Текст книги "Свет мой, зеркальце, скажи…"

Если бы этот вопрос мужчина задал мне на улице, как посторонний прохожий – «а что вы делаете сегодня вечером» – я бы, естественно, за словом в карман не полезла. Но ведь у меня сейчас – обычный рабочий момент. Разговаривая с ним, я просто выполняю свои служебные обязанности, пусть и своеобразные. И поэтому: «Терпение, девочка. Еще раз, терпение».

– Понимаете, – сказала корреспондент немного обиженным голосом и, опустив глазки, – сегодня я встречаюсь с вами, завтра – с кем-то другим…Что же это будет, если мне станут назначать встречу все, с кем я пересекаюсь по долгу службы…

– Я – не все, – возмущенно ответил, без сомнения, самовлюбленный молодой мужчина.

– Конечно, конечно, извините, – сказала корреспондент. – Но вы же понимаете, что я совсем не это хотела сказать. Вы – такой сильный, накачанный… Одним словом – настоящий пан спортсмен, – затараторила я, умышленно отпуская комплименты и быстро пряча журналистский блокнот и авторучку в дамскую сумочку, давая тем самым понять, что наша беседа закончена.

«Терпение, терпение, – успокаивала я себя, бредя уже по улице Пушкинской. – А ведь он меня теперь еще занудит, когда статья будет опубликована».

Я медленно шла по милой и узенькой улочке со старинными особнячками и невольно размышляла о своей работе, вздыхая в очередной раз о некоторых издержках профессии.

Интуиция меня не обманула. Пан спортсмен позвонил в редакцию, когда статья о детско-юношеской секции, которой он руководил, была напечатана в прессе (разумеется, положительная). Он и тут умудрился стать в обиженную позу: мол, я ничего не сказала о проблемах с тренажерами.

– Я деликатно намекнула на этот вопрос, – спокойно парировала корреспондент. – А теперь вам и карты в руки: с этой статьей в газете вы смело можете идти к своему областному спортивному руководству и просить или даже требовать поддержки. У каждого – своя работа. И я свою выполнила.

И тут после некоторой заминки опять последовал такой знакомый вопрос по поводу того, а что я делаю сегодня вечером… Ну, что тут скажешь?

Надо заметить, что со спортсменами, с которыми приходилось сталкиваться по роду своей работы, у меня почему-то складывались поневоле какие-то напряженные отношения, несмотря на всю мою профессиональную деликатность. Какими-то уж очень напористыми, азартными в покорении вершин (и не только спортивных) они мне казались. Иногда я просто чувствовала, что действую на иных представителей спортивной «фауны», как раздражающе-красная повязка на быка…

Вспоминаю свой летний отдых в Сочи, где я остановилась в гостинице «Ленинград». В этом отеле проживала легкоатлетическая сборная СССР, находившаяся здесь на спортивной подготовке.

Я всё время пересекалась со спортсменами в гостиничном буфете. Наряду с вполне дружеским общением с некоторыми из ребят, меня стал донимать один легкоатлет (бегун – стайер или спринтер, уже не помню). Он почему-то всё время горел желанием дать мне интервью. Желательно, в его номере, конечно. («Щас. Разбежалась»).

На что ему всегда отвечала, что «на отдыхе я просто отдыхаю». Но, тем не менее, совершать вынужденные «стометровки», избегая столь навязчивого общения, приходилось уже мне. Это был некий персонаж, к которому очень точно подходило определение – «сила есть, ума не надо». Я же всегда ценила ум у представителей сильного сословия. А еще больше – гармонию того и другого.

И очень тогда сожалела, что не могу отдыхать, как и раньше, вместе со старшей сестрой Женей после того, как она вышла замуж и родила малышку…

Тогда и сейчас…

И опять я поневоле возвращаюсь к теме, от которой мне, очевидно, никак не уйти: «мужской» теме.

(О том, что могут женщины, полагаю, надо, вообще, писать отдельный роман. Вот где должен получиться захватывающий триллер!)

Недавно моя давняя знакомая Тамара, с которой мы теперь живем не только в разных городах, но и в разных государствах, написала книгу. Книга эта – своеобразное рассуждение о быстротечности нашей жизни, круговертью калейдоскопа соединяющей воедино прошлое и настоящее. Рассуждение о времени и о себе, о своих коллегах-журналистах.

В воспоминаниях обо мне, среди прочего, у нее есть и такая фраза: «Изящная, непобедимо юная Алексиса напоминала мне лань, замершую на опушке леса под прицелом оружейного дула». (Алексиса – это я). Такой почему-то виделась я моей приятельнице со стороны. И так написала женщина.

Интересно, а какой я виделась, в таком случае, мужеским особям? Можно иронизировать сколько угодно по поводу вот этих строчек, вычитанных в гороскопе моего знака: «Рыбы производят неотразимое впечатление на представителей противоположного пола. А их загадочность и неуловимость во многих мужчинах будят инстинкт охотника»…

Однако, мне не до иронии. Потому что очень точно подмечено. Как моей приятельницей, так и звездными оракулами. И если я пишу, что по жизни меня преследовал «охотничий инстинкт» – это правда. Истинная правда. И только – правда. Более того, могу констатировать: по мере взросления (изберем по отношению к дамам этот щадящий термин) менялась лишь возрастная категория мужчин, но не менялись сами мужчины, их суть и основной инстинкт, которым наделила их природа…

Не хочу, чтобы меня обвинили в лукавстве. Какая представительница прекрасного пола не мечтает пользоваться успехом у мужчин? И я – не исключение. (Зачем же быть неискренней?) Но я хочу лишь заметить здесь, что «нравиться» и находиться постоянно под «прицелом оружейного дула» или жить с ощущением на тебя «расставленных силков» – это не одно и то же. Совсем не одно и то же.

Вообще, находиться «начеку», быть постоянно в состоянии некой «боевой обороны» – это трудно, практически невозможно. Человек не может быть всё время в напряжении. И так естественно желание «расслабиться» и ни о чем таком не думать. Но как только ты позволяешь себе чуточку расслабиться, ты тут же слышишь этот «клацающий затвор» того, кто, притаившись, оказывается, наблюдает за тобой с помощью «оружейного дула»…

И тут неизбежно возникает некоторое ощущение фатума. А я, хотя, и считаю себя позитивной фаталисткой по жизни, но не забываю, всё же, что у слова «судьба» так много прилагательных-эпитетов. Например: предопределенная, драматичная, таинственная, непостижимая, необъяснимая, неизбежная…

И не перестаю и сейчас задаваться этим бесконечным вопросом «почему», когда какие-то события моей жизни давно уже стали постфактумом. А, значит – были предопределены или неизбежны?

* * *

…Завершались летние каникулы после окончания мною пятого класса средней школы. Я вернулась из пионерского лагеря загоревшая и окрепшая накануне нового учебного года. И помню: сразу и заранее (хитренькая такая) попросила родителей, чтобы они мне на очередной день рождения обязательно подарили только немецкую куклу. Эта заморская «цацка» тогда только-только входила в моду у девчонок и была большой редкостью.

Такая была у одной моей подружки в лагере. Весь шик состоял в том, что волосы у игрушки были не из пакли, как у всех отечественных кукол, а – капроновые. А это означало, что их можно было, не опасаясь, мыть шампунем, расчесывать, укладывать до бесконечности в букли и локоны, ощущая себя настоящим модельером причесок. А какая девчонка не воображала себя парикмахером?

Первого сентября я пошла, как и положено, в школу, не подозревая о том, что вот именно на этой странице и на возрасте, когда я еще играла в куклы и, «бил в барабан и трубил пионерский горнист», мое детство неожиданно закончится. Потому что, когда ребенок, выросший в семье с нормальными взаимоотношениями детей и взрослых, вдруг начинает понимать, что классный руководитель – мужчина, которому «под пятьдесят», относится к ней не так, как к остальным ученикам, а как-то иначе… Этому самому детству приходится говорить «прощай». Даже против своего желания… Потому что ты поневоле начинаешь задумываться над такими вопросами, которые твоим соседям по школьной парте не только никогда бы не пришли в голову, но и могли бы озадачить любого взрослого…

«Наверное, со мною что-то не так, раз учитель обратил внимание именно на меня», – думала перепуганная школьница.

И ужасно хотелось быть такой, как все дети. Чтобы затеряться и раствориться в их толпе… Так хотелось, чтобы это неожиданное открытие оказалось неправдой. Каждое утро, с замиранием сердца, приближаясь к школе, я мечтала о том, чтобы очередной день принес мне какое-то подтверждение, что, возможно, я ошиблась. Что всё это – ужасная неправда, что всё это мне только показалось. И что, вообще, такого не бывает в жизни…

Увы, жизнь неотвратимо убеждала меня в обратном. И мне оставалось только желать, чтобы этот человек, которого я возненавидела всей душой, надолго заболел, перешел в другую школу, просто испарился, исчез из моей жизни, как дурной сон… Даже учительская похвала, к которой так стремятся иные школьники, из его уст была для меня непереносима. Потому что, если вас хвалит человек, который вам омерзителен, то и похвала его – омерзительна. Вот такие неожиданные и странные для ребенка истины начинала постигать я тогда…

Уж если я здесь вспомнила о школе, то, к слову, не могу не обмолвиться, что, вообще-то тема – «ученик и учитель» – это одна из волнующих жизненных тем. От своих родных и друзей, и знакомых друзей кто-то, наверняка, слышал, и не раз, истории о том, как какой-то мальчишка-школьник был тайно влюблен в молоденькую учительницу по английскому, а девочка-подросток – в симпатичного учителя географии…

Тема взаимоотношений учителя и ученика затрагивалась не раз и в произведениях литературы, и кинематографе. Достаточно, вспомнить такой замечательный советский фильм, как «Доживем до понедельника». Хотя, фильм – о другом. И там эта тема затронута весьма пунктирно и деликатно. Понятно, что ученица когда-то была влюблена в своего учителя и, окончив педагогический вуз, пришла работать именно в свою же школу. Красивая история, ничего не скажешь. Но в жизни, увы, не всё бывает так красиво, как в кино. А совсем иначе.

А если, всё-таки, иначе… Тогда как? И что, вообще, значит «правильная» или «неправильная» любовь? Дозволенная или запретная? И кем дозволенная или запрещенная? И насколько применимы все эти определения и табу к чувствам, особенно, если известно, что запретный плод – всегда сладок?

У психологов и криминалистов есть своя статистика по этому вопросу. Они четко знают, что существует определенный процент людей с весьма специфическими, часто завуалированными наклонностями, которые идут работать именно педагогами в школы, воспитателями в детские дома и тренерами во всевозможные спортивные секции. Поэтому я убеждена: если чьи-то родители или бабушки и дедушки, сегодня отправляя своих детей и внуков в школу или подростковый спортивный клуб, полагают, что детвора находится в абсолютно безопасном и защищенном месте, они глубоко заблуждаются. Потому что жизнь «выстреливает» упрямой статистикой. И даже если под «прицелом» оказывается «восьмисотый» или «тысячный», то это всегда конкретно…

Возвращаясь к моей школьной истории, могу лишь заметить, что тогда вряд ли педагоги проходили психологические тесты на профпригодность. А сегодня, говорят, кое-кто может даже обмануть детектор лжи… Да, жизнь не стоит на месте. Но я абсолютно убеждена, что того «педагога» на пушечный выстрел нельзя было подпускать к школе. Учитель обличен властью, а властью можно и злоупотребить. Мне кажется, что в этой профессии, как и работе врача на первом месте должен стоять принцип – не навреди. В самом широком понимании этого слова.

А применительно к той, специфической ситуации, о которой вспоминаю я…

Понятно, что тот классный руководитель, находясь на виду и связанный кучей условностей и запретов учительской профессии, должен был делать «хорошую мину при плохой игре», постоянно контролируя себя и борясь с мыслью о «запретном плоде». Любой педагог может похвалить ученика, погладить его по умной головке, похлопать одобрительно по плечу, прикоснуться к руке… И даже расцеловать при всем классе за то, что ученик стал победителем городской олимпиады по его предмету. Но только в том случае, если он делает это, как педагог. А не как индивид с определенными, нездоровыми наклонностями… Потому что это уже совсем другая история. И никакого отношения к педагогике она не имеет.

Вспоминаю: маленького роста, щуплый, внешне очень непривлекательный немолодой, неженатый мужчина, который, наверняка, никогда не пользовался успехом у женщин. И понимаю сегодня: да он весь был соткан из комплексов своей мужской неполноценности и психологических проблем, вытекающих оттуда же. И вот это всё – на бедные детские головы. До моей школы у него уже был послужной список работы преподавателем. Да и после ухода из заведения, где я училась, не сомневаюсь, он тоже не остался без работы. Старый, мерзкий, облезлый кот, для которого стены школы служили декорацией «райских кущей», где он высматривал маленьких «райских птичек»…

И хотя та школьная и неприятная страница моей жизни давно перевернута, я и сегодня понимаю, что тема «ученик и учитель» – это вечная тема.

Как-то однажды, когда моя дочка уже закончила девятый класс, и были сданы все экзамены, я в составе других членов родительского комитета нашего класса, накрывала стол для учителей (теперь так принято). К нам «на огонек», к своей подруге-учительнице зашла завуч из соседней школы.

– Вот скажите, дорогие мои, что мне делать теперь? – обратилась она с самого порога ко всем педагогам и нескольким родителям. – У моей 43-летней учительницы роман с четырнадцатилетним парнем из нашей школы, который переехал к ней жить. Причем, сын данной мадам учится в этом же классе и дружит именно с этим парнем…

Когда волны женского возмущения улеглись по случаю уже свершившегося факта, кое-кто из присутствующих стал давать завучу свои советы для решения возникшей проблемы.

– Я уже всё перепробовала, – устало сказала женщина. – А моя педагог твердит, – у нее с этим парнем серьезная любовь…

– Да что ж это за распущенность такая, – в сердцах сказала одна из родительниц нашего класса, у которой тоже был четырнадцатилетний сын, и эта история ее очень сильно впечатлила.

– А у меня в кабинете каждый день мать того парня заливается слезами и просит помочь, – в сердцах сказала завуч.

И только я тогда промолчала. Я уже на тот момент столько прочитала разных статей, просмотрела кинофильмов и телепередач, задевающих эту непростую тему. Промолчала, про себя еще раз укрепившись в мысли о том, что знала и раньше: «Не такое это безопасное место – школа. Ученик и учитель – вечная тема».

А раз вечная – значит, периодически будет «выстреливать». И, надо же, в тот самый день, когда писались именно эти строки воспоминаний, включаю телевизор и в анонсе новостей что я вижу? Как будто специально, еще одно подтверждение этой невеселой мысли: меня информируют о том, что заместитель директора одной из московских школ осужден на 16 лет за растление подростка, которого он, ко всему прочему, подсадил на наркотики…

Да, школа – не просто безопасное место, а место повышенной опасности. И никто сегодня не разубедит меня в обратном.

* * *

«Всякий раз, когда смотрю на тебя, вижу обещание приятных ночей и прочих радостей жизни», – говорил мне, молодой журналистке, один коллега, постоянно заигрывая и, очевидно, полагая, что он мне делает бесценный комплимент.

«Смотреть не вредно», – пожимала плечами на неоднократный, а потому приевшийся, повтор этой фразы, не оставляя фамильярно произносившему ее индивиду никакой надежды. А вообще, я уже смолоду успела заметить, что журналисты-мужчины весьма циничны. И поэтому на подобные выпады обращать внимание или обижаться было бы бессмысленно.

Как-то, просматривая однажды «по диагонали» случайно попавшуюся мне на глаза статью с современными «гламурными советами» представителя сильного пола, адресованную милым дамам, «выловила» вот этот перл.

«… Для того, чтобы не только первоначально понравиться мужчине, но вызвать его дальнейший интерес, влюбить его в себя, в общем – покорить, нужно уметь в первую очередь быть «объектом охоты». Но «объектом» правильным, который, конечно, удирает от охотника, но при этом не сильно быстро и так, чтобы всегда оставаться в его поле зрения и досягаемости»…

Признаюсь: как же я хохотала, прочитав это и оставляя даже за «скобками» литературный стиль автора. Естественно, я смеялась, прежде всего, над «советом». Впрочем, человеку, который к этому «охотничьему племени» по своей природе и принадлежит, наверное, виднее. Возможно, даже кто-то из читательниц попытался найти практическое применение данному совету в своей жизни? Что до меня, то боюсь представить даже, что случилось, если бы я хоть однажды попыталась воспользоваться таким советом.

Да, очевидно, мысли о «прочих радостях жизни» в сочетании со «слишком белой кожей» – были той «гремучей смесью», которая на некоторых действовала весьма будоражаще и воспламеняюще. Только одно обстоятельство мешало «охотникам», только один недостаток.

«Слишком умная» – не сговариваясь, зло цедили они мне сквозь зубы, получая «от ворот поворот». Впрочем, меня лично этот недостаток вполне устраивал. И именно его воспринимала как высшую похвалу, зная, что «много» ума не бывает…

Не знаю почему, но неоднократно замечала, как нормальные, вроде, с виду мужские индивиды, глупели или вели себя как-то не совсем адекватно, оказываясь в моем обществе.

Однажды, когда я садилась в лифт «Комбината печати» на первом этаже, в кабину подъемника с азартом человека, словно, опаздывающего на отходящий поезд, влетел молодой мужчина.

– Мне на одиннадцатый этаж, пожалуйста, – тихо сказала я.

– Я знаю, – ответил незнакомец, нажимая кнопку лифта и зазывно заглядывая мне в глаза, точно так же, как только что он смотрел на меня в столовой.

Это был, очевидно, какой-то новый сотрудник одной из редакций, с которым я пересекалась всего несколько раз в комбинатовском общепите. Но я его уже успела заметить именно потому, что во время обеденной трапезы он садился по близости и таращил на меня глаза. А оказывается, он уже даже «вычислил», на каком этаже, а значит – и в какой редакции я работаю.

Я не стала задавать лишних вопросов случайному, но весьма осведомленному попутчику. А мужчина сделал какое-то странное, неуклюжее движение, словно, раскачивая кабину. И я решила, что он просто не удержал равновесие. Но когда следом, за первым движением, он подпрыгнул (так и хочется сказать, как козел), я с недоумением спросила:

– Что вы делаете?

– Мне бы очень хотелось застрять с вами в лифте, – сказал он, тупо улыбаясь.

Двери, к счастью (моему), распахнулись, и человек покинул замкнутое пространство подъемника. А я поехала дальше, онемев от такого неожиданного откровения. И, правда, что за странные игры в то время, когда вы висите в воздухе на канатах?

После того эпизода резвый молодой мужчина стал меня весьма жизнерадостно приветствовать и заигрывать при случайных встречах на «Комбинате печати», полагая, очевидно, что та совместная поездка в лифте нас достаточно сблизила…

К подобной «анекдотичной серии» можно отнести, пожалуй, еще и те случаи, когда моему ребенку, которому на тот момент не исполнилось и трех лет, некоторые незнакомцы-мужчины стали задавать один и тот же вопрос: «Девочка, а, девочка, а как зовут твою маму?» Когда дочке было лет пять, и она слышала всё тот же, уже приевшийся даже ребенку вопрос, за словом в карман не лезла:

– Не приставайте к моей маме, – строго и назидательно говорила моя маленькая защитница, «отбривая» дяденек, явно не отличавшихся оригинальностью в способе знакомства.

…Вспоминаю, с каким удовольствием я три года подряд бегала в бассейн. Наверное, ничего удивительного в этом нет: ведь я же Рыбка, а Рыбки так любят плескаться… К тому, же плавательное учреждение находилось практически рядом с моим домом. Я покупала абонемент на каждый месяц стоимостью аж … три советских рубля (как бы в пику сегодняшним дорогущим фитнесам). И жизнерадостно посещала так называемую «группу здоровья» два или даже – три раза в неделю.

В каждой группе было человек двадцать. Руководили такими группами тренеры – в прошлом спортивные профи. Занятие начиналось с разминки в большом зале: мы бегали, прыгали, лазили на шведскую стенку, упражнялись с мячом, сбрасывали лишнее с себя с помощью скакалки и только потом шли в бассейн.

В группе был самый настоящий возрастной «микс», если можно так выразиться. И у нас был еще бессменный староста группы – веселый, крепкий и подтянутый пенсионер, который мог дать фору любому из молодых. Очень интересный дядечка, и я, конечно же, не упустила возможности, чтобы рассказать о нем читателям нашей газеты…

Довольно часто посетители бассейна мигрировали из одной группы в другую, знакомились, симпатизировали друг другу и даже – заводили романы. У нас было много симпатичных девчонок, милых дам бальзаковского возраста и разных мужчин, которые стремились поддерживать хорошую физическую форму. Встречались среди них порою и откровенные «нарциссы», которые холили свое тело. Короче, всё разнообразие «фауны» было там представлено…

Этот, довольно симпатичный брюнет – на вид лет двадцати семи – тридцати перешел к нам из другой группы. И хотя в бассейне «шапочные», ни к чему не обязывающие знакомства, заводятся очень легко, с этим человеком я еще не здоровалась, не знала даже его имени.

Однажды «рыбка», вдоволь наплескавшись, вынырнула на водной дорожке, чтобы чуть передохнуть. Расслабленная, стояла я по грудь в воде, когда вдруг сзади чьи-то сильные руки обхватили меня за плечи, ближе к основанию шеи, и насильно с головой окунули в воду… Мало того, что меня погрузили с головой, но меня еще очень долго удерживали под водой. Очень долго. Целую вечность…Я не могла вырваться, захлебываясь, пуская пузыри изо рта и носа, потому что от неожиданности произошедшего, я даже не успела набрать воздуха, чтобы задержать дыхание. Меня просто топили. Топили, как котенка…

Когда моя голова, наконец, появилась над поверхностью воды, я уцепилась за бортик бассейна. В глазах было темно и сильно щипало от хлорки. Я кашляла до рвоты. Слюни, слезы, сопли… Я была совершенно обессилена, но всё же повернула голову, чтобы увидеть того, кто это сделал.

Это был новичок нашей группы – такой с виду нормальный, симпатичный и хорошо сложенный брюнет, имени которого я не знала. У меня не было сил даже что-либо сказать ему.

Я сразу выбралась из бассейна, хотя до конца плавательного сеанса еще оставалось много времени.

Я стояла под горячим душем, смывая с себя «хлорку». От перенесенного недавно стресса у меня всё еще подкашивались ноги. И больно кольнуло сердце от осознания непредвиденного, но произошедшего: чем могли закончиться для меня чьи-то идиотические игры на воде. Сколько секунд меня отделяло от самого страшного, о чем я и подумать не могла, беспечно по привычке отправляясь в тот день в бассейн? Сколько? Об этом знает только мой Ангел-Хранитель…

На следующем занятии я даже не стала затевать никаких разговоров с тем моральным уродом, хотя меня обуревали сильные эмоции. Я просто подошла к старосте группы и, указав на конкретного индивида, попросила уважаемого человека сделать так, чтобы тот тип никогда даже случайно не оказывался со мной на одной дорожке.

– А я видел, как вы долго кашляли, – сказал жизнерадостный пенсионер сочувственно, – а потом вдруг быстро ушли, – но я подумал, что вы просто неудачно нырнули…

Да уж, неудачней не бывает… Впрочем, разве всё происходило не по законам дикой природы: сначала высмотреть, выждать момент и наброситься сзади? Но мы, ведь, люди. И разве нельзя было подплыть ко мне в бассейне, познакомиться, предложить вечером посидеть в кафе? Даже, если б я и не согласилась. Есть же вполне цивилизованные способы общения. Душить и топить одновременно – это новый способ знакомства? Кто-то из приятелей, сочувствуя мне, попытался пошутить: видно, уж очень ему захотелось подержаться за тонкую шейку с белой кожей, потому и не совладал с эмоциями… И это днем, при всем честном народе. Такое проявление явно садистских наклонностей. Не хотела бы я с этим типом случайно столкнуться в темном переулке…

Кстати, я его довольно часто потом встречала на улице Сумской. И всякий раз, когда он шел навстречу, я невольно сдвигалась от него «по диагонали», насколько позволял не очень широкий тротуар. И каждый раз он смотрел на меня недоуменно-вопросительно. Надо же – какой наивный. И омерзительный…

И еще я думала о том, как в него, вполне нормального и даже симпатичного с виду, влюбится однажды какая-то несчастная, которая захочет связать с ним свою жизнь. Конечно, несчастная. Потому что ей будет уготована участь Дездемоны. Если только в своем избраннике она вовремя не успеет разглядеть наклонности мавра…

Что до меня… И сегодня, когда пишутся эти строки, я содрогаюсь, вспоминая о том случайном эпизоде… И сегодня, я, купаясь в любом водоеме, теперь всегда оборачиваюсь назад, некомфортно чувствуя себя, если за моей спиной кто-нибудь находится. Потому что тот урод испугал меня на всю оставшуюся жизнь.

(Ну, да – «у каждого свои тараканы в голове», приобретенные явно не по своей воле)…

Как-то одна из моих московских кузин, та, которая была старше, пригласила меня к себе на свадьбу. Она выходила второй раз замуж. А я была уже на шестом курсе, и как раз в это время жила в Москве в студенческом общежитии. Помню, был конец мая, и я накануне защитила диплом на «отлично». И настроение у меня было отличное. Оставалось только еще сдать два госэкзамена в следующем месяце.

Свадьба происходила в квартире моего родного дяди. За праздничной трапезой в самой большой комнате было светло и жарко от майского солнца, тесно, шумно и весело.

В какой-то момент мне захотелось подышать свежим воздухом, и я прошла через другую комнату на большую лоджию. Подышала. Но, когда я захотела вернуться обратно, мне вдруг перегородил выход здоровый детина, с которым я сидела в разных концах стола.

Он и пьяным-то не был, не успел просто, потому что празднество началось недавно. Но все «благие» намерения весьма откровенно читались на его хамской морде. Он был агрессивен и потому – опасен. Человек, имени которого я даже не знала, решил не выпускать меня из этой комнаты, конкретно намекая на то, чего ему вдруг захотелось от меня прямо «здесь и сейчас». Я, естественно, начала сопротивляться, но мы были слишком в разных весовых и «силовых» категориях… Когда это животное попыталось повалить меня на тахту, я так закричала, что меня услышали родственники и гости в другой комнате.

Мерзавца, который оказался даже не другом, а отдаленно знакомым жениха, выставили восвояси. Свадьба, конечно, продолжилась. Нужно ли говорить о моих ощущениях? Или о моем настроении после этого инцидента?

И вот здесь я хочу заметить: жизнь меня рано и вынужденно приучила к неким табу, которые можно было бы условно определить русской пословицей – «не дразни гусей». Я всегда знала: не надо одной и поздно ходить по темным переулкам (нужны провожающие или встречающие), не желательно одной идти в кафе или в гости в малознакомую компанию, а в отпуск лучше ехать с кем-нибудь из родственников или знакомых. По этой же причине, путешествуя одна, я всегда предпочитала плацкарт более комфортабельному купе…

Конечно, невозможно всю свою жизнь подогнать под какие-то сплошные ограничения, но всё же я старалась «не дразнить гусей» там, где хотя бы это можно было предвидеть. Предугадать же, как будет развиваться ситуация, когда это от меня, увы, никак не зависит, невозможно. Во всем многообразии неожиданных вариантов, предлагаемых самой жизнью…

Ну, разве могла я, пребывая в отличном настроении, находясь в доме своего родного дядьки по случаю семейного торжества – днем, в абсолютно безопасном месте, предвидеть, что на меня набросится какое-то мерзкое животное? Или – что в бассейне, куда я с удовольствием бегала не один год, меня кто-то вдруг начнет душить и топить одновременно, чтобы потом это считать поводом для более близкого знакомства?

Вспоминать и пересказывать различные вариации на эту тему не стану. Не хочется. Я просто еще раз хочу здесь сделать акцент, что между понятиями просто «нравиться» и «быть под прицелом дула» – большая разница. Поэтому, когда я говорю, что страдала по жизни вот именно от такого «охотничьего инстинкта», то в этом нет ни малейшего кокетства.

В ироничной и грустной песенке про голубую канарейку есть такие слова:

 
Канарейка, вот станешь умной
И поймешь: есть законы джунглей.
Выбирай – и обратного хода нет,
Ты дичь или ты – охотник?
Ты охотник – от тебя сбегают.
Ты дичь – и тебя все ищут.
Так что думай, моя дорогая.
 

Да что уж тут сейчас думать или выбирать… Охотницей я никогда не была. Могу лишь свидетельствовать как «канарейка со стажем» (используя терминологию из той же песенки): от жизни не сбежишь и в потаенный уголок не спрячешься. Еще и при такой моей общительной профессии.

В любой «охоте» присутствует не только азарт, но и сокрыта агрессия. А это очень неприятно. И, порою, очень даже небезопасно, если оставить иронию и всякую иносказательность побоку. Человеческая природа, хоть и зажатая законами и условностями социума, не перестает быть от этого хамски агрессивной. И женщины это знают, как никто другой. Потому что на них всегда посягают. А уж если вы милы, обаятельны, интересны, красивы… То посягают стократ. И никуда от этого вам не деться. Просто – некуда. Ну, не в паранджу же…

Уже столько написано всего о феномене – «женская красота» (и к тому же, самими мужчинами), что тут трудно сказать что-то новое. Но мне очень нравится высказывание по этому поводу знаменитого одессита, писателя-сатирика Михаила Жванецкого. Среди множества его миниатюр есть одна, которую можно было бы назвать одой или даже гимном Красивой Женщине.

«В мире, по-моему, ничего нет лучше красивой женщины… Лучше красивой женщины только красивая мысль. Они обе трудно приходят, но обе возникают целиком и сразу.

И всё-таки красивая женщина – это больше, чем внешность. Это и тепло, и ум изнутри. Это свечение. Это проступание сквозь одежду. (Мужчина сквозь одежду не проступает)… Нужны списки, вольеры. Может быть, даже искусственное разведение… Ее появление мужчины не видят, а чувствуют. Некоторые впадают в молчание. Кто-то вдруг становится остроумным. Большинство, вынув авторучки, предлагают помощь в работе и учебе. Даже врачи декламируют что-то забытое. У некоторых освежается память. Кто-то садится к роялю…