Текст книги "Страна великого дракона, или Командировка в Китай"

Глава 9. Жемчужный рынок

На следующий день, тем не менее, в семь утра мы уже были на ногах и пошли на завтрак. В счет стоимости гостиничного номера входило трехразовое питание.

У входа в ресторан гостиницы «Пеонг».

Только завтрак и обед здесь были как шведский стол. Как только мы вошли в обеденный зал (не тот, в котором ужинали), то сразу увидели вдоль стены огромный аквариум, со множеством отделений. В них плавала всякая живность: рыбы, креветки, морские черепахи и многое другое, чему я не знаю названия. Время от времени подходили работники кухни, сачками вылавливали живность и несли ее на кухню. Мы с интересом стали рассматривать этот многосекционный аквариум. Аквариумы всегда интересно рассматривать, а здесь все такое экзотичное! Возле аквариума стоял служащий гостиницы и бдительно наблюдал за нами, всем своим видом показывая, что если мы вдруг вздумаем посягнуть на живность, то он немедленно это пресечет. Интересно, он что, на самом деле нас за дикарей считает, ведь мы только рассматривали. Впрочем, я уже писал, что если китайцу представится повод показать свою значительность, власть, то он этого не упустит.

В зале на столе стояло множество подносов с разной едой и со спиртовками под ними для постоянного подогрева. Можно было накладывать в тарелки на своем подносе чего хочешь и сколько хочешь. На то он и шведский стол. Из чайника я налил себе в чашку соевого молока, которое мне понравилось в Китае.

Однако, делу время – потехе час. За нами вскоре заехал г-н К-н и поинтересовался нашими планами на сегодня.

В старом квартале Пекина.

Мне, конечно, хотелось посмотреть Пекин. Но у товарищей это энтузиазма не вызвало. Алексей уже бывал здесь, а Слава чувствовал себя уставшим из-за того, что плохо спал. И кроме того, всем нам хотелось купить домой подарки. Ну и ладно, шопинг-тур, так шопинг-тур. По дороге г-н К-н все же старался нам немного рассказать и показать Пекин. Мы остановились ненадолго на площади Тяньаньмэнь, которую много раз видели по телевизору. Потом г-н К-н подвез нас на своем «Ниссане» к одному перекрестку у стены Запретного города, пояснил, что ему нужно зайти по делу в одну фирму и предложил прогуляться немного по улице, посмотреть город. Это был так называемый Старый город. Несколько кварталов старого Пекина были объявлены своеобразным музеем, здесь запрещено строительство, все сохраняется так, как было много веков подряд. Мы попали в атмосферу китайской старины. Даже люди здесь были какие-то особенные, неторопливые, без вечной городской спешки и суеты. Казалось, здесь остановилось время.

Канал вдоль стены Запретного города.

Потом мы прогулялись к стене Запретного города. Это резиденция китайских императоров. Находится в центре Пекина и в плане является правильным квадратом. Я уже слышал, что Запретным его называют потому, что на его территории можно было проживать только императору и его семье. Слышал также, что в Запретном городе 9999 комнат, именно столько, так как это магическое число для китайцев. Вокруг Запретного города проходит канал с водой. Нам рассказывали, что раньше он был порядком загрязнен, но в семидесятых годах его почистили и привели в приличное состояние.

Ворота в Запретный Город.

Тем временем к нам подошел г-н К-н, и сказал, что все свои дела он уже сделал и мы можем ехать на рынок. По дороге он пытался немного рассказать о городе.

Итак, подъехали к Жемчужному рынку, который называется так потому, что туристы из России в изобилии скупают на нем жемчуг. Но кроме жемчуга на этом рынке есть полный ассортимент китайских товаров. Сам рынок – огромное четырехэтажное здание. По дороге Слава спросил меня:

– Ты будешь покупать своей жене какое-нибудь украшение? Говорят, здесь это недорого.

– Откровенно говоря, боюсь выбрать что-нибудь не то. И вообще, я в этом мало разбираюсь, меня это не вдохновляет.

– А что тебя вдохновляет?

– Вот если бы какой-нибудь китайский истребитель показали, или баллистическую ракету…

– Вы служили в авиации? – спросил меня г-н К-н.

– Нет, я служил в стройбате, а где служили вы? – спросил я его не без умысла. Небось, из мальчиков-мажоров, армейской службы не нюхал – папа с мамой отмазали от почетной обязанности.

– Я служил как раз в авиации.

«Браво, г-н К-н!», – подумал я, наш человек, оказывается. И после этого глянул на него уже по-новому.

Мы пошли по рядам первого этажа, где продавались мелкие товары: игрушки, бытовые приборы, часы, канцелярские товары и прочее в том же духе. На одном из прилавков мне приглянулась зажигалка-сувенир с портретом Мао Дзэ-Дуна, при срабатывании она играла китайский гимн. Сам я не курю, но хотел подарить своему напарнику в Питере Андрею, с которым мы вместе когда-то собирали установку перед отправкой в Китай.

Посмотрев, как я балуюсь с зажигалкой, Алексей тоже захотел купить такую же для подарка. Когда он уже убирал покупку в карман, Славе тоже захотелось купить зажигалку с портретом великого кормчего.

Покачав головой, г-н К-н сказал:

– Нас, русских, всегда расстреливали поодиночке. Вам надо было решить заранее и покупать сразу три зажигалки со скидкой, и вообще, торгуйтесь, здесь это принято. И чем дороже вещь, тем больше торгуйтесь. А если даже дешевый товар берете в количестве более двух, то требуйте скидки.

Я обещал своим дочкам привезти из Китая мягкую игрушку – дракона. Тем более, что 1999 год как раз год Дракона. Наконец, нашел очень симпатичного зеленого дракончика и стал торговаться с продавцом. Когда уже сговорился и достал из бумажника свои юани, услышал, как кто-то сзади сказал по-русски:

– Смотри, Наташа, какой прелестный дракончик. Я себе такой же возьму.

Я оглянулся. Две молодые барышни, натуральные блондинки – жгучая мечта китайских мужчин.

– Здравствуйте, – сказал я им, – только не покупайте за ту цену, что вам назовут, обязательно поторгуйтесь.

Освоившись, я уже начал давать советы. Вообще на рынке было много туристов из России. Это еще не челноки, те ходят на оптовый рынок и закупают мешками. В следующем ряду я купил с десяток глиняных фигурок дракончиков. Подумал еще – куда столько. Потом, когда вернулся в Питер, мои дети, друзья и знакомые разобрали эти статуэтки и просили при случае привезти еще. Хорошо бы. Ребята тоже не терялись, присматривали себе покупки. Г-н К-н сопровождал нас, давая советы, но предупредил, что в пять часов он должен покинуть нас. На втором этаже продавалась в основном обувь. Когда я шел по рядам, какая-то китаянка, безошибочно признав во мне русского, крикнула мне, показывая на ряды кроссовок на своем прилавке:

– Кляссьовки нада?

– Буши (нет), – ответил я ей одним из немногих китайских слов, что я узнал.

Поднялись и на третий этаж. Я приглядел для жены хороший серый лыжный костюм. Очень практично, она давно такой хотела. Я стоял у прилавка и рассматривал, а в это время меня рассматривали продавцы этого закуточка, парень и две девушки. Наконец я решился:

– Чжэгэ (это), – сказал я и показал на товар.

Парень, как оказалось немного знал английский, примерно как я, и мы начали торг. Торг в Китае – это искусство, это поэзия. Парень мне набирал на калькуляторе свою цену и показывал мне, на что я отвечал ему:

– This is a robbery! (Это грабеж!)

Тогда он совал в руки калькулятор и спрашивал:

– Your price? (Ваша цена?)

Я набирал ему свою цену. Он возмущенно восклицал:

– No!

Я поворачивался к выходу. Проходящий мимо г-н К-н с улыбкой бросил мне на ходу:

– Молодец, у тебя здорово получается торговаться.

И прошел к Алексею со Славой, помочь им прицениться, вроде как не знает меня, чтоб не мешать мне торговаться.

Я уже занес ногу на порог и тогда обе девушки повисли на моих руках, не давая мне уйти. Психологически точный расчет на галантность русских – не очень хочется вырываться из рук девушек. Да и боишься им невзначай больно сделать, силы-то немеряно по сравнению с ними, некрасиво как-то бороться с девушками, не по-мужски.

В это время парень набирал на калькуляторе другую цену, немного меньше предыдущей, и кричал (китайцы часто кричат, когда торгуются):

– Finish, finish!

Но до финиша было еще далеко. Три раза я уходил со словами: «I haven’t time» (у меня нет времени) и три раза девушки повисали на моих руках, а продавец набирал на калькуляторе очередной «финиш».

Наконец мы сошлись. Вместо первоначально запрошенных трехсотпятидесяти юаней дошли до ста пятидесяти. Стали уточнять детали: цвет, размер, рост. Глядя на меня, они предложили самый большой рост и размер, но я мотнул головой:

– For my wife. (Для моей жены.)

И показал рукой примерный рост, размер я определил так:

– As this girl (Как эта девушка), – показав на одну из девушек-продавцов.

Быстро принесли нужный товар и одна из девушек накинула костюм на себя. Я с сомнением посмотрел и показал, что моя жена сантиметров на пять ниже. Но врасплох их было не застать. Подняв ногу, девушка немного задрала вверх край брюк и продемонстрировала, что у нее каблук как раз на пять сантиметров, а так у нее рост – в самый раз.

– As your wife. (Как у вашей жены.)

Но на этом торг я еще не закончил. Знаю я китайское качество! Я взял шаровары от костюма, вывернул наизнанку карман и прошелся пальцем по швам. Так и есть, в одном месте дырка. Конечно, можно легко зашить, но сейчас это лишний повод для торга. Показав на дефект, я потребовал сбавить цену еще на десять юаней. Но это уже не прошло. Мне просто заменили шаровары на другие, точно такие же, но без дефекта. Наконец, товар мне упаковали в пакет и мы пожали друг другу руки. Чувствовалось, что все остались довольны. Если в Китае покупатель умеет хорошо торговаться, то это производит очень благоприятное впечатление на продавца. Он доволен, что судьба свела его с неглупым, понимающим человеком. Хотя по логике вещей, казалось бы, чему тут радоваться? Ведь цену-то сбавили. Восток – дело тонкое!

Продавец поинтересовался, откуда я.

– From Russia, – уже привычно ответил я.

И добавил уже по-русски:

– Учи русский язык, сынок, в жизни ой как пригодится.

Я вышел к лестнице, где Алексей у другого прилавка, приценивался к красивой шелковой блузке с китайским рисунком для своей жены.

– Ninety (90), – назвала она цену.

– Sixty(60), – твердо ответил Алексей.

Женщина с безразличным видом отошла к прилавку и стала болтать с другой продавщицей.

– Спокойно, Саша, – сказал мне Алексей, – Сейчас она еще раз подойдет.

Действительно, через пару минут она снова подошла к Алексею с шелковой блузкой и упрямо сказала:

– Ninety.

Алексей был непреклонен:

– Sixty.

Тут к нам подошел г-н К-н.

– Ребята, что вы стоите, время же уходит. Меньше, чем через час рынок закроется.

– Мы даем девушке уговорить себя – объяснил я.

– Цену себе набиваете? – улыбнулся он.

– Она цену набивает, а мы сбиваем, – ответил Алексей.

Г-н К-н смекнул в чем дело и пошутил в тему:

– Как говорят в Одессе: «Я не каждому отказываю».

– «Я не такая, я на рупь дороже!» – в том же духе сострил я.

Продавец, видя, что на нее совсем не смотрят, решила напомнить Алексею для чего он тут стоит, и снова подошла к нам.

– Ninety.

– Sixty, – безразлично сказал Алексей.

– Good, sixty, – сказала продавец.

После чего мы все поднялись на четвертый этаж. Здесь было самое интересное. Народные китайские промыслы, сувениры, украшения. Хоть я перед этим и лицемерно вздыхал о своей эстетической неразвитости, на самом деле внимательно приглядывался к товарам. Остановился на нефритовых бусах.

– Придется три взять, – подумал я вслух.

– Стоит ли брать три одинаковых подарка? – удивился г-н К-н.

– Тут такое дело, Владимир Леонидович, – стал я делиться с ним раздумьями. – У меня три барышни. Купишь одной, другая тоже захочет, купишь другой – третья реветь начнет, что ей не купили такой же подарок.

– А что, ваши женщины знакомы друг с другом? – еще больше удивившись, осторожно спросил г-н К-н.

– Разумеется, ведь мы все вместе живем.

– Так у вас что – гарем? – его изумление дошло до предела.

– Причем тут гарем?

Мы непонимающе уставились друг на друга. Кто-то из нас явно тормозил, а может оба.

Алексей первым сообразил, в чем наши затруднения.

– Саша забыл сказать, что у него жена и две дочки, – пояснил он.

А ведь и вправду, я все время в разговорах с Алексеем и Славой вспоминал о них, а вот Владимиру Леонидовичу как-то не говорил ему об этом. Пожалуй, из нас двоих тормоз все же я.

Мы выбрали себе подарки и спустились вниз. Владимир Леонидович объяснил нам, как снять такси. Сказал, чтобы больше двадцати юаней не давали, а дорогу водителю объяснить, показав карточку гостиницы. После чего он попрощался с нами до завтра и поехал по своим делам.

Пекинские такси имеют интересную особенность: в целях безопасности водитель отгорожен сзади и справа от пассажиров перегородками из толстого оргстекла, лишь у ветрового стекла есть маленькое окошко, чтобы передать плату за проезд и сдачу.

По дороге я еще сделал несколько снимков Пекина прямо из салона такси – все подряд, лишние кадры оставались.

Вернувшись в гостиницу, мы стали обсуждать планы на вечер. Алексей и Слава хотели найти какой-нибудь продуктовый магазин и купить с собой в Россию зеленого чаю. Я сказал ребятам, что от ходьбы по рынку у меня сильно разболелась нога и я, пожалуй, прилягу, отдохну немного. На том и порешили.

Когда они вернулись, то рассказали мне интересную историю.

Зайдя в нужный магазин, Алексей обратился к продавцу по-английски:

– I want to buy a green tea.

– ??? – не поняла продавец.

– I want to buy some of tea.

Но его все равно не поняли. Тогда вмешался Слава. Он не говорил по-английски, учил французский, и поэтому стал объясняться жестами. Он показал им? жестикулируя, как наливает воду в чайник, поджигает газ, потом чайник шумит, бурлит закипая, потом он наливает чай в чашку и пьет его. Из всего этого китайцы поняли лишь, что эти русские хотят чего-то такого, что можно выпить. Посоветовавшись они принесли им, что бы вы думали? Правильно, водку. Ребята замотали головами, не то. Буши, по-китайски. Потом продавцы стали им приносить вино, соки, пиво, лимонады, соевое молоко… Наконец, Алексею и Славе это надоело и они захотели уйти. Продавцы громко залопотали, мол, подождите, что-нибудь придумаем. Отпускать покупателей без покупки они не хотели. Тем временем, Алексей увидел на прилавке пакет, на котором пониже иероглифов было написано: «Chinese green tea»

– Цыга (Это), – показал он рукой на пакет с зеленым чаем.

Все китайцы радостно, в один голос воскликнули:

– Чай!!!

Оказывается, чай – это китайское слово и произносится по-китайски без перевода, но с характерным акцентом: «тсяй».

Глава 10. Это сладкое слово – домой

На следующее утро за нами снова заехал Владимир Леонидович и отвез в аэропорт. На этот раз мы улетали из нового, современного пекинского аэропорта. Там мы должны были, кстати, встретить наших сотрудников, которые работали в другом китайском НИИ, в провинции Хубэй.

На автобусной остановке у дверей аэропорта я увидел невысокого мужика моих лет, с ранней сединой:

– Молодой человек, – обратился я к нему, – У вас закурить не найдется.

Он повернулся ко мне и мы оба рассмеялись.

Это был Костя Маслов, инженер нашей лаборатории. Надо же, уехать в другую страну за тысячи верст от дома, чтобы встретить там своего товарища по работе, с которым каждый день встречаешься в НИИ. Вскоре подошел ещё один наш сотрудник из другой группы, наладчик Женя, а также их китайская переводчица, которая просила называть ее Машей.

Вскоре, уладив формальности, вошли в зал ожидания. Я вдруг вспомнил, что хотел купить своим дочкам что-нибудь сладенького. В магазине дьюти-фри купил разных вкусностей детям и бутылку хорошего китайского вина “Great Wall” для жены. И когда хотел расплатиться стодолларовой купюрой, возникла неожиданная проблема. Тогда только-только появились новые долларовые банкноты, несколько измененные по сравнению с предыдущими. Девушки-продавцы побежали выяснять у своего начальства вопрос подлинности моей купюры, попросив меня подождать. Блин-компот, и это за 15 минут до посадки на самолет. Как говорится в бородатом анекдоте: «Ох, ни хрена ж себе, сходил я за хлебцем!»

В пятнадцать минут девушки не уложились, они пришли лишь через двадцать минут, успокоив меня – все в порядке, купюра подлинная. На мое счастье, вылет самолета по неведомой мне причине тоже задержали на полчаса, так что на посадку я успел. Какими страшными словами я при этом ругался – не хочу даже вспоминать.

Взлетели, наконец. Я обратил внимание, что все пассажиры из России и Латвии сидели на последних рядах, в хвосте самолета. Видимо, представители финской авиакомпании «Финэйр» специально так выдавали билеты: финны и прочие европейцы отдельно, жители СНГ отдельно. Ну и ладно, я слышал, при аварийной посадке хвост самолета – самое безопасное место. В одном из кресел увидел того давешнего фирмача, с которым летел еще из Питера. Только лоск с него пооблетел: небритый, в помятой рубашке. Он кивнул мне, как давнему знакомому, но я сделал вид, что не узнал его. Неприятный осадок от него так и не прошел.

Мне и в этот раз досталось место вдали от окна. Это судьба такая, ничего не поделаешь. Я почесал живот, что-то есть захотелось. Утром в гостинице есть толком не хотелось, слишком рано встали, а вот сейчас, после всех волнений с посадкой, аппетит что-то разыгрался.

Но поесть мне пришлось не скоро, нас ожидали неприятности, из-за которых всем скоро стало совсем не до еды. По внутрисамолетной трансляции стюардесса любезно объявила по-английски:

– Леди и джентльмены, у нас небольшие технические проблемы, для устранения которых нам придется вернуться в Пекин.

Судя по карте на экранах мониторов, мы в это время пролетали над Монголией. Едва заметно накренилась земная поверхность в иллюминаторах, мы начали разворот на обратный курс. Уже над китайской территорией, унылыми продольными хребтами Внутренней Монголии, из какой трубы в крыле распушилась шикарная белая струя керосина.

Женщина, сидящая справа от меня, по виду – челнок, увидела это и заголосила:

– Ой, ой, смотрите, из крыла вода потекла!

– Это не вода, керосин, – успокоил я ее.

Ха, и это называется – успокоил. Она заголосила еще пуще:

– Ой, так у нас весь керосин вытечет, и мы упадем!?

– Никуда мы не упадем, – продолжил я безнадежные попытки утешить ее. – Это аварийный слив топлива перед вынужденной посадкой в Пекине, чтобы уменьшить посадочный вес самолета.

Ох, и зря я это сказал! Она побледнела от ужаса:

– Как авария? Как Пекин? Почему нам не сказали об этом?

– Да сказали же, – говорю, – по-английски объявили по трансляции.

– А по-русски почему не сказали? – возмутилась она.

– Так они и по-китайски тоже не сказали, – резонно возразил я. – Ведь это ж финский самолет. Хотите, я попрошу стюардессу, и она повторит вам это по-фински?

Тетка насупилась и отвернулась.

Итак, мы летим обратно в Пекин на неисправном самолете. Что с ним произошло – не сказали. Надеюсь, сядем благополучно, я очень на это надеюсь.

Говорят, что в такие мгновения, в минуты смертельной опасности, ярче всего проявляется истинная сущность человека. Если это так, то моя внутренняя сущность выглядела весьма и весьма неприглядна. В минуты, когда все напряженно ожидали вынужденной посадки на неисправном лайнере, первое, что пришло мне в голову – нет, не мысли о семье, и не «вся прожитая жизнь пролетела передо мной в одно мгновение», как пишут в романах, нет, первое, о чем я подумал тогда: «Если вернемся в Питер на день позже, то командировочные в валюте нам увеличат ещё на сорок один доллар. На них смогу купить что-нибудь жене и детям».

Вот такие шкурные мысли одолевали меня в эти трагические минуты.

Все пассажиры уже знали, что нас ожидает, никто не паниковал, не вопил, не метался, все сидели в креслах и напряженно ожидали своей судьбы.

В минуты опасности у меня проявляется странная особенность – на меня нападает беспричинный, припадочный смех. Все вдруг меня веселит, по поводу и без повода, все кажется необыкновенно смешным. Так и сейчас было.

Когда из крыла самолета перестал выливаться керосин, один парень, сидящий передо мной (из Колпино, как я потом узнал), заметил:

– Весь керосин слили, как дальше лететь будем?

Я тут же ответил:

– Руками будем толкать самолет до заправки.

Мы тут же заржали нервным, отрывисто-напряженным смехом, несколько человек, сидящих рядом, тоже подержали нас судорожным ржанием.

Наконец, самолет стал снижаться, впереди показалась взлетно-посадочная полоса Пекинского аэропорта. Наш «Дуглас» в последний раз заложил вираж, вышел на посадочный курс, выпустил шасси и стал приземляться. Пассажиры сидели, замерев, почти не дыша.

В этот момент я ляпнул:

– По-моему, мы сегодня уже проезжали эту остановку.

Раздался взрыв истеричного хохота соседей, стюардессы недовольно выглянули в проход: что там могло развеселить этих ненормальных русских?

Женщина, сидящая рядом со мной, всю дорогу молилась и целовала нательный крестик. После моей последней выходки она посмотрела на меня сердито и сказала:

– Что вы ржете все время, как ненормальный? Вы хоть понимаете, что мы все сейчас можем погибнуть?

Я ответил ей спокойно и серьезно.

– Понимаю, сударыня, прекрасно все понимаю. Видите ли, ну – не задалась у нас жизнь, не все получилось, не всего, чего мы хотели, добились, возможно, уже и не успеем. Так давайте хоть умрем достойно, с улыбкой. Самое главное – это не то, что случится, а то, чтобы человеком при этом остаться. Так что не бойтесь ничего, и не молитесь понапрасну, сейчас все зависит от пилота и от везения.

Во, задвинул, мощно, даже сам от себя не ожидал.

Тем временем мы увидели на взлетно-посадочной полосе дивную картину: вдоль нее стояли пожарные машины, скорые, и еще какие-то технические летучки всех размеров и конструкций, от маленьких, почти легковых, до огромных четырехосных, размером с ракетный тягач. Такое я видел только в фильме «Экипаж», и думал, что подобный эскорт из аварийных машин – выдумка режиссера. Оказывается, так на самом деле встречают аварийные самолеты.

Наконец, шасси коснулись бетонки, раздался шорох покрышек, самолет побежал по полосе, теряя скорость.

У всех разом свалился камень с души – сели! Пассажиры стали аплодировать и кричать:

– Браво! Браво!

В этот момент я снова ляпнул:

– Мужики, а ведь пилоту неслабО и на «бис» повторить.

Новый взрыв хохота. Финские стюардессы еще раз безнадежно посмотрели на нас, как на законченных неизлечимых кретинов.

Сели наконец. Тягач затащил наш самолет куда-то на боковую площадку. Интересно, куда нас денут? Обратно в Китай выпустить не могут, мы уже прошли пограничный контроль и виза закрыта. Значит, в аэропортовской гостинице переждем, пока починят наш самолет или посадят на другой? Но я слишком хорошо думал о финнах. Все шесть часов, что ремонтировали самолет, мы так и сидели в нем. За это время нам один раз дали по бутерброду и стакану сока. С учетом того, что до этого нас в самолете не успели покормить, то маловато будет, я уже основательно проголодался от волнений.

Все это время, что мы в ожидании изнывали в салоне самолета, в иллюминатор было видно, как усиленно работает механизация крыла: выдвижные закрылки, элероны, щитки, где-то над головой (мы сидели в хвосте) было слышно, как перекладывается руль направления. Из чего я сделал неутешительный вывод, что неисправность самолета была связана с системой управления. Страшно подумать, что могло бы случиться, если бы в полете заклинило элерон или руль направления. Да, конечно, современные авиалайнеры имеют многократное резервирование всех самолетных систем и все такое, да только не зря же мы возвращались обратно.

Над Пекином уже почти стемнело, когда мы, наконец-то, взлетели и взяли курс через Монголию и Сибирь на Хельсинки.

Дальше все было просто и обыденно: нас наконец-то покормили горячим (еще раз убедился, что китайская кухня намного лучше), я выпил предложенный стюардессой джин и заснул беспробудно, до самого Хельсинки.

Кстати, о стюардессах. За время командировки я летал на самолетах финских, китайских и российских: из Хельсинки в Питер мы летели на ТУ-134, и могу сравнить стюардесс этих стран.

Самые красивые и приветливые, самые милые и доброжелательные – наши, российские стюардессы, лучшие в мире. Китайские стюардессы очень красивы, но суровы и многозначительны, преисполненные важностью, никогда не улыбаются. Финские стюардессы – ох, лучше б они вообще не улыбались! Неизменно пожилые, всем далеко за сорок, с длинными лошадиными физиономиями, с мощными выпирающими челюстями, оскаливающиеся огромными зубами в монстрообразной пугающей улыбке-оскале:

– Plea-a-ase!

Бр-р-р!!! Аж мороз по коже… Не дай бог, ночью такая улыбка приснится, с перепугу импотентом станешь.

И вот мы в Пулково. Прилетели на Родину, когда по-местному времени было только 23 часа 30 минут. То есть, не продлят нам командировочные еще на сутки, и мы не получим еще 41 доллар дополнительно, есть из-за чего расстраиваться. Ну и ладно, зато я дома, ура-а-а-а!!!

Взяв свои сумки и коробки с подарками, прошел таможню, пограничный контроль, вышел на остановку. За Алексеем и Славой специально пришел микроавтобус из Металлостроя. Мне же ехать на «Новочеркасскую», так что не по пути. Ну и ладно, транспорт еще ходит, успею добраться до дому.

Дождался рейсового автобуса, кое-как забрался в него. Пробираясь по проходу к свободному сиденью, кого-то зацепил нечаянно сумкой и тут же услышал:

– Ты чо, блядь, ослеп что ль совсем, глаза повылазили, на хер, каз-зел сраный!

Я обалдел мрачно. За недели путешествий по заграницам привык только к вежливым фразам: “Sorry! Excuse me! Please!”

И тут – на тебе, как обухом по голове. В этот момент вдруг ясно ощутил, что вернулся в Россию, эта грубость окончательно стряхнула с меня очарование заграницы, так ласково приветствовала меня Родина. Что ж, Россия-матушка, узнаю тебя, по грязи и хамству.

Послесловие.

На этом настоящий писатель поставил бы точку и закончил повесть. Но я не профессиональный писатель, а инженер, мотающийся по командировкам. И самый сладкий миг командировки – это возращение домой, к семье. И без этого для меня лично описание командировки будет неполным.

После того, как мне нахамили в автобусе, я так расстроился, что выйдя у станции метро «Московская», забыл под сидением коробку с фарфоровым сервизом, обнаружил это только в метро. Ладно, пускай для нашедшего это будет подарком из далекого Китая. На метро добрался с пересадкой до «Новочеркасской».

Кое-как добрался пешком от метро до дому, пятнадцать минут шел через Малоохтинский парк по темноте, с коробками и пакетами в руках, с сумкой на плече. За две недели, что был в командировке, погода в Питере переменилась, шел мокрый снег, а я лишь в осенней курточке и без шапки. Пока дошел до парадной, голова стал маленьким сугробом.

Позвонил в дверь, мне открыли, я расцеловал жену, поглядел на спящих дочек, стал выкладывать на стол подарки, привезенные с Китая. Как-то так получилось, что себе самому ничего не привез. Не беда, зато привез с собой бесценный груз впечатлений от изумительной, красивейшей страны.

– Есть хочешь? – спросила меня жена.

– Давай, – говорю.

– Интересно, – спросила она, поставив передо мной сковородку с разогретым вторым блюдом, – а палочками ты там есть научился?

– Ага, – говорю. – Вот смотри, как это делается.

Из бокового кармашка сумки я достал пачку деревянных палочек для еды, расщепил парочку и стал быстро метать ими в рот гречневую кашу с жареной печенкой.

– Ух ты! – восхитилась жена. – Прямо как настоящий китаец лопаешь.

Я запил еду горячим чаем и блаженно прикрыл глаза, прислушиваясь к теплу, разливающемуся по телу.

Наконец-то я дома, какое счастье! Как мудро заметил мистер Ли:

“At home is better” – дома лучше всего.

Санкт-Петербург, 1999-2002 гг

PS: С прискорбием сообщаю, что мой товарищ по командировке в Китай Слава Рябов умер в начале 2006 года, не выдержало сердце. Он умер прямо по дороге из поселка Металлострой, где жил, когда шел утром на работу.