Текст книги "Другой мир за углом (сборник)"

«Жизнь моя окончена. И дело даже не в том, что здоровье мое подорвано, волосы седы, а морщины делают меня лет на двадцать старше реального возраста. И даже не в том, что я почти не получаю никаких денег – мне они, собственно, уже и не нужны… Физически я всё еще жив, но моя душа умерла. Я знаю место и время её смерти: это произошло на Памире, в районе Чертова плато, двадцать пять лет назад. Сейчас, незадолго до смерти моего тела, я хочу рассказать здесь эту историю.

В Политехническом институте, где я учился, был кружок альпинистов. Очень славные, весёлые ребята, которые любили горы. Я был одним из них. Кроме меня из нашей учебной группы было ещё двое альпинистов: Анечка – любовь всей моей жизни, и Димка – мой лучший друг.

В институте нас с первого курса звали «неразлучной троицей», и понятно почему: мы всегда были вместе. Жили в одном общежитии, вместе зубрили сопромат и историю КПСС, вместе ходили в горы… Собственно, идея пойти в горы принадлежала Анечке, а мы с Димкой всего лишь поддержали. Анечка была иголкой, за которой мы с Димкой тянулись ниточкой все наши учебные годы. Конечно – что уж тут скрывать – мы оба были в неё влюблены ещё с первого курса. Ну как, скажите, можно не влюбиться в этот вихрь жизнерадостной энергии, в эти голубые глаза, в этот нежный звенящий голосок?.. Наверняка стали бы мы с Димкой не друзьями, и даже не просто соперниками, а врагами – если бы Анечка дала одному из нас хоть малейший шанс. Как бы не так! Мы для неё были друзья – не больше и не меньше. Ей льстила, наверное, наша безусловная ей преданность, но вопросы любви в нашей компании просто НЕ ОБСУЖДАЛИСЬ. Как-то она нам об этом сказала, и всё на этом – как отрезала. Уж что-что, а характер у этой девушки был железный. Что, впрочем, быстро подтвердили наши альпинистские походы: нигде так, как в горах, не высвечивается характер. Анечка была весела даже тогда, когда другие – более сильные – падали духом. Подбодрить она умела не хуже, чем поставить на место…. А кроме того, через несколько лет она стала опытным альпинистом – у неё в жизни получалось всё, чего бы она ни захотела… Господи, а как она пела! Но не хочу… не буду об этом.

Пролетели пять лет нашей студенческой жизни, и все мы стали молодыми специалистами. Обычно к этому времени все женятся, заводят семьи, оставляют студенческих друзей. Но с нами троими ничего подобного не происходило: Анечка не выскочила замуж, хотя желающих было хоть отбавляй, а мы с Димкой так и не завели себе девушек, хотя тоже имели все шансы на это. Работали мы в разных организациях, но продолжали жить в одном городе, а на выходные – как правило, втроем – отправлялись на скалы: проводили ночь в палатке, а с понедельника начинали новую неделю, думая только о следующих выходных. А каждый отпуск выбирались в какую-нибудь настоящую экспедицию: сначала в компании, а затем, уверившись в своих силах – втроем, только втроем. Так продолжалось несколько лет.

А потом все кончилось.

То, что произошло, мне и сейчас очень тяжело вспоминать – и это, несмотря на то, что жизнь мне приготовила потрясения и потяжелее. Помню, был вечер поздней осени, когда зима уже не просто стучит в ворота, а по-хозяйски в них ломится. Ко мне в комнатку, где я жил, пришла в гости одна наша знакомая – бывшая однокурсница, с которой я был в приятельских отношениях. За стаканом чая она поинтересовалась невинно:

– Что ж ты в субботу – и дома, а? Обычно не застанешь тебя.

Я показал ей на мокрый снег, бьющий в стекло:

– Погодка-то гляди какая: хозяин собаку не выгонит. Вот мы и решили пропустить эти выходные…

– «Мы решили», – усмехнулась вдруг она как-то не по-доброму. – За тебя, Васька, давно уже всё решили, теленок ты этакий!

– Ты о чем? – не понял я.

– Да о том, что свадьба сегодня.

– Где свадьба? У кого свадьба?

– Димка с Анкой решили пожениться. И сегодня у них свадьба. А ты ведь даже не в курсе, да?

Я замотал головой как бык, которого только что от души хряснули обухом по лбу.

– Врёшь! Я бы знал!

– Я ж говорю – телёнок ты…

…Весь остаток дня я метался по своей комнате, как зверь в клетке. Все думал: пойти на эту свадьбу без приглашения или не пойти? Пересилил себя – не пошёл. Купил бутылку водки и – впервые в жизни – напился в одиночку.

Спустя неделю они позвали меня в выходные на скалы – как ни в чем не бывало. И я, тоже как всегда, согласился. А вечером, у костра, сказали по-простому: «Мы не хотели, чтоб на нашей свадьбе были какие-то инциденты».

Я к тому времени уже совладал с собой: сделал вид, что всё понимаю, что дружба наша выше всего этого, и заверил их, что ничуть не расстроен. И так ловко мне удалось сыграть это дружеское благодушие, что наша троица не распалась: по-прежнему мы проводили выходные на скалах и планировали отпуска на троих.

Сегодня самое то спросить у себя: планировал ли я тогда какое-то зло, какое-то преступление? Богом клянусь: мне было плохо, да, очень плохо, но ничего такого я не планировал. Всё произошло само собой.

Случилось это в отрожьях Тянь-Шаня, куда мы поехали втроём. Все трое знали: скорее всего, это последний наш совместный отпуск, некая дань старой традиции – не больше. Не было уже дружески-веселого, ровного к нам обоим отношения Анечки. Да и палатка теперь была не одна на троих, как в старые добрые времена, а две: одна – маленькая – моя, а вторая – их, семейная. Я-то думал, что за последний год, за бесчисленные поездки на выходные, я уже привык к этому разделению, но тут ощущение несправедливости происходящего нахлынуло на меня с новой силой…

В то утро мы начали восхождение на Чёртово плато (извините, но название я здесь изменил). Место безлюдное, глухое и малоизвестное, но очень красивое – мы его заприметили ещё несколько лет назад. Вся прелесть его – в том, какой открывается оттуда вид: словно горы расступаются для того, чтобы явить себя в первозданной красоте. Редкое место!

Сложность восхождения на это плато – почти детская: по уступам можно добраться без всякой страховки. У самой вершины, правда, с уступа можно рухнуть в почти бездонную пропасть, но при нашем-то опыте – это вещь почти нереальная. Мы оставили в лагере тяжелые рюкзаки и снаряжение, даже верёвки с собой не взяли: для нас прогулка на это плато была что-то вроде утренней разминки для красивых фотоснимков – не более…

Анечка шла первой, я за ней, Димка – замыкающим. Анечка скрылась за козырьком скалы и выбралась на плато, я уже слышал её радостные возгласы и щелканье фотоаппарата, когда услышал снизу сдавленный крик. Повернувшись, я увидел нечто невообразимое для профессионалов нашего класса (впрочем, именно профессионализм, а скорее бахвальство, нас и подвело – настоящие профессионалы взяли бы верёвки…): Димка, поскользнувшись на абсолютно ровном уступе (тут и ребенок бы не сплоховал), покатился по нему вниз и только чудом уцепился руками за самый его краешек, повиснув над пропастью. Я аккуратно приблизился (скала была мокрой от утренней росы), упал на живот и потянул ему руку. Такое бывало и раньше: каждый из альпинистов безоговорочно доверяет свою жизнь товарищу, но тут… я увидел его глаза, и что-то со мной произошло. Вместо того, чтобы профессиональным движением ухватить его за кисть и упереться ногой в скалу для равновесия, я вскочил и… наступил ботинком на его пальцы, ухватившиеся за камень.

Я в этот момент тоже балансировал на самом краю пропасти, но собственная жизнь меня совсем перестала волновать: я не видел ничего, кроме его глаз, кроме крика боли из его рта, кроме корчащихся под моим тяжелым ботинком пальцев… Длилось это секунду – не больше, а после этого Димка исчез. Исчез навсегда. Я сел, бесстрашно свесив ноги с этого бездонного обрыва, и заплакал. А потом… потом стал звать Анечку.

…Я видел её и раньше в экстремальных ситуациях: она всегда была холодно-собрана и действовала рационально. Но на этот раз с ней случилась истерика: она безумно кричала и все время находилась так близко к обрыву, что мне пришлось её удерживать силой. С огромным трудом мне удалось её уговорить вернуться в лагерь за верёвками и снаряжением.

В дороге она немного отошла, и спускаться в ущелье, куда упал Димка, мы уже стали без истерик. Одна беда: ущелье оказалось практически недоступным: его окружали отвесные скалы. Ко всему прочему, как это нередко бывает в горах, резко начала портиться погода: задул ветер, принесший снежную бурю.

По всем правилам мы должны были бы искать убежище, но Анечку, казалось, невозможно было остановить – она настаивала на спуске, который наверняка привёл бы к нашей гибели. Сначала я с ней соглашался, но затем, видя безнадежность этого предприятия, начал протестовать. Тогда у неё снова случилась истерика, на этот раз чуть не стоившая нам жизни: то ли от поднявшегося ветра, то ли от её безумных криков, но с горы начала спускаться лавина, только чудом не накрывшая нас.

От снегопада стало почти темно, хотя был ещё день. Ситуация становилась всё более опасной. И я решился: обняв её со всей силой, на какую был способен, буквально спеленав её этими объятиями, я начал убеждать её возвращаться в лагерь, который был расположен в удобном месте под скалой и не должен был быть занесен снегом. Она, неожиданно ставшая послушной, поплелась за мной, но как-то безвольно. Был, правда, момент, когда она вдруг бросилась назад, но я был настороже, схватил её…

…Три дня в полузанесенной снегом палатке мы пережидали бурю, а потом двинулись назад, в долину, и это был самый тяжёлый спуск в моей жизни: у Анечки поднялась температура, и она бредила, звала Диму и ругалась на меня такими словами, каких раньше я от неё никогда не слышал. Мне пришлось, отказавшись от большей части наших вещей, буквально тащить её на себе. И только ещё через трое суток, когда мы вышли к большому лагерю альпинистов, ожидавших улучшения погоды перед восхождением, я уверился: мы спасены. К тому времени она уже была почти безумна.

Врач поставил ей диагноз – воспаление легких, и, как только позволила погода, был вызван вертолёт. Её увезли одну: я остался, чтобы возглавить поиски пропавшего друга. Честно, без утайки, я показал альпинистам уступ, с которого он упал в пропасть, и вместе с ними мы сумели-таки спуститься в эту бездну. Искали несколько дней, но тела так и не нашли.

Когда я вернулся домой, Анечка всё еще лежала в больнице. Воспаление, как оказалось, удалось предотвратить, но вслед за ним последовало серьёзнейшее нервное расстройство: дело едва не дошло до психиатрической больницы. Стоит ли упоминать о том, что я всё это время был ее нянькой и сиделкой? Само собой, это так.

Через три месяца она была на ногах: похудевшая, даже немного подурневшая, но всё же прежняя Анечка. Ещё через месяц мы впервые выбрались с ней на скалы – на этот раз вдвоём. А ещё через два месяца я предложил ей выйти за меня замуж.

Это случилось вечером, у костра, как и многие наши важные разговоры. Она долго смотрела на меня и медлила с ответом. Потом сказала:

– Хорошо, но сначала съездим ещё раз туда.

Я понял, куда она хочет съездить и принял это как необходимую кару. Кто ж знал, что она окажется такой тяжёлой?

И в сборах, и в дороге, меня мучили недобрые предчувствия, связанные с этим путешествием, но изменить что-либо я был не в силах. Стоял конец туристического сезона, и навстречу нам то и дело попадались альпинисты, возвращавшиеся домой. К слову: тот сезон был необычайно урожайным на несчастные случаи, и история гибели Дмитрия уже почти забылась, зато и от альпинистов, и от местных жителей, с которыми мы беседовали, мы услышали какую-то новую легенду, родившуюся в этих краях: появился какой-то то призрак, которого тут прозвали «Чёрным альпинистом». Утверждают, что это человек в истрепанном альпинистском костюме с абсолютно черной кожей. Он заглядывает в палатки и всё зовёт какую-то девушку. Почему-то я, слыша каждый раз новую интерпретацию этой байки, вместо того, чтобы над ней посмеяться, вздрагивал и ёжился. Вообще, больше всего мне хотелось бы отменить это путешествие и повернуть назад, но Анечка на это всё равно никогда бы не пошла…

…Палатку мы разбили на том же самом месте, что и в тот день, когда погиб Дмитрий. Погода портилась, мои дурные предчувствия росли, но наутро я беспрекословно пошёл вместе с Анечкой на Чёртово плато, догадавшись, правда, на этот раз взять с собой верёвку.

И всё было как тогда: Анечка шла впереди, я сзади. Когда, скрывшись за выступом, она оказалась наверху, я невольно остановился и посмотрел на обрыв, с которого Дмитрий упал в пропасть. Мне вдруг почудилось, что я вижу его пальцы, уцепившиеся за выступ, и крик…

Крик был в реальности! Это там, наверху, кричала Анечка.

С максимально возможной скоростью, позабыв о всякой осторожности, я миновал козырёк. А когда моя голова стала вровень с поверхностью плато, я обомлел: она была там не одна! Буквально в нескольких метрах от неё стояла странная фигура в рваной одежде. С почерневшего, видимо сильно обмороженного, лица свисали куски кожи. Взгляд этого человека был безумен, фигура таила в себе опасность. Но поражён я был вовсе не этим, а его несомненным сходством с…

Да, друзья мои: вне всяких сомнений это был Дмитрий. Димка.

Чёрный альпинист!

Не смея пошевелиться от ужаса, я замер на месте, не в силах оторвать взгляд от происходящего. А посмотреть было на что: странной, я бы даже сказал танцующей, походкой Димка… нет, скорее уже не Димка, а Черный альпинист, приблизился к Анечке… и вдруг начал делать круги вокруг её неподвижной фигуры. Вскоре она, вскрикнув, кинулась к нему, что-то крича (из-за ветра мне не было слышно слов), но он начал отступать от нее. Некоторое время продолжалось это странное преследование, а затем он замер: дальше отступать было некуда – только в пропасть.

Это, скажу я вам, было очень красивое зрелище: черная фигура на самом краю пропасти и приближающаяся к нему белокурая девушка в светлой курточке. Она подошла к нему совсем вплотную, на секунду остановилась, словно в нерешительности, а затем коротким броском преодолела оставшееся расстояние, повисла на его шее…

Секунду-другую видны были их слившиеся в одно тела, а затем всё исчезло.

Не знаю, сколько времени и сил мне потребовалось, чтобы, преодолев себя, дойти до места, где они стояли. Ничего я там не нашёл. Обрыв в пропасть и холодный ветер – больше ничего.

Я кричал. Я грозил этому ветру. Я проклинал Димку, проклинал чёртового Чёрного альпиниста, проклинал Бога и свою судьбу… Не знаю, каким чудом удалось мне спуститься, оставшись в живых: сам я этого спуска не помню.

А потом была новая поисковая экспедиция, и Анечку нашли… Вернее, нашли то, что от неё осталось. Никаких следов второго тела не было.

Я вернулся домой. Но я мёртв, поверьте мне – я уже мёртв: моя душа осталась там, на Чёртовом плато. А то, что здесь и сейчас случится с моим телом, меня очень мало интересует…».

На этом записи в блокноте оканчивались. Я смотрел на Ляльку, она – на меня. Наконец, не выдержав тишины, я произнес:

– Ничего себе историйка!

– Да уж, – протянула она.

А потом добавила что-то странное:

– Не делай так никогда, ладно?

Очень мне хотелось у неё спросить: «Как – так?» или что-то в этом роде, но её лицо в том момент ни к каким вопросам совсем не располагало. И я сделал лучшее, что было возможно в такой ситуации: крепко её обнял.

Позже я узнал, что до сих пор ходит немало легенд о Чёрном альпинисте, которые частенько рассказываются в горах у костра. Многие считают, что призрак с этим именем и сейчас бродит по горам, иногда заглядывая в палатки. Время от времени о нём можно было услышать как о добром духе, который может помочь или предупредить об опасности, но чаще Чёрный альпинист – предвестник всяких бед. Ещё чаще: пугало для начинающих туристов.

Слышал эти истории и я, но эту – настоящую – почему-то рассказывать никому очень долго не решался. Сейчас я делаю это впервые… значит, время пришло.

Бог в телефоне

Когда я придумал игру «АнтиГеббельс», то понял: задавать вопросы сложнее, чем на них отвечать. Игра простая: задаёшь любой вопрос, а собеседник (-ца) на него отвечает. Делается это максимально быстро.

Например: Сколько будет 2 × 2? Столица Австралии? Первый человек, ступивший на Луну? Кто написал «Игру в бисер»? Кто он по национальности?

Ответы могут быть, как: 4; Канберра; Армстронг; Гессе; немец, так и с пробелами: не знаешь ответ – пропускаем и отвечаем дальше.

Это не «Что? Где? Когда?» и не «Кто хочет стать миллионером?» – цель другая. Она вовсе не в выяснении, кто умнее. Она в том, что я заметил: говорим мы все на одном языке, но подразумеваем под словами разное. И если я, говоря о Гессе, подразумеваю, что это немецкий писатель, автор «Игры в бисер», то для моего собеседника (-цы), это может быть совсем не так…

Ладно, дело не в этом.

Дело в том, что, быстро задавая вопросы, так же быстро и выдыхаешься. А вот отвечать – нет. Я, например, вообще знаю несколько универсальных ответов на любой вопрос. Например, на вопросы, типа: «Что такое симулякр?». Или: «Что такое трансцедентальность?», можно спокойно отвечать: «Слово». Почти на любой вопрос можно ответить: «Бог», и уж совсем на любой – «Не знаю».

Главное – сформулировать вопрос, а ответ найдется.

Когда Сенека писал Луцилию письма, позже названные «нравственными», он совсем не подразумевал нести в них какую-то информацию, привязанную ко времени. Он знал – письма будут отправляться с оказией и идти долго. Его письма должны были быть такими, чтобы при опоздании не теряли актуальности. У него получилось: они не потеряли актуальности до сих пор.

Такими были письма моей мамы ко мне. Информативности – процентов десять, остальное – нравственность: «Саша, ты ещё так молод, тебя так легко обмануть… Я очень беспокоюсь за тебя…».

Эти письма имеет смысл прочесть и через четырнадцать лет, я снова чувствую то, что чувствовал тогда…

Интернет приучил меня посылать по электронной почте «информационные записки». Все мои попытки писать длинно оканчивались ничем.

Вот пример: я потратил вечер для написания письма девушке из Иркутска, с которой познакомился, играя в шахматы на сайте Bereg.ru.

Уверяю – читать это письмо не надо, просто оцените объём… …Правильно, в ответ мне пришло: «Что? Что? О чём это ты?», ну или что-то в этом роде, а вскоре переписка сошла на нет.

«Привет.

Взялся за гуж… Короче с помощью чата ни черта я тебе про гадание объяснить не смогу. Решил так – напишу письмо более-менее подробно, а потом в чате отвечу на вопросы. Вот так – реально.

Для начала – «ликбез», слава богу он уже написан мной, и давно. Вот как он выглядит:

Дорогой рубинового коня.

Пришло в наши дни гадание древнеиндийских брахманов.

Небольшая комната, погруженная в полутьму, освещена двумя свечами. Овальный стол, на нем – шахматная доска. В руках у Вас – четыре драгоценных камня… Каждому из этих камней Вам предстоит отвести свое место на шахматном поле. По их расположению непревзойденный маэстро – Мастер чатуранги, как чудодейственный оракул, предскажет Вашу судьбу, предопределенную поведением шахматных фигур и теми свойствами драгоценных камней, которые приписываются им геммологическими традициями.

Возможно, что так гадали в древней Индии в эпоху зарождения шахмат. Странное, почти сказочное, слово «чатуранга» как нельзя больше подходило к таинственным ритуалам, гаданиям, а роль оракула отводилась древнейшей игре «чатуранга» – предшественнице шахмат.

В наше время роль «Маэстро чатуранги», шахматной чатуранги, выпала на опытного екатеринбургского психолога Алексея Ратушного, автора уникального теста (гадания!), основанного на шахматах, в котором движения человека по жизни (его поведенческие характеристики) приравниваются к движениям шахматных фигур на доске. Этот тест и назван им «Чатурянгой». За несколько минут тестирования выявляется поведенческая логика человека и, в известной мере конечно, предсказываются его будущие поступки.

Очаровывает то, что этот уникальный тест обращает нас к размышлениям к сокрытым временем тайнах древней культуры.

О чатуранге и шахматах

«Энциклопедический словарь» Брокгауза и Ефрона в статье «Шахматы» рассказывает, что появление чатуранги – игры-предшественницы шахмат восходит к 1500 годам до н.э. Это была четырехсторонняя игра в 32 фишки-фигуры, ходы которых определялись, как полагают исследователи, бросанием кости. В течение тысячелетий эта игра приобрела вид знакомых нам шахмат, а фигуры получили свои названия: король, слон (ныне это ладья), всадник (конь), корабль (теперь слон), пехота (пешки). Происхождение шахмат таит немало загадок, и споры вокруг них не прекращаются до сих пор. Каждый склонен выбрать для себя ту или иную точку зрения, в которых нет недостатка. Я, например, склоняюсь к мнению одного из самых интересных, на мой взгляд, исследователей этой проблемы – Н. М. Рудина, который в своей книге «От магического квадрата – к шахматам» (М., 1969), рассматривая этапы происхождения современных шахмат, выстраивает следующий эволюционный ряд: магические квадраты – чатуранга – чатуррадж – шатранг – шахматы.

Магические квадраты – это одна из форм гадания при помощи цифр, размещаемых в определенном порядке, из которых вышло некое подобие шахматного поля. Чатуранга – игра, использующая шахматное поле. Чатуррадж – развитие предыдущей игровой системы. Шатранг – широко известная сегодня игра, содержащая элементы шахмат. И, наконец, шахматы, не нуждающиеся в комментарии.

К чатуранге вполне применимо сказанное в целом об эволюционной цепочке в истории шахмат: «Оракул, который через много лет превратился в игру» (Даннеман, Ф. История естествознания. В 2-х т. М., 1032. T.I. С. 63); «…игры были сначала способом жреческих гаданий и предсказаний» (Саргин, Д. И. Древность игр в шашки ч шахматы. М„ 1915. С. 219).

Современная чатуранга Ратушного – это и гадание и психологический тест; ее составляющие – магические квадраты и цифры, шахматы и шахматные фигуры, стихии и… драгоценные камни. Это последнее обстоятельство на мой взгляд особенно интересно.

О цифре «4», о шахматных фигурах и о стихиях

Цифра «4» традиционна для многих мифологических, космогонических, религиозных и философских систем, она занимала и занимает умы от древности до наших дней. О степени «наполненности» этой цифры в качестве примера можно привести красноречивые рассуждения героя романа Умберто Эко «Имя Розы»:

«Четыре добродетели основные; четыре времени года; четыре основных природных элемента; вчетвером сосуществуют: жар, холод, влажность, сухость; четыре: рождение, взросление, зрелость, старость; четыре суть рода животных: небесные, земные, воздушные, водные; четыре определяющих цвета в радуге; один из четырех лет – високосный».

Столь же традиционны в древних философских системах четыре стихии: Вода, Земля, Огонь, Воздух, получившие своеобразное осмысление в религии и философии древней Индии (санкхья, буддизм, чарвака) и древней Греции.

Увлекшись красноречивыми представлениями пифагорейцев и Платона о стихиях, уже упоминаемый Н.М. Рудин вывел из четырех стихий четыре шахматные фигуры: короля, слона, коня, ладью, а уже из этих четырех – все остальные. Четыре фигуры Н.М. Рудина и их связь со стихиями легли в основу «чатуранги» А.А. Ратушного. Принципиально новым в этой «чатуранге» стала связь шахматных фигур с драгоценными камнями.

О камнях

В «чатуранге» Ратушного каждой из четырех шахматных фигур – королю, слону, коню, ладье и королю (остальные в гадании не участвуют) соответствуют четыре стихии и четыре камня, один из которых в наибольшей степени подходит к своей стихии и к своей фигуре. Например:

шахматному коню, как и любой другой фигуре, соответствуют четыре стихии, по более всего – огонь, почему конь выступает в этой «чатуранге» знаком огня.

Из четырех камней, соответствующих коню, наиболее подходит рубин, который в свою очередь становится камнем огня. Так намечается «связка» огонь-конь-рубин или образ «Рубинового коня». В соответствии с этим принципом «чатуранга» выделяет шестнадцать основных типов поведения человека, в каждом из которых с наибольшей наглядностью проявляются те или иные качества. В качестве примера можно рассмотреть цепочку: шахматный король – Земля (знак короля) – изумруд.

Что может следовать из этой цепочки? По своему поведению шахматный король, стесненный правилами хода, нерешителен, лишен возможности планировать дальше завтрашнего дня (вырваться за пределы отведенных ему правилами клеток); король, знаком которого, согласно «чатуранге» Ратушного, является изумруд, должен соответствовать тем качествам или свойствам, которыми наделен изумруд традициями фольклорной или мифологической геммологии.

Множа эти примеры, мы неизбежно будем сталкиваться со свойствами драгоценных камней. Наиболее близка к шахматной «чатуранге» Ратушного геммологическая традиция древней Индии. Это и понятно, поскольку из Индии пришли к нам и слово «чатуранга», и сама шахматная игра.

Знание драгоценных камней в Индии относится к глубокой древности, но оформлено оно было в виде специальных трактатов (ратнапарикша) не ранее IV века н. э., а дошло до нас только в текстах VI-XI II веков. Ратушный включает в свою «чатурангу» четыре камня: алмаз, рубин, изумруд, хрусталь – по-санскритски, соответственно, ваджр (ваджра), падмарага, мараката и путрика. Вот что говорится об этих камнях в дервних трактатах:

Ваджр (алмаз), очень твердый камень, входит в пятерку главных драгоценных камней, посвящен планете Венере. В нем, как и в каждом камне индийской геммологической традиции, различали, сообразно социальным рангам четыре категории: брахман, кшатрий, вайшья и шудра. Брахманом был белый ваджр – ученый – ученость, святость. Кшатрием – красный ваджр – воин – слава. Вайшьей был желтый ваджр – купец -богатство. Шудрой – черный ваджр – рабочий – услужливость.

«Кто владеет ваджром, тот владеет миром, Но он узнает великое несчастье и только Бог пли женщина могут снять проклятие с камня и принести избавление».

Падмарага (рубин), драгоценный камень, разновидность ярко-красного корунда, был посвящен Солнцу. По легенде падмарага – это кровь бога Бала, убитого Индрой.

Путрика (горный хрусталь) – прозрачная разновидность кварца, в индийских текстах о камнях говорится о 21-й разновидности этого камня и ста тысячах его оттенков. Наиболее ценимыми были путрчка цвета «огненного отражения в солнечных лучах» и «отблеска воды при свете луны».

Мараката (изумруд), драгоценный камень, разновидность зеленого берилла. Входит в пятерку главных драгоценных камней. По легенде он произошел из желчи (печени) бога Бала и был посвящен Меркурию.

Этот камень «чистый как капля воды на листе лотоса, глубокоокрашенный или слегка зеленый».

Читая работы древних авторов: античных, средневековых, и более поздних, я искал в них указания на связь каждого из интересующих меня камней «чатуранги» со стихиями. Вот что из этого получилось: об алмазе мной были встречены строки в сочинении Епифания Кипрского, отца церкви 1V-V вв.: «Камень Adamant благодаря точному подобию окраски похож на воздух».

О красных камнях (в том числе и рубинах) римский эрудит I в. н. э. Плиний Старший говорит, что они получили свои названия «по сходству с огнем». Цвет падмарага (рубина) индийских текстов также ассоциируется с огнем.

Рассуждая о смарагде (изумруде), древнегреческий философ, отец геммологии, Теофраст пишет, что он «передает свой цвет воде»; а некто маг Дамигерон, писавший еще до Плиния Старшего, о том же смарагде писал, что он «…очень красив, эффективен и годится при всех гаданиях на воде». В арабской книге «О камнях» (IX в.), приписываемой Аристотелю, о зеленом камне забаргаде (изумруде) писалось, что «природа его холодна и суха».

О горном хрустале Плиний Старший, основываясь на более ранних традициях, писал как о материале «с водой, преобразованной в прозрачный камень сильным холодом». Теофраст Бомбаст фон Гугенгеим Парацельс (1493-1541) в рассуждении на тему «Как заклинать кристалл ( речь идет о горном хрустале), чтобы в нем можно было увидеть все» отмечал, что «кристалл имеет природу воздуха и поэтому все предметы, подвижные и неподвижные, которые можно видеть в воздухе, можно видеть и в кристалле».

Заключительным этапом гадания в «чатуранге» Ратушного является определение предрасположенности к определенному камню. Не нужно воспринимать все советы буквально: в качестве иллюстрации к моей мысли хочу привести цитату из уже упоминавшейся книги Умберто Эко: «В одной книге сказано, что диамант можно разрезать только козлиной кровью. Мой великий учитель Бэкон доказал, что это неправда, и доказал очень просто – провел описанный опыт, и опыт не удался. Однако, если взаимосвязь диаманта ч козлиной крови воспринимать не в буквальном, а в высшем смысле, то эта взаимосвязь безупречна».

«Чатуранга» по-своему трактует взаимосвязь человека и камня. Если определено, что этот камень – Ваш, то это не значит, что он излечит Вас от всех болезней, чуть Вы возьмете его в руки – это то же самое, как если бы Вы следовали буквально всем советам, которые благодатно раздавали многочисленные авторы древних книг о камнях. В «чатуранге» Ратушного организм человека рассматривается как сложнейшая система маятников, в которой сбой одного из этих маятников вносит дисбаланс в общую работу всего организма. Камень в этой системе влияет на подсознание человека и стабилизирует работу маятников.

Пока это только теория в стадии разработки одно можно сказать определенно – любите свой камень, не расставайтесь с ним и он не замедлит оказать на Вас положительное влияние.

Александр Шорин

Если ты еще не совсем запуталась, продолжаем.

Если отойти от Теофрастов, то все намного проще: «матрица», которую я попросил тебя заполнить, судьбу конечно же не предсказывает. Зато дает представление о том, как ты двигаешься по своей жизни. То есть я сейчас о тебе кое-что знаю.

Расстановка – Рубиновая Ладья. Сейчас расскажу, что это значит.

Ладья – это самая мощная из фигур в шахматной чатуранге. Хороший «счетчик». Чтобы добиться успеха в жизни, нужно полагаться на интеллект, практически полностью игнорируя интуицию. Чем мощнее интеллект, тем больших успехов добьешься. В отличие от слона, который двигается по жизни похожим образом, для ладьи нехарактерно пытаться пробить лбом неприступную стену, она может поменять свою цель и с неменьшим упорством пойти в другую сторону. Потенциально можно добиться в жизни чего угодно: 90% известных политиков, предпринимателей, руководителей – ладьи. В любой хорошей фирме (организации) во главе, как правило, стоит ладья.