Текст книги "От Трумэна до Рейгана. Доктрины и реальности ядерного века"

Суть этого манихейского кредо состоит в том, что никто не должен иметь дело с дьяволом, что единственный способ справиться со злом – бороться против него»[227]227
  «The New York Review of Books», 1984, Noveftiber в, p.5.


[Закрыть].

Игнорируя реальности современного мира, Соединенные Штаты ставят своей целью изменить соотношение сил на мировой арене в свою пользу, установить американское господство в мире, осуществить американскую мечту об «американском веке» – о таком мировом порядке, в котором не останется места для Советского Союза и социалистической системы, любой альтернативы «американскому образу жизни» и капитализму. Рекламируя «прыжок в космос» как средство вернуть США военное превосходство, вашингтонские стратеги распространяют иллюзии о том, будто создание новых дорогостоящих систем оружия «вымотает» русских и «заставит их сдаться», «Рейган, – пишет обозреватель „Вашингтон пост“ М. Макгроди, – утверждает, что место русских „на свалке истории“ и что мы должны „помочь им туда попасть“ при помощи разорительной для них конкуренции в создании все более устрашающих и экзотических вооружений»[228]228
  Цит. по: «Правда», 1984, 17 сентября.


[Закрыть].

Прикрываясь подобными нелепыми рассуждениями, администрация объявила «крестовый поход» против СССР и социализма как общественной системы. Она смотрит на все события, происходящие в мире, через призму советско-американского соперничества. «Если копнуть достаточно глубоко в любом из удаленных очагов напряженности, – заявил Рейган, – то вы обнаружите Советский Союз, преследующий свои имперские амбиции. Если бы Советский Союз просто вернулся восвояси, то в мире прекратилась бы большая часть кровопролитий»[229]229
  «The New Republic», 1980, April 5, p. 12.


[Закрыть]. Так был пущен в оборот насквозь клеветнический тезис, что именно СССР стоит за террористами всех мастей во всем мире. По признанию газеты «Вашингтон пост», «прямое связывание Москвы с глобальным терроризмом представляет собой один из аспектов попытки расширить у общественности представление о советской угрозе интересам США, угрозе, которую обычно видели прежде всего в советской военной мощи»[230]230
  «The Washington Post», 1981, February 7.


[Закрыть].

В действительности именно Вашингтон возвел терроризм в ранг государственной политики. Об этом свидетельствуют многочисленные преступления ЦРУ на международной арене, использование силы для подавления национально-освободительного движения, захват Гренады, политика в отношении Никарагуа, Ливана и т. д. и т. п. Показательны следующие данные. После 1945 года в мире произошло 125 насильственных конфликтов. Из них 95 процентов имело место в «третьем мире». Причем в большинстве случаев были использованы иностранные войска. 79 процентов из этих иностранных вмешательств приходится на США и НАТО[231]231
  J. Garrison, P. Shivpuri. Op. cit., p. 105.


[Закрыть].

Форсирование вооружений оправдывается «необходимостью» с позиции военной силы ограничить сферу советского влияния. При этом миф о «советской военной угрозе» гальванизируется с помощью явной фальсификации соотношения военно-стратегических сил между Востоком и Западом, разного рода передержек. В этом плане показательно содержание пропагандистского 30-минутного фильма «Синдром ОСВ», который в течение ряда лет демонстрировался в США и Западной Европе. Этот фильм, созданный так называемым Комитетом по американской безопасности, ратует за «мир с помощью силы». В нем утверждается, что США и их союзники по НАТО опасно отстали от СССР в военном отношении и лишь широкомасштабная программа вооружений способна удержать Советский Союз от вторжения на Запад. Появившись на экране в одном из кадров фильма, бывший госсекретарь А. Хейг заявил, что ставка Запада на оборону носит «аморальный, пораженческий и разрушительный» характер. А Г. Киссинджер сетует на то, что «редко в истории какая-либо нация так пассивно приняла такое радикальное изменение в военном балансе»[232]232
  Ibid., p. 9.


[Закрыть].

Анализ военных приготовлений самих США и их союзников показывает, что они носят ярко выраженный агрессивный характер. Именно стратегия подготовки к ядерной войне для достижения мирового господства диктует поведение американской стороны на переговорах с Советским Союзом об ограничении и сокращении стратегических вооружений. Прикрываясь ходячими лозунгами вроде «русские признают только силу» или вульгарным запугиванием «русские идут», американские руководители не прочь достичь «абсолютного превосходства над СССР», что, мол, «даст возможность обеспечить мир посредством силы».

Изменение общественно-политической системы СССР и даже его уничтожение возводится в ранг одной из основных целей американской внешней политики. В более или менее «интеллигентной» форме эта цель сформулирована в одном из докладов Трехсторонней комиссии. «В качестве главной установки в наших долгосрочных взаимоотношениях с коммунистическими державами, – говорилось в нем, – Запад не должен удовлетворяться защитой своих фундаментальных ценностей и стремлением воплотить их в явь на собственной территории: он должен поставить себе цель оказывать влияние на естественные процессы изменений в „третьем мире“ и даже в коммунистическом мире в направлении, скорее благоприятном, нежели неблагоприятном для этих ценностей»[233]233
  I. Az r a e 1, R. L б we n t h a 1, T. Nakagawa.An Overview of East-West Relations. Report of the Trilateral Task Force on East – West Relations to the Trilateral Comission. New York – Tokio, 1978, p. 46.


[Закрыть].

Особая опасность такого подхода состоит в том, что довольно влиятельные группы «новых правых» считают ядерную войну вполне приемлемой. По их логике, только наличие оружия для первого удара способно обеспечить безопасность Америки. Как утверждают эти деятели, без конца говорящие о своей приверженности религии, ядерная война вполне совмещается со священным писанием относительно наступления судного дня, возвещающего второе пришествие Христа. Правящие круги США пытаются приучить население страны к возможности и неизбежности ракетно-ядерного конфликта, из которого рассчитывают выйти победителями.

Еще при президенте Картере вступила в силу так называемая «президентская директива № 59», которая предусматривает нанесение точных, «ограниченных» ударов по военным объектам СССР. Особое значение эта доктрина приобретает в комбинации с действующей американской военной доктриной, которая не исключает возможности использования первыми ядерного оружия. Во влиятельном журнале «Форин полиси» под характерным заголовком «Победа возможна» появилась статья сотрудников Гудзоновского института К. Грея и К. Пейна, в которой даются рекомендации по применению директивы № 59. Авторы статьи критикуют «оборонное сообщество Соединенных Штатов» за «тенденцию рассматривать стратегический ядерный конфликт не как войну, а как всеобщую катастрофу». Они рисуют гипотетическую картину советско-американской ядерной дуэли, при которой хоть и погибнет примерно 20 миллионов американцев, но США выйдут победителем, «уничтожив Советскую власть и установив послевоенный мировой порядок, совместимый с ценностями Запада». «Вашингтон, – пишут Грей и Пейн, – должен указывать цели с тем, чтобы в конечном счете обеспечить разрушение советского аппарата власти и установление такого международного порядка после войны, который совместим с западными представлениями о ценностях… Соединенные Штаты должны планировать победу над Советским государством. Причем победа должна быть достигнута ценой, которая не помешает восстановлению США»[234]234
  «Foreign Policy» 1981, N 39, pp. 19, 21.


[Закрыть].

Как справедливо отмечают даже некоторые западные политологи, от идеи о возможности ядерной войны и возможности одержать в ней победу до «превентивной войны», «упреждающего удара» остается лишь один шаг. Причем усилия правящих кругов США в этой сфере отнюдь не ограничиваются призывами к богу или молитвами. В документе «Директивные указания в области обороны», в котором излагаются основные цели Пентагона на 1984—1988 годы, подчеркивается, что США должны готовиться вести длительную ядерную войну с СССР. «Соединенные Штаты, – говорится в этом документе, – должны одержать в ней победу и иметь возможность вынудить Советский Союз искать скорейшего ее прекращения на условиях, благоприятных для США»[235]235
  «The New York Review of Books», 1984, February 2, p. 34.


[Закрыть].

В конечном счете мировая общественность является сейчас свидетелем организованной империализмом, прежде всего американским, политической аферы международного масштаба. Правящие монополистические круги США и ряда других стран НАТО азартно играют на напряженности и «советской угрозе», мошеннически обманывая народы своих стран, запугивая людей и манипулируя их сознанием. Ловкие дельцы подключились к игре на напряженности. Это любимое детище империализма, и весьма доходное. Что же касается «советской угрозы», то она тут ни при чем.

Что же дальше? Война? Взвинчивание ненависти к социализму? Военно-психологический «крестовый поход» против коммунизма? Однако искусственно организуемый страх перед «советской угрозой» не может продолжаться бесконечно. Время высвечивает обман, снимает с глаз пелену, сотканную ложью, изолирует наемных манипуляторов общественным мнением.

Но пока что Соединенные Штаты и их разрушительная машина пропаганды, дестабилизирующая психологическую обстановку в мире, ведет дело к дальнейшему обострению международной напряженности. И чем скорее это будет осознано, тем ближе человечество окажется к спасению.

ГЛАВА ПЯТАЯ
ОМУТ АТОМНЫХ СТРАСТЕЙ

В сущности, сами по себе доктрины войны мало кого могут привлечь, кроме их заказчиков. Но рассчитаны они все-таки на массы. Вот почему в основу милитаризма и военной пропаганды в США положен тезис о «национальных интересах». От него веет холодом, он угрожающ, с ним не спорят, под него можно подверстать любое действие, даже такое, которое может быть квалифицировано как преступление.

«Национальные интересы» – самые священные, они позволяют правящим силам и их карательным органам преследовать за все, что можно истолковать как противоречащее «национальным интересам», и освящать этими магическими словами все, что «необходимо» для интересов правящей элиты. Политика креста и меча, силы и доллара апеллирует нынче к «высшим национальным интересам», какое-либо недоверие к которым – предательство. Доктрина «национальных интересов» в концентрированной форме выражает агрессивные устремления американского империализма, волнующе заманчивой целью которых является мировое господство.

Уже в ходе второй мировой войны и после нее не раз утверждалось, что США допустили ошибку стратегического характера, связав себя с Советским Союзом узами антигитлеровской коалиции. Бывший лидер республиканской партии Р. Тафт в книге «Внешняя политика для американцев» напоминает, что он еще 25 июня 1941 года предупреждал: победа коммунистов в войне «будет гораздо опаснее для Соединенных Штатов с идеологической точки зрения, чем победа фашизма». Послушай, мол, тогда американское правительство его, Тафта, совет, все бы сложилось иначе, гораздо выгоднее для интересов США. Бейли в работе «Америка лицом к России» называет совместную борьбу против гитлеризма «противоестественным союзом» и ругательски ругает Рузвельта за то, что тому «недостало» политической мудрости воспользоваться с наибольшей выгодой для США тяжелым положением СССР в 1941 – 1942 годах.

Каким же образом? Ответ можно найти в книге «Войны Америки». Автор Роберт Леки. Он пишет, что после второй мировой войны американцы не смогли установить «мировое господство» только вследствие субъективных причин. Со смертью Рузвельта, замечает Леки, «перестало биться сердце человека, который мог бы приказать американцам идти на Восток»[236]236
  R. Leckie. Op. cit., p. 819.


[Закрыть].

Повторяя известное высказывание Трумэна, политолог С. Гриффитс пишет, что «было бы намного лучше просто позволить русским и немцам истреблять друг друга»[237]237
  S. Griff is. Lying in State. New York , 1952, p. 157.


[Закрыть]. Взобравшись на президентское кресло, Трумэн, по свидетельству Б. Гарднера, отказывался верить во что бы то ни было, «кроме худшего»[238]238
  B. Gardner . The Year that Changed the World: 1945. New York , 1964, p. 310.


[Закрыть], когда речь шла об отношениях с Советским Союзом.

Следствием подобного мышления, отражающего вполне конкретные интересы правящих сил, и явилась первая «холодная война», которую развязали Соединенные Штаты Америки. Собственно, сама «холодная война» во многих исследованиях и высказываниях связывалась логически с победой над фашизмом. Еще в 1952 году небезызвестный Маккарти говорил: «Можно уверенно утверждать, что третья мировая война началась с русской победы у Сталинграда»[239]239
  J. McCarthy. America 's Retreat from Victory. New York , 1952, p. 31.


[Закрыть]. Некоторое время подобная точка зрения еще смущала своей откровенностью, но уже примерно с 1959 года она была взята на вооружение в качестве «научного» вывода и раскрепощена в политологии. Так, У. Ростоу утверждает, что «начало „холодной войны“ следует отнести к тому времени, когда было решено, что Сталинград продержится, – примерно к началу 1943 года»[240]240
  W. Rostow: The United States in the World Arena. New York , 1960, p. 141.


[Закрыть].

Итак, «холодная война» началась, оказывается, в тот год, когда фашистские захватчики получили удар, после которого поражение нацистской Германии стало очевидным даже для поклонников фашизма в США. Не будь Сталинграда, не было бы «холодной войны». Всему виной – победа над нацизмом.

Рассуждения о «противоестественности» союза США и СССР в войне с фашизмом получили в буржуазной политической науке широкое хождение. Они имели точную цель. Надо было готовить американцев к новой войне, но теперь уже против советского народа. Психологическая переориентация приняла после войны весьма широкие размеры. В ход пошло все. Фальсификация событий. Ложь. Вырванные из контекста цитаты. Вывернутая наизнанку логика. Грубая подмена понятий. Низменное подыгрывание шовинистическим, националистическим чувствам. Спекуляция на невежестве. И многое другое.

Программные истоки «холодной войны», как уже подчеркивалось, уходят в речь У. Черчилля от 5 марта 1946 года в Фултоне. Практически идеология антисоветизма, «крестовых походов», «советской угрозы», которая использовалась английским политиком всю его жизнь, послужила сводным кодексом тезисов, аргументов, лозунгов для той части политологии, которая была профессионально ориентирована на антикоммунизм. «Тень упала на землю, еще недавно ярко освещенную победой союзников… Коммунистические партии, или „пятые колонны“, всюду представляют собой угрозу христианской цивилизации. Старая доктрина равновесия сил представляет собой нечто нездоровое. Мы не можем позволить себе удовлетвориться небольшим превосходством сил, потому что мы тем самым рискуем ввести другую сторону во искушение захотеть помериться силами». В этой речи можно обнаружить практически все стереотипы пропаганды послевоенного периода. Здесь и призывы к защите «свободы», «демократии», «прав человека», штампы об «агрессивности» СССР и т. д. Черчилль взывал и запугивал. «В настоящий момент, – говорил он, – Соединенные Штаты стоят на вершине мирового могущества… Вы должны испытывать… и тревогу, как бы не лишиться достигнутых позиций. Сейчас имеется благоприятная возможность… Берегитесь, может не хватить времени. Давайте не будем вести себя таким образом, чтобы события развивались самотеком»6 . Англия тем временем продолжала держать до конца войны в своей зоне оккупации Германии 700 тысяч нерасформированных немецких войск7 , видимо лелея надежду на «благоприятную возможность».

Но и речь У. Черчилля была своего рода лишь сформулированным манифестом «холодной войны». Она выразила то, что практически уже стало внешнеполитическим курсом США. По свидетельству У. Таубмэна, беседу с В. М. Молотовым еще 23 апреля 1945 года Г. Трумэн вел в вызывающей манере, что означало «новый американский подход, который изменил ход истории». Но в то время, по мнению Таубмэна, американскому президенту еще «не хватало уверенности в занятой им жесткой позиции». Однако вскоре провокационная программа Черчилля вылилась практически в «доктрину Трумэна» – первую оформленную политическую директиву, официально начавшую «холодную войну». В марте 1947 года на объединенном заседании конгресса американский президент, оправдывая претензии США на мировое господство, говорил, что «свободные народы» ждут от США защиты «их свобод», призывал к «решительности» в выполнении «лидирующей роли». В конечном счете оратор в конгрессе буквально и по смыслу повторял фултонского оракула.

В июльском номере журнала «Форин афферс» за 1947 год была опубликована статья «Источники поведения Советов». Подпись «Икс». В ней говорилось, что «главным элементом любой политики США по отношению к Советскому Союзу должно быть длительное, терпеливое, но сильное и бдительное сдерживание»[241]241
  M. Gordon, K. V i n e s. Op. cit., p. 423.


[Закрыть]. Позднее стало известно, что автором ее был Дж. Кеннан.

Статья положила начало доктрине «сдерживания коммунизма». В словах Кеннана заложены ее основные параметры: «длительность» и «терпение», но «бдительность» и «сила». Вскоре терпение обернулось провокациями, а принцип силы – угрозой термоядерной войны.

Тот факт, что Кеннан предпочел остаться неизвестным, не случаен, поскольку его роль в системе американской пропаганды весьма своеобразна. Будучи опытным дипломатом, умелым оратором и публицистом, он зарекомендовал себя и как мастер обработки общественного мнения. Тесно связанный с правительственными кругами и хорошо информированный о практической стороне внешней политики, Кеннан время от времени выступает с «пробными шарами», зондируя общественное мнение по острым проблемам международных отношений. Как и замышляется, вокруг его предложений развертываются дискуссии. В ходе их политические лидеры США имеют удобную возможность изучить реакцию мирового общественного мнения, проверить «работоспособность» тех или иных доктрин, их возможные издержки и выгоды.

Правящие крут довольны вдвойне. С одной стороны, дискуссия в известной степени амортизирует прямую критику по существу, а с другой – создается удобная возможность прислушаться к настроениям и в случае надобности отойти на запасные пути. Критика текущего международного курса канализируется в выгодном направлении, а заодно проходят испытание на прочность «новые узлы» внешнеполитических планов. Роль Дж. Кеннана в этом отношении во многом сходна с ролью У. Липпмена, в какой-то степени Дж. Уорберга, Ч. Боулса и др.

Итак, счет доктрины «сдерживания» американская политическая наука ведет со статьи Кеннана, опубликованной в 1947 году. Но время опубликования этой статьи – всего лишь вопрос тактики. Фактически доктрина родилась раньше, отражая давнюю позицию правящих кругов США относительно Советского Союза. В своих мемуарах Кеннан признает, что он никогда «не считал, что Советский Союз может быть подходящим союзником либо партнером»[242]242
  G. К en nan. Memoirs: 1925—1950. Boston , 1967, p. 57.


[Закрыть]. Но его позиция получила полное признание только с наступлением «холодной войны».

Еще в феврале 1946 года он, Кеннан, представил меморандум, в котором утверждал, что только превосходящая военная мощь США сможет «сдержать» коммунизм. Кеннан хвастается, что еще задолго до статьи в «Форин афферс» он «подстрекал» Вашингтон к проведению жесткой линии[243]243
  Ibid., p. 267.


[Закрыть]. Февральский меморандум и был положен в основу нашумевшей статьи. Основная стратегическая надежда обоих документов сводилась к тому, что «перед лицом устойчивой контрсилы» Советская власть «рухнет» через 10—15 лет. Когда же рухнула не власть, а надежда, Кеннан начал изворачиваться. Теперь он обвиняет правительство, которое, мол, неправильно его поняв, сделало главный упор на войну, а не на экономику и политику. «Но, – как пишет Г. Фейс, – предпринятая Кеннаном попытка ограниченного толкования того, что он Написал, неубедительна»[244]244
  H. Feis. From Trust to Terror. London , 1971, p. 223.


[Закрыть].

Свои оправдания Кеннан изложил позднее в мемуарах. Конечно, справедливо будет сказать, что Дж. Кеннану при всей его профессиональной функциональности не откажешь в способности и реалистически оценивать ход международных событий, и критически относиться к собственному политологическому наследию. Выступления и статьи Дж. Кеннана в 1979—1984 годах характерны своим антивоенным настроением, в них содержатся призывы к решению спорных международных проблем за столом переговоров, к обузданию гонки вооружений. Но это сегодня, а тогда доктрина «сдерживания» широко обсуждалась в печати, заняла прочное место в университетских лекционных курсах, посвященных истории, теории и практике внешней политики США. Она нашла как последователей, так и критиков.

Среди первых следует назвать Г. Моргентау. В статье «Источники американской внешней политики»[245]245
  «The American Political Science Review», 1950, December pp. 833—854.


[Закрыть], поддерживая доктрину «сдерживания», он предложил, по его словам, «активное» ее продолжение. «Сдерживание» Моргентау назвал «реалистическим подходом» к международным делам.

Историю внешней политики США Моргентау делит на три периода. Первый, самый ранний, – «реалистическая ориентация». В то далекое время внешняя политика, по Моргентау, точно учитывала национальные интересы; ее главной целью была борьба за власть, а методом – сила. Второй период он называет идеологическим, когда в политике якобы начали брать верх моральные принципы. Испано-американскую войну 1898 года автор считает началом третьего этапа. С этого времени, утверждает Моргентау, американская дипломатия действовала только на основе моральных абстракций, полностью оторванных от национальных интересов.

Разумеется, эти утверждения лишены исторической правды. Испано-американская война открыла эпоху империалистических войн, послужила началом особенно агрессивной политики империализма. Какое отношение эта война имела к «моральным абстракциям», понять невозможно. Впрочем, и агрессивные войны против Вьетнама, Ливана, Гренады, Никарагуа объясняются моральным диалогом и национальными интересами. Это уже ближе к воззрениям Г. Моргентау. Но экскурс в прошлое понадобился ему лишь для того, чтобы заявить о необходимости возврата к «реалистическому курсу», соответствующему «национальным интересам» без каких-либо изъятий и оговорок.

Г. Моргентау настолько уверовал в концепцию «национальных интересов», что отсутствие крупных столкновений в советско-американских взаимоотношениях объяснял «патологическими извращениями» национальных приоритетов. Как только закончится американская агрессия во Вьетнаме, предрекал Г. Моргентау, США начнут проводить внешнюю политику на базе «рационального понимания интересов» и потому вновь столкнутся в конфликте с Советским Союзом»[246]246
  «Foreign Affairs», 1971, April, N 3, pp. 429—441.


[Закрыть].

Излагая свою концепцию «реализма» в международных отношениях в книге «В защиту национальных интересов», Г. Моргентау в какой-то мере развивает идеи, изложенные в работе «Политика наций», вышедшей еще в 1948 году. По его мнению, политика, основанная на «национальных интересах» и проникнутая «здоровым эгоизмом», преисполнена подлинного морального величия. Всякая другая политика аморальна. Взаимоотношения государств – это только борьба за власть, в которой важна лишь грубая сила. Поэтому политика «национальных интересов» не может быть успешной, если она не подкреплена силой.

С этой точки зрения Соединенные Штаты Америки, утверждает Моргентау, допустили в послевоенное время четыре крупные ошибки. Во-первых, внешняя политика США страдала утопизмом: властители этой страны наивно полагали, что в отношениях между США и другими государствами нет каких-либо корыстных целей, а господствуют «моральные принципы». На этом, мол, американских «моралистов» ловят «реалисты» – другие государства – и надувают их. Во-вторых, «легализм». Суть ошибки: США надеются на некие абстрактные юридические схемы, полагая, что при помощи договоров и законов можно решить все политические вопросы. В-третьих, американских руководителей замучил, оказывается, «сентиментализм»: в неустанных заботах о «всеобщем благополучии» они якобы забывают об интересах собственной страны. И наконец, международная политика США обвиняется в «неоизоляционизме». Старые изоляционисты, утверждает автор, вообще «не хотели общаться с миром», новые же, цепляясь «за иллюзию об американском всемогуществе»[247]247
  H. M о г g e n t h a u. In Defense of the National Interest. New York , 1951, p. 122.


[Закрыть], хотели бы установить отношения со всем миром только на «американских условиях». «Неоизоляционизм», таким образом, приобретает форму империалистической политики.

Претенциозная терминология, словесные ухищрения, которыми изобилует книга, подчинены одному – призыву к политике, основанной на силе. Особенно характерен пример с «неоизоляционизмом». Моргентау верно подметил, что американские политики хотели бы установить отношения с миром только на американских условиях, и подчеркивает, что такая позиция ошибочна. Но сам же призывает к «реализму» в политике, который формулируется им как политика силы, если этого требуют «национальные интересы».

Доктрина «национальных интересов» оказалась весьма удобной, так как придавала захватническим целям монополий видимость общенациональной заинтересованности. Эта доктрина, подробнее о которой речь пойдет дальше, не только не увяла со временем, но и стала ведущей практической концепцией американской международной политики. Продолжаются обсуждения и тезиса о «морализме», который Г. Моргентау увязывал с «национальными интересами».

В отличие от активной защиты доктрины «национальных интересов» рассуждения о «морализме» носят не столь единодушный характер, хотя, скажем, Р. Рейган в пропагандистских речах постоянно спекулирует на обоих тезисах. Эволюция прежних теорий привела, по мнению Колковича, к «освобождению американского стратегического мышления» от большей части «этического содержания»[248]248
  R. К о 1 к о w i c z. Military Strategy and Political Interests: the Soviet Union and the United States . Los Angeles , 1981, p. 3.


[Закрыть], поскольку центральная идея «новой науки о войне» концентрируется на тотальном ядерном конфликте. Хотя тезис о наличии этических соображений при проведении в прошлом внешней политики США весьма спорен, все же признание автором того, что их нет сейчас, заслуживает внимания.

Г. Моргентау активно поддержал Дж. Кеннан. В книге «Американская дипломатия в 1900—1950 гг.»[249]249
  G. Kennan. American Diplomacy 1900—1950. Chicago , 1952.


[Закрыть] он писал, что внешняя политика США прошлого страдала «юридически-моралистическим подходом к международным проблемам». Как и Моргентау, такое утверждение потребовалось Кеннану для обоснования «реалистической» доктрины. В основу ее автор положил «силу» как наиболее надежный фактор, определяющий развитие международных событий. Это и есть, по Кеннану, «реализм» политики, наиболее полно отвечающий национальным интересам страны.

Как видно, все сторонники доктрины «реализма» главным арбитром в международных отношениях считают силу. Но подают эту далеко не остроумную мысль в разных обертках. Полно рассуждений об эклектизме, легализме, идеализме, утопизме. Но в итоге «теоретических» построений у всех одна и та же банальная мысль: «угроза» коммунизма диктует политику его «сдерживания», а «сдержать» можно только превосходящей силой. Отсюда вывод: наращивай вооружения, милитаризируй хозяйство и сознание людей.

Удивительно «бесхитростная» логика! Капитал в кармане, а в глазах невинность, да еще сентиментализм с утопизмом. Прибыли от вооружений растут, но якобы не от корысти, а из-за нужд политики, из-за «угрозы» коммунизма. Альтернативы никакой. «Миролюбие» торжествует, по-американски, разумеется. Штыками наружу. А тем временем гремят слова: «защита нации», «оборона от агрессора», «национальные интересы» и т. д. Но для этого нужно оружие. Обычное и ядерное. Много оружия. Только за первые двадцать послевоенных лет на него затрачено в США около 1 триллиона долларов. В последующие пятнадцать – еще столько же. До конца 80-х годов США намереваются удвоить эту сумму.

Трудно понять причину, но доктрину «сдерживания» не один раз обвиняли в «либерализме». Она, мол, пассивна, малопригодна для активных практических действий, передает инициативу в руки противника. Это несправедливый упрек. Тот же Кеннан в статье, положившей начало доктрине «сдерживания», вовсе не отказывается от идеи «мировой империи» и от войны с социалистическими странами. Для него это вопрос времени, и только. «Теория неизбежности постепенного отмирания капитализма подразумевает, что с этим не спешат, – философствует Кеннан. – Силы прогресса еще имеют .время для подготовки последнего удара»[250]250
  «Foreign Affairs», 1947, July, pp. 572—573.


[Закрыть]. Но… сие не состоялось. Кеннан потом утверждал, что его не поняли. Он, оказывается, и не помышлял об ударах. «Я не видел, – пишет Кеннан, – необходимости советско-американской войны, не видел ничего, что можно было бы достичь с помощью такой войны ни тогда, ни в иное время»[251]251
  G. Kennan. Memoirs: 1925—1950, p. 364.


[Закрыть].

Но это было написано позднее. Пока же шла оголтелая милитаристская пропаганда. Мудреные термины не котировались. В ходу была военная прямолинейность. Незамысловатость аргументов как бы намекала на то, что можно обойтись и без них.

В политической литературе встречаются утверждения, что в первые послевоенные годы американские руководители были преисполнены стремления укреплять сотрудничество с Советским Союзом. И только где-то ближе к первым послевоенным президентским выборам ( 1948 г .) и непосредственно после них, когда СССР стал, мол, заметно проявлять «агрессивные тенденции», США вынуждены были «защищаться» и стали на путь «вооруженного мира».

Заметим: защищаться. Как увидим в дальнейшем, все, даже наиболее агрессивные доктрины обряжались в «оборонительные» одежды. Надо признать, что такой прием с точки зрения влияния на американского обывателя оправдал себя. Буржуазная пропаганда сумела внушить миллионам американцев, что подготовка к войне, огромные затраты на вооружения носят ответный характер.

Ту же палитру красок мы видим и на сегодняшнем полотне американской политической жизни. Оказавшись у власти, республиканцы под флагом «защиты США», необходимости укрепления их «слабеющей мощи» проявили предельное усердие по форсированию гонки вооружений. Создав в стране обстановку милитаристской истерии, резко взвинтили военные расходы, совершив тем самым простейшую операцию перекачки денег из карманов налогоплательщиков в сейфы корпораций. Такая повторяемость политических кампаний приобретает в США определенную систему, совпадая по времени с производством новых поколений оружия.

Мне не раз приходилось беседовать с представителями различных слоев американского общества (рабочими, фермерами, студентами, учителями, врачами, деятелями науки и искусства, политиками и дипломатами). За небольшим исключением, они с той или иной степенью убежденности верят, что Советский Союз просто ждет удобного случая, чтобы послать свои войска к берегам Америки или сбросить на американские города атомные бомбы. Аргументы, опровергающие эти выдумки, американец выслушивает внимательно, но сомнения не исчезают. Таковы деструктивные итоги разлагающей пропаганды, которая лишает американца даже элементарной фактической международной информации, препарируя ее таким образом, чтобы она работала на корыстные эгоистические интересы верхов бизнеса, особенно военного, которые без истерии вокруг «внешнего врага» процветать и даже существовать просто не могут. Подобная обстановка помогает, с одной стороны, без особых трудностей выколачивать деньги на производство вооружений, а с другой – является серьезным препятствием на пути формирования антивоенных взглядов. То и другое идет в политическую копилку правящих сил. .

Подлинных фактов американец знает ничтожно мало. Даже буржуазная политическая наука, не желая того, не раз проговаривалась, что именно стратегия США была направлена на сокрушение Советского Союза, предельно откровенно высказывалась о воинственных вожделениях монополий, убеждала американцев в фатальной неизбежности войны. Бывший посол США в Москве Буллит писал в сентябре 1944 года в журнале «Лайф»[252]252
  Цит. по: С L a m о n t. Are We Being Talked into War? New York , 1952, p. 2.


[Закрыть], что поскольку «западной цивилизации угрожают орды захватчиков, идущих с Востока», то война вполне вероятна и даже неизбежна. Да что там послевоенное время! Еще в декабре 1919 года государственный секретарь США Лансинг писал президенту Вильсону, что «над этой машиной (Советской властью. – А. Я.) может одержать верх только сила»[253]253
  Цит. по: R. Strausz – Hupe, S. Possony. Op. cit., p. 674.


[Закрыть].