Текст книги "Семья Звонаревых"

25

Услышав об отправке десанта и узнав о его значении, об опасности, которой подвергается батальон, Варя решила присоединиться к нему.

«Как быть? – билась в голове тревожная мысль. – батальон отправляется на особую операцию, жизнь его солдат и офицеров будет в большой опасности, а ведь это все люди… Медицинских специалистов, кроме фельдшеров, у них нет. Я же врач… А если что случится страшное со мной?… Или здесь без меня с Сережей?… Но что делать, на то она и война…».

– «Надо ехать», – твёрдо сказала она себе.

Ирина наотрез отказалась следовать за ней. Варя только тяжело вздохнула. Разве может Ира понять, что руководит её поступками?…

– Тогда я еду одна! – объявила Варя.

– Поперед батька в пекло не лизь, доченька! Ты здесь нужна со своими девчатами, – попытался было остановить её Хоменко.

– Они и без меня прекрасно справятся. – И Звонарёва уже на ходу вскочила на тормозную площадку. – кланяйтесь Сереже и не поминайте лихом, ежели что случится, – помахала она рукой.

– Сумасшедшая баба! Трое маленьких детей, муж, а её несёт нелёгкая чёрт знает куда! Стегать ремнём её надо, да некому, – сердито пробурчал Борейко и погрозил вслед Звонарёвой кулаком.

– Надо немедленно подтянуть сюда тяжёлые батареи, особенно дальнобойную. Следует приготовиться к дальнейшему наступлению на Рожище, заторопился Хоменко, едва отошёл десантный эшелон.

– Слушаюсь, через час батареи подойдут. Вот с колбасой быстро не передвинешься, а без неё батарея как без глаз, – задумался Борейко.

– Мы, Ваше высокоблагородие, привяжем колбасу к грузовику и поволокём за собой, – предложил Блохин.

– По рации передай приказание поручику Звонарёву перебросить сюда возможно скорее аэростат, – распорядился капитан.

– Слушаюсь! А нам, разведчикам, разрешите отправиться вдогонку за десантом. Мигом будем около него, – попросил Блохин.

Капитан согласился. Через минуту отчаянный треск мотоциклов возвестил об отъезде разведчиков.

Между тем десантный эшелон благополучно достиг моста через реку Стырь. Стоявшие на платформе трофейные австрийские пушки и форменное платье Звонарёвой, видневшееся с площадки, не вызвали подозрений, вагоны все были плотно закрыты. Немецкая охрана беспрепятственно пропустила состав.

Когда последний вагон миновал мост, поезд остановился. Из последнего вагона высадился взвод солдат с двумя ручными пулемётами и мгновенно обезоружил растерявшуюся немецкую стражу.

Оставив полуроту солдат с несколькими пулемётами для охраны моста, Капралов двинулся дальше.

Варя воспользовалась этой остановкой, чтобы перебраться в классный вагон. В одном из купе с помощью ротных фельдшеров она развернула перевязочный пункт.

Вскоре за мостом десантному эшелону преградил путь поток отступающих в полном беспорядке немецких обозов, транспортов, лазаретов, артиллерийских парков. Нескончаемой сплошной лавиной в четыре-пять рядов двигались они через железнодорожный переезд, стремясь уйти из-под удара русских войск. На тревожные гудки паровоза никто не обратил внимания, по-прежнему всё продолжало двигаться вперёд. Пришлось резко затормозив состав, остановиться в нескольких шагах от переезда. Машинист дал протяжный гудок, послуживший сигналом, по которому из всех тридцати вагонов с криком «ура» рванулись солдаты на колонну ничего не подозревавшего противника.

Бросая всё на ходу, немцы побежали к ближайшему лесу, но Павленко, который уже успел сгрузить свои пушки, обстрелял их шрапнелью. Обезумевшие от страха немцы и австрийцы падали на колени, поднимали руки вверх и тысячами сдавались в плен. Вдогонку за убегавшими по дороге обозами бросились подоспевшие в это время мотоциклисты батареи Борейко.

Вскоре бой закончился. Сотни брошенных на дороге и в поле повозок, зарядных ящиков, санитарных повозок и автомобилей достались победителям. Солдаты рассыпались между ними в поисках ценных трофеев.

Перевязав несколько раненых, Варя тоже отправилась на розыски медицинского имущества. В санитарных повозках нашли большие запасы бинтов, марли, ваты, а главное – хирургических инструментов и различных лекарств, в которых перевязочный пункт ощущал острый недостаток. Блохин со своими мотоциклистами захватил санитарный автомобиль и доставил его Звонарёвой. Машина легко превращалась в полевую операционную. Вариному восторгу не было границ.

Капралов по фонопору связался с Киверцами и обо всём доложил Хоменко. Полковник приказал немедленно грузить добычу в вагоны и отойти к железнодорожному мосту через Стырь.

– Связь с Рожищами прервана. Очевидно, там уже узнали, что мы захватили мост и хозяйничаем в Киверцах. Немцы, конечно, попытаются разрушить мост, – предупредил Хоменко.

Началась спешная погрузка захваченного имущества и пленных. Австрийцы и особенно чехи деятельно помогали подбирать и грузить трофеи. С большим трудом удалось поднять на платформу и санитарный автомобиль.

Заметив, что десантный поезд тронулся, немцы открыли по полотну железной дороги артиллерийский огонь. Но состав сумел благополучно добраться до моста, охрана которого уже вела бой с подходившими германскими частями.

За рекой состав остановился. Капралов высадил солдат и приступил к организации обороны моста, поезд с трофеями отправил в Киверцы. Звонарёва попросила Капралова сгрузить санитарный автомобиль и вместе с ротными санитарами осталась с передовыми частями.

Увидя Блохина, Варя попросила его:

– Скажите, пожалуйста, моим сёстрам, чтобы немедленно ехали сюда.

– Мигом примчу всех на автомобиле, Варвара Васильевна.

Немцы вновь бросились в атаку. Ввиду превосходства сил противника Капралов отвёл свои роты за реку и взорвал за собой мост.

Вскоре немцам удалось перейти через реку выше моста. Создалась угроза удара во фланг и тыл отряду Капралова, а помощь из Киверцев всё ещё не подходила.

Включившись в телефонный провод железной дороги, подполковник вызвал Хоменко, но его не оказалось в Киверцах, и вместо него к телефону подошёл Борейко. Капитан сообщил, что Хоменко во главе отряда из двух батальонов своего полка, а также подчинённого ему 407-го Саранского полка и лёгких батарей направился в район боёв.

– Прошу сообщить точное расположение Ваших рот и организовать корректировку стрельбы дальнобойной батареи, которая откроет огонь, закончил Борейко.

– Будет исполнено. Поручу это прапорщику Павленко, он у меня за начальника артиллерии, – ответил Капралов и, отойдя от телефона, отдал нужные распоряжения.

Через несколько минут со стороны русских позиций долетел звук выстрела тяжёлого орудия, над головами просвистела бомба, и за речкой вырос огромный фонтан разрыва. Прапорщик скорректировал этот выстрел. Следующий снаряд попал в цель, внеся смятение в ряды немцев. Вскоре прибыл и Хоменко. В связи с тем, что выбыл из строя командир 2-й бригады 102-й пехотной дивизии, он принял на себя командование двумя полками – 407-м и 408-м. Полковник приказал им немедленно атаковать немцев и отбросить их за реку Стырь.

для своего штаба Хоменко наметил будку путевого сторожа. Подойдя к ней, он увидел трофейный санитарный автомобиль, в котором орудовала Звонарёва. Во дворе и саду стояли носилки с тяжело и легко раненными солдатами.

– В месте расположения краснокрёстных организаций пребывание воинских частей воспрещается, – не особенно любезно заявила Варя чинам штаба Хоменко.

– Пойдём, хлопцы, отсюда, – обернулся полковник к сопровождавшим его солдатам и офицерам.

– Всех раненых мы сейчас отправим в тыл, а сами перейдём в соседний лесок, и тогда Вы сможете расположиться здесь, как хотите, смилостивилась Звонарёва.

В ожидании эвакуации раненых полковник остановился в соседнем саду.

Подъехавший конный ординарец сообщил, что немцы двигаются прямо на Киверцы. Им удалось переправить через реку значительные силы. таким маневром они оказывались в глубоком тылу у бригады Хоменко и ставили её в очень опасное положение. Полковник поспешил донести об этом в штаб дивизии, прося срочной помощи.

Одновременно он приказал Варе свернуть свой медпункт и вернуться в Киверцы. На всём участке бригады бой разгорался с каждой минутой. 407-й Саранский полк несколько раз безуспешно атаковал немцев и с большими потерями был отброшен в исходное положение, после чего немцы обрушились на Кузнецкий полк.

Кремнёв вывел батарею на открытую позицию и прямой наводкой обстрелял противника, его примеру последовал Бояровский. Картечный огонь артиллерии приостановил наступление. Оправившись, Саранский полк вновь бросился в атаку. Немцы не выдержали и отступили к самой Стыри.

Хоменко мгновенно оценил затруднительное положение противника и решил сбросить его в реку. Он приказал своему полку энергично атаковать немцев, а лёгким батареям идти с пехотными цепями. Одновременно Борейко открыл огонь из тяжёлых орудий по расположенным в тылу немцев переправам через Стырь.

Зажатые артиллерией в огненное кольцо, германцы бросились к реке, но переправы оказались повреждёнными или вовсе разбитыми. Только немногим удалось вплавь добраться на противоположную сторону реки. Оставшиеся австрийцы поспешили сдаться в плен.

К ночи Хоменко прочно закрепился со своей бригадой на правом берегу Стыри.

Под вечер из штаба дивизии был получен приказ с рассветом форсировать Стырь и продолжать наступление в общем направлении на Рожище. Уже с темнотой в штабе Хоменко собрались командиры 407-го и 408-го полков, Борейко и командир 2-го дивизиона 102-й артиллерийской бригады подполковник Корнилов. Началось обсуждение завтрашней операции.

Варя со своим передовым перевязочным пунктом расположилась на ночь в деревне около станции Киверцы. до линии фронта отсюда было около восьми вёрст, и раненых после небольшой перевязки прямо эвакуировали по железной дороге в тыл. Работа на пункте почти прекратилась. Ветрова, Осипенко и санитары обрадовались непредвиденному отдыху и тотчас уснули. Варя тоже валилась с ног от усталости. Вдруг она расслышала, как кто-то тихо постучал в дверь. Она потушила свечу и вышла на крыльцо. Освещённые слабым светом луны, у крыльца стояли Блохин с солдатом.

– Мы до Вас, Варвара Васильевна, – хрипловатым шёпотом произнёс Блохин. – Это Гриценко. Вы его знаете. Вы ничего не слыхали, что происходит в наших тылах? – спросил Блохин, наклоняясь к докторше. – На вокзале в Ровно захватили тюк с листовками, начали искать, на чьё имя он прислан, ну, и размотали верёвочку. Правда, до нас не добрались, так как мы получили литературу прямо от Вас. Но розыск продолжается, – предупредил Звонарёву Блохин.

– Сейчас, когда идут бои, это не страшно. жандармы не любят подвергаться опасности. Передовые окопы – лучшее убежище от них, ответила Звонарёва. – Но осторожность никогда не мешает. Вот Вы молодец, Гриценко. Хорошо работаете, умно. Наш Хоменко не и не подозревает, кто раздаёт листовки у него в полку.

Гриценко широко улыбнулся от похвалы.

– Вин приказав мени зловить самого себя, – сказал он.

К ним неторопливо подошёл Звонарёв. Блохин и Гриценко тотчас же ушли7

– Наконец-то мы снова вместе! – Звонарёв нежно обнял супругу.

А она, прильнув к нему, обняла за шею и горячо поцеловала в губы, потом, посмотрев в его ласковые глаза, поцеловала ещё и ещё.

Супруги уселись на лавочку.

– Беспокоился обо мне?

– Сказать так – мало. я места не находил, когда узнал, что ты уехала с десантом.

– А я, думаешь, не волновалась?… Вдруг что-нибудь страшное случится с тобой, а я уехала, не повидав тебя… Всё передумала, мысленно целовала тебя и детей наших…

– ты бы побереглась, Варенька. Кому нужны твои геройства? Ну, не хмурь брови и не сердись. Я знаю, что раз ты решила – быть по-твоему.

– Устала я, и устала не столько от работы, сколько от тех ужасов, которые пришлось видеть в последние дни. Война беспощадно не только к солдатам, но ещё беспощаднее к мирным жителям, что попали в район военных действий. Крестьяне разорены вконец немцами, да и мы не щадим. Живут в землянках, света божьего не видят. Наиболее счастливые устроились в бывших немецких окопах.

– Война, даже самая победоносная, является величайшим несчастьем для людей, – вздохнул Сергей Владимирович. – Нет такой кары на земле, которую заслужили те, кто начал войну.

– Поэтому надо войну кончать возможно скорее и любою ценой, подхватила Варя.

– Ты же знаешь, что правительство связано договорами с союзниками, напомнил Звонарёв.

– Надо сбросить это правительство. И чем скорей, тем лучше. Всё равно революция вспыхнет. Это неминуемо. Я же вижу, как настроены солдаты, горячо говорила Варя.

– Что касается меня, то я отношусь весьма сдержанно к твоим революционным симпатиям. У нас семья, трое маленьких детей. Надо много времени и сил, чтобы вырастить их. Всякая революция обозначает хаос на более или менее продолжительное время, – задумчиво говорил инженер.

– Поверь, Сережёнька, что нам с тобой нечего бояться революции. Мы оба труженики. И мы будем всегда нужны.

– Да сердцем-то я, как видишь, всегда с трудовым народом и даже с революцией, люблю солдат. Но ведь не все интеллигенты, в особенности офицеры, так настроены. И многих из офицеров солдаты подымут на штыки, если случится революция. Мы тоже будем в их числе…

– Революционеры – это большая организованная сила, за которой пойдёт большинство народа. У революционеров есть такой необыкновенный человек, как Ленин. Это удивительный человек, настоящий вождь трудящихся. У народа есть кому руководить государством.

– Армия в руках генералов и офицеров, среди них – большинство дворян и сынков буржуазии. Они-то не поймут твоих взглядов. Да и интеллигенты не все так думают. Пока что солдатами всё-таки управляют офицеры.

– Только б солдаты нас поняли – это главное, Сережёнька.

Супруги помолчали, любуясь тихой звёздной ночью, а затем вполголоса повели длинный, только им понятный разговор о семейных делах.

26

Едва забрезжил рассвет, как батарея Борейко первой открыла огонь по немецким укреплениям на левом берегу Стыри. К ней присоединились дальнобойные пушки, обстреливая глубокие тылы немцев, где всё ещё продолжалось оживлённое передвижение немецких частей. Одним из первых снарядов были подожжены цистерны с нефтью на станции Рожище. К нему взвилось огромное пламя.

Затем в бой вступили мортирная и лёгкая батареи. Пехота начала готовиться к переправе через реку. В свою очередь, немцы обрушили артиллерийский огонь на занятый русскими берег Стыри. Разгорелась жаркая артиллерийская дуэль.

Хоменко и Борейко поднялись на аэростате и с высоты наблюдали за ходом боя. Вскоре обнаружилось скопление немцев вдоль железнодорожной линии Рожище – Киверцы. Одновременно, пользуясь попутным западным ветром, многочисленные германские батареи начали усиленную стрельбу химическими снарядами. Облака ядовитого газа застревали в лесу, обволакивая русских смертоносным туманом. Пришлось немедленно отступить и вывести полки из отравленного газами района.

Заметив это, германская гвардейская брауншвейгская дивизия переправилась через Стырь и в противогазах бросилась в атаку.

Странный вид немецких солдат сначала смутил пехоту, и она попятилась.

Тяжёлые батареи оказались всего в версте от противника, который при дальнейшем продвижении легко мог бы захватить, тем более что для дальнобойной батареи Борейко требовалось немало времени, чтобы приготовиться к походному положению.

Борейко мгновенно оценил серьёзность обстановки и бросился к телефону.

Вызвав батарею Кремнёва, капитан приказал ей стрельбой прямой наводкой на картечь остановить дальнейшее продвижение немцев.

– Я надеюсь на Вас, Александр Васильевич! Помните наш русский девиз: погибай, но товарища выручай, – напутствовал его Борейко.

Затем он решил лично отправиться на атакованный участок и, сообщив об этом Хоменко, помчался на мотоцикле к месту боя.

Получив приказание, Кремнёв поспешил к своим орудиям.

– Передки на батарею! – уже издали скомандовал он. – Поторопи их, Леонид Романович. Прапорщика ко мне!

Павленко вынырнул из-за кустов и вытянулся перед своим командиром.

– Разведай дорогу в пехотные цепи и точно выясни, что делается на нашем участке, – приказал капитан.

– Слушаюсь. – Прапорщик, с маху взлетев в седло, карьером умчался в сопровождении двух разведчиков.

Подъехали передки. лошади, напуганные ружейной и пулемётной стрельбой, боязливо поводили ушами. Ездовые с трудом сдерживали их на месте.

– За мной галопом марш-марш! – скомандовал Кремнёв и, пришпорив свою рыжую кобылу, поскакал вперёд.

К нему подлетел посланный Павленко разведчик и повёл батарею по дороге. Миновав кустарник, Кремнёв оказался перед широким ровным полем, засеянным рожью. По нему перебежками отходили пехотные цепи. В сотне саженей за ними двигались немцы.

– С передков на ближайший отъезд! – скомандовал Кремнёв, размахивая шапкой. – Огонь!

Едва головное орудие снялось с передка, как грохнул первый выстрел. Шрапнель с визгом разорвалась, врезавшись в немецкие цепи. Немцы в панике шарахнулись в стороны, бросая раненых и попадая под картечь орудий.

Батарея вела бешеный огонь. Наводчики стреляли, не ожидая команды. Всё впереди заволоклось дымом шрапнельных разрывов, сквозь которые кое-где мелькали бежавшие к лесу фигуры солдат.

– Сто-о-о-ой! на задки! – скомандовал Кремнёв, но вошедшие в азарт артиллеристы продолжали бешеную пальбу по опушке леса. Взводные и орудийные фейерверкеры насильно оттаскивали солдат от пушек.

– На задки! – не свои голосом снова гаркнул Кремнёв. – иначе нас раскатает немецкая артиллерия.

не успел он произнести эти слова, как германские снаряды обрушились на батарею. Испуганные лошади забились в упряжке, ездовые не смогли сразу с ними справиться6 произошла заминка, а снаряды рвались всё чаще. Одним из них тяжело контузило Кремнёва, который, потеряв сознание, упал с лошади. Осколком другого ранило Сологубенко в ногу. Павленко придавила убитая под ним лошадь.

В этот момент к батарее подъехал Борейко. Мгновенно оценив обстановку, он громовым голосом скомандовал:

– Батарея, слушай мою команду! Номера – к подручным лошадям! Кто взялся за задки – рысью марш в тыл!

Капитан направился к пятому орудию, где были убиты две лошади. Пришлось попросту обрубить постромки и вывести орудия на двух запряжках.

Заметив тяжёлое положение батареи, немецкая пехота ринулась вперёд в надежде захватить орудия.

– Становись за наводчика, – приказал Борейко подошедшему Блохину, – и бей немца в упор.

Солдат бросился ко второму орудию, весь расчёт которого был перебит, двое артиллеристов поспешили ему на помощь.

Немецкие цепи обходили батарею слева по лощинке. Блохин, перекатив орудие, брызнул по ним картечью; немцев будто ветром сдуло с земли. Но тут группа человек в двадцать подкралась к оставшимся орудиям с тыла и открыла огонь из винтовок по лошадям. Опасаясь, что пушки будут захвачены немцами, Борейко торопил ездовых. Испуганные лошади плохо слушались. Увидя тяжёлое положение капитана, Блохин повернул свою пушку и, рискуя поразить картечью своих, выстрелил по зашедшим с тыла немцам, которые мгновенно рассыпались в стороны.

Воспользовавшись этим, пятое, а за ним второе орудия лихо, карьером, вышли из-под обстрела. Борейко и Блохин едва успели на ходу вскочить на пушечный лафет. Успевший оправиться после падения Павленко с помощью разведчиков вывез из сферы огня Кремнёва, который всё ещё был без сознания. На поле осталось около десятка трупов артиллеристов и разбитый мотоцикл, но ценою этих потерь дальнейшее наступление немцев было приостановлено и тяжёлые батареи спасены.

Хоменко торопливо начал стягивать в район расположения батарей оставшиеся резервы. Справа уже проходили полки 125-й дивизии, с боем теснившие немцев, и положение бригады упрочилось.

Было далеко за полдень, на фронте наступило затишье. В Киверцы прибыл командир 102-й пехотный дивизии генерал Микулин и принял на себя общее руководство боем. Мимоходом он заглянул на перевязочный пункт проведать Кремнёва. Здесь его внимание привлёк трофейный автомобиль, который служил операционной для женщины-врача, в тот момент спокойно делавшей перевязку.

– Откуда Вы достали такую чудесную машину? – заинтересовался генерал, поздоровавшись с Варей.

– Не только машину, но и набор прекрасных хирургических инструментов из золингеновской стали и большой запас – целую аптеку – редких у нас медикаментов, – радостно сообщила Варя. – За это следует поблагодарить десантный эшелон Кузнецкого полка.

– Вношу маленькую поправку: трофеи захвачены при участии самой госпожи Звонарёвой. – И Хоменко подробно рассказал о том, что произошло во время десантной операции.

Микулин расшаркался и, ещё раз поблагодарив Варю за проявленное мужество, справился о здоровье Кремнёва.

– Общая слабость, к вечеру придёт в себя. Просьба сейчас его не беспокоить.

Генерал направился на наблюдательный пункт батареи Борейко, который расположился на колокольне сельской церкви.

Оттуда открывалась широкая панорама. Влево, в районе соседнего корпуса, шёл жестокий бой за Луцкое предмостное укрепление. Целые тучи дыма, огня, пыли заволокли к югу весь горизонт. Впереди, на линии железной дороги, сквозь пожарища виднелись красные постройки станции Рожище, на которой было заметно усиленное движение составов.

– Эвакуируется немец. Немедленно обстрелять его из дальнобойных орудий, – приказал Микулин.

– Слушаюсь! Придётся дальнобойные пушки продвинуть к самым цепям, иначе мы не достанем до Рожища.

Справа, из лесной чащи, доносилась усиленная перестрелка. Над деревьями то и дело поднимались клубы дыма от разрывов тяжёлых бомб. За лесом среди изумрудно-зелёных болотистых берегов светлой голубой лентой вилась Стырь. Было видно, как, отступая за рощу, немцы переправлялись через реку по понтонным мостам, а к переправе подходили колонны пехоты вперемежку с артиллерией.

– Спят наши батареи! Такая масса прекрасных целей, а они почти все молчат! – с досадой проговорил генерал.

– Не хватает патронов и снарядов, Ваше превосходительство, – доложил Борейко. – Парки пусты, нет их и в армейском складе.

– Когда же наконец наша промышленность будет в достаточном количестве снабжать нас боеприпасами?! – возмутился генерал.

– Об этом, Ваше превосходительство, надо было думать загодя, а не сейчас! – ответил Борейко.

– Но о чём же думают наши союзники – англичане и французы?

– Они считают, что у нас слишком много солдат, и потому жалеть их нечего. Наши потери только выгодны для них. Они ослабляют наш военный потенциал.

– Короче, союзники мечтают, чтобы мы вместе с немцами проиграли эту войну.

– Совершенно точно изволили заметить, Ваше превосходительство! насмешливо проговорил Борейко.

Вскоре, хотя и с опозданием, снаряды подвезли, и русские батареи открыли огонь. Артиллерия 102-й и 125-й дивизий начала подготовку к контратаке. Одновременно пехотные части этих дивизий, маскируясь в лесу, сосредоточились в исходном положении на флангах прорвавшихся за Стырь германских частей. Но немцы предупредили русские части и первыми вновь перешли в наступление.

Создалась серьёзная угроза Киверцам и расположенным в этом районе тяжёлым батареям.

Борейко не пожалел своих пятидесятипудовых бомб и обстрелял ими немецкие цепи. Страшный грохот взрывов, столбы дыма и огня, тучи осколков внесли расстройство в германские ряды. После десятиминутного обстрела немцы в полном беспорядке отступили. Увидя это, Хоменко с двумя полками ринулся на фланг неприятеля, а полки 125-й дивизии ударили с противоположной стороны.

В лесной чаще завязался ожесточённый рукопашный бой. Бились накоротке, сходились грудь с грудью, действовали штыками, прикладами. Брауншвейгская гвардейская дивизия не выдержала и бросилась к переправам на Стыри. На её плечах, не дав немцам даже взорвать понтонные мосты, бригада Хоменко перешла на левый берег реки и обеспечила переправу остальной части 102-й и 125-й дивизий.

В неудержимом порыве полки кинулись на штурм укреплений у станции Рожище и ворвались в неё, захватив несколько готовых к отправке груженых составов.

Штаб брауншвейгской дивизии бежал так поспешно, что бросил штабной автомобиль со всеми документами. На протяжении двадцати вёрст по дорогам валялись брауншвейгские каски.

Успех под железнодорожной станцией Рожище позволил соседнему, 8-му корпусу взять штурмом город Луцк. По всему фронту началось общее отступление австрогерманцев. В преследование была брошена кавалерия.

Варя на своём трофейном автомобиле тоже устремилась вслед за наступающими полками.

На переправе через Стырь вследствие скопления у моста воинских частей пришлось задержаться. Варя сошла с автомобиля и направилась к генералу Микулину, который со своим штабом наблюдал за переправой.

– Нельзя ли, господин генерал, пропустить меня вне очереди с моим санитарным автомобилем? Впереди, конечно, есть раненые, которые нуждаются в моей помощи, – попросила Звонарёва.

– Положение на фронте ещё не совсем выяснено, и пока что я попрошу Вас расположиться за переправой.

Варя не посмела спорить, тем более что несколько шрапнелей разорвалось над самой переправой и среди солдат оказались раненые.

Микулин со штабом решили всё же перейти через реку. Сойдя с лошади, генерал, не обращая внимания на обстрел, неторопливо зашагал по мосту, за ним двинулись штабные офицеры и ординарцы с лошадьми. Не дошли они и до середины реки, как несколько снарядов одновременно обрушились на мост. Понтоны были разорваны, получили пробоины и начали быстро тонуть, испуганные лошади шарахнулись в стороны и, падая в реку, увлекли с собой солдат-коноводов. Микулин попытался спасти одного из них, протянув ему руку, но в это время был ранен в обе ноги, упал в реку и исчез под водой.

– Спасайте генерала! – закричало сразу несколько голосов.

Офицеры растерялись, не зная, что предпринять.

– Вот он, вот он! – закричала Варя, увидев Микулина. – Неужели же никто не спасёт его?

– Эх, была не была! – выскочил из толпы Блохин. – Подержите мотоцикл, Варвара Васильевна, а я попытаю своё дырявое счастье.

Скинув сапоги, он прямо в одежде бросился в воду. Течением Микулина относило всё дальше и дальше. Блохин саженками подплыл к генералу, из последних сил боровшемуся с волной. Поддерживая потерявшего сознание генерала, Блохин с трудом добрался до берега.

Звонарёва с помощью санитаров принялась приводить Микулина в чувство. Придя в себя, от слабости, потери крови и пережитого волнения генерал с трудом мог говорить.

– Передаю командование дивизией полковнику Хоменко, – первое, что смогла разобрать Звонарёва. – Перевязывайте сначала раненых солдат, а потом уж меня, я подожду, – добавил он, помолчав.

– Вы сами находитесь в тяжёлом состоянии. У Вас ранены обе ноги.

– Неужели ампутация? – взволновался генерал.

Звонарёва поспешила его успокоить, но, глядя на размозжённые кости и рваные раны, с сомнением покачала головой и тяжело вздохнула.

Когда перевязка была окончена, генерала перенесли в штабную машину. Он подозвал к себе уже подъехавшего к переправе Хоменко и попросил его представить к награде Блохина. Микулин хотел лично поблагодарить солдата за спасение, но Блохин исчез, как в воду канул.

Автомобиль тихонько тронулся.

– Отвоевался наш генерал, – грустно проговорила Звонарёва, когда машина отъехала. – Ему ампутируют обе ноги. В его годы трудно надеяться на благополучный исход такой тяжёлой операции.

С темнотой бой постепенно прекратился, и части стали окапываться на занятых рубежах. Хоменко верхом на лошади объезжал полки своей дивизии и благодарил солдат за боевую службу. Солдаты, окрыленные успехом, оглушительно выкрикивал «рады стараться» и обещали на следующий день окончательно добить немцев.

Борейко продолжал объединять группу из шести лёгких и тяжёлых батарей, так как Хоменко не хотел и слышать о возвращении его в батарею. Он возбудил ходатайство о производстве капитана в подполковники за боевые отличия и назначении его командиром приданных дивизии тяжёлых и гаубичных батарей.

Ночь не сулила отдыха тяжёлым батареям. Им было приказано к утру перенести позицию почти на двадцать километров вперёд. Получив этот приказ, даже невозмутимый Звонарёв крепко выругал своего друга Борейко и приступил к подготовке громадных пушек к ночному переходу.

Наступила ночь. Напряжение многодневных боёв сказывалось всё сильнее, люди валились на землю и засыпали мёртвым сном. Сам Хоменко едва держался на ногах от усталости. Даже неутомимая Варя сдала и отказалась от сложных операций. Под утро и её сморил сон.

Всю ночь двенадцатидюймовая батарея тащилась по разбитым просёлочным дорогам. Мощные автотягачи с трудом преодолевали многочисленные выбоины и ухабы, автомобили с людьми и боеприпасами буксовали в топких низинах и болотах. Несколько раз батарею нагонял Блохин с категорическим приказом Борейко поторопиться. Незадолго до рассвета батарею встретил и сам капитан.

– Тебе, Сергей, следует поучиться у твоей супруги. Её за хвост не удержишь – так и рвётся вперёд, а тебя не знаю за какое место надо тянуть, чтобы ты быстрее поворачивался, – недовольно гудел Борейко, выслушивая длинные объяснения своего старшего офицера.

Разгромленные австро-германские части на следующий день продолжали свой отход на северо-запад, за реку Стоход.

Около полудня Звонарёва со своим отрядом переезжала на новое место. В автомобиле кроме неё, сидели обе сестры и Кремнёв. Капитан ещё не вполне оправился от контузии и жаловался на головную боль. Ветрова заботливо ухаживала за ним, нежно глядя на героя вчерашнего боя. С того момента, когда бесчувственного Кремнёва принесли на перевязочный пункт, она ни на минуту не отходила от него, умоляя Звонарёву спасти капитана.

– Я сойду с ума, если только он умрёт! – в отчаянии говорила она.

– Но ты ведь замужем, – удивилась Варя.

– Ничего подобного. Это я всё придумала. Думала, что на фронте среди мужчин девушке трудно. Будут приставать… – призналась Таня.

Всхлипывая, она рассказала, как сразу после первого знакомства ей понравился Кремнёв, как потом желание его видеть, радость коротких свиданий – всё это переросло в большое чувство. Но признаться ему боялась. Зачем? Кругом война, ужас, смерть, разве могут они мечтать о счастье… Но теперь молчать она больше не может. Она знает, что он любит её. А любить друг друга и есть счастье. Зачем же обкрадывать себя?

– Глупенькая ты ещё… Скажи ему. Это поможет лучше всяких лекарств, – улыбнулась Варя.

В своём прогнозе она не ошиблась. После разговора с Таней капитан сразу почувствовал себя значительно бодрее.

К автомобилю подъехал Павленко и справился о здоровье своего командира.

– У нас всё благополучно. Рана Сологубенко почти зажила, так что ты можешь не беспокоиться за батарею, там всё в полном порядке, – закончил прапорщик.