Текст книги "Virtual, или В раю никого не ждут"

* * *

Сгорая от нетерпения, Миша вернулся к компьютеру. Однажды, когда родители ушли на работу, а бабка сорвалась на целый день в косметический салон, он решился «на вскрытие» отцовской программы, еще не предполагая, что из этого получится. Он натянул на голову адаптер, подключил его диск к своему компьютеру, но дальше все оказалось не так просто. Хард был конфигурирован под отцовский ноутбук, и пришлось изрядно попотеть, прежде чем компьютер его обнаружил. Однако и потом он упорно не желал запускаться. Когда спустя три часа, казалось, все было готово, вернулась бабка. Хорошо, что он закрылся на внутреннюю защелку, предусмотрительно поставленную еще года полтора назад. Второй благоприятной возможности влезть в отцовскую программу пришлось дожидаться чуть ли не неделю. На сей раз он легко справился с запуском.

То, что открылось дальше, трудно было назвать программой. Это была какая-то новая, совершенно необычная универсальная среда, которая позволяла пользователю, словно волшебнику, легко лепить любые образы. Для начала Миша решил воспользоваться уже готовым набором визуальных элементов. И включил опцию «Река», затем выбрал время года «Июль», добавил антураж в виде «Кусты», «Полевые цветы».

Программа неожиданно потребовала ввести личностные параметры.

Что он имеет в виду?

Отказавшись вводить отсебятину и слегка помедлив, словно размышляя над чем-то, он нажал «Еnter» и стал ждать, что из всего этого получится.

Сначала послышалось едва заметное гудение в звукоприемнике импульсного адаптера. Через несколько секунд оно исчезло, как бы растворившись в мозгу, а экран компьютера стал увеличиваться в размерах, словно наползать, пока не занял все свободное пространство вокруг.

Миша увидел берег реки и всем телом ощутил, как припекает летнее солнце. В нос били пьянящие запахи скошенной травы и цветов. Рядом пропищал комар и нагло сел на лоб. Миша его мигом прихлопнул, но теперь его внимание привлек гудок плывущего по фарватеру буксира, тянувшего за собой две баржи с мешками.

Пробравшись через густой кустарник, Миша подошел к воде. Здесь пахло тиной. Он осторожно опустил руку в воду. Холодно. Хотя и июль.

Потрясающе! Его отец – гений!

Однако пора возвращаться. Хорошо бы скопировать программу, чтобы потом не лазить как воришка в кухонный шкаф. Он уже собрался нажать на опцию «Logout», как вдруг заметил каталог с персональными настройками, упрятанными под значком «Save». Здесь оказалось всего три закладки. Одна из них назвалась довольно странно для компьютерных программ «Ирина».

Миша прекрасно понимал, что стоит на пороге чего-то запретного, что дальше личная жизнь отца, в которую он не имеет права вторгаться ни под каким предлогом. Но искушение сильнее разума.

Широков-младший посмотрел на часы – четверть четвертого. Что-то прикинул в уме. Была не была! Он решительно установил хронометраж самоконтроля на двадцать минут и подвел мышку к закладке. Внутренний голос все еще нашептывал, что делать этого не надо, но мозг уже не слушался, волна сладкого предощущения уже захлестнула его, и Миша дал ей зеленый сигнал.

Предметы вокруг постепенно приобретали форму, объем, запахи. Это был какой-то городок, какие он видел раньше только в кино, с кривыми улочками, змейками, спускающимися к набережной, с яркими витринами магазинов и небольшими лавками, заваленными экзотическими сувенирами.

Шум, смех, суета, чей-то гортанный говор, ароматы жареного мяса, запеченных овощей и свежих лепешек, перемешанные с неповторимыми запахами близкого моря. Несколько раз его в толпе толкали и весело, словно ничего не произошло, красиво произносили: «Sorry!..»

Вдруг все расплылось, смешалось, подернулось дымкой, как фон на старинном портрете. На этом фоне мягко, но отчетливо проявилась очень красивая женщина. Она шла ему навстречу, ослепляя неотразимой улыбкой, раскованная и независимая. Ее стройные ноги несли вперед изящное тело, манящее безупречным совершенством линий. Сейчас она пройдет мимо, исчезнет, растворится в толпе…

Но она не прошла мимо.

– Простите, вы ведь русский? Из России? – спросила женщина. – Вы не могли бы мне помочь выбрать ожерелье. Я никак не могу решить, а у вас, судя по внешности, должен быть неплохой вкус.

Миша, как последний дурак, оглядел себя в ближайшей витрине и внезапно поверил, что он и вправду интересен и стильно одет, даже не подозревая, что он – это не он, а его отец, а он лишь пользуется отцовским опытом.

– Тут и гадать не надо! Вот это, бирюзовое, очень идет к вашему цвету глаз и волосам. Я хочу вам подарить его просто на память об этой мимолетной встрече.

– Что вы, что вы, не надо! – запротестовала женщина, хотя глаза ее заблестели от удовольствия и сознания того, что ей приятно получить подарок. – Мы ведь даже не знакомы.

– Виктор… то есть, простите… Михаил. – Он покраснел, не понимая, что с ним происходит.

– Так все-таки Виктор или Михаил? – улыбнулась она. – Первый раз в жизни встречаю мужчину, который путает свое имя. Но это даже оригинально. Ирина Солье, – представилась женщина и протянула ему ладонь.

– Я вас провожу? – робко предложил он.

– Не надо меня провожать, я никуда не тороплюсь. Здесь так красиво! Давайте просто посидим где-нибудь на берегу.

Они пошли рядом, и Миша случайно коснулся ее плеча, ощутив теплоту кожи и завораживающий аромат духов.

– Вы… вы замужем? – наверное, трудно было подыскать вопрос глупее.

– Разве это имеет значение? – рассмеялась Ирина.

– Не знаю. А что имеет значение?

– Ощущение радости, счастья, свободы. Наши чувства выше формальных привязанностей. Если, конечно, они искренни. Нет, я не замужем!..

Мише стало легко и комфортно на душе. Его неудержимо влекло к этой женщине, которая была старше него, но казалось, что он всю жизнь ждал встречи именно с ней. В одно мгновение она стала идеалом и воплощением его грез.

Миша набрался решимости и попробовал обнять ее за талию и попытался заглянуть ей в глаза…

Тут все застыло, словно кто-то нажал стоп-кадр. Картина стала резко отъезжать. Юноша ощутил тупую боль, причем одновременно в голове и сердце.

– Не-е-ет! Еще рано! – крикнул он, но программа самоконтроля уже сработала безотказно.

Последующие дни Миша ходил как очумелый. Почему все же он тогда сразу не попытался скопировать программу? В конце концов, надо было помучиться, взломать блокирующие файлы. Тогда бы он мог хотя бы изредка, исподтишка общаться с Ириной. Впрочем, теперь уже поздно об этом сожалеть.

– …Ваш мальчик пришел в себя, но это вряд ли может нас успокоить, – объяснял врач психиатрической больницы родителям Миши.

Он только что вышел из палаты, где после неудавшегося самоубийства уже более двух суток под непрестанным наблюдением лежал юноша.

– К нему можно зайти? – чуть ли не в один голос спросили Виктор и его Женя.

– Я бы не советовал. Любой стресс ему сейчас противопоказан, – сказал врач.

– При чем тут стресс. Мы же родители, – горячо стала убеждать его Женька. – Мальчик должен знать, что он сейчас не один. Что мы рядом.

Врач как-то странно посмотрел на обезумевших от горя супругов.

– Хорошо. Я его спрошу. Подождите.

Он степенно удалился, но вышел не скоро.

На протертом диване в дальнем углу коридора Виктор кусал ногти, а Женька беспрестанно плакала. Увидев доктора, оба вскочили и поспешили ему навстречу.

– Как я и предполагал, – разочарованно сообщил врач, подбирая следующие слова. – Вы, мамаша, пройдите. Только помните, что он очень слаб.

– А как же я? – чуть ли не закричал Широков-старший. – Я тоже хочу видеть сына.

– Ваш сын сказал – «мама». Вас он почему-то не хочет видеть.

– Он сказал, почему? – спросил Виктор упавшим голосом. Его лицо в мгновение ока приобрело мертвенно-землистый оттенок.

– Я поинтересовался. Мальчик молчит.

– Но хоть что-то он говорит? – испуганно спросила мама.

– В том-то и дело, что почти ничего. Только время от времени произносит одно и то же имя – Ирина. Вам оно что-нибудь говорит?

Жена отрицательно покачала головой.

Врач внимательно посмотрел на супругов.

– Если бы в городе меньше трепали языками на эту тему, было бы много лучше, – зло сказал он. – Но вам, так и быть, объясню. То, что над мальчишкой хотели надругаться, – это плохо. Но приступ шизофрении вызван другим. У мальчика есть еще одна серьезная болезнь. Правда, ее нет в медицинских учебниках. Психиатры называют ее «интернет-зависимость».

– Что-что?

– Что слышали. Теперь в нашем обществе есть и такая болячка. Особенно у молодежи. Как я понимаю, мальчик – совершенно чист, и давно живет в плену собственного виртуального мира. Понимаете, той ночью надругались не над ним, а опрокинули его мир. Может, это какая-то виртуальная любовь. Впрочем, так далеко заглянуть я пока не смог. Но имя некой Ирины парнишка произносил постоянно. В бреду, разумеется. – Врач демонстративно посмотрел на часы, как бы давая понять, что торопится. – Простите, но мне надо идти. Дел по горло.

Глава седьмая,
является всего лишь продолжением предыдущей, но именно из нее становится очевидно, что интернет-зависимость – тяжелый недуг. И поразил он одномоментно отца и сына Широковых

– Лично я ничему не удивляюсь, – многозначительно изрек Багрянский, когда в дороге друзья продолжали обсуждать, что же делать и как помочь пацану. – После того, что с ним случилось, я бы тоже не хотел жить.

Духон и Багрянский были настолько потрясены последними событиями в Дубне, что напрочь забыли о своем писательстве. Так порой случается с людьми, особенно немолодого возраста, которые, в силу определенных пустот, образовавшихся вокруг их персон, готовы лететь куда угодно, спасать кого угодно. Лишь бы ощутить себя при деле.

– На что ты намекаешь? Конечно, слышал. Стоит порыться в Интернете и…

– Не надо, – довольно резко перебил друга Багрянский, – лучше порыться в собственной памяти. Вспомни, Сашенька, нашего старого приятеля Серегу Седых с его славным семейством. Теперь тебе память ничего не подсказывает?

Забыв, что он ведет машину, Духон бросил руль и в сердцах схватился за голову.

– Держись за руль, а то дальше уже некому будет вспоминать, – завизжал Багрянский и интуитивно схватился за поручень над боковым стеклом.

– Как я мог забыть?! Как я мог забыть? Надо же?! Забыть, как мы однажды уже пытались помочь в похожем случае…

– Лет десять прошло, – задумчиво согласился Багрянский.

* * *

Максим – так звали парня – был редкий экземпляр, даже в сравнении с Мишкой. Все началось с того, как отец купил ему компьютер. Как оказалось, на свою голову. Примерно через год он в отчаянии прибежал к старым друзьям за помощью. Мол, делайте что хотите, только спасите сына: день и ночь сидит перед монитором, практически не выходит из дому. Даже от еды отказывается. Как бы вообще не свихнулся со своим Интернетом.

Воспоминания перенесли обоих в предновогодние денечки конца прошлого века, когда Серега Седых повез друзей к себе домой.

– Сашенька! – радостно воскликнула женщина. – Какая приятная неожиданность!

– Прекрасно выглядишь, Валечка! Вижу, муж о тебе заботится. Да ты не суетись! – предусмотрительно сказал Духон, заметив, что женщина уже собралась бежать на кухню, «метать» на стол. – Мы ненадолго. По делу.

– Ну, вот еще! Какие минутки! Никуда я вас, ребятки, не отпущу.

Валя провела друзей в небольшую гостиную. Духон стал разглядывать знакомую, до боли родную обстановку. В молодые годы они часто устраивали здесь дружеские вечера, яростно споря о чем угодно за купленной в складчину бутылкой водки и нехитрой закуске.

– Лучше скажи, как дети? Как Максимка, Петруха?

На приветливом лице Валентины отразилась невысказанная боль.

– Как тебе сказать, Сашенька?! – Она обреченно махнула рукой. – По-разному, одним словом. Не пьют, не курят, с девицами не гуляют… А по мне, так лучше бы гулял. Это я больше о Максиме.

– Хоть предъяви. Кто дома?

Хозяйка вышла и вскоре вернулась. За ней неохотно, словно на экзекуцию, плелся высокий тощий подросток с провалившимися щеками и землистым цветом лица. Взгляд его витал где-то далеко-далеко.

«Может, у парня чахотка, – невольно подумал Багрянский. – И ему не психиатр нужен, а пульмонолог? Или инфекционист?»

– Здравствуйте, – голосом, не обещающим нормального общения, буркнул Максим и тут же вежливо, но твердо добавил: – Вы извините, у меня там программка качается…

– Какая еще программка, когда пришли боевые друзья твоего папы. Так что забудь про какие-то программки! Садись к столу.

– Вы и сидите, раз боевые друзья, а мне надо идти, – недовольно сверкнув глазами, сказал парень.

– Покажи хотя бы как живешь, – предложил Духон, вспомнив о своей лекарской миссии.

Парень понял, что ему не отвертеться.

Войдя в комнату, Александр увидел странную картину, отражающую незатейливый быт фанатично увлеченного представителя нового поколения. Кругом были разбросаны лазерные диски вперемежку с микрофонами, наушниками и другими устройствами. В углу, издавая непонятные звуки, хрипел динамик, во все стороны торчали разноцветные провода.

Максимка было кинулся наводить порядок, но Духон уверенным жестом его остановил, дескать, потом приберешь.

– Тогда я могу продолжать свои дела? – с надеждой спросил сын приятеля, что означать могло только одно: не пора ли вам, уважаемый Александр Павлович, убираться?

– Это он еще себя держит в руках, – сообщил на ухо отец, когда сын демонстративно отвернулся. – А то, бывает, дверь захлопнет перед самым носом… И это бы ничего, но ведь помрет, не ровен час. Днями не ест не пьет. Вот что страшно. Не то что в наши молодые годы…

– Если днями не ест, значит, ночами что-то заглатывает, – умерил Багрянский пыл старого приятеля. – А то, что худющий, так это наверняка какой-то червь в нем сидит. Не глисты, а какой-то другой.

Давний визит к психиатру Вере Исаковой Духон тоже вспомнил довольно подробно. Она была тем самым человеком, кто занимался проблемой интернет-зависимости. Сначала она удивилась, что к ней не привели потенциального пациента, но потом доверительно призналась, что это необязательно. Мол, ничего нового она для себя не откроет.

– Дело в том, что интернет-зависимость сродни такому опасному явлению, как, скажем, наркомания, – теоретизировала ученая дама, – хотя далеко не каждый принимает наркотики или предрасположен к ним. Привыкание как к одному, так и к другому является зачастую следствием социальных проблем. В семье ваших друзей все в этом смысле благополучно?

Александр даже растерялся. Кто знает, какие проблемы обитают в семье приятеля.

– Даже не знаю, что сказать, – честно признался он. – Но если вы говорите, что корни надо искать в социальных проблемах, то я делаю вывод, что проблемы имеются.

– Понимаю вас, – многозначительно сказала доктор. – Ваш Максим – жертва семейных проблем. У него, например, есть обязанности по дому? Часто ли с ним беседуют родители? Имеются ли у него друзья? Девушка, наконец?

Вера Петровна все еще продолжала свой монолог о том, что когда человек занимается созидательной деятельностью, никакая зависимость ему не угрожает. Увы, компьютер, по ее мнению, не является составной частью созидательной деятельности.

Александр мысленно поблагодарил ее за ценный, правда, пока еще не прозвучавший совет.

Спустя несколько дней Седых-младший уже числился в одном из его банковских департаментов, в котором только и делали, что сочиняли компьютерные программы для банковской деятельности. Что и говорить, новое занятие ему понравилось. Причем настолько, что вскоре Духон совсем забыл о юном сотруднике. Работает? И отлично!

– Ты, к слову, не помнишь, где жила наша докторша? – спросил Духон, когда час воспоминаний закончился.

– Смутно, – ответил Лев, – по-моему, где-то на Арбате.

* * *

Во вторник утром они уже звонили в старую московскую квартиру в районе Арбата. На двери, в отличие от того, давнего, визита сюда, появилась латунная табличка, где профессиональная принадлежность хозяйки квартиры – слово «доктор» – была написана с «ять» на конце, этой навсегда утраченной гордостью российской словесности, отмененной революцией как буржуазный пережиток.

Открыла сама Вера Петровна. Постаревшая, слегка располневшая, что косвенно могло свидетельствовать о возросшем спросе на услуги врача-психиатра.

– Вы опять без пациента, господин Духон? – спросила она. – Вряд ли у вас проявились за эти десять лет симптомы интернет-зависимости. Ведь с другими болезнями ко мне не приходят.

– Помните, дорогая Вера Петровна. Вы все, конечно, помните. Как я понимаю, несмотря на вашу узкую специализацию, отбоя от больных компьютероманией у вас нет. Записаться к вам теперь трудновато.

– Что делать. Что делать. Страна быстро опутывается «паутиной».

Эту фразу она произнесла настолько сокровенно, что за душу взяло.

– Так у вас опять ребенок? – Исакова разочарованно покачала головой. Будто предпочла бы, чтобы ее пациентом был сам Духон или, на худой конец, его соавтор.

– Да. У нас опять ребенок. Взрослый ребенок, пятнадцати лет, – пытаясь как-то перевести разговор в нужное русло, быстро сообщил Духон.

Но Вере Петровне явно не хотелось переходить к делам. Что нового она могла вынести из очередной болезни какого-то мальчика?! Она засуетилась и, не спрашивая согласия, пошла за кофе.

– А вы, господа, полистайте пока периодику, – важно предложила она.

Ради приличия Багрянский открыл папку, куда продвинутая докторша подклеивала статьи по «своей теме», и лениво стал ее перелистывать. Один из первых же заголовков его заинтересовал: «Видеоигра довела ребенка до эпилепсии».

Лаконичный, но емкий рассказ приятелей особо не удивил доктора и никак не возбудил. Тем более, что ни слова не было упомянуто о коллизии, связанной с Широковым-старшим.

– Раз уже дошло до попытки суицида, то могут потребоваться серьезные меры…

– Может, лекарства? Мы достанем любые, – с надеждой спросил Александр. – Я слышал про сильные транквилизаторы…

– Я предпочитаю обходиться без лекарств, – категорично заявила Вера Петровна. – Помнится, и десять лет назад, когда подобное случилось с сыном другого вашего приятеля, я ничего медикаментозного не выписывала. Кстати, как тот мальчишка?

Вопрос застал друзей врасплох. Действительно, как?

– Да вроде работает по специальности в какой-то провайдерской фирме, – неуверенно припомнил Багрянский.

– Жалоб больше не поступало, – охотно поддержал его Духон.

– Вот видите! А вы – лекарства… Полагаю, мы опять имеем дело скорее с социальными коллизиями, нежели с чистой медициной. Не случайно в компьютерные цепи попался опять мальчишка. То ли внешних чувственных раздражителей у них больше. То ли мозгов меньше.

Духон и Багрянский переглянулись. Надо же, как все сложно.

– Мозг молодого несформировавшегося человека наталкивается на непреодолимую пропасть между знаниями и опытом, – продолжала делиться мыслями доктор Исакова. – Ведь нельзя отрицать, что компьютерные технологии весьма информативны, всевозможные игры развивают логику, интуицию, однако при этом расслабляют волю, делают личность беспомощной и незащищенной перед реалиями жизни. Игру можно начать сначала или с того места, где допустил сбой. А переиграть эпизод реальной жизни невозможно.

– И вы, как я понимаю, успешно лечите эти расстройства? – с надеждой спросил Александр, остановив взгляд на гордоньетке ХVIII века из орехового дерева, явно не так давно прикупленной в антикварном магазине. – Если не лекарствами, то дельными советами, может быть?

– Давать индивидуальные рецепты, не видя пациента, – дело неблагодарное и ненадежное, – важно парировала врач.

«С ней все ясно, – подумал Багрянский. – Никаких конкретных советов. Эти психиатры любой вопрос заболтают. Неужели Саша этого не понимает?!»

Но Духон уже и сам все понял. Опять придется выдумывать самим. Хотя рассуждения врачихи отнюдь не бесполезны. Духон встал с кресла, предусмотрительно оставив рядом с чашечкой недопитого кофе конверт с гонораром доктору.

– А вы что-нибудь слышали о компьютерных программах, позволяющих в полном объеме воспроизводить окружающий мир, включая запахи и эмоциональные ощущения, и по желанию моделировать ситуацию? – вновь включился Багрянский.

– В серьезных источниках я ничего подобного не встречала. Что касается потенциальных возможностей, увы, это не по моему профилю! Если такие программы появятся, будем искать способы борьбы с ними.

– Вы полагаете, что надо будет бороться?

– Бесспорно. Потому что это ужасно!.. – Вера Петровна ответила не задумываясь. На ее лице отразились искренняя боль и сочувствие всем будущим больным.

– Бедные пациенты, – буркнул Багрянский уже за дверью ее квартиры, разочарованный финалом дискуссии.

– Я бы так не сказал, – попытался умерить его пыл соавтор. Он устало вздохнул.

– Не вздыхай так тяжело, будто Сизиф, толкающий в гору камень. Что будем делать?

– Если ты о мальчишке, то, увы, мы с тобой вряд ли сможем переделать мир. Старуха права, хотя всего и не сказала… Если же рассуждать предметно, то в нашем конкретном случае надо сначала лечить отца. Пускай потом сам перевоспитывает сына. По большому счету только он виноват, что Мишке Широкову живется лучше в виртуальном мире. Как он там среди сумасшедших?

* * *

– Больной! Проснитесь!

Широкову-младшему поначалу показалось, что его будит бабушка. «Сейчас скажет, что опаздываю в школу», – невольно подумал он и с трудом приоткрыл глаза. В них тут же ударил все тот же ненавистный яркий свет, который сразу вернул парня к действительности. Значит, он все еще в больнице, а над ним склонилась толстая медсестра и пытается заглянуть в глаза. Это ее голос. А он подумал – бабушки…

Быстро, словно в знак протеста, Мишка перевернулся на живот и уткнулся в подушку. Лишь бы убежать от этого мучительно яркого света. Веки вновь мгновенно набухли, будто в них залили свинец, и вновь стали предательски слипаться, увлекая обратно в только что покинутую стихию сна. Голова напоминала высохшую тыкву, по которой кто-то стучит молотком.

– Больной! Не притворяйтесь. Вам надо позавтракать. У вас режим.

Голос медсестры, как ему показалось, потеплел, но Мишка опять был далеко-далеко. Ночью ему привиделось что-то очень неприятное, страшное. Кто-то гнался за ним. Нет, этого не может быть! Знакомое с детства, обычно доброе к нему лицо было перекошено от гнева. Отец?!

До этого момента ему снилось совсем другое, пожалуй, самое приятное. Что он назначил той красивой женщине – из отцовской программы, из отцовского воображаемого мира – свидание. Она опаздывала, а он с надеждой и нетерпением высматривал среди прохожих ее знакомую фигуру.

Как раз в эту минуту, когда он наконец приметил ее, вдруг что-то сразу переменилось. Мишка ощутил тревогу еще до того, как заметил отца, который явно прятался и кого-то выслеживал. Его первой реакцией было нырнуть в толпу, смешаться с ней. Но как быть с той женщиной? Как ее звали? Неужели забыл? Или вообще не знал. Или так накормили лекарствами, что отбили память? Впрочем, какая сейчас разница. Прятаться или…

Она шла широкой раскованной походкой, открытая, желанная, сияющая. Миша кинулся навстречу, схватил ее за руку и потащил за угол. Они очутились в какой-то подворотне, затаились, прижавшись к глухой стене. Он ощущал изгибы ее тела и содрогался от волнения. Ее губы были совсем рядом, от них исходило горячее дыхание.

Рука непроизвольно потянулась куда-то в сторону прикроватной тумбочки к той самой опции, которая искушала неписаными запретами, загадочными таинствами и удивительными открытиями.

Испытывая легкое волнение, Миша, словно преступник, тайно вломившийся в чужой мир, кликнул на манящий значок, но, подумав еще секунду, лихорадочно добавил еще опцию «любовь». Парень был еще в том удивительном возрасте, когда нетерпеливо смешивают между собой секс и любовь.

Окружающие предметы стали терять привычные очертания, и через несколько секунд он перестал их воспринимать, постепенно утрачивая способность осознавать, где находится.

* * *

Она еще сильнее прижалась к нему.

– Сколько мы будем стоять в этой грязной подворотне и целоваться как дети? – спросила Ирина.

Его руки продолжали скользить по шелковистому платью, создавая опасную иллюзию, что женщина вот-вот выскочит из его рук. Или из платья, скрывающего крепкие подтянутые бедра, высокую белую грудь, стройные загорелые икры.

От легкого помутнения в голове Миша не знал, что и ответить.

– Может, кафе? – наконец вымолвил он, увидев краем глаза вроде бы уютное кафе прямо на берегу реки.

Глаза Ирины не выражали поддержки его идее. Нет, она ждет от него другого. В ее глазах застыло немое ожидание. Если бы Мишка был взрослее, он, возможно, увидел, как сквозь это ожидание прорывается безотчетная страсть, готовая в любое мгновение вспыхнуть и заполыхать слепым неуправляемым огнем.

– Ты сегодня какой-то странный, не делаешь комплиментов, – удивленно произнесла Ирина с кокетливым упреком. Тонкая бретелька платья предательски соскользнула с ее плеча. – Неужели я плохо выгляжу?

Миша на секунду оцепенел.

– Ты выглядишь великолепно… – робко выдавил он из себя, с трудом ворочая онемевшим языком. – И очень… соблазнительно. Я думал, ты знаешь.

– Женщине всегда приятно, если ей напоминают об этом.

Ирина посмотрела на него проникновенным взглядом умудренной опытом женщины и тихо, одними губами, прошептала:

– Не надо ничего говорить. Все давно уже сказано…

Миша не очень зафиксировал в памяти, как они оказались в каком-то отеле. Ирина, ничуть не смущаясь, подошла к стойке, взяла у портье ключ и повела его в номер. Портье проводил их долгим завистливым взглядом.

Как гостеприимная хозяйка, она нетерпеливо отворила дверь, вошла в номер, медленно повернулась к нему лицом и застыла в послушном ожидании.

Кровь бешено застучала в висках. Он порывисто обнял ее, стал, как безумный, целовать губы, глаза, лицо, шею, наслаждаясь гладкостью и неповторимым вкусом безупречной кожи. Она не сопротивлялась, послушно подчиняясь каждому его движению.

– Погоди… ты делаешь это первый раз? – спросила она чуть позже. – Так ничего не получится… Сейчас… Я тебя освобожу…

Она просунула теплую ладонь ему в брюки и, едва касаясь, провела тонкими бархатистыми пальчиками по его вздыбленной плоти. Ноющая боль, стремительно разрастаясь, переполнила, сковала его, и, не в силах больше сдерживаться, он разом разрешился, беспомощно содрогаясь в сладостных конвульсиях.

– Все хорошо… Успокойся… Молодец, – прошептала она, сгорая от неутоленного желания. – Разденься. Отдохни…

Миша беспомощно вытянулся на кровати, но уже через несколько минут почувствовал, как силы возвращаются к нему, и поникший было волонтер вновь неудержимо рвется в бой.

Ирина медленно потянула с себя платье. Тяжелые, никогда еще не кормившие дитя груди, разом освободившись от шелковой пелены, призывно качнулись. Миша невольно потянулся к ним, скорее даже не ладонями, а душой. Они медленно наклонились ему навстречу. Он жадно приник к ним, словно измученный зноем путник, ощутив во рту свежесть и прохладу.

– Мой юный, непорочный… Мой… – шептала она, прижимаясь к нему.

Миша инстинктивно подался вперед, чтобы наконец войти в нее, однако в последний момент женщина слегка передернула бедрами, и цель осталась в стороне.

– Опять ты спешишь. Не спеши, не надо торопиться, – ласково шепнула она, но юноше уже было не до ласк.

Непонятно откуда взявшаяся ярость буквально подстегнула парня. Он силой уложил Ирину на кровать и крепко сжал ладонями ее ягодицы. Сквозь подрагивающие полузакрытые ресницы мелькнул замутненный взгляд бездонных голубых глаз. Еще мгновенье… И она забилась в объятиях, словно рыба, по собственной воле угодившая в умело расставленную сеть.

– Продолжай, умоляю, – призывала она, подкрепляя слова обновленным чувственным порывом. – Милый, милый… Это не все. Ты можешь еще. Я тоже могу. И хочу! Хочу тебя, хочу, пока не рухнет этот мир…

В последний момент они оба ощутили себя, словно зависшими на краю освещенного бескрайним солнечным светом утеса, с которого готовы с криком сорваться вниз.

И все вдруг разом исчезло.

В комнату влетел отец. Увидев их вместе, он остановился как вкопанный. Миша интуитивно прикрыл собой тело женщины.

– Мишка?! Признавайся! Ты что, лазаешь по моему компьютеру?! Это же все равно что залезть человеку в карман. Что читать чужие письма. Что подглядывать в замочную скважину. Что…

Широков задохнулся от переполнявшего его гнева и сделал вынужденную паузу. Он постарался придать голосу строгие нотки, но у него это получилось не очень убедительно. Наверняка он плохо представлял, что ему велит делать отцовский долг. И уж тем более мужская обида.

Сын похолодел. Хотя, что ему могут сделать, после того, что произошло?! Неужели отец докопался, что кто-то лазил в программу? Вот накликал на себя беду. Податься не-е-е-куда! Может, лучше не просыпаться, оттянуть объяснения, вдруг пронесет?

– М-м-м!.. Папа… голова раскалывается. Кажется, я заболел…

– Это ты в школе учителям лапшу на уши вешай! Или бабушке с мамой. Со мной такие номера не пройдут! Пристаешь к женщинам… Как ты познакомился с Ириной? Не отворачивайся! Отвечай как мужчина!

* * *

– Больной! Что вы пытаетесь найти на тумбочке? Явас уже в третий раз спрашиваю. Вы хоть помните номер телефона? Позвоните домой. Вас выписывают.

Очнувшись, Миша опять увидел перед собой медсестру.

– Кому позвонить? – оторопело переспросил он. Неужели все это время он во сне говорил?

– Не прикидывайтесь дурачком, больной. Родителям, конечно. Врач разрешил вас выписать.

Все окончательно смешалось – явь, мечта, кошмарные сны. Миша уже не мог понять, где обитает его настоящее «я». Он хотел закричать: «Никуда я не хочу! Оставьте меня в покое. Я еще сплю и лишь делаю вид, что проснулся». Но вместо этого покорно взял из рук медсестры заботливо оставленный родителями черный как ночь мобильник.

Хоть бы она убралась поскорей! Он хочет остаться один.