Текст книги "От Трумэна до Рейгана. Доктрины и реальности ядерного века"

Убедившись, что конкуренты играют не по американским правилам, Вашингтон попытался весь мир превратить в своего заложника. Под рукой оказался и предлог – иранская революция. Американские нефтяные компании создали искусственную нехватку нефти, увеличив у себя ее стратегические запасы. Цены подскочили на 60 процентов, что подорвало усилия Западной Европы и Японии по обеспечению положительного сальдо своих платежных балансов, а европейская валютная система, задуманная как противостоящая доллару зона валютной стабильности, оказалась под угрозой краха.

Но вывернуться из кризиса США не удалось. В качестве выхода вырисовывалось повышение учетных ставок и взвинчивание курса доллара, рассчитанное на подстегивание бегства зарубежного, прежде всего западноевропейского, капитала в США. Момент был подходящим: конкуренты, пораженные вторым нефтяным шоком 1979—1980 годов, искали выход. Западноевропейские капиталы потекли в американскую экономику, вытаскивая ее из кризиса и в значительной мере финансируя милитаризм США. Здесь особенно отчетливо проявился механизм переплетения внутренней и внешней политики этой страны. Одни и те же силы – в основном финансовые круги – навязывают дефляцию и спад внутри страны и сразу же заменяют товарный экспорт (слабый доллар), который был главной ставкой в международной борьбе, привлечением капиталов (сильный доллар) из-за границы.

В январе 1979 года в Гваделупе президент Картер согласился с созданием европейской валюты, пообещал подписать Договор ОСВ-2. Западноевропейцы, прежде всего ФРГ, в ответ уступили нажиму США и дали свое «добро» на размещение американских ракет первого удара в Западной Европе. Более поздние попытки объяснить решение о размещении евроракет ссылками на советские ракеты СС-20 основаны на чистейшей выдумке. Приглашение американских ракет было принято вне связи с этими ракетами. «Угроза» со стороны советских ракет была сочинена позднее, через несколько месяцев после закрытого совещания в Гваделупе.

Одновременно на фоне крикливой риторики о «советской угрозе» шло преднамеренное нагнетание международной напряженности. Ложь века продолжала свою разрушительную работу, а тем временем в Западной Европе росла безработица, капиталы утекали в США, подрывая экономическое положение стран субконтинента.

В конце 1979 года «цена» золота резко пошла вверх: если в январе этого года унция золота стоила 225 долларов, то в конце августа цена повысилась на 40 процентов, достигнув 315 долларов, затем в декабре – 524 доллара (+66 процентов), а в январе 1980 года – 850 долларов (+ 62 процента). Общее повышение составило 277 процентов. Это позволило американскому правительству изъять или заморозить значительную часть долларов, находящихся за границей или на счетах богатых американцев. Доллар вступил в полосу счастливых дней. Приток денег с других континентов был использован для модернизации производства, гонки вооружений. И то и другое носило своекорыстный, эгоистический характер в отношении союзников. Западная Европа стала жертвой интересов американских монополий, причем жертвой, с которой обходились и обходятся довольно безжалостно и бесцеремонно.

Все эти маневры американской финансовой олигархии и стоящего на страже ее интересов правительства требовали объяснений. У партнеров по союзу, или, иными словами, у конкурентов, росло раздражение, ибо все обнаженнее становилась эгоистическая суть американской политики. Нужна была сильная отвлекающая операция, которая помогла бы правящей элите США потребовать, а быть может, и добиться «нового единства». В этих целях был использован Афганистан.

Серьезные наблюдатели сходились на том, что ввод по просьбе афганского правительства ограниченного контингента советских войск был направлен на защиту этой страны от американской агрессии, служил интересам афганского народа. Первоначальная, в основном спокойная и реалистическая реакция мирового общественного мнения отражала понимание сути происходящего. Вашингтон, помолчав неделю, пришел к выводу, что на афганских событиях можно погреть руки. Цель до предела очевидна: конфронтация, нагнетание военной опасности, которые являются уникальными средствами прикрытия экономической экспансии и удержания союзников в узде взаимных обязательств перед лицом «советской угрозы». О подписании в Вене соглашения ОСВ-2 еще продолжали говорить как о факте, который зафиксировал военно-стратегическое равновесие сторон, а в Белом доме уже и «вдруг» обнаружили, что СССР-де несет «смертельную опасность», что нужно срочно вооружаться, что в подготовку к войне должны незамедлительно и активно включиться Западная Европа и Япония. Пропагандистский визг на этот счет нарастал с каждым днем.

Нельзя не поражаться легковерию многих людей на Западе, за которое потом приходится платить миллиарды. Можно лишь посочувствовать бессилию и оцепенению, охватывающим господствующие силы некоторых стран перед лицом самоуверенных действий американской правящей хунты. Большую роль, разумеется, играет общность классовых интересов, которая застилает глаза, мешая видеть мир таким, какой он есть в действительности. И все же не может не удивлять близорукость некоторых западных лидеров, неспособных замечать ров, разделяющий национальные интересы той или другой страны и эгоистическую политику США, пренебрегающую любыми интересами, кроме собственных.

В конечном итоге Дж. Картером был сделан поворот к новой, причем весьма острой напряженности международной обстановки. Отказ от Олимпийских игр в Москве, зерновое эмбарго, свертывание научных и культурных связей, расширение диверсионной пропаганды – все это было подчинено эгоистическим интересам американской элиты.

Высокие процентные ставки в США стали магнитом для капитала, они сделали Западную Европу ненадежным местом для его приложения. Огромные потоки денег потекли со «старого континента», выгодно устраиваясь за Атлантикой. Состоятельные европейские семьи завели себе квартиры в Нью-Йорке или Лос-Анджелесе для укрытия в случае непосредственной военной опасности. Американская недвижимость взлетела в ценах. Спрос на доллары и курс «зеленого билета» полезли вверх. В конечном счете со времени, когда президент Картер объявил о санкциях против СССР, сотни миллиардов долларов покинули Западную Европу. Провозглашенная и организованная правящими силами США, «новая напряженность» до сих пор дорого обходится Западной Европе, снижая ее экономическую и политическую конкурентоспособность с США.

Как известно, больной организм нуждается в каких-то инъекциях. Так и напряженность, зараженная милитаризмом и смертельной бациллой войны, требовала искусственных эмоций, вспышек ненависти. Отсюда – новые инсинуации, бойкоты, выдумки о новых «злодеяниях коммунистов», новые провокации с «правами человека», каждый раз превращаемые американскими политиками в фарс, организация страстей и страхов, скажем, вокруг терроризма, организуемого спецслужбами США, или «дела Антонова», построенного на обыкновенном песке. Все это приносило и приносит значительные экономические прибыли американцам, но одновременно оттирает Западную Европу в сторону от позиций реального влияния на мировые дела, канализируя это влияние на проамериканском направлении.

Так или иначе, американская политика нагнетания напряженности все выпуклее проявляла и свою антизападноевропейскую сущность, не говоря уже об общемировой опасности этого курса. В этих условиях в Западной Европе росло понимание необходимости консолидации вокруг идеи противодействия эгоистической политике США. В самих Соединенных Штатах политическое развитие еще резче поворачивалось в сторону шовинизма. Капиталы, покинувшие Западную Европу, стали откровенно использоваться для подготовки войны.

Определенную специфику имеют американские отношения с Японией. Являясь наиболее агрессивным экономическим конкурентом США, Япония при Накасонэ активно демонстрирует свою военно-политическую преданность Соединенным Штатам. Японский премьер-министр объявил свою страну «непотопляемым авианосцем», всерьез играет формулой, согласно которой «Япония – это щит, а США – меч», грозит в случае войны подорвать проливы и загнать таким образом «в бутылку» советский Тихоокеанский флот, охотно разглагольствует на тему о «советской угрозе». Американскому президенту все это по душе.

В результате японцам удается «удержаться в седле». Япония пока не испытала дестабилизирующих ударов со стороны США, которые являются обычной практикой в отношении стран Латинской Америки, а в последние годы их мощь испытали и страны Западной Европы. Возникает правомерный вопрос: а не собирается ли Япония принести в жертву свой территориальный суверенитет ради американских интересов? Думается, что нет. Японские правящие круги активно подыгрывают американцам, но затеянная игра выгодна обеим сторонам. Японцам ее диктуют торгово-экономические условия, они понимают, что США имеют в своих руках такой мощный рычаг, как огромный дисбаланс в японо-американской торговле в пользу Японии. Он может быть использован в любой выгодный для США момент. США, в свою очередь, нуждаются в поддержке своего конфронтационного, милитаристского курса, особенно в условиях, когда его авантюристичность и крайняя опасность для дела мира становится все шире осознаваемой.

Как долго эти две страны удержатся в одной лодке, сказать пока трудно. Волны истории часто набегают довольно неожиданно, захлестывая и поглощая союзы и вражду, расчеты, надежды и страхи. В любом случае японцы не такие уж простаки, чтобы всерьез согласиться на роль самоубийц, хотя на словах они и пообещали Америке исполнить такую роль. А пока суд да дело, Япония искусно пользуется самообманом Белого дома, стимулирует свой общий экономический рост развитием военной промышленности. Она включилась в торговлю оружием, пытается играть в политику «с позиции силы» в тихоокеанском бассейне. Одновременно полным ходом идет автоматизация производства в самой Японии, размещаются целые его отрасли в развивающихся странах, все шире налаживается сбыт готовой продукции японских фирм. Японские ТНК быстро проникают в Европу и США путем создания там предприятий с высоким уровнем оснащения робототехникой. Более того, Япония, по некоторым оценкам, сможет стать экспортером электронного оружия.

Тем временем, как пишет французский журнал «Монд дипломатик» (№ 5, 1984), президент США форсирует гонку вооружений. Дипломатия ищет новые предлоги, чтобы оболгать Советский Союз. Белый дом формирует глобальные военные условия, обеспечивающие, по замыслам милитаристов, «победную будущую войну». В центре военно-политической деятельности республиканской администрации – достижение стратегического преимущества, она торопится установить как можно больше «Першингов-2», которые в течение нескольких минут могут достичь территории СССР. Как пишет журнал «Тайм», глаза американской делегации на переговорах о разоружении П. Нитце не раз говорил Рейгану, что его предложения неприемлемы для СССР, на что президент однажды ответил: «Вам остается только сказать русским, что вы „работаете на неуступчивого сукина сына“[212]212
  «The Time». 1983, December 5.


[Закрыть]. Наряду с размещением ракет первого удара в Западной Европе правящие силы США пытаются раздвинуть границы своей военной империи за счет космоса, осуществляя программу создания ударного космического оружия, получившую название программы «звездных войн».

Итак, обострение межимпериалистических противоречий с новой силой высветило давно известную истину, что США являются жертвой соблазна мирового господства, «мира по-американски». При этом правящие круги этой страны отчетливо сознают, что главное препятствие на пути реализации «американского века» – Советский Союз. Если до второй мировой войны американская буржуазия усматривала в Советском Союзе главным образом идеологическую угрозу устоям капиталистической системы, то после войны Советский Союз, сыграв главную роль в разгроме гитлеровской Германии, показал, что он способен преградить путь любому агрессору, то есть стал мощной материальной и моральной опорой сил мира. Укрепив свое военно-политическое могущество, СССР в послевоенный период последовательно и решительно выступал против американских имперских и гегемонистских амбиций, попыток правящих сил этой страны развязать новую войну, подчинить своим целям и интересам экономику, политику и идеологию всего мира. На этой корыстной имперской программе и была организована «новая волна» пропаганды мифа о «советской угрозе». Идеологический и военно-политический аспекты этого стереотипа соединились, дополнили друг друга. В итоге в послевоенные десятилетия миф о «советской угрозе» приобрел свои, так сказать, «классические» формы.

По всем линиям усилилась обработка общественного мнения. Одним из основных компонентов мифа стал тезис о «тоталитарном» характере Советского государства, который, мол, и рождает «угрозу». С первых дней возникновения СССР в разработке и пропаганде этого тезиса участвовали как государственные и политические деятели, так и академические круги. В течение многих десятилетий обширная информационно-пропагандистская сеть, стоящая на службе империалистического государства, настойчиво и целенаправленно внедряла в массовое сознание тезис о «тоталитаризме Советского государства». Составной частью этой концепции стали разного рода спекуляции о «несовместимости» демократии и социализма, «отсутствии» свободы слова, «нарушении прав человека» в СССР и т. д. Как писали американские профессора А. Спайро и Б. Барбер, концепция тоталитаризма «использовалась для тотального оправдания американского вмешательства в борьбу против враждебной идеологии, осуществляемого под лозунгом „свободы“[213]213
  A. Spiro, B. Barber. Concept of Totalitarianism as Foundation of American Counter—Ideology in the Cold War. American political science association.


[Закрыть]. Инструментальный характер этого тезиса состоит и в том, что он служит для прикрытия тоталитарного характера буржуазного государства, в частности нарастания фашистских тенденций и сил в самих США.

Будучи не в силах отрицать имперскую, экспансионистскую сущность общественно-политической системы США, делаются попытки противопоставить «хорошую» американскую экспансию «плохой» русской. «Экспансия как США, так и России, – пишет, например, X. Кон, – носила идеологический характер. Американская идеология основывалась главным образом на идеях Просвещения, а русская – на ортодоксальном христианстве и отказе от Просвещения»[214]214
  J. Garrison and P. Shivpuri. The Russian Threat: Its Myths and Realities. London , 1983, pp. 10—11.


[Закрыть]. Все оказывается простым и ясным, становится на свои места с точки зрения «просвещенцев» из США. США «открытое общество», а вот «русская идеология» всегда отвергала, мол, все проявления современной мысли – либерализм, демократию, идею народного суверенитета, свободу печати, религии, отражая тем самым психологию «закрытого общества». При этом настойчиво проводится идея о «дьявольской хитрости» и «тайных устремлениях» царской империи, которая, руководствуясь мессианскими побуждениями, организовывала постоянные международные заговоры для подрыва позиций, а то и для захвата европейских стран.

Для придания хоть какого-то правдоподобия утверждению, будто русский народ испокон веков отличается особой воинственностью, на свет снова и снова вытаскивают так называемое «завещание Петра Великого», сфабрикованное в начале XIX века французской дипломатической службой. В этой фальшивке утверждается, будто перед Россией всегда стояла задача захватить Средний Восток и выйти к побережью Индийского океана. Пресловутое «завещание» использовалось еще Наполеоном для обоснования своего похода в Россию. С тех пор оно многократно переиздавалось и использовалось для дискредитации внешнеполитических целей царской России, а после Великой Октябрьской социалистической революции, как это ни кажется смешным, – Советского Союза. К нему апеллировал лорд Керзон для оправдания агрессии стран Антанты против молодой Советской Республики, на него ссылались руководители гитлеровского «третьего рейха», начиная войну против СССР. Оно использовалось американской пропагандой с первых дней «холодной войны». Уже с 1946 года американская пресса по указанию правительства начала печатать статьи о том, что СССР держит свои войска в Иране с целями реализации «завещания Петра Вели кого». Подобные «аргументы» активно использовались и буржуазной политологией.

Большую лепту в популяризацию и внедрение в сознание широких слоев населения всего комплекса изложенных домыслов внесли буржуазные средства массовой информации и пропаганды. Они создали своего рода непроницаемый зонт лжи и дезинформации о Советском Союзе, пробить который отнюдь не простое дело.

В результате всех этих злостных манипуляций у довольно значительной части населения США сложился определенный образ нашей страны, замешенный на негативных представлениях. «Русские, – пишут Дж. Гаррисон и П. Шивпури, – стали народом, которого западная публика любит ненавидеть. Они – современные дьяволы. Они персонифицируют в сознании публики все, что есть зло и чего следует бояться… Это делается спешно, поскольку для многих на Западе русская опасность настолько неизбежна, что вопрос состоит не в том, совершат ли они вторжение, а в том, когда они его совершат»[215]215
  Russian Imperialism From Ivan the Great to the Revolution. New Brunswick , 1974, p. 14.


[Закрыть].

Ликвидацию Советским Союзом атомной монополии США и приобретение способности нанесения ответного ядерного удара непосредственно по американской территории американские идеологи использовали для дополнительного нагнетания страха перед «нападением» Советского Союза на США. На эту тему особенно изощрялись разного рода советологические и информационно-пропагандистские центры, а также средства массовой информации. Показателем «советской угрозы» была призвана служить целая серия книг, кинолент, телевизионных программ, в которых разыгрывались темы предстоящего советско-американского конфликта. По наблюдениям известного экономиста Дж. Гэлбрейта, «после второй мировой войны среди людей, страх которых перед богом подкреплялся опасениями за судьбу их имущества, легко было распространить страшную боязнь по поводу безбожного коммунизма. Эта боязнь приобрела параноидный характер»[216]216
  «Harper's», 1970, June, p. 49.


[Закрыть].

Особая опасность такого подхода состоит в том, что он присущ не только рядовому обывателю, «среднему» американцу, но и многим представителям правящих кругов США, которые внедряют подобную идеологию в основу своей внешнеполитической стратегии. Как отмечает известный специалист по международным отношениям О. Хоффман, в послевоенный период американцы воспринимали противоречия между США и СССР в «почти шизофреническом свете». Господствовала тенденция интерпретировать любые действия противной стороны как «часть хорошо продуманного и широкого плана», направленного против США. Например, корейская война рассматривалась как прелюдия к нападению СССР на Западную Европу, а кубинский кризис – как прелюдия к захвату Западного Берлина. При этом, писал Хоффман, приписывая противнику всякие козни, «мы, американцы, в действительности не ставили под вопрос наше моральное и материальное превосходство»[217]217
  S. Hoffman. Primacy of the World Order. New York , 1980, pp. 7-8.


[Закрыть].

При всем этом всегда игнорировался тот факт, что не СССР, а США, и только США, представляли и представляют реальную угрозу миру во всем мире.

Соединенные Штаты дважды использовали атомное оружие, а после второй мировой войны угрожали применить его по крайней мере девятнадцать раз: Эйзенхауэр – во время корейской войны, Кеннеди – во время кубинского кризиса, Никсон – во время вьетнамской войны, Картер – в Иране и т. д. При этом правящие круги США предпринимали усилия для наращивания такого ракетно-ядерного потенциала, который позволил бы им избежать заслуженного возмездия. Поэтому есть своя циничная логика в том, что интенсификация пропаганды мифа о «советской угрозе», «ракетном отставании» США, «бреши в ракетных вооружениях», «окне уязвимости», нагнетание страха наблюдаются каждый раз, когда правители США планируют новые качественные и количественные скачки в гонке вооружений. «Коммунистическая опасность, – писал С. Ленз, – должна постоянно поддерживаться в американском сознании, если хотят добиться от страны гор денег на вооружение»[218]218
  S. Lens. The Futile Crusade. Chicago , 1964, p. 67.


[Закрыть]. Так было в 1960 году, когда Дж. Кеннеди сделал одним из своих предвыборных лозунгов преодоление «ракетного отставания от Советского Союза». Так обстояло дело в 1969 году, когда была выдвинута программа противоракетной обороны «Сэйфгард». Выступая в марте того года в конгрессе, тогдашний министр обороны США М. Лейрд заявлял, что правительство располагает «новыми секретными данными о стремлении Советского Союза к приобретению способности нанесения первого удара»[219]219
  «The Time», 1969, March 28, p. 14.


[Закрыть]. Защищая программу «Сэйфгард», Р. Никсон также утверждал: «Мы получили новую информацию, которая свидетельствует о том, что уже к 1973 году Советский Союз сможет нанести по США первый ядерный удар, уничтожив при этом 80 процентов наших межконтинентальных баллистических ракет»[220]220
  «Department of State Bulletin», 1969, July 7, p. 5.


[Закрыть]. Подобные приемы – обычная практика в политической жизни США.

Пропаганда самоуверенности и вседозволенности настолько криклива и массированна, что даже многие прожженные и ни во что уже не верящие ведущие политики США оказались сами мистифицированными представлениями, что этой стране все под силу. Авантюра во Вьетнаме оказалась сильнодействующим средством, самонадеянность силы обернулась паническим бессилием. Но теперь снова, при Рейгане, берет верх имперская идеология кулака.

Но время не повернешь вспять. События на Ближнем Востоке показали, что, несмотря на свой огромный военный потенциал, США не способны контролировать события в мире. Американская дипломатия потерпела серьезные провалы в Латинской Америке, на Ближнем Востоке, в Африке, что весьма болезненно воспринимается американцами, привыкшими к победам. Глубокий отпечаток на национальную психологию наложили афганские и иранские события. Все это постепенно формирует представления в общественном сознании об утрате Соединенными Штатами контроля над развитием событий в мире. Это убеждение усугубляется пониманием того факта, что достигнутый паритет в стратегических ядерных вооружениях США и СССР положил конец географической недосягаемости Североамериканского субконтинента от возмездия.

Воспринималось все это разными слоями американского народа отнюдь не однозначно. Одна его, более реалистически мыслящая, часть начинала осознавать необходимость пересмотра роли США в мире, отказа от притязаний на мировую гегемонию. Другие же, особенно в правящем классе, воспринимали эту реальность со страхом, как крушение устоев привычного им миропорядка, как угрозу самому существованию США. В этих условиях фанатический американский национализм очутился перед щекотливой проблемой. Хотя ощущение реальности американского всемогущества исчезло, иллюзия его осталась. Самонадеянность силы продолжает присутствовать в речах и действиях американских лидеров. По крайней мере и здесь выходит так, что виноваты русские.

Одурманенные патологическим антикоммунизмом и антисоветизмом, представители этой части американской буржуазии продолжают видеть в Советском Союзе «безбожную» державу и «злую силу», замышляющую уничтожение Соединенных Штатов. Причем в целях гальванизации мифа о «советской угрозе» извращенно истолковываются любые события. В начале президентства Дж. Картера из недр ЦРУ вышел доклад, в котором подчеркивалась мысль о неизбежном падении добычи нефти в СССР и его вступлении в борьбу с Западом с целью достижения контроля над ближневосточной нефтью, чтобы прорваться к «теплым морям», завладеть чужой нефтью. Так был сочинен миф о «советской военной угрозе» Персидскому заливу. Примечательно, что даже антисоветчик такого масштаба, как 3. Бжезинский, вынужден был признать, что упор на «советскую угрозу» Персидскому заливу представлял собой «упрощение сложной проблемы»[221]221
  «Encounter», 1981, v. 56, N 5, p. 17.


[Закрыть].

Извращенно, гипертрофированно, в истерических тонах воспринимаются многие шаги СССР на международной арене. Та часть правящего класса, которая привела к власти в 1980 году администрацию Рейгана, с середины 70-х годов предприняла широкомасштабные усилия для подрыва разрядки. Совпавшие с ее периодом провалы американской политики в Юго-Восточной Азии, на Ближнем и Среднем Востоке, Африке, Центральной Америке были истолкованы как свидетельство неприемлемости разрядки, недопустимости отказа от военной силы как орудия внешней политики США. Развернув через средства массовой информации шовинистическую кампанию, они выдвинули лозунг возможности силового поворота международных тенденций в пользу США, возврата военного превосходства над СССР. «Если не обратить процесс ослабления Америки вспять, – сетует один из ведущих идеологов рассматриваемой фракции американской буржуазии, Н. Подгоретц, – результат может быть только один: „политическое и экономическое подчинение Соединенных Штатов превосходящей советской силе“[222]222
  N. Podhoretz. The Present Danger. New York , 1980, p. 12.


[Закрыть]. Инициатором этого милитаристского курса, по сути дела, выступил военно-промышленный комплекс, чьи корпорации в период разрядки не сумели приспособиться к конкурентной борьбе на гражданских рынках и потерпели в ней ряд ощутимых поражений.

Наконец, в достаточно широких кругах американского правящего класса крепло убеждение, что нельзя допускать дальнейшего падения роли США в мировых делах, в том числе в соревновании двух систем. Со ссылкой на текущие проблемы социалистической экономики был выдвинут тезис о том, что победить СССР в экономическом соревновании надежнее всего можно в гонке вооружений, которую советское хозяйство технологически и финансово на каком-то этапе «не выдержит». К тому же считалось, что гонка вооружений в любом случае ложится на СССР более тяжелым экономическим бременем, чем на США, а потому и поворота в динамике соревнования двух систем можно добиться пробой сил именно на этом участке, получить одновременно преимущества в военной области, поломать стратегический паритет.

На службу этой стратегии поставлена глобально-гегемонистская идеология. Антикоммунизм и антисоветизм, слепая ненависть к народам, борющимся за свободу и прогресс, придают этой идеологии чрезвычайно злобный характер. В ход пущена колоссальная пропагандистская машина, призванная всячески оклеветать и очернить Советский Союз, другие страны социалистического содружества, представить США как единственного «гаранта свободы народов», навязать всему миру капиталистическую общественную систему, капиталистический образ жизни.

Жупел «советской угрозы» стал, например, центральным элементом проекта «Истина». Особый упор в нем сделан на пропаганду американских целей и идеалов, того, что США – это страна, для которой характерна глубокая верность делу мира, заинтересованность в переговорах о контроле над вооружениями и т. д., и одновременно подчеркивается «советская угроза» стабильности и безопасности в различных районах земного шара. Происходит своего рода реидеологизация мифа о «советской угрозе» в противовес ее некоторой «деидеологизации» в 60-х – первой половине 70-х годов. В этот период идеологический аспект был несколько отодвинут в сторону и «советская угроза» изображалась в геополитических категориях. Теперь же все рассуждения о «советской угрозе» пронизаны остро враждебным содержанием. «Преподнося Советский Союз как конкурирующую сверхдержаву, с которой мы можем заключить прочные мирные соглашения, вместо того, чтобы представить его как коммунистическое государство, враждебное нам по своей природе и пытающееся распространить свое правление и свою политическую культуру на все более обширную часть мира, – писал один из ведущих представителей неоконсерватизма, Н. Подгоретц, – администрация Никсона, Форда и Картера лишила советско-американский конфликт его морального и идеологического измерения, ради которого правительство может обоснованно потребовать жертв, а народ – с готовностью принести их»[223]223
  «Commentary», 1981, April, p. 39.


[Закрыть].

При этом намеренно и грубо извращается советская военно-стратегическая доктрина. Р. Пайпс, например, утверждает, что «стратегическая доктрина, выработанная СССР в течение двух последних десятилетий, предусматривает политику, прямо противоположную той, которая была выработана господствующими в этой области в США гражданскими стратегами: не сдерживание, а победа, не достаточное количество вооружений, а превосходство, не возмездие, а наступательные действия»[224]224
  «Commentary», 1977, July, p. 31.


[Закрыть]. Ему вторит редактор журнала «Сервей» Л. Лабедз, который пишет, что советские стратеги «упорно отказывались признать тезис о взаимном гарантированном уничтожении в качестве основы советской стратегии и избрали вместо этого стратегическую доктрину, предусматривающую возможность сражаться и победить. Они были готовы „мыслить о немыслимом“[225]225
  «Commentary», 1979, September, p. 55.


[Закрыть].

В пропаганде мифа о «советской угрозе» широко используется кинематограф. Милитаризация кино идет быстрым темпом. Кино-, телеэкраны захлестнули психология насилия, воспевание «звездных» и иных войн. Изображение ядерных кошмаров, будто бы возникших по вине Советского Союза, стало прибыльным делом и в художественной литературе. Ядерный призрак стал главным содержанием вышедших за последние годы книг Л. Коминза и Д. Лапьер «Пятый всадник», Н. Колдера «Ядерные кошмары», Л. Р. Бре «Апокалипсис» и др., многих статей, пьес и т. д. Все это способствует созданию определенной психологической атмосферы, благоприятствующей восприятию довольно широкими слоями населения мифов о военном превосходстве СССР над США и соответственно об усилении «военной угрозы» с его стороны самому существованию американцев. В их сознании все активнее взращивается психология неприязни и враждебности к внешнему миру, ура-патриотизма и национализма, психология, помогающая проталкивать все новые и новые военные программы.

Приход в 1980 году к власти правых сил означал победу экстремистских внешнеполитических доктрин, основывающихся на идеях американской исключительности. Политика республиканской администрации, писал западногерманский журнал «Шпигель», «окутана светом и воздухонепроницаемой, затхлой идеологией консервативного мессианства. Ее проповедуют кликуши вроде Джин Киркпатрик, а осуществляют на практике министры, которые по своим мессианским амбициям не уступают главе администрации»[226]226
  «Spiegel», 1983, N 44, S. 150.


[Закрыть].

Некоторые западные наблюдатели, которых можно заподозрить в чем угодно, но только не в симпатиях к Советскому Союзу, справедливо усматривают основной порок внешней политики в упрощенном черно-белом подходе к мировым проблемам. Ведущие деятели рейгановской администрации исповедуют заветную максиму правого радикализма, согласно которой американцы – особая, избранная богом, единственная в своем роде нация. Следовательно, Соединенные Штаты в военном, экономическом, политическом плане должны повсюду в мире занимать ведущее положение, поскольку руководить миром и даже спасти человечество от грозящих ему опасностей надлежит им, и только им. Как бы подтверждая эту установку, Рейган как-то заявил, что бог «отдал в руки Америки больное человечество». Такая позиция предполагает не только то, что противная сторона представляет собой «империю зла», но и то, что Америка – «средоточие добродетели». Рисуя мир в мрачных пророческих тонах как арену борьбы между добром и злом, справедливостью и несправедливостью, американский президент окрестил Советский Союз «злом в современном мире», «империей зла». Когда в мире есть такое «зло», утверждает он, то «по велению священного писания и Иисуса Христа мы должны противиться ему всеми силами». «В мировой драме, как он ее понимает, действуют лишь два игрока, заслуживающих внимания, – Америка с ее приверженностью правому делу и свободному предпринимательству и Россия, исповедующая антихристовую идеологию.