Текст книги "Исполнитель желаний"

16. Гадалка Марта

Пока Ефим ужинал с Вороном, сумерки стали гуще.

Сиреневый оттенок воздуха превратился в фиолетовый. Наступил тот странный час перед наступлением ночи, когда окружающий мир кажется готовой к спектаклю сценой. И невольно ждешь: вот-вот на ней начнется совсем другая жизнь, – совсем не похожая на ту, что знают все.

Мимикьянов посмотрел по сторонам.

Улица была пуста.

Лишь вдали двигалась два темных силуэта. Майор пригляделся. Оба прохожих оказались ему знакомы. По улице бесшумно перемещались Евгений Ювеналов и Толя Кукарцев. Подойдя к углу, они повернули и скрылись в проулке.

«Интересно, куда это они так резво побежали?» – спросил себя Мимикьянов.

Майор тронулся с места и быстрым шагом направился к проулку, где скрылась беспокойная парочка.

Он успел увидеть, как друзья сворачивают на параллельной улице вправо. Там улица заканчивалась, и находился только один дом. Принадлежал он гадалке Марте.

Марта занималась гаданием профессионально, то есть регулярно и за деньги. Правда, никакие налоги, – ни в местный, ни в федеральный бюджет, – она не платила.

Одно время окружная налоговая инспекция пыталась прижать ее за получение доходов от незаконной предпринимательской деятельности. Но в самых строгих инспекциях тоже работают женщины, желающие знать свое будущее. Слегка помогли и органы в лице майора Мимикьянова. Он рассчитывал на откровенность гражданки Арталетовой в части получаемой ей от клиенток конфиденциальной информации. Атаки на Марту прекратились. Майор в своих расчетах не ошибся.

Марта выросла в семье математика, преподававшего в местном классическом университете. С детства занималась хореографией. После окончания театральной студии ее взяли в Новосибирский театр оперы и балета. Начала танцевать сольные партии, но на репетиции получила непоправимую травму голеностопного сустава. Больше выходить на сцену она не могла.

Жизнь в балете закончилась, а никакой другой жизни Марта представить себе не могла. Ведь, кроме балетного станка и театрального зала никакой жизни у нее до тридцати лет и не было.

В состоянии черной депрессии, она решила закончить так несчастливо сложившуюся судьбу.

Поздним вечером Марта вышла на длинный автомобильный мост и, дойдя до его самой высокой точки, остановилась над черной бездной. Мост был пустынен: ни машин, ни пешеходов.

Всего-то ей оставалось – двумя движениями перебросить через высокое ограждение свое легкое и сильное тело балерины. И – все. Избавление от ставшей ненужной жизни. Но в это время с противоположной стороны моста через пустынную проезжую часть к ней стремительной зигзагообразной походкой устремился неизвестно откуда взявшийся пьяный тип.

– Вот тебя-то я и ищу! – обрадовано крикнул он, обдавая ее водочным запахом, и стал хватать за грудь и бедра. Марта стала обеими руками отталкивать его, но, несмотря на сильную степень опьянения, алкоголик был силен и прилипчив, как мазут.

Тогда Марта побежала. Сначала по пешеходной части, а, затем, решила перебежать на другую сторону моста. Насильник кинулся следом. Возможно, оба – жертва и преследователь – были слишком увлечены друг другом, или это – просто судьба, но через секунду они увидели перед собой нестерпимо огненные круглые глаза, раздался визг тормозов и мир для них погас.

Марта очнулась в машине скорой помощи. Она получила сотрясение мозга и несколько ушибов.

Ее преследователь в мир не вернулся. Через час, не приходя в сознание, он скончался в реанимационной палате от травм груди, несовместимых с жизнью.

Потом у Марты было много всего – от неудачной преподавательской деятельности в хореографическом училище до не менее неудачной работы распространителем билетов, едва не стоившей ей свободы в следствии крупной денежной недостачи.

Она дважды выходила замуж, но ни с одним супругом долго не жила. От первого брака у ней осталась дочь. Она давно стала взрослой. Ефим знал, три года назад она вышла замуж за сибирского немца и уехала с ним в Германию. В Сибири Гена окончил факультет холодильных машин в местном техническом университете, и в Гамбурге неожиданно для себя оказался специалистом на голову выше своих коренных немецких коллег.

Главным делом для Марты в конце концов стало гадание. Гадание на простых картах. Сначала он гадала друзьям и знакомым. Просто так. Потом стала гадать и чужим людям. Потом это стало ее основной работой. За деньги. Слава Марты росла год от года, и клиенты, а по большей части, – клиентки, платили ей хорошо.

По сведениям, полученным от заслуживающих доверия источников, на одном из сеансов гадания бывшая балерина сделала серьезное предостережение, пришедшей к ней узнать будущее супруге вице-мэра. Глава семьи отвечал за жилищно-коммунальное хозяйство областного центра. Вице-мэру в это время начали с разных сторон начали усиленно навязывать нового поставщика угля и топочного мазута для зимнего отопительного сезона. Даже в администрации губернатора, пусть неявно, но намекали. Представлял собой этот поставщик обычную фирму-посредника. Акционерное общество. По документам, вполне солидное. Банковская справка хорошая. Но что-то его настораживало. Он даже с женой поделился. А та обратилась к гадалке.

– Нельзя твоему мужу бумаги подписывать, где сказано, что черное на цветное меняется! Плохо будет! Подпишет – не будет у тебя мужа! – сказала ей Марта.

Умолила, уговорила, убедила супруга вице-мэрша не подписывать договор поставки, ведь как раз в нем «черное» – уголь и мазут – менялось на «цветное» – деньги. Сославшись на сердце, лег чиновник на обследование в диагностический центр. И договор с новым поставщиком подписал не он, а первый вице-мэр.

Как в воду глядела гадалка.

Внезапно обанкротилась вроде бы надежная новая фирма-поставщик. И с собой бесследно унесла и пол миллиарда рублей, переведенных на ее счет в виде предоплаты за Экибастузский уголь и Омский мазут для городских электростанций и котельных.

Подписавший договор первый заместитель мэра города слетел со своего места, как в шторм сухой лист с ветки. Да, к тому же попал под следствие. По оперативным данным, он получил в виде «отката» – неофициальной платы за подписание договора поставки – пять процентов от суммы платежа – двадцать пять миллионов рублей.

Супруга спасенного чиновника готова была руки целовать у Марты Арталетовой. Эта история стала известной в элитных кругах города и области. Уровень Мартовой клиентуры заметно повысился.

В последние годы, бывшая балерина сильно раздалась в ширину, стала малоподвижной и редко выходила из дому.

Ефим увидел, как выслеживаемая им парочка вошла в калитку высокого забора, окружавшего дом Марты Арталетовой.

Майор огляделся.

Прохожих нет. Метрах в двадцати от дома стоит «Волга». Судя по надписям через весь кузов, – названием фирмы «Компромисс» и номером телефона – городское такси. Свет в салоне не горел: есть кто в машине, нет, – не разобрать.

Мимикьянов приблизился к калитке. Слегка нажал железную лапу ручки, отполированную бесчисленными прикосновениями до блеска. Щеколда на внутренней стороне калитки поднялась вверх, и дверь слегка приоткрылась.

Ефим осторожно заглянул внутрь.

Темный двор был пуст.

В окнах, выходящих в сторону улицы, свет не горел.

Ефим завернул за угол дома.

Здесь у Марты находился огород. По обеим сторонам дорожки росли помидорные кусты. Были они высокими, Ефиму почти до груди. Гадалка предпочитала крепкую сибирскую «штамбовку». Томаты этот старый сорт давала крепкие, мясистые, на разрезе будто поблескивающие крупинками сахара. А, как их Марта солила! Со смородиновым листом, хреном и чесноком! Не было в поселке лучшей закуски, чем у гадалки Марты. Разве что, могла поспорить с ней в искусстве консервирования помидоров супруга Коли Кудакаева – Татьяна. Но та предпочитала мариновать. А вот, если говорить о соленых томатах, то здесь Марта была в поселке бесспорным чемпионом.

В вечернем воздухе помидорные кусты пахли сильно и остро.

«Наверное, так пахнет лес в Южной Америке.» – подумал майор, почему-то вспомнив, что помидоры родом из южноамериканской сельвы.

На боковой стене дома располагалось одно большое, в полстены окно. Сквозь щель между задернутыми шторами на грядки падала яркая полоса света. И на ближнем к окну помидорном кусте светился красный праздничный шар сибирской «штамповки».

По узкой тропинке, почти скрытой помидорными листьями, майор подошел к окну.

Он осторожно заглянул в щель между шторами.

Марта сидела за столом и занималась профессиональной деятельностью: гадала на картах. Кто сидел напротив нее, увидеть не удавалось. Но, судя по лежащей на скатерти ладони с маникюром и несколькими кольцами, это была женщина.

Мимикьянов прислушался, но у окна имелась хорошо пригнанная двойная рама, и он не различил ни звука. Бросая перед собой карты, Марта немо раскрывала рот, словно ее показывали по телевизору с выключенным звуком.

«А где же мои ребята?» – подумал майор.

И будто услышав его вопрос, на заднем плане комнаты проплыла сначала внушительная фигура Евгения Ювеналова, а затем и совсем маленькая рядом с ней – Толи Кукарцева.

Марта повернулась в их сторону. Она что-то сказала, и сурово покачала львиной головой.

Гости исчезли из поля зрения майора.

Он еще немного подождал. Но больше они в комнате не появились.

Мимикьянов решил больше не стоять под окном, отделился от стены, завернул за угол и, едва не столкнулся с живой горой, носящей имя Евгения Ювеналова. У ее подножья толокся гражданин Кукарцев. Гора замерла и мрачно взглянула на майора.

В фиолетовом воздухе повисла пауза.

17. Предсказание

Мимикьянов начал первым.

Все-таки он являлся профессиональным манипулятором людьми.

– Вы что здесь? – строго спросил он.

– Мы Марте смеситель в ванной делали. – дисциплинированно доложил сержант Ювеналов.

– Ну, и как? Сделали?– еще строже спросил майор.

– Да, все нормально! – заверил Женя. – Мы бы еще в обед все сделали. Только у нас переходника с сальником не было. Теперь достали, один мужик принес. Все в порядке! Не течет.

– Держит мертво, – заверил Кукарцев.

В его короткой академической бородке застрял обрывок шпагата, используемого сантехниками в качестве уплотнителя при соединении труб.

– Ну, молодцы! – похвалил Ефим. – Вы сейчас куда?

– Нам еще на станцию, – прогудел Евгений.

– Ладно! Идите! – согласился Ефим.

Друзья быстрым шагом устремились к калитке. Сначала в нее с трудом протиснулась горообразное тело Ювеналова, а затем мохнатым мышонком юркнул и Толя Кукарцев.

Раз уж он оказался во дворе дома Марты Арталетовой, Ефим решил ее навестить. Вдруг умная и хитрая гадалка что-нибудь знает о странных событиях, происходящих в поселке.

Мимикьянов поднялся на невысокое крыльцо, открыл дверь и оказался в полутемном коридоре. В тот же момент дверь в комнату отворилась и навстречу ему быстро вышла женщина. Они едва не столкнулись. Он посторонился, давая женщине дорогу, и понял, что знает ее. Но он настолько не ожидал ее здесь встретить, что засомневался: а она ли это? У него сложилось впечатление, что и женщина сразу не поняла, с кем столкнулась.

Они автоматически кивнули друг другу головами, произнесли: «здрасс!», и женщина выскользнула на улицу.

Майор Мимикьянов понял, кого ожидало недалеко от дома гадалки Марты городское такси фирмы «Компромисс».

Этой женщиной являлась супруга его начальника Людмила Пигот.

В принципе, ничего уж особенно удивительного здесь не было. Среди посетительниц Марты встречались дамы из самых разных слоев общества. Но встретить здесь Людмилу, женщину трезвомыслящую и далекую от всякой мистики, он никак не ожидал. Видимо, какие-то слухи о связях Гоши на стороне, несмотря на всю его профессиональную конспирацию, все-таки достигли ее ушей. Должно быть, Людмила забеспокоилась, отбросила трезвомыслие и, по совету подруг, отправилась к авторитетной гадалке. Узнать будущее семьи, и получить совет, как надежнее привязать мужа к дому. Ее мягкую руку и видел в щели между шторами подсматривающий Мимикьянов.

Ефим постучал в дверь.

– Входите! – услышал он за дверью низкий, словно виолончель, женский голос.

– Добрый вечер, Марта Сергеевна! – сказал майор, входя.

– Ой, Здравствуйте, Ефим Алексеевич! – поздоровалась хозяйка, не вставая. – Проходите! Присаживайтесь!

Большая комната, где гадалка принимала гостей, освещалась низко висящим розовым абажуром. За спиной у Марты стоял огромный, как уличный киоск, древний буфет из цельного темного дерева. За его гранеными стеклами посылали в комнату разноцветные искры хрустальные бокалы и вазы.

Ничего напоминающего театр в комнате не было.

Полное лицо хозяйки в свете абажура казалось розовым. Ее волосы были окрашены в каштановый цвет, подстрижены в каре и походили на львиную гриву. Лежащие на узорчатой скатерти полные белые руки унизывали разнообразные кольца. Видимо, сведения о будущем ценились высоко и продавались успешно.

Ефим опустился на стул, где только что сидела супруга его начальника.

– Давно вас не было! – улыбалась ему хозяйка, поправляя наброшенную на полные плечи цветастую шаль с бахромой.

Глаза Марты совсем утонули в мешочках припухлых век.

– Все некогда было. Я и сам соскучился. Вот и решил зайти, – сказал Ефим. – Как дочка? Пишет из Германии? Как ей там?

– Пи-и-ишет… с материнской гордостью пропела Марта. – В прошлую пятницу звонила… Так, все вроде у нее хорошо! Генку ее в какую-то новую фирму пригласили. Говорит, зарплату прибавили… Только скучно, говорит там. Никто ни с кем не разговаривает… В гости просто так не сходишь, заранее договариваться надо… А и придешь, поговорить не о чем… Угощают так, что у нас бы постыдились… Да и пища невкусная – химия одна! Они с Генкой общаются только с теми, кто из России приехал… Я и сама, когда в прошлом году к ним ездила, на все это насмотрелась! Говорят, это – культура!.. А, зачем она, такая культура, а?

Ефим сочувственно покивал головой и деловито осведомился:

– Смеситель больше не течет?

– Смеситель? Не-е-ет… А вы откуда про смеситель знаете? – настороженно взглянула на него Марта.

– Ясновидение, Марта Сергеевна!

– Ну! – удивилась она. – А-а-а! Поняла! Это вы Толю с Евгением Ивановичем встретили, да?

– Конечно! – кивнул он. – По всяким угадываниям, это вы, Марта Сергеевна, у нас специалист, а не я.

– А-а-а! Только бы вам над бабушкой Мартой шутить! А как что – сразу Марта Сергеевна, помоги!

Майор уловил щекочущий аромат тушеных овощей. Видимо, в кухне Марту ожидал ужин.

– Куда ж нам без вас, Марта Сергеевна! – сказал он. – Вот, допустим, узнала женщина, что у ее мужа любовница на стороне. Женщину, кстати, Людмилой зовут. К кому она пойдет? Не к врачу же! К вам, Марта Сергеевна. А вы ей всю правду и скажете, дескать, права ты, милая, в подозрениях своих. Есть у твоего мужа любовница, да не одна! И по доброте душевной научите, как ей быть. А как быть? А так: ходить веселой, горемыку несчастную из себя не строить, хочешь – не хочешь, а покоя мужу в постели ночью не давать. Особенно под утро. И все образуется.

Гадалка округлила глаза и откинулась на спинку стула.

– Да вы что это? Как это? Вы это что, микрофон мне в стенку воткнули, как в кино показывают? – подозрительно посмотрела она на Ефима.

– Да, нет. Я женщину-то эту знаю, что от вас сейчас вышла, – не стал морочить голову гадалке майор. – А советы такие любой умный человек дать может. Не бойтесь, Марта Сергеевна, нет у вас никакого микрофона! Трудитесь спокойно!

Марта облегченно вздохнула:

– Ну, Ефим Алексеевич! Напугали прямо! А я уж подумала – все! Опять за бабушку взялись! Снова налоги вытягивать будут, да страш-ш-шать, что без лицензии работаю!

– Не будут! – заверил Ефим. – Мы своих друзей в обиду не даем!

– Вот хорошо! Вот, спасибо вам! – встряхнула крашеной гривой гадалка.

– Но и вы мне, Марта Сергеевна, должны помочь… – профессионально начал подъезжать майор Мимикьянов.

– Да, отчего ж не помочь? Разве я когда отказывала? – развела пухлые ладошки Марта.

– Никогда. Так вот, Марта Сергеевна, как, по-вашему, в последнее время ничего такого… необычного в поселке не происходит, а?

Гадалка молчала.

В глаза не смотрела.

Майор ждал.

– Происходит или не происходит – не знаю… – наконец тихо произнесла она. – Я из дому-то редко теперь выхожу… А после Германии вон даже в магазин трудно ходить стало… Ноги не держат. Происходит или не происходит – не знаю. А скоро произойдет…

На майора как будто дунуло холодным сквознячком через наглухо закрытое окно.

– Что? Что произойдет? – услышав свое сердце, спросил он.

Гадалка вздохнула, поправила наброшенный на плечи большой шелковый платок и еще тише сказала:

– Смерть.

У майора по тыльной стороне ладони как будто пробежал муравей. Он посмотрел: никаких муравьев на руке не было.

– Чья смерть? – сердито проговорил майор. – Говорите толком, Марта Сергеевна!

– Того, кто придет, – не поднимая глаз, почти прошептала женщина.

– К кому придет? – начал терять терпение Мимикьянов.

– К вам придет…

Майор сцепил пальцы в замок и поставил на них подбородок.

– Марта Сергеевна, – процедил он, – это вам карты сказали?

– И карты…

– А еще кто?

– Дух.

– Марта Сергеевна! – сурово произнес он. – Вы меня с вашими клиентками не путаете? Если есть реальная информация, то говорите внятно и четко, а, если нет, то не надо мне голову морочить! А то ведь, я могу и рассердиться!

Гадалка всплеснула руками.

– Ой, да что вы, Ефим Алексеевич! Зачем сердиться? Не надо сердиться! Да, разве ж я стала бы вам голову морочить? Что я, добра не помню? Я просто сказать словами не могу. Чувствую, а сказать не могу. А карты что? Карты говорят, когда уже знаешь… Кто придет, не знаю. Зачем, не знаю. А только плохое случится. Очень плохое… Мне кажется, смерть случится! Больше ничего сказать не могу. Не сердитесь, Ефим Алексеевич, не знаю больше, хоть вот сейчас меня заарестовывайте!

– Ну, ладно, Марта Сергеевна! – примирительно сказал Ефим. – Ладно! И на этом спасибо.

– Может, поужинаете со мной, а, Ефим Алексеевич? Баклажанов тушеных! Как, Ефим Алексеевич? У меня и наливочка из красной смородины есть!

– Спасибо Марта Сергеевна. В другой раз. А сейчас идти мне надо! – отказался майор и, дотронувшись в знак прощания до полного плеча гадалки, вышел из розовой комнаты.

Покинул он гадалку не просто озадаченным.

Взволнованным ушел майор Мимикьянов от Марты Арталетовой.

18. Чего хочет женщина?

Майор выбрался на улицу.

Ночь еще не наступила, но день, пожалуй, уже кончился. Он ушел в степь, на Запад.

– Ефим! – неожиданно услышал он за своей спиной.

Майор оглянулся на голос.

Позади него стояла невысокая женщина. Черные блестящие волосы на круглой головке были туго стянуты сзади и кончались коротко подрезанным хвостиком. Круглое лицо, маленький квадратный носик и большие черные блестящие глаза делали ее похожей на озабоченную белку.

«Вот, как чувствовал, – сказал себе Мимикьянов, – уж без Эммы-то сегодня не обойдется. И, правда, – не обошлось…»

Эмма Панеш работала в городской газете «Круг чтения» журналисткой отдела культуры. Сама она, представляясь, называла себя театральной критикессой.

Они познакомились на капустнике в областном Доме Актера. Быстро, собственно за один вечер, им удалось пройти путь от первого знакомства до отношений, именуемых близкими.

Но последние продолжались недолго.

Расстались они по инициативе майора.

Ефим Мимикьянов знал главный женский секрет по приручению мужчины. Это – создание общей с ним нервной системы. А точнее – подключение мужской эмоциональной машины к своей, женской.

Еще не успеет мужчина ничего понять, глядь, а его настроение уже зависит от эмоционального состояния подруги. Ей хорошо, и он без всяких причин улыбается каждому встречному. Она чем-то расстроена, и ему жизнь не в радость, хотя все в порядке и со здоровьем и на работе.

Мужчина еще думает, что он – самостоятельное существо, а он уже лишь часть чужого могучего организма. Он искренне уверен, что, если захочет, легко может зажить самостоятельной жизнью. Наивный, он даже не подозревает, что это очень трудно. Разорвать ставшие общими каналы, по которым бегут эмоции, ой, как непросто! Больно это невыносимо. Обычно употребляемый в таких случаях мужчинами наркоз в виде алкогольных напитков действует плохо. К тому же, он весьма вреден для печени и не полезен для карьерного роста.

Как только Ефим заметил самые первые симптомы врастания собственной нервной системы в чужую, он, не дожидаясь завершения процесса, бежал.

Ефим был готов отдавать женщине большую часть своей зарплаты, все выходные дни и даже в общих чертах отчитываться в том, где и почему задержался. Но только не право самому выбирать, когда радоваться, а, когда грустить. Эту свободу он хотел навсегда оставить за собой.

Его роман с Эммой Панеш закончился примерно с полгода назад. После расставания, они несколько раз попадались друг другу на малолюдных поселковых улицах и даже разговаривали, но холодно и не продолжительно. Насколько он знал, Эмма не долго оставалась одна. В театры, Дом Актера и на пляж ее сопровождал молодой художник, имевший в творческой среде репутацию многообещающего таланта.

Эмма жила в доме, некогда представлявшим собой персональную дачу ее деда народного артиста Петра Панеша.

Знаменитого баса давно не было на свете, ушли из жизни и родители Эммы. В просторном двухэтажном доме, заставленном мощными шкафами из натурального дерева, она жила одна.

– Ой, как хорошо, что я тебя встретила! – радостно произнесла критикесса.

«Откуда такая радость?» – спросил себя Мимикьянов.

– Добрый вечер, Эмма, – скрывая удивление, произнес он.

– Слушай, Ефим, а я с утра о тебе думала, и вот – встретила… Зайди ко мне на минутку, кофе выпьем…

«И с чего это она обо мне с утра думала? Ой, не спроста!» – предостерег себя майор.

– Да, поздно уже для кофе, потом не уснешь… – начал мягко отказываться он.

Возвращаться к прежним отношениям Мимикьянову не хотелось.

Однако сбить Эмму с избранной дороги мало кому удавалось.

– Ну, тогда, чаю, а? С жасмином? Тебе раньше очень нравился… Пойдем? – взяла она его под руку.

«В какой это поход Эмма отправилась? – задал себе вопрос Ефим. – Неужели решила попытаться восстановить былые отношения? А с чего это? С художником расклеилось, что ли? Чего это ей чай со мной пить захотелось?»

Эмма, ожидая ответа, внимательно смотрела на него снизу вверх черными беличьими глазами. Зрачок в них совершенно сливался с антрацитовой радужной оболочкой.

– Пойдем, – сдался майор. – Только не долго. Меня профессор ждет, – заранее, по военному, наметил он путь отступления.

– Ой! Да, успеешь ты к своему профессору! Он же все равно дома сидит. Куда он, на ночь глядя, пойдет? Дождется тебя, не волнуйся! – обрадовалась белка и потянула его к своему дому.

Бывшая дача певца Петра Панеша стояла через два дома.

В большой гостиной тяжело шевелились сумерки.

Эмма включила только торшер рядом с антикварным ореховым столиком. В темноте у стен прятались могучий, как бомбардировщик, концертный рояль, платяной шкаф, предназначенный для гардероба большой театральной труппы и посудный буфет, способный вместить запас обеденных тарелок для всего поселка.

К чаю, заваренному с фиолетовыми цветками жасмина, Эмма принесла большой бисквитный торт с масляными розочками и разноцветными дольками цукини. В свое время Эмма покупала такой торт специально для него. Сама белка торты не ела – берегла фигуру.

«Готовилась к моему приходу. – отметил майор. – Любопытно, что же все это значит? Неужели, действительно, вдруг решила роман возобновить? Не похоже на нее. Она – дама с характером, самолюбивая, и первой вот так откровенно шаги навстречу делать не станет… Что-то тут другое. Посидим, посмотрим, как говорила бабушка.»

– Ефим, тебе не кажется, что мы с тобой сделали глупость? – Эмма поставила чашку на столик, и вскинула на майора черные глаза.

– В каком смысле? – осторожно поинтересовался майор.

– В прямом. Ведь мы очень подходим друг другу. Разве нам было плохо вместе?

– Жизнь – штука не простая… – Ефим попытался уклониться от выяснения отношений, оставшихся в прошлом.

– Ой, да брось ты! – махнула маленькой лапкой что-то задумавшая белка. – Не простая! Да, не такая уж и сложная! Сами себе сложности придумываем, а потом плачем; ах, какая жизнь сложная штука! Давай, попробуем – сначала! Заново! Я уверена, у нас все получится! Да, ведь, Ефим, мы же ни разу не ссорились! У нас даже и разрыва-то никакого не было! Ну, так, маленький период непонимания! Так он у всех бывает! Зачем нам из-за этого все ломать?

Мимикьянов молчал, не зная, как ловчее выкрутиться из предложенной ситуации. Но, к счастью для него, Эмма не стала ждать от него заявления о готовности начать все сначала. Она понеслась дальше, к тому, ради чего, видимо, и затащила его на чай.

Выпрыгнув из кресла, белка промчалась по комнате и остановилась рядом с Ефимом. Мягким движением коснулась его плеча и проникновенным голосом произнесла:

– У меня к тебе, Ефим, есть одна просьба… Или предложение… Я прошу тебя… Сделай одну вещь.

– Все, что в моих силах, – ответил воспитанный мудрой бабушкой майор.

Ответ Эмме понравился.

– Сделай ради нашего прошлого… – закрепляла она успех.

В прошлом у них, действительно было кое-что хорошее.

Например, полет к морю.