Текст книги "Алла Пугачева. Жизнь и удивительные приключения певицы"

Глава 8

Кафе «Молодежное»

Жених Романов

Учительница пения

«А сейчас для вас выступит молодая певица Алла Пугачёва!». Алла подсела к роялю и запела что-то из репертуара Шульженко. Молодые люди за столиками вокруг отложили на время бутерброды с жестким сыром и с интересом посмотрели на певицу.

Дело было в кафе «Молодежное» на улице Горького.

В 1960-е годы место считалось культовым. Известный музыкант Алексей Козлов писал о нем в своей книге: «…Меня пригласили на встречу по поводу организации кафе "Молодежное". Здесь собрался будущий Совет кафе и актив, то есть те, кто должен помогать Совету. Было решено, что кафе будет работать как молодежный клуб шесть раз в неделю, с семи до одиннадцати вечера. Днем, как и раньше, там продолжала функционировать обычная общепитовская точка с постоянным меню: сосиски с горошком, яичница, кофе с пирожным, мороженое, красное сухое вино типа "Мельник". Но зато вечерами, в клубные дни, при том же меню, была намечена принципиально новая форма общественного времяпрепровождения под руководством московского комсомола. Она состояла в следующем. За каждый из вечеров отвечал кто-либо из членов Совета кафе со своими активистами, которых он подбирал сам. Член Совета должен был обеспечить в свой день присутствие и выступление в кафе так называемого "известного человека", будь то поэт, писатель, артист, космонавт, ученый, спортсмен, музыкант…

Выступить там в качестве гостя стало делом почетным. Ходили в основном "свои" люди. Что касается обычных посетителей, с улицы, то их попадало в кафе крайне мало. Кафе приобрело такую популярность, что войти туда в клубный день вечером можно было, главным образом, по блату, по знакомству, как это и было в советские времена по отношению ко всему дефицитному. В кафе было всего сто с небольшим посадочных мест, подставлять стулья и добавлять столы было некуда из-за неудобной планировки основного зальчика в форме "кишки" вдоль стойки бара».

Приглашение выступить в «Молодежке» было знаком особого доверия. И одобрения комсомольских органов. Молодым стоило этим гордиться.

Аллу, хоть она еще вовсе не была большой знаменитостью, позвали на вечер приятели из Конструкторского бюро имени Яковлева, в котором она уже не раз выступала. (Тогда именно физики были отчаянными лириками. Конструкторские бюро, технические институты, физические лаборатории превратились в «очаги культуры», куда с радостью приходили самые популярные персоны, от космонавта Леонова до поэта Евтушенко. Правда, далеко не все бескорыстно.) Одному из молодых работников КБ имени Яковлева Пугачёва в знак шутливой признательности за эти «ангажементы» подарит свою фотографию, на обратной стороне которой напишет: «Шар моей благодарности катается по коридору вашей любезности». Было тогда такое модное выражение.

Алла допела и объявила, что сейчас исполнит новую песню композитора Владимира Шаинского «Дрозды». На днях тот дал ей эту вещь, и Алла очень обрадовалась: с такой красивой мелодией песня была обречена на успех. Она даже сама приложила руку к аранжировке. И не ошиблась: первое же публичное исполнение «Дроздов» в «Молодежном» прошло на ура. Правда, потом Шаинский почему-то отдал «Дроздов» другому артисту – Геннадию Белову. И в его сладкоголосом исполнении песня и стали шлягером.

Алла очень расстроилась.

В конце декабря 1967 года ее снова пригласили в «Молодежное», на новогодний вечер. Алла уже чувствовала здесь себя привольно, поэтому позволила некоторое озорство. И весело пропела фривольную народную песенку:

 
Веет с моря ночная прохлада,
а меня пробирает уж дрожь.
Знаю я, знаю я, шо те надо.
Но не дам, я не дам, шо ты хошь.
 

Публика очень смеялась. После аплодисментов, испытывая приятное головокружение от успеха, Пугачёва села за свой столик.

Тут к ней подошли два комсомольских дружинника (тоже обязательный атрибут «Молодежного») и строго сказали:

«Вам необходимо пройти в Совет кафе».

Алла побрела за ними, мрачно думая, что с этими комсомольцами вечно попадает в истории.

Однажды она в училище также в шутку спела, чуть переиначив слова: «Не расстанусь с комсомолом, не расстанусь с молодым». Так ее вызвали на какое-то там бюро и долго, утомительно «прорабатывали».

В комнате Совета кафе за длинным столом сидел румяный комсомольский вожак. Он показал певице рукой на стул. Алла села с самым невинным видом.

– Вот что я вам хотел сказать, – начал вожак. – Вот вы у нас тут поете.

– Пою, – согласилась Алла.

– Это очень, знаете, хорошо! Скоро будет городской конкурс комсомольской песни. Мы предлагаем вам выступить от Фрунзенского района. Нам нужно одно из первых мест.

Перенервничавшая Алла, которая ожидала неприятного разговора о моральном облике, вдруг воскликнула:

– Да вы что тут себе думаете? Подошли, увели! Не сказали ничего толком! Надо уметь с людьми обращаться! Не буду ни на каком конкурсе выступать!

И вышла, цокая каблуками.

Наглость, конечно, была неслыханная. Почему она осталась без последствий, так и неясно. Вероятно, резиновый морячок исполнил свои обязанности ангела-хранителя.

Кстати, через тринадцать счастливых лет Алла поселится в двух шагах от «Молодежного», только кафе уже будет рестораном с другим названием. Комсомольский энтузиазм в сочетании с сомнительными ритмами приветствовался недолго.

* * *

Незадолго до этого Алла рассталась с другим комсомольцем.

«У меня был друг, Валера Романов, – рассказывал Евгений Борисович Пугачёв. – Мы с ним работали в комсомольском оперативном отряде. Он был старше меня и учился в инязе. Я познакомил его с Аллой».

Это была, можно сказать, любовь с первого взгляда.

Все, кто наблюдал тогда за их отношениями, говорят, что этот роман был «бурный и страстный». Валера очень красиво ухаживал за Аллой. Он был из респектабельной семьи и делал возлюбленной достаточно дорогие для студента подношения.

Зинаида Архиповна ворчала, что рано еще Алле получать такие подарки, но на самом деле очень радовалась за дочь: все-таки к ней ходит не бог весть кто, а воспитанный молодой человек из Института иностранных языков.

(До этого у Аллы было одно сильное увлечение – мальчиком по имени Гурий. Но тогда Зинаида Архиповна была непреклонна: никаких «гулянок». Однажды дошло до того, что дочь кричала, топала ногами, а потом выбежала в слезах на улицу, пообещав никогда не возвращаться. Действительно одну ночь строптивица провела на Курском вокзале.)

«Валера и Алка общались только друг с другом, – говорил Евгений Пугачёв. – Я даже ревновал, что сестра "увела" моего товарища».

Валера от любви чуть не завалил несколько экзаменов.

…В мае 1967 года началось стремительное обострение между Израилем и соседними арабскими странами.

Оно сказалось и на отношениях Аллы с Валерой.

Дело в том, что Валера как раз заканчивал институт, и у них ходили настойчивые слухи о том, что всех выпускников в качестве переводчиков отправят в арабские страны: обеспечивать контакт между тамошними и нашими военными. Ни для кого не было особым секретом, что Советский союз помогает оружием и инструкторами «братьям-арабам».

В связи с этими событиями курсу Романова даже устроили раньше государственные экзамены. И практически одновременно с дипломом он получил звание офицера и распределение в Египет.

Валера тут же приехал к Алле и все сообщил.

– И на сколько это? – спросила Алла в слезах.

– На год или два. Но ты можешь поехать со мной.

– Как? – подняла голову она.

– Как моя жена. Мы должны прямо сейчас пойти в ЗАГС. В таких случаях – я узнавал – расписывают в три дня.

Алла была почти готова согласиться.

Но здравомыслие и доводы мамы взяли верх. Алла здраво рассудила, что ей надо закончить училище, да и вообще рановато пока замуж: едва восемнадцать исполнилось.

Она поклялись друг другу в вечной любви, которой даже Красное море не препятствие. И обещали друг другу писать чуть ли не каждый день, несмотря на все козни Моше Даяна.

Вскоре началась война, которая продлилась всего шесть дней. Однако Романов оставался в Египте и после израильской победы.

Они действительно писали письма очень часто. При всякой оказии Романов присылал Алле египетские сувениры. Потом она стала отвечать ему все реже, реже. Он спрашивал, почему? Она объясняла это своей занятостью и постоянными гастролями, что, в принципе, соответствовало действительности. В ту пору она с «Юностью» как раз много ездила по Заполярью и Тюменской области.

А скоро стала работать в школе № 621.

На старших курсах дирижерско-хорового отделения студентов определяли на педагогическую практику: после училища, как предполагалось, многие из них должны были стать учителями музыки. Но была и еще одна причина, как говорили однокашники Пугачёвой. Из-за своих частых гастролей она пропускала занятия, и ей не хотели выдавать диплом. Она же гастролировала не по своему профилю, она зачем-то там пела. Нехорошо. В качестве «исправления» Аллу и направили в школу. («Ах ты пела? Это дело. Так пойди же попляши».)

Алле не очень хотелось идти туда, но, в конце концов, это было лишь несколько уроков в неделю. Правда, угнетало то, что к каждому занятию от нее требовалось составлять так называемый план-конспект: цели урока, закрепление пройденного материала, освоение нового, формы работы с учащимися, методические приемы – словом, тоска. Алла аккуратно все это списала у подружек.

Прирожденным педагогом она совсем не была.

К тому же «училки пения» – это издавна самые забитые школьные существа, которых воспринимают в лучшем случае как массовиков-затейников.

Однажды на уроке она увидела в руках одного из «вокалистов» металлическую трубку. Он жевал промокашку и приглядывался к выцветшей репродукции портрета Чайковского, висевшей над доской. Пугачёва – благо выросла в хулиганских дворах – быстро поняла, что ожидает Петра Ильича.

– А ну, – закричала она, – дай сюда эту дрянь!

Вырвав трубку, Алла подскочила к входной двери, заперла ее на ключ и трубку вместе с ключом бросила к себе в сумку. Потом класс молча наблюдал, как учительница поставила на проигрыватель пластинку «Петя и волк». Когда зазвучала музыка, она медленно и страшно произнесла:

– Сейчас я буду вас бить. Каждого. По очереди. Ваших воплей за музыкой никто не услышит. Потом меня пусть хоть увольняют.

«У нее было такое решительное лицо, – вспоминал один из тех бывших пятиклассников, – что мы сразу поверили: отлупит».

С этого момента на ее уроках стало тихо.

«Она рассказывала нам что-то не по программе, – продолжал бывший пятиклассник, – и делала вид, что не замечает, как некоторые списывают домашнее задание для следующего урока, играют в морской бой или рисуют».

А учительница получила кличку «Алка-кричалка».

Но скоро случился скандал. На ближайшем родительском собрании мамы услышали, что у их детей «двойки» по пению!

Пугачёву вызвала директор и твердо объяснила, что таких оценок по этому предмету быть не может. К тому же у одного из двоечников папа-милиционер.

После этого разговора Алла не ставила оценок ниже «четверки».

…На «Фабрике звезд» в 2004 году она компенсировала педагогические провалы юности. Из трубок никто уже не плевался.

Глава 9

Цирковое училище

Миколас Орбакас

«Король-олень»

Тамбовские гастроли

Заявление в ЗАГС

«На основании решения Государственной экзаменационной комиссии считать Пугачёву Аллу Борисовну окончившей училище по специальности „хоровое дирижирование“ с квалификацией дирижера хора, учителя пения в общеобразовательной школе, преподавателя сольфеджио в детской музыкальной школе».

В июне 1969 года на выпускном экзамене, как вспоминают преподаватели, под движения ее рук студенческий хор исполнил две песни: «Белую березу» и «Колыбельную» из кинофильма «Цирк». Старания Аллы оценили на «отлично».

Она приобрела среднее специальное образование.

Когда вручали диплом, директор училища Гедеванова тихо сказала ей: «Ты, Аллочка, могла бы стать отличным хоровиком. Но ведь сама не хочешь..». Пугачёва смущенно улыбнулась: «Нет, ну почему…».

Директор знала, почему. Незадолго до этого Аллу пригласили в эстрадно-цирковое училище. Именно как певицу, но об этом следует рассказать подробнее.

Во всех вузах, как-то связанных со сценическим искусством, накануне лета сколачивались студенческие бригады для концертов труженикам села. В эстрадно-цирковое пришла разнарядка на Тамбовскую область. Бригада уже была укомплектована представителями всех жанров – жонглерами, фокусниками, музыкальными эксцентриками. Не нашлось лишь певцов. Поискали в других заведениях – всех, оказывается, «разобрали». Кто-то порекомендовал шефу цирковой «шарашки» Олегу Наумовичу Непомнящему, молодому преподавателю пантомимы, певицу – «ту, которая поет про робота».

Алла приехала в цирковое училище обсудить подробности. Олег Наумович встретил ее у входа, они пересекли манеж и оказались перед закрытой дверью. «Ох ты, господи, – пробормотал Непомнящий. – Надо идти за ключами. Подождите меня пару минут». И убежал.

С балкона манежа тем временем спустился долговязый блондин в джинсовом наряде, который Алла сразу оценила.

– Вы будете у нас работать? – спросил он с легким акцентом.

– Да в каком-то смысле. Поеду с бригадой.

– О! Это значит вместе с нами.

– Вот и замечательно.

– А что вы так смотрите в ту сторону?

– Жду, когда вернется мой суженый, – Алла хихикнула.

– Какой суженый?

– Ой, вы знаете, мне вчера нагадали, что первый мужчина, которого я встречу в казенном доме станет моим мужем. Получается, что это Олег Наумович, – она хихикнула еще раз.

– Нет, не станет, – покачал головой блондин.

– Почему это?

– А он не мужчина.

– А кто же, интересно?

– Он гомосексуалист.

– Ох, батюшки, что это вы такое говорите… – Алла на секунду задумалась. – Значит, получается, что вы – тот первый мужчина?

– Значит, я.

– Ну а как вас зовут?

– Миколас Эдмундас.

– Этого только не хватало! Вы не русский, что ли?

– Литовец. И Миколас Эдмундас – это имя. А фамилия Орбакас.

– Ну нет, не выйду я за вас. Жить с такой фамилией – уж извините.

– Нет, у вас тогда будет фамилия Орбакене.

…На первом же свидании они договорились, что Алла будет называть его Мишей.

Незадолго до этого знакомая цыганка, причем непростая, а поэтесса по имени Карина Филиппова, действительно нагадала Алле встречу с будущим мужем в казенном доме. Или что-то в этом роде. Скорее всего, Пугачёва уже после осмыслила всю судьбоносность этого гадания и даже придала ему черты неизбежного пророчества. Так ей отчего-то спокойнее и легче на душе. Алла серьезно относилась ко всяким знакам свыше, перстам судьбы и сохранила это трепетное отношение на всю жизнь.

И экстрасенсы в ее жизни – люди неслучайные, о чем позже.

Кстати, Пугачёва уверяет, что сама не лишена экстрасенсорных способностей и может, например, на ощупь в картах отличать черную масть от красной. Почему бы и нет? Автор не проверял.

* * *

Итак, приступили к репетициям тамбовской программы. Шутки про того самого волка звучали по много раз, видоизменяясь до абсурда. (Особенно всех почему-то смешило выражение «Тамбовская Алка тебе товарищ», адресованное Миколасу.)

В начале июня Алла прибежала в училище и, смеясь, закричала:

– Миша, меня позвали в кино!

– В какое еще кино?

– Новый фильм сейчас снимают, «Король-олень»!

– Ты играть там будешь, что ли?

– Да нет, нет! Петь! Меня сам Таривердиев позвал.

С Микаэлом Таривердиевым Алла познакомилась еще на радио. Он был уже очень известным композитором, а кто пока еще была она, мы знаем.

Когда начались съемки музыкального фильма «Король-олень» по сказке Карло Гоцци, режиссер картины Павел Арсенов сразу объявил, что все актеры должны петь в фильме сами – Олег Ефремов, Юрий Яковлев, Олег Табаков. Возражений это ни у кого не вызвало, и каждый, в меру отпущенных ему природой вокальных данных, исполнил свою партию. Проблемы возникли лишь с Валентиной Малявиной, которой решительно не удавалась баллада ее героини Анджелы «Уехал славный рыцарь мой». Тогда Таривердиев, композитор фильма, сказал: «Ладно. У меня есть одна поющая девочка. Я ее приведу».

«И вот мы сидим в полутемном зале на студии Горького, – рассказывал Арсенов. – Открывается дверь и входит такое махонькое существо в коротеньком платье. Это была Пугачёва».

Таривердиев с Арсеновым сразу провели ее в тон-ателье (где, собственно, и записываются артисты), и Алла, которая уже прилежно выучила песню, сразу начала работать.

«Мне показалось, – продолжал Павел Оганезович, – что Алла немного подражает популярной тогда певице Ларисе Мондрус. Я попытался отвлечь ее от такой интерпретации и сказал: "Так, давайте просто читать эти стихи"».

Все эти упражнения продолжались довольно долго. Алла мрачнела и вдруг молча вышла из комнаты. Таривердиев поспешил за ней. Минут через десять он вернулся и зашипел на Арсенова: «Как тебе не стыдно? Такой здоровенный бугай и обижаешь девочку! Алла там вся в слезах!» – «Она должна понимать, на что идет», – сердито парировал режиссер.

«Скоро Алла успокоилась и вернулась, – резюмировал Арсенов. – И тут произошло чудо. Она спела эту балладу еще раз, и мы все поняли: "Вот оно!". На радостях я чмокнул ее в макушку…».

Самое забавное, потом никто из зрителей не догадался, что вместо Малявиной поет другой человек. А имени Пугачёвой в титрах не значилось, поскольку тогда это вообще не было принято. Иосиф Кобзон, например, долго жаловался, как после триумфа «Семнадцати мгновений весны», когда всю съемочную группу осыпали наградами, его, проникновенно исполнившего две песни, мгновенно ставшие шлягерами, никто даже не помянул добрым словом. Но он хотя бы упомянут в титрах – и на том спасибо!

Зато актер Юрий Яковлев спустя годы гордился, что спел вместе с самой Пугачёвой «Дуэт короля и Анджелы».

Кстати, умница Таривердиев тогда уже заметил в Пугачёвой особый дар. О чем написал в выпуске «Кругозора» за октябрь 1974 года. Молодым надо сообщить, что так назывался оригинальный журнал, издаваемый Госкомитетом по телевидению и радиовещанию.

Одним из его основателей был Юрий Визбор. Квазиглянцевые страницы «Кругозора» были переложены маленькими гибкими пластинками. Среди обязательного советского мусора, типа монологов строителей ГРЭС и очерков в рубрике «Маршрутами пятилетки», там попадались и жемчужные зерна – скажем, песни Beatles.

Так вот Таривердиев высказался несколько казенно, но точно:

«Играющей певицей я могу назвать Аллу Пугачёву… Я имел возможность наблюдать ее во время работы на съемках фильма "Король-олень". Озвучивая музыкальные фрагменты роли, она проигрывала ее целиком, вживаясь в образ и музыкальный, и драматический, и пластический. Пугачёва – певица с красивым тембром голоса, чистой интонацией, даром драматической актрисы. От школьных выступлений, юношеского дебюта в радиопрограмме "Доброе утро" через упорные и вдумчивые занятия в музыкальном училище имени Ипполитова-Иванова, дирижерско-хоровое отделение которого она окончила, до сегодняшних выступлений в эстрадной программе "Ты, я и песня" – годы поиска, совершенствования мастерства. Это особенно ощутимо при сравнении первых и последних записей исполнительницы. Сейчас об Алле Пугачёвой можно говорить как о состоявшейся певице, которую всегда интересно слушать, потому что она не только поет, но и "играет" песни своего репертуара».

И это еще до «Арлекино».

* * *

Но вернемся в Тамбов.

Из-за госэкзаменов Алла прибыла туда с опозданием. Миколас с друзьями встречали ее на местном аэродроме.

В руках у Аллы была огромная тарелка.

– Это еще зачем? – засмеялся Миколас.

– А вот зачем! – Алла отбежала чуть сторону и, прикусив губу, бросила тарелку прямо на бетон. Пилоты, техники, пассажиры, спешившие мимо, разом вздрогнули и замерли.

– На счастье! – весело закричала Алла. – Чтобы мы все были счастливы! Да дравствует Тамбов! Да здравствует весь мир!

В это лето они действительно были счастливы.

Весь июль бригада из училища развлекала по вечерам колхозников программой под названием «Бумажный кораблик». Мужики и бабы с загорелыми лицами радостно хлопали, их светловолосые дети прыгали прямо перед сценой, громко требуя показать еще чего-нибудь «для смеху». В последних рядах кто-то звякал стаканами.

«Как-то мы ехали из одного села в другое, – вспоминал Миколас. – Автобус нам дали полуразвалившийся, к тому же уже третий день не прекращался ливень. Мы застряли в грязи посреди поля. Шофер матерился, мы были измученные… Откуда-то взялся трактор. Автобус прицепили к нему, и кое-как мы выкарабкались».

В конце июля творческая командировка завершилась. Пора было начинать семейную жизнь. Отношения с Миколасом-Мишей крепко сцементировала тамбовская грязь.

К тому же ей наверняка уже хотелось уверенного суверенитета в двадцать лет.

Сам Миколас, по его словам, к браку тогда не стремился: «Еще не нагулялся». Но Алла проявила настойчивость.

Через несколько дней за столом в комнате родителей напротив Бориса Михайловича и Зинаида Архиповны сидели Алла и Миколас.

С подобающей церемонностью Миколас попросил руки Аллы. Родители не возражали. Борис Михайлович даже был искренне рад – они с Мишей друг другу симпатизировали.

И в тот самый момент, когда уже пора было переходить к обсуждению свадебных деталей, в прихожей зажужжал звонок.

Через пару минут в комнату вошел загорелый Валера Романов. Он держал в руках торт, букет и бутылку шампанского. («Весь этот банальный набор», – не без ехидства замечал Орбакас много лет спустя.)

Валера вернулся из «египетского плена» с самыми серьезными намерениями.

«До этого я видел Романова только на фотографиях, – вспоминал Миколас. – Алла рассказывала, что он за ней ухаживал.

Когда Валерий вошел, я сразу подумал: "Вот! Не хотел ведь я этой нашей свадьбы!". Я быстро собрался и сказал Алле, чтобы они с Романовым обсудили все без меня. И уехал ночевать к друзьям».

С друзьями Миколас изрядно выпил и улегся спать, будучи уверенным, что Аллы Пугачёвой в его жизни больше нет.

Ранним похмельным утром разбудил звонок в дверь.

Никто не открывал, и пришлось вставать ему. На пороге стояла Алла:

– Ты что это? Пошли заявление подавать!

– А Романов?

– Все. Нет Романова.