Текст книги "Проспект на Невском: 22 автора, которых нужно знать (сборник рассказов)"

– Вообще-то мы в «Лила» никогда не собираемся. Встречаемся в «Ротонде». Это только ради вас. Я когда услышал от Ильи, решил, что это розыгрыш. Люблю розыгрыши… Вам Илья не говорил?

Юфим не успел ответить. Мимо его дома пронесся лихач-мотоциклист, и Сания очнулся. Экран ноутбука давно погас. Рядом с компьютером лежала стопка книг. Два тома мемуаров Эренбурга, томик Хемингуэя и маленькая книжка Блэза Сандрара.

Шел третий час ночи. Тихий Павловск мирно спал.

4 апреля 2008 г.

Людмила Лапина
Темное отражение

Рассказ

Дверь служебного входа Мариинского театра отворилась, Алла выскользнула на улицу. В прекрасный день золотой осени солнце грело почти так же, как прошедшим, аномально жарким летом. Девушка рассеянно обвела взглядом хрустально-голубое небо, желтеющую листву кленов, а в голове ее стоял образ ночного озера в дымке серебристого тумана. Скоро она, королева лебедей, встретит там молодого принца Зигфрида. Давно ли лучшая выпускница Вагановского училища стояла в ряду девушек в белых пачках у кромки нарисованного озера, а теперь ей доверена самая романтическая партия русского балета.

С детства она любила музыку Чайковского. Ее дыхание сбивалось, слезы текли по щекам, когда звучало адажио принца и Одетты. Желание стать балериной зародилось у маленькой Аллочки после первого посещения любимого спектакля ее семьи. Однажды мама и бабушка привели свою дошкольницу в царскую ложу Мариинского театра. С тех пор дивная феерия сказочной жизни на сцене захватила ее. Мечта оказаться по ту сторону рампы сбылась еще в стенах балетного училища. Это были годы интенсивной учебы, упорного труда, и теперь молодая артистка готова перевоплотиться в белую деву-лебедь на сцене любимого театра. Внешность Аллы, коренной петербурженки, идеально подходит для этой роли: чистое лицо, ясные голубые глаза, очень светлые волосы, темные брови и ресницы, отсутствие пирсинга и татуировок. Ее стройное девичье тело, доведенное до совершенства годами изнурительных занятий, воздержания в пище и развлечениях, могло передать точными движениями все многообразие человеческих чувств.

Девушка легко шагала по набережной Крюкова канала, почти не замечая солнечных зайчиков, плещущих меж гранитных стен. Казалось, она ступает по мягкой траве зачарованного леса, а в душе песней скрипки звучит любимое адажио. Сегодня в театре прошло распределение ролей, завтра начнутся репетиции, а премьера обновленного балета состоится весной будущего года.

– Хэлло, Элли, – американский балетмейстер Бэзил Эскемайт поцеловал в щеку Аллу, пришедшую на первую репетицию. Художественный руководитель Мариинки восхищался новой солисткой, о чем и сообщил приглашенной звезде. Молодая балерина светло улыбнулась руководству, товарищам по труппе. Сценический партнер Глеб Болотников придвинул ей кресло. В репетиционном зале собрался весь состав будущего спектакля. После приветствий переводчик сказал:

– А теперь я зачитаю вам концепцию спектакля мистера Эскемайта, – и его голос эхом разнесся по просторному залу с зеркальными стенами. Алла подняла на заезжего балетмейстера сияющие глаза и обратилась в слух.

– Это будет спектакль о смертоносной любви… – начал читать переводчик с экрана своего нетбука. – Ночью после праздника совершеннолетия принц Зигфрид проходит ритуал инициации, принятый в их королевской семье. Он покидает бал королевы-матери и идет в готические руины замка своих предков на берегу лесного озера. Так он попадает в царство теней. Водой оно отделено от мира живых. Там он встречает королеву белых лебедей Одетту, оборачивающуюся то птицей, то девой. Она бросилась со скалы в это озеро, спасаясь от преследований мага-рыцаря Ротбарта, но он успел захватить ее душу. Утопленница Одетта мечтает опять стать живой. Если принц женится на ней и согреет своей любовью, она воскреснет и снова обретет свободную душу…

Дыхание Аллы перехватило от липкого ужаса. С детства знакомая романтическая история о любви и лебединой верности извращалась здесь и сейчас.

– Но как же… – начала, приподнимаясь, Скворцова и осеклась – художественный руководитель театра грозно на нее посмотрел. Девушка упала в кресло, Глеб похлопал ее по руке, переводчик бесстрастно продолжал:

– Вампирша Одиллия тоже вступает в борьбу за принца Зигфрида. Ее очень привлекает его молодая, вкусная, горячая кровь. Отец Одиллии, черный маг Ротбарт, помогает ей околдовать и обольстить принца. На балу ему предложены разные виды обольщения, символизируемые танцами. Тарантелла показывает нежную ласковость итальянок, южная страсть пронизывает болеро, горячность – венгерский, а мазурка олицетворяет аристократический польский шик. Зигфрид запутался, душа его смущена, моральные устои поколеблены, он забыл Одетту, и когда появляется Одиллия, он танцует с ней классический эротический дуэт.

Алла не знала, что и подумать – светлая детская сказка оборачивалась ночной кровавой жутью. Вампиры прорываются всюду. Румянец сошел с ее щек, каждое слово сумасшедшего либретто, произносимое бесстрастным голосом переводчика, пронзало мозг:

– …Зигфрид хочет вернуться к Одетте, потому что ее невинность и беззащитность влекут сильнее яркой чувственности Одиллии, но хищные черные лебеди преграждают дорогу.

Девушка зажмурилась и тихо застонала. Каким образом лебедь, символ верности и чистоты чувств, превратился в свою черную противоположность? Наверное, отразился в темной воде колдовского озера. Воображение Аллы унеслось далеко.

Одетта ночью в руинах колдовского замка обернулась девой и поспешила на берег озера к любимому принцу, давшему ей клятву верности. Отражение в темной воде сопутствует деве в золотой короне.

Поверхность воды, природное зеркало, в эзотерике означает грань миров. Вода, самая мистическая субстанция Земли, проникает всюду, символическое значение ее многогранно, она несет жизнь, может и убить, и воскресить. Откровение Иоанна Богослова обещает христианам, что в раю они увидят стеклянное море, утратившее стихийную разрушительную силу.

Одетта споткнулась, потеряла равновесие, мир перевернулся в одно мгновение, и к Зигфриду вышла дева в золотой короне с черными перышками.

– Вот и весь апофеоз, – переводчик выдохнул и аккуратно закрыл нетбук. Балетная труппа прославленного театра сидела с вытянутыми кислыми лицами – такую мрачную версию милого «Лебединого озера» никто и представить не мог. Алла растерянно заморгала – вместо берега темного озера в дымке тумана она оказалась в ярко освещенном зеркальном зале. Художественный руководитель и приглашенный балетмейстер обвели труппу надменно-вопрошающими взглядами. Артисты вяло захлопали, Глеб мрачно ухмыльнулся. Алла вздохнула и поняла, что ничего не сможет противопоставить современной постмодернистской концепции. Придется ей работать над любимой ролью в предложенном мистическом ключе самой черной готики.

Начались репетиции. Аллочка выкладывалась в полную силу и демонстрировала легкие шаги, высокие прыжки, стремительные вращения. Движения ее рук, плавные, широкие, напоминали взмахи лебединых крыльев. Она честно пыталась вжиться в образ Одетты-утопленницы, но сквозь эту навязанную маску проступала классическая королева лебедей – нежная, чистая дева, готовая отдать жизнь за любимого. Алле казалось, что она сама становится гордой белоснежной птицей, скользящей по поверхности лесного озера, стряхивающей капли воды с перьев, выходя на его берег.

Но в роли Одиллии Алла не могла себя представить. Необходимость искать точки соприкосновения с холодной обольстительницей измучила девушку. А есть ли у вампиров душа? Может ли быть душа у создания тьмы? Алла чувствовала угрозу своей личности, исходящую от навязываемого образа. Чувственное, слишком земное тело коварной Одиллии не совпадало с психофизической натурой Аллы, ясными, четкими очертаниями ее длинных от природы ног, мягкими благородными жестами тонких девических рук. Ей никак не удавалось заставить свои руки двигаться со змеиной гибкостью и проворством, как требовал балетмейстер для роли Одиллии.

Приглашенный балетмейстер был недоволен.

– Элли, бэби, нельзя же быть такой скованной, покажи, что ты настоящая.

От развязных слов и цепкого взгляда американца она зажималась внутренне, движения точеных рук и ног становились неловкими. Прекрасный лебедь исчезал и появлялся несчастный гадкий утенок. Одиллия, очаровательная химера, созданная злым колдовством отца, ускользала от восприятия Аллы. Она утратила аппетит, почти не спала, изнуряла себя репетициями. Мама и бабушка очень волновались. Им тоже не нравилась искаженная версия балета, в которой вынуждена участвовать их дорогая девочка.

Алла выросла в спокойной домашней атмосфере благополучия, взаимного уважения, разумной любви. Нежное лицо, льняные кудри, благородная сдержанность манер, гармоничная душа были даны ей от природы, а родные передали восхищение искусством, которое любили в их семье. Бабушка Аллы – библиотекарь, мама – искусствовед, работает в Эрмитаже. Она сделала все, чтобы дочь с ранних лет начала узнавать мировую культуру.

Конечно, любимым музеем девушки с детства стал Эрмитаж. И в свой долгожданный выходной Алла поехала туда. Она прошла залы французской живописи, приветливо здороваясь со знакомыми смотрительницами, постояла у шедевров Рембрандта и Леонардо, в галерее Кановы еще раз убедилась, что выглядит утонченнее его «Гебы», и направилась к выходу из музея по второму этажу, вдоль Дворцовой набережной. Прогулка по Эрмитажу успокоила нервы, примирила с жизнью. Алла подошла к высокому окну Павильонного зала и остановилась, пораженная. Бледное зимнее петербургское солнце старалось изо всех сил. Белое сияние, льющееся с голубого неба, ослепляло. Скованная льдом Нева была присыпана прошедшим ночью снегом, и теперь его искорки переливались алмазным блеском. Алла замерла, вбирая глазами красоту зимнего городского пейзажа.

В широкой замерзшей реке под отливающими стальной лазурью небесами она увидела суть родной земли, одухотворенной идеалами христианства. Золотой шпиль собора Петра и Павла поддерживает парящего над городом ангела, могучая Нева сейчас скована морозом, но весной водная стихия вырвется из зимнего плена и помчится к морю вольным потоком. Глаза девушки увлажнились. Никогда раньше так остро она не сознавала кровное родство с этим вольным северным простором – рекой и небом. А белый мраморный зал с хрустальной, как изо льда, люстрой показался ей, возросшей на европейской классике, олицетворением возвышенной души Санкт-Петербурга.

Алла пошла к выходу из зала, тихо улыбаясь, представляя, как Одетта выйдет на берег из сказочного озера. «Порепетирую еще превращение лебедя», – решила она и замерла на полушаге – мимо проскользнул черный силуэт. Она заметила его краем глаза. «Что это? Днем эрмитажные призраки не видны».

Балерина моргнула, растерянно осмотрела белый с высокими арками и витыми колонками зал и у Бахчисарайского фонтана увидела высокую брюнетку. Ее блестящие черные волосы рассыпались по плечам, как будто девушка только что оторвала голову от подушки. Прозрачная черная блузка позволяла рассмотреть атласный черный корсет. Кожаная черная юбка обтягивала бедра, блестящие лаком сапоги-ботфорты утяжеляли ноги. Алла застыла. Эта девушка в белом зале показалась ей вестницей тьмы. Незнакомка ощутила пылающий негодованием взгляд и обернулась, приподняв широкую, словно бархатную бровь. Голубые глаза Аллы широко раскрылись, светлые волосы выбились из прически и зашевелились, как змеи Медузы Горгоны. Посетительница музея оскорбила ее эстетическое чувство. Брюнетка скользнула по нежному лицу и стройной фигуре петербурженки черным блестящим взглядом, пожала плечом с татуировкой «Черная роза», ее кроваво-красные губы искривились в презрительной ухмылке. Она отвернулась и направилась в следующий зал. Ноги девицы в высоких сапогах твердо ступали по мраморному полу и бесценным мозаикам, каблуки стучали громко. Алла потрясенно смотрела ей вслед, пока девушка не скрылась в анфиладе залов.

Балерина тряхнула головой и пошла к выходу. Современная мода ей не нравилась. Что может быть хуже сочетания в одном наряде шифона, бархата, кожи? А походка незнакомой девушки – тяжелая, вбивающая в пол каждый шаг?

Алла, как сильфида, скользила по наборным паркетам и мраморным полам Эрмитажа, а перед ее глазами стоял образ черной девушки. На Дворцовой площади балерина вдохнула чистый морозный воздух, улыбнулась солнцу и пошла домой. В такой сияющий день не хотелось думать о темных сторонах реальности. Домой Алла вернулась задумчивая и умиротворенная. Случайная встреча в музее помогла ей найти подход к образу создания тьмы. Петербурженка до сих пор не могла смириться с искажением любимого балета, но творческая работа над образом захватывала. Алла попробовала на репетиции изменить походку. Ее Одетта продолжала скользить по сцене плавно – «лебедь белая плывет», а ее темное отражение, дочь злого колдуна, обрело недостающую вещественность.

Ключ к образу Одиллии был подобран – ее походка твердая, реальная. Вампирша чувствует себя хозяйкой жизни, поэтому ступает плотно, чуть вразвалочку. На репетиции балетмейстер похвалил Аллу за удачную находку:

– Браво, Элли, дарлинг!

Она впервые не отвела глаза, чувствуя его тусклый взгляд на своем теле, улыбнулась американцу с торжествующей наглостью Одиллии, а руки ее задвигались, как змеи перед смертоносным броском.

Ее Одетта продолжала парить над сценой, а Одиллия начала двигаться твердо и уверенно, резко изгибая затянутый в черный бархат корпус. Дуэт обольстительницы и Зигфрида наполнился новым содержанием. Нацеленная на зло воля Одиллии покорила его волю. Мечтатель-принц, чистый душой, увлекся яркой чувственной дочерью колдуна. Она стремится победить и опозорить духовно возвышенных людей, жаждет свести все стороны бытия к вызывающей страсть чувственности, животному началу в человеке. Стремление к добру, честной жизни осмеивается и оскверняется бездушным созданием черной магии. Тяга к чужой крови, энергии жизни – движущая сила и проклятие Одиллии. Может, если бы принц выстоял против ее напора, их отношения стали иными? Но и в этой мрачной редакции балета образ Одиллии был дан однозначно.

Алла приняла характер Одиллии и в «черном адажио» властвовала над принцем. Плавная пластика королевы лебедей превратилась в отточенность жестов и скульптурность форм ее темного двойника, руки ее как змеи обвивали тело партнера. Молодой балерине иногда становилось страшно – две половины женской натуры в ее исполнении проявлялись захватывающе, мощно. Лебединая дева и ее темное отражение, стремление к свету и пряный зов плоти.

Партию Зигфрида танцевал Глеб Болотников, премьер Мариинки. Он окончил Вагановское училище пятью годами раньше Аллы и теперь находился в полном расцвете творческих сил и таланта. Он танцевал стремительно, неудержимо – широкий шаг, высокий прыжок, сильные вихревые вращения. К сценическим партнершам он относился с рыцарским благородством, почти утраченным в наше время. Алла взмывала в высоких поддержках в его руках с особым чувством, словно влетала прямо в средневековую легенду. Принц в голубом колете под цвет глаз радовал любое женское сердце. Высокий мощный блондин выглядел современным воплощением викингов из женских романов, так заполонивших воображение читательниц в конце двадцатого века. При ангельской внешности Глеба – голубые глаза, светлые волосы – танец его был героическим, страстным, мужским. В высоких прыжках он, казалось, парил над сценой. Внутреннее содержание его партии осталось прежним – прекрасный юноша, чистый душой, в день своего совершеннолетия обретает любовь на всю жизнь. Ее зовут Одетта. Зигфрид одолел чувственные чары Одиллии, темного двойника любимой. Трепетно и нежно склоняется он перед избранницей, вымаливает прощение за свою невольную измену.

Нежная женственная Одетта не терпит обмана, не отступает перед препятствиями. Злой рыцарь-колдун Ротбарт не смог подавить ее волю. Белая королева-лебедь заглядывает в душу Зигфрида и понимает, что его раскаяние искренно. Одетта прощает изменившего ей принца, закрывает собой в схватке с колдуном. Их чистая любовь разрушила злые чары.

Генеральная репетиция «Лебединого озера» в редакции Петипа – Иванова – Эскемайта закончилась. Специально изготовленные декорации поражали пышностью. Готический замок королевы-матери выглядел объемным и только что воздвигнутым – белые стены отделаны под мрамор, яркие росписи стрельчатых потолков излагают легенду о Лоэнгрине, предке Зигфрида. Образцами этих декораций послужили внутренние покои баварского замка Нойшванштайн (Новый лебединый), построенного для короля Баварии Людвига II. Это был последний король-рыцарь. Он недолго жил в замке своей мечты и погиб трагически – утонул в озере. Память об этой истории вносила ноту печали в общую мрачную атмосферу спектакля.

Каждая декорация поддерживала мистическое настроение – сонная гладь заколдованного озера отсвечивает мягкими серебристыми бликами, создающими таинственное мерцание, купы плакучих ив кажутся стрельчатыми арками, ведущими в зачарованную страну, руины замка в глубине сцены окутывает легкий туман.

Костюмы главной героини и ее темного двойника восхитили труппу. Белоснежная пачка Одетты усыпана мелкими блестками, изображающими капельки воды. Когда Алла в этом костюме плавно двигалась по сцене под нежные звуки гобоя, она была окружена бриллиантовым сиянием и казалась волшебным существом – девой-лебедью, выходящей из воды. Маленькая золотая корона в окружении белых перышек дополняла сказочный образ и светилась яркой точкой в таинственном сумраке колдовской ночи.

Костюм Одиллии поражал мрачным великолепием и резко выделялся среди ярких нарядов королевы и ее свиты на балу в честь совершеннолетия принца. Пачка и корсет Одиллии расшиты крохотными блестками в виде черепов – рубиновыми и черными. Вампирша, дочь колдуна, сияла на балу, как редкий черный бриллиант. Ее инфернальную сущность выявляли придуманные гримером красные глаза. Маг Ротбарт сопровождал свое лучшее творение в черном широком плаще на алой подкладке. Его острая шляпа с черными перышками была похожа на клюв хищной птицы.

Дуэт принца и Одиллии, вначале провокационно-сексуальный, превращался в битву разных мировоззрений. Смертоносное очарование зла одолевало самоконтроль мечтательного принца. Победа Одиллии сокрушительна, но временна. Яркая чувственность ее переходит в порочность, потому что ничего более она не способна дать временному избраннику. Душой он тянется к Одетте, ее тихой нежности и стойкости в посланных испытаниях.

За генеральной репетицией неотвратимо, как гильотина, последовала премьера. Алла не спала ночь, и к утру у нее уже не осталось сил, чтобы нервничать. Все ужасы, которые могла, она представляла и переживала мысленно – костюм внезапно становился мал, прическа распадалась, пуанты рвались, она спотыкалась и забывала обе тщательно выученные партии. Мама и бабушка сидели около кровати и держали ее за руки, как в детстве, когда ее мучили кошмары. На рассвете они с трудом уговорили ее поспать. Алла хлебнула валерьянки и провалилась в темноту без всяких видений.

Очнулась она в три часа солнечного весеннего дня. Свет заливал девичью спальню, у кровати на стуле висела одежда, в которой Алла поедет в театр, и скромное вечернее платье, голубое атласное, так подходящее к ее глазам и нежному цвету лица. В нем она пойдет на прием по случаю премьеры. Алла потянулась, вскочила с постели и почувствовала, что все страхи, смутные и навязчивые, оставили ее. Она обняла родных и вызвала такси. Мама и бабушка вышли во двор проводить свою девочку.

Стоял прекрасный апрельский день. После дня весеннего равноденствия прошел уже месяц, и Петербург был залит яркими солнечными лучами. Женщины почувствовали, что весна пришла неотвратимо – во дворе появилась зеленая травка, тополя покрыты маленькими, «цыплячьими», листочками, солнце стоит высоко в небе, изливает живительное тепло. Воздух мягкий, нежный, и легкий ветерок несет особый весенний запах. Под таким ласковым солнцем хочется щуриться от всепроникающих лучей, а в душе пробиваются ростки затаенных мечтаний.

Алла засмеялась и побежала домой за очками от солнца. Репетируя «Лебединое озеро» в его мрачнейшей готической интерпретации, она всю зиму забывала радоваться жизни, а сейчас тихая радость заполнила ее существо – она молода, здорова, может видеть весеннюю красоту. Наблюдение за пробуждением природы дает уставшей за зиму душе новую энергию. Весна – время мечтаний, в которых складываются планы на лето.

Желтая машина с шашечками на крыше завернула в тихий двор и остановилась у семейной группы Скворцовых.

– Мама, бабушка, обещайте, что приедете в театр на такси, – сказала Алла.

– Да, детка, – ответила мама. Они обнялись и поцеловались, черпая душевные силы в родственной любви.

– С Богом! – бабушка перекрестила внучку. Она села в машину. Мама и бабушка проводили такси взглядами до выезда из двора.

– Лялечка, пойдем пить чай и будем собираться.

Алла ехала в театр, сосредоточенная, как воин перед главной битвой. Спектакль подготовлен, отрепетирован, и молодая балерина исполнилась уверенности, что свою работу на сцене сделает наилучшим образом. Успокоившись, она восхищенно разглядывала красивые, с детства знакомые здания по обе стороны главного петербуржского проспекта. От нового здания универмага «Стокманн» она отвернулась, на дворец Белосельских-Белозерских посмотрела с одобрением – сюда ее мама и бабушка ходят на воскресные концерты.

Над Невским висит путаница проводов, и сквозь это создание рук человеческих проглядывает небо, живущее вечной жизнью. Сейчас облака стали серебристо-белыми, а небосвод – пронзительно-синим. «Высоко-синее небо». По какой странной ассоциации Алла вспомнила Асгард, пристанище скандинавских богов? Так иногда другой мир проглядывает сквозь оболочку повседневности. Такси свернуло на Садовую. Шофер пытался развлечь красивую пассажирку разговором, но замолчал, видя, что она отдалась своим мыслям. У театра балерина расплатилась, подошла к двери служебного входа, рассеянно обвела взглядом теплое синее небо и перешагнула порог как проход в другое измерение времени и пространства. Смутные мечты больше не тревожили ее, притяжение мрачной готики одолело сияющий весенний день.

Спектакль начался точно в срок. Сцена Мариинки преобразилась в идеальную рыцарскую страну. Глеб Болотников был чарующе красив и мужественен. Ему бы больше подошли серебряные рыцарские латы, а не голубой колет романтического принца. Казалось, он, как Лоэнгрин, прибыл на сцену Мариинки в ладье, влекомой лебедем, прямо из легенд о рыцарях Круглого стола. При виде Аллы в костюме и гриме Одетты в его глазах вспыхнуло неподдельное восхищение – сказочная дева-лебедь в белоснежном оперении прилетела с зачарованного озера.

Из-за кулис Алла увидела, что мама и бабушка сидят на удобных местах в партере, и, выйдя на сцену, сделала приветственный жест в их сторону. Второй акт Алла и Глеб танцевали на творческом подъеме. Их пара сработалась на репетициях и в день премьеры заворожила зрителей.

Наконец Алла облачилась в костюм Одиллии и, взглянув в зеркало, вздрогнула от страха. Гример и костюмер быстро преобразили ее в царицу тьмы – красные глаза обрисовали черными крылышками, сделали острый выдающийся нос, затянули руки в прозрачные митенки, отделанные черным пухом. И хищный черный лебедь полетел на сцену. Алла раскинула руки, приветствуя принца Зигфрида, и внезапно ощутила, что пух на ее митенках начинает расти. Вскоре ее руки покрылись длинными маховыми перьями. Алла вскрикнула – это было неожиданно и щекотно – и обвела сцену испуганным взглядом. Почему костюмер не предупредил ее об этой скрытой детали костюма вампирши?

Она оказалась в странном полутемном пространстве, прорезанном только размытым лучом света, похожим на лунный, и сделала два шага вперед, недоумевая, почему не слышно музыки. Как ей танцевать премьеру? Что происходит? Где она? Алла попыталась крикнуть, позвать на помощь, но пересохшее горло не издало ни звука. Девушка опустила руки, длинные перья скользнули по ее пачке. Пятно серебристого света коснулось маленькой двери в глубине сцены. Алла решительно двинулась туда. Вблизи дверь оказалась сделанной из темных досок, скрепленных железными полосами. «Где у нас в театре такая дверь? Дура я, дура, заблудилась в день премьеры!» – в панике думала Алла, судорожно ища дверную ручку. Такого ужаса она не могла представить даже в бреду прошедшей ночи.

Свет, похожий на лунный, спроецировал на дощатую поверхность силуэт балерины, и сердце ее болезненно дернулось – голову темного двойника венчали не зубцы стрельчатой короны с двумя перышками на висках, а контур массивного остроконечного шлема. Задыхаясь, в отчаянии девушка толкнула неизвестную дверь обеими руками. Она распахнулась бесшумно. Алла споткнулась, шагнула через порог и оказалась в длинном полутемном помещении с низким потолком. Пол под ее ногами земляной, утоптанный, его пересекают две прямоугольные ямы, где тлеют багровые угли. Алла в ужасе огляделась по сторонам. Куда канул белокаменный зал дворца Зигфрида? Девушка нервно переступила пуантами и случайно взглянула вниз. На земляном полу стоят ноги в кожаных остроносых сапогах. Алла рванулась с хриплым воплем, и ноги в сапогах без каблуков послушно вынесли ее на середину полутемного помещения к прямоугольному очагу в полу. Там рдели крупные угли. Алла ничего не понимала. Где она?

Все вокруг наполнилось шопотом, шорохом невидимых крыльев, неясные тени заскользили по стенам, и перед девушкой возник человек. Лицо его, подсвеченное снизу неровным багровым светом рдеющих углей, показалось ей незнакомым, но по широкоплечей фигуре и синей в полумраке одежде она узнала его и радостно выдохнула:

– Зигфрид.

– Сигурд, – поправил он. – Конунг Сигурд, моя валькирия.

Викинг подал Алле руку и почтительно проводил к своему месту хозяина дома – грубо сделанному креслу-трону, встроенному между двух столбов, украшенных затейливой резьбой. Алла медленно опустилась на жесткое сиденье, викинг устроился у ее ног на деревянной ступеньке.

– Зигфрид, – растерянно произнесла девушка.

– Сигурд, моя госпожа валькирия, – поправил викинг.

– Сигурд, – повторила Алла.

– Конунг Сигурд, – подсказал он.

– А где ваша матушка? – осведомилась она.

– Отправилась в святилище Фрейи принести богатые дары в честь моего благополучного возвращения, – отвечал конунг. Алла взглянула на него со страхом. Тени пробегали по жесткому обветренному лицу, огрубевшая ладонь спокойно лежала на отполированном подлокотнике кресла.

– Мой конунг, ты вернулся со славой… – осторожно начала она.

– Из Гардарики, – спокойно ответил он. Алла вздрогнула – почему она оказалась в доме викинга, в давно прошедшие времена ходившего грабить ее страну? Девушка вспомнила все, что знала о набегах викингов на Русь. Сколько после них оставалось пепелищ, вдов, сирот, сколько красивых девушек и крепких парней было продано на восток перекупщикам-работорговцам! Она решила отомстить надменному викингу за разорение родной земли, пусть все и случилось в далеком прошлом. Зло должно быть наказано. С этим твердым убеждением Алла прожила всю сознательную жизнь. Перед ее мысленным взором развернулись страницы старинной семейной Библии. Вот уже две тысячи лет человечество учится соизмерять свою жизнь, земную и духовную, с Нагорной проповедью.

Девушка почувствовала прилив злой силы, нужной в бою, не остановил ее и страх за собственную жизнь. Почему она очутилась в длинном доме викингов в темные века европейского Средневековья? Алла знала историю искусства. Деревянные столбы, покрытые резными изображениями в экспрессивном зверином стиле, помогли определить эпоху, в которую она попала. Дракон Фафнир и мировой змей Йормунганд извивались на обоих столбах, каждая их чешуйка была любовно вырезана и отполирована широкими ладонями предков Сигурда.

Но сейчас ей некогда любоваться древней работой. Девушка резко выпрямилась, и викингу показалось, что в ее голубых глазах сверкнула сталь копья Одина.

– Ты прибыла вовремя, моя госпожа. Наверное, тебя прислал сам Отец ратей, чтобы отметить мой успех в Гардарики, – сказал конунг и взмахнул рукой. Рабы положили к ногам Аллы тяжело звякнувшие кожаные мешочки и связки мехов. «Мягкая рухлядь», – невольно вспомнила она из курса истории и брезгливо вздрогнула.

Сам конунг подал девушке массивный золотой кубок, отделанный красными камнями. Сладкий запах разлился вокруг. Руки Аллы развиты годами упражнений в балетном училище. Она взяла тяжелую посудину, не пролив ни капли. «Мед тоже наш», – поняла она и сделала большой глоток. Утонченные манеры неуместны за столом морского разбойника-конунга. Сладкая тягучая жидкость обожгла нежное горло, пищевод и ухнула в желудок огненным комом. Девушке сразу же стало жарко, и грозное веселье предков-русичей забурлило в крови. Она со стуком поставила кубок на хорошо выскобленный стол и посмотрела в лицо хозяина длинного дома.

– Ты прав, конунг Сигурд, я пришла за тобой, – звонко объявила она.

Он немного побледнел, но встал спокойно и величаво.

– Я готов! В какой пляске мечей мне суждено расстаться с жизнью?

«Пляска мечей, что такое пляска мечей?» – растерянно подумала Алла. Ответ пришел неожиданно из глубины подсознания – «пляска мечей» или «пляска смерти» – кеннинги, поэтические эпитеты викингов, обозначающие битву. Очутившись в их эпохе, Алла начала быстро разбираться в местных реалиях. «Он принимает меня за свою смерть? Отлично!» – подумала балерина, и жестокая усмешка Одиллии скользнула по нежным губам.

– Мой конунг, я спляшу для тебя старинный танец битвы и мести, – с этими словами Алла встала с кресла хозяина дома. Что-то звякнуло на уровне ее колен, и девушка с изумлением увидела, что облачена в длинную кольчугу, вернее, кольчужное платье тонкой работы. По его вороненым кольцам пробегают багровые блики от горящих факелов и углей. Сигурд протянул руку и помог Алле сойти по ступеням хозяйского сиденья. Когда она ступила на пол, почувствовала, что цепляется за столб левым бедром. Девушка раздраженно посмотрела вниз и увидела, что ей мешает простая рукоять меча, торчащая из ножен. Их удерживает широкий кожаный ремень. «Я вооружена?» – удивилась и обрадовалась Алла. В эпоху викингов оружие носили только свободные люди. Девушка выпустила горячую жесткую ладонь конунга, поправила меч, выпрямилась и, высоко держа голову в конусообразном шлеме, направилась к выходу. Ее ноги в сапогах без каблуков твердо впечатывали каждый шаг в земляной пол. «Веду себя как Одиллия, – мимолетно подумала Алла. – Но сапоги для танца удобные».