмиг в «красном уголке» стало тихо.

– Повторяю: нам нужно добраться до платформы. И вы нам в этом поможете. И это не просьба, задери вас зомбак. Это приказ. И он не обсуждается!

На этот раз никто не посмел ему возразить.

– Ты. – Данила указал на старика, который, лишившись двустволки, почти слился с толпой таких, как он, особей на грани вымирания. – Ты тут за главного. Вот и организуй транспорт.

Главный шагнул вперед, кивнул:

– Мы дадим катер. Хороший катер.

Данила тут же решил отказаться от первой лоханки, что предложит старик. Верняк – подсунет дрянь, которая затонет, стоит только отойти от берега на километр-другой. Надо будет показать, что молодежь так просто не кинешь.

– Но… – Старик сделал паузу.

– Что – но?

– Сначала фугас обезвредьте.

Дан улыбнулся. Святая простота. Неужели дедуля всерьез считает, что доставщики настолько глупы, что вот так, за здорово живешь, лишатся своего единственного козыря? Кстати, чистой воды блеф очень даже неплохо сыграл…

Вместо него ответил Ашот:

– Э нет, уважаемые. Вы лучше молитесь, чтобы мы вернулись. Только тогда спасетесь.

И он протянул старику его двустволку.

* * *

«Варягов» провожали к катеру чуть ли не всей Гремихой. Мало ли, вдруг на незваных гостей нападет кто? Зомбомедведь подкрадется незаметно или росомаха? Нет уж, местные теперь за чужаками приглядывали с особым рвением, ведь от них зависело само существование поселка.

Как же старики цеплялись за жизнь, прямо удивительно даже!

Увидев процессию, Дан понял, что никто и не подумает их топить. Наоборот – с десяток местных дедков порывались составить компанию «варягам». И это вопреки тому, что они безумно боялись платформы! Прикинув, что от старпёров шуму и неприятностей будет больше, чем пользы, Данила отказался от их добровольной помощи. Пришлось даже голос повысить на главного с двустволкой.

Ребристая поверхность пристани довольно неплохо сохранилась, учитывая местные условия. Вдалеке, слева от нее, ржавел корабль, выброшенный штормом на камни. Но Данилу нынче занимало отнюдь не это. Пока Ашот с главным осматривали катера и лодки, стоящие у пристани, он думал о том, что вскоре предстоит сделать, когда они доберутся-таки до платформ. Опять встал вопрос о том, как быть, когда они попадут туда. Отец сказал, что там лаборатория и есть вирус, который уничтожит всех слизней. Но как тот вирус выглядит? Где именно его искать? И пусть даже «варяги» вирус найдут – как распространить его?

У Дана не было ответов на эти вопросы. Зато они были у отца. А значит…

– Нужен зомби. Причем зомбочеловек. Чтобы говорить мог, – подумал он вслух.

– О чем ты, любимый? – Мариша обеспокоенно на него посмотрела. Дан все чаще и чаще ловил на себе ее полные тревоги взгляды.

Неужели он так плохо выглядит?..

– Да так, ничего.

Утихший на пару минут ветер опять принялся нещадно стегать людей. Страна летающих собак, угу. Будь здесь собаки, их точно подняло бы в воздух… Зомби. Где взять, а? Надо же, если бы Дану сказали пару дней назад, что он будет рад любому зомбочеловеку рядом, ни за что не поверил бы.

И тут он вспомнил о зомбаке по имени Михась, которого одноглазая саамка держала в клетке многие годы только потому, что он был когда-то ее мужем. Может, и здесь практикуют подобное? Загадочные северные люди, от них всего можно ожидать.

Дан окликнул главного старца, о чем-то спорившего с Ашотом:

– Эй! Как там тебя?.. Впрочем, не важно… Скажи-ка, дед, есть ли в Гремихе зомби? Есть тут люди со слизнями на черепах? Может, кто о родственниках таких заботится, а?

Старик не спешил с ответом. Он как-то сразу весь скукожился, глаза отвел, а потом проблеял что-то невнятное – мол, откуда, боже упаси, таких порченых никого не держим, сами голодаем, кормить еще зомбаков.

Видно было, что он врет.

Пока Данила соображал, как раскрутить старика на откровенность, в беседу вмешался Ашот, и уж тот церемониться не стал: