Текст книги "Исполнитель желаний"

31. К чему приводят ночные прогулки

Ефим направился в профессорский дом, откуда его увели так невежливо.

Впрочем, и увели-то, собственно, не его.

«Ну, Женька, ну, тип, – подумал Ефим, – сколько от тебя неприятностей!»

Ночь дышала сладким болотным теплом и помаргивала веселыми звездочками.

Майор глубоко вдохнул сырой воздух и слегка изменил маршрут. Ноги, будто сами понесли его не к дому профессора Вулканова, а к дому Эммы Панеш. В сущности, нечего ему было там делать. Но почему-то очень захотелось посмотреть майору, стоит ли у ее палисадника джип полковника Тубальцева. Почему-то очень захотелось ему выяснить, существует между ними только служебная или уже и более тесная связь.

Конечно, с точки зрения здравого смысла никакой логики в этом не наблюдалось. С Эммой он расстался по собственному желанию. Так какая ему теперь разница, с кем театральная критикесса спит? А вот перебороть себя не смог. Пошел.

Говорят, бешеному волку и сто верст – не крюк. А тут весь крюк по пути к дому Вулканова составил с полкилометра, не больше. Свернув в узкий проулок, Ефим вышел на параллельную улицу, где располагалась бывшая дача народного артиста Петра Панеша. Недалеко от ее забора горел уличный фонарь.

Машины рядом с домом он не увидел.

Очевидно, Тубальцев со своими адъютантами все-таки уехал ночевать в город – в гостиницу, сделал вывод майор и почему-то обрадовался.

Он пересек проезжую часть и по противоположной стороне улицы продефилировал мимо интересующего дома. В его окнах стыла непроглядная темнота.

Майор постоял минут пять в тени забора. И поймал себя на том, что мурлычит какую-то лирическую мелодию.

«Ну, старик, ты, явно переволновался!» – сказал он себе. Осуждающе помотал головой и двинулся в сторону Вулкановского дома.

Он не торопился. Глубоко вдыхал ночной воздух и пытался размышлять. Но у него не очень хорошо получалось: мысли разбегались в стороны, как рассыпавшийся по полу горох.

Мимикьянов уже миновал большую часть пути, как вдруг услышал позади себя необычный для ночного поселка шум.

Он оглянулся.

Метрах в ста от него по улице бежали трое мужчин.

Майор узнал Олега Полубонцева и его квадратных подчиненных.

С досады майор даже плюнул.

«Вот еще навязались на мою голову! И чего это Пахом их так быстро отпустил!»

Он ускорил шаг и нырнул в проулок.

– Стой! Стой, фраер! – услышал Мимикьянов за своей спиной громкий крик. – Все равно не убежишь! Лучше сам остановись! Поймаем – уши отрежем!

Без всякого сомнения, так невежливо обращались именно к нему.

И майор побежал.

Выскочив на параллельную улицу, он пересек ее неширокое пространство и заскочил в следующий проулок. За ним – располагалась улица, ведущая к лесополосе. Майор решил, что она надежно укроет его от преследователей. До нее было с полкилометра, не больше. Что такое полкилометра – пустяк. Минута – и противники его потеряют во тьме среди стволов и листьев.

Майор поднажал. Пробежав метров двести, он оглянулся, чтобы понять, как далеко находятся преследователи. И неожиданно увидел: они совсем близко.

Мимикьянов считал, что он в хорошей физической форме. Он даже гордился этим перед самим собой. Но, оказалось, все-таки серьезного испытания на выносливость и скорость бега, он не выдерживает. Майор понял: преследователи его вот-вот достанут.

И тут уж ничего хорошего его не ждет.

Хотя он был физически силен, неплохо владел рукопашным боем, проходил спецподготовку двух уровней, но все же, трезво оценивал свои силы. Понимал: против трех тренированных боксеров, да еще с оружием, он не устоит. Правда, наличие у них пистолетов – не факт. Пахом мог их изъять. Но мог по завершению переговоров и вернуть. Чужое оружие – штука опасная. Мало ли что на нем висит? Да, и Пахом – не из тех, кто стремится, во что бы то ни стало, унизить противника. Мудрый Ворон понимает, что нельзя загонять противника в ситуацию смертельной обиды. Она неминуемо ведет к крови. А ее Пахом всегда старался избегать.

Дыхание у майора сбилось. Скорость падала. Надо было как-то выскакивать из неудачно сложившихся обстоятельств.

И тут впереди, метрах в пятидесяти он увидел на фоне ультрамаринового неба черный силуэт водонапорной башни.

Ломая на пути тополиную поросль, майор кинулся в сторону соколиного обиталища.

Видимо, не ожидавшие такого маневра преследователи на несколько секунд потеряли его из вида.

Майор рванул на себя ведущую в башню дверь. Она заскрипела громко и длинно. Ефим шагнул внутрь и прикрыл дверь за собой. Вокруг замерла пахнущая сухой штукатуркой темнота. Он постоял, успокаивая дыхание. В темноте стали видны проемы узких окон-бойниц, наполненные синим космическим светом.

Мимикьянов прислушался.

Снаружи не доходило ни звука.

На всякий случай он добрался до лестницы и поднялся на пару пролетов вверх.

И в этот момент снизу раздался громкий и, как ему показалось, злой скрип отворяемой двери.

– Сюда он заскочил! Я видел! – крикнули во тьме. В пустой башенной трубе голос звучал очень громко и близко, будто на расстоянии вытянутой руки.

– Не видно ничего! Где фонарик? – майор узнал голос Олега Полубонцева.

Внизу появился желтый кругляшок. Он немного постоял на месте, а потом запрыгал по полу и кирпичной кладке.

Мимикьянов начал осторожно подниматься выше.

– Шеф! Тут лестница! Он наверх полез! – раздалось снизу.

«А говорят еще, спортсмены плохо соображают! – подумал Ефим. – Нормально они соображают! Даже лишку! Надо бы похуже!»

Стараясь ступать только на носки, чтобы не издавать шума, майор ускорил подъем.

Внизу металлическая этажерка лестницы загудела под ступившими на нее крепкими ногами.

В этот момент над головой у Мимикьянова раздался словно бы звон корабельного колокола: это он нажал подошвой на сигнальную ступеньку. Она потянула стальной трос, идущий в верхнее помещение башни, и там привязанная к тросу бутылка ударилась о консервную банку.

Шаги внизу замерли.

– Олег слышал? – раздались снизу громкие, усиленные акустикой слова. – Точно, там он! Наверху прячется!

– Эй, ты! Дятел! – крикнул Полубонцев. – Лучше сам спускайся! А то мы тебя летать будем учить! Слышишь, а, глухарь?

– Ефим уже находился в пространстве между стеной и круглым боком водяной цистерны.

Еще пролет, и он увидел освещенный квадрат люка и свесившуюся оттуда голову:

– Ефим Алексеевич, это вы? – спросил Марат Есаулов.

– Я.

– А внизу, кто шумит?

– Враги! – ответил майор.

– А! – ответил Есаулов.

Ефим давно заметил: сокола удивить трудно. Эти птицы очень любят во время разговора восхищенно мотать головой и, к месту и не к месту, вставлять: «Что ты говоришь!», «Ну и ну!», как будто свидетельствующее о постигшем их удивлении. На самом деле, сокол ничему не удивляется. По своей природе он любое событие воспринимает, как вполне естественное. И кирпич, внезапно упавший ему на голову, и выигранные в рулетку десять тысяч долларов, если бы такое вдруг случилось, сокол встретит спокойно.

– Ну, залазьте! – сказал Марат и отодвинулся в сторону, давая Ефиму возможность протиснуться в люк.

Майор оказался в знакомом круглом помещении. Его обитатели, судя по расстеленным на полу матрасам, готовились ко сну. Светлана Васильевна за сдвинутой в сторону занавеской стелила двуспальную кровать.

Глаза обитателей башни смотрели вопросительно.

– Враги! – коротко проинформировал их Марат.

Особых эмоций у присутствующих это сообщение не вызвало.

Есаулов снял с вбитого в стену крюка толстый черный кабель. Из него торчали три обнаженные белые алюминиевые жилы, расплющенные на концах.

Свесившись в люк, он приложил концы алюминиевых жил к верхней металлической ступеньке.

– Борисыч! – обернувшись, крикнул Марат. – Тебе там рядом, включи рубильник на трехфазный кабель.

– Сейчас! – отозвался седой бородач.

Он сидел на матрасе и взбивал кулаком подушку в цветастой наволочке. Продолжая держать подушку в одной руке, он, не вставая, второй рукой потянулся к укрепленной на стене зеленой железной коробке. Одним пальцем он открыл крышку коробки, примерился, но все-таки до большой деревянной ручки не дотянулся. Бородач недовольно поморщился и отложил подушку. Приподнявшись с матраса, он взялся всей ладонью за рукоять рубильника. Немного помедлив, Борисыч поднял ее до упора вверх. В месте соприкосновения медных пластин проскочили голубые искры.

Там, где, расплющенные контакты кабеля касались металлической ступеньки, негромко затрещало, и вниз сыпанул целый пучок искр, длинных, и разноцветных, будто праздничный фейерверк.

Снизу раздался нечленораздельный вопль.

Потом отдельные крики:

– Тут лестница током бьется!

– А-а-а!

– О-о-о!

– Е-е-е!

– Выключи, сволочь!

Марат еще немного послушал крики, гулко звучащие в башенной трубе, и кивнул ждавшему его команды Борисычу.

Бородач опустил деревянную рукоятку вниз.

Крики мгновенно смолкли, будто выключили людей, а не электрический ток.

– Система обороны, – пояснил Марат. – Когда-то нас, знаешь, как Пахомовцы доставали! А теперь вот – живем спокойно. Все, кому надо, знают. Никто не лезет.

– А они не… того? – спросил майор, пораженный действием электрического тока, хотя и не в том смысле, как находящиеся на лестнице. – Концы не отдадут? А то ведь так и убить можно!

– Да, не-е-е… – отмахнулся Марат. – Тут все отрегулировано! Напряжение на лестнице получается, ну вольт под пятьдесят, не больше… И бить будет, только, если руками за перила браться!.. – он сделал паузу. – Ну, вообще-то как не браться, лестница-то крутая! – он еще немного подумал. – Если, с сердцем проблемы, то, неприятность, конечно, может произойти… Так, с больным сердцем, и нечего ходить, куда не просят! Сиди себе дома, лечись!.. Или, если босиком лезть, то – да! Тогда опасно! Можно и с катушек слететь… Но, кто уж у нас босиком ходит? – задал Марат майору резонный вопрос.

Внизу загромыхало: покидая лестницу, спортсмены неслись вниз по звонким ступеням.

Наконец, все стихло.

Прошло с минуту полной тишины.

Потом снизу раздался разъяренный голос Олега Полубонцева:

– Ну, подожди, хорек помойный! Спустишься вниз, я тебе тут гестапо устрою!

Эти слова майору Мимикьянову не понравились. Он вообще не любил, когда ему угрожали.

Майор отошел к дальнему окну-бойнице, вытащил маленькую плитку служебного мобильника и набрал нужный номер.

– Пахом Пантелеевич? – понизив голос, произнес он. – Это – я, Ефим Алексеевич. Тут вот какое дело. Есть надежная информация. Извольцы так и не успокоились. У старой водонапорной каланчи обосновались… Готовят что-то… Ну, да! Ты бы послал своих посмотреть.

Он отключился и спрятал мобильник в карман.

– Ой, Ефим Алексеевич! – тут же подошла к нему Светлана Васильевна. – Это вы Панкрашину звонили?

– Ему, – признался Мимикьянов.

– А, знаете, – интимно прошептала она, – ведь Пахом у нас сегодня был. Сразу, после вас!

– Да? – насторожился майор.

Он знал: Пахом по гостям шляться не любил. Если уж приходил, то не просто так. Важная причина требовалась.

– Да. И с ним два уголовника, – подтвердил Есаулов.

– И чего ему надо было? – поинтересовался майор.

Есаулов задумался.

– Да, сам не пойму… – пожал он плечами. – Вроде как, дружбу предлагал!

– Подляну готовит! Точно! – подал голос с раскладушки седой бородач. – Это наша башня ему приглянулась!

– Ой, да перестань, Борисыч! – махнула в его сторону рукой Светлана Васильевна. – Зачем она ему?

– Как зачем? – усмехнулся над женским легкомыслием бородач. – Такая вещь, как башня, всегда в хозяйстве пригодится.

Присутствующие замолчали, обдумывая нависшую угрозу.

– Да, нет. Вряд ли! – наконец, произнес Марат успокаивающим тоном. – У него вон депо какое! Деповище! Что для него наша башня? Тут и склад-то не сделаешь! Одно приличное помещение, и то – наверху! Сюда, что ли мешки таскать будешь? На своем горбу? Горб сломается!

Светлана приблизила свои губы к Ефимову уху:

– Пахом про кражу у профессора спрашивал! – прошептала она.

– Что спрашивал? – уставился на нее майор.

– Не знаем ли, кто сейф украл? – блестя глазами, стала пояснять Света. – А мы-то откуда знаем?..

– Маскируется! – заметил расслышавший ее шепот Борисыч. – Его же уголовники к профессору и залезли, а теперь он всех спрашивает, кто украл! След от себя отводит!

Марат задумчиво почесал крупный нос:

– Еще просил электросчетчики на своем складе назад отмотать… А то, говорит, на электричестве разорюсь…

Внизу под башней раздался неясный шум.

Ефим повернулся и посмотрел в окно-бойницу. Но в темноте ничего не увидел.

Шум больше не повторялся.

В сопровождении Марата и Борисыча майор спустился по железной лестнице вниз.

Около башни они никого не увидели.

Осторожно осмотрели близлежащие кусты.

Никого. Никаких следов боевого столкновения.

Ефим поблагодарил стоящих рядом соколов за помощь. Естественно, обещал рекомендовать их самым положительным образом перед самим капитаном Кудакаевым.

Мимикьянов попрощался с мужчинами за руку и двинулся вокруг башни.

Дойдя до начала старой аллеи, он кошкой нырнул в ее маскирующую темноту.

32. Встреча в скором поезде

После ликвидации Объекта они лишь однажды встретились с Артуром.

Случайно. В вагоне-ресторане пассажирского поезда.

Мимикьянов уже отработал год в отделе у Гоши Пигота. И в отпуск решил съездить на юг. Побродить по Крыму.

Ефим сидел в ярко-освещенном ресторане. За окном жила ночь. Он ожидал свой заказ и смотрел на далекие, плывущие в непроглядной темноте огни.

«Проводница Галя, кажется, будет не против, если после ужина зайти к ней в служебное купе. А что, в самом деле? – без энтузиазма размышлял Мимикьянов. – Галя – женщина симпатичная, судя по всему, чистоплотная… Почему, нет? Или все-таки лучше книжку почитать о волновой природе Вселенной. Тоже интересное занятие…»

– Ефим, ты? – услышал он над самым ухом. Поднял глаза и увидел стоящего рядом Акраконова.

Артур улыбался.

Выглядел он отлично. Цвет лица был свежим, как после душа. Тяжелый подбородок был так хорошо выбрит, что напоминал биллиардный шар. Дорогой костюм сидел на статной фигуре, как влитой. Из нагрудного карманчика пиджака торчал свернутый фигой шелковый платочек. Причем, того же темно-алого цвета, что и галстук.

Стоящая рядом с буфетом официантка так на него загляделась, что даже забыла, зачем подошла к стойке.

– Здорово, Артур! – обрадовался и Мимикьянов.

Обрадовался не потому, что встретил друга. С Артуром они никогда не дружили. Но Артур Акраконов являлся частью Объекта «17-17», где прошли не самые худшие годы его жизни. Сам Объект уже не существовал на земле. В его корпусах теперь помещались цеха по сборке совместного российско-белорусского телевизора «Горизонт». Однако, в сознании Ефима, да, наверное, и многих его бывших сотрудников, Объект «17-17» продолжал жить.

– В отпуск или по делам? – спросил, садясь Акраконов.

– В отпуск.

– А ты?

– К сожалению, по делам. Срочно договор надо подписывать! – пристукнул ладонью по скатерти Артур. – А самолеты не летают. Аэропорт говорит: погода не летная… Хотя, небо вроде чистое! Кто этих авиаторов разберет? Вот и решил со всем своим штабом на поезде рвануть. Тут всего ночь и ехать… А, вообще-то, конечно, надо уже свой собственный самолет приобретать… Чтоб ни от кого не зависеть! Осенью, наверное, «ЯК-40» у армейцев в лизинг возьму.

– А что, уже можешь себе позволить? – с уважением спросил Ефим.

Тяжелый подбородок Артура шевельнулся с гордостью.

– Могу, – с легкой небрежностью ответил он. – А ты где отпуск проводить собрался?

– В Крыму.

– По путевке? В санаторий?

– Да, нет. Так, поброжу по побережью, да по горам.

– Завидую! – вздохнул Артур без особой печали.

– А чего завидовать? Поехали! Ты ведь теперь сам себе начальник!

– Так в том-то и дело! – поднял Артур указательный палец. – Мне теперь в случае чего, кивать не на кого! Если я где промахнусь или чего не успею, меня генерал уже не прикроет! Я сам теперь в своем лесу генерал. Даже, честно сказать, маршал…

– Да, слышал о твоих успехах! Молоток! – одобрил Ефим.

Артур довольно усмехнулся:

– Ну, а что, мы хуже других что ли? Ты заказ сделал?

– Сделал! Жареные шпекачки.

– Отлично. Наверное, и я на том остановлюсь… А что возьмем встречу отметить? – деловито поинтересовался Артур.

– Тут есть красное грузинское Алазани. Я пробовал: хорошее!

– Ну-у-у, грузинское! – осуждающе произнес Артур. Я в винной карте бордо видел! Произведено во Франции. Дороговато, конечно, но не для нас! Не для нас!

– И чего ты в этом французском вине находишь? Оно ж пустое совсем! Только что – этикетка раскрученная, а так – морс-морсом! А в настоящих грузинских винах энергия аж играет! – заспорил Ефим.

– Ну, не знаю! – осуждающе протянул Артур. – Бордо – знаменитая марка!

– Ну, нам же не марку пить, а вино! – сказал Мимикьянов.

– Ой, Ефим, вечно у тебя все не как у людей! – с оттенком недовольства в голосе произнес Артур, но тут же легко согласился: – Ладно, уговорил!

Он сделал заказ, добавив к шпекачкам много всего. Официантка исписала листик в крохотном блокнотике до самого конца.

– Слушай, ты из органов не думаешь уходить? – спросил Артур, наливая в фужер минеральную воду.

– Пока не думаю! – ответил Мимикьянов.

– Что тебе там сейчас делать? Объекта нет… Просто, лямку тянуть за копейки?

– Куда я пойду? Опять с нуля все начинать? Да, и перед кем попало на задних лапках ходить не смогу…

Артур усмехнулся:

– А то ты сейчас не ходишь!

Ефим немного задумался.

– Ну, к своим я как-то привык, – ответил он. – Да, к тому же, ты сам понимаешь, у нас начальнику особо покуражится-то и не получается. Даже, если очень захочет. Система всех в рамках держит. Всех ограничивает. Начальников тоже.

Подошедшая официантка, начала расставлять на столе тарелки с лопнувшими от жара толстыми шпекачками, металлические посудинки с грибным жульеном, блюдца с розовой семгой, чашечки с салатом из папоротника и большую хрустальную икорницу с черной икрой.

– А? – весело потер руки Артур. – Закусим?

– Закусим! – поддержал Мимикьянов, беря в руки темную бутылку «Алазани».

– Ну, за науку! – произнес Артур тост, который по принятой на Объекте традиции всегда произносился первым. Акранонов решил показать, что он ничего не забыл.

– За нее! – поддержал Ефим.

Они выпили терпкого Алазани.

– Да, неплохое винцо! – произнес Артур. – Молодцы грузины! Может быть, ты, Ефим, и прав! Главное не марка, главное – вкус!

Стучали колеса. Мимо черных окон летели горсти огней – неведомые села и городки. Мощные прожекторы освещали асфальты пустых переездов и вывески вокзалов, которые не удавалось прочесть.

Акраконов прожевал кусок шпекачки и сказал так, словно его только что осенило:

– Слушай, Ефим! А вот пойдем ко мне работать! Замом по безопасности! Получать будешь раз в пять больше! Гарантирую! И то – для начала!

– Так и перед тобой выплясывать придется…

– Передо мной? – Артур наклонил голову к плечу.

– Перед тобой! – подтвердил Ефим. – Что я тебя, не знаю?

Артур шевельнул большим подбородком:

– Ну и попляшешь немного!.. Подумаешь! Все пляшут!

– Пусть пляшут. А я не хочу, – улыбнулся Ефим.

Акраконов внимательно посмотрел на него, двинул тяжелой челюстью, как будто внутренне усмехаясь, но возражать не стал. Сказал примирительно:

– Ну, не хочешь, так не хочешь… Но – зря! Мы бы с тобой, с нашим опытом и связями, таких дел могли бы наделать! Всех бы конкурентов вот где имели б! – он сжал правую ладонь в крепкий кулак.

Мимикьянов взял бутылку и долил вино в бокалы.

– Ефим, – сказал Акраконов, поднимая свой бокал, – а, давай-ка выпьем за наше прошлое, за Объект! Ведь неплохие годы у нас там были!

– Неплохие! – согласился Мимикьянов.

Все как будто обстояло хорошо. Сидели два бывших сослуживца: выпивали, закусывали, беседовали о жизни. Но откуда-то в сознании Ефима вползла тревога. Она едва давала о себе знать. Но, все-таки не уходила.

Мимикьянов вообще имел волчье чутье на людей. Он ощущал скрытое напряжение у собеседника, как металлоискатель мину. И здесь, казалось ему, такое внутреннее напряжение у собеседника имелось.

– С какими людьми вместе работали! – поднял глаза к потолку Артур. – Академик Федоровский! Академик Тригуб! Членкор Раушенберг! Титаны! А твой дружок Вулканов! Голова! Кстати, ты с ним связь поддерживаешь? – спросил Акраконов равнодушным тоном. Тон был совершенно бесцветным. Но взгляд его выдал. Он был серьезным, напряженным – рабочим.

«Вот оно! – сказал себе Мимикьянов. – Выстрелило! Вот что держало Акраконова в скрытом напряжении: профессор Вулканов. Он хочет знать, поддерживаю ли я с ним контакты?»

– Ну, иногда перезваниваемся… – ответил Ефим. Он не стал говорить, что как раз и является сотрудником, ответственным за безопасность профессора. На профессиональном языке, – бэби-систером.

– И где он? Что поделывает? – спросил Артур с прежним рассеянным выражением. Он усиленно показывал: какой-то старый профессор его не слишком интересует. Дескать, спрашиваю так, для поддержания разговора о прошлом.

– Пенсионерствует… – тоже равнодушно, как о чем-то малозначительном начал рассказывать Мимикьянов. – Грибы собирает, да рыбу ловит… Понемногу преподает. Курс высшей математики в Политехническом университете прошлой зимой читал.

– Молодец, старина… – вяло одобрил Артур.

За столом повисла пауза.

Акраконов о чем-то размышлял, смотря в тарелку перед собой.

После молчаливой минуты он поднял голову, посмотрел в лицо Ефиму и другим, значительным тоном произнес:

– Мы, Ефим, с тобой не первый день друг друга знаем! Давай говорить откровенно! Ты с профессором больше всех общался, вроде как, дружил… Как ты думаешь, мог он кое-что с Объекта прихватить?

«Да, Артур, с тобой надо держать ухо востро!» – подумал Ефим, а вслух произнес:

– Что прихватить?

– Ну, документацию, например… Или действующую модель изделия «С», а?

Лицо Акраконова раскраснелось и приобрело глянцевый оттенок. Возможно, от выпитого вина. А, может быть, от внутреннего волнения.

– Ты смеешься, что ли? – сказал Ефим. – Какая документация? Какая модель? Все же сдавалось госкомиссии по акту? Ты что забыл, какие строгости тогда были?

– Ай! – махнул ладонью Артур. – Строгости! Скажешь тоже! Что профессор членов ликвидационной комиссии провести не смог бы, если б захотел? Кто вообще знал толком, что у него там в отделе есть?

Ефим отложил вилку и откинулся на спинку стула.

– Тебе-то все это зачем, Артур? – спросил он. – Ты что, мир собрался завоевывать? Или ты решил ООН шантажировать? Дескать, дайте мне миллиард долларов, а то у меня есть такая штучка, если захочу, всех на уши поставлю! Так, что ли?

– Ха! – сказал Акраконов, показывая, что оценил слова Ефима, как шутку, но глаза его оставались серьезны: – А зачем шантажировать? Шантажируют только слабые! Если что-то можешь, надо делать! Без всякого предупреждения.

– Что-то я тебя не понимаю, Артур!

– Так уж совсем и не понимаешь? – Акраконов склонил голову к плечу и внимательно посмотрел на Ефима.

– Нет.

Артур повертел в руке вилку и ткнул ей в салат из папоротника.

– То, что у профессора есть, большую пользу умному человеку принести может!

– Деньги, что ли?

– И деньги.

– А что еще? – поинтересовался Ефим.

– А то, что лучше денег. – нанизал папоротник на вилку Артур.

– Это что же такое? – приподнял волчьи брови Ефим.

– Это – власть. – ответил Акраконов.

– Власть?

– Власть! – генеральный директор холдинга двинул вперед тяжелый подбородок.

– А зачем она тебе, Артур? – с интересом спросил Мимикьянов.

Ударил по ушам электровозный гудок, растянутый скоростью, как резина. Оглушительно загрохотал летящий мимо встречный пассажирский поезд. С удвоенной скоростью мелькали совсем рядом освещенные окна вагонов. В каждом из них была своя жизнь. Но мелькали они так быстро, что ничего разглядеть было невозможно. Пронеслись несколько сотен неизвестных судеб и исчезли. Все. Только темнота. Даже стука колес не слышно.

– Понимаете, ваше благородие, я очень шахматы люблю… – ответил Артур, дождавшись, пока грохот умолк.

– Купи себе шахматный клуб, – посоветовал Мимикьянов. – Зачем тебе оружие?

– Я играть люблю. А сейчас мной играют! – слегка стукнул ладонью по скатерти Акраконов. – Хотя я и генеральный директор, и совладелец, и долларовый миллионер. А все равно мной играют! И правительство, и наша с тобой контора, и банки! Все мной играют! А я сам хочу играть! Сам! Хочу быть не тем, кем играют, а тем, кто играет! Понимаешь? Вот зачем мне изделие «С». А оно должно быть у профессора! Должно! Никогда не поверю, что он собственными руками уничтожил дело всей своей жизни! Быть этого не может! Вот так взять и по команде каких-то идиотов уничтожить то, что может сделать тебя хозяином мира? Не верю я в это, Ефим!

Мимикьянов взял нож, вилку и отрезал кусочек шпекачки.

– Ничего про такую вещь мне Вулканов не говорил, – пожал он плечами. – Думаю, что ошибаешься, ты, Артур… Нет у профессора никакого изделия «С».

Лицо Артура стало каменным.

Атмосфера за столиком вагона-ресторана словно заполнилась режущей радиацией. Ефиму даже показалось, что у него начинает гореть кожа.

Но вдруг выражение лица у Артура изменилось. Оно перестало быть гранитно-твердым. Помягчело. Акраконов улыбнулся.

– Нет, говоришь? – легко произнес он. – Ну, и ладно! Нет, так нет! Как говорят, на «нет» и суда нет! Проехали! Слушай, Ефим, давай выпьем за нас, а? За нас с тобой! Ну, если мы сами о себе заботиться не будем, ну, скажи, кто тогда о нас позаботится?

Стучали колеса. Летели за черным окном стальные мачты, мохнатые кроны деревьев, далекие огни, освещающие жизнь неведомых людей.

Летело и время.

Несло всех в неизвестность.