Текст книги "Возвращайся, сделав круг"

Из всего этого сумасшедшего калейдоскопа мне больше всего запомнился Раучи и Сад Перерождений – наверное, потому, что это было мне ближе всего. Садом Перерождений называлась одна из стен дворца, напоминавшая грань пирамиды – ее широкие «ступени» были полностью засажены насуцзимой – изящными деревьями с тонкими стволами и ветвистой кроной, которая спускалась до самой земли, делая каждое дерево похожим на полукруглую хижину или на столик, накрытый ажурной скатертью. Молодые ветки были желто-зелеными, а старые, отмершие – тускло-белыми, словно дерево когда-то горело. Это было очень красиво – кружевные белые скорлупки с венчиком нежных зеленых веток. Мелкие плоды, больше напоминавшие ягоды, росли на отдельных ветках, расходящихся от ствола раньше, чем остальная крона. Эти ветви были мягкими и очень хрупкими – похоже, купол предназначался именно для защиты этих недотрог от крупных травоядных. Оказалось – не только. Проводник сказал, что в период цветения белые, внешние ветки заращивают все отверстия в куполе тонкой мутноватой пленкой, напоминающей папирус, но гораздо более гибкой – таким образом они защищают ломкие ветви от ветра и создают естественный парник для вызревания плода. Меня это восхитило. Я дотронулась кончиками пальцев до одной из внешних ветвей и пустила пару корней – но ветка хранила молчание. Это не была совсем отмершая ткань, но она будто спала, погруженная в анабиоз до периода цветения, когда нужно будет протягивать защитную пленку. Скорее всего, я бы узнала побольше, если бы дотянулась корнем до ствола или внутренних ветвей – но до них было слишком далеко, чтобы сделать это незаметно.

Проводник провел меня по всей верхней ступени сада – она простиралась на две сотни метров в длину и на сотню в ширину – потом подвел меня к краю, и я посмотрела вниз. Голова тут же закружилась. От ближайшей ступени нас отделял десяток метров, а за ней была видна следующая, за ней – еще одна – и эта огромная лестница шла до самой земли. С каждым шагом ступени становились все длиннее, и последняя, лежащая у основания этой гигантской трапеции, растянулась где-то на километр. Остальные стены дворца были почти отвесными, поэтому этот пологий спуск делал дворец похожим на стройную фигуру, закутанную в развевающийся на ветру плащ.

Огромная лестница была усеяна белоснежными шатрами насуцзимы, над которыми, как зеленые факелы, раскачивались на ветру гибкие молодые ветки, еще не опустившиеся к земле. Они «поклонятся» и побелеют уже через несколько лет, а их место займет новая поросль.

Проводник объяснил, что каждый такой шатер принадлежит определенному роду – мы как раз проходили мимо огромного разросшегося купола семьи Властителей, восходившей к тому самому капитану, что первым принял дарственный плод Раучи. Дерево было гораздо крупнее и древнее остальных, а пробелов в шатре его кроны почти не осталось – так плотно свисали могучие внешние ветви. На них еще были видны обрывки старой пленки, оставшейся с периода цветения. Как сказал проводник, каждая высокородная семья Ци-Шимы имеет свое дерево на этом склоне, и чем древнее их род, тем выше растет их насуцзима. По традиции, когда рождается ребенок, его приносят сюда, в Сад Перерождений. Родители входят с ним в фамильный шатер и срывают один из плодов. Его соком они выводят на теле младенца иероглифы, а последнюю каплю ребенок должен выпить. Каждый цветок соответствует своему предку и когда ребенок проглатывает последнюю каплю плода, к нему переходит душа его предка. Таким образом, род живет вечно, принимая к себе дочерей и отдавая своих другим семьям. Проводник также заметил, что число плодов всегда соответствует количеству доселе невоплощенных в новом перерождении умерших предков, а к моменту рождения ребенка один из них созревает раньше – так дерево само определяет, кому отправиться обратно под красное небо первым. Когда я вслух поразмышляла над тем, что процессы формирования завязи можно ускорять и замедлять с помощью определенных препаратов, а «лишние» плоды вовремя убирать, проводник лишь улыбнулся и предложил продолжить экскурсию по верхним этажам дворца.

Пока мы шли до Рассветной Веранды, я рассказала своему проводнику легенду о Тайном, которого выращивает цветок крови, собирая новую ДНК из пролитой на него крови всех членов рода. О своей причастности к этой истории я, правда, не упомянула. Проводник был восхищен культурой Флоры – по крайней мере, это все, что можно было вычленить из его витиеватого ответа. Но, как я уже сказала, эти люди редко говорят то, что думают.

Рассветная Веранда представляла собой полукруглую площадку, висящую на высоте семисот метров. Голубоватый пол искрился под сантиметровым слоем воды, которая срывалась с края площадки сверкающим водопадом. Веранда была абсолютно открытой, перил не было. Рассветной она называлась потому, что выходила на восток, и с нее предписывалось наблюдать восход солнца, сидя в горячей воде, «омывающей тело и уносящей невзгоды и горести прошедших суток для свершений нового дня». Как я поняла, от бушующего ветра и разреженного воздуха нас спасало силовое поле. Это еще один повод убедиться в превосходстве их технологий – поле было абсолютно невидимым и нисколько не искажало открывающийся пейзаж. У меня возникли подозрения, не ретранслируется ли пейзаж голограммой. Я подошла к краю – и бросила вниз батарейку анализатора. Мне удалось проследить за ее полетом: если это и была голограмма, то интерактивная – она экстраполировала полет нового объекта. Если это и впрямь поле, то оно никак не повлияло ни на глиссаду, ни на скорость полета, что поразило меня еще больше. Я не удержалась и спросила проводника, используются ли вообще голограммы для украшения, как элемент обстановки и прочее. Он лишь улыбнулся и ответил, что иллюзия красоты порождает лишь иллюзию восхищения.

Еще раз посмотрев вниз, я полюбовалась, как разбивается, пролетев больше семи сотен метров, искристый водопад, омывающий мои ноги. Повернувшись к проводнику, я спросила, какая легенда связана с этим водопадом. Он на секунду замешкался и ответил, что никакой. Потом он пожал плечами и произнес это твое «для красоты», Фло. Он вообще здорово напомнил мне тебя.

Мы вошли в узкий коридор, и проводник попросил взять его за руку. Света становилось все меньше и меньше, пока мы не оказались в полной темноте. После нескольких поворотов коридор снова стал светлеть, и мы наконец вышли в одну из тех огромных галерей с высоченными потолками. Когда я узнала дверь, ведущую в зал с Холодной Стеной – сердцевиной древнейшего ледника – я поняла, что мы каким-то образом переместились обратно на нижние этажи дворца. Значит, в темном коридоре был портал, но я даже не заметила момент перехода. Ни привычного мерцания, ни секундного ощущения невесомости, ни пересохшего горла – честно говоря, мне стало жутковато. Технология не страшнее сломанного ногтя, но только до тех пор, пока ты понимаешь принципы ее работы. Телепортация, которую нельзя ощутить, казалась чем-то вроде магии. Но раз в коридоре было темно, значит, свет каким-то образом разоблачил бы телепортационный колодец – это меня успокоило.

Повернув в перпендикулярный коридор, мы впервые за всю экскурсию наткнулись на обитателей дворца. Да еще на каких – процессия из семи ци-шиманцев что-то выкрикивала на своем языке белокурой девушке, сидящей на спине огромного белого тигра. Того самого, что сказал мне «мяу». Зверь приковал мое внимание надолго – я не допускала мысли о существовании таких чудовищ на обитаемых планетах. Всех крупных хищников, способных причинить вред человеку, обычно запирали в резервациях и заповедниках, часть – возили по Империи на кораблях-зоопарках. Но жирной пятиметровой кошки я не встречала даже там. Я вздрогнула, когда ее кудлатая голова повернулась в мою сторону и зевнула. В эту пасть можно было усесться, как в кресло, вот только огромные зубы отбивали всякое желание это делать.

Тигр двинулся по коридору в нашу сторону, и голосистая процессия кинулась за ним. Тигр на секунду остановился, и все крикуны замолчали как по команде. Блестящий трехметровый хвост нервно дернулся, смахнув на пол одну из стоящих вдоль стены огромных фарфоровых ваз. Повисла тишина, только металось где-то в вышине эхо грохота бьющегося фарфора. Потом лидер процессии медленно подошел к вазе, смиренно собрал все черепки и вместе со своими людьми засеменил прочь. Когда они скрылись за поворотом, девушка оторвалась от заплетания косичек на загривке своего транспортного средства и тихо произнесла:

– Эту вазу уже не склеить… Хотя это лишь отразило реальное положение вещей. Ваза их рода в Галерее Преданных – символ нашего терпения, но не их поддержки.

Она съехала с его спины, и тигр сноровисто подставил переднюю лапу, чтобы не дать ей упасть. Девушка ловко приземлилась и подошла к нам.

– Ты кто?

Я попыталась выстроить какую-нибудь церемониальную фразу, которые здесь так ценятся, но девушка замотала головой.

– Нет, стой, сама догадаюсь.

Она прищурилась.

– Ну, то, что ты из Империи, из той комиссии, – это самая сложная часть загадки, но мы с ней справились. Что дальше? Не с Иолы, вижу. Дурацкий их загар… Ни татуировок, ни украшений – первый пояс отпадает. Окраины. Второй, третий? Не с ресурсных – иначе была бы вся дохлая от нехватки солнца. Да и кожа от скафандра шелушится… Значит, больше 500 по Шимеру – что у нас там во втором поясе?.. Ну-ка, покажи уши.

Я, ошарашенная, послушно откинула назад волосы и повернулась к ней в профиль.

– Не с Фетры, вижу. Видела их уши – у них там атмосфера бушует, акустика – кошмар, вот и ходят все с локаторами, кто коренной. Зато семьсот по Шимеру – дурацкая же система оценки, скажи? Солнце у вас не жесткое, кожа… Дай руку.

Я на секунду замешкалась, выбирая, какую руку ей подать, словно боялась, что она ее откусит. В конце концов протянула левую, настороженно следя за действиями девушки. Та пробежалась тонкими горячими пальцами по ладони, всмотрелась в рисунок линий, будто хотела нагадать мне что-нибудь, потом ее пальцы сомкнулись на запястье и задержались, высчитывая пульс, потом она закатала рукав моей куртки и бросила взгляд на еле заметную сетку вен. Затем она чиркнула ногтем по моей коже, внимательно глядя мне в глаза. Я моргнула. Девушка расслабленно улыбнулась.

– Я дура…

Она сдернула со своих прямых белых волос гронскую брошку и подбросила ее в воздух. Я привычно мотнула головой, ловя ее себе на волосы. Девушка кивнула и рассмеялась.

– Флора… Могла бы догадаться и раньше.

До меня не сразу дошло, что грон растет только на нашей планете. Мы его экспортируем, им пользуются как брошью по всей Империи – липкие листья прекрасно смотрятся из-за своих перламутровых вкраплений и к тому же действительно укрепляют волосы. А вот бросаются ими только у нас, потому что практически все носят длинные волосы, а работать, не заколов их гроном, до дикости неудобно. И все равно – скорость, с которой она меня вычислила, поражала. Я вообще не думала, что определить происхождение человека так легко. Черт, да я вообще вряд ли верила, что это возможно. Я скомканно выразила свое восхищение на ломаном «придворном витиеватом». Девушка засмеялась.

– Позволено ли будет гостье спросить, кто услаждает ее взгляд своим присутствием?

Девушка рефлекторно оглядела себя, будто ожидала обнаружить на воздушном пастельно-голубом одеянии пятна, прорехи или что-то вроде этого.

– Мы с котенком… Да так – шатаемся по дворцу, расставляем вещи по местам, что-то вроде.

Она снова улыбнулась. Потом повернулась к моему проводнику – тот, похоже задремал стоя.

– Иди, я сама закончу ее экскурсию.

Проводник хотел было возразить, но тигр мягко и бесшумно скользнул в его сторону, взял зубами за шиворот, поднял и отнес в ближайший зал. Двери закрылись, повисла тишина, в которой разыгравшееся воображение рисовало громкие чавкающие звуки.

– Пошли.

Она схватила меня за руку и потащила по коридорам. Я думала, что достаточно изучила дворец, чтобы ориентироваться хотя бы примерно, но запуталась уже через несколько поворотов. Возможно, дело было в том, что мы неслись все быстрее, и я уже не могла понять, где мы находимся.

Мы нырнули еще в пару темных коридоров и выбежали в абсолютно пустой зал, в котором не хватало одной стены – ее заменяло красное небо и заходящее солнце. К подобным фокусам я уже привыкла, поэтому не удивилась. Удивилась я, когда девушка, не сбавляя скорости, потащила меня к этому «окну». Я крикнула: «Стой», и мы затормозили на самом краю. Вид открывался прекрасный – особенно миниатюрные ступни моей безумной спутницы, наполовину висящие в воздухе на километровой высоте. Девушка бросила на меня непонимающий взгляд.

– Чего «стой»?

– Ты собиралась склонить меня к совместному самоубийству?

Она засмеялась. Мы долго смотрели в глаза друг в другу, будто играли в гляделки. Внезапно проснулся мой соно, я виновато улыбнулась и вынула его из кармана. Девушка бросила на соник насупленный взгляд.

– Ненавижу эти штуки.

Я улыбнулась еще более виновато и просмотрела сообщение. Трубили общий сбор, наш корабль отправлялся через полчаса. Соник осыпал меня ворохом топографических сердец и пропел что-то на псевдоиольском – наверное, о любви. Так Микки выражала, что соскучилась, что устала, что не выспалась, что завидует и что ей не терпится оказаться дома. Уходить казалось дико невежливым, да и не хотелось мне тащиться в порт и лететь домой, в лабораторию, к руинам нашего фиаско. Повернувшись к девушке, я вздохнула.

– Вообще-то я тоже их ненавижу. До смерти.

Она кивнула.

– Тогда чего мы ждем?

И столкнула меня вниз.

– Ну, ты же до смерти хотела избавиться от этой штуки!

Видимо, это был ответ на мой протяжный, полный отчаяния визг. Он был из тех, что можно записать и продать фильмограферам для озвучки какого-нибудь хоррора. Но записать я ничего не могла – я выронила соно, и он улетел вниз.

– Поле держит только органику. Удобно, да? Все лишнее – вон.

Слетевшие с меня туфли отправились вслед за соно. А я почему-то нет. Нас окунуло в пропасть, потом мягко замедлило и подбросило обратно. Теперь мы лежали на воздухе. Жестком и довольно холодном. Я постучала по нему и отбила костяшки. Обернувшись, я увидела тот самый зал, из которого мы выпрыгнули. Нас разделял десяток метров… чего-то. Или наоборот – ничего.

Не знаю, чего мне стоило не повторить свой боевой клич и не броситься обратно в зал. Я взяла себя в руки и негромко всхлипнула. Девушка, лежавшая на таком же жестком «ничто», повернулась ко мне и заворочалась, устраиваясь поудобнее. Внизу, всего в километре от нас, бушевал кипящий океан. Какая расслабляющая обстановка…

– У нас такая традиция – пока не посмотришь весь дворец, никуда не уйдешь. Наверное, поэтому к нам редко кто заходит.

Она улыбнулась, я попробовала ответить тем же, но дрожащие губы ни в какую не хотели слушаться, собираясь лишь в нелепый оскал.

– Что-то подсказывает мне, что это очень древняя традиция. Ей целых двести биллионов наносекунд.

Она засмеялась, переворачиваясь на спину и жмурясь от яркого закатного солнца.

– Что-то вроде, но ты ведь не хочешь улетать сегодня, так? Останься на пансионе – мы гостеприимные, просто гостей нет. Одни независимые эксперты. Будешь гостем?

– Буду.

Я сейчас на что угодно соглашусь, лишь бы снова оказаться на чем-то более материальном.

– Ну и отлично. Все, что в тебе было от независимого эксперта, мы уже утопили. Значит, задержишься на недельку. У меня самой на полный осмотр дворца ушло семь лет, но, думаю, мы сумеем ускорить процесс. А если захочешь – сможем даже замедлить… Да не таращься ты вниз – если так страшно, смотри вверх.

Вверху было небо. Это было логично, это укладывалось в привычную картину мира, а потому успокаивало. Но до неба было куда больше километра. Меня снова начало мутить, поэтому я задрала голову и уставилась в стену покинутого нами зала – она была близкой, устойчивой, золотистой и внушала доверие. Вот только шея быстро устала, поэтому я опустила голову и уперлась взглядом в свою собеседницу, пытаясь не обращать внимания на то, что она лежит на багровом облаке, напоминавшем слона, сидящего на диете из удавов.

– Поднимайся. Отдохнули и будет.

Она ловко подпрыгнула, приземлилась на ноги и, как ни в чем ни бывало, оправила свое короткое одеяние. Мой взгляд снова уткнулся в ее идеальные ножки, попирающие ничто.

– Вставай. Поле дает стабильную опору, если ты это хотела услышать… Хотя я предпочитаю верить, что нас держат на кончиках пальцев духи ждущих воплощения предков… Так интереснее. И невоплощенным предкам какое-никакое занятие. Ты встаешь?

Я встала. Мне даже хватило выдержки одернуть костюм. Правда, делать я это старалась осторожно, будто боялась сдернуть себя вниз. Потом я неразумно опустила взгляд… Вы когда-нибудь стояли на воздухе? Нет, понятно, что в невесомости болтался каждый дурак и летал с гравитатором тоже – а вот ходить по воздуху вы пробовали? Чтобы чувствовать под ногами прохладную, твердую и даже немного шершавую опору, но видеть, что ее там нет. Я снова подумала, что все это голограмма и подо мной на самом деле пол, но потом вспомнила тягучий прощальный полет моего соника и туфель…

– Теперь пошли.

Обрадованная, я повернулась и зашагала к залу, хваля себя за то, что даже не спотыкаюсь от первобытного ужаса.

– Эй.

Девушка по-прежнему стояла на месте.

– Нам в другую сторону.

– Ты уверена? Нам же нужно осмотреть дворец…

– Он никуда не уйдет – он обещал. А вода сейчас – самое то. Догоняй.

Она бросилась вперед, к тонущему в океане солнцу, словно пыталась вытащить его за путающиеся в облаках лучи, не дать уйти на дно… Проклиная все на свете, я бросилась за ней. Пусть у меня не такие красивые ножки, но бегают они быстрее любых других – проверено и задокументировано.

Примерно через километр мы сравнялись, еще через пару минут я вырвалась на три корпуса. В светлый момент ликования и торжества справедливости я даже плюнула на то, что мы бежим по несуществующей дорожке. Наверное, поэтому я и пропустила тот момент, когда эта дорожка кончилась.

Мы с визгом рухнули вниз. Весь ужас вернулся ко мне умноженным на плюс бесконечность. Только сейчас я поняла, что она имела в виду под «водичкой» – кипящие волны величиной с хороший домик бушевали как раз под нами. Чтобы отвлечься от всепоглощающего отчаяния, я начала умножать свой скромный вес на ускорение свободного падения при существующей гравитации, чтобы вычислить силу импульса, с которой мы поцелуемся с океанской гладью. Получившаяся цифра выглядела… большой. Страшной… Похожей на «ой, мамочки», и пахла загубленной молодостью с привкусом несбывшихся надежд. Возможно, мне все-таки стоило сбросить пару кило – сейчас собственный вес приобрел определение «критический». От определения тоже пахло гнильцой. Я принялась выбирать волну, в которую мы врежемся, стараясь сохранять невозмутимость, как при выборе особнячка на лето.

Когда я уже выбрала себе низенькую с голубыми кудряшками, как последний памятник моему слепому доверию, я снова ощутила действие поля. Вот только скорость не уменьшалась. Через пару секунд я поняла, что меняется лишь глиссада – поле подталкивало в спину, все больше обретая плотность и превращаясь в скользкую плавную горку. Вспомнился график определения равновесной цены – на данный момент мы преодолели точку баланса и продолжали дешеветь. Спрос при этом стремительно повышался – мы уже почти горизонтально скользили метрах в ста над бушующими волнами… рынок бушевал, спрос на дешевую добычу рос среди пенистых покупателей, трясущих купюрами барашков и брызг.

Встряхнув головой, я попыталась успокоиться и прекратить нервно хихикать. Моя спутница снова обогнала меня, и я закричала:

– Там же кипяток – я сварюсь.

Как ни странно, она услышала.

– Ну, тогда бойся воды.

– Это поможет?

– Понятия не имею.

Ее подбросило как на трамплине, на вершине прыжка моя губительница соединила руки над головой, прошила навылет гребень высокой волны и рыбкой вошла в следующую. Вот как раз в тот момент, Фло, я. первый раз почувствовала себя героиней тех историй, что ты мне рассказывал, – той самой маленькой девочкой, что заживо сварила в синтезаторе злая ведьма из хижины на орлиных лапах.

В тот момент, когда меня должно было швырнуть в лицо ближайшей «наезднице океана», я крепко зажмурилась и сгруппировалась. Главное – не отключиться после удара, а уж там будем надеяться, что сангре учитывал, что его могут полить кипятком. И я смогу регенерировать свое сваренное вкрутую тело за те долгие месяцы, пока меня хватятся, будут искать и вылавливать сачком для планктона… Ничего не произошло.

Подождав секунд десять, я снова сжалась, но ничего снова произошло. Открыв глаза, я обнаружила, что поле по-прежнему держит меня над водой. Более того – оно снова твердело и превращалось в тонкую корку невидимого льда, отделяющую меня от кипящей воды. Вокруг бушевали волны, но моя невидимая скорлупа не пропускала даже брызг, замерев в какой-то точке, видимо принятой за «уровень моря».

После пробежки по воздуху, прогулки по воде казались отдохновением. Я уселась на свой «пол», поджав под себя ноги, и любовалась расшибающимися о мою сферу «покупателями». Ухмыльнувшись, я показала им… свое знание техник невербального общения на конкретном примере десемантизированного жеста с четкой негативной коннотацией. На данный момент моя цена была равна нулю, а их спрос – бесконечности, но ни «купить», ни «купать» меня они не имели ни малейшей возможности. Посмотрев на подплывающую ко мне девушку, я задумалась над ее положением на рынке. Получалось, что, нырнув за «уровень моря», она ушла в минус по оси цены. Значит, в момент покупки, она должна была еще доплатить покупателю – ну, к примеру, своей сухостью. Правда, при этом спрос на нее превышал даже мой, стремящийся к бесконечности. Задумавшись над понятием «больше чем бесконечность», я даже пропустила момент, когда девчонка бросила барахтаться в воде и каким-то непонятным образом забралась на мою «льдину».

Она тщательно выжимала волосы и капала мне на штаны. Ноги она свесила и болтала ими в кипятке, но кожа даже не покраснела. Ее голубой наряд потерял свою воздушность и облепил тело еле заметной дымкой – можно было подумать, что она залезла голышом в ванну с ореничным безе. Хотя ореника не дала бы такой эффект прозрачности… Я убедилась в том, что идеальные у нее не только ноги. И не только это… И с этим та же история… Ну и черт с ним. Зато у меня самые большие… комплексы. М-да.

Девушка поднялась на ноги, стянула с себя платье, тщательно его выжала и повесила на плечо. Потом заметила мой завистливый взгляд и вздохнула.

– Я не виновата – меня такой собрали. Должность обязывает. Все пытаюсь хотя бы ожирение заработать, но больше сжигаю на тренировках. А бросить не могу – чем еще здесь развлекаться?

– В смысле собрали?

В мозг робко забиралась мысль, что я мило провожу время с андройдом.

– В смысле генную карту. С упором на «блестючесть» упаковки и «вертючесть» бантика. Лучше б они мне выработку серотонина повысили, а то после заката такая тоска накатывает…

Значит, мы обе не «от папы с мамой». У сангре тоже выбор хромосом был богатый, 74 человека плюс рецессивные гены в бонус-комплекте… Только чем цветок руководствовался при лепке моей ДНК – черт его знает. Глаза зеленые, чтоб хлорофилл напоминали? Спасибо, что хоть волосы не салатовые и не торчат «раскидистой кроной». В любом случае, я бы предпочла ее сборку… Хотя себя, безусловно, надо любить. Противно, а надо.

– Если ты у нас задержишься, могу предложить непыльную работенку.

Я кивнула. Почему нет? Интересно только, что в этом водянистом царстве тропической влажности может быть пыльной работой?

– Телохранитель принцессы тебе подойдет?

Надеюсь, я фыркнула достаточно громко. Действительно, почему бы не доверить абсолютно незнакомому необученному химику из лаборатории разведывательного управления предполагаемого противника жизнь будущей Владетельницы Красного Мира. Может, мне еще предложат пост перемешивателя лавы, хранительницы ядра планеты, чакравартина, вращателя колеса Сансары, четвертой Мойры – что тут у вас актуально?

– Так что?

– И ты думаешь, она согласится?

– Кто «она»? Если ты про тигренка, то он предпочитает мужской пол. Женщины в нем тоже есть, но они не обижаются…

– Я про принцессу.

– А что? Я не против.

Только через несколько секунд до меня доходит, и я вздрагиваю.

Это. Принцесса. Ки-Саоми.

А я полная дура.

– Ну? Будешь моим телохранителем?

Я сглотнула комок, не решаясь поднять на нее глаза.

– Да, госпожа.

Она хихикнула.

– Зови меня Оми. «Госпожа» – это если только при посторонних. И еще…

Принцесса присела, взяла меня за подбородок, повернула к себе.

– А вот принцессой не зови – не люблю. Хорошо?

– Хорошо, Оми.

– Вот и хьячи.

Она перекинула свое мокрое платье на другое плечо и помогла мне встать.

– Ну что, продолжим осмотр дворца?

…Позже я долго оправдывалась, что это переутомление, защитный рефлекс, превышенный лимит удивления, сюрпризов, неожиданных открытий и прочего из той же табакерки. Но все-таки телохранитель, начавший карьеру с обморока, – плохой телохранитель. Иными словами – я.

Все Властители Красного Мира либо обладали очень хорошим чувством юмора, либо просто сошли с ума от многовекового совместного заточения в теле пятиметровой механической кошки.

На следующий день тигр встретил меня у ворот дворца громким «мур-р-р», потом зашелся кашляющим смехом. Оми в черном тренировочном комбезе восседала на его спине.

– Забирайся, телохранитель.

Я робко дотронулась до шерсти чудовища – то, что это платиновая проволока, я тоже почерпнула из информатория, перед тем как лечь спать. Роскошная блестящая шкура ответила на прикосновение слабым ударом тока. Очень надеюсь, что это было статическое электричество, а не очередная тонкая шутка самого многомудрого существа во вселенной. Тигр снова глухо захихикал. Кажется, я начинаю понимать, откуда столько безумия в Красном Мире. Рыба гниет с головы… Обе эти головы не внушали доверия как государственные деятели. Хорошо бы еще глянуть на младшего принца, но что-то мне подсказывает, что они с Оми два сапога пара… Брат все-таки.

Сжав зубы, я покрепче ухватилась за колкую шерсть и залезла на спину тигра. Ки-Саоми ударила зверя ногами по лопаткам и сказала: «Н-н-но-о, родимый». Тигр пустился галопом. Я едва успела схватиться одной рукой за принцессу, другой – за стальную шкуру, но даже это мало спасало меня от тряски и постоянной опасности свалиться с высоты двух собственных ростов и сломать шею.

«Хранитель лучших умов Красного Мира, Deus Ex Ma-china, его многомудрость советник всех „Ки“ и „Ти“, бог-демон Ци» проскакал по всем коридорам замка, дико скрежеща алмазными когтями по каменным полам, совершил головокружительный прыжок через дерево Раучи, пробежался по балконам восточной стороны, прыгнув сквозь водопад, падавший с Рассветной Веранды, и проявил свою вредность, вымочив нас до нитки. Потом он выскочил на северную сторону, пересек Сад Перерождений, гигантскими прыжками перемахивая через два-три шатра насуцзимы за раз, потом пробежался по стене коридора, сменив и себе и нам вектор гравитации, что вызвало в моей голове небольшой взрыв. Менять искусственную гравитацию на кораблях легко, а вот гравитатор достаточно мощный, чтобы искривить вектор естественной гравитации планеты, – такое я видела впервые. Потом сумасшедшая кошка пробежалась по потолку, доказав мне, что в этих коридорах-ущельях он все-таки где-то есть, затем Ци выбежал к западной стороне, и мне стало дурно – западная сторона выходила на океан. Если эта битая кибермолью кошка захочет повторить нашу вчерашнюю прогулку по воздуху, я не выдержу. Слава ему же, бог-демон не стал меня мучить. Вместо этого он спустился в подземную часть замка, пробежал по Мосту Озарений – тонкой полоске над озером раскаленной лавы, не сдерживаемой никаким полем, – по пути проглотил пару взлетевших с поверхности озера протуберанцев и еще добавил скорости. Влетев в тренажерный зал на полном ходу, он резко остановился, и мы с принцессой полетели через голову, чудом сумев приземлиться на ноги. Метрах этак в семи… Еще в воздухе мы успели заметить его сардоническую ухмылку. Но стоило нам оглянуться – и перед нами был воплощенный Аслан, мудрый и благородный. Он почтенно поклонился, прижав правую лапу к мохнатой груди, и степенно удалился из зала.

– Может, стоит прикрутить ему на спину седло или паланкин?

Оми покачала головой.

– Кошка, даже если в нее запихнуть кибернетический мозг и 192 сознания скучных стариканов, все равно будет гулять сама по себе. Если бы я попыталась, он бы отгрыз мне руки по локоть. Хотя, может быть, стоит попробовать…

– Нет, Оми. Я не позволю – я же должна беречь все части твоего тела…

Она усмехнулась.

– Иногда страшно подумать, что я стану 193-ей скучной душонкой под его шкурой… Хотя про скучную – это я зря. Жизнерадостность культивируют у всех Властителей – генетически заложенная тяга к жизни. Бред, правда? Но без нее пятьсот лет в этой мохнатой консервной банке ты не выдержишь. Если смотреть на мир схематично, дежа вю и привкус вторичности убьют тебя еще в телесном облике…

Подтверждая собственные слова, она вдруг улыбнулась, подбежала к стойке и бросила мне бокен.

– Оми, зачем ты меня сюда привела?

– Ну, ты же еще не видела тренажерный зал, и мост, и озеро – я продолжаю твою экскурсию.

Тут она права. То, что узенький мост, по которому наша кошка пронесла нас за девять секунд, называется Мостом Озарений, я узнала, только когда Оми об этом сказала. Правда, при этом она пыталась не проиграть наше бешеное родео, поэтому я услышала что-то вроде «это-о-о-о мо-о-о-ост о-о-оза-а-а-аре-е-ени-и-ий а-а-а-а чё-о-о-орт». Покрутив отполированную деревянную палку в руках, я заметила, что до сих пор сжимаю в кулаке клок платиновой шерсти – похоже, так тигр поплатился за свою шутку. Оми подошла, покручивая вторым бокеном.

– У меня таких много – сохрани, а потом сплетешь что-нибудь. Получаются неплохие вещички. Одно время даже думала остричь его на экспорт. Как думаешь, имперская комиссия даст добро?

Она улыбнулась и отсалютовала мне бокеном. Я убрала памятный клок в карман куртки, потом откинула ее в сторону и раскрутила бокен, привыкая к балансу. Пусть ты и принцесса, но мне придется доказать тебе, что ты не зря взяла меня на эту работу. Как говорят у нас, «не родись красивой, а родись боеспособной». А раз кто из нас красивее, мы не спорим, значит…